Pleasantville

Новый учебный семестр непременно должен начаться с того, чтобы его проспать. Вряд ли это было как-то связано с тем, что на кануне Чуя решил зарубиться в видеоигры до самой глубокой ночи, пока не был безжалостно раскрыт своей матерью и погнан взашей в кровать. Абсолютно не связанные между собой вещи, но, как бы там ни было, Чуя проспал, умудрившись не услышать три будильника подряд и страдальчески разлепить заспанные глаза лишь на четвёртый звон, изо всех сил стараясь сфокусировать заплывший взгляд. До начала занятий оставалось полчаса. Стоило этой мысли промелькнуть в рыжей голове, и сон как рукой сняло. — …Твою мать! — подпрыгивая на кровати, завопил Чуя. Некоторые почему-то считают, что если тебе всего 15 лет, то твоя жизнь легка и беззаботна, потому что ты не снимаешь жильё, не платишь налоги и не лижешь задницу ненавистного босса на работе. Но скажи ты нечто подобное Чуе в лицо и он лишь истерично рассмеётся, и повезёт, если не пошлёт тебя нахер, потому что, в последние несколько лет, его жизнь напоминала один сплошной стресс. Учёба налегала со всех сторон, за стеной спальни то и дело раздавалась ругань родителей, а собственный организм омеги уже потихоньку начал подавать первые признаки вхождения во взрослый этап. Ему НЕЛЬЗЯ было расслабляться ни на секунду — в противном случае все проблемы полетят на тебя, как снежный ком, и ты больше не сможешь выбраться из задницы. Такова была жизнь современного подростка, и вряд ли в будущем юное поколение будет вспоминать эти времена с теплотой и приятной ностальгией на душе. Двадцать пять минут до начала занятий. Буквально летая по комнате из одного угла в другой, Чуя наспех скакал на одной ноге, пытаясь втиснуться в школьную форму и параллельно держал во рту зубную щётку, большая часть пасты с которой просто текла по подбородку и пачкала волосы прилипшие к лицу. Это был его последний семестр в средней школе, и синдром патологического отличника сожрёт его изнутри, если он опоздает на первое же занятие к Куникиде-сенсэю. Точнее… сам Куникида-сенсэй сожрёт его, потому что возлагает на Чую не абы какие надежды с постоянным продвижением в олимпиадах по математике. Порой Чуе казалось, что у учителя напрочь отсутствует личная жизнь, раз в свои 24 года тот успел закончить университет, начал преподавать в школе и заработал репутацию одного из самых строгих и требовательных учителей. Осталось всего двадцать минут. Скинув стопку тетрадей в сумку, Чуя закидывает её на плечо и, как пуля, вылетает из комнаты, запутавшись в ногах, и едва не сворачивает шею на лестнице, таким своеобразным способом спускаясь на первый этаж дома. — Пап!!! Пап, ты ещё не уехал?! — запыхавшись, голосит он. К счастью, вся семья оказалась в сборе и сейчас преспокойно завтракала на кухне, пока их покой не нарушил влетевший на всех парах Чуя, едва не снеся собой вазу на столешнице. — Глядите, кто проснулся, — мягко, но всё же не без иронии подмечает Артур. — А я тебе говорил, что твои посиделки до глубокой ночи с приставкой собьют за лето весь твой режим. — Мам, ну, не начинай! — страдальчески захныкал Чуя и с мольбой в глазах глянул на отца. — Па, сможешь меня подвезти перед работой?.. Я правда очень опаздываю, и учитель меня прикончит, если я не явлюсь вовремя на его занятие, да ещё и в первый день! — Во-первых, не смей затыкать рот своей матери, — весьма сурово начал Поль, делая глоток кофе из кружки, но… Уж больно быстро он смягчился и лукаво ухмыльнулся. — Во-вторых, что мне за это будет, сокровище моё? — Чт-.? — Чуя даже слов подобрать не смог, потому что время пожимало, и он не мог рассчитывать ни на какие торги. — Поль, прекрати! — хохотнул Артур, слегка пихая в плечо своего мужа. — Серьёзно, не стоит ему опаздывать. — Сам ведь постоянно печёшься о его успеваемости. — Плохо, что ли? Я лишь хочу благополучия для своей семьи, — слащаво лепеча, Поль даже не смотрит в сторону Чуи, фокусируя всё своё внимание на Артуре, а впоследствии притягивает его к себе для лёгкого поцелуя в губы. Артур всё же немного смутился подобной обстановке, но не мог не ответить на поцелуй, нежно обнимая любимого за шею. Время для них будто остановилось, а вот для других висело как весьма неловкая пауза, от которой даже немного подташнивало. — Бхэ… А вы можете избавить нас от своих ролевых игр? — скривившись в отвращении, фыркает Коё, которая так же сидела со всеми за завтраком. — Серьёзно, дети же смотрят. Коё была старшей на два года сестрой Чуи и училась с ним в одной школе. У неё были весьма тёплые отношения с братом и она, как альфа, всегда стояла за него горой, не давая в обиду, и следила, чтобы младший не впутывался в разного рода неприятности. В отношениях с родителями ситуация обстояла куда хуже. Как известно, зачастую дети больше тянутся к матери, ощущая в ней более родственную душу. Их случай не стал исключением. Она искренне любила Артура, демонстрируя свою привязанность и нежность по отношению к ещё одной омеге в семье. Но вот с отцом её отношения всегда складывались уж слишком натянуто. Возможно, всему виной было едкое столкновение двух взрывных характеров альф, которые были не в состоянии ужиться под одной крышей, а может, Коё знала намного больше, чем всегда говорила… Все попытки Поля поговорить заканчивались рычанием, оголением клыков и воспринятием в штыки всех его фраз про «Дружную семью». Она просто не верила. Отказывалась верить во всю эту чушь, считая что не бывает счастливой семьи у той, кто рождается через шесть месяцев после свадьбы родителей, твоей матери на тот момент едва исполняется 17 лет, а отцу 20. Всю жизнь она чувствовала себя «проблемной» — тем звеном, которое дало сбой и застопорило весь механизм, в конечном итоге обломив судьбы сразу двух людей. Чуя знал о её чувствах и тайных переживаниях, однако искренне не понимал, почему Коё так считает и думает, что у их семьи есть проблемы. Ну… Да, возможно в чём-то и была доля правды, ведь сам Чуя не раз слышал ругань родителей поздно вечером на кухне, когда отец в очередной раз задерживался на работе, а потом рассказывал о том, что ему приставили очередной штат тупых омег, а те так стрессовали, что он буквально пропитался их запахом. Пусть Чуя и младший в семье, но ему уже 15, и он не идиот, чтобы понять что к чему. И всё же, помимо их «тихих» скандалов было ведь и куча всего хорошего. Поль никогда не стеснялся проявлять искренние любовные чувства по отношению к Артуру и всегда был на его стороне, что бы не случилось. И Артур так же тянулся к нему, пусть порой… Его улыбка и выглядела чересчур натянутой или до больного печальной. У всех ведь бывают плохие дни, разве нет? — А ты сама разве не опаздываешь в школу? — мотнув головой, Чуя предпочёл отмахнуться от ненужных сейчас мыслей. — Первое занятие отменили, — пожимает плечами его сестра. — Так что, из всех присутствующих по-прежнему опаздываешь только ты! — А… А! Точно! — резко опомнившись, Чуя с испугом подпрыгивает на месте и нервно теребит в руках ремешок своей сумки. — Пап, у меня осталось всего пятнадцать минут! — Ладно-ладно, не кипишуй, — залпом заливая в себя остатки кофе из кружки, Поль поднимается из-за стола и напоследок нежно целует Артура в висок, после прогибаясь над столом и пытаясь провернуть тоже самое с Коё, однако та плавно отстраняется назад. Верлен уже давно успел смириться с непокорным характером дочери, а потому лишь улыбнулся и кивнул, словно принял сие поражение. — Иди садись в машину, я только пиджак свой захвачу. — Па, ты лучший! — немного чувствуя облегчение, Чуя радостно обнял отца, а после быстро подскочил к Артуру, чтобы и его чмокнуть в щёку. — Люблю тебя, мам. И не злись. Я честно верну свой привычный режим… — Разве могу я злиться на тебя, тыковка? — рассмеялся Артур, в ответ потеребив сына за щёку. — Хорошего вам с отцом дня! — И тебе! — ещё раз клюнув маму носом в щеку, Чуя всё-таки был вынужден бежать садиться в машину, потому что даже с таким раскладом он рисковал опоздать. — Люблю своих принцесс! — из другой комнаты на прощание выкрикнул Поль, который отыскал свой пиджак и вышел из дома вместе с Чуей, прикрыв за собой дверь. Когда от этих двоих и след простыл, в доме повисла гробовая тишина, источники которой всё так же сидели на кухне за столом и ещё какое-то время молча пялились в свои чашки. — Коё… Я же просил тебя. Ну будь ты мягче со своим отцом… — тяжко вздыхая, Артур первый нарушает тишину, и от его радостного голоса не осталось и следа, уступая место глубокой хриплой печали, потому что он откровенно устал от стычек своих мужа и дочери. — Он всё для нас делает, заботится, думает о комфорте. Думаешь, ему приятно, что ты этого не ценишь? Коё молчала. Она долго и дотошно пыталась переварить слова Артура насчёт отца. К горлу от этого подступил неприятный горький комок, который оставалось лишь проглотить и медленно выдохнуть, поднимая на мать пронзительный и мрачный взгляд. — А тебе не кажется, что ты будто описываешь его личный домашний скот, а не семью?.. Не дав матери и слова вставить, она резко поднимается из-за стола и просто уходит из дома, не забыв прихватить свою школьную сумку. Теперь уж точно оставаясь в абсолютном одиночестве, Артур наконец-то может перестать улыбаться, потому что от этой сраной улыбки и правда начинает болеть лицо. Его глаза становятся влажными, и он быстро задирает голову вверх, в отчаянной попытке не дать слезам покатиться по щекам. — Думаешь, я этого не знаю?.. — шепчет он в пустоту, шмыгая носом.

