Pleasantville

Считал ли Артур скучной свою семейную жизнь? Если сравнивать с теми недолгими, но весьма безбашенными временами своей молодости, он мог с уверенностью сказать, что да. Но если бы у него спросили, хочет ли он повернуть время вспять и сделать иначе некоторые свои выборы, он бы промолчал ради приличия и про себя задумался. Да, он безумно любил своих детей и был готов, как и любой родитель, отдать за них свою жизнь. По крайней мере, ему так всегда казалось, ведь именно такие ценности прививались в школе неокрепшим умам юных омег. Об этом кричали все СМИ, социальные сети пестрили блогами счастливых мам, а фильмы и сериалы активно прививали культ семьи. Свою собственную мать Артур потерял ещё в слишком маленьком возрасте, и та осталась в его памяти лишь расплывчатым воспоминанием, а отец всегда был слишком занят своей работой, чтобы уделять сыну нужное внимание. Собственно, так оно и вышло, что тогдашний Рэмбо младший был предоставлен самому себе, вынужденный делить мир на чёрное и белое, а также самостоятельно заниматься духовным развитием своей омеги, что по итогу у него получилось не совсем хорошо. На момент, когда он встретил Поля, ему самому было всего каких-то пятнадцать лет, но он уже не чурался иметь дело с алкоголем, курением и самовыражением на собственном теле. Его подростковый максимализм зашкаливал от подсознательного желания хоть как-то привлечь внимание отца, но делал это неумело, за что постоянно получал нагоняй, домашние аресты и обещания отправить его жить в монастырь. Артур воспринимал подобные угрозы как вызов и, возможно, это и стало отправной точкой, по которой он не нашёл мести для отца лучше, чем охмурить кого-то с его работы. Так на его удочку и клюнул тогда ещё неокрепший восемнадцатилетний Верлен. Но в свои относительно юные года, он уже блистал умом и огромными амбициями, с желанием карабкаться по карьерной лестнице даже по чужим головам. Отец Артура сразу подметил его рвение и сделал собственным протеже, пророча Полю карьеру успешного дипломата на мировой арене, чему тот был несказанно рад. Для Артура он стал идеальной жертвой мести и возможностью немного поразвлечься, но, кто же знал, что его самого затянет в это глухое болото. Поначалу Верлен как мог игнорировал кокетливые взгляды, заигрывания и «случайные» прикосновения сына начальника, однако он по-прежнему был молодым альфой, которому ещё сложно было контролировать свою натуру. Их первое свидание всё-таки состоялось и началось невинно с двух утренних чашек кофе, но уже к полуночи того дня, будучи под высоким градусом, один втрахивал другого в заднее сидение своей машины на какой-то ночной парковке. Что немного удивительно, Поль стал у Артура первым и, как любой знающий человек, понимал о последствиях, которые его могут ждать, если кто-то узнает про его связь с малолеткой, который, к тому же, единственный сын твоего босса. Риски были велики, но когда ты единожды попробовал нечто прекрасное в своей жизни, после тебе было сложно от этого отказаться. Предполагаемая связь на одну ночь вылилась в следующую встречу, а потом ещё одну, и ещё, и ещё. На Артуре уже успел закрепиться его запах, и они проводили вместе всё своё свободное время, не в силах отлипнуть друг от друга ни на секунду. Поль считал Рэмбо прекрасным во всём и не заметил, как успел влюбиться в этот звонкий смех, мнимую хрупкость и немного безбашенный характер, который впутывал его в разного рода авантюры с походами в бары для байкеров или даже мелкое воровство сигарет в магазине. Поль сперва не понимал, почему просто не может купить ему сигареты, ведь у него были и средства, и документы на это, но Артур лишь закатывал глаза и смеялся с него, называя занудой. В конце концов, Поль влюбился в это необузданное сумасшествие, постепенно приходя к мысли, что он хочет забрать эту омегу себе и ни с кем больше не делиться. Можно сказать, что Артур испытывал к нему такие же чувства, хотя и пришли они многим позже, чем у альфы. Но то, что должно было быть простым использованием несчастного мальчишки на зло отцу, обернулось тем, что он просто не мог заснуть без голоса Поля в телефоне, едва высиживал скучные уроки, чтобы примчаться к нему на встречу, и активно подворовывал его повседневную одежду с целью постоянно ощущать рядом его запах. Возможно, он даже хорошо влиял на Артура, который в какой-то момент жизни понял, что не хочет расхаживать по улице как омега лёгкого поведения, потому что все сокровенные места должен видеть только его альфа. Так короткие шорты постепенно превращались в строгие брюки, а рваные футболки в элегантные белые блузки. Меньше года отношений уже принесли огромные положительные плоды, и Поль даже уговорил Артура развивать свой талант к быстрому изучению языков, ведь тот запоминал разного рода слова других национальностей с поразительной лёгкостью. Но, как известно, в любых отношениях порой возникает переломный момент. Будучи ещё по-прежнему натурой достаточно импульсивной, Артур начал давить капризы на фоне ревности, постоянно глупо обвиняя Поля чуть ли не в изменах, что пока он исправно получает оценки в школе, Верлен активно якшается на работе с более опытными омегами своего возраста. Сам Поль сперва старался просто отшучиваться на подобные обвинения, однако нервы его сдали на очередной истерике, когда вместо того, чтобы спокойно провести вечер вместе, Рэмбо начал принюхиваться в нему и расспрашивать, как вообще пахнут омеги в его окружении. Тогда они впервые серьёзно поссорились, даже с заявлениями, что может им стоит просто расстаться, а не мучать друг друга подобной херней. Пережили, перезлились, переболели пару дней, а потом снова начали тосковать друг по другу, хотя по итогу выдержали взаимную неделю игнора, потому что никто не хотел наступать на свою гордость. И тем не менее, альфа Поля тогда места себе не находил, сходя с ума и каждую секунду желая сорваться с места и пригреть свою омегу, убедившись, что тот не болен, не грустит и хорошо ест. Артура также терзали подобные страхи. Он наконец-то полностью осознал, что не хочет потерять Поля. Он хочет быть с ним, чувствовать рядом его защиту и благодарно мурчать под боком за его заботу. Вот только глупость Артура в тот момент чересчур перевесила здравый смысл, и он с ужасом представил, что пока они в ссоре, Поль уже нашёл себе кого-то получше и прекрасно проводит время. Значит, действовать нужно незамедлительно. После примирения они, как и обычно, пошли вечером на свидание, которое закончилось у Верлена в квартире с предстоящей «совместной ночёвкой». И пока Поль был в ванной, Артур, не теряя времени, действовал. Заранее припас острую булавку и без единого сожаления незаметно продырявил абсолютно все презервативы, которые у них были. Его дурной омежий мозг просто не придумал плана более надёжного, чем привязать к себе альфу при помощи ребёнка. Более того, когда всё произошло, и очередной тест на беременность показал «положительно», он тут же явился к Полю на порог и сунул ему его в лицо, торжественно заявляя, что если Верлен не возьмёт на себя всю ответственность, то он тут же побежит слёзно жаловаться своему дорогому папуле, что его правая рука жестоко надругался над беззащитным сыном. Шок альфы в тот момент нельзя было передать словами, но единственное, что Поль тогда ответил со слегка печальной улыбкой, было: «Я должен был догадаться». Тогда эта фраза никак не повлияла на Рэмбо, потому что он банально не понял её смысла, но в будущем… Теперь эти слова преследуют его по сей день. С каждым годом, по мере взросления, ему было всё тяжелее извращать самому себе правду о произошедшем, что не Поль тогда был виноват во всей ситуации из-за обычной неосторожности, а именно он сам, в силу своей юношеской глупости. Когда он работал, ел, спал, отдыхал — фраза ни на секунду больше не покидала головы, а уж тем более маячила перед глазами в те моменты, когда Артур наблюдал, как Поль радостно возился и играл с их тогда ещё маленькими детьми. Он не сомневался, что Поль очень хороший отец, но порой Артура одолевали глубокие сомнения, хороший ли он сам муж и родитель для своих детей, потому что вся его жизнь была построена на эгоистичном желании сделать кому-то «на зло». Артур постоянно корил себя за это, даже начал иногда ходить в церковь для анонимного исповедания, но прекрасно понимал, что ему следует не замаливать свои грехи, а пытаться их исправлять. Поэтому он старался быть хорошей, любящей и понимающей матерью своим детям, но истинная душа собственного мужа до сих пор хранила загадки, которые тот, кажется, просто не хотел раскрывать перед ним, потому что в прошлый раз эта ошибка стоила Верлену его самостоятельного выбора в жизни. С этим уже ничего нельзя было сделать, разве что ждать и надеяться, что когда-нибудь у них всё будет хорошо, а пока, Артур продолжит упорно делать всё на благо своей семьи. После грандиозной ссоры из-за парня Чуи, Поль так и не вернулся в ту ночь домой. Утром его также не наблюдалось, но Артур никогда не пытался обрывать телефон, чтобы убедиться, что с тем всё в порядке. Если бы с Полем что-то случилось, и он бы не явился утром на работу, ему бы уже непременно сообщили, ведь без начальства дела никак не делались. Тревожных сигналов не поступило, а значит, омега был уверен, что Поль уже в своём офисе. Подобные скандалы никогда не приносили кому-то из них удовольствие — лишь нервозность и дурные мысли посещали голову, а потому Артур решил немного проветриться в тот день. Собрав и отправив таких же беспокойных за его состояние детей в школу, он тут же стёр с лица фальшивую улыбку и сам стал собираться. В холодильнике у них практически закончилась еда, а ещё не мешало бы купить чистящих средств. Да и на шоппинг он уже сто лет не выбирался, так что, может, и побалует себя какими-нибудь новенькими зимними сапогами или неприлично дорогим шарфом, ведь скоро зима, а морозы он страх как не любил. Но первым делом были продукты. На скорую руку, настрочив в телефоне список, он прыгнул в свою машину и помчался в местный гипермаркет, где отоваривались все близлежащие районы города. В будний день на парковке всегда было полно пустых мест, а потому он припарковался у самого входа, после чего резво пошёл внутрь, вооружившись покупной тележкой. Как бы странно это не звучало, но Артур просто обожал и мог часами бродить по продуктовому, обдумывая какие-то новые интересные блюда, которые он мог приготовить, нюхал развесные специи и тихонько оргазмировал от запаха и хруста свежеиспечённого хлеба в отделе выпечки. Он с уверенностью заявлял, что это был его персональный спа-салон и место, где его фантазия становилась безграничной. Подойдя к рыбной секции, его глаза едва не разбегались от количества разнообразной морской живности: гребешки, палтус, кальмары, лобстеры и многое другое, что источало приятный солоноватый аромат океана. Он тут же начал обдумывать тему креветочных коктейлей или запечённой рыбы в фольге, которую можно было подать к ужину, но очередь к кассиру с весами не успела до него дойти, когда его слух неожиданно привлёк чей-то голос неподалёку. — Рампо, я уже сказал, что тебе хватит и одной коробки хлопьев! — Но, мам! На этой коробке нарисованы кукурузные звёздочки, а на этой месяцы в разноцветной глазури! — …И что? — А то, что звёзды и месяц не могут быть раздельно! Это же НЕ-ЛО-ГИЧ-НО! — А знаешь, что считаю нелогичным я? Что ты действительно пытаешься обмануть меня с целью опять заработать себе сыпь на всё лицо и живот. — Да всего один раз такое было… — Один раз в этом месяце, или на этой неделе? Выбери одну коробку и поехали. Артур не сразу понимает, почему небольшой спор ребёнка с родителем вызывает у него такой интерес. Ситуация была вполне обыденная, особенно рядом с полками, которые ломились от разного рода сладостей, от которых маленькие дети порой сходили с ума. Возможно, омега невольно предался воспоминаниям, как тоже проходил нечто подобное с Коё и Чуей, которые объединялись в «команду нытья», чтобы общими силами выпросить у мамы какие-то очередные вкусности. Сперва Артур поддавался на коллективное влияние, потому что не мог отказать своим детям, но со временем научился говорить твёрдое «нет» чрезмерному количеству сахара, потому что маленькие негодники несколько раз попадали в больницу с диатезом, а ему приходилось краснеть перед врачами и их осуждающим взглядом, что такой молодой омега уже имеет двоих детей. Взгляд Артура по итогу так и не отрывается от развернувшейся сцены, и он, позабыв про очередь, едва ли не вприпрыжку в лёгком беге катит свою тележку к ним, едва успев затормозить буквально в миллиметре от мужчины. — Ой, прошу прощения, я чуть Вас не сшиб! — взбалмошно восклицает Артур, убирая волосы с лица. — Эм… Ничего, — в лёгком недоумении отвечает Огай, разглядывая это недоразумение перед собой. — Главное, что всё обошлось. В следующий раз просто будьте осторожнее, чтобы самому не ушибиться, — он награждает того лёгкой добродушной ухмылкой и уже собирается вернуться к спору с Рампо, но его снова отвлекают. — Привет, меня зовут Артур! — совершенно простодушно протягивая руку, улыбается он. — А я ведь Вас вспомнил. Видел пару раз на родительском собрании в классе своей дочери, но Вы не особо с кем-то говорили. Вы ведь мать Осаму, верно??? — Верно, — обескураженно повторяет тот, но чисто на рефлексе протягивает свою руку для короткого рукопожатия. — Огай. Очень приятно. А Вы же… Верлен, правильно? Помнится, Вы тоже не особо разговорчивы на тех собраниях, — иронично подметил старший. — О, ну… Вы же относительно новенькие и не знаете… Я не особо подружился с родительским комитетом ещё с первого класса, поэтому стараюсь не отсвечивать, — кривя улыбкой, пытается оправдаться Артур. По правде говоря, он ещё неплохо скрасил причину своей молчаливости. Помимо косых взглядов врачей в больницах, Артур так же получил целый шквал осуждения в свой адрес от других мамаш, когда Коё шла в первый класс. Он был самым молодым из всего родительского коллектива, и кто-то даже за глаза подшучивал, что тот едва встал с ученической скамьи, чтобы вернуться на неё снова. Сперва Артура это задевало и он пытался хоть как-то влиться в этот змеиный клубок, но по итогу напрямую послал всех мамочек нахер и сказал, чтобы трогали его исключительно по делам, связанным с его детьми, иначе пусть ходят оборачиваются по вечерам, если хотят сохранить лицо в целости. Должный эффект это возымело и от него отстали, но с тех пор он так и не смог найти себе друзей в этом городе, с кем можно было повеселиться или просто сесть и поговорить о наболевшем. Но сейчас он, можно сказать, вырос, поэтому внезапно решил попытать удачу с тем, с кем у него есть хотя бы один общий «интерес». — Вот как… Ну, в этом мы с Вами немного похожи, — усмехнулся Огай. Обменявшись улыбками, между ними возникла лёгкая неловкая пауза со вздохами и оглядыванием по сторонам. Поэтому, Артур решил немного скрасить всю ситуацию: — Вообще-то, я просто хотел… Вы бы не могли передать Осаму мои извинения за случившееся за ужином? Клянусь Богом, мой муж просто слишком опекает наших детей и считает, что они ещё слишком маленькие. Да Вы, наверное, и сами понимаете. — Ам… Простите, но я не совсем понимаю о чём Вы, — растерянно нахмурился Огай. — Осаму ужинал с Вашей семьёй? — Ну да… Ой! Что ж это я!.. — Артура на секунду испуганно зажимает рот рукой, понимая, что возможно проболтался об отношениях чужого сына, который ещё просто не сказал ничего родителям. — Видимо, он ещё не говорил Вам. Мальчики альфы бывают такими застенчивыми, когда дело касается омег. — Так, погодите, не так быстро… — Огай уже готов схватиться за голову, потому что на него начала накатывать лёгкая мигрень от звонкого голоса собеседника. — У моего сына появилась омега? И это, я так полагаю, Ваша омега? — Теперь-то уже нет смысла что-то утаивать, — вздыхает Артур. — Да, всё верно. Это мой младший сын. Как я понял, они встречаются уже пару недель. — Сын? Я думал, что у Вас дочь. — Нет-нет, Коё моя старшая. Учится с Осаму в одном классе, и она альфа. А вот Чуя мой младший омега. Сейчас перешёл в последний класс средней школы, — постарался объяснить как можно более доходчиво он. — Оу, вот как… — теперь Огай выглядел немного обеспокоенным. — И Вас… Не напрягает эта их разница в возрасте? — Ох, знаете, дети сейчас очень продвинутые, но я уже прочитал Чуе лекцию про предосторожность. Надеюсь, что и с Осаму Вы тоже поговорите на эту тему, хех, — Артур пытается как-то отшутиться, чтобы разбавить напряжённую атмосферу, но видимо Огай шутку совсем не понял и продолжил странно на него смотреть. — Ну, это… Осаму у Вас замечательный и добрый мальчик, поэтому, за сына я спокоен. И-и Вы будьте спокойны! Чуя тоже у нас не глупый на этот счёт. — Я не сомневаюсь, что и у Вас прекрасный ребёнок, — тепло улыбнулся ему старший. На самом деле, за этой кривой улыбкой скрывалась отвратительная и душераздирающая боль в груди. Огай буквально из кожи вон лез, пытаясь наладить с сыном хотя бы словесный контакт, но тот упирался всеми возможными способами. А теперь он узнаёт, что в чужой семье Осаму ведёт себя как показательный ребёнок, с охотой ест за их столом и вообще имеет отношения. Да, подросткам свойственно не рассказывать родителям о своих любовных увлечениях, но в отношении к семье Огай огорчился, открыв для себя такие подробности. Для него было огромной мукой хранить в себе любовь, но не иметь возможности подарить её собственному ребёнку, который упрямо её отторгал. Окончательно раскиснув и больше не выказывая попыток улыбнуться, Огай без всякого энтузиазма стал наблюдать, как Рампо, воспользовавшись его отвлечённым вниманием, без зазрения совести запихивал в их тележку сладости одни за другими — просто стоял и водил глазами из стороны в сторону, следя за короткими перебежками сына от полок к корзине. Артур тут же поймал его взгляд и какое-то время растерянно наблюдал, выжидая, когда он выйдет из прострации, но, похоже, тот завис окончательно. — Кхе… Простите! С Вами всё хорошо? — окликнул он его, в надежде привлечь внимание. — А? Что? — на удивление, тот сразу среагировал и медленно проморгался, опять переключая внимание на Артура. — Кхм… Не обращайте внимание, я просто не особо выспался. — Да, конечно же, — печально усмехнулся младший, прекрасно понимая, что дело тут совсем не в недосыпе, потому что сам он постоянно видел эту мнимую маску счастья в зеркале, которая скрывала за собой глубокую усталость. Неожиданно, но Артуру на ум пришла одна мысль: — Огай, Вы не хотите выпить? К-кофе! Я имею ввиду кофе, да! — Выпить кофе? — окончательно впадая в недоумение, переспрашивает тот. — Ага! Можем прямо сейчас. Что скажете? — Эм… Я не думаю, что сейчас подходящее время. Нужно ещё продукты домой отнести, а после я обещал младшему пойти на прогулку, — рефлекторно потрепав бегающего в ногах Рампо по голове, честно объяснился Огай. — Да и зачем Вам это? Ни то что бы он был против выпить кофе, но ему действительно было слабо понятно, почему Артур проявил такое рвение в более близком общении с ним. С тех пор, как их семья переехала в этот город, Огай не пытался завести новых друзей или знакомых, честно отдавая себе отчёт, что мало кто захочет общаться с таким «чудиком» как он. В школе все родители также от него сторонились, пуская слухи о том, что он сидит на тяжёлой наркоте, потому что невозможно было по-другому оправдать его вечно усталый вид, синяки под глазами и заторможенную реакцию. Сам Огай даже не пытался опровергнуть эти слухи, ведь, по факту, он принимал просто тонны лекарств и мозги успели закиснуть до такой степени, что он даже не мог вспомнить, является ли что-то из них наркотическим. Такова была цена за то, чтобы от него хоть что-то осталось, и их семья не развалилась окончательно. Конечно, Юкичи его поддерживал и старался по возможности скрасить тоску, но это не отменяло того факта, что он чувствовал себя всеми брошенным и одиноким. А тут, нежданно негаданно кто-то посторонний проявил к нему интерес и выглядел максимально дружелюбным, совершенно не обращая внимания на «обложку книги». Это было странно и немного пугало, потому что он боялся ухватиться за надежду, а потом, через секунду, всё испортить. К счастью или сожалению, у Артура всё же были свои мысли на этот счёт. Он чётко видел, что этой омеге нужна помощь, о которой тот безмолвно кричит, но лучше предпочтёт утонуть в пучине, чем нарушить чей-то покой. Бросать таких людей было нельзя, потому что ничем хорошим подобное не заканчивалось. — О, так Вы пешком? Не проблема! Я с радостью подброшу Вас до дома на машине. А кофе можно ведь выпить и на детской площадке, — Артур не сбавлял напора, решая идти до конца. — Ну-у-у-у же-е-е-е! Соглашайтесь! Всего один стакан кофе никому не повредит. Противостоять такому напору было практически невозможно, но Огай всё равно умудрился задуматься. Он прикидывал, что, наверное, ничего страшного в непринуждённом общении и паре глотков кофеина действительно не будет. Да и это неплохая возможность познакомиться с матерью омеги, которая нравится его сыну. Если уж Осаму не хочет самостоятельно идти на контакт, то хотя бы так Огай удостоверится, что с его мальчиком всё в порядке. — Что ж, Ваше предложение звучит чересчур заманчиво, — наконец-то снова заулыбался он, и улыбка эта уже не выглядела такой фальшивой. — Думаю, я приму это приглашение. — Замечательно! Тогда, я предлагаю продолжить покупки совместно, а потом я покажу Вам одну чудную кофейню с просто богоподобным латте. — Уже не терпится попробовать, — его хватает даже на короткий смешок, а после Огай очень внимательно смотрит в глаза Артуру, пытаясь быть максимально искренним. — Может… Перейдём на «ты»? А то я чувствую себя жутко старым. — Ой! Конечно же! Простите… Прости! Да! Я тоже не привык ко всем этим формальностям, — затараторил Артур, выкатывая свою тележку по одному пути с соседней. — Ну-с, с чего начнём? — Ну, по правде, я ещё не начинал, потому что пытался бороться с этим несносным умником, который думает, что я не замечу полную тележку конфет! — беззлобно воскликнул Огай, поглядывая на сына. — Мам, ты что, не знаешь, что детскому организму для счастья нужно много-много сладостей? — пытался гнуть свою линию Рампо. — Это давно известный факт! — Я прекрасно знаю, что сладкое вызывает у этих детей ожирение, молодой человек. Не пытайся играть с врачом в его игры! Молча наблюдая за их словесной перепалкой, Артур самую малость охренел. Во-первых, он не ожидал услышать, что Огай был врачом. Во-вторых, почему этот маленький ребёнок глаголит так, будто он старше лет на пятнадцать минимум. Так он и стоял с открытым ртом, пока не обратил на себя внимание несчастной матери, что так задолбался каждый раз вступать в эти споры. — А… У тебя, наверное, есть вопросы касательно Рампо? — Э… Ну… Есть немного… — бессвязно пробубнил Артур, наклонившись чуть вперёд и оперевшись руками о колени, чтобы быть поближе к полу и Рампо соответственно. — Дорогой, а сколько тебе лет? — Почти три с половиной! — гордо заявил маленький сорванец, выпячивая грудь вперёд. — Не переживай, у всех сперва такая реакция на него, — рассмеявшись от вида сына, постарался пояснить Огай. — Мы и сами не можем понять, почему он такой смышлёный для своих лет. Но, психологи сказали, что с ним всё в порядке, так что мы смирились, что у нас живёт будущий президент. — Мам, я же уже говорил тебе, что хочу быть детективом, а не президентом! — возмущённо заявил Рампо, дергая маму за конец его длинного свисающего красного шарфа. — А потом выйти замуж за Эдгара По. — Ого, экстравагантно, — слегка нервно рассмеялся Артур. — Просто По его самый любимый писатель, — опять же объяснил Огай, наконец-то поймав сына и усадив его в детское отделение тележки, чтобы тот не путался под ногами. — Которого я ему, вообще-то, запрещаю читать, потому что он слишком маленький для таких ужасов! — сурово подметил он, акцентируя взгляд на Рампо. — А я и не читаю, — состроил невинные глазки Рампо, честно считая, что он говорит правду, ведь читал ему практически всегда Осаму, а это совершенно не считается. — Да, конечно, — потирая переносицу, вздыхает его мать. Коллективно решив больше не тратить время на стояние на месте, обе омеги в неспешном темпе покатили свои тележки вдоль продуктовых стеллажей, заведя непринуждённую беседу. В основном они общались о семьях, детях, школе — как и положено любым ответственным матерям, которые делают всё на благо своих домочадцев. И всё же, по мере диалога, Артур не мог не заметить, что Огай очень щепетильно относится к теме обсуждения Осаму, словно он боится или… Не знает толком, что ответить. Обычно омеги всегда гордились своими сыновьями альфами, набивая им цену в глазах других, но он постоянно ограничивался фразой по типу «Он у меня замечательный мальчик», а после быстро переводил тему и больше расспрашивал касательно Чуи. Артуру это казалось немножко странным, но он пока придерживался нейтральной территории, дружелюбно отвечая на все вопросы. Всё-таки он не хотел выспрашивать за раз всю подноготную, потому что это было невежливо, а ещё Рампо мог услышать то, чего ему пока знать не следует. Примерно на половине их скитания по магазину, Артур ещё стал ощущать устоявшийся аромат лекарств, что не есть хорошо для омеги любого возраста. Должен был быть хотя бы какой-то лёгкий шлейф природного запаха, но в случае с Огаем была сплошная пустота с горькой примесью. Это было тревожно, но Артур переживал не столько за Чую, который мог в будущем общаться и с ними, сколько за самого Огая, ибо как бы тот не старался, но душевная печаль была у него на лицо. Когда с покупками было покончено и они прошли через кассу, Артур, как и было обещано, целиком и полностью предоставил свою машину, чтобы загрузить туда все покупки, а после они втроём поехали на ближайшую популярную детскую площадку в парке. Пешие дорожки в таких местах всегда пестрили разными палатками и тележками, где любой отдыхающий мог купить себе что-нибудь на перекус и продолжить свою прогулку. Так и они, купив два больших стакана с кофе, присели на ближайшей лавке прямо напротив качелей. Огай в своей излюбленной манере поправил Рампо его курточку, проверил надёжность завязанных шнурков и со спокойной душой отпустил играть с другими детьми, не переставая следить за своим чадом, чтобы тот никуда не смылся навстречу своим детективным приключениям. И лишь оказавшись наедине, Артур стёр эту напускную улыбчивость и развернулся всем корпусом к старшему, уложив одну ногу на лавку и опёрся одной рукой о деревянную спинку. — Так, а теперь мы можем поговорить нормально? — серьёзным голосом задал он вопрос. — Нормально? — удивлённо переспросил Огай, всё также стараясь улыбаться. — Прости, я не совсем понимаю… — Ой, да ладно тебе! Думаешь, я ничего не замечаю? — Артур продолжал стоять на своём, потому что его сердобольность и жажда справедливости не знала границ. — Серьёзно, в чём дело? Ты смертельно болен? Тебя муж пиздит? У тебя затянувшаяся постродовая депрессия и ты понял, что дети не приносят никакой радости? С последним и я сталкивался, так что могу посоветовать неплохого мозгоправа. От подобный расспросов даже Огай смог выдавить из себя искреннюю эмоцию, а именно обалдеть и едва не подавиться глотком своего кофе. Наверное, любая другая омега сочла бы это за хамство, что кто-то столь наглым образом пытается лезть в чужую личную жизнь, да только на лице Артура действительно было волнение, а значит ему было просто не плевать на всех вокруг. В современном отрешённом мире, где каждый был лишь себе на уме, за такое было грешно кого-то осуждать. — Ого… Признаюсь честно, ещё никто не решался сказать мне нечто подобное в лицо, — иронично усмехнулся он. — Но, нет, ты ошибся по всем трём пунктам: я не болен, у меня самый замечательный и любящий муж на свете, а мои дети просто чудо. — Да-да, я это уже слышал, — тяжело вздохнул Артур, понимая, что этот лёд будет очень трудно расколоть. Нужно было срочно сменить тактику, а на такой случай у него был припасён один козырь. — Что-о-о-о ж, везёт тебе. А вот у меня в последнее время жизнь совсем не клеится. — Неужели? — Огай самую малость заинтересовался, потому что не мог даже представить, как у такого привлекательного и добросердечного омеги могли быть какие-то проблемы. — Поделишься? — Ну, даже не знаю, с чего начать, — сделав большой глоток кофе, Артур поставил стакан на лавку между ними и стал активно рыться в карманах своего осеннего плаща. — Мой муж в последнее время ведёт себя как последний гандон. Постоянно пропадает на работе и не ночует из-за этого дома, говоря, что трудится на благо нашей семьи. Но, знаешь, что я думаю по этому поводу? — наконец-то, он нащупывает в самой глубине кармана свою заначку сигарет с зажигалкой и достаёт одну, зажимая фильтр между зубами, но в последний момент тормозит щелкнуть зажигалкой, вопросительно глянув на собеседника. — Ты же не против? Дома не знают, что я курю, поэтому приходится пользоваться вот такими моментами наедине. — Нет, нисколько, — отрицательно качает головой Огай. — Так, и что ты думаешь по этому поводу? — А, да так… — отмахнувшись как ни в чём не бывало, Артур с чувством блаженства поджигает сигарету и делает глубокую затяжку, выпуская в сторону облако белого дыма. — Сдаётся мне, что он только прикрывается своей работой, а на самом деле ходит налево. Живя в их современном обществе, мало кого можно было удивить такой вещью, как любовник или любовница. И всё же так вышло, что в окружении Огая практически никогда не встречались подобные личности, если не брать в расчёт некоторых пациентов, с которыми он никогда особо тесно не общался. Поэтому сейчас он не знал, чему удивился больше: наличию у его нового знакомого неверного мужа, или же тому, что тот так спокойно об этом говорит. Но Артур лишь изображал то невозмутимое спокойствие, потому что за столько лет научился прятать кучу своих эмоций. В этом как раз-таки помогали сигареты, которые даровали хотя бы мнимое ощущение стабильности в его голове. Однако, что удивительно, сейчас он говорил об этом даже с какой-то лёгкостью в душе — видимо, потому, что раньше никогда ни с кем не делился подобными мыслями, а сейчас заимел шанс высказаться хоть перед кем-то и сбросить лишний груз с сердца. — Артур, это… Ужасно, — искренно обронил Огай, даже не зная, что принято говорить в таких ситуациях. — А ты не пробовал с ним об этом поговорить? Вдруг всё не так? — Пф! Наш вчерашний последний разговор закончился тем, что он снова не ночевал дома, — закатывая глаза, фыркнул Артур, делая очередную затяжку. — Да и я уже устал от этих постоянных бессмысленных разговоров. Всё в любом случае заканчивается скандалом. Вот увидишь, сейчас он остынет, притащит мне вечером очередной дурацкий букет и будет сердечно извиняться. И тогда уже мне решать, как именно закончится этот вечер. Либо я захочу, как ты выразился, поговорить, и тогда он опять психанёт и уйдёт на всю ночь, либо я как обычно прикинусь идиотом, чтобы не колыхать воздух, и сделаю вид, что простил его. Опять. — И тебя устраивает такая жизнь? — искренне не веря своим ушам, обрывает Огай. — Ты ведь такой.! Такой… Да у тебя ещё вся жизнь впереди! Вот… — Говоришь так, будто твоя собственная жизнь уже давно прошла, — с колкой иронией подмечает Артур. — По правде говоря, я сам отчасти виноват во всём происходящем. И раз уж с мужем у меня всё не клеится, то я, по крайней мере, хочу обеспечить детям нормальную жизнь. — Думаешь, им нормально слушать, как родители вечно ссорятся и хлопают дверьми? — так же точно подмечает тот, вопросительно склонив голову на бок. — Touchér, — слегка грустно вздыхает Артур. — По крайней мере они уже взрослые и скоро сами будут решать, как проживать эту жизнь. Рассуждая о детях, Огай сам невольно задумался о своих собственных. И правда, он как-то успел позабыть, что его Осаму уже давно не маленький мальчик и совсем скоро вступит во взрослую жизнь. Другое дело, он не хотел потерять сына окончательно, ведь тот не раз пылко заявлял, что уйдёт из дома, как только закончит школу, будучи готовый жить даже в коробке на улице. Может, со стороны это и звучало как нелепые детские угрозы, но Огай не сомневался, что с таким упрямым характером, который Осаму унаследовал от него самого, тот исполнит своё обещание, а сам он потеряет и этого сына. Резко нахлынувшая волна воспоминаний накрывает его с головой. Как же давно он не думал об этом? Как давно пытался забыть, подавляя печаль от воспоминаний при помощи горстей препаратов, которые хоть как-то помогали сохранить остатки его ментального состояния? Когда-то пылкий, своенравный и уверенный в себе омега сгорел за какие-то три чёртовых года, потому что всё время старался думать о других, и потому что никогда не давал волю эмоциям. Но сейчас эти самые эмоции хлынули через переполненный край. Сидя, согнувшийся Огай упирается локтями в колени и устало роняет лицо в раскрытые ладони, словно он сейчас расплачется и нужно хоть как-то скрыть это от посторонних. Он сидит так неподвижно примерно три минуты, но за это время Артур успел испугаться, что тому плохо в физическом плане и нужно уже вызывать скорую. — Огай?.. Огай, ты в порядке? — обеспокоенно повторяет Артур, легонько теребя того за плечо и пытаясь добиться хоть какой-то ответной реакции. — Тебе нехорошо? Что мне сделать? Пожалуйста, не молчи! — Всё… Всё в порядке… Прости, что напугал… — вяло подаёт признаки жизни старший, поднимая на него немного влажный взгляд и стараясь улыбнуться, но в этот раз ничего не получается, и он просто без сил откидывается на спинку лавочки, уже даже не скрываясь своих покрасневших от слёз глаз. — Нет, знаешь, на самом деле ничего не в порядке, — собрав всю свою волю в кулак, Огай набирает в лёгкие побольше воздуха, чтобы произнести то, чего раньше никогда в жизни не говорил: — Я… Устал. Боже, Артур, ты себе даже не представляешь, насколько я устал… Эмоции наконец-то взяли своё, и до конца непонятно, было ли это плохо, или же хорошо. Но одно Огай ощутил точно — ему стало легче. Столько накопленной боли внутри, с которой он ни с кем не смел делиться, — даже с Юкичи, потому что банально не хотел, чтобы тот переживал за него ещё больше. Но у всего был предел своих сил, и лично у него он иссяк именно в этот день, именно за этим стаканом кофе, именно с этим человеком рядом. Артуру не сразу нашлось, что сказать, да и слова бы здесь были излишни. Единственное, что он действительно мог сейчас сделать, это выбросить сигарету и тихонько придвинуться ближе к расстроенной омеге, чтобы заключить его в крепкие объятия и дать нормально выплакаться у себя на плече. Пусть на это уйдёт какое-то время, но теперь Артур был точно уверен, что бросать его нельзя. Да и сам он не хотел куда-то уходить, потому что ощущал между ними странную атмосферу умиротворения, как когда ты находишь свою родственную душу, и вы в состоянии залечить душевные раны друг друга. Кажется, такие души ещё зовутся друзьями, но пока ещё рано судить о чём-то подобном, потому что нужно подождать, пока сам Огай хоть как-то соберётся с трезвыми мыслями. — Ну всё, тише… Я честно не хотел задеть тебя за живое, — успокаивающим ласковым голосом шептал Артур, поглаживая бедолагу по спине. — Если нужно высказаться, то я весь во внимании. — Не могу… Правда не могу, — взахлёб повторял Огай, всеми силами стараясь не расклеиваться, но выходило крайне сложно. — Да и у тебя своих проблем хватает с головой. Зачем тебе ещё и чужие? — Может, я просто такой человек? Люблю быть подушкой для чужих проблем, — слегка усмехается младший, чувствуя, что поток слёз на его плече постепенно уменьшается и дыхание над ухом уже не такое прерывистое. — В любом случае, даже если не сейчас, то я всегда открыт для диалога. Хочешь обменяться номерами? — …Было бы здорово… — через силу проглотив противный комок в горле, Огай всё-таки находит в себе силы немного отстраниться и благодарно кивает, когда Артур не раздумывая сует ему в руки несколько сухих салфеток. — Ещё раз прошу прощения за это всё, — высмаркиваясь в салфетку, бормочет он. — Да всё нормально, — с улыбкой за спокойствие омеги, отмахивается Артур. — Слу-у-у-ушай… А может мы как-нибудь выберемся куда-то только вдвоём. Ну там… Без детей, прошвырнёмся по магазинам, прогуляемся на свежем воздухе, выпьем пару бокальчиков чего покрепче кофе. Того глядишь, станет легче жить, — заговорщицким голосом лепечет он, будто Змей-искуситель. — Вообще-то, я не пью, — немного смущенно отозвался Огай, наконец-то стирая слёзы. — Точнее пью, но сейчас не пью. Ты ведь и сам уже наверняка почувствовал, что я на препаратах. — Оу, ну, значит этот пункт мы просто вычеркнем и съедим что-нибудь вкусное и до неприличия вредное для фигуры! Что скажешь? — Скажу, что буду с нетерпением ждать этой прогулки! Свершилось нечто невероятное, и Огай, можно сказать, впервые за долгое время по-настоящему счастливо улыбнулся и даже издал короткий смешок. Давно ему не было с кем-то так легко в общении, кто не осуждает и не бросает на тебя косые взгляды. Артуру просто хотелось быть хорошим другом, и тот не мог отвергнуть нечто подобное, потому что понял для себя, что настало время действительно немножко развеяться и вырваться из повседневной пучины самокопания и четырёх стен в доме. Прогулка и общение с новыми людьми должна пойти на пользу. К тому моменту, как Огай окончательно успокоился, и его истерику выдавали лишь слегка румяные щёки, Рампо успел накататься на горках и уже мчался обратно к скамейке, с разбегу весело врезаясь в его колени. — Ма-а-а-ам, мне надоело! С теми детьми скучно разговаривать, а есть с ними песок я не хочу, — захныкал маленький омега, повиснув у того на ноге. — Идём уже домой! — Конечно, дорогой, — нежно улыбнувшись сыну, он выбросил свой уже пустой стакан в урну и взял его на руки, чмокнув в щеку и вызывая новую волну возмущения, что тот уже взрослый для маминых поцелуев. — Спасибо, что составил компанию, Артур, — искренне поблагодарил Огай, а его глаза теперь хотя бы чуточку, но начали сиять, больше не отдавая безразличной холодной серостью. — Пустяки, — так же весело усмехнулся Артур, обрадовавшись тому, что его новому знакомому стало полегче. — И я вас отвезу до дома, так что говори адрес. Быстро покинув территорию детской площадки и парка, они все вместе вернулись на парковку и сели в машину, после чего Артур ударил по газам и повёз их по указанному адресу. Как оказалось, они жили не так далеко друг от друга, и их дома разделяла лишь пара-тройка длинных улиц. Но времени пути до дома со всеми светофорами хватило с головой, чтобы Рампо успел окончательно задремать на заднем сидении, будучи вымотанным таким насыщенным для себя днём, ибо его дневной тихий час должен был начаться ещё двадцать минут назад. За то время взрослые омеги ещё успели немного поболтать, обменялись номерами и договорились о встрече в ближайшее будущее, чтобы провести её наедине вдали от родни и немного развеяться от домашнего быта. Артур был несказанно рад, что смог подружиться хоть с кем-то в этой дыре, и про Огая можно было сказать тоже самое, ибо он вообще всю оставшуюся дорогу говорил без умолку, будто ему наконец-то сорвало тормоза. И вот, их машина наконец-то затормозила у знакомой лужайки. Приняв от Артура помощь с сумками из багажника, Огай осторожно пролез на пассажирское место, чтобы тихо забрать на руки с концами уснувшего Рампо, который уже успел свернуться там клубочком и сладко спал. На этом пути омег разошлись: один поехал к себе, а второй уже в наученной манере сперва оставил сумки из магазина на кухне, а после понёс сына в его комнату. Последний даже не думал просыпаться, поэтому у Огая не возникло трудностей с тем, чтобы осторожно уложить его в кровать, укрыть пледом и любовно чмокнуть в лоб с тихими пожеланиями сладких снов. Рампо отреагировал лишь тихим сонливым фырканьем и сразу же зарылся лицом в подушку, собираясь проспать как минимум до начала вечера. И Огай мог безгранично долго любоваться своим маленьким спящим сокровищем, но у него всё ещё имелись дела по дому, так что он неспешно покинул детскую, осторожно прикрыв за собой дверь. Почему-то сейчас энергия в нём стала бить через край, что лишь могло подтвердить слова некоторых психологов, что омеги расцветали не только рядом со своим альфой, но и в компании других омег, которые были на одной волне. Огай едва ли не вприпрыжку спускался с лестницы на первый этаж, уже планируя разобрать сумки, немного прибраться и приготовить что-нибудь эдакое к ужину, но внизу его ждал неожиданный и до боли приятный сюрприз. — Юкичи?.. — не без удивления окликнул он мужа, который оказался дома средь бела дня. — Я думал, что ты сегодня допоздна. — Я тоже так думал, — улыбнувшись при виде мужа, согласно кивает Фукудзава и достаёт из холодильника бутылку воды. — Но планы с клиентом поменялись, и его слушанье перенесли на два дня. Так что, сегодня я уже закончил. Не размениваясь сейчас на пустые слова, Огай радостно подбегает к альфе и едва не сбивает его с ног, повиснув на шее с крепкими объятиями. Рядом с ним голове окончательно становится легко, и можно смело сказать, что процент счастья был перевыполнен на неделю вперёд. — Я рад, что ты уже здесь… — тихо шепчет омега, любовно клюнув кончиком носа чужую щеку. — А ты сегодня, я смотрю, в хорошем настроении? — не мог не подметить Юкичи, действительно замечая, как у мужа блестят глаза и даже его запах стал отдавать едва уловимыми, но всё же приятными сладкими нотками. — Хорошо погуляли? — О-о-о, ты себе даже не представляешь насколько! — тут же отозвался Огай и, напоследок, коротко чмокнув того в губы, отстранился и принялся разбирать продукты из бумажных пакетов, выкладывая те на стол. — В первую очередь, я узнал, что у Осаму кое-кто появился! Его зовут Чуя и он учится с ним в одной школе. — Вот как? — заинтересованно хмыкнул альфа, помогая супругу перекладывать некоторые из продуктов сразу в холодильник. — Ты что, видел их вместе и шпионил? — в шутку предположил он. — Что?.. Да нет же! — возмутился Огай, легонько стукнув мужа кулаком по плечу. — Я познакомился с мамой Чуи. Как оказалось, он и мама Коё, с которой Осаму учится в одном классе. В общем, мы неплохо разговорились, потом он предложил подвести нас с Рампо, в итоге мы ещё пили кофе и… Разговаривали. Сто лет такого не делал! — энтузиазм омеги прямо-таки бил сейчас через край, чему сам Юкичи просто не мог не нарадоваться, потому что в последнее время редко когда удавалось застать его в настолько приподнятом настроении. — Ещё мы обменялись номерами и договорились встретиться на днях и погулять. — Обязательно погуляйте, тебе это только на пользу пойдёт. Я даже закрою глаза на свой счёт по кредитке, если пообещаешь отдохнуть как следует, — вновь подойдя к мужу вплотную, Фукудзава заключает его в нежные объятия и целует в лоб. — А кто, собственно, такой этот Чуя? — Ой, ну… Я пока мало что узнал. Знаю только, что он омега и учится последний год средней школы. — Средней??? — а вот тут Юкичи слегка напрягся, внимательно посмотрев на супруга. — И что, у них всё серьёзно? — Дорогой, это уже явно не у меня нужно спрашивать, — легко улыбнулся Огай. — Но Осаму уже ходил к ним на ужин знакомиться с его родителями! Наверное, стоит и нам как-нибудь пригласить Чую к себе. — …Радость моя, объясни, какой подросток-альфа сейчас пойдёт так сразу знакомиться с родителями омеги? — нахмурился тот, явно чувствуя что-то неладное. — Тем более Чуя его младше. А вдруг они… Совершили нечто необдуманное? — Юкичи, успокойся, — теперь и Огай смотрел на него со всей серьёзностью. — Возможно Осаму впервые за долгое время сделал что-то осознанное, а ты собираешься сыпать обвинениями. Если уж хочешь всё разузнать, то поговори с ним как отец с сыном, чтобы он вёл себя достойно. Мне бы тоже не хотелось портить отношения с Артуром. — Вы с ним полдня знакомы… — обречённо подал голос альфа, но заприметив суровый взгляд мужа, решил сдаться и пойти у него на поводу. — Ладно, я поговорю с Осаму. И всё же, я опасаюсь, что он водится с кем-то младше, у кого может оказаться ещё меньше мозгов. — Хах, но ведь тебя же самого это никогда не останавливало, — расплываясь в хитрой лисьей ухмылке, Огай вдруг решает, что хочет обернуть их небольшое разногласие в более приятное русло и начинает настойчиво скользить ладонями по груди мужа, игриво касаясь губами его губ. — Я ведь сбился со счёта, сколько раз ты тайком залезал по карнизу общежития в окно моей комнаты. — Угу… Только тебе тогда уже было за восемнадцать и у меня имелась голова на плечах, чтобы пользоваться защитой, — сопротивляться таким редким сейчас порывам страсти было невозможно, а потому Фукудзава с охотой отвечает на ласку и с лёгкостью подхватывает омегу под бёдра, от чего тот коротко ойкает, и усаживает его на край столешницы. — А вот и не ври, — игриво хохочет Огай, охотно раздвинув колени в стороны, чтобы дать возможность альфе прижаться к нему ближе. — А как же те разы, когда нам хотелось быть чуточку «поближе»? Помнишь, когда ты бегал потом по всем этажам в одних штанах и спрашивал у кого есть экстренная контрацепция? — Ну должна же была быть хоть какая-то польза от того, что я влезал в окно именно медицинского общежития. Далеко в аптеку бегать не надо. — Думаешь, это оправдывает тебя в том, что ты не мог вытащить в нужный момент? — посмеивается омега. — Думаю, полностью, учитывая тот факт, что ты тогда сам умолял меня этого не делать, — отвечая таким же смешком, Юкичи спускается поцелуями ниже со своих любимых губ и припадает к его шее, выцеловывая точечную дорожку от кадыка до мочки уха, томно прошептав: — Пойдём наверх? — Мх… Нет. Давай прямо здесь, — настойчиво заявляет Огай, хватает его за края воротника рубашки и снова притягивая к себе, чтобы поцеловать более настойчиво. — Но Рампо… — Он спит как убитый, — снова пресекая протест, отзывается он. — И проспит до самого вечера. Осаму тоже раньше этого времени ждать не придётся. Протестовать Фукудзава не стал, да и не имел сейчас на это никакого права. Уж слишком редко в последние несколько лет его половинка так активно выказывал своё «хочу», поэтому не стоило упускать такой прекрасный шанс. Да, Юкичи всецело понимал, что Огай болен — не столько физически, сколько эмоционально, и уже давно смирился, что на первом месте у него должны быть именно его желания, а не свои собственные. Что угодно, лишь бы тому стало лучше, и призраки прошлого наконец-то отпустили их семью. И Огай безгранично ценил его жертву, стараясь подарить столько любви, насколько был способен в тот или иной момент. Как, к примеру, сейчас, когда его омежья энергия внезапно стала бить через край всего лишь от того, что он смог выговориться перед таким же, как он сам. Странно, конечно, но многие современные исследователи не раз заикались о том, что омеги «цветут» именно среди омег. Отбросив все формальности, они больше не осторожничают. Юкичи требуется всего каких-то пара минут, чтобы в порыве животной страсти избавить своего супруга от такой ненужной сейчас одежды. Первой на пол полетела рубашка, прямиком за ней брюки, а там дошло дело и до нижнего белья. Оставшись полностью обнажённым, Огай не ощущает какого-то дискомфорта — в руках своего альфы приходит чувство полной защищённости. Он хочет быть с ним как можно ближе, чувствовать прикосновения каждой клеточкой своего тела и безгранично благодарить, что он у него есть. Это чувство сложно было передать словами или поцелуями, поэтому он показывает это несколько иным способом. Чуть успокоив сердечный гул в груди, Огай плавно откидывается спиной на стол и чуть выгибается в пояснице, доверительно потираясь бёдрами о пах Юкичи сквозь ткань его штанов, которым уже было сложно скрывать возбуждение. Омега словно змея извивается на твёрдой поверхности, тем самым красуясь перед своим альфой, что он целиком и полностью принадлежит ему, и тот может делать с ним всё, что только заблагорассудится. Это больше чем любовь, это доверие, которое даже в супружеской паре не каждый способен заслужить. И Фукудзава безмерно благодарен за это доверие, выражая свою признательность в бесчисленном количестве поцелуев, которые начинаются с худых коленок, плавно переходя на всё такие же мягкие бёдра, на которых так приятно оставлять засосы и совсем лёгкие укусы. Дальше его путь пролегает по тонкой тёмной дорожке волос до пупка, над которым он также слегка прикусывает кожу, от чего с губ Огая срывается первый довольный стон, а всё его тело покрывается мурашками. Это было хорошим знаком, призывающим альфу продолжать. Выше была грудь — пожалуй, одно из самых чувствительных мест, которое заслуживало особого внимания. Вскользь огладив рукой чужой живот, Фукудзава зажимает один из сосков между средним и безымянным пальцами, чуть сдавливая и растирая, от чего тот мгновенно становится твёрдым и до дурного чувствительным. Со вторым альфа также не церемонился, сперва касаясь маленькой бусинки кончиком языка, а после и полностью вбирая его в рот, и создаёт некое подобие вакуума — это был второй, уже более громкий стон омеги, который тот вынужден заглушить зажав себе рот, чтобы не разбудить спящего наверху Рампо. Юкичи сразу это замечает, решая помочь и заменить его руку на собственные губы. Поцелуй получается очень глубоким, чувственным, хранящим в себе то многое, что так тяжело порой сказать. Огай полностью расслабляется и позволяет языку альфы проникнуть на его территорию, от чего сам он сходит с ума от удовольствия и чуть жалобно хнычет, прямо умоляя о чём-то большем, нежели простые ласки. Ему хочется почувствовать его в себе, и альфа знает об этом не только на физическом, но и подсознательном уровне. Вдоволь наигравшись с уже истерзанными губами мужа, Юкичи медленно отстраняется, сразу услышав разочарованный вздох. Но эту короткую пытку приходится стерпеть для того, чтобы он имел возможность расстегнуть пояс и приспустить собственные штаны. И Огай не без вожделения в глазах наблюдает за этим, чисто машинально тянется руками к груди Юкичи, но лишь для того, чтобы ловко ухватиться цепкими пальцами за его рубашку и дёрнуть пару раз с такой силой, что пара пуговиц не выдерживает и отлетает напрочь, разлетаясь по всей кухне. На такие пустяки было плевать в данный момент, ибо сейчас омега так же хотел увидеть хотя бы кусочек его обнажённого тела, прикоснуться, помацать и инстинктивно исцарапать, оставляя свои метки. От его собственной метки, поставленной много лет назад, практически не осталось и следа. Сейчас она выглядела как не более чем призрачный силуэт в форме ореола зубов на запястье, так как давно не обновлялась из-за отсутствия надлежащего уровня близости. Да, они по-прежнему очень любили друг друга, да, они занимались сексом, но в последние разы, при любой попытке Фукудзавы как положено укусить своего благоверного за руку, тот воспринимал это в штыки, пугался и мог потом долго не разговаривать. Любая метка, даже заново обновлённая, приравнивалась к сильному эмоциональному всплеску, а для Огая сейчас практически любая эмоция была большим стрессом. По крайней мере так объяснял им психолог, так что тут Юкичи снова был вынужден поступиться своим принципам и награждать запястье мужа лишь лёгкими поцелуями и трением носа, выказывая тем самым свою глубокую привязанность. Когда Фукудзава приспускает своё нижнее бельё, омега сразу чувствует, как ему в бедро упирается что-то большое, влажное и пульсирующее, заставляющее его самого нервно поёрзать по столешнице, а после застонать, ощутив два пальца между своих ягодиц, которые аккуратно пытались протолкнуться внутрь. Огай всегда отмечал, что у Юкичи были очень… Умелые пальцы. Однако, в данный момент он хотел далеко не этого. По крайней мере сейчас ему уж точно не хотелось, чтобы с ним обращались как с фарфоровой вазой, пусть по цвету кожи он действительно её напоминал. Поэтому он и перехватывает ласкающую руку за запястье, вынуждая того удивлённо и немного настороженно на себя посмотреть. — Всё… В порядке? Ты не передумал? — осторожно интересуется Фукудзава, откровенно боясь в любой момент спугнуть омегу. — Нет, нисколько, просто… — шепча отвечает Огай, прикусывая нижнюю губу так, будто сейчас немного стыдился. — Давай не терять время? Всё равно скоро течка, — более нетерпеливо пояснил он и очень провокационно потёрся о него бёдрами. Но не смотря на ударивший в голову прилив желания, Юкичи всё равно подумал, прежде чем что-то делать. Ведь говорить можно что угодно, а для него крайне важно, чтобы любимый чувствовал себя максимально комфортно. Для этого он всё-таки рискнул ввести в него сразу два пальца наполовину, выбивая у омеги из глотки довольный стон и тут же ощущая, что стенки внутри действительно влажные и подготовленные. Что ж, это немного успокоило и Фукудзава согласился исполнить чужое желание здесь и незамедлительно. Вытащив пальцы, он, направляя себя рукой, очень медленно и осторожно стал проталкиваться членом внутрь, не забывая следить за мимикой Огая и прислушиваться к ощущениям. Но, на удивление, ничего страшного не произошло. Омега буквально забился в блаженстве и удовлетворённо заскулил, покусывая нижнюю губу — это послужило хорошим знаком, как и то, что его мышцы приветливо сжались вокруг горячей плоти, желая поскорее получить удовольствие. Ощущение этой тесноты внутри едва не сносит Юкичи крышу, но он до последнего сдерживает себя, чтобы не сбросить свою человеческую натуру и просто втрахать своего благоверного в поверхность стола, игнорируя возможные протесты. Нет, он по-прежнему осторожен, хотя и проталкивается очень активно, сантиметр за сантиметром, пока не входит полностью, теперь уже и сам издавая что-то среднее между стоном и рыком. От этого звука у Огая мурашки бегут по всему телу, и он, словно ведомый одними инстинктами, протягивает раскрытые руки вперёд, взглядом умоляя, чтобы его альфа сейчас был ещё ближе к нему, поглядывая на него из-под полуопущенных ресниц. Фукудзава сразу реагирует на этот жест и склоняется над омегой, чтобы заключить его в объятия и втянуть в новый, ещё более чувственный поцелуй, который послужил ещё и неплохим отвлечением, чтобы начать двигаться. Толчок. Ещё толчок. Весьма плавно покачивая бёдрами вперёд-назад, он постоянно следит за реакцией мужа, который был всем доволен и награждает слух сладкими стонами, так же начиная двигать задницей синхронно с его фрикциями, понемногу находя общий темп. Постепенно, Огай утопает в количестве ощущений и едва не встаёт на лопатки, изгибая спину дугой на столешнице. Ему хорошо, его голова блаженно пуста, но одновременно с этим забита лишь одним — его альфой, который знает, как он любит это делать, и безудержно порыкивает ему на ухо, сходя с ума от каждого толчка в горячее нутро омеги. Разлука в физическом плане тяжело давалась им обоим, поэтому сейчас каждый сполна наслаждался моментом и хотел дарить это наслаждение партнёру: в жарких поцелуях, рваных толчках, в ярких отметинах на теле. Пока Юкичи со страстью маньяка покрывал шею Огая сочными засосами и совсем лёгкими укусами, омега тоже не терял времени и уже успел хорошенько изодрать его спину ногтями, оставляя на той яркие багряные полосы, за которые потом, несомненно, будет долго извиняться и «зализывать раны» своему любимому при помощи аптечки и долгих трепетных поцелуев. Однако сейчас вся боль и дискомфорт ушли на второй план. Сейчас есть только они двое: их взгляды, дыхание в унисон, общие движения и желание дарить любовь своей второй половинке. Пик удовольствия подкатывал всё ближе и ближе. В какой-то момент, Юкичи хватает бёдра мужа и слегка приподнимает, тем самым чуть меняя угол проникновения для более глубоких толчков, из-за чего головка его члена раз за разом врезалась в ту самую нужную точку, от которой Огай довольно взвизгивал и был вынужден закусить между зубов две костяшки своих пальцев на руке, чтобы хоть как-то контролировать громкость и не разбудить спящего наверху сына. Но альфа слишком быстро перехватывает его руку, чтобы коротко поцеловать тыльную сторону искусанной ладони и заглушить уже собственными губами. И это становится последним толчком с края. Содрогаясь всем телом в оргазменных судорогах, Огай протяжённо стонет в чужой рот и кончает себе на живот, так толком и не прикоснувшись к собственному члену. Внутренние стенки моментально содрогаются и плотно сжимают член альфы, практически не давая ему возможности двигаться, что так же подталкивает его к финалу. И благо организм омеги вовремя над ним сжалился, чтобы тот всё-таки успел выйти из него и окончательно запачкать и без того перемазанный спермой живот. На какое-то время в кухне повисает полная тишина, которую разбавляет сорванное дыхание супругов, пытающихся перевести дух и утихомирить свои колотящиеся сердца. Трудная задача для обоих, особенно когда Фукудзава в порыве чувств резко наклоняется над Огаем и целует его. Не так страстно, как было до этого, а уже более нежно, стараясь вложить в этот поцелуй все свои чувства и благодарность за то, что его омега всё ещё с ним и способна раскрываться для него. Ведь тому самому крайне сложно сейчас дышать, но он с охотой отвечает на ласку, прикрывая глаза и зарываясь пальцами в успевшие изрядно отрасти седые волосы. Помнится, Огай всегда в шутку говорил, что живёт со стариком, потому что собственные волосы едва ли могли похвастать проблеском седины, всегда будучи чёрными как смоль. Но то были лишь безобидные подколки, ибо он любил своего альфу так же сильно, как и в их первую встречу, в их первый поцелуй и в проведённую вместе ночь. У него даже был небольшой фетиш, который возникал со скуки и подталкивал заплетать серебристые косички, а после так же шутить, что его «Серебряный волк» теперь превратился в принцессу, которую должен был съесть. Да, это были те незначительные, но чертовские важные моменты в их жизни, за которые они любили и хотели быть любимыми. Их поцелуй выходит чуть смазанным, ибо дышать всё ещё тяжело, а когда Юкичи чуть отстраняется, то завороженно рассматривает влажные, слегка припухшие губы напротив, которые искажаются в мягкой счастливой улыбке, а в глазах омеги даже проскальзывает блеск давно потухшего огонька. — Я тебя люблю, — вот так просто и искренне признаётся Фукудзава, находя себе новое развлечение в виде шеи любимого, которую он начинает безудержно покрывать россыпью хаотичных поцелуев. — И я тебя люблю… — также без притворств отвечает ему Огай, продолжая светиться в улыбке, и довольно жмурится на приятную ласку. — Но я бы, наверное, всё-таки сходил в душ. И прибрался здесь. — М-м-м… Хочешь пойти в душ вместе? — с усмешкой интересуется альфа, чмокнув свой любимый аккуратный нос в самый кончик. — Не наглей, Фукудзава, — да, омега тоже умеет показывать зубы, но делает он это всё также играючи, легонько отталкивая мужа от себя, но принимая его руку, которая помогает занять вертикальное положение. — Наш прошлый эксперимент в душе сейчас спит наверху, а ты тогда чуть не сломал себе ключицу. — Ну кто ж знал, что там будет настолько скользкий пол? — вздыхает альфа, параллельно с этим отрывая несколько бумажных полотенец, чтобы заботливо вытереть Огаю живот после их небольших шалостей. Когда же наступила минута молчания, он собирается с силами, чтобы озвучить волнующую его мысль: — Ты сегодня и правда выглядишь хорошо. Нет… Ты, конечно, всегда прекрасен, но… Договорить и попытаться как-то оправдать свою скомканную мысль Фукудзаве не позволяет очередной поцелуй, в который его втягивает омега, чтобы тот перестал оправдываться. — Юкичи, я тебя понял, — ласково поглаживая слегка щетинистую щёку, Огай выдыхает слова прямиком ему в губы. — Я и сам это чувствую. — Неужели эта прогулка так хорошо на тебя повлияла? Может, произошло ещё что-то? Когда с пятнами было покончено, Фукудзава отправляет все использованные полотенца в ведро и поднимает с пола чужую рубашку, чтобы тут же накинуть её на плечи омеги и заботливо укутать. А то всё-таки как-то неприлично сидеть с голой задницей на кухонном гарнитуре, пусть и выглядел Огай сейчас чертовски сексуально. И пока альфа так услужливо порхал вокруг него, сам омега лишь отмалчивался, стараясь изображать непринуждённый вид. Умом он понимал, что ничего лишнего не сболтнул, но всё равно не хотелось признаваться, что при постороннем человеке он успел прореветься так, как давно не плакал при собственном муже. Сейчас был слишком хороший момент единения и не хотелось всё так глупо испортить. Поэтому, на все вопросы Огай лишь невинно улыбается и осторожно слезает со столешницы на пол босыми ногами, закутываясь в свою рубашку. — Я думаю, что психолог просто был прав и мне следовало давно завести новые знакомства, — ловко выкрутился омега, которому отчасти даже врать не пришлось. — Ну, знаешь, общая омежья энергия и всё такое… — В таком случае, я очень рад за тебя, — целуя мужа в висок, честно отвечает Юкичи. — Всё, иди в душ, а я пока тут приберусь. — Какой же ты у меня замечательный, — хохотнул Огай, но всё же решил воспользоваться советом и пойти ополоснуться, чтобы привести себя в приличный вид. Однако, на полпути из кухни, он замирает и вполоборота смотрит на своего альфу. — Юкичи?.. — в один момент, его голос меняется со счастливого, на более серьёзный и сосредоточенный, будто он собирается сделать самое важное решение в своей жизни. — Да, дорогой? — непонимающе отзывается Фукудзава, глянув на мужа. — Вечером… Давай поговорим о нём?..