Красная камелия

              Господин Чон зажег от тонкой свечи последнюю лампу и поставил на край стола, наблюдая за трепещущим огоньком. Жена, подобрав подол платья, прошла через комнату, стараясь не издавать ни звука. — И что теперь? — ворчливо продолжил мужчина начатый и прерванный еще в коридорах разговор. — Носится по всему дому и верещит, как девчонка. — Не говори так, дорогой. Хосок не верещит, а сурово орет. С тобой, между прочим, разговаривает. А ты опять спрятался, заяц трусливый. Он уже в который раз пытается поговорить с тобой о своем серьезном решении… Звонкий и громкий голос звучал уже ближе. Слова еще было трудно разобрать, но запершиеся в собственной спальне уже на всякий случай насторожились, чувствуя приближение их маленькой бури. Такое случалось крайне редко, но неизменно повторялось, если отец семейства рисковал задеть самую неприятную для сына тему. Подобные разговоры уже давно могли бы перерасти в серьезный скандал, который в иной семье закончился бы именно так, как решат старшие… но у этого мужчины никогда не хватало сил отказать любимой крохе, своему родному чаду. С самого детства мальчик был таким послушным, любящим и очаровательным, что запросто получал все желанные поблажки. Нельзя было не привыкнуть… ни ему, ни родителям. — Я тоже принял решение. Он женится, и точка. Кто в этом доме главный? — Уйдет из дома, вот тогда и поймешь, кто главный, — тихо вздохнула дама, отворачиваясь от мужа. Не то чтобы вид на собственный пышный сад, который представал перед глазами каждый день, так уж сильно привлекал, но нужно было как-то показать свое тихое несогласие. Мужчина уже привык натянуто улыбаться и отшучиваться на неудобные вопросы. А его друзья давно привыкли не спрашивать всерьез о своеволии сыночка и его поведении. «Я доверяю своему мальчику, — посмеивался мужчина порой вечером, за чашечкой вина, — он решает всё сам». Друзья зычно хохотали и спокойно возвращались к непринужденной беседе, вкуснейшим угощениям, не вспоминая больше, как ворвался в комнату юноша, с порога высказавший свои требования строго и непреклонно. — Да куда он от нас уйдет? — В соседний дом, — едва слышно пробормотала дама. — Ой, не напоминай об этом… этом… — Мужчина скривился, не договорив. Потирая виски, он закрыл глаза, надеясь на хотя бы несколько мгновений спокойствия. Но двери их уютной спальни резко распахнулись, впуская недовольного юношу. — Даже в моем детстве ты не умел играть в прятки, отец, — нахмурился он. — Я уже всё тебе сказал. Ты женишься на этой… как ее… — Чжисук, — шепотом подсказала ему жена. — Да, — кивнул Хосок, — конечно, женюсь. Только в очередь встану. Я, кстати, буду четвертым претендентом на руку и сердце. — А девочка… пользуется популярностью, — недоуменно пробормотал мужчина, удивленно уставившись на не спешащую обернуться фигурку супруги. — Но мы же, кажется, обсуждали это дело с ее отцом… — Нет-нет, это было в шутку, за вином, — напомнила дама тихо, — вы тогда еще обсуждали, а не обменяться ли имениями. А к вечеру пошли вместе с нашими слугами рыбу ловить и вернулись без удочек и накидок. — Ах, да, вспомнил... — Мужчина недовольно глянул на рукав нового наряда, занявшего место его старой сине-зеленой накидки, но оказавшегося не в состоянии заменить любимую одежку. — Если уж всё так удачно получилось для тебя в тот вечер, — Хосок сложил руки на груди, нахально вскинув бровь, — могу я забыть об этой девчонке? — Ну... — Кстати, я немного о другом поговорить хотел. — Знаю я, — скривился отец. — Завтра он вернется, тогда и поговорим. — Я хотел сказать, — без всяких эмоций перебил Хосок, — что ухожу… — К нему? — моментально всполошилась дама, совсем забыв задумчиво смотреть в окно. Приложив хрупкую ладошку к губам, она широко распахнула глаза. — Насовсем? — Нет же. Я хочу навестить Чеён. Он как-то странно замялся и отошел к двери, делая вид, что просто напросто уже сказал всё, что хотел. Женщина едва сдержала облегченный вздох. Все поняли, что она вполне искренне верила в возможность скорого расставания, так что обрадовалась и заулыбалась, спрашивая: — Тебе уже надоел сиреневый цвет волос? Но ты же совсем недавно сделал перышки… — Хочу только освежить. И поговорить с приятельницей. — Вы с ней близки, — тихо и задумчиво протянул мужчина, крутя в руках перо для писем. — Может быть… — Нет, — рассмеялся Хосок, открывая дверь и выходя. — Я не женюсь на нашей мастерице. Ее бесчисленные поклонники сожгут меня заживо.

***

Случайности фатальны. Они порой круто и резко меняют жизнь. Особенно те, которые мы считаем самыми глупыми и нелепыми, неуместными в нашей жизни. Это был конец лета, когда уже спала удушающая жара, но тепло еще даже не думало отступать. Ветры освежились, напитались влагой и новыми тонкими ароматами, но вовсе не спешили остывать. Просто природа, уставшая от бурного лета, понемногу стихала и собиралась с силами, чтобы вскоре явить свои самые завораживающие образы, самые живописные наряды, самые обаятельные лики. Хмурые улочки, затянутые туманными вуалями, но всё еще не лишенные ярких пятен-цветов, будто обещали, что уже совсем скоро сквозь сгущающуюся серость пробьется роскошное золото, которого так ждут. В те далекие дни небольшая страна, ослабшая после кровавых восстаний, не успевшая толком опомниться и наладить жизнь, оказалась на пороге войны. По городку, ютившемуся у самой границы с соседним государством, растекались слухи, что со дня на день войска захватчиков войдут в город. Их порождали всего лишь нелепые случайности, но остановить их не могло уже ничто. Страх среди жителей рос с каждым днем, волнение захлестнуло городок. Улицы постепенно пустели. Не было на них того буйства красок, что обычно. Не шуршали юбки разноцветных платьев знатных дам, прогуливавшихся после обеда; не цепляли взгляд пятна пестрых бумажных зонтиков девчонок, прятавшихся под ними от солнца и родителей; не покачивались длинные рукава элегантных накидок — уважаемые господа почти не выходили из домов. И даже крестьяне, бедняки и слуги перебежками добирались от дома к дому, держась вдоль стен, в тени… Случайности способны губить не только планы, но и жизни. Государств и отдельных их жителей. Именно такая мысль посетила Чонгука, когда он услышал за своей спиной грозный голос командующего отрядом. Воин с тоской посмотрел на горшок с прекрасными белыми цветами, разбитый по чистой случайности и теперь лежавший у его ног, сжал руки в кулаки и резко развернулся, выпрямившись перед командиром, как того требовали правила. Намджун, внимательно смотревший на сгубленное растение, бывшее единственным украшением их Дома, поднял взгляд к невозмутимому лицу подчиненного. — У меня есть для тебя задание. Важна деликатность. — Я сделаю все в лучшем виде, — тут же кивнул Чонгук. — Ты будешь посланником. — Намджун выудил из-за пазухи небольшой свиток, перевязанный черной лентой. Чонгук нахмурился, принимая его. Черный цвет не сулил ничего хорошего. Обычно им перевязывали самые страшные и мрачные вести. — Ты должен будешь отнести это послание в Дом Сладостей госпожи Пак. Две ее работницы этой ночью остались сиротами. — Близняшки? — с замершим сердцем шепнул Чонгук, крепче сжав пальцы. Свиток глухо хрустнул бумагой под его рукой, будто подтвердив догадку. — Их отец погиб при выполнении боевого задания. Тебе предстоит известить об этом хозяйку. — Намджун сцепил руки за спиной, глубоко вдохнул, оглядывая стену, и добавил: — И можешь не торопиться возвращаться. Ты слишком много времени стал проводить в тренировках и на заданиях, тебе стоит как следует отдохнуть. — Но ведь нет времени отдыхать, когда весь город ждет войны… Это слабое возражение осталось без ответа. Командующий отвернулся и зашагал к выходу, бросив только: — И не скупись, будь мудрее… деньги нужны работникам, особенно в ожидании войны. Ничего не оставалось. Планам, какими бы они ни казались заманчивыми, сбыться уже было не суждено. Случайность направила его в другую сторону. На другой путь. Пришлось смириться и уйти навстречу тому, что приготовила коварная судьба. Путь от Дома Ночных до Дома Сладостей был не такой уж долгий, и Чонгук решил, что еще вполне легко отделался, тем более компанию ему на какое-то время составил лучший друг. Чимин направлялся примерно в ту же часть города, так что разбавил размышления Чонгука своими веселыми разговорами о ничего не значащих вещах. Чимин вообще любил поговорить о пустяках, Чонгуку иногда казалось, что ничего серьезного его друга вовсе не волнует, лишь глупости, но, разумеется, каждый раз он одергивал себя, ведь понимал, что это просто видимость, только лишь впечатление… Впечатление, которого добивался сам Чимин, ловко создавая образ, держа истину внутри, при себе. У Чонгука же всегда всё было написано на лице, и за это он сам себя часто ругал, пытаясь брать пример с друга. Но вот не получалось никак… — Нет-нет, я не могу сходить вместо тебя, — смеялся Чимин, слушая его жалобы, — у меня свое поручение, тоже важное. Отдать его тебе я не имею права. Шагай смелее, ничего не бойся. — Я не боюсь. Но я не на самом хорошем счету в этом месте, ты же знаешь. — Знаю, но ничем помочь не могу. Чимин неожиданно остановился посреди дороги, перетянул потуже пояс на широких черных складчатых брюках, поправил серую длинную накидку, проверил свой короткий меч, подвешенный на поясе, и выпрямился. — Как я выгляжу? — с улыбкой спросил он, приглаживая русые волосы, собранные в хвост, из которого всё еще выбивались слишком короткие пряди. Его не так давно приняли в отряд воинов, не так давно разрешили отпустить волосы, так что и хвост получался не слишком-то благородным, коротеньким, растрепанным. По таким и отличали новичков в элите. — Весьма помято, — усмехнулся Чонгук, глядя на его довольное лицо. Сомнений не оставалось, Чимин направлялся по поручению к портному, чья дочь всегда так любезно угощала чаем уставшего после заданий воина. Его ждали несколько часов приятной компании. А Чонгук… — А мне что делать? — Для начала, думаю... — Чимин осторожно поправил торчащую прядку волос друга, слишком коротких даже для хвоста, подобного его. — Вот. А дальше ты и сам разберешься. Они тебя не ненавидят. — Ненавидят. — Не нужно было напиваться и приставать к работнице, да еще и грубить. — Но я не приставал к ней, почему ты мне не веришь? Чимин вздохнул, смахивая пылинки с накидки Чонгука, и обошел того вокруг. — Я тебе верю. Но проблема это уже не моя, прости… Иди, у тебя поручение от командующего — тебя примут в любом случае. И не напивайся в этот раз. — Я не пил, — тихо возразил Чонгук, когда друг уже заспешил по дорожке, уходящей в другую сторону. Его силуэт очень скоро растворился в этой странной туманной дымке, обнявшей город, исчез без следа. Чонгук постоял еще немного, вглядываясь в дальний конец улочки, и все же отправился выполнять свое задание. Тянуть не было смысла. Как он и ожидал, хозяйка встретила его с легким холодком. Впустила, разумеется, даже изображала вежливость, но улыбка ее была натянутой, и женщина вовсе не пыталась это скрыть. Приняв сверток, она долго читала его и размышляла, прикусив губу, пока Чонгук смирно стоял напротив стола, позволяя себе лишь блуждать взглядом по уютно обставленному кабинету, забитому шкафчиками и тумбочками. После тяжкого вздоха госпожа Пак резко встала. Ее длинные каштановые волосы, собранные в замысловатую прическу блестели в свете яркого солнца, а завораживающие раскосые глаза блестели от слез, которые женщина стойко сдерживала. В задумчивости коснувшись изящными пальцами острого подбородка, она обвела кабинет взглядом, задержав его на Чонгуке. — Не желаете ли остаться и отведать наших сладостей? — слегка дрогнувшим голосом спросила женщина, подходя к двери. — С удовольствием, — нехотя ответил воин, спеша покинуть кабинет. Он спустился по узкой деревянной лестнице на первый этаж и остановился в небольшом коридоре, куда и попадали только пришедшие гости, решившие провести вечер в Доме Сладостей. Он был темный, таинственный, в нем всегда приятно пахло печеньем. Четыре одинаковые двери вели в четыре комнаты для отдыха, Чонгук по привычке встал около той, что вела в южную. Именно в ней воин обычно проводил время. Но женщина жестом указала ему на другую дверь. Западную. Там Чонгук еще никогда не был… Из разрозненных слухов и разговоров он давно понял, что эта комната была самой любимой у большинства посетителей. Чонгук недоверчиво нахмурился, насторожившись от такой любезности, но отказываться всё же не стал, любопытство взяло верх. Хотелось узнать, что же такого особенного скрывает в себе западная комната, про которую слагали легенды. Осторожно приоткрыв дверцы, он решительно шагнул внутрь и осмотрелся. Комната оказалось приятной, в светлых тонах, не загроможденной лишней мебелью, как северная, но и не слишком пустой, как восточная. Приветливая и уютная. Что-то в ней, в самом деле, было особенное. И лишь низенький столик в ее центре был ровно таким же, как и во всех других. — Что бы вы хотели сегодня попробовать, господин воин? — Доверюсь вашему вкусу, — тихо ответил Чонгук, не желая думать еще и о таких мелочах. — Ваше угощение скоро принесут. — Женщина поклонилась гостю, уже севшему за стол, и осторожно отступила к выходу. — Прошу меня простить, я вынуждена пока отлучиться. Я пришлю к вам девушку чуть позже… Чонгук кивнул и отвернулся, разглядывая комнату. Она выглядела диковинно. На светло-бежевые стены будто наползала драпировка из бело-серебристой, полупрозрачной ткани, волнами пытавшаяся допрыгнуть до самого потолка. В одном углу ей это даже почти удалось, в том же углу стояло невысокое декоративное деревце с крепкими узловатыми веточками и совсем мелкими листочками. Из мебели здесь были только туалетный столик с не зажженными свечами, полочки для вещей посетителей и стопки коричневых подушек с золотистыми и серебристыми кисточками. Небольшие картины в темных рамках, ютившиеся между волнами ткани, идеально дополняли атмосферу: и не привлекали к себе слишком много внимания, и могли послужить отличным развлечением в такие вот моменты. Но самое приятное — в западной комнате был выход в сад. Раздвижные деревянные двери были слегка приоткрыты, и Чонгук мог видеть тропинку, ведущую в заросли зелени. Отвязав от пояса свой меч, Чонгук положил его в сторону, на расстояние вытянутой руки, расправил складки на брюках и полностью расслабился, наблюдая за шевелящимися от легкого ветра листьями в саду, погрузившись в очаровательную тишину этого места. Пожалуй, в такие вот моменты он был почти готов признать, что судьба всё же не слишком жестока… или просто имеет обыкновение баловать своих питомцев приятными мелочами перед тем, как подсунуть им очередное разочарование. Через какое-то время дверцы слева от него распахнулись, и в комнату тихо вошла девушка в бело-красном платье с широкими рукавами, как и положено работницам, привязанными за концы к шнуровке на лопатках. Девушка шагала неуверенно и медленно, будто каждое движение давалось ей с трудом. А в руках она несла резной деревянный поднос, который поспешила не слишком ловко поставить на столик перед посетителем. — Птифур с шоколадом, — только и шепнула девушка, присаживаясь возле столика. Пышная юбка манящего красного цвета с шуршанием осела следом, разложив крупные складки наподобие цветка. Как некое забавное существо, живущее своей жизнью и нехотя следующее за хозяйкой. Похожий на нее цветок камелии был и в волосах девушки. Необычно коротких, но пышных и, наверняка, мягких. Они то и дело прядками спадали на лицо, а девушка их даже не поправляла, лишь еще ниже опускала голову, не желая смотреть на посетителя. Чонгук уныло глянул на набор маленького песочного печенья с шоколадом и миндалем и тихо вздохнул. Поскупиться у него не получилось бы — такие наборы были самым дорогим, что подавали у госпожи Пак. А работница между тем неловко попыталась поправить поднос, поставить его ровнее, но тут же отдернула руку, задумчиво прикусила губу, хмуря брови, и нерешительно взялась за чайник. Чонгук с удивлением смотрел, как она слегка подрагивающей рукой придерживает крышку и наливает чай, похоже, не слишком заботясь о красоте, а переживая только за то, чтобы не разлить. — Прости, ты в первый раз обслуживаешь посетителей? Сладостница лишь осторожно кивнула, от чего цветок в волосах чуть наклонился. Даже удивительно, что не достаточно обученную и такую робкую девушку оставили с посетителем наедине. У Чонгука появилась только одна догадка — еще один подарок специально для любимого клиента. Заодно и ученицу внепланово потренировать можно, пусть пробует ладить с не самыми приятными личностями. — Давно ты здесь работаешь? — Я работаю здесь с начала прошлого лета. На кухне. Помогаю готовить… — Готовишь? Получается, тебя даже не учили тому, как себя вести в комнатах? Девушка посмотрела на гостя как-то недовольно, нахмурив брови. Похоже, вся сложившаяся ситуация ей тоже категорически не нравилась. — В последнее время у нас не много людей бывает. Хозяйка отпустила двух девушек на отдых. Третья, к сожалению, больна, чувствует себя совсем плохо. А работницы, отвечающие за эту комнату, не могут сегодня обслуживать посетителей… Чонгук сразу понял, о ком речь. Близняшки. Должно быть, именно они обычно приносили сладости в западную комнату. Очевидно, именно из-за них эту комнату и любили. Но сегодня девушки получили слишком тяжелое известие… — Ты ведешь себя не так, как подобает сладостнице в Доме госпожи Пак, — бесстрастно высказался воин, отводя взгляд. — Они должны быть вежливы, учтивы, аккуратны и обязаны приветливо улыбаться посетителям. — А воины отряда Ночных не снимают мечи с пояса в обществе, — холодно отозвалась работница, заставив посетителя в один момент вернуть всё внимание к ней, оторваться от бесцельного разглядывания украшений на стенах. — Так почему ваши мечи лежат в отдалении? — Исходящая от них магия создает ощущение опасности, — ответил Чонгук, с прищуром оглядывая нахалку. Та лишь поджала губы, в очередной раз опуская взгляд к подносу с так и не тронутым угощением. Чонгук отодвинул от себя пустую кружку, намекая, что не отказался бы выпить еще чая. Работница слишком неохотно взялась за чайничек. Воин внимательно следил за каждым движением, пытаясь уловить детали и разобраться, что же не так, и его поразила догадка, заставившая бездумно попробовать печенье, пока мысли в голове перебирали совершенно другую тему. И, разумеется, печенье было превосходным, но тема была слишком неожиданной и поразившей, чтобы он хотя бы заметил это. — Мужчина, — вдруг сказал Чонгук. — Что? — непонимающе спросила сладостница. — Ты… — Не понимаю, о чем вы, — смущенно выдавила работница, пряча взгляд. Ее движения, до этого выражавшие какой-то протест, недовольство, стали совсем дергаными и необдуманными. — Ведь ты не девушка. Твои руки. Я бы допустил, что у девушки могут быть не изящные и нежные руки. В том случае, если она с детства занималась тяжелой работой, а не готовилась в невесты к знатному господину, разумеется, они бы огрубели… Но твое поведение. — Вы ошибаетесь, — очаровательно улыбнулась работница, слегка склонив голову к плечу, от чего камелия в волосах потянулась еще ниже, вот-вот собираясь упасть. Но вот руки при этом уже были ловко спрятаны между складками платья. — Ты знаешь, как следует себя вести, но слишком волнуешься и злишься. От этого неудачи, промахи и раздражение, которое витает в воздухе. Вот, — Чонгук поводил рукой перед своим лицом, будто пытаясь поймать туман, — я его чувствую. — Вы ошибаетесь. — Как тебя называют? Настала тишина. Чонгук ждал ответа, сложив руки на груди и внимательно глядя на красный цветок, печально тянувшийся своими лепестками вниз. — Шуга. — И что, Шуга, это нормальное явление в вашем заведении? — Работница — а точнее работник — поднял прищуренный взгляд, помотав головой. Чонгук озадаченно оглянулся на дверь. — Мне обещали девушку… — Подождите, — шепнул Шуга, перегибаясь через стол, — не спешите, пожалуйста. Я… мы… — Он тоже коротко глянул на дверь, ведущую в коридор. — Мы можем выйти в сад? Поговорить там? Воин развел руками, но всё же встал и пошел вслед за поднявшимся работником, решительно раздвинувшим двери и шагнувшим на каменистую дорожку. Они не уходили далеко, лишь несколько шагов, а кроны деревьев уже стали гуще, трава выше, и им даже не было видно неба над головой. Сад оказался поразительно пышным и живым. В таком не трудно было скрыться от чужих взглядов, если требовалось… Замерев между деревьями, Шуга оглянулся и медленно повернулся. Хмурый и недовольный, уже ничуть не напуганный. — Как я уже сказал, я работаю на кухне, это обеспечивает мне кое-какое существование. И мне, если честно, не хотелось бы оказаться на улице в такое время… — сказал мужчина, для успокоения сложив руки на высоком поясе. — Один раз я уже оказался на грани. Раньше я был вместе с отцом слугой в доме одного уважаемого господина, но с год назад он решил, что я больше не пригожусь. Госпожа Пак согласилась принять меня к себе, но со строгими условиями, которые приходится выполнять… однако раньше в мои обязанности не входило ничего подобного. Он опустил голову, в голосе слышались виноватые нотки, но в то же время кулаки сжались от негодования. — Меня обманули, — между тем безразлично пожал плечами Чонгук. — Да, вы правы. Но я вынужден попросить вас войти в положение. Нам очень жаль, что так вышло, госпожа Пак была вынуждена… — О, это был бы великий скандал, ты ведь понимаешь, — с деланной заботой перебил его воин, поправляя цветок в волосах собеседника. Теперь, когда Чонгук понимал, что именно не так в этом создании, вся картинка сложилась четко и без пробелов. Перед ним был невысокий и приятный на вид мужчина. Приятный, но ужасно строгий и раздраженный. Впрочем, даже это не портило образ. — Нам бы очень не хотелось скандала. — Тогда не стоило такого допускать. — Чонгук осторожно вытащил цветок камелии, который совсем уже не хотел держаться в волосах, и задумчиво покрутил его в руках. — Это возмутительное неуважение. Я должен буду пожаловаться твоей госпоже… Ты обслуживал меня из рук вон плохо. Разумеется, он лукавил. Уж не ему бросаться жалобами в этом месте. Даже в такой ситуации госпожа Пак нашла бы идеальный выход, который бы лишь еще раз унизил воина, оставил не в самом удачном положении. Но отвратное настроение заставляло говорить любые глупости, лишь бы задеть. Вот только ему следовало заранее догадаться, что ничего хорошего он не добьется, еще ни разу его дурное настроение до добра не доводило. — Думаю, — коротко глянув на цветок в руках воина, тихо ответил на это Шуга, медленно развязывая шнуровку платья на своем плече, — вам бы тоже не хотелось скандала. Второго за столь короткий срок. — О чем это ты? — насторожился Чонгук. — О том, — с легкой улыбочкой вздохнул Шуга, с нажимом проводя ладонью по оголившемуся плечу, от чего на нем остались красные пятна, — как вы бессовестно приставали ко мне… Он зашагал к домику, на ходу подхватив юбку, и крикнул. Шуга кричал, звал на помощь, и дыхание его было сбитым, как после… борьбы или даже драки. Чонгук в ужасе уставился на мужчину, навалившегося на дверь с мольбами о помощи. Госпожа Пак появилась в тот же момент. И смотрела она слишком зло, чтобы пытаться ей хоть что-то объяснить. — Дрянь, — прошипел Чонгук, сминая цветок, на который уже успела обратить внимание хозяйка заведения, помогавшая выпрямиться работнику и слушавшая его путаные жалобы. — Предложил выйти в сад, — дрожащим голосом лепетал Шуга и смотрел с таким искренним испугом, что Чонгуку оставалось только молча проклинать подлеца, — теперь я понимаю, чтобы не услышал никто… — Иди на второй этаж, — строго сказала госпожа Пак. И Шуга, смекнувший, что позже и он получит свое заслуженное наказание, огорченно скривил губы, но послушался, торопливо юркнув в комнату и исчезнув из виду. В саду звонко пели птицы… В саду шуршал листьями вечерний ветерок, где-то вдалеке журчала вода. И больше ни звука. Напряженная тишина. — Полагаю, вы понимаете, господин воин, что вам лучше немедленно покинуть это место, — холодно сказала женщина. Чонгук без единого слова оправдания вернулся в комнату, забрал свои мечи и поспешил покинуть Дом Сладостей, пока не стало еще хуже. Шуга проводил его взглядом от входа и прямо таки растворился, убедившись, что парень ушел. Мерзкая случайность. Чонгук размышлял на ходу, что после такого его репутацию будет уже не отчистить… Эти мысли тяжелым грузом давили весь остаток вечера. А когда вернулся Чимин, Чонгук уже успел немного остыть. — Как дела? — с улыбкой поинтересовался пришедший, плавно снуя по комнате в суете своих обычных приготовлений ко сну. — Прогресс, — монотонно ответил его сосед. — Я теперь начинаю приставать к работницам, не тратя время на выпивку… — В каком это смысле? Чимин замер со свернутым ночным халатом в руках и удивленно уставился на друга. Тот только пожал плечами, продолжая лежать на своем пухлом матрасе, заложив руки за голову, а одну ногу закинув на другу. — Очередная неприятность. Недопонимание. Теперь меня госпожа Пак и за человека считать перестанет. Перепугал всех работниц. Дождавшись, пока друг после долгой гневно-утешительной речи всё же уйдет из комнаты, Чонгук медленно сел и вытащил из кармана накидки совсем поникший цветок камелии. Ходили в их стране суеверия, что воин, коснувшийся цветка камелии, вскоре умрет в битве… Именно из-за этого невинные юные девушки так любили украшать волосы и платья цветами камелии — чтобы избежать нежелательных прикосновений. Чонгук внимательно осмотрел своего вестника и положил на стол, устало уткнувшись лицом в ладони. Всего лишь мерзкая случайность испортила ему настроение… именно из-за этого он так грубо обошелся с Шугой. А ведь всё могло закончиться куда спокойнее, не будь Чонгук таким жестким, прислушайся к мужчине. Шуга ведь и сам не хотел так поступать, но не мог допустить скандала, из-за которого лишился бы работы. — Ненавижу вас, глупые случайности, — прохрипел парень, разваливаясь на матрасе и отворачиваясь к стене. Похоже, ему оставалось лишь постараться как можно скорее забыть этот день и никогда больше не появляться в Доме Сладостей. Возможно, скоро начнется война… и, если верить цветку камелии, мучиться ему оставалось не долго. Он заснул очень скоро, Чимин даже не успел вернуться из купальни. Заснул крепко. И всю ночь ему снились красные цветы, такие милые, очаровательные и коварные красные цветы камелии. Он протягивал руку и будто обжигался. А после выслушивал укоры этого приятного голоса, разумеется, принадлежавшего новому знакомому. И, наверное, хорошо, что он не запоминал свои сны, ведь тогда бы непременно он запомнил лукавую полуулыбку, которая манила сильнее самого прекрасного цветка.