Pleasantville

Что является неотъемлемой частью каждого подростка? Скорее всего, по телевизору и в разных социальных сетях наберётся целая уйма стандартизированных предположений на эту тему: хождение в школу, поиск себя как личности, посещение кружков разной направленности, первая школьная любовь, побеги из дома и многое другое, что зачастую можно было увидеть на экранах в вылизанном до абсурдной неправдивости фильме. Скорее всего, задай такой вопрос лично детям, большая часть из них начала бы жаловаться на недосыпы, постоянные стрессы и чрезмерную нагрузку, которая не даёт им времени на жизнь. Но если поднять этот вопрос с точки зрения «Я никому не расскажу», то всплывут уже куда-более пикантные подробности. Ибо покажите хоть одного альфу, который не был влюблён в какую-нибудь молодую омегу учительницу, или не швырялся камнями в объект своего обожания из параллельного класса просто потому, что в юном возрасте им сложно по-другому пояснять за свои чувства, кроме как грубой силой и агрессией. К счастью, Дазай уже успел перерасти возраст камней, но порой легче от этого не становилось, ведь на место пассивной агрессии к нему по утрам приходил утренний стояк. Ещё хуже было от того, что сны, способствующие этому, были связанны непосредственно с Чуей, и они участились ровно с того момента, как ему было дозволено чаще прикасаться к рыжему, целовать его и обнимать. Шлейф запаха юной омеги уже успел хорошенько въесться в одежду и кожу, что и побуждало в альфе эти потаенные желания взять своё в полной мере. Но Осаму не был мудаком. По крайней мере, не с теми, кто ему искренне нравился. Вот и приходилось несчастному Дазаю коротать своё утро либо в душе, либо прямо под одеялом, когда было особенно лениво выбираться из постели. Очередной сон застал его врасплох. Чуя был в нём милой маленькой кицунэ, которая так соблазнительно заманивала его в чащобы леса своим рыжим пушистым хвостиком, что Осаму и думать забыл, какими на самом деле кровожадными могут быть эти хитрые существа. Руки сами тянулись к мягкой шёрстке, но стоило подушечкам пальцев лишь на мгновение прикоснуться к прекрасному, как всё волшебство развеялось из-за дурацкого будильника, который орал на всю комнату. Пришлось лениво поднять голову и разлепить заспанные глаза, чтобы вырубить этого обломщика, собраться с мыслями и понять, что в паху уже неприятно тянет. Дазаю было не привыкать к подобному, но он всё равно тихо чертыхнулся, ведь как бы он не любил Чую, сложно идти наперекор собственной природе. И раз уж полноценный секс ему точно не светит в ближайшее время, то он хотя бы сможет подрочить на его светлый лик. Да, Дазай буквально достал телефон из-под подушки одной рукой и быстро пролистал галерею камеры, на которой уже успело скопиться немного фоток омеги, который даже не подозревал, какими грязными делишками его парень будет заниматься, смотря на него. Повернувшись на бок, Осаму устойчиво подпёр телефон на угол прикроватной тумбочки, чтобы видеть в таком положении экран с фотографией, а дальше дело за малым… Из нижнего ящика всё той же тумбочки он наспех достал уже наполовину использованный тюбик лубриканта на водной основе, и выдавил немного геля размером с горошину себе в ладонь. Просунув руку в свои пижамные штаны, он крепко обхватил пальцами уже возбуждённый член, принимаясь делать ритмичные поступательные движения, благодаря чему гель быстро распределился по всей поверхности. Теперь можно было, что говорится, не дрочить на сухую, ведь он уже не какой-то тупой малолетка, а вполне сознательный альфа, которому всегда хватало ума печься как о своём, так и о комфорте своего партнёра. Конечно, вряд ли этот самый партнёр адекватно воспримет всё сейчас происходящее, но ведь и Дазай никогда не считал себя чересчур святым. Чуть сильнее сжимая руку, он ускоряет и свои фрикции, будучи уже на грани накатывающего удовольствия, ведь затягивать, когда ты наедине с собой, нет никакого смысла — некому смотреть на тебя после обиженными глазками, ведь тот другой не успел кончить и получить свою порцию удовольствия. Поэтому Осаму хватает от силы минуты три, чтобы его тело пробила приятная дрожь, и он испачкал свой кулак, вынужденно прижав рот к подушке, чтобы заглушить вырвавшийся стон, но так и не сводя взгляд с фотографии Чуи. Дазай всегда думал, что у него прекрасная сила воли, но сейчас, лёжа в таком плачевном положении и вытирая руку просто об простыню, он стал подозревать, что скоро его терпению наступит конец, и он может сделать что-то нехорошее, что напугает Чую до усрачки, и тот больше не подпустит его к себе и на километр… Хреновая, однако, ситуация, но Осаму всё же старался быть оптимистом. Наконец, придя в норму, Дазай всё-таки находит в себе немного сил, чтобы лениво подняться с постели и начать этот день. Всё происходило по давно заученной схеме: умыться, почистить зубы, пофлиртовать с самим собой перед зеркалом о том, какой ты охуенный, сменить бинты на руках и шее, чтобы открытые участки кожи не пугали окружающих, а потом спуститься к завтраку. Последнее всегда было самым трудным за день, и Осаму бы честно не отказался сваливать в школу через окно своей комнаты, но видимо данный «ритуал» утра в кругу семьи останется его проклятием, по крайней мере, до тех пор, пока он не закончит школу и не съедет в какую-нибудь общагу при коллеже. — Доброе утро, — как обычно сухо здоровается Дазай со всеми домашними на кухне. Не потому что он хочет с ними здороваться, а потому что так ты не отхватишь лишних неприятностей. Но, по крайней мере, сегодня ему повезло, что отец уехал на работу пораньше, а значит некому будет читать очередные наставнические нотации. На кухне были только мама с братом. Один, как обычно, драил посуду до дырявого блеска, а второй с усердием превращал свои хлопья с молоком в водоворот при помощи ложки. — Доброе, ‘Саму, — отвечает ему Огай, продолжая уделять всё своё внимание полировке надцатого стакана. Дазай даже немного удивился, что тот не бросился к нему с очередными объятиями, не попытался закормить до смерти и вообще не посмотрел в его сторону. Конечно, у того и раньше случались смены настроения, но те были скорее в худшую сторону, сопровождаемую слезами или депрессией, но сейчас… Мама выглядел слишком нормальным. — Я это… Не голоден, — Дазай и сам не понимал, зачем пытается сейчас привлечь к себе внимание, ведь именно этого он и пытался всегда избегать, но, видимо, он уже чересчур привык к ежедневной попытке утопить его в дурацкой любви. — Прекрасно, потому что я ничего на тебя не готовил, — на той же непринуждённой ноте отзывается тот. — …А ты мне ничего не приготовил в школу? — уже с какой-то безнадёгой в голосе, Осаму откровенно совершает попытку привлечь к себе внимание. — В школу?.. — неожиданно Огай и правда замирает на секунду, что-то обдумывая. — Ах да, точно! Дазай даже тихонько выдыхает, словно радуясь, что с мамой по-прежнему всё в порядке и его привычные уже чокнутые повадки никуда не делись. Когда тот выключил воду в раковине и снял с себя передник, он уже думал, что вот сейчас из холодильника достанут огромный пакет заполненный едой, который готовился на протяжении всей ночи, но… Вместо холодильника, Огай огибает своего сына сбоку, чтобы выйти из кухни и вернуться уже со своим кожаным кошельком в руках. Он достаёт оттуда примерно три тысячи йен, вручая их в руки окончательно растерянного Дазая, после чего снова возвращается к раковине, теперь перекладывая всю чистую посуду в сушилку. — Э… Это что?.. — заторможенно спрашивает Осаму, вертя деньги в руке так, будто те были с другой планеты. — Это твои деньги на обед, дорогой, — спокойно поясняет омега. — Купишь себе чего-нибудь поесть в столовой. Ну или потратишь на сигареты, тебе решать: умирать от холестерина, или от рака лёгких, — колко пошутил он, рассмеявшись. — Но я не-..! — Осаму, я не раз видел, как твои друзья стояли курили у нас перед домом, пока дожидались тебя. Думаешь, я настолько идиот и поверю, что ты в их компании придерживаешься здорового образа жизни? — Огай сейчас не злился, не стыдил, а просто говорил вещи постфактум, ведь он прекрасно помнил себя в его возрасте, когда любой запрет от родителей воспринимается в штыки и делается наперекор. — Тем более, я всё ещё стираю твои вещи, и, уж поверь, твои футболки пахнут далеко не розами. — Вот же пидо-…! — хотел было выругаться на своих друзей Дазай, что так подставили его. — Осаму! — сурово перебил его Огай, взглядом указав на всё ещё сидящего рядом Рампо, которому пока не следовало знать и повторять подобные слова. К счастью для них всех, Рампо сам по себе был достаточно сообразительным и знал, что нельзя материться при старших, дабы не получать по ушам. Откуда он это знал? Примерно оттуда же, откуда и познавал разного рода матюки, которым втайне учили его Коля с Фёдором, когда заходили к Дазаю и ждали, пока тот соберёт свою жопу на прогулку. Их основным оправданием было: «Всё равно никто не поймёт маты на русском, а ребёнку весело!». — Вообще, многие в школе сейчас курят… — промычал себе под нос Дазай, в какой-то глупой и бессмысленной попытке оправдаться. — Да, но не все из них мои дети, — снова иронизируя, подначивает его родитель. — Кстати, о твоих друзьях… Кажется, я знаком с ними всеми, кроме Чуи, — как бы невзначай, он затрагивает тему, которая в данный момент интересовала его куда больше, нежели пагубные привычки сына. — …Откуда ты вообще знаешь про Чую?.. — удивлённо спросил Осаму, которого даже немного передёрнуло. Ведь он не был идиотом и прекрасно понимал, что нужно быть осторожным при вступлении в отношения с малолеткой, даже если ваша разница в возрасте не так уж и велика. Детям в школе на такое плевать по большей степени, а вот взрослые могли при любом удобном случае начать бить тревогу. Собственно, именно поэтому Сигма встречался с Френсисом чуть ли не на другом конце города, дабы случайно не наткнуться на знакомых или тех, кто знал его со школы. Ведь если Дазая при худшем раскладе могли просто исключить, то Фицджеральду вполне светила уголовка — закону плевать на твои истинные чувства и совершенно безобидные побуждения. — Да так… Птичка одна напела, — ухмыльнулся Огай. — Мам, — Дазай же такую шутку не оценил и посмотрел на него ещё более напряжённым взглядом. — Ладно-ладно, — закатил тот глаза, понимая, что для Осаму это всё слишком важно. — Недавно, я случайно пересёкся с его мамой в продуктовом. Мы уже видели друг друга до этого на ваших школьных собраниях, но вот сейчас решили пообщаться более тесно. И, представляешь, какая неожиданность! — он чуть склонил голову на бок, смотря на своего мальчика с лёгким укором в глазах. — Его мать в курсе, что он встречается с тобой, а вот я узнаю из посторонних уст. Махинация с попыткой пристыдить закончилась полным провалом, потому что Дазай моментально насупился как злобный сыч, остро воспринимая слова Огая. Он ненавидел, когда кто-то лез в его дела, в особенности, когда этим промышляет мама, у которого шило в одном месте и он пытается сделать вид, что ему не плевать. — Ты… И не должен был узнать… — буркнул он себе под нос, отводя глаза в сторону. — Узнать о чём? — но сам Огай не собирался так просто отставать, прекрасно понимая, что он обязан поговорить с сыном. — О том, что у тебя появилась омега и ты уже даже знаком с его родителями, а я этого Чую даже в глаза не видел? — Да не собирался я с ними знакомиться, понятно?! — огрызнулся тот. — Просто так сложились обстоятельства, которым я сам не рад до конца. Похоже, его отец в курсе, почему мы сюда переехали, но семье не говорит. — Вот как?.. — стоило Осаму лишь упомянуть ту самую «причину переезда», как Огай мгновенно переменился в лице и его глаза снова померкли, после чего он нервно вернулся к изначальному мытью посуды, снова пытаясь протереть в чистой тарелке дыру. — …Опять, да? — Дазай уже потихоньку пыхтел от злости, но похоже его нисколько не удивила такая странная реакция мамы. — Больше ты мне ничего не скажешь? — Пригласи его как-нибудь к нам, — скомкано отозвался омега, больше не поднимая головы. — Что?.. — растерянно переспросил Дазай. — На ужин. Пригласи и ты как-нибудь Чую на ужин. Сможем все с ним познакомиться. Уверен, твоему отцу он понравится, — пояснил тот. — Отстойная идея, — снова презрительно фыркнул Дазай, после чего решил больше не размениваться на пустую болтовню, закинул свою сумку на плечо и быстрым шагом вышел из дома. — Ну кто бы сомневался?.. — разочарованно вздохнул в пустоту Огай, рассматривая свою отражение в помытом стакане.

***

Уже с самого утра день Чуи как-то не задался и, пожалуй, единственным положительным моментом было то, что он умудрился не проспать, а встал чётко по будильнику. Правда сделал он это, ибо банально не мог полночи сомкнуть глаз и просто пялился в тёмный потолок, не в состоянии укрыться от собственных навязчивых мыслей, и на фоне нервов мог проснуться от любого шороха. Слова Сигмы по поводу его отца всё никак не хотели выходить у Чуи из головы. Если поначалу он воспринял сказанное как чистой воды бред, то вскоре стал неосознанно задумываться, вспоминая разные, на первый взгляд, не бросающиеся в глаза детали. Ведь хватало уже и того, что родители в последнее время чересчур много ссорились, а как следствие всплывал другой вопрос: знает ли о чём-то таком мама?.. Но эта мысль была практически сразу отброшена. Артур хоть и обладал лояльным, а местами даже чересчур мягким характером, но, если дело касалось защиты семьи, он превращался в бешеную фурию, способную перегрызть глотку любому неприятелю. Да и с Акио при всех он всегда слишком мило общался… Выходит, если всё действительно правда, то мама ни о чём не догадывается. Именно с такой конечной мыслью Чуя выбирался из постели и собирался в школу. Спускаясь на первый этаж, он будто находился в прострации, когда заходил на кухню и стеклянными глазами осматривал всю свою семью. Коё, как обычно, уже одетая в школьную форму залипала в телефон и наспех руками запихивала себе в рот ещё горячие вафли с сиропом, совершенно игнорируя взрослые разговоры рядом с собой. Мама с папой, стоя, пили свой кофе у кухонной гарнитуры, о чем-то ворковали и даже улыбались друг другу. Чуя вдруг подумал, что, возможно, он всё-таки чересчур себя накрутил, но груз с души не спадает, ведь следом он вспоминает, что родители в принципе при них старались по-дурацки делать вид, что у них всё хорошо, а крики за стенами вам только снятся. — Дорогой, ты чего там застыл? Забыл что-то? — как всегда ласково зовёт его Артур, вырывая из омута пагубных мыслей и заставляя обратить на себя внимание. — Садись ешь, пока всё не остыло. — Я… Э-э-э… — Чуя очень заторможено выходит из прострации, пытаясь зафиксировать внимание хоть на чём-то, пока не встречается глазами с мамой. — Спасибо… Я не голоден… — Чуя, ты не заболел? Выглядишь каким-то бледным, — обеспокоенно глянув на сына, Поль ставит свою кружу на стол и подходит к нему, в попытке дотронуться до его лба тыльной стороной ладони. — НЕТ!!! — уж слишком нервно и громко взвизгивает рыжий при попытке отца прикоснуться к нему, и отскакивает от Поля, как от открытого огня. — Придурок!.. — подавившись вафлей от неожиданности, Коё начинает кашлять и хлопать себя по груди. — Ты чё, не с той ноги встал? Зачем так пугать?! Артур молниеносно подбегает к дочери сзади и начинает хлопать её по спине, чтобы протолкнуть несчастный кусок вафли, попавший не в то горло. К превеликому облегчению всё пронесло, и Коё жадно глотнула воздух полной грудью, стараясь рефлекторно не заплакать, чтобы туш не размазалась по лицу. — Чуя, она права. Ты чего истеришь с утра пораньше? — хмуро поддакивает ей Артур, потому что он сам от испугу умудрился пролить на себя немного кофе, но благо тот был хотя бы не горячий, однако белой рубашке теперь светит химчистка. — Точно не заболел? — П-простите!.. Я не хотел… — виновато промямлил рыжий, но сам не спускал зашуганного взгляда исподлобья с отца перед ним. Верлен очень внимательно его рассмотрел, будто проводя какой-то сложный математический анализ, а потом молча убрал от него руку. Это действительно помогло, потому что Чуя наконец-то выпрямился, а не стоял сгорбленный как провинившийся кот, который готовится к тому, что ему вот-вот надают по ушам. Достоверно Поль не мог понять причины такой реакции, но мог предположить, что младший всё ещё злится на него за тот проклятый ужин. И как бы не была велика его гордость, но портить отношения с сыном он всё-таки не хотел, а потому решил попытаться всё исправить. — Ты всё ещё злишься на меня за тот вечер? — в его голосе не было злости или попытки упрекнуть. В душе Поль понимал, что не сможет вечно быть рядом, и детям уже пора учиться принимать самостоятельные решения, даже если те несли за собой неприятные последствия. Любой опыт — это опыт, который им придётся на себе испытать, если они хотят стать взрослее. Да, его по-прежнему до тошноты бесил сам факт нахождения Осаму рядом с Чуей, но это не означало, что он начнёт меньше любить своего пока ещё глупого наивного ребёнка. В этом и заключился парадокс: Поль хочет, чтобы Чуя стал сообразительнее, но он слишком нетерпелив, поэтому скорее сам схватит сына за руку и дотащит до правильной, по его мнению, цели. Хотя бы с Коё таких проблем никогда не возникало, и, как бы его дочь не противилась сего факта, характер она унаследовала точно отцовский — упрямый и уверенно идущий напролом. Тут Верлен мог только гордиться ей, пусть даже она переживает глубочайшую фазу подросткового максимализма. — А?.. Ты о чём? — растерялся Чуя, не сразу понимая, что тот имеет ввиду. — А… — но понимание быстро пришло. — Нет, я… М-мне пора. Я уже в школу опаздываю… — он совершенно не хотел вспоминать события того вечера, по крайней мере, со стороны мудацкого поступка отца, поэтому постарался как можно скорее ретироваться из дома. — …Хочешь, я вас подвезу?.. — также обескураженно уточнил Поль, надеясь, что младший всё-таки перестанет его шарахаться. —Не, я прогуляюсь!—выкрикнул напоследок Чуя, прежде чем за ним захлопнулась входная дверь. — Подростки… — устало вздыхает Верлен, возвращаясь к своей кружке кофе. — Вот почему на детей нет какого-нибудь пользовательского соглашения? Ну, там… Предупреждения, что головная боль начнётся с первых прорезывающихся зубов и закончится только в твоей могиле? — Не будь ханжой, Поль, — посмеивается Артур, воруя из нетронутой тарелки Чуи одну вафлю. — А как же стакан воды в старости? — Ах, точно, как я мог забыть! — иронично хлопает себя по лбу Поль и обращается к Коё, — Дорогая, не нальешь своему старику воды, а? — Сам справишься, не немощный, — притворно-мило отвечает ему девушка, ехидно при этом улыбаясь. — Вот, как-то так, — демонстрирует свою правоту Поль, глядя на супруга, на что тот закатывает глаза.

***

Одним из самых радостных событий для среднестатистического школьника или студента была внезапная отмена хотя бы одного занятия. Такая вольность действий предоставляла целую уйму возможностей, ведь ты мог беззаботно поболтать с друзьями, прокурить всё свободное время в туалете или даже улизнуть поесть в ближайшую кафешку, с последующим размышлением: «А надо ли мне вообще возвращаться в тот ад?». Ну, с друзьями, в данном случае, у Чуи был напряг, курить он так и не научился, а кусок по-прежнему не лез ему в горло. Их учитель химии заболел в тот день, замены не нашлось, и у него появилось свободное окно третьего урока. Сперва он думал найти Дазая, ведь тот мог частенько шататься по школе во время уроков и пинать балду, но в итоге решил, что ему будет сложно делать вид, будто всё хорошо. На душе было паршиво, и альфа наверняка это заметит, а втягивать его в свои семейные проблемы не хотелось, ведь он и так не поладил с его отцом. Сперва, Чуе следовало самому разобраться во всей ситуации, поэтому он решил на время забить голову чем-то другим. Минуя несколько пустующих во время урока коридоров, рыжий пришёл к кабинету математики, сперва тихонько постучавшись, а потом осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Как он и предполагал — Куникида-сэнсэй был у себя, и у него тоже было свободное окно, а значит, Чуя мог наконец избавиться от дурной оценки, повисшей над ним как ещё одна из множества гильотин его проблем. — Куникида-сэнсэй? Могу я..? — А, Чуя, проходи, — не отрываясь от каких-то своих записей на столе, махнул ему рукой Доппо, и тот сразу просочился в класс, прикрыв за собой дверь. — Так рано явился на пересдачу? Похвально. Вот, можешь взять любой лист на свой выбор и садись, — он кивнул на край стола, где лежала небольшая стопка бланков из разных тестовых заданий. — Времени у тебя до конца этого урока. Разумно решив не тратить своё время на пустую болтовню, омега лишь благодарно кивнул, взял верхний листок и сел вместе с ним за парту, вооружившись ручкой. В этот раз задания давались куда легче. Возможно, причина была в том, что Чуя буквально впитал губкой каждое бархатистое и лишь слегка картавое слово Дазая, который объяснял ему эту тему. Оказывается, запоминать материал достаточно легко, если он звучит из уст объекта твоего обожания. Ему снова вспомнился вечер с занятий, когда они смеялись, подкалывали друг друга, Дазаю понравилась его комната, а ещё они могли побыть наедине без посторонних глаз. Не стоило забывать и их первый поцелуй, которым он по-прежнему бредил и порой неосознанно касался подушечками пальцев своих губ, пытаясь понять, не приснилось ли это ему. Но, к сожалению, вместе с приятными воспоминаниями, в голове всплыли и ужасные события того вечера, когда его отец блистательно всё испортил, и Чуя правда испугался, что может потерять Осаму — что тот больше не захочет видеть его после такого громкого скандала. И всё же, реальность оказалась более лояльной, если не считать того, что мысли рыжего опять полились в другое русло. Снова слова Сигмы, снова проклятые фотки, снова всплывающие в памяти улики и несостыковки. В последнее время отец действительно слишком часто стал засиживаться допоздна, или его ни с того ни с сего вызывали на работу посреди выходного дня, будто он был грёбанным президентом Мира. При этом, на все попытки расспросить, чем же таким важным он там занимается, тот отмахивался и говорил, что всё это скучно и неинтересно. И вдруг, в голове Чуи вспыхнул один момент, про который он и думать забыл, но теперь воспоминания накрывали его одной волной за другой. Ему тогда только исполнилось 14. Точно… Его День Рождения, на который он звал всех своих тогдашних друзей в кино, а на вечер мама обещал, что они всей семьёй сходят отпраздновать это в какой-нибудь ресторан. И если первая половина дня задалась, фильм был отличный, а Рюноске торжественно вручил ему от всех в качестве подарка именной медиатор для гитары, то вот вечер, мягко говоря, подкачал. Мама буквально выносил им с сестрой мозг, чтобы после школы они не набивали животы, оставив место для ресторана. Нужно было лишь дождаться отца, который должен был вернуться с минуты на минуту, чтобы поехать им туда всем вместе. В конце концов, минуты растянулись на полчаса, потом час, два… У Чуи уже урчало в животе, которого явно не устраивал единственный за день перекус в виде попкорна с колой. Коё тогда первой не выдержала и просто полезла в холодильник, ведь Артур больше не совершал попытки её остановить. Но Чуя смиренно ждал и верил непонятно во что, поглядывая на маму, который был уже весь на нервах, пытаясь дозвониться до отца или хотя бы получить от него текстовое сообщение. Тишина. В какой-то момент, вся злоба на лице Артура преобразовалась в дикую усталость, после чего он печально взглянул на Чую и снова уставился в экран своего смартфона, начиная быстро что-то тапать. — Какую ты хочешь пиццу, дорогой? — негромко спросил он, выдавив для сына улыбку, явно пытаясь сделать вид, что ничего не произошло. — Пиццу?.. — непонимающе переспросил Чуя, хлопая ресницами. — Я думал, папа приедет, и мы… — Твой папа!.. — начал было резко и раздражительно Артур, но быстро отдёрнул себя и сменил тон вновь на ласковый и спокойный. — Кхм… Видимо, у него опять какие-то проблемы на работе. В ресторан ехать уже поздно, но ресторан всё ещё может приехать к нам! — Понятно… Ну… Можно мне с пепперони??? — просьба Чуи моментально сопроводилась жалобным урчанием кита в его животе. — Да хоть десять пепперони, — хитро подмигивая, Артур действительно стал добавлять в корзину все разновидности пицц, которые только предоставляла местная пиццерия. — Всё равно за них заплатит кредитка твоего отца. Можно было сказать, что Чуя точно не был расстроен окончанием вечера, потому что ему ни то что было трудно грустить, а даже каждый новый вдох давался тяжко после того количества пиццы, которое они уничтожили на троих. Артур тогда ещё до последнего оттягивал момент с подарком, слепо надеясь, что может Поль всё-таки поимеет совесть и придёт, чтобы они вместе подарили его как родители. Но чуда не случилось, и он в одиночку вручил сыну подарочную коробочку с новеньким айфоном внутри, обнял, поцеловал в щеку и сказал, что безмерно любит его. И, казалось, вечер на том был закончен, но через пару часов Чуя проснулся среди ночи от жуткой жажды, которая не могла терпеть до утра. Он выбрался из постели и тихонько спустился на первый этаж, чтобы не будить никого из домашних. Наощупь пройдя на кухню, он также решил не включать свет, чтобы лишний раз не отгонять сон, тем более ему было просто ориентироваться в темноте собственного дома. Бутылка воды сразу нашлась на столе, но стоило жадно присосаться губами к горлышку, как в кухне неожиданно загорелась яркая вспышка света от включённой лампы. На пару мгновений рыжий был дезориентирован, пытаясь проморгаться и привыкнуть к теперь светлому помещению, а когда с глаз сошли белёсые пятна, он заметил знакомую высокую фигуру на пороге кухни. Похоже, что отец только-только вернулся, выглядя уставшим и самую малость помятым, если судить по одежде и потрёпанным волосам. — Чуя? Ты чего не спишь? Тебе же завтра в школу, — удивлённо спрашивает Поль, подходя ближе к нему. — Пап?.. — голос Чуи звучал растерянно, но не столько от факта наконец-то вернувшегося отца, сколько от ещё висящей на глазах сонной дымки. Впрочем, это не мешало ему сорваться с места и кинуться к нему с объятиями, ведь омега действительно по нему скучал. — Ты где был?.. Мы тебя весь вечер прождали. Почти весь торт съели… — обиженно пробубнил он, ткнувшись носом куда-то в район груди Верлена. — Ох, прости… Я правда не мог вырваться с работы. Слишком большой был завал, — виновато оправдывается Поль, обнимая сына в ответ и целуя в макушку. — С прошедшим Днём Рождения тебя. — Угу, спасибо… — буркнул тот себе под нос и чуть отстранился. — Ты же в курсе, что мама в ярости? — Ну да, этого следовало ожидать, — нервно хохотнул Верлен. — Но не переживай, не в первой. Действительно, Чуе было далеко не впервой слушать ссоры родителей, но это не означало, что все их крики друг на друга не ранили его, как любого ребёнка, который видит разлад в семье. Та ночь не стала исключением. Как только Поль проводил своего младшего до комнаты и пожелал спокойной ночи, то сразу пошёл в свою спальню. Чуя же как можно скорее нырнул обратно под одеяло, в надежде закутаться до такой степени, чтобы хоть немного заглушить предстоящую бурю. А она началась. Лёжа в коконе в обнимку со своим плюшевым котом, он слышал ругань через дверь напротив своей спальни. Ночью взрослые пусть и старались выяснять отношения потише, но факта ссоры это не скрывало совершенно, и Чуя в очередной раз прятал голову под подушку, пока не засыпал беспокойным сном. Этот случай не просто так всплыл в нервозном подсознании. Факт позднего возвращения отца был не так важен, важно было нечто иное… Когда Чуя обнимал Поля на кухне, он точно уловил посторонний запах. Тогда его омега только просыпалась, ещё до конца не сформированная, но рыжий мог поклясться, что отец никогда не пах приторно-сладким запахом конфет. Эта нотка была чужой и выбивалась из повседневного домашнего окружения, но тогда Чуя не предавал этому значения. Теперь же, он стал вспоминать некоторые приходы к отцу на работу, и в памяти настырно всплывал тот же запах, который выбивался из общей офисной атмосферы. Значит, источник находился именно там, но, чтобы так впитаться в тело взрослого альфы, нужно было буквально часами прижиматься к нему в непозволительной близости. От представления возможной картины Чуя даже скривился в отвращении, бездумно пялясь на свой, уже заполненный ответами, листок. Неужели Сигма был прав?.. Неужели Чуя совершил очередную тупую ошибку? Неужели отец..? Проваливаясь в глубокий омут своих страхов и подозрений, рыжий теряет связь с реальностью и не слышит, как звенит школьный звонок, сообщающий об окончании урока. Чуя по-прежнему продолжает сверлить пустым взглядом несчастный лист и чувствовать, как ему не хватает воздуха, в горле неприятно колет как при ангине, а губы подрагивают. Ведь если всё это правда… Что тогда? Как он должен поступить? Рассказать обо всём маме? А если это всё же пустая клевета? Кем он будет в глазах родителей, если скажет о таком? Слишком много вопросов долбило по его черепной коробке, а ответов всё не находилось. Будучи полностью погружённым в себя, Чуя бы с лёгкостью мог просидеть так всю перемену, а там глядишь и все остальные уроки, если бы спасительный голос Куникиды не вырвал его из этого проклятого болота: — Чуя? Чуя, ты меня слышишь? Время вышло, давай работу. Омеге будто неожиданно прописали лёгкий подзатыльник, с таким изумлением он поднял глаза на учителя и тупил ещё несколько секунд. — А! Точно! Простите! Вот! — тараторя невпопад, он протянул Доппо свой бланк. Куникида лишь удивлённо вскинул бровью, глядя на него, после чего забрал листок и вернулся за свой стол, тут же беря ручку и начиная быстро пробегаться взглядом по заданиям, делая рядом какие-то маленькие пометки. — Подожди ещё пару минут, я всё проверю и сразу сообщу тебе оценку, — безэмоционально попросил он ученика. — Э, ладненько, — согласно закивал Чуя, решив пока спрятать всю свою канцелярию обратно в сумку. Но время стало тянуться как-то чересчур медленно, чего, зачастую, нельзя было сказать про большую перемену, ведь школьникам всегда было мало времени на поесть или просто отдохнуть от скучных занятий. Сейчас же Чуя буквально сверлил взглядом несчастные настенные часы, подозревая их в несносном замедлении из-за, возможно, садящейся батарейки. Разумеется, на самом деле, с часами всё было хорошо, но это нисколько не скрашивало того напряжения, которое омега испытывал сейчас, когда вместо часов своей целью для жутких гляделок выбрал своего сэнсэя. Куникида всё ещё проверял его работу и не поднимал головы, но ощутить на себе привязанный посторонний взгляд ему не составило труда. — Ты хотел о чём-то меня спросить, Чуя? — по-прежнему не отрываясь от ученических каракуль, сдержанно поинтересовался Доппо. — Да… Т-то есть, нет! П-простите, я… — рыжий встрепенулся и вскочил из-за парты, уже намереваясь покинуть класс, чтобы не создавать ещё более неловкую ситуацию. — Может, мне лучше уйти?.. Я могу подойти к Вам за оценкой и после следующего занятия! — Спрашивай уже, — неожиданно говорит Куникида. — Что?.. — Ну, что ты там хотел спросить, — удивительно, но в этот раз он даже поднял голову, чтобы взглянуть на зашуганного школьника и поправить свои очки на переносице. — Вижу же, что тебе неймётся. — …Я не думаю, что мне стоит обсуждать подобное с Вами, извините… Это личное, — на самом деле, Чуе очень хотелось сейчас выплеснуть на кого-то накопившееся ведро своих эмоций, потому что страдать в одиночку было невыносимо. Впервые он реально пожалел, что рядом нет Липпманна, у которого для него всегда находился ответ на любой вопрос, ведь он был, типа, взрослый. — Ладно, как скажешь, — хмыкнул Доппо и снова вернулся к проверке. — Я не настаиваю. Чуя облегчённо выдохнул. Ещё не хватало ему плакаться перед учителем, что в его семье разлад и он просто не знает, куда себя деть. Вряд ли кому-то вообще есть дело до личных проблем других, хотя вон Сигма сыграл свою роль матери Терезы, обеспечив новой порцией причин для нервов… Нет. Всё-таки, Чуя должен был получить хоть какие-то ответы прямо сейчас, а иначе, его голова точно взорвётся! — Куникида-сэнсэй?.. — неловко окликает он учителя с таким видом, будто ему срочно нужно отпроситься в туалет. — Что? — устало вздыхает тот. — А вот скажите… — Чуя стал топтаться на одном месте и озираться по сторонам, пытаясь зацепить взгляд за что угодно, лишь бы не пересекаться им с преподавателем. — К примеру… Вот знаете Вы человека. Знаете его очень хорошо. Ну или Вам, по крайней мере, кажется, что Вы знаете о нём всё. Но потом, об этом человеке вскрываются какие-то ужасные подробности, или же он просто вонзает вам нож в спину… Фигурально!.. Так… Как бы Вы поступили?.. — закончив свои несуразные разглагольства, рыжий наконец-то набрался храбрости, чтобы посмотреть мужчине прямо в глаза. Куникида же вдруг задумался. Серьёзно задумался, немного хмуро поглядывая на ученика. От его пронзительного взгляда Чуя даже вжал голову в плечи, мысленно уже матеря себя за то, что вообще решил поднять эту тему. Теперь его точно либо отчитают по первое число, либо принудительно отправят к школьному психологу решать свои проблемы там. Куникида чуть открыл рот, явно собираясь озвучить накопившиеся слова, а рыжий просто готовился к худшему сценарию. — Разорвать все связи с этим человеком, — неожиданно спокойным тоном ответил Доппо. — …А?.. — обескураженно выдавил Чуя, явно не ожидая услышать подобного совета. — В особенности, если этот человек был тебе очень дорог, и ты считал, что дорог ему, — дополнил тот, поправляя очки, но Чуе почему-то показалось, что учитель пытается скрыть рукой грусть в глазах. — Оборвать общение и стать для него призраком, — по хриплому тону стало заметно, что Куникида говорит это без всякого энтузиазма, будто повторял уже давно заученное надоедливое стихотворение. — А Вы… Когда-нибудь так делали? — рыжий ходил сейчас по лезвию ножа, но его любопытство било через край, решительно подталкивая задать этот вопрос. — Молодец, у тебя высший балл, — резко меня тему в абсолютно противоположное русло, Куникида больше не смотрит в сторону ученика, предпочитая пялиться куда-то в пустоту перед собой. — Можешь быть свободен. — Куникида-сэнсэй… — Иди, а то пропустишь весь обед, — твёрдо настаивает он. Всё же Чуя решает больше не играть с огнём. Быстро поклонившись, он благодарит учителя за уделённое ему время и в темпе покидает класс. Оказавшись в коридоре, ещё какое-то время он раздумывает о том грустном выражении лица Доппо, начиная предполагать, что в жизни того тоже всё не совсем гладко, раз он поделился таким жизненным советом. Естественно, вряд ли когда-нибудь удастся узнать правду, но Чуя вдруг осознал, что, возможно, Куникида не такой уж и плохой человек. Просто в его жизни случился плохой период, какой сейчас переживал сам омега. Погружённый в мысли, Чуя чудом сумел лавировать толпы учеников в коридорах, но в конце, всё-таки врезался в кого-то на своём пути. Поднимая вверх растерянный взгляд, на душе вдруг становится немножко легче, холодок больше не касается кожи, и он улыбается, видя перед собой такого же радостного Дазая. — Привет! А я как раз думал тебя искать, — задорно отзывается альфа, осторожно рукой отводя Чую ближе к стенке коридора, чтобы их не толкали потоки учащихся. — В столовую идёшь или как? Глядя на него снизу вверх, Чуя вдруг понимает, как сильно ему сейчас не хватало Осаму. Он без слов кидается ему на шею, обнимает и затихает так на пару минут. Маленький островок теплоты, спокойствия и чувства защищённости — именно то, что нужно запутавшейся омеге в данный момент. Рядом с Дазаем его мысли будто сами собой складывались в правильный пазл, больше не гуляя своевольно на ветру. Сам Дазай, разумеется, как обычно удивляется очередному внезапному порыву со стороны своего парня, но достойно решает выждать паузу и промолчать. Если надо, Чуя сам ему всё расскажет, а пока он мог лишь нежно обнять его в ответ, крепче прижимая к себе. И, находясь в такой близости, альфа мог отчётливо ощущать, как быстро колотиться чужое маленько сердечко, будто тот бежал пару кварталов от стаи диких собак. Но чем дольше затягиваются объятия, тем скорее ритм сердца замедляется, постепенно приходя в привычную норму, и Чуя больше не свистит так громко через нос. Значит, он успокоился. — Я получил высший балл, — внезапно выпаливает Чуя, немного отпрянув от Дазая, но всё ещё стоя с ним в обнимку. — Что??? — растерянно переспрашивает тот. — Ну, по математике, — уточняет Чуя. — Только вышел из кабинета Куникиды-сэнсэя. — Так, на тебе из-за этого что ли лица нет? — нервно хохотнул Осаму, всё же испытывая облегчение, что ничего серьёзного не произошло. — Он что, поставил тебя на табуретку и заставил наизусть зачитывать все формулы? — Не неси бред, я просто переписывал тесты! — забавно и хмуро надул щёки рыжий и всё-таки отстранился от Дазая, чувствуя себя уже куда лучше. — И вообще, прекрати трепать ему нервы. Мне кажется у него… Что-то плохое случилось в жизни. Не знаю, как это объяснить, но у меня прям чуйка! — Чуйка у Чуйки? А вот это реально забавно, — прыснул в кулак со смеху Дазай, за что тут же поплатился, получая коленкой по ноге. — Ай! За что?! — За то, что придумываешь дурацкие прозвища! — шикнул на него омега. — Но я серьёзно, кончай уже его терроризировать. — Да никого я не терроризирую… — Дазай скучающе закатил глаза. — И ничего сверхужасного в его жизни не произошло, поверь мне. — А тебе-то откуда знать??? — скептично нахмурился рыжий. — Потому что мы с ним из одного города, — без капли тени, хмыкает альфа, пожимая плечами. — Он тогда только выпустился из университета и был аспирантом у учителя в моей школе. — …Ты об этом никогда не рассказывал! — удивлению Чуи не было предела, потому что каждый день в окружении Дазая он узнавал что-то новое. — А почему он сюда перевёлся? Но Дазай не торопился отвечать. Обычно ему всегда было за милую душу как-то постебать Куникиду, устраивая с ним споры длинною в целый урок, за что другие учащиеся были ему безмерно благодарны. В коридорах Осаму часто дерзил и позволял себе фривольно называть старшего либо просто Куникида, либо вовсе звать его по имени. Но при всём этом, все проказы Дазая в отношении преподавателя несли в себе вполне безобидный характер. Он никогда не хамил и не пытался задеть за живое, будто просто считал его своим другом без чувства юмора. Возможно поэтому сам Куникида только и делал, что огрызался да угрожал, что отчислит Дазая — в остальном, он не совершал никаких действий, чтобы в действительности как-то поспособствовать его исключению из школы. — Там… Мутная история, — сухо произносит Осаму, сейчас просто пытаясь уйти от этого разговора. — Никто ничего толком не знает. Но Чую явно не устроил подобный ответ, учитывая то, что при попытке Дазая улизнуть, тот грубо схватил его за локоть и припечатал обратно спиной к стене, хмуро поглядывая своими голубыми глазёнками. — Хватит с меня уже секретов, — неожиданно рычит Чуя, упрямо сверля альфу взглядом. — Тошнит уже от них. Я хочу хоть раз услышать правду хоть от кого-то! Дазай ещё какое-то время не решался говорить, честно поражённый тем, что в такой маленькой омеге на самом деле скрыта такая сила, способная вот так просто прижать его к стене — это и веселило, и восхищало одновременно. В конечном итоге, он тяжело вздохнул, тем самым признавая своё поражение, ведь уже было понятно, что Чуя так просто от него не отстанет. — Ладно, я тебе расскажу, — Дазай даже снизил голос, серьёзно посмотрев на Чую. — Но ты должен пообещать, что никому об этом не расскажешь. — Я обещаю, — со всей ответственностью закивал рыжий, явно готовый услышать что угодно, вплоть до того, что и Куникида-сэнсэй окажется очередной байкой про маньяка. Дабы не привлекать к себе лишний интерес посторонних ушей, Дазай отвёл Чую в более безлюдное место около лестницы, ведущей на второй этаж. Основная масса учащихся уже успела пронестись в столовую, поэтому здесь ошивалось куда меньше зевак. Рыжий даже немного напрягся, явно предчувствуя что-то неладное, раз для одной истории нужна такая надёжная конспирация. — В общем… — почёсывая затылок, без особого энтузиазма начал Дазай. — Как я уже сказал, Куникида тогда был только молодым аспирантом в моей прошлой школе. Не могу ручаться за правдивость всех подробностей, потому что, как известно, школа то место, где слухи распространяются быстрее, чем случившееся событие. — Осаму, не пугай меня… Говори уже скорее! ­— насупился омега. — Короче, был слушок, что Куникида завёл роман с одной из учениц выпускных классов — Сасаки Нобуко. Ебал он её или нет, так никто достоверно и не знает. Но их неоднократно замечали вместе, идущих после занятий, и даже держащихся за ручки. Было видно, как Дазаю оказалось в принципе неприятно вспоминать и рассказывать эту историю. Не потому, что он испытывал какое-то отвращение, а потому, что, можно сказать, чувствовал своего рода сострадание в адрес Куникиды, который стал обычной жертвой тупой меркантильной омеги. — И что, его уволили за связь с этой школьницей? — логично предположил Чуя. — О нет, там дело обстояло куда хреновее… — печально ухмыльнулся Дазай. — Как выяснилось уже со временем, она просто втёрлась в доверие Куникиды ради хороших оценок, которые он щедро ей отсыпал с дурной головы, когда заменял у них учителя. Опять же, это лишь слухи, но когда пришло время экзаменов, он никак не мог повлиять на её оценку в приёмной комиссии, и когда она всё завалила, то с дуру обвинила его в домогательствах, хотя сама постоянно лезла к нему, как течная кошка. — Боже… Это ужасно!.. — глаза Чуи едва не выкатились из орбит, настолько он был поражён наглостью той девицы и проникся состраданием к их учителю. — Бедный Куникида-сэнсэй… — грустно опустил он голову. — Ну, по крайней мере, он легко отделался и его не посадили, — Осаму попытался хоть немного скрасить ситуацию. — Во время разбирательства у директора, ещё несколько учеников давали свои показания, доказывающие, что Сасаки действительно добровольно липла к нему. Поэтому до полиции дело не дошло, всё замяли и Куникиду вроде как оправдали, но попросили написать на увольнение по собственному, чтобы обезопасить свои жопы. — Так он поэтому тебя недолюбливает на самом деле? — изумлённо произносит Чуя, словно открыл для себя тайну вселенной. — Не любит? Ты о чём??? Да Куникида-сэнсэй считает меня душкой, каких свет не видел, хах! — Дазай, как обычно, попытался свести всё к шутке, но в этот раз ничего не получилось, как бы глупо он не хихикал. — Дазай, я серьёзно, — хмурится Чуя. — Он ведь знал тебя, верно? В той школе. А теперь просто боится, что ты взболтнешь чего лишнего и ему опять придётся уволиться… О БОЖЕ! ТЫ ВЕДЬ ТАК И СДЕ-… Чуя хотел было уже вопить на весь коридор, как же глупо и опрометчиво он поступил, когда вздумал сунуть свой любопытный нос в чужие дела. Теперь, возможно, у Куникиды опять возникнут неприятности, хотя его маленькой рыжей головушке пока не недоставало сообразительности на фоне стресса, чтобы логически подумать, как это могло тому навредить. К счастью, Дазай был рядом и вовремя зажал его губы поперёк указательным пальцем, чтобы тот сбавил звук и не привлекал к себе лишнее внимание. — Ну-ка цыц, — будто затыкая маленького ребёнка, командует Осаму, и это, на удивление, помогает, ведь теперь Чуя молчит, и на Дазая таращатся два растерянных голубых глаза. — Во-первых, я рассказал об этом только тебе, потому что ты бы от меня не отстал. Во-вторых, я уверен, что ты не проболтаешься. В-третьих, причина, по которой Куникида меня невзлюбил, находится лишь в его очкастой голове и стопроцентно мы этого никогда не узнаем, — он ещё раз посмотрел на рыжего до мурашек пронзительным взглядом, чтобы закрепить свои слова. — Чуя, ты ведь никому не расскажешь? — Не расскажу, — резко мотнув головой, чтобы убрать с губ чужой палец, устало вздыхает омега. — Опять дурацкие секреты, от которых всем только хуже… Ну за что мне это всё?.. — Ты это о чём, Чу? — вопросительно склоняя голову на бок, уточняет Дазай. — Я смотрю, на тебе прям лица нет. Всё в порядке? Чуя не спешил отвечать. Он всё ещё не был до конца уверен в своих предположениях, да и втягивать в семейные проблемы Дазая ему не хотелось. Тот едва пережил встречу с его отцом и у него и так уже наверняка сложилось мнение, что Верлен старший — конченный мудак. Информация по поводу того, что Поль ещё и возможно «ходит налево» была ему совершенно ни к чему. — Да так, с родителями утром поссорился, ничего серьёзного, — младший вложил всё своё мизерное актёрское мастерство, чтобы не расколоться перед альфой, что так взволнованно на него смотрел. Глядишь, пронесёт… — Точно ничего серьёзного? Если что, то сразу говори мне. Ведь твои проблемы — это и мои проблемы тоже. Возможно, со стороны это и звучало до больного мило и романтично, но Чуя, почему-то, едва не словил приступ тошноты. Забота Дазая, несомненно, грела ему душу, но кажется теперь он начал понимать маму, который иногда запирался в своей рабочей комнате со словами: «Вы меня достали, мне нужно личное пространство!». Может дело было в его омеге, которая всё ещё с опаской поглядывала на взрослого альфу, а может сам Чуя не хотел, чтобы Осаму знал про каждый его шаг. Отношения — это хорошо, но иногда всем нужна свобода действий, чтобы партнёры доверяли и были уверенны друг в друге. Опять же, ему вспоминаются родители и их постоянные необоснованные обвинения. — Пойдём уже поедим, — решив вот так филигранно съехать на другую тему, Чуя легонько отталкивает Дазая от себя, вынуждая в итоге волочиться за собой. — У меня с утра во рту ни крошки. — Ну эй! — разочарованно возмущается Дазай, но быстро догоняет Чую, идя тем самым с ним на ровне. — А как же романтичный поцелуй под лестницей? — Только если ты хочешь, чтобы я романтично с голодухи откусил тебе язык и съел его. — Какой Чуя злой…

***

В то же время, пока Чуя с Дазаем обменивались сплетнями где-то в коридорах школы, остальная тройка друзей уже заняла свой привычный столик в столовой, честно решив начать без них, ведь те опаздывали уже на добрые десять минут. Ну, или, по крайней мере, Сигма старался поесть в полном спокойствии, без какого-либо энтузиазма запихивая себе в рот палочками свой рис. После вчерашнего неожиданного побега, он сразу примчался к Фицджеральду, оставаясь с ним на всю ночь и совершенно не думая о том, что дома его будет ждать очередной скандал. Ему, как обычно, было на это плевать. Когда Френсис закончил с работой и встретил его, Сигма был максимально не разговорчивым, отказываясь отвечать на расспросы о своей кислой мине. Всё, чего добился от него альфа, это тихой просьбы просто побыть с ним в тишине. Фицджеральд, как это обычно бывало, не стал спорить и с пониманием отнёсся к этой просьбе. Всё-таки умом он отдавал себе отчёт, что разная возрастная категория хранит в себе разные заскоки — он тоже был в его шкуре, устраивая забастовки родителям и страдая эмоциональными перепадами из-за своего подрастающего альфы. Оставалось лишь принять омегу таким, какой он есть, заказать еды из ресторана и долго, молча, просто сидеть в обнимку, слушая под ухом беспокойное сипение носом. Сигма очень ценил, что тот никогда на него не давил и мирился со всеми тараканами, хотя порой, младший творил такой беспредел, в который сложно было поверить. Лишь под конец вечера Сигма стал подавать признаки жизни, стыдливо признаваясь, что всё-таки разболтал обо всём увиденном Чуе, сделав ситуацию только хуже. Ну а выслушав всё до конца, единственное, что мог сделать Френсис, это крепко его обнять и поцеловать расстроенную мордашку. Ругать и заявлять: «Я же тебе говорил!» было бесполезно и вообще низко с его стороны, потому что не всегда мы поступаем так, как того требует логика. — Если для тебя это действительно важно, то, я уверен, всё наладится, и вы обязательно помиритесь, — ласково поглаживая омегу по спине, утешал его Фицджеральд. — Что-что, но я знаю, ты всегда умел добиваться желаемого. — Угу… А ещё у меня есть просто блистательная способность рушить всё, к чему прикасаюсь… — расстроенно буркнул ему в шею Сигма. — Ну почему же? Вот я, к примеру, вроде ещё не развалился, — тихо посмеивается альфа, и всё так же успокаивающе целует его в висок. — Да, но скоро начнешь. Тридцатник ведь не за горами, — омега выдавливает из себя коротенький смешок и поднимает на Фицджеральда уже более ясный взгляд, ведь, что не говори, но подбадривать альфа всегда умел. — А ты не обольщайся! Тебе же придётся таскать мне стакан воды в старости. Френсис совершенно не обиделся на подобную шутку, потому что они вполне частенько шутили наедине на тему возраста, после чего лишь громче с этого смеялись. В конце концов, Сигма успокоился и опять заулыбался, что не могло не обрадовать альфу, который, не теряя момента, накрывает эту улыбку своим нежным поцелуем. Сигма сразу с охотой ему отвечает, даже в какой-то момент ненадолго перехватывая инициативу, чтобы углубить поцелуй и незаметно перебраться с диванной подушки на чужие колени, тем самым чуть возвышаясь над Френсисом и заключая его голову в вуаль из своих длинных волос. Оба замирают на несколько мгновений, ловя зрительный контакт с томным придыханием в унисон. Омега не может не заметить всей той любви с толикой восхищения, с которой Фицджеральд смотрит на него не в силах перестать улыбаться. О чём бы он сейчас не думал, Сигма от чего-то был уверен, что думает про тоже самое. Возможно, именно сейчас настал тот момент единения, к которому они так долго и трепетно стремились. Сигма чувствует, как руки мужчины устраиваются на его пояснице, почти ненавязчиво поглаживая кончиками пальцев в том месте, где водолазка немного задралась наверх и была открыта голая кожа. Лишь одно маленькое прикосновение, и по позвоночнику словно пускают ток, который стимулирует в тебе все самые грязные желания. Омега возобновляет поцелуй. Ему всё ещё немного страшно, но дурная сейчас голова и наличие рядом любимого человека придаёт ему смелости, которая вливается в его руки, что начинают незаметно ползти вниз между ними. Френсис никогда не устанет повторять, что сходит с ума от этого чудного создания на своих коленях, который мил на вид как зайчонок, но способен укусить не хуже самой ядовитой змеи на планете. Если бы не определённые сковывающие обстоятельства, он бы уже давно сделал его своим на уровне полноценной пары, но пока… Им придётся довольствоваться тем, что у них есть. Ну, либо не придётся, учитывая то, что прямо сейчас Сигма творил с его ширинкой, пытаясь отвлечь при помощи всё того же поцелуя. Нужно отдать тому должное, альфа и правда потерял бдительность на какое-то время, но избавиться от ощущения прикосновений тёплых рук было просто невозможно… Френсис сознательно разрывает поцелуй и вовремя перехватывает тонкие запястья Сигмы, который сейчас глядит на него немного безнадёжным взглядом. — Ну что не так?.. — обиженно выкатывает нижнюю губу омега и совершает ещё одну попытку дотянуться до чужих штанов, но безуспешно — Фицджеральд держит слишком крепко, не давая вырваться и совершить глупость. — Ну же, Френсис… Я хочу… — Ты сейчас на взводе и расстроен, — здраво поясняет блондин. — Я не хочу, чтобы это было вот так. Не хочу пользоваться твоей уязвимостью в первый раз. — Можно подумать, что ты не «на взводе», — раздражённо фыркает Сигма, кивком указывая на выпирающий из его штанов бугорок, который упирается прямиком ему в бедро. — Какого хуя ты такой ответственный, а не как все эти старые богатые извращенцы??? — Кто-то же должен, — нервно хохотнув, пожимает плечами Фицджеральд. Лишь убедившись, что Сигма не совершит очередную попытку нападения на его пах, он отпускает ему руки. — Серьёзно, давай ты лучше поешь, отоспишься и всё обдумаешь. Секс не решает ничьи проблемы, поверь. — Угу, поверю, как только у меня будет таковой, — у омеги не остаётся сил, чтобы слишком долго вредничать, поэтому он почти сразу просто разочарованно сползает с колен Френсиса и укладывает голову на его плечо. — Старый импотент, — тихо бубнит он себе под нос, но чтобы альфа обязательно это услышал. — И я тебя люблю, — с улыбкой целует тот его в лоб. По итогу они мирно провели остаток вечера, посвятив его пицце и просмотру фильмов под пледом, пока Сигму окончательно не сморила усталость, и он уснул в обнимку со своим альфой: сытый и счастливый. Уже утром, Фицджеральд подвёз его до угла школы, где они и распрощались при помощи пятиминутного поцелуя, после чего Сигма упархнул из машины. Его настроение было пусть и получше вчерашнего, но ни с кем из друзей он так особо и не разговаривал, что в первую очередь показалось странным для Коли, которому, вообще-то, было скучно во время урока из-за отсутствия собеседника! Гоголь первым заподозрил неладное, и как только прозвенел звонок, сообщающий о большом перерыве, он пошёл на перехват и буквально силком потащил Сигму вместе с остальными в столовую, чтобы усадить за их привычный столик. Сам Сигма не особо сопротивлялся, но и не выказывал какого-либо энтузиазма, от чего Коля стал орать на него-то что-то на русском, что звучало как: «Ты как кизяк!» — было непонятно, но немножко не по себе… Дазай к тому моменту отделился от группы, быстро кинув перед уходом, что пойдёт найдёт Чую, чтобы тот не проёбывал половину обеда за душевными разговорами с учителями. Услышав про младшего, Сигма только сильнее поёжился, что, опять же, не укрылось от пристального взгляда Гоголя. Один лишь Фёдор вёл себя как обычно, и уже в столовой блаженно уронил свою задницу за столик, в надежде набить живот. К сожалению, его мечтам не суждено было сбыться. — Вот блин… — громко и грустно вздыхает Коля, демонстрируя великую печаль. — Я забыл в общаге свой сок… Фе-е-е-едь, купи мне сок! — …А ты не хочешь забрать мой? — в надежде на возможное избавление от ответственности, Достоевский двигает к своему парню не начатую бутылку с соком. — Дай мне пожрать спокойно. — У тебя он персиковый… Ненавижу персиковый! — ещё более грустно скулит Гоголь, поглядывая на него печальными глазами. — Ну, Фе-е-е-едь… — Да ебать тебя в сраку! — не выдерживая психологической атаки, Достоевский швыряет вилку в свою тарелку и, матерясь, выбирается из-за стола, топая в сторону школьного буфета. Гоголь же продолжает давить несчастную мину и хныкать ровно до того момента, пока Фёдор не скрывается с горизонта — после этого, вся его напускная печаль сразу сходит на нет и он со всей серьёзностью смотрит на Сигму, который всё так же без энтузиазма ковыряется палочками в своём слипшемся рисе. — Может теперь ты расскажешь, что за хуйня произошла? — полушёпотом, чуть наклонившись вперёд над столом, спрашивает у него Гоголь. — Не понимаю о чём ты, — на равнодушной ноте отвечает ему друг, даже не поднимая головы в его сторону. — Ага, зато я понимаю… Понимаю, что ты вчера нахуй сбежал ни с того ни с сего, а сегодня пришёл в школу в той же одежде, что и вчера, — голос Коли разрывало от трепета, вожделения, но следующую фразу он произнёс с неуверенной опаской, — Это всё из-за Френсиса? У вас вчера что-то было?.. — Ничего из того, чего у нас не было до этого, — по-прежнему ровно произносит Сигма, отправляя в рот колечко кальмара, и медленно его прожёвывает. — Ели и смотрели какую-то тупую комедию. Послушай, я!.. — Сигма не выдерживает напора и уже собирается сорваться на крик, но вовремя берёт себя в руки, чтобы тактично откашляться и снизить голос. — Я облажался, ясно? Сделал хуйню, о которой ты и Френсис меня предупреждали, — он скорчил такую кислую разочарованную мину, будто сунул в рот целую дольку лимона. — Ах ты ж..! — Коля сразу понял, о чём говорит друг, но не успел высказаться до конца, так как в следующую секунду перед ним на стол поставили упаковку ананасового сока. — Твой сок, — коротко произнёс вернувшийся Достоевский, который уже было собирался сесть обратно к своей тарелке. Но, увы. — Фу! Ананасовый?! — Гоголь снова скорчил свой немощный возмущённый голосок, но лишь для предлога сплавить Фёдора подальше ещё ненадолго, дабы тот не был свидетелем их с Сигмой разговора. — Я не хочу ананасовый! Меня от него тошнит. — Блять, Коль, а от чего тебя вообще не тошнит в последнее время?! — от безысходности взвыл альфа, снова выпрямляясь и забирая этот проклятый сок. — Заебал уже. — К примеру, от моего прекрасного парня, который сейчас пойдёт и купит мне НЕ ананасовый сок, — влюблённо пролепетал Гоголь, строя ему глазки. — Я хочу вишнёвый. — А я хочу встречаться не с грёбанным сомелье, который крутит нос от сока, но хлещет самое дешманское пиво по акции, — решив, что спорить с заскоками Коли попросту бесполезно, Фёдор издал очередной тяжкий вздох и поплёлся обратно к очереди в буфет. Две омеги лишь молчаливо посматривали на него, как мыши из норы, провожающие взглядом уходящего кота. Лишь убедившись, что тот не слышит, они вернулись к первоначальной теме разговора. — Ну и нахуя ты Чуе всё рассказал? — малость взбешённо спрашивает Коля. — Да не знаю я! Само как-то вырвалось… — грустно опустил голову Сигма. — Я ведь правда хотел как лучше. — Ага, а получилось как всегда, — в ответ закатил тот глаза. — То есть, вы вчера поссорились, да? — Можно и так сказать, — у Сигмы вырывается нервный смешок, потому что вся ситуация кажется ему до больного идиотской, но он понимает, что уже никак не сможет на это повлиять. — Он подумал, что я пытаюсь вклиниться между ними с Дазаем. Якобы Дазай мне не безразличен, вот я и выдумываю всякое. — …Оу… — «Оу»??? И всё? Больше ты мне ничего не скажешь?! — возмутился Сигма, который честно ожидал чуточку больше поддержки от друга. — Ну… Знаешь… Вы с Дазаем и правда выглядите крайне близкими со стороны… — почесывая затылок, неловко оправдывается Коля. — Ты ведь даже ночевал у него пару раз, когда не хотел возвращаться домой. При этом ты говорил, что даже когда Френсиса нет в городе, он разрешает тебе входить в его дом. — Я просто у него ночевал, блять! — Сигма оскорбился до глубины души, ведь раньше не подозревал, что даже Гоголь встанет против его слов. В итоге, теперь он сидел и пытался оправдаться за всё, нервно заикаясь, — Дазай во все разы даже спал на полу, уступив мне кровать, а к Френсису я не ходил, потому что… Мне было страшно находиться там одному, наедине со своими мыслями и разрывающимся от родительских звонков телефоном! — Да не вопи ты, я же тебе верю! — перебил его Гоголь. — Проблема-то не во мне, а в Чуе, который этого не знает. — Да и хуй с ним, — весь этот бессмысленный диалог только сильнее попортил и без того поганое настроение Сигмы, поэтому он предпочёл вернуться к своей тарелке, чтобы поскорее доесть. — Может он и прав. Наши отношения с Осаму выглядят до больного странными. — …Это что, тон поражения в твоём голосе? — изумился Коля, который редко мог лицезреть, как его друг так просто бросает отстаивать свою правоту, ведь легче было остановить руками мчащийся на тебя автобус, чем отстаивать что-то перед Сигмой. Но сам Сигма ничего не ответил: возможно просто не хотел продолжать разговор, а может из-за Достоевского, который снова вернулся и с грохотом поставил перед Гоголем литровую пластиковую бутылку с вишнёвым соком. Победоносно улыбнувшись, Федя наконец-то сел на своё место, принявшись уничтожать тарелку полукитайских-полурусских пельменей, которые они с Колей недавно лепили на кухне в общежитии в три часа ночи. Почему? Потому что омеге вдруг стало скучно и голодно, а дальше Фёдор уже не помнил, в полудрёме на автомате залепляя мясо в комочки теста, ещё как его покойная бабка завещала. — Любой каприз за ваш отсос, — похабно прокомментировал Фёдор своё возвращение, кивнув в сторону бутылки. — О чём пиздели, пока меня не было? — Да так, о фигне всякой, — отмахнувшись от вопроса, Коля грустно глянул на угрюмого Сигму исподлобья, после переключая внимание на своего альфу, чтобы благодарно чмокнуть его в щеку, но тот даже от этого не перестал жевать. — Спасибо, Федь, ты у меня замечательный. — Помнится мне, буквально вчера вечером ты орал, что я придурок и чтоб больше не подходил к тебе вообще, — с присущим скептицизмом в голосе отвечает ему Фёдор. — Я скоро начну записывать на диктофон твои провалы в памяти. — У всех бывает плохое настроение, знаешь ли, — возмущённо надул щёки Коля. — Да, но не по двадцать раз на дню с переменной облачностью… Пока между парочкой происходила очередная словесная перепалка, Сигма молча почти полностью опустошил свою тарелку, в самый последний момент единственным замечая, что к их столику приближаются Дазай с Чуей. — Вы тут чё, без нас уже жрать начали? — возмущённо воскликнул Осаму, когда они оказались уже у самого стола. — Привет, — негромко крякнул Чуя у него под боком, но его от чего-то виноватый неуверенный взгляд был прикован лишь к одному только Сигме. — Да вас, блин, пока дождешься… — Фёдор хотел сказать ещё пару-тройку приятных эпитетов в адрес обнаглевшего Дазая, но не успел, потому что его самого перебили. — Я наелся, — вот так коротко и без контекста отчеканил Сигма. Он всё так же не поднимал головы ни на кого из присутствующих, в то время, когда резко выскочил из-за стола и стал наспех собирать свою сумку, чтобы так же быстро исчезнуть с общего поля зрения. Чуя ведь чётко дал понять, что не хочет видеть его на своём горизонте, поэтому он великодушно избавит маленькое рыжее солнышко от своей плебейской персоны. И когда с вещами было покончено, он закинул сумку на плечо и стал очень быстро уходить, пока все сидели или стояли в полном оцепенении и непонимании происходящего. — Пойду покурю, — напоследок также резко процедил он. — Сигма, да что случилось?! Подожди! — Дазай попытался его остановить, ухватившись за плечо, но тот слишком резво вывернулся и освободился, ускоряя свой шаг через столовку. Чуя, такой же растерянный, наблюдал за всем происходящим как в замедленной съёмке, глубоко внутри понимая, что если сейчас лично он ничего не предпримет, то совершит самую глупую ошибку в своей жизни. И он решается. Наспех стянув и накинув на шею Осаму ремешок от своей сумки как ярмо, он придаёт себе этим ускорение и в два счёта догоняет Сигму (благо, забеги на физре всё-таки не прошли даром), крепко вцепившись в его руку и начиная упираться пятками в пол, чтобы тот остановился — задача оказалась не из простых, ведь старший всё ещё был почти на голову выше него самого. Сам Сигма едва не потерял равновесие, когда на нём повисла наглая тушка младшеклассника, который не хотел его отпускать даже после того, как тот яростно на него зыркнул через плечо и попытался отцепить от себя путём быстрого болтания руки вверх-вниз. Ничего не помогало — Чуя держал мёртвую хватку. — Да отцепись ты от меня, блоха! — не выдержав взвизгнул Сигма, просто устав с ним бороться. — Нет! Сначала выслушай! — упрямо гнул свою линию рыжий и не отпускал. — Что я должен выслушать?! — старший издаёт раздражённый гортанный рык и демонстрирует оскал, но даже это не заставило маленькую омегу сдать назад. — Я уже вчера тебя выслушал и прислушался! Как видишь, больше не нарушаю вашего личного пространства. — Покажи мне фотки ещё раз! — быстро протараторил Чуя, зажмурившись, будто испугался, что ему сейчас прилетит по голове чужой свободной рукой. —Какие ещё..? — Сигма даже завис на секунду, не сразу соображая, о чём тот его просит, но когда понимание пришло, он с подозрением прищурился, — Зачем тебе? — Потому что… Я хотел извиниться, — запыхавшись от этой глупой борьбы, рыжий с опаской осмотрел Сигму и, лишь убедившись, что тот никуда не сбежит, отцепился от его руки. — Мне кажется… В твоих словах есть доля правды… — Ох, неужели? — саркастично цыкнул Сигма, свысока поглядывая на этого несчастного. — Сперва выливаешь ушат дерьма, а потом приходишь извиняться? Конечно, Сигма ещё долго мог злиться, обижаться и корчить недовольные моськи, но глядя на такого расстроенного и явно подавленного Чую, вся злоба теперь кажется ему бессмысленным наваждением. В их странных отношениях возникло огромное недопонимание, и уже хорошо то, что оба это понимали. Но вот кто ни черта не понимал, так это Дазай, который вскоре нагнал их, так и не сняв с шеи сумку Чуи, из-за чего успел запыхаться. — Вы… Блять!.. — едва сумев перевести дух, глаза альфы бегают по двум омегам, пытаясь хоть немного вникнуть в суть поднявшейся суеты. — Может объясните, что между вами двумя творится?! — Ну… Понимаешь… Чуя сразу начал что-то несвязно мямлить в их оправдание, но Сигма слишком быстро перехватил палку инициативы в свои руки, поперев на Осаму грудью, да ещё и со взглядом, не пророчащим ничего хорошего — будто пытался защитить младшего от тупого альфы. — Что творится, то сугубо между нами, Дазай, — жёстко рявкнул Сигма при очередной попытке Дазая неуместно открыть рот. — Знай своё место и не лезь. — Ты сейчас мне указываешь, что ли? — редко когда можно было увидеть, чтобы лицо Осаму за секунду становилось таким серьёзным, а ещё реже, чтобы он так грубо общался с Сигмой, но сейчас, его будто подменили. — Если хоть пальцем Чую тронешь… — …То твой Чуя сам в состоянии дать сдачи, а не прятаться за тобой как слепой котёнок, — Сигма и бровью не повёл, скрещивая руки на груди и пронзая Дазая острым взглядом. Чуя в это время просто стоял столбом: он не знал куда себя деть, не знал, что происходит, не знал, что конкретно ему сейчас делать. Он просто застыл и молча наблюдал за двумя сцепившимися старшими, а вместе с ним, за перепалкой, затаив дыхание, наблюдало ещё по меньшей мере пара сотен глаз других учеников в столовой. На счастье, в огромном помещении всё ещё стоял достаточный галдёж, а они находились слишком далеко от столиков, чтобы кто-то посторонний мог разобрать, о чём ведётся беседа. Удивительно, но суровое лицо альфы вдруг за миг превратилось в обыденное нейтральное, и он больше не издавал рычание, будто собираясь напасть, чтобы отстаивать свою территорию. — Так, вы что же, снюхались наконец-то? — слегка насмешливо предположил Осаму, переводя взгляд с одного на второго. — Считай, что так, — решительно улыбнулся Сигма уголком губ. — Поэтому, будь добр, свали в закат. Дай нам посекретничать. — Ладно-ладно, более не смею мешать, — Дазай выставляет руки на уровне груди, тем самым демонстрируя, что проиграл в этой битве, после чего разворачивается и направляется обратно к их столику, напоследок успев добавить, — Но всё равно, не забудь мне его вернуть. — Всенепременно, — беззлобно фыркает Сигма, после чего переводит взгляд на совершенно охреневшего от жизни Чую, который понимает ровным счётом ничего из происходящего, и спокойно ему говорит, — Не позволяй ему наглеть и иногда не забывай сам показывать зубы. Это мой тебе совет. —А это будет не слишком грубо? — с ноткой скептицизма спрашивает рыжий. — Просто поверь мне, хорошо? Дазай, конечно, хороший, но порой его… Несёт не в то русло, скажем так. — Ладно, спасибо… — Чуя по-прежнему был малость обескуражен произошедшим, но всё-таки смог вспомнить изначальную цель своей выходки. — Так, ты покажешь мне фотки ещё раз? — Чуя, ты уверен?.. — обеспокоенно смотрит на него старший. — Да, — упрямо заявил тот, нервно сжимая и разжимая кулаки. — Мне просто нужно убедиться. Пожалуйста. Спорить и отнекиваться не было никакого смысла, поэтому двое быстро отошли к стене, чтобы не маячить на пути учащихся, и Сигма достал телефон, открывая и показывая всё те же злополучные фотки. Чуя просмотрел их раз десять, если не больше, постоянно листая пальцем туда-сюда по сенсору экрана, увеличивая некоторые кадры и долго всё рассматривая. Сигма дал ему какое-то время всё переварить и сохранял молчание, но в итоге первым прервал затянувшуюся паузу: — Мне жаль… Правда, очень жаль, — в душе Сигма ощущал, что так же несёт ответственность за случившееся, ведь, если бы не он, всего этого цирка бы и не произошло, однако, ему определённо стало легче, что они с Чуей наконец-то всё обсудили. — Это точно было свидание?.. — было слышно, как в голосе младшего стремительно угасает огонёк надежды, и он становится мрачнее дождливой тучи. — Они держались за руки, обнимались и целовались. Я видел всё это так же чётко, как сейчас вижу тебя, — с грустью заверил его Сигма. — … — Чуя поднимает на него полностью опустошённые глаза, выглядя, как потерянный слепой котёнок. — Что… Что мне теперь делать?.. Я же понятия не имею, что мне делать… — Так, для начала тебе нужно прийти в себя, — Сигма реагирует мгновенно, начиная трясти рыжего за плечи, чтобы тот соединился головой обратно с этой реальностью. — Но самое главное, ты ничего не должен говорить маме. По крайней мере, пока. — Да как же это?! — небольшая встряска помогла, и Чуя снова смотрел на мир трезво, искренне возмущаясь и не понимая, почему он не может рассказать маме всю правду, если отец обманывает их всех. — Почему не должен? — Примерно потому же, почему и я не должен был говорить тебе, — многозначительно гладя на него, поясняет Сигма. — Нормально тебе было в первые секунды, как ты об этом узнал? — Ну… Да, пожалуй, ты прав… — тяжко вздохнул рыжий. — И что тогда прикажешь делать? — Могу лишь дать совет, которому сам я очень безответственно не последовал: молчи и не вмешивайся в это, — с долей иронии в голосе, но Сигма отдаёт себе отчёт, что, изначально, этот совет был действительно неплохой. — Чуя, послушай, я понимаю, как тебе может быть горько и обидно, но помни, что это всё ещё не твои отношения, а твоих родителей. Лезть в чужую пару, даже если они твои близкие, чревато тем, что тебя в итоге могут посчитать виноватым в распаде семьи. — Что?.. Нет! Они же… Мои мама и папа… Они не могут… — как бы Чуя сейчас не отнекивался, но собственная интуиция беспощадно нашёптывала ему, что, скорее всего, Сигма абсолютно прав. — Родители много чего не должны делать по отношению к детям, — тяжело вздыхает Сигма, смотря куда-то в сторону, но на деле его взгляд устремлён в пустоту. — К примеру, не бить его тяжёлой бляхой ремня по позвоночнику, за то, что не поблагодарил за ужин. Не привязывать его наручниками к батарее на всю ночь, если задержался на прогулке дольше обычного. Рассуждая о таких, поистине страшных вещах вслух, Сигма не замечает, как начинает машинально растирать свои запястья под тонким слоем рукава водолазки, что даёт возможность Чуе ужаснуться, когда он замечает на коже старшего потёртости второй свежести, уж очень напоминающие те самые следы от наручников, о которых тот говорил. — Сигма, я… — Чуя точно не знает, что он должен сейчас сказать, но он хочет дать понять, что ему жаль, что они вот так глупо поссорились, потому что он был слишком глуп и упрям, чтобы просто выслушать. — Прости… — Всё в порядке, — перебивает его старший, с немного печальной улыбкой. — Давай лучше вернёмся к остальным, а то они там, наверное, с ума уже сходят.

***

Оставшаяся половина учебного дня пролетела практически незаметно. После того, как Сигма оказал для Чуи поддержку в его насущной проблеме, дышать стало чуточку легче. На следующей перемене после обеда они договорились пока что никому не рассказывать о произошедшем, а Сигма просто тактично промолчал, что успел растрепать обо всём Гоголю. Просто он был уверен, что его друг, не смотря на устоявшийся образ безумца, никогда не проболтается, ибо умеет хранить чужие секреты получше чем некоторые. Дазай также старался выпытать наедине с Чуей, что же всё-таки за сцена произошла в столовой, тот молчал, мило улыбался и говорил, что всё хорошо, до тех пор, пока самому альфе это не надоело и он благополучно от него отстал. Забить сегодня время после уроков очередной прогулкой не было в планах. У Коли с Фёдором сегодня должны были быть дополнительные по балету и виолончели, Сигма сказал, что его и так будет ждать нагоняй за то, что он не ночевал дома, у Чуи просто не было никакого настроения, а Дазай не хотел на него давить, потому что видел, что тот хочет побыть один. Так они и разошлись, пожелав друг другу «менее отстойного вечера». По пути домой, Чуя заткнул уши наушниками и врубил громкость на полную, пытаясь тем самым заглушить тяжёлым роком все свои дурные мысли в голове. И держался он молодцом, пока на самом пороге у своей калитки случайно не столкнулся с отцом, который уже куда-то намылился и явно спешил. — Пап?.. Ты куда? — вытаскивая наушники, настороженно поинтересовался Чуя. — У тебя же выходной сегодня, — он с таким нажимом произносил эту фразу, будто реально думал, что она может на что-то повлиять. — Да, привет. Понимаешь… Внезапно вызвали, как обычно, — с милой улыбкой отмахнулся Поль, пытаясь как-то обойти сына. — А когда вернёшься? — омега продолжал стоять на своём и нарочно сделал шаг в сторону, преграждая собой дорогу и глядя на него глазами волчонка. — Чуя, у меня нет на это времени, — немного на взводе отвечает Верлен и просто хватает младшего за плечи, чтобы аккуратно сдвинуть его в сторону со своего пути и пройти к машине. — Я вернусь к ужину. — П-пап… — голос немного дрогнул, и он обеими руками крепко сжал ремешок своей сумки, стоя как вкопанный и постепенно понимая, что ничего не может сделать. — ДА БОЖЕ, ЧТО?! — не отдавая себе никакого отчёта, Поль рявкнул на него с полуоборота, но слишком поздно осознал, что только что сделал. — Чуя, я… Прости, я не хотел. Но Чуе уже было достаточно, и он не хотел слушать, после того, как испуганно отскочил от рычащего отца. В следующее мгновение быстрым зверьком он юркнул в дом и сразу убежал наверх, даже не поздоровавшись с мамой, что был в паре метров от него. Артур, естественно, замер от удивления, не сообразив, что сейчас произошло, а уже через секунду обратно в дом ворвался Поль, который всё же не рискнул подниматься наверх, а просто стоял и кричал внизу лестницы: — Чуя, это правда было случайно! Ну же, не злись на меня! — Что случилось? — встревоженно спрашивает у него Артур. — Да я… — запнувшись, Верлен пытался быстро перевести дух и собрать мысли воедино, с глазами полного раскаяния глядя на мужа. — Он меня задерживал, а я сорвался… Просто прикрикнул. — Иди уже, — тяжко вздыхая, Артур сдержанно чмокнул его в щеку и педантично поправил ему ворот белоснежной рубашки. — Я с ним сам поговорю и объясню, что это недоразумение. — Люблю тебя, — облегчённо выдохнув, Поль с благодарностью чмокнул его в уголок губ, после сразу убегая. — Ага, — с приторной ухмылкой, сухо бросил ему омега. Когда всё затихло, Артур неспеша поднялся на второй этаж и подошёл к комнате Чуи. Он знал, что дёргать ручку сейчас нет смысла, ведь там наверняка заперто, а так сын посчитает это нарушением его личного пространства. Поэтому он предпочёл для начала трижды постучать по двери, дабы разведать обстановку. — Чуя, ты там? — спокойно спрашивает он. — Да, — приглушённо отвечают ему из-за двери. — Можно мне войти? — задаёт он следующий вопрос. — …Нет, — с паузой отвечают. — У тебя всё хорошо? — достаточно глупый вопрос, но Артуру нужно было хоть немного вникнуть в ситуацию. — … — ожидаемо прозвучавшая тишина. — Дорогой, я просто хочу убедиться, что твоей жизни ничего не угрожает, — отчаянно вздыхает он. — Ответь, и я сразу же уйду, если ты не хочешь сейчас разговаривать. — …Всё нормально, мам, — через дверь было слышно шмыгающее придыхание Чуи, от которого у Артура разрывалось сердце, но он честно держал слово не лезть. — Хочу побыть один. — Как скажешь, тыковка моя. Если захочешь поговорить, то я буду внизу. Как и было обещано, Артур не стал давить и нарушать личное пространство сына, сразу отлипнув от двери, и пошёл обратно к лестнице. Уже в самом низу он пересёкся с неожиданно рано вернувшейся Коё, которая как раз раздевалась на пороге. — Привет, ма, у нас есть что-то перекусить? Готова съесть целую корову, — от балды стянув по очереди каждый кроссовок, носком нажимая на пятку, она наклонилась вперёд, чтобы чмокнуть его в щеку. — Привет. Ужин будет к шести, но в холодильнике ещё остались бутерброды с завтрака. Постарайся не перебить аппетит, — Артур тоже чмокнул её в ответ и приобнял, прежде чем девушка помчалась через гостиную на кухню. — Я думал, у тебя сегодня дополнительные, — прокричал он ей в спину, хотя и шёл на кухню следом. — Фсё отфенили, — запихивая в рот сразу половину бутерброда, бубнит Коё у открытого холодильника. — Ну что за..? — закатывая глаза, Артур прикрыл дверцу несчастного холодильника. — Когда я уже приучу своих двух детей-поросят не есть на ходу и сначала прожёвывать, а потом говорить? — Пфасти, — строя виноватые глазки, она честно всё прожевала и проглотила. — Короче, репетитор заболел, и я свалила, потому что его заместитель меня бесит. — Тот аспирантик, который положил на тебя глаз? — кокетливо подмигивая, Артур налил и поставил перед дочерью стакан сока, чтобы та не ела в сухомятку. — Фу! Мам! Не напоминай даже! — возмущённо взвизгнула та. — Мне вообще… Нравится кое-кто другой… — она смущённо отводит взгляд в сторону, когда улыбка Артура расплывается ещё шире. — И я пока не скажу кто это! — Ладно-ладно, какие все вдруг стали взрослые! — рассмеялся омега. — Главное помни… — Да-да, защита, всё такое. Ты лучше Чуе почаще эту лекцию читай, раз он и дальше собирается шляться с Дазаем. — …С кем с кем? — удивлённо глянул Артур. — С писателем, что ли? — Да. Нет… Забей. Я про Осаму, — отмахнулась Коё, решив не углублять маму в подробности школьных кличек. — Знаю, он показался тебе милым, но он всё ещё старше, а у Чуи порой мозгов не хватает, чтобы вовремя среагировать. — Слушай… Я как раз насчёт Чуи хотел с тобой поговорить, — неожиданно перевёл тему Артур, подсаживаясь к Коё за стол и понижая голос. — Ты, случайно, не в курсе, у него ничего сегодня в школе не произошло? — Ну… — Коё попыталась напрячь память, действительно вспоминая эпизод, который показался ей немного странным. — Чуя сейчас шатается вместе с компашкой Осаму, и вот есть там один такой Сигма. Они будто что-то не поделили, когда увиделись, но потом в итоге ушли чуть ли не в обнимочку и весело проводили время, — закончив вспоминать, она вдруг с прищуром посмотрела на Артура. — А в чём дело? — Чуя прибежал весь на взводе и закрылся в своей комнате, — честно рассказал тот. — Сначала я подумал, что это из-за того, что ваш отец на него прикрикнул, но он никогда так раньше не реагировал. Значит, у него случилось что-то до прихода домой, — он грустно глянул на дочку. — Я переживаю. — И что, из комнаты он не выходил? — хмуро уточнила Коё. — Не-а, — отрицательно покачал головой Артур. — Не буду же я силой его оттуда выкуривать. — Хм… Может мне попробовать с ним поговорить? — в её глазах затаилось некоторое сомнение по поводу всего здесь происходящего, но она предпочла пока что оставить свои мысли при себе. — Думаешь, тебе он откроет? — По крайней мере, попытаться стоит.

***

В это же время, Чуя продолжал держать оборону своей комнаты. Заперев дверь на замок, он без каких-либо сил забрался под одеяло и свернулся в позу эмбриона, мечтая исчезнуть куда-нибудь далеко от своей дурацкой семьи, члены которой никак не могли найти общий язык друг с другом. Ему просто хотелось тишины — хотя бы один день не слышать криков или не смотреть, как родители тошно и нелепо пытаются строить из себя нормальную пару. Он не понимал, не хотел понимать и думал, что никогда не поймёт, почему нельзя просто сесть всем вместе и поговорить на чистоту. Почему взрослые такие дураки? И если сам Чуя так считает, то можно ли его самого называть взрослым? Наверное, эти вопросы можно было принимать к одному заядлому: «Почему нельзя просто распечатать много денег и раздать их всем?». Когда плакать уже было нечем и слёзы на щеках практически высохли, омега практически задремал, но внезапный стук в дверь вытянул его из полусна, от чего он раздражённо высунул часть головы из-под одеяла. — Мам, я же сказал, что хочу побыть один! — Чуя, это я, — неожиданно раздался голос Коё, который скорее был малость раздражённым, чем сочувствующим. — Открой дверь и давай поговорим, иначе я её вынесу, и мы всё равно поговорим, но ты потом будешь дрочить со сквозной дырой в стене всем на обозрение. Может угроза и прозвучала немного надуманно, но одно Чуя знал точно: если сестра хочет чего-то добиться, то она этого добьётся, и лучше не стоять у неё на пути. К тому же, он вдруг осознал, что если не может поговорить с мамой, то, возможно, лучшим решением будет поделиться с сестрой, как с человеком, который тоже заинтересован в этой семье. Не покидая кокона из одеяла, Чуя аккуратно сполз ногами на пол в форме огромной гусеницы, мелкими шажками протопал до двери, щёлкнул замком и такими же шажочками вернулся обратно на кровать, теперь принимая положение сидячей гусеницы так, что из одеяла торчали только глаза и нос в небольшом отверстии. Зайдя в комнату, Коё прикрыла за собой дверь и оценивающе взглянула на закутанного брата. — И когда у бабочки появятся крылья? — усмехнулась она, попытавшись разрядить обстановку. — … — Чуя шутку не оценил, демонстративно упав на бок и отвернувшись лицом к стене. — Ясно всё. Проваливай. — Чу, перестань, — тяжко вздохнула девушка и, вопреки приказу убираться, всё равно прошла внутрь, присаживаясь на край кровати и начиная поглаживать младшего в том месте, где должно было находиться его плечо. — Что случилось? Не родителям, так мне расскажи. — Да? А откуда мне знать, что ты не побежишь стучать? — раздражённо пробубнил кокон, дёрнув плечом в попытке скинуть чужую руку. — Если проболтаюсь, то куплю на все свои карманные всё, что ты захочешь, — это был их старый детский приём, который гарантировал стопроцентное исполнение контракта, которое скреплялось на мизинчиках. Да, ради такого Коё действительно протянула свой мизинчик, ожидая ответной реакции. С минуту Чую всё же разрывали сомнения о правильности его решения, но ведь клятва на мизинчиках — это святое! В конце концов, он набрался храбрости и скрепил с ней свой мизинчик в своеобразном «рукопожатии», после наконец-то выбравшись из кокона и продемонстрировав сестре своё распухшее лицо с красным носом. —Помни, ты мне пообещала, — с серьёзным видом уточнил Чуя. — Да говори уже, — закатила та глаза. — В общем… — ожидаемо, рыжий замялся, пытаясь подобрать правильные слова, ведь он не имел ни малейшего понятия, как о таком можно вообще сообщать. — Сигма недавно был на свидании в каком-то ресторане и увидел там нашего отца. — И что? — девушка немного напряглась. — То, что он проводил личное время с этим своим ассистентом Акио. Сигма даже фотки мне показал, а ещё сказал, что они всё время держались за руки и целовались не как коллеги по работе, — Чуя старался выдавать лишь переданные другом факты, не сворачивая с этой дорожки ни на дюйм, потому что ему было откровенно противно думать об этом и фантазировать о каких-то других возможных подробностях. Он поднял на сестру тяжёлый и вымученный взгляд, будто не спал целую неделю, и подвёл итог сухим хриплым голосом, — Папа маме изменяет, но делает вид, что у нас в семье всё хорошо. — Чуя… — Коё не выглядела шокированной, её глаза были полны усталости и странного сочувствия, когда ласково взяла руку брата в обе ладони. — Я знаю об этом. — ЧТО?! — на Чую в этот момент будто опрокинули ведро холодной воды, и он резко отдёрнул руку от сестры, как от прокажённой. — В смысле ты знаешь?! — Ну, вот так… — пожала она плечами. — Я как-то гуляла в городе и шла мимо той нашей любимой французской пекарни. Хотела зайти внутрь, но увидела через стекло, как эти двое сидели внутри за столиком и ели один круассан на двоих. Буквально. Ели. Одновременно, — от тех дурных воспоминаний, когда посторонний омега слизывал языком остатки сахарной пудры с губ Поля, Коё невольно скривилась в отвращении, но потом уже более спокойно взглянула на Чую. — А ты никогда не задумывался, почему я так резко стала с ним груба? — Эм… Мама говорил, что у тебя просто подростковый максимализм и ты это перерастешь, — растерянно пискнул рыжий, а уже через секунду к нему пришла одна истина, от которой его глаза округлились. — Погоди, если ты всё знала, то почему никому ничего не сказала?! То, как он поступает с мамой, просто пиздец! — Не знаю. Наверное, не хотелось портить их отношения окончательно. — И ты решила пустить всё на самотёк?! — теперь им стала овладевать ярость, которой он не мог найти выход. — Просто молча сидеть и наблюдать! Какая же ты эгоистка! — Это я-то эгоистка?! — Коё не собиралась отмалчиваться, так же рыкнув на младшего. — Если так, то чего ж ты сам не побежал самым первым рассказывать обо всём маме, а?! Не хочешь расстраивать его чувства, ведь ты его любимое маленькое сокровище, которому пристало слушаться, чтобы быть на первом месте. — Что за бред ты несешь?.. — хмурится Чуя. — Нас любят одинаково. — Да, только тебя любят, потому что ты как мелкий зверёк или плюшевая игрушка, которую прикольно тискать, а меня, потому что я стала причиной брака родителей, — Коё резко поднялась с кровати, бросив в брата раздражённый взгляд. — Как видишь, брак этот оказался хреновым. Больше не в силах продолжать этот разговор, Коё просто вылетела из комнаты, хлопнув за собой дверью и закрылась у себя. Чуя так и остался сидеть какое-то время: неподвижно, с абсолютно пустой головой, пялясь в стену. Но вскоре его спина затекла, и он опять упал головой на подушку, делая встряску всех недавних событий в своей голове. Ему было гадкой — до той степени, когда горечь прорезает глотку своими острыми иглами, а из-за желания разреветься мигрень накатывала беспрерывными волнами. Он думал, что разговор с сестрой снимет хотя бы половину тяжести ответственности с его души, но стало только вдвойне хуже, ведь теперь он окончательно запутался, что ему нужно делать. Вообще, он и не хотел. Сейчас ему больше прельстил вариант впасть в кому или сбежать куда-нибудь на соседний континент, лишь бы весь этот кошмар прекратился и его не разрывало на части от ЧУЖИХ проблем. Почему вообще он должен нести на себе этот крест? Каким, блять, образом он вообще умудрился быть втянутым во всё это дерьмо? Задавать вопросы можно было сколько угодно, но от них у Чуи только сильнее болела голова и хотелось удавиться. К счастью или сожалению, Чуя всё ещё боялся боли, чтобы пойти сброситься с моста или порезать себе вены, чтобы все мучения наконец-то закончились. За своим самокопанием рыжий не замечает, как проходит примерно два часа, и за окном уже окончательно темнеет. С первого этажа, через нижнюю щель закрытой двери, просачивается приятный аромат домашний еды, который подкрадывается к чуткому омежьему обонянию и выводит из беспокойной полудрёмы. В животе моментально завывают киты, и Чуя понимает, сколько же энергии он потерял из-за стресса и как сейчас он хочет есть. Боязнь показываться сейчас на глаза кому-то из семьи длится не долго, заглушаемая урчанием живота. Но Чуя по-прежнему ведёт себя осторожно, когда тихо спускается на первый этаж и как мышь выглядывает из тени на лестнице. Все домашние уже собирались садиться за стол, и даже отец неожиданно вернулся со своего «важного вызова на работу». Все они болтали о какой-то ерунде и даже иногда посмеивались, но лишь один Чуя теперь мог заметить это лицемерие, хорошо прикрытое фальшивыми масками. Он чувствовал себя изгоем, потому что считал это неправильным, но продолжал молчать, ибо боялся. — Чуя, ты всё-таки спустился! — Артур первым замечает маленького призрака в тени, и для сына его улыбка всегда только самая искренняя. — Ну же, садись есть. Но сладостный лепет родного голоса не воодушевляет его ни на йоту. Чуя двигается очень медленно и осторожно в сторону кухни, а когда выходит на свет, то вообще пялится на стол с едой с таким удивлением, будто его семья разделала на нём человека и сейчас его ест. — Чуя, ты как? — обеспокоенно спрашивает Поль. — Серьёзно, прости, что повысил голос днём. У меня действительно случилась ЧП. Представляешь, отдел с переводами-.. — Не надо, — вымученным голосом прерывает его младший и медленно присаживается на свой стул, не поднимая ни на кого глаз. — Не надо про работу. Мне не интересно. Верлен даже растерялся на такую реакцию, не зная, что и ответить. А вот Коё сразу напряглась и настороженно посмотрела на брата, ощущая, что дело пахнет жаренным. Она-то уже привыкла делать вид, что ничего не происходит, но для Чуи это всё в новинку. — Да Чуя дрых всё это время, так что не надо загружать его башку такими сложными историями, а то, глядишь, лопнет, — нервно хохотнула она, пытаясь хоть как-то сгладить ситуацию. — И правда, хватит уже про работу и учёбу. У нас что, других более приятных тем для разговора нет? — Артур втиснулся в диалог, и Коё мысленно была благодарна, что тот неосознанно отвлёк на себя всё внимание. — И правда, — Поль охотно переключился. — Как насчёт обсудить наши планы на это Рождество? Кто хочет поехать в Европу и навестить дедушку с бабушкой? При упоминании последней, Артур, который опрометчиво решил сделать глоток воды, едва не отдал Богу душу, когда поперхнулся и закашлялся так, что Полю пришлось хлопать его по спине. — Кхах! Нет уж, спасибо! — стукая себя кулаком по груди и откашливаясь, хрипит Артур. — Мне хватило и прошлой Пасхи с твоей ведьмой мамашей. — Уж простите, я сам не был в курсе, что она решит без предупреждения нагрянуть к нам на порог, — возмущенно воскликнул Верлен, хотя он полностью разделял мнение своего мужа, что мать ему досталась не самая приятная. — Да, а ещё тебе не хватило смелости отправить её жить в отель, — лукаво добавляет Артур, сумев перевести дыхание. — И я все праздники выслушивал, что мебель у нас не в тон ковра, готовлю я хреново, а детей вообще нагулял на стороне с каким-то пропитым ирландцем. И ведь ей плевать, что моя мать была рыжей. — Пап, серьёзно, — Коё тоже решила вклиниться в диалог, выступив на маминой стороне. — Для неё Рождество заключается в ежегодном хождении в театр на Щелкунчика и распевании песен под дверьми соседей. Ты ведь сам этого терпеть не можешь и всегда остаёшься дома. — Ладно-ладно, убедили, никакой посторонней родни, — затараторил Поль, честно решив, что семья права. — Тогда что? Горнолыжный курорт? Снимем домик в туристическом городке? — ДА!— в один голос радостно воскликнули Коё с Артуром, но вот Чуя остался всё такой же молчаливый и отстранённый, ковыряя вилкой в своей тарелке несчастную спаржу. — Чуя, ты как? — Поль обратился уже непосредственно к нему, пытаясь растормошить. — Ты же раньше обожал коньки. — Я… Не знаю… — растерянно пискнул он. — Может здесь останемся?.. Поставим ёлку и будем только вчетвером… — Ой, да не будь занудой! — простонала Коё, легонько пихнув его в плечо. — Здесь снега не всегда дождешься. — Действительно, родной, тебе ведь так всегда нравились наши семейные поездки куда-то, — поддакивал за ней Артур. — Сейчас многие турагентства охотно предлагают отдых для всей семьи, — согласно кивнул Поль. «Семьи» — это слово эхом промчалось в ушах Чуи, после чего врезалось в пустоту, разбиваясь где-то там во тьме на тысячу осколков. Больше это слово ничего для него не значило, ведь оказалось фальшивкой, так упорно навязанной ему с самого детства. Чуя слышит, как быстро колотится его взволнованное сердце, он, наконец-то, медленно поднимает взгляд на всех присутствующих, после чего резко вскакивает из-за стола. Потому что, ещё хотя бы минута, и он бы впал в истерику от этих ненастоящих приторных речей. Трое за столом не успевают сообразить, когда их младший просто срывается с места и убегает. Минуя входную дверь, Чуя снова забывает про куртку и бежит в темноту куда глаза глядят — лишь бы подальше отсюда. Он нёсся вперед по мокрому после мелкого дождя тротуару, на ходу пытаясь стирать накатывающиеся на глаза слёзы, и постепенно переставал слышать, как кинувшаяся к порогу дома семья пыталась до него докричаться.