***

До начала второго урока оставалось всего каких-то 20 минут. Осаму был прекрасно осведомлён о том, что он опаздывает, однако не собирался прибавлять себе даже толику ускорения, продолжая вразвалочку спускаться на первый этаж своего дома и плестись на кухню. Какая, собственно, разница, в какой промежуток времени он явится в школе, если он уже успел заработать статус отличника и золотого мальчика, который планирует закончить школу с почётом. Как так правда вышло, даже сам Осаму не знал, потому что он никогда не стремился быть первым и в чём-то преуспеть. Единственное, чем он мог похвастаться, это острым и сообразительным складом ума, позволяющий ему досконально выучить любую тему и сдать все тесты на не меньше 95-ти баллов из 100. В остальном, он был заурядным 18-ти летним учеником старшей школы, который любил встревать в неприятности, строить глазки милым омегам и конфликтовать с семьёй, как и любой подросток альфа в период жёсткого пубертата. Это был его последний семестр в школе, и уже в конце весны он должен был выпуститься в более взрослую жизнь, поступить в престижный колледж и начать думать о будущей профессии. Но всё дело в том, что эти планы на будущее были не его собственными, а по большей части принадлежали его отцу, которому, как считал сам Осаму, было плевать за сколько ты продашь душу Дьяволу, главное, чтобы сделка была выгодной, и тебя ждало удобное кресло и безбедная жизнь. От престижного и уважаемого во всём городе прокурора и не стоило ждать других требований к старшему теперь сыну, и Осаму бесился, что эта роль выпала именно ему и без его на то согласия. Как и ожидалось, вся его семья в это время мирно завтракала на кухне. Вернее Юкичи — его отец, спокойно пил кофе за утренней газетой, в то время как мама… Ну… Это всё ещё мама. Взбалмошный, никогда не сидящий на месте, Огай лавировал по кухне как та прима-балерина, разрываясь между плитой, на которой доходила до готовности уже как минимум десятая порция оладьев, собиранием завтрака для сына с мужем и жестким бдением за тем, чтобы его младшее 3-х летнее золотце Рампо съел всю свою тарелку каши и не измазался в ней с ног до головы. На первый взгляд в этом не было ничего сверхъестественного, ведь многие омеги в декрете с утра зашиваются с домашними делами, вот только вряд ли кто-то из них делает это с немного пугающей натянутой улыбкой и безумными глазами, под которыми засели синяки не первой свежести от недосыпа и лёгкие морщинки. — Доброе утро… — Осаму подал голос чисто из вежливости, хотя сам не особо хотел вообще показываться семье на глаза. Но так было нужно, потому что отец приказал так делать, если не хочешь потом целый вечер слушать его очередную двухчасовую тираду на тему помощи страждущим. — Осаму! Радость моя, ты уже проснулся! — бросив все свои дела, Огай моментально кинулся к сыну, не давая ему возможности отступить и стискивая того в объятиях. — Я приготовил твои любимые оладья. Садись, ешь и набирайся сил. Это же твой последний семестр в школе… Я так тобой горжусь! — он всё продолжал и продолжал тараторить, достаточно сильно сжимая шею Осаму и не давая тому возможности вздохнуть. — Мам… Я не… Я опаздываю. Всё, кончай, я уже не маленький! — из последних сил он набирает кислород в лёгкие, позволяя тискать себя со всех сторон, однако грань его терпения уже достигала своего предела. — Для меня вы всегда маленькие! И ты, и Рампо, и… — на последнем слове его словно переклинивает, улыбка моментально стирается с лица Огая, пока сам он начинает бездумно пялиться в одну точку, будто о чём-то забыл и изо всех сил старается это вспомнить. — …И мы все несомненно ценим твою заботу, — неожиданно раздаётся голос Фукудзавы старшего. Никто даже не заметил, когда тот успел подняться со своего места и осторожно подойти к мужу со спины, чтобы приобнять и аккуратно расцепить его руку, высвобождая голову Осаму из капана удушающих объятий. Огай всё ещё слабо реагирует, но послушно расслабляет хватку, рефлекторно прижавшись спиной к любимому, по-прежнему пытаясь вспомнить это самое «нечто важное». Юкичи старается отвлечь его от этого, нежно целуя в висок до тех пор, пока взгляд мужа не становится снова ясным, а на лице не появляется улыбка. — Да… Точно… — постепенно выходя из прострации, лепечет Огай. — Я вас всех тоже очень люблю… И тебя, Осаму. Дай обниму перед уходом! — НЕТ!!! — Осаму и сам не отдаёт себе отчёт в своих действиях, но на попытку матери снова его обнять в этот раз реагирует чересчур резко и отталкивает его от себя одним сильным ударом ладони в плечо. Огай, не рассчитывая на подобную выходку, по инерции ударяется спиной обратно в грудь Юкичи позади себя и растерянно глядит на сына, который выглядит как загнанный в угол зверёк. Осаму и сам не меньше испугался своей бурной реакции, но не потому, что мог сделать ему больно, а потому что за подобную выходку он мог нахлебаться ой каких нехороших последствий. А те не заставляли себя ждать, учитывая то, какой разъярённый взгляд он увидел у отца. — …Ты что сейчас сделал?.. — Юкичи едва не рычал, готовый рвануть вперёд в защиту супруга. Сам же Осаму невольно приготовился к последствиям, рефлекторно зажмурившись и вжав шею в туловище, готовый как минимум получить звонкую затрещину. Но её не последовало, потому что перед ним из неоткуда выросла какая-то тень. Он осторожно приоткрыл один глаз и понял, что тенью этой была мама, заслоняя собой глупого сына перед отцом без единой капли страха — потому что инстинкты омеги, защищающей своё потомство, невозможно заглушить, даже если придётся выбирать между детьми и своим, горячо любимым альфой. Для матери дети всегда будут на первом месте, какими бы те ни были. — Всё в порядке, Юкичи, — стараясь говорить максимально ласково и успокаивающе, Огай старался утихомирить порой взрывной характер мужа, который трясся над ним как над хрустальным бокалом. — Это всего лишь случайность. Осаму явно не хотел, чтобы так произошло. Он же просто опаздывает в школу, а я его задерживаю. Верно, Осаму? — …Да, — сквозь зубы процедил он, потому что ему было противно поддакивать такому очевидному вранью матери. — Прошу прощения. — Видишь? Всё хорошо! — улыбаясь, заверил Огай. — И вам обоим уже пора идти! А мы с Рампо пока что приберёмся здесь. Да, дорогой? — обращаясь к младшему, щебечет он. — Это, между прочим, эксплуатация детского труда, мам! — неожиданно и чересчур заумно подал голос Рампо со своего детского стульчика. — Преследуется по закону, знаешь ли. — Да? А по закону преследуют тех, кто не помогает мамам убирать свои игрушки в комнате? — беззлобно подмечает Огай, наконец-то переключая всеобщее внимание на другую тему. — Я вам тут, знаете ли, не нанимался всем сопли подтирать. Поэтому ты, Юкичи, собирайся на работу, ты, Осаму, не опаздывай в школу, а наш юный знаток правового кодекса идёт чистить зубы! — Отстой… — страдальчески вздохнул Рампо, без какого-либо энтузиазма начиная слезать со своего стульчика. — Жизнь несправедлива, как и права человека, мой дорогой, — не стоя в стороне, Огай ринулся помогать Рампо спуститься на пол, из-за чего перестал быть преградой между мужем и сыном. Оба альфы серьёзно переглянулись между собой. Осаму честно старался держать лицо и не выдавать посторонних эмоций, пока Юкичи в конце концов не выдохнул, заметно успокоившись и решив не разводить сейчас конфликт. — Вечером поговорим, — коротко и негромко сообщил он сыну, обходя его сбоку и покидая кухню. — Да, сэр… — устало вздохнул сам Осаму, уже предугадывая тему вечерней дискуссии. Однако, не смотря на уже заработанный штраф, стоило отцу покинуть пределы дома и отправиться на работу, Осаму снова стал мрачнее тучи и больше не старался скрывать от мамы свою явную неприязнь. Ничего не говоря, он резко открыл холодильник и стал рыться в нём, открывая рюкзак и просто напихивая туда различных фруктов и йогуртов, которые собирался съесть в школе. Заметив это, Огай наконец-то опустил Рампо на пол, и тот важно потопал в сторону ванны, заодно попрощавшись со старшим братом. Осаму лишь буркнул ему короткое «Пока», до последнего стараясь игнорировать оставшееся постороннее присутствие на кухне. — Осаму, я… — запинаясь, Огай старается подобрать нужные слова, но получается у него с трудом. — Я приготовил для тебя завтрак в школу. Он вон там, на стол-… — Нихрена мне от тебя не надо, мама, — с язвительным нажимом на последнем слове, прошипел парень и так же громко хлопнул дверцей холодильника, закидывая свой рюкзак на плечо. — Наедине это всё ни к чему. Перестань притворяться. — Но я не-… Осаму не стал дослушивать очередные оправдания и просто поспешил сбежать в школу, с силой загремев входной дверью. Оставшись наедине с собой, глаза Огая снова утратили всякую жизнерадостность, и он тихо присел на стул — возможно впервые за всё утро. Мышцы в его теле обмякли, челюсть перестала нервно сжиматься, и он наконец-то выдохнул, неосознанно оглаживая подушечками пальцев расчёсанные места на руках. — Я же не притворяюсь… — шепчет он в пустоту.

***

Если обратить своё внимание на такую пустяковую вещь как время, можно было с уверенностью сказать, что Осаму умудрился опоздать и на второй урок, на что по-прежнему ему было плевать совершенно. По пути в школу его голова была занята совершенно другими мыслями: о том, что раньше жилось как-то проще, что до переезда в этот город ему не хотелось настолько часто сбегать из дома, а отношения с родителями у него были куда лучше. Самое поганое, что во всём произошедшем он не мог винить никого, кроме себя, из-за чего порой в голове проскакивали нехорошие суицидальные мысли. Что, если он просто исчезнет из этого мира? Заметит ли это кто-нибудь? Мама точно заметит, да только не факт, что будет уж сильно по нему убиваться. Пару раз, Осаму даже рискнул порезать себе вены в ванне, да видимо инструкции в интернете о самоубийстве для чайников были написаны дилетантом, потому что закончилось всё тем, что горе-суициднику просто пришлось целый час отмывать ванну до прихода родителей и подкупать Рампо целым мешком конфет, чтобы мелкий не проболтался. К счастью, шрамы на руках хорошо скрывали слои бинтов, которые стали уже неотъемлемой частью парня, опять же, с тех пор, как они перебрались в этот город подальше от своего прошлого. Никто из новых знакомых не задавал лишних вопросов, а тем, кто всё же спрашивал, Осаму честно отвечал, потому что не любил врать. Бредя полупустыми улицами, юный альфа не замечал ничего из происходящего, будучи себе на уме. По крайней мере до тех пор, пока в слух не врезался знакомый голос, а буквально перед поворотом до школы — в кустах у тротуара, — его внимание не привлекло странное шевеление в высоких кустах. — Дазай?.. Пс-с-с! Дазай! А ну дуй быстро сюда! Как ни странно, но Осаму откликнулся совершенно не на своё имя и подошёл ближе к говорящему кусту. Всё дело в том, что «Дазай» была его кличка, которой его наградили в школе за чересчур схожую со знаменитым писателем физиономию и некоторые повадки. Сперва он не особо откликался на это прозвище, но потом как-то пообвык, смирившись со странным мышлением некоторых учеников и невероятную способность сплетен распространяться со скоростью звука, особенно когда ты довольно популярен среди влюбчивых омежек, и каждая вторая в тайне мечтает, что именно её ты пригласишь на свидание. Были, конечно, и исключения среди омег, как например вот этот куст, который шипел и призывал Дазая быстрее тащить к нему свою задницу. — Сигма?.. Ты чего там засел? Наслаждаешься городской природой? — прыснул он со смеху, когда распознал среди листвы своего друга и одноклассника. — Ха-ха, как смешно. Ебальник завали со своими шуточками и помоги мне уже! Не стирая ехидной улыбки с лица, Осаму приближается максимально вплотную к зелёным веткам, теперь имея возможность рассмотреть Сигму, который затесался там в одном лишь старом, растянутом, коричневом свитере и нижнем белье с голыми ногами. Видок был отменный, и Дазай только собрался максимально мерзко и пошло присвистнуть, как ему прилетел чужой фиолетовый рюкзак с кучей пушистых брелков, и всё это по физиономии. Благо он успел ретироваться и поймать практически неподъёмную от книг и одежды торбу, и вообще умудрился устоять на своих двоих. — Ауч! Осторожно! — слегка возмутился он. — Что ты здесь делаешь вообще? Я думал «пляжный полотенчик» в таких делах тебе помогает держать Коля. — Он и должен был! Договорились встретиться ещё вчера, а сегодня он звонит и говорит, что задерживается. Не натрахается всё никак, — не прекращает возмущаться Сигма, параллельно с этим доставая из своего спортивного мешка обтягивающие рваные джинсы, с лёгкостью проскальзывая в них обеими ногами. Но когда дело дошло до смены свитера, он лишь успел слегка оголить живот, в пупке которого блеснул пирсинг с лиловыми камнями, но тут же затормозил, сурово зыркнув на Дазая. — Отвернись, — скомандовал он. — Да чего я там не видел? — закатывая глаза, цокнул языком Осаму, но всё-таки отвернулся, продолжая прикрывать Сигму своим телом от возможных посторонних глаз, пока происходили чудеса переодевания. — То, что тебе никогда не светит, — язвительно ответил омега, скидывая с себя ненавистный свитер и переодеваясь в уже обтягивающую белоснежную водолазку. — А ты, кстати, почему сегодня пешком? Отец не подвёз? — …Захотелось подышать свежим воздухом, — сухо отмахнулся Дазай, явно не настроенный на подобные разговоры. — …Могу я как-то тебе помочь? — на первый взгляд могло показаться, что Сигме на всё всегда плевать, но глубоко в душе он очень щепетильно относился к проблемам друзей и всегда старался быть для них опорой, которой у него самого никогда не было. — Вряд ли ты поймёшь мою ситуацию на нужном уровне, — Дазай честно ценил его отзывчивость, но ему действительно не хотелось загружать других своими проблемами, в особенности, если у них нет трезвого решения, поэтому, он лишь сдержанно улыбнулся и аккуратно глянул через плечо. — Но ты всегда можешь позволить мне смотреть на тебя, — весело подметил он. — Дазай… — на очередную издёвку Сигма не отреагировал, потому что в голове зашевелились собственные тараканы, и он грустно выдохнул. — Я переодеваюсь в кустах посреди улицы, потому что не хочу позориться в школе консервативными взглядами на мир своих повёрнутых на религии родителей, ибо они считают, что любой, слегка обтягивающий или яркий элемент одежды от Лукавого. Как думаешь, я всё ещё «не на том уровне»? — Суть в том, что если твои родители узнают, как ты на самом деле одеваешься и с кем сбегаешь на свидания — они тебя прикончат. А если мои… Да моим на меня насрать по большому счёту. Исчезни я в один прекрасный день, и мама разве что удивится, что за завтраком осталась одна нетронутая тарелка с оладьями, — убедившись, что Сигма практически переоделся, Осаму вновь развернулся к нему лицом, держа спереди его рюкзак. — Как там, кстати, твой «дом престарелых»? — даже в разговорах на серьёзные темы ему сложно было удержаться от своих похабных шуток. — Он не старый! — возмущенно взвизгнул омега, в этот раз запустив в одноклассника своим кроссовком. — Ну, это относительно с кем сравнивать, — ловко увернувшись от снаряда, хмыкает Дазай. — И я по-прежнему удивлён, что он тебя до сих пор не… — Так может поэтому ничего и не было, потому что у него есть голова на плечах, в отличии от моих тупых сверстников? — прыгая на одной ноге, Сигма уже наспех обувает чёрные лакированные ботинки на высокой подошве с изображением двух маленьких розовых кроликов по бокам. — Это сейчас был камень в мой огород? — притворно-возмущенно спросил Дазай, пытаясь строить дикую обиду и при этом не заржать. — И в твой тоже. Хотя касательно лично тебя, ты меня нисколечко не возбуждаешь, — язвительно ответил ему тот. — Эх, а я так понадеялся, что увижу твою голую задницу не только из кустов, — так же слащаво подхватил за ним атмосферу взаимной лести Дазай. Наконец-то сменив обувь, Сигма рискнул выйти на белый свет, решив закончить свой образ уже на тротуаре. По большей части ему оставалось только накинуть на себя чёрную кожанку и профессионально на ощупь всунуть в каждое из ушей по дюжине серёжек и пирсинга. Образ завершал маленький кулон розового кролика с маленьким пушистым хвостиком, который хорошо оттенялся на фоне белой водолазки. И пока омега распихивал все свои снятые «стрёмные» вещи в спортивный мешок, Дазай невольно тихо изумился такому резкому преображению ребенка из набожной до мозга костей семьи в королеву какой-нибудь красной дорожки. И ведь никто в школе, помимо их личной компании, даже не догадывался, что в кругу родни Сигма ещё та серая мышь без права голоса. — Ну, теперь вроде всё, можем идти, — последний раз осматривая и приглаживая себя, сообщает Сигма, который теперь из-за высоких ботинок был даже чуть выше Осаму. — Угу… Правда мы и так уже проебали половину занятий, — Дазай уже собрался вручить другу обратно его рюкзак, но получив многозначительный взгляд по типу «Ты что, конченный?», моментально заткнулся и молча закинул все его вещи себе на плечо, позволяя омеге идти налегке. — Какой теперь в этом смысл? — А ты туда на занятия собрался? — пренебрежительно фыркает Сигма и без какого-либо стеснения берёт Дазая под руку, идя с ним так до самой школы. — Найдём этих двух вечно недоёбанных и пойдём сразу курить, а то я чувствую прикончу кого-нибудь от злости. — Это ли говорит в тебе сейчас отличник и будущий медалист? — хохочет Дазай, несильно пихая того локтем в бок как бы подначивая. — Тоже самое могу сказать и про тебя, — «мило» улыбается ему в ответ Сигма. Переступив порог школьного двора, они всё так же продолжили держаться под руку. Никто из них не боялся, что кто-то из школьников может подумать чего лишнего, хотя они и так умудрились прослыть очередной «парочкой», но никто из них не заморачивайся по этому поводу. Хотя Дазаю не хотелось терять половину поклонниц, с каждой из которых он мог запросто хорошо провести время. Сигме же было ни к чему, чтобы до его родителей дошли сплетни, что их дорогой сынок шлюхается с каким-то альфой на радость сатанинских проказ. Да и его собственный альфа не поймёт, если слухи просочатся и до него, учитывая что он вполне часто навещает их школу в качестве спонсора. С Дазаем он был знаком и не был против общения Сигмы со своими сверстниками, но, что немаловажно — ему была известна причина, по которой Осаму и его семья перебрались в их город. Потому что слухи между взрослыми распространяются куда быстрее, чем между детьми. И всё же, Дазай и Сигма были друг для друга слишком хорошими друзьями, чтобы что-то попыталось это разрушить.

***

Уж точно не без помощи каких-то тайных высших сил, но Чуя всё-таки умудрился не опоздать на первое же занятие в семестре. Точнее, он влетел в класс ровно за одну минуту до начала, к сожалению всё равно получив острый прожигающий взгляд в спину от Куникиды-сенсея. В итоге пришлось весь урок вести себя тише воды, ниже травы, дабы не нервировать его и без того шаткие нервы, а заодно отвечать на все поставленные вопросы. У Чуи никогда не было особых проблем с математикой или любым другим предметом, ведь он исправно и упорно учился, чтобы не подводить родителей, которые возлагали на них с сестрой большие надежды. С ним не были строги, не запирали в комнате до тех пор, пока не будут сделаны уроки, не лишали общения с друзьями. Если так подумать, как подросток, Чуя был весьма доволен отношением семьи к нему. Другое дело, что его напрягали их отношения друг с другом, но, видимо, у каждой родни бывают свои скелеты в шкафу, и не стоит зацикливаться ещё и на этом, а то так ты рискуешь сойти с ума. В школе же, более консервативные учителя старой закалки лишь диву давались и с натяжкой цедили сквозь зубы про удивительное сочетание в юной омеге красоты и ума. Чуя предпочитал игнорировать подобную «лесть», чувствуя себя увереннее с более молодым педколлективом, которые не были предвзяты к твоему вторичному полу, ведь подобные предубеждения в современном мире уже давно канули в Лету. Удивительно, что под эту характеристику подходил даже Куникида-сенсэй, который, не смотря на всю строгость и требовательность к ученикам, будучи альфой никогда не принижал маленьких омег за острый ум или, наоборот, не успеваемость. Зато, после окончания занятий он неоднократно говорил с Чуей наедине, что тот движется в правильном направлении и советовал «Не связаться с дурной компанией». Всё же будучи подростком, Чуя не совсем понимал смысл этих слов, но активно кивал головой, обещая не делать того, сам не зная чего. К концу подошёл уже третий урок, а это означало, что в животе вот-вот завоют киты и самое время было отправиться в школьную столовую, что Чуя и сделал. Собрав все свои вещи и закинув сумку на плечо, он на лёгкой ноте побежал вниз по лестнице до первого этажа, когда у последней ступеньки его перехватил ещё один молодой учитель здешних стен. — Чуя! Тебя-то я как раз и искал, — с открытым и весьма дружелюбным настроем окликнул его мужчина. Ему с натяжкой можно было дать 26 лет и по школе ходили разные слухи о том, что их учитель музыки нагло врёт о своей принадлежности к альфам, так как никто и никогда не слышал, чтобы тот рычал на кого-то или повышал голос. Мягкий, светловолосый образ в чёрно-белом и всегда идеально выглаженном костюме. Из симметрии его амплуа выбивали лишь три тёмные пряди на волосах с правой стороны, но даже они предавали ему некую элегантность собственной изюминки. Он всегда был добр к своим ученикам и шёл навстречу по любой просьбе, даже умудрившись заработать себе прозвище Пианист, на которое исправно откликался, в особенности среди их школьного музыкального кружка, который и посещал Чуя после занятий. — А… Да, здрасьте… — без лишнего энтузиазма откликнулся Чуя. Не то, чтобы он не любил своего преподавателя, просто иногда… Того могло занести не совсем в то русло, а рыжий сейчас был слишком голоден, чтобы выслушивать очередные разглагольства о вечном и духовном. — Ты ведь не забыл, что завтра после занятий у нас репетиция? — чуть склонив голову на бок, интересуется Пианист со своей типичной добродушной улыбкой. — Помню конечно! И я буду как и обычно, — быстро закивал Чуя, нервно теребя ремешок своей сумки и лелея мелкую надежду, что сегодняшний разговор не затянется слишком надолго. — Извините, но мне сейчас надо идти, меня ждут… — Как ты думаешь, а он не будет слишком занят в этот раз, чтобы тоже прийти? — будто и не слыша ответа своего ученика, Пианиста всё же понесло в то самое проклятое русло. — Чт-.? — рыжий едва не поперхнулся, иногда поражаясь такой фривольности сенсэя. — Ну… Э-э-э… Я… — замямлил он, откровенно не в состоянии подобрать слов, чтобы это не прозвучало слишком грубо или, наоборот, безутешно. — Его не было последние две недели лета. Думаю, он просто готовился к новому учебному году и вскоре должен нас посетить, — натянуто, но подбадривающе улыбнулся он. — Хм-м-м… Да, наверное, ты прав, — задумчиво закивал Пианист и только через пару секунд, наконец-то, глянул ясным взглядом на ученика. — О чём мы там говорили?.. — Вы отпускали меня в столовую, — быстро протараторил тот, в надежде, что это прокатит. — Точно! — и он действительно поверил, хлопая себя по лбу. — Ну, тогда не смею тебя задерживать! До завтра. — Ага, до завтра, — решив не терять свой шанс, Чуя делает разворот на сто восемьдесят, помчавшись дальше в столовую, но успел тихо пробубнить себе под нос: — Да когда же он поговорит с ним?.. Решив всё же не зацикливаться на чужих тараканах, Чуя, больше не сбавляя шагу, наконец-то добрался до своего конечного пункта назначения — столовой. Как и в любой другой школе, это место было идеальным «отсеиваетелем» всех учащихся. Ведь, как известно, детский коллектив формировали не цифры их класса, а их увлечения и популярность. Те, кто не принадлежал к застенчивым боязливым одиночкам, которые шугались собственной тени, собирались в компании по интересам и у каждой такой компании был свой обеденный стол, где могло происходить всякое разное: начиная росписью сценария для «Подземелья и драконов» местными гиками, заканчивая кружком неформалов, которые просто сидели и ели в абсолютной тишине, думая о смерти. Чуя так же обзавёлся таким столом. Не сказать правда, что этот стол принадлежал к какому-то кружку или группе. Все они просто были хорошими друзьями практически одного возраста, которые проводили время вместе, как и полагается обсуждали последние сплетни и решали насущные проблемы. На счастье, сегодня все были как раз в сборе. Здесь сидел его одноклассник Рюноске Акутагава, с которым он подружился с самого начального класса и, не смотря на первое впечатление о мрачном мальчике, тот был весьма дружелюбным, пусть и крайне редко улыбался. Справа от него уплетала свои рисовые шарики его младшая сестра Гин, которая только перешла во второй класс средней школы, но они с братом были не разлей вода, даже учась на разном уровне. Порой все беззлобно посмеивались, что именно её милое личико украло у брата всю его улыбку, потому что она всегда старалась быть на позитиве и улыбаться даже глазами. Слева от Рю сидел Ацуши — так же их с Чуей одноклассник, который, как ни странно, был единственным альфой за этим столом, хотя с виду по нему не скажешь. Сколько Чуя помнит этих двоих, они вечно спорили и порой дело едва не доходило до драки. Рюноске, будучи омегой, без капли страха шипел на него и оголял свои, пока что маленькие, но острые как бритва, клычки, приводя Накаджиму в состояние шока. Казалось бы… Между помесью двух таких взрывных характеров не может быть ни-че-го, однако… Однажды, еще в начале средней школы, Чуя обнаружил, что забыл после занятия в классе свой пиджак, а зайдя туда, стал невольным свидетелем неловкого поцелуя своих одноклассников, которые тогда едва не сгорели со стыда, будучи так глупо раскрытыми. Но время прошло, и теперь, порой они даже не стесняются ходить взявшись за руки на людях, что в их случае было просто огромнейшим достижением. — Ну где тебя опять носит? — возмущенно спрашивает последняя участница «застолья», сидевшая напротив остальной троицы, когда Чуя присел рядом с ней. То была Йосано Акико — можно сказать самая старшая из них, ведь это был её первый год в уже старшей школе. Даже будучи омегой, девушка была звонкая, пробивая и знающая, чего она хочет от жизни, порой за счёт своего характера умудряясь принижать других альф-сверстников, которые пытались добиться её внимания самыми глупыми способами. К счастью, или к сожалению конкретно для Чуи, у Йосано были несколько… Другие интересы. Те, из-за которых Чуя испытал уже не первую свою мигрень — а это если не брать в расчёт любовные терзания учителя музыки и зазнобы всей его жизни, которые так же регулярно капали ему по отдельности на мозг, не способные нормально поговорить между собой. — Пианист задержал, — просто отвечает Чуя, устраиваясь поудобнее на лавке и доставая из сумки свой пакет с ланчем. — Липпманн уже две недели не ходит на репетиции, но страдаю от этого я, выслушивая душевные распри. — А нормально вообще то, что учитель обсуждает свои сердечные дела с учеником? — неловко уточнил Ацуши. — Типа… Это даже звучит как статья с лишением права на преподавание. — Если бы учителей арестовывали за любое упоминание любви, некому бы было читать в школах литературу и биологию, — хмыкнула Гин, увлечённо облизывая свои деревянные палочки для еды от остатков соуса. — Ты дура что ли? — искренне и с изумлением уточнила Йосано. — Какая к чёрту биология?! — Попридержи свой язык и кончай хамить всем подряд, — слегка резко огрызнулся Рю, которому явно не понравилось такое обращение с его сестрой. — Никто не виноват, что у тебя с переходом в старшую школу всё ещё нет пары! — Я не.! — Акико тут же резко заткнулась и сменила свою агрессию сперва на дикое смущение, отводя глаза в сторону, а после с проблеском надежды поднимая их на Чую, который уже приготовился к очередному выносу мозга. — Кстати об этом… — как бы начиная издалека, она стала ненавязчиво накручивать локон своих волос на пальце и смотреть по сторонам. — А как там дела у… Коё? — Прекрасно. Всё ещё не догадывается о твоём существовании, — раздражённо выплюнул Чуя, которому было крайне тяжело сосредоточиться на еде, когда тебя прожигают любопытным взглядом. — Я всё понимаю, но может ты всё-таки подойдёшь и сама с ней поговоришь? Меня не прикалывает рассказывать подробности личной жизни моей сестры! Это мерзко. — Да она только здесь такая смелая, а как до дела доходит, так сразу косит под дурочку, — ехидно прыснул Рюноске. — Коё для неё непреодолимая вершина. Услышав данное заявление в собственный адрес, Йосано снова сменилась в настрое. Теперь она долго и пронзительно буравила взглядом Акутагаву старшего, практически не моргая, а после медленно произнесла леденящим голосом: — Когда через лет пять вы с Ацуши перейдёте со стадии «держания за руки», не забывай предохраняться через две резинки, а то боюсь твой колкий юмор порвёт одну, и альфа твой от тебя залетит. Ответная реакция не заставила себя ждать. Вот только отреагировала на неё Гин, которая моментально залилась громким истеричным смехом, из-за чего сок, который она начала пить, потёк у неё прямиком через нос. И пока Чуя устало подставлял ей салфетки под подбородок, чтобы она не залила себя как маленькая хрюшка, Йосано, победоносно скрестив руки на груди, рассматривала смущенную парочку и их переглядывания. — Акико… Ну что ты такое несёшь?! — краснея как рак, бормочет Ацуши. — Да, действительно, что ты несёшь? — вскинув бровь, Рю не собирался проигрывать в их с Йосано гляделки. — Все давно знают, что мы целовались и видели друг друга голыми практически полностью, — без даже намёка на стеснение выпалил он. — Рю, перестань! — Ацуши пытается его заткнуть, но чувствует, что вот-вот потеряет сознание от стыда, ведь… Его омега не врал, хотя для всех это и было секретом. — А что насчёт тебя, Акико? Всё ещё пялишься по ночам на фотки Коё в социальных сетях и трешься пиздой об подушку? — затыкаться Акутагава не собирался, продолжая напирать на девушку. — Господи… Да заткнитесь вы все уже! — не выдержал Чуя, ударив кулаком по столу и, на удивление, это сработало, потому что все за столом закрыли рот и обратили на него своё внимание. — Неужели нельзя хоть раз пожрать нормально?! Без упрёков кто с кем ебался и взаимных оскорблений! Ещё друзья называется… Чуя никогда не говорил им об этом, но он крайне отвратительно переносил ссоры. Да, скорее всего виной тому были всё те же родители, которые при них с Коё строили эталон счастливой семьи, но будучи наедине, их сын не раз мог слышать о разводе через закрытую дверь. И его юный ум всегда разрывала эта двоякость, когда тебе говорят, что любят, но между собой грызутся как кошка с собакой. Он всегда надеялся, что хотя бы среди друзей он сможет забыться, но чем старше они все становились, тем быстрее превращались в долбанных скандальных взрослых и от этого не было никакого спасения. Нависла неловкая тишина, и все наконец-то успокоились, неуверенно переглядываясь между собой и синхронно поглядывая на Чую, который опустил голову в свой бумажный пакет с едой. Похоже, что все наконец-то осознали, что перегнули палку, так что следовало начать сначала. — Ну… Я это к тому говорила, что любовь является химическим процессом, поэтому учителя и могут за это арестовать, — тихонько уточнила Гин. — Тогда уж учителя химии, а не биологии, но… Ладно, ты права, это забавно, — Йосано честно склонила голову в знак перемирия и улыбнулась, глядя на Рю, который так же сдержанно ей кивнул. — У-у-у… Ну да, для кого-то химический, а для кого-то и физический, — морщась от откровенного отвращения, подметил Рю и легонько мотнул головой в сторону столика неподалёку, за который прямо сейчас присаживались его «хозяева». Его тонкое завуалированное уточнение заставило всех, включая Чую, переключиться и повернуть головы на источник поднявшегося шума, который создавали четверо старшеклассников. Они были самым популярным квартетом школы, которые были у всех на слуху, и все мечтали с ними дружить в погоне за славой в стенах учебного заведения. Большинство их обожало, но были и те, кто презирал и ненавидел, считая их отбросами общества, которые строят из себя золотых учеников, а на самом деле кучка раздолбаев, если вообще не наркоманов. Друзья Чуи как раз относились ко второму типу поклонников, которых тошнило от упоминания даже одного из четвёрки. Среди них были двое русских, направленных к ним в школу по программе обмена. Альфа и омега, которые с самого первого дня были не разлей вода и точно не девственники. Альфой был Фёдор Достоевский — блестящий ум, холодная расчётливость и скверный характер. Уже как три года он вместе с Чуей ходил в один музыкальный кружок, но за всё это время они максимум обменялись пятнадцатью словами, в десяти из которых Фёдор послал его нахер и назвал тупой малолетней омегой, когда тот совершенно случайно задел ногой и уронил на пол его виолончель. После того случая Чуе даже пришлось менять всё своё расписание, чтобы максимально не попадать с ним на одно время занятий, настолько сильно его напугал рык старшего альфы. Его омегой был ещё более звёздный персонаж. Николай Гоголь — взбалмошный, громкий, обожающий яркую одежду и макияж, но при всём своём ядерном характере умудряющийся владеть самым тонким искусством балета, на сцене превращаясь в беспристрастного лебедя. На первый взгляд он выглядел даже чрезмерно общительным и компанейским, однако за весьма короткий срок успел прослыть шлюхой местного разлива, который едва ли не присел на коленки ко всем участникам футбольной команды, оркестру и даже нескольким учителям. Разумеется, правда это была или нет, никто разбираться не хотел, ведь куда веселее было просто распускать слухи, на которые Коле всегда было по большому счёту плевать. И ведь до сих пор никто не мог понять, как именно сошлись такие две противоположности, но как-то это случилось и происходило прямо сейчас, когда вместо лавки Гоголь уселся прямиком на коленки к Фёдору и стал кормить его картошкой фри, зажимая ту между своих губ и целуя его каждый раз, когда они синхронно её съедали. Вторая парочка в их компании была не менее примечательной, хотя досконально так никто и не мог сказать, являются ли они именно парочкой, потому что их поведение вызывало у всех десятки вопросов. Если Гоголя все привыкли считать яркой звездой школы, то Сигма был как минимум Примадонной, которым восхищались и его сверстники, и омеги помладше за появление каждый раз в шикарных нарядах, будто с обложек глянцевых журналов. Единственной, всегда неотъемлемой частью его гардероба был кулон розового кролика с пушистым хвостиком, который появился из неоткуда всего буквально год назад, но с первого дня больше не снимался с шеи, наверняка будучи каким-то сокровенным подарком или талисманом. Когда Сигма вальяжно присел на своё место напротив парочки русских, следом рядом с ним уронил задницу на лавку последний по списку, но не по значимости, Фукудзава Осаму, или как его прозвали в школе — Дазай. Он нёс на себе сразу два рюкзака, один из которых принадлежал Сигме, но тот явно не был настроен на то, чтобы носить такие вопиющие тяжести, когда рядом есть Дазай, которого не жалко. Собственно, именно из-за таких моментов никто никогда не мог понять пара ли они. Дазай вечно таскал на себе его вещи, подавал руку и мог выполнять какие-то мелкие глупые поручения как сейчас, когда Сигма открыл свой рюкзак и выудил оттуда несколько тонких, длинных, фиолетовых косичек с невидимками на одном конце. Разделив косички поровну, он вручил часть из них Осаму и они вместе принялись прикреплять их Сигме на его пепельные волосы с левой стороны, постепенно оттеняя одну половину головы от другой. Стал бы «просто друг» заморачиваться с подобным по первому же зову? Никто точно сказать не мог, потому что никто и никогда не видел, чтобы они целовались, хотя очень часто замечали их похождения под руку, объятия, а иногда, во время чересчур скучных школьных сборищ в актовом зале, Сигма и вовсе засыпал у Дазая на плече пуская слюни, а тот не смел его будить. Будучи все в сборе, атмосфера за их столиком оживилась. Омеги начали о чём-то рьяно спорить. Пока Коля закатывал глаза и показывал язык на очередную предъяву в его адрес, Сигма только сильнее на него наезжал, периодически шипя на Дазая, когда тот слишком сильно дёргал его за волосы, борясь с проклятыми косичками. Сам же Дазай, как и Фёдор, не особо встревали в их перепалки, общаясь между собой на уже более пониженных тонах. И за всем этим цирком всё ещё наблюдал столик Чуи, пристально улавливая каждое чужое движение и некоторые, чересчур громкие фразы, даже не отдавая себе здравого отчета, зачем они вообще подслушивают. Просто таковы были порядки школы, чтобы быть в курсе последних событий. Вот только не все из них сидели навострив уши. Чуя сразу не захотел встревать в чужое дерьмо, опустив голову вниз и отдавая предпочтение своему йогурту в коробке. А может… Причина его незаинтересованности была немного в другом?.. Заметив, что их друг не обращает на соседний столик ни капли внимания, остальные сразу же понизили голос и стали его подначивать. — А тебе чего, совсем не интересно? — практически шепотом интересуется Йосано, иногда всё же переводя взгляд на четвёрку. — А почему мне должно быть интересно? — едва не подавившись, чуть-более громко интересуется рыжий. — У меня и своих проблем по горло, не говоря уже о чужих, которые внезапно сваливаются мне на голову. А подслушивать тупо. — Да??? И с каких пор? Все так делают! — поддакивая Йосано, закивала Гин, за что на неё все коротко шикнули, чтобы она говорила тише. — Там ведь Дазай. Он что, резко перестал тебе нравиться? — Он мне не.! — Чуя едва не задохнулся в возмущении, но его веснушки на щеках буквально поглотил стыдливый румянец, что выдавало его с потрохами. — Кхм… Он много кому нравится. Вот что я хотел сказать. В смысле… Глупости это всё! Пора становиться взрослым и трезво смотреть на вещи, а не придумывать всякую фигню, что популярный старшеклассник вроде Дазая обратит своё внимание на такого как я! — перестав себя полностью контролировать, Чуя снова заговорил громко. Даже слишком громко. — Обратит своё внимание… Прямо как сейчас вот? — с совершенно непринуждённым видом уточнил Рюноске, поглядывая на злополучный соседний столик. — А?! — ничего более членораздельного Чуя не смог из себя выдавить, просто на рефлексе резко оборачиваясь в ту сторону. И Акутагава не соврал. Замирая в полном шоке и краснея как лобстер в кипятке, Чуя и правда пересекается взглядом с Дазаем, который смотрел именно на него и мило улыбался. Наверное, не потеряй Чуя в тот момент дар речи и остатки самообладания, он бы, как нормальный человек, улыбнулся в ответ и поздоровался, однако, вместо этого он издал какой-то непереводимый писклявый звук и уж слишком резко развернулся в другую сторону, вжимая шею в туловище и молясь о том, чтобы прямо сейчас провалиться сквозь землю. — Эй, ты чего? — непонимающе спрашивает его Йосано, тыча пальцем в плечо. — Ничего! Замолчи! И все вы заткнитесь! Сделайте вид, что нас здесь нет! — на одном дыхании тараторит Чуя. — Зачем? Чтобы Дазай не обратил на нас внимание? — с прищуром уточняет Ацуши. — Да, вот именно! Поэтому хватит называть его имя! — нервозно повизгивает рыжий, уже щипая себя за руки в надежде, что всё это дурной позорный сон. — В таком случае, у нас ничего не вышло, потому что он уже встал и направляется сюда, — по-прежнему спокойно сообщает Рю. — Чего?! — подпрыгивая на месте, вопит Чуя, начиная метаться по скамейке, придумывая план отступления. — Он не может идти СЮДА! Зачем ему это?! В этом нет никакой причи-… — Привет. Неожиданно, мягкий томный голос проносится за спиной, вызывая у Чуи свору мурашек по всему телу, что заставляет его окончательно впасть в леденящий ступор, от которого он не в состоянии повернуть головы или хотя бы подать признаков жизни. Так и оставшись сидеть неподвижно с опущенной головой, он очень наделся, что всё-таки обращались не к нему, а сам он успешно превратился в невидимку. Увы, это было не так. — Эм… Привет? — удивлённо повторил своё приветствие Дазай, склонившись чуть ниже к Чуе, так как думал, что его просто не услышали. Но Чуя услышал. Ещё как услышал. Настолько хорошо, что его голосовые связки будто распухли, и он начал постепенно задыхаться от духоты и… Чёртового запаха. Сейчас они все были в том периоде полового созревания, когда омеги расцветали, а альфы наращивали свои клыки. Следовательно, формировался и их первый личностный запах, который в будущем станет полноценной частью их личности. Омега Чуи ещё никогда не зацикливалась на запахе альфы, но лишь потому, что никто из них не представлял для него интереса, а потому и витал перед ним невидимым шлейфом. Но ситуация с Дазаем была несколько другой. Он был как раз тем альфой, кто смог, сам того не понимая, завладеть вниманием Чуи с самого первого дня, когда тот увидел его ещё три года назад. Его омега внутри всё чутко подметила, а страдал сейчас от этого Чуя, когда в нос ударил приятный, но ещё не до конца сформированный аромат: мягкая нота горького шоколада и нечто освежающее, до боли похожее на мяту, но едва уловимое, что было естественно для ещё молодого альфы. Голова от этого ещё сильнее вскружилась, и Чуя думал, что вот-вот упадёт в обморок от переизбытка эмоций, но, к счастью, Йосано пришла к нему на помощь, если можно было так выразиться. — Привет, Дазай, у тебя какое-то срочное дело? — с откровенным наездом спросила она, без страха сверля старшего взглядом. — Я… Э-э-э… — по правде говоря, Осаму и сам растерялся, потому что не ожидал такого нападения со стороны другой омеги. — Я просто услышал своё имя и решил поинтересоваться в чём дело, — разумеется, он сумел быстро ретироваться и снова расплылся в своей шикарной улыбке, продолжая поглядывать на рыжий комок нервов рядом. — Да? А ты цепляешься ко всем учащимся, который говорят что-то за твоей спиной? — скрестив руки на груди, фыркает Акико. — В таком случае, у тебя, наверное, очень забитый график, — съязвила она. — Может быть, — ухмыльнулся Осаму, явно оценивший такой подкол, но и сам не собирался отступать. — А может только к симпатичным омегам или тем, кто… Толком не договаривая, Дазай просто начал склоняться ещё ниже, так что Чуя мог практически ощутить его дыхание у себя на плече. Это была катастрофа! Альфа его хрустальных грёз сейчас находится здесь — прямиком рядом с ним, а он как идиот не может даже посмотреть на него, покрываясь мурашками от его непонятных действий. Он что… Обнюхивает его? Становится на колени? Хочет укусить за зад?! Что?.. Что?! ЧТО?! Не выдержав такого давления, Чуя снова взвизгивает и сам того не осознавая разворачивается, без спросу резко хватая Дазая на плечо, когда тот окончательно присел на корточки позади его спины. Кажется, в тот момент вся школа перестала дышать и гул в столовой прекратился, потому что все затаились в предвкушении, что же последует дальше. И лишь через секунду мозг Чуи начинает давать отчёт, что он буквально впился пальцами в плечо Осаму и смотрит на него перепуганным овечьим взглядом перед раскрытой пастью волка. Он не знал что делать, как себя вести, но инстинкты кричали, что он допустил большую ошибку. — …кто чуть не потерял свои наушники, — внезапно простодушно закончил Дазай. — А?.. — единственное, что мог сейчас выдавить из себя абсолютно потерянный Чуя. — Наушники, — пояснил Дазай, снова поднимаясь на ноги и протягивая рыжему его зарядку-футляр с беспроводными наушниками. — Я заметил, как они выпали у тебя из рюкзака, вот и решил вернуть. Когда учащимся стала понятна причина этого, с натяжкой, диалога, все как-то резко отвернулись в разные стороны и снова загалдели между собой. Это немного сбавило степень напряжения, что позволило Чуе выйти из ступора и медленно протянуть руку, чтобы Дазай смог вложить ему в ладонь маленький чёрный футляр. — С-спасибо… — ещё одно достижение для Чуи, но он по-прежнему не поднимал глаз слишком высоко, чтобы не встретиться с чужими. — Меня зовут Осаму, а тебя? — неожиданно спрашивает Дазай, который, кажется, и не думает пока уходить. Чую вновь пробивает порция мелкой дрожи во всём теле, поэтому Йосано снова вынуждена вступиться за друга: — По-моему, тебе уже чётко дали понять, что разговаривать с тобой никто не хочет, потому что ты здесь никому не интересен, — горчит она на Осаму. — Вот как? — смеётся Дазай. — А ты что, его персональный адвокат? — Может и так, — пожимает плечами девушка. — Как бы там ни было, мой клиент не собирается тратить время на идиотов вроде тебя, поэтому исчезни. Слушая сейчас их словесную перепалку, Чуе страх как хотелось накинуться на Акико и заткнуть ей рот, чтобы она перестала делать хуже, выставляя Чую в ещё более дурном свете, помимо того, что он зарекомендовал себя как глухонемой придурок. Но страх всё ещё сковывал мышцы, вынуждая лишь слушать и думать, к чему это всё приведёт. — А не слишком ли ты остра на язык, чтобы так разговаривать со старшими? — решив немного припугнуть несносную омегу, Дазай незаметно и легонько щёлкает зубами, вынуждая всех сидящих за столиком нервно сглотнуть. Всех, кроме Йосано, в которой не испарилось ни капли наглости и готовности идти в бой до победного. — А не слишком ли много ты себе позволяешь, показывая омегам свои зубы? — передразнила она его. — Или забыл, что бывает с теми альфами, которые не контролируют себя? Им надевают намордник и дают срок в колонии. В твоём случае уже в тюрьме. Как думаешь, сможешь отмазаться от неё во второй раз? Последняя, сказанная Акико фраза с целью побольнее зацепить Дазая, могла вполне стать для неё фатальной. Потому что были темы, которые никто не смел поднимать в его присутствии, если не хотели очутиться в реанимации. Шестерёнки в голове Осаму уже успело сорвать и он вполне был готов броситься на языкастую девчонку, но её спасло лишь то, что за спиной Дазая неожиданно образовался Сигма, который явился в самый решающий момент и резко отдёрнул того за плечо, моментально приводя в чувства. — Дазай, ну чего ты тут распизделся? Идём! Я забыл сигареты, поэтому делись, — очередной рывок альфы Сигма останавливает, схватив и потащив его с собой за локоть. — А… Да, — словно смахивая с глаз пелену, Дазай мотнул головой и стал смотреть более ясно, согласно кивнув на предложение уйти. — Я поделюсь. — Ещё бы ты не поделился, — цокнув языком, Сигма осторожно сопровождает Дазая под руку обратно до их стола, окинув напоследок стол младших весьма осудительным взглядом. За самим же столом нависла очередная гнетущая тишина, от понимания, что их всех могли просто прикончить на месте из-за чрезмерно длинного языка Йосано, которая лично не ощущала ни капли угрызения совести. — Ну и нахрена, скажи на милость, ты это сделала?! — наконец-то приходя в себя, рыкнул Чуя на подругу. — Сделала «что»? — непонимающе переспросила та. — Зачем ты сказала Дазаю, что он здесь «никому не интересен»?! — раздражённо уточнил рыжий. — Ой, простите! — вскинула она руками. — Не ты ли буквально пять минут назад говорил, что всё это глупости и следует здраво смотреть на вещи?! Ты уж определись и скажи спасибо, что отмазала тебя, а то так бы и сидел, молча хлопая глазёнками. — Я всё же думаю, что про глупости Чуя говорил до того, как Дазай сам подошёл и назвал его симпатичной омегой, — не без издёвки подметил Рюноске, и Ацуши с Гин по бокам от него согласно закивали. Осознавая всё это, Чуя несчастно взвыл раненым зверем и просто уронил голову лбом на стол, собираясь потратить всё оставшееся время перемены на самобичевание, потому что никогда ему не заполучить такого альфу как Дазай, ведь тот теперь, наверное, даже не посмотрит в его сторону и будет счастьем, если не станет рычать при встрече в коридорах. — Кстати… Насчёт него, — неожиданно подала голос Гин, обращаясь к Акико. — Что ты имела ввиду, когда сказала, что у Дазая не получится отмазаться от тюрьмы во второй раз? Все за столом, кроме Чуи, который не прекращал монотонного стона в целлофан от бутерброда, снова напряжённо переглянулись, чтобы убедиться, что их никто не слышит. — А ты что, не знаешь? — шёпотом, удивлённо спросила Йосано. — Неа… — как-то грустно вздохнула Гин. — Рю, ты же знаешь эту историю, почему ей не рассказал? — смутился Ацуши, глянув на своего парня. — Потому что это не больше, чем просто байка, а я не хотел пугать её по чём зря, — пожал плечами Рюноске. — Эй! Перестань уже делать из меня маленькую! — пихнув брата в плечо, вскрикнула она. — Расскажите мне, я тоже хочу быть в курсе, — но за этим, она обратилась непосредственно к Йосано, которая явно знала больше остальных. — Да ничего необычного, — хмыкнула Акико, наконец-то раскладывая на столе свой ланч. — Просто ходят слухи, что семья Дазая не просто так бросила всё и переехала жить в наш город три года назад, где у его родителей была весьма престижная работа. — А почему?.. — напряжённо спросила Гин. — Ходят слухи, что Дазай убил человека.

***

Чуя бы в жизни никогда не подумал, что будет с таким вожделением ждать окончания большой перемены в столовой. Но в этот раз он буквально отсчитывал заветные секунды до того, когда прозвенит звонок, чтобы он смог подорваться со своего места и рвануть в общий поток толпы школьников, растворяясь среди них и не попадаясь на глаза Дазаю, которого, по всей видимости, ему теперь придётся избегать до самого его выпуска из школы, до которого был целый семестр. На сегодня оставалось ещё два урока, во время которых он решил даже не пытаться сунуть нос за пределы класса, а потому первым забежал в аудиторию, занял своё место и сразу разложил все необходимые принадлежности, словно пытаясь с их помощью создать некий защитный барьер. Но после случившегося в столовой было очевидно, что весь класс начнёт «незаметно» отвлекаться на Чую, который опять был втянут в дерьмо против своей воли и получил мишень на спину. По классу мигом поползли перешёптывания и передача друг другу записок, что понемногу сводило с ума, если бы рядом с ним не нарисовался Рюноске, который только сейчас добрался до класса и сел на своё законное место рядом с другом. Чуя нервно поёжился, но всё же ему стало немного полегче от того, что теперь он не один и может отвлечься от чужих взглядов. — Так… Он тебе по-прежнему нравится? — Акутагава всегда был весьма прямолинейный, а потому и сейчас не собирался ходить вокруг да около, задавая вопрос на прямую. — Че?.. — поднимает на него растерянный взгляд Чуя. — Может мы уже закроем эту тему?! Почему всех это так волнует? — Не волновало, — покачал головой Рюноске. — По крайней мере, до сегодняшнего дня. Когда ты сбежал из столовой, мы пришли к коллективному мнению, что ты зацепился за внимание Дазая. — Я очень надеюсь, что это не так, особенно после того позора, который мне пришлось вынести, — фыркает Чуя, у которого от одного воспоминания о сегодняшнем обеде комок вставал в горле. — А если и нет… Кому какое дело до моей личной жиз-… Внезапно, в класс зашёл учитель и Чуя был вынужден резко заткнуться, чтобы со всеми вместе встать и поприветствовать их сенсэя. Мужчина у доски коротко кивнул в знак приветствия, а после сел за стол и открыл свою методичку, дабы найти сегодняшнюю тему урока. Убедившись, что тот пока занят, Акутагава ещё сильнее приглушил свой и без того низкий голос: — Нам не плевать, — с нажимом прошептал Аку, чуть склонившись в сторону друга. — Ты не хуже остальных знаешь, что Дазай кого-то прикончил. Кто знает… Может он давно слетел с катушек и только на публике строит из себя хорошего мальчика. А когда никто не видит… Расчленяет наивных малолетних омег в подвале. Выслушав столь экстравагантные аргументы, Чуя смог лишь до невозможного изумиться и честно посмотрел на Рю как на идиота. Ему, конечно, было приятно, что друзья так сильно о нём пекутся, но порой их забота была чрезмерна и только выходила ему боком. — Во-первых, вам с Йосано стоит прекратить смотреть те ролики про серийных убийц. Во-вторых, у Дазая и Сигмы явные отношения, пусть и не очень очевидные. В-третьих, не существует ни одной вселенной, в которой Дазай обратил бы на меня внимание. Исходя из этого… Кончай нести ерунду! Будучи на эмоциях, Чуя машинально слишком сильно повысил голос, и его визг распространился по всей аудитории. Одноклассники прервали своё тихое общение друг с другом и снова приковали всё своё пристальное внимание на рыжего, что сделал и сам учитель. — Верлен Чуя, поднимись, — коротко произнёс старший и весь класс воодушевлённо загудел. — Тишина! Чуя, у тебя всё в порядке? Не хочешь с нами поделиться? Хуже уже просто было некуда. Мало того, что одноклассники сейчас пялятся на него как стая хищных рыб на мелкую рыбёшку, так ещё и учитель теперь требует с него объяснения за своё поведение, хотя он ничего не сделал! Пришлось подниматься на практически ватных ногах и смотреть в пол, потому что поднимать глаза было крайне стыдно. — Я… Эм… — пытаясь подобрать слова, промямлил он себе под нос. — Могу я… Выйти?.. Мне нехорошо… Насчёт дурного самочувствия Чуя отчасти не врал, потому что голова действительно кружилась от переизбытка стресса за один день, и он прям чувствовал, что вот-вот может стошнить прямо себе на обувь, вызвав ещё больше смеха и осуждения в свой адрес. — Ха-ха! Дазай порычал на глупую омегу, и у той течка началась! — раздалось откуда-то из задних рядов класса, что вызвало громкий смех у всех детей и они стали синхронно тыкать в несчастного Чую пальцем. — Я, кажется, велел соблюдать тишину! — в этот раз уже немолодой альфа не скупился на рык, что заставило всех учеников боязливо заткнуться, после чего он снова обратился к Чуе. — Ты плохо себя чувствуешь, Чуя? Может, вызвать скорую? — Нет-нет, всё не настолько плохо! — резво затараторил он. — Но я… Могу отпроситься в медпункт?.. Те несколько секунд, пока учитель задумчиво осматривал несчастного Чую с ног до головы, для него самого показались целой вечностью. Он думал, что точно помрёт прямо за этой партой, если останется здесь ещё хотя бы на одну минуту, угнетаемый жестокими звериными взглядами одноклассников. Но в конце концов вселенная решила сжалиться над ним, и учитель быстро начеркал на бумажке выходной лист до медпункта, подписал и выставил его на вытянутой руке. И тут скорее сработала не какая-то жалось к омеге, а сама хорошая репутация Чуи как прилежного ученика, который вряд ли будет врать о своём состоянии и сбегать с уроков. — Надеюсь, что это ничего серьёзного, — мягко подметил сенсэй. — Уверен, что тебя не следует кому-нибудь сопроводить? — Нет, не стоит беспокоиться, — облегчённо выдыхая, заверил Чуя и подошёл к учительскому столу, чтобы забрать свой листок. — Спасибо, сенсэй, — сделав короткий уважительный поклон, он как можно скорее покинул пределы душной атмосферы класса. Лишь оказавшись за пределами аудитории, в лёгкие наконец-то хлынул кислород, и Чуя смог перевести дыхание, переставая подрагивать как лист на ветру. В голове постепенно прояснилось и он больше не чувствовал предобморочного состояния, будучи в полном порядке. Наверное, самым правильным решением сейчас было бы снова вернуться в класс и попросить прощения за своё поведение и беспокойство по пустякам, но стоило ему лишь потянуться к ручке двери, как рука сама по себе отдёрнулась словно ошпаренная. Игнорировать такие знаки судьбы Чуя не стал и честно признался, что ему не мешало бы немного пройтись и размяться, возможно даже попытаться освежить голову. К счастью, коридоры школы сейчас были абсолютно пусты, и ему удалось не попасться на глаза никому из учащихся или, что еще лучше, учителей. Чуя меланхолично брёл вперёд, обдумывая события, произошедшие в столовке, и в очередной раз коря себя за то, что засунул тогда язык в задницу и упустил возможно свой единственный шанс на разговор с Дазаем. Он и сам не понял, как именно это произошло, когда и он, и его омега стали одержимы этим альфой. Единственное разумное объяснение, которое приходило на ум, была банальная резкая популярность Дазая и образ того самого к-поп мальчика с экранов телевизора. Многим омегам из школы было сложно устоять перед его внешностью и обаянием. Вот и Чуя не устоял, ночами тихонько мечтая о том, что бы было, если бы именно его Осаму заметил, если бы именно его пригласил на свидание, если бы он стал его… Альфой… От подобных мыслей между ног созревающей омеги становилось влажно, и Чуя от этого заливался краской и сгорал со стыда, но просто не мог не помочь себе руками, тихо скуля в подушку и бесстыдно представляя на себе руки объекта своих желаний. Всё это и так казалось невероятным, но сегодня точно превратилось в дурную несбыточную мечту, ведь теперь Осаму, по меньшей мере, мог считать его странным. Будучи полностью погруженным в свои мысли, до слуха Чуи не сразу доносятся странные посторонние голоса. Но стоило ему поближе подойти к школьному туалету в самом конце коридора, как он слышит несколько голосов по ту сторону двери, которые хоть и пытались говорить тихо, чтобы их, по всей видимости, не спалили, но редкий гогот и некоторые громкие фразочки выдавали их с потрохами. Чуя мог поклясться, что ему были знакомы эти голоса, и самым разумным, в данном случае, было развернуться в обратную сторону и уйти прочь, вернувшись в свой класс. Но за какие-то пару минут рыжий резко утратил все остатки логики, мало того, что оставаясь стоять у двери, так ещё и прислонился к ней ухом. Что именно он хотел там услышать или разузнать — загадка. Да и толком различить членораздельные предложения было крайне сложно, потому что люди в туалете тараторили практически одновременно, смеясь и перебивая друг друга. И Чуя честно посчитал, что другого выбора, кроме как осторожно приоткрыть дверь и заглянуть внутрь, у него нет. Осторожно надавливая на ручку, он плавно и совсем немного тянет дверь на себя, чтобы иметь возможность не только слушать, но и рассмотреть, что же происходит внутри. Во втором случае, кстати, вышло с трудом, потому что в туалете стояла белёсая завеса и судя потому, с каким отвращением от ударившего в нос запаха Чуя скривился — это был сигаретный дым. Похоже, прогульщики были настолько бесстрашными, что даже не удосужились открыть окно, чтобы курить непосредственно в него. Но запах не смог спугнуть любопытства Чуи, который окончательно потерял страх и просунул голову в дверь, думая, что в тени туалетного предбанника его никто и не заметит. — И потом она мне сказала, что я рискую растерять весь свой талант балета, если не возьмусь за голову… Как думаете, что она имела ввиду?.. — раздался немного грустный, но теперь определённо различимый голос Гоголя. — Я же лучший в труппе! Растяжку вообще мою видели?! — явно не обладая даже малейшей каплей стыда, Коля как ни в чём не бывало не вставая с подоконника задирает одну ногу вверх ровно под 90 градусов, делая очередную затяжку сигаретой. — Я вижу её даже слишком часто. В особенности на себе. Так что угомонись уже, — проворчал Фёдор, который сидел на подоконнике рядом с ним, и на плечо которого уже привычно уложили ранее закинутую ногу. — Уверен, эта старая карга просто не принимает того факта, что кто-то теперь может быть моложе и лучше неё, — скидывать с себя ногу омеги он не стал, а даже наоборот, приобнял его за бедро и поцеловал в коленку через рваные джинсы. — Либо она считает, что её «главный лебедь» чересчур много времени проводит среди таких отбросов как вы, — с лёгким высокомерием фыркает Сигма, который вполне удобно разместил свою задницу на бочке унитаза, поставив ноги на его крышку и тоже дымил свою сигарету, которую стрельнул у Осаму. — «Таких как вы»? — весело переспросил Дазай, который курил, просто оперевшись спиной о кафельную стену. — То есть, себя ты не считаешь отбросом наших кругов, голубичка моя? — слащаво добавил он. — Естественно нет, дорогой, — с ядовитым нажимом на последнем слове, съехидничал Сигма. — Я вообще до сих пор не понимаю, как умудрился связаться с вами. — Уверен, это всё моё невероятное обаяние, о котором все твердят! — смеётся Дазай. — Может, снимете уже себе комнату, голубки? — закатывая глаза, цокает языком Достоевский. — Прости, ничего не могу разобрать из твоих слов, пока пизда Гоголя лезет тебе на лицо, — моментально парирует его Дазай, вынуждая самого Колю расхохотаться как гиену. — Пошёл нахуй, — на чистом русском послал его Фёдор. — Федь, не переживай, — всё-таки снимая с него ногу, Коля не даёт парню сделать очередную затяжку и разворачивает его лицо к себе за щёки, чтобы смачно чмокнуть в губы. — Они просто нам завидуют и не понимают, что мы всего лишь переживаем за их сексуальную жизнь. — Честно говоря, мне похуй на их сексуальную жизнь, — ответив на короткие поцелуи, Фёдор всё же умудряется выбраться из липких лап своей омеги и нормально докурить свою сигарету. — А с нашей сексуальной жизнью и так всё в порядке. И в помощи в вашей она не нуждается, — вставляет своё слово Сигма. — …Это с твоей-то?.. — растерянно переспрашивает Гоголь, с глазами полными изумления глядя на друга. — Да отстаньте вы уже от него, — вступается Дазай за Сигму, затушив остатки своей сигареты о раковину. — ЭЙ! ТЫ КАКОГО ХРЕНА ТАМ ПОДСЛУШИВАЕШЬ?! Умиротворённая обстановка резко разбивается вдребезги, когда Фёдор неожиданно для всех грубо рявкает в сторону двери, наконец-то заметив в ней стороннего слушателя. Даже Гоголь от неожиданности отпрыгнул от него, а чего уж говорить о Чуе, тело которого сковало одной единой судорогой страха, и он просто не смог дать заднюю, вваливаясь в туалет и падая на коленки, будто его кто-то толкнул сзади. Вся четвёрка моментально замолчала и с удивлением уставилась на рыжего, не ощущая какого-то опасения, что он их может сдать, а скорее просто испытывала странный интерес к внезапному гостю. Ну всё… Вот теперь Чуя точно решил, что помрёт прямиком на этом месте, да ещё и в туалете… Бывает ли смерть более позорная чем эта? Возможно, если при этом он ещё и разрыдается, не в силах поднять головы и посмотреть в глаза старшеклассникам. Слишком много стресса произошло за этот день, но он будто по наитию продолжал опускаться всё дальше на непроглядное чёрное дно, рискуя погрязнуть в нём навечно, если бы не… Спасительный свет? Точнее, это была рука, протянутая самим Дазаем, который осторожно подошёл к нему с целью помочь подняться. Увидев раскрытую ладонь перед собой, Чуя оцепенел от ужаса, но каким-то образом всё же нашёл в себе силы, чтобы поднять голову и встретиться с самой тёплой и дружелюбной улыбкой, какую он мог когда-либо видеть у альфы. Не отдавая отчёта своим действиям, он осторожно протягивает руку и вкладывает её в огромную, по сравнению со своей собственной, ладонь, а дальше лишь испуганно коротко ойкает, когда второй рукой Дазай аккуратно обхватывает его вокруг талии и помогает подняться на ноги. — Ты в порядке? Не сильно ушибся? — всё так же дружелюбно улыбаясь, спрашивает его Осаму. — … — и снова Чуя внутренне корит себя за то, что проглотил язык и теперь вынужден лишь растерянно хлопать ресницами, как маленькая глупая овечка. — Всё ещё не разговариваешь со мной, потому что я тебе не интересен? — беззлобно посмеивается Осаму, чем всё-таки умудряется вызвать у Чуи лёгкую неловкую улыбку. — Какого хрена ты тут маячишь, Чуя?! — в отличии от Дазая, Фёдор совершенно не скупился на рык, достаточно агрессивно реагируя на омегу. — Я, кажется, уже тебе говорил, чтобы ты не появлялся в поле моей видимости! — Федь, будь добр, завали своё ебало, пока я тебе с этим сам не помог, а? — Дазай крайне редко проявлял агрессию с друзьями, но сейчас был как раз тот редкий момент, когда он, не стесняясь оголил клыки и рыкнул на друга, предупреждая, что ничем хорошим эта перепалка для того не закончится. — Прошу прощения за него, он немного хамло по жизни, — вновь обращаясь к Чуе, смягчился он. — Я просто… — смутившись от взгляда альфы и смотря куда-то в сторону, рыжий старается произнести хоть что-то. — Чуя значит, верно? — Дазай не давил на него, смиренно ожидая, когда несчастную омегу отпустит волна страха. — Наконец-то я знаю твоё имя. — Да… Родители так назвали… — Чуя всеми фибрами души сейчас ощущал, какую же хуйню он несёт, но банально не мог остановиться, уже начиная жалеть, что просто не продолжил молчать. — Ты здесь мимоходом оказался, или по назначению отпросился? — интересуется у него Осаму, ведь, мало ли, может бедолага просто хотел в туалет, а на него тут горчат и заваливают странными вопросами. — Э-э-э… — Чуя едва не на грани истерики от собственной тупости. — Точно всё хорошо? — внимание и явное беспокойство Дазая кажутся такими привычными. — Если ты не скажешь, я не смогу тебе помочь. — Помочь мне?.. — несколько раз медленно моргнув, Чуя резко мотает головой и неожиданно в нём откуда-то берутся силы на разговор. Возможно, причиной тому была искренняя заинтересованность альфы в его «проблеме». — Д-да, всё хорошо! — быстро закивал он. — Вообще-то, я тоже сбежал сюда покурить, но не ожидал встретить здесь кого-то! — горделиво задирая нос, Чуя выпалил просто первое, что пришло ему на ум. — О, серьёзно??? — продолжает фыркать Фёдор. — И где твои сигареты? Дай угадаю… Ты их забыл или потерял, да? — Достоевский, я вроде ясно тебе сказал… Перед Колей выёбывайся, какой ты крутой, — снова, уже более громко рявкает на него Дазай, от чего сам Чуя подпрыгивает с испугу. — Я могу одолжить тебе свои, Чуя, — снова смягчил он голос. — Чуя… Чуя-Чуя… Где же я слышал?.. А! Это ведь ты победил на последней олимпиаде по математике среди средней школы? — Ага… Я… — Не знаю правда, куришь ли ты такие… — наспех пошарив по своим карманам, Дазай достаёт из одного пачку сигарет и, раскрыв, протягивает её рыжему. — Я разные курю! Не так важно! Мне просто нравится сам процесс! — вновь подавая признаки жизни, на одном дыхании выпалил омега, вытаскивая одну сигарету из предложенной пачки, сразу сунув её в рот глубже самого фильтра, потому что понятия не имел, как правильно курить. — Конечно… — улыбнулся Осаму, моментально раскусив маленького афериста, но виду не подал. Незаметно для друзей, он легонько потянул сигарету изо рта Чуи до необходимого предела. Так же, Дазай и сам достал для себя новую сигарету, ловко поджигая её зажигалкой и делая затяжку. Но Чуя всё так же остался стоять перед ним: абсолютно потерянный и с не горящей сигаретой. Тут до Осаму доходит, что, естественно, никакой собственной зажигалки у Чуи тоже не было, поэтому он решает совершить свой самый необдуманный (на сегодня) поступок, когда просто склоняется над ним, чтобы зажечь его табак своим раскалённым кончиком сигареты. Чуя в этот момент хочет провалиться сквозь землю, потому что, во-первых, на них сейчас пялились все друзья Дазая, во-вторых, сам Дазай определённо видит его жутко румяное лицо и как то скривилось от первой же нервной затяжки, от чего на глазах проступили слёзы и он лишь каким-то чудом не закашлял, сохранив всё в себе. — Видимо… Ты всё-таки куришь другие?.. — Дазай быстро ориентируется в ситуации и одним лишь взглядом указывает Чуе, что сигарету можно как бы вытащить изо рта, а не держать постоянно, как тот делает сейчас. — Да… Наверное, я курю другие… — осторожно вынимая гадость изо рта, согласно кивает рыжий и потихоньку начинает сгорать от новой порции стыда. — Может, тогда встретимся с тобой после школы и купим тебе те, которые ты куришь? — неожиданно предлагает Осаму, чем приводит в шок абсолютно всех присутствующих в туалете. — У меня есть поддельные права, так что купим любые, какие ты захочешь. — Дазай, ты сейчас серьё-… — попытался вставить своё слово Сигма, но его перебили. — ДА! — Чуя не задаёт и не задумывается о лишних вопросах, выпаливая как на автомате. — Тогда… До «после уроков»? — усмехается Дазай, больше желая убедиться, что Чуя впитал необходимую информацию. — Да! — как попугай повторяет тот, но после быстро добавляет: — До «после уроков», Осаму… В смысле.! Дазай!.. В смысле… Мне уже пора! На этой странной ноте, Чуя как ужаленный и всё ещё краснеющий выбегает из туалета, сопровождаемый всё такой же озорной улыбкой Дазая и абсолютным охуеванием его друзей, которые теперь точно вынесут ему мозг до конца учебного дня. Рыжему пришлось совершить целый марш-бросок, чтобы по-быстрому отметиться в медпункте и вернуться в класс, чтобы учитель не заподозрил его долгое отсутствие. И когда миссия была выполнена, он, запыхавшись, рухнул на своё место, под растерянный и обеспокоенный взгляд Рюноске. — Где тебя так долго носило и… Чем это от тебя несёт? — тихо, но возмущённо интересуется парень, показательно прикрывая рукой свой чувствительный до запахов омежий нос. — Я иду на свидание с Дазаем! — не задумываясь, радостно выдаёт Чуя.