Партнерство и равноправие

      У Купера Говарда были проблемы.       Конечно, он все понимал уже в течение какого-то времени… С первого взгляда на эту женщину он был заинтригован. Жители убежищ не так часто встречаются на поверхности, а эта еще и выступила против него с инъекционным пистолетом и назвала его “главным агрессором”. Красивая и умная… Хотя, красота женщин не заботила его уже давно.       Нет, у Купера был план, который он разработал в первые годы после бомбежки. После того как потерял дом, свою дочь и человечность… Когда у него выпали волосы, а ожоги от радиации стали болеть чуть меньше, но изменили его внешность и сделали из него монстра. После того как сгнил его нос, и он перестал даже пытаться вести себя как человек.       Найти семью или хотя бы информацию о том, что с ними случилось. Заставить Волт-Тек заплатить за все. А пока достать достаточно денег, чтобы выжить, и убить всех, кто попытается ему помешать.       И Люси Маклин встала прямо у него на пути. Попыталась не дать ему схватить ученого. Разбила флаконы с жизненно необходимым ему лекарством. Откусила его сраный палец.       А потом спасла ему жизнь.       Вот тогда и начались проблемы.       Забота об этой женщине никак не входила в планы Гуля. Или в планы Купера. Черт, да он тащил ее на веревке через пустошь. И даже если он чувствовал что-то вроде вины, он уже тогда придушил эту мысль на корню. Очень давно он выучил правило, что, если он хочет выжить и остаться в здравом уме, он сделает все что угодно. Даже, если это означает продать красивую женщину на органы… Врочем, он так и поступил.       Но чуть позже он стоял посреди разрушенного супермаркета, заливая в себя все препараты, какие мог найти, и все равно она не выходила у него из головы. Жалости больше не существовало в пустошах… уже нет. Он не позволял ей проявляться, и, конечно, никто не проявлял ее по отношению к нему. Но каждый раз, когда он закрывал глаза, он видел, как она присаживается рядом с ним, как чертов ангел с пистолетом в руке, и кладет рядом с его головой его флаконы.       Золотое правило, ублюдок.       Она преследовала его днями и ночами со своими большими глазами и намеками на то, кем она была в самом деле. Яростной выживальщицей. Умная, непосредственная и, несмотря на все, по-настоящему хорошая. Женщина, чья жизнь была соткана из лжи, только она об этом еще не знала.       Потом он встретил ее снова — с пистолетом, направленным на ее папашу. Настоящим пистолетом на этот раз.       И это было еще до того, как они стали путешествовать вместе. После этого он ощущал одну вспышку за другой.       Ее улыбка, когда он дал ей крышки в первый раз… Она так его боялась, но в то же время была так благодарна. Как она смеялась в ручье, пока Псина бегала вокруг нее, а он, Купер, охранял их, не разрешая себе даже повернуть голову. Как она у костра рассказывала о своей маме, и он предпочел уйти, чтобы не сказать или не сделать чего-нибудь тупого. Она была слишком хороша для него, а он был Гулем, и Гуль не заботился ни о ком. Он не влюблялся в умных, милых и отчаянных женщин.       Протянутая ему бутылка колы, по одной на каждого из них. Бутылка дорогого виски, которую она отдала ему, не задумываясь. “Тебя не должно волновать, с кем я трахаюсь”, как будто ей не противна одна только мысль о том, чтобы прикоснуться к нему. Ее короткие вздохи удовольствия каждый раз, когда она устраивалась рядом, положив голову ему на грудь. Как будто она хотела быть рядом с ним. Никто никогда не хотел по своей воле быть рядом с ним.       Пуля в горле у рейдера, который посмел угрожать ему. “Мне нравится, когда ты улыбаешься”. Слова, которые могли бы убить его на месте.       Как он нес ее через пустыню, и как его сердце замирало каждый раз, когда паузы между ее сиплыми вдохами становились слишком длинными. Как слезы текли по ее щекам, обгоревшим на солнце. Как он совсем не думал о том, что они теряют время, потому что он не мог позволить себе потерять ее.       Как она плакала, потому что не знала его имени… не знала, как его позвать. Как его имя прозвучало на чужих губах впервые за двести лет.       Девять рейдеров убиты, один из них — охотничьим ножом. Она пришла, чтобы спасти его. Боялась за него. Хотела, чтобы с ним все было в порядке.       Столько гвоздей в крышке гроба, из которого он не хотел выбираться.       У Гуля был план. Была цель.       И будешь ты отвлекаться на всякую херню каждый долбанный раз. Вот он и отвлекся. На Люси Маклин.       Самое невероятное, что он был не против. Не возражал против лишнего круга по пустыне, чтобы спасти какого-то ребенка или поплавать в озере, которого там не должно было быть. Против времени, в течение которого он держал над ней пакет с Антирадином, пока она лежала на его коленях. Потому что это все было вместе с ней. Как-то он сказал ей, что она не сможет вот так постоянно ходить за ним, но, твою мать, уже и мысли такой не было.       А потом, когда она сидела напротив него, волнуясь насчет их собаки (части их семьи), и он увидел перемену в ее лице, страх, какого не видел никогда раньше и из-за которого она перестала дышать, а потом раз за разом повторяла его имя… В ту же секунду он понял, что сделает все, чтобы защитить ее.       Но он не знал, что она была настроена так же в отношении него. Потому что, как сильно она бы не испугалась, она достала пистолет и осталась, хотя он сказал ей бежать. Ее пистолет был бессилен против такого существа, и опыта у нее было маловато… Да, она хорошо стреляла, но она как будто приросла к месту от страха.       Она его не послушала. Стояла на своем, а он почти не мог сосредоточиться на стрельбе по ублюдскому когтю смерти, потому что отвлекался на нее. И кричал ей, чтобы она убегала, потому что какого, блять, хрена, она вообще делала? Он не мог вспомнить, когда ему в прошлый раз было так страшно. Он был уверен, что это конец. Что он потерял ее до того, как…       Он не мог. Не заслуживал такой женщины. Не после всего, что было.       Но вся его злость улетучилась при виде слезы, которая побежала по ее щеке. При виде ее лица — как будто он разбил ей сердце. Только тогда до него дошло, что он сказал. Когда она развернулась и пошла, он испугался, что она уйдет насовсем. Что он прогнал ее. Что она просто уйдет в пустошь и бросит его.       Он знал, что пойдет за ней. Как верный пес. Он защитит ее, даже если она этого не захочет. Ему было так больно от того, как она лежала, свернувшись на голой земле, как не было больно от когтей ранившего его монстра. Это все было из-за него.       Ну так исправь все, сказал он себе, заставляя себя подойти ближе. За свою жизнь он совершил много дерьмовых поступков, но он бы не смог жить, зная, что обидел ее.       Часть его хотела уйти. Развернуться и уйти в пустыню. Это было бы безопаснее. Умнее. Забота об этой женщине выйдет ему боком, и он давно научился жить сам по себе.       Но потерять ее было бы еще хуже.       Да и кто защитит ее, если он уйдет? Кто еще будет учить ее плавать? Прикрывать ее спину и греть ее ночами? Кто еще будет угадывать, когда ей нужно устроить привал? Или отвечать на ее вопросы? Или покупать ее любимые кукурузные кексы?       И кто будет смотреть на него так, как она? С добротой и привязанностью, которых он не ощущал уже двести лет? Кто будет так аккуратно дотрагиваться до его обезображенной кожи и заботиться о его ранах, которые и сами по себе заживут?       Шаг за шагом он заставил себя подойти к ней под неусыпным взором Псины. Она не пошевелилась, когда он опустился рядом и положил руку на ее дрожащее плечо. Наоборот, она застыла и как будто задержала дыхание. Сначала она его боялась. В те первые дни, когда она шарахалась от него каждый раз, когда он тянулся к оружию, и это выводило его из себя.       — Люси? — Внезапно громко спросил он в полной тишине. Скоро будет совсем темно. Ему нужно потушить костер, пока кто-нибудь его не заметил. А если заметят, то они в полной жопе, потому что он сейчас вообще не способен концентрироваться.       Она не ответила. Сжалась еще сильнее, а Псина посмотрела на него с упреком.       — Ты пиздец как напугала меня, — Было так трудно сказать это, но Купер себя заставил. Он не мог потерять ее… Он не станет причиной, по которой она уйдет. Она сказала, что они друзья. Он примет все, что она будет готова ему предложить. — Я думал, что эта тварь убила тебя. Я… — Он сглотнул, сжимая ее плечо. — Прости меня, сладенькая.       Она медленно села и посмотрела на него красными от слез глазами, и, черт подери, это зрелище было хуже, чем увидеть когтя смерти. Ему всегда было невыносимо, когда плакали близкие ему люди.       — Прости меня, — Повторил он. Во второй раз произнести эти непривычные слова было проще. — Мне не стоило говорить эту чушь, Люси. Я не имел в виду, что… Да ничего из того, что сказал.       Люси просто смотрела на него, как будто не верила, и Купер еле держался. Он не перенесет, если она снова начнет его бояться. Или если они убьют их дружбу. И она больше никогда не будет лежать рядом с ним ночью, устроившись на его груди.       Непонятно, что именно в его лице убедило его, но она прижалась к нему и положила голову ему на плечо. Купер так крепко обнял ее, как будто они примагнитились друг к другу. Его тело сразу же напомнило ему, что это такое — обнимать кого-то, кого он любит. Утешать близкого человека. Он хотел прижаться губами к ее волосам, но она хотела дружить с ним, а он и этого не заслуживал, но она заслуживала всего, чего хотела.       “Моя” — подумал Купер. Слово появилось в его голове так быстро, так отчаянно, что он сжал ее еще сильнее. Люси вцепилась в рубашку на его спине. Моя, и я буду ее защищать. Моя, и я буду ее обнимать. Моя.       Но это не сраная свадьба. Если он не заслуживает ее дружбы, уж точно не заслуживает любви.       Но он принадлежит ей, что бы она не выбрала.       Каждый день, проведенный с этой женщиной, напоминал ему о том, кем он был. Он так сильно изменился с тех пор, когда был Купером Говардом. Медленно и постепенно он заменил его своим выдуманным персонажем. Персонажем, который помогал ему выживать. Но время с Люси как будто меняло его обратно. Люси нуждалась в нем, и, что еще важнее, хотела быть с ним. Она разговаривала с ним как с личностью. Прижималась к нему по ночам, сначала, чтобы не замерзнуть насмерть, а потом, потому что ей этого хотелось. И теперь он бы не променял это ни на что на свете. Она находила в нем утешение. Когда в последний раз хоть кто-то находил в нем утешение?       Он не разрушит все это. Не из-за идиотских слов, которые он сказал, потому что был напуган… Потому что он почти умер, когда увидел, как коготь смерти упал на нее.       — Я не хотел, — Сказал он снова, качая головой. Его рубашка намокла от ее слез, и от этого болело что-то внутри — Я…       Испугался. Был в ужасе. В отчаянии.       Нет, это уже слишком. Он напугает ее этими словами.       — Я привык к тебе, сладенькая, — Купер постарался произнести это как можно веселее, чувствуя себя трусом. Он положил подбородок ей на макушку. — У меня очень давно не было друзей. И иногда я забываю о том, как это — дружить. И это было бы провалом, если бы коготь смерти убил тебя до того, как мы попадем в Нью Вегас.       — Я не могу просто сидеть и смотреть, как ты защищаешь меня, Купер, — Хрипло прошептала Люси ему в грудь. И это было еще хуже, чем ее слезы. — Когда ты тоже в опасности!       — Я не думаю, что с момента нашего знакомства ты хотя бы минуту просто сидела и смотрела, как кто-то что-то делает, милая, — Он гладил ее по волосам и думал, что было бы здорово снять перчатки, чтобы он мог ощутить их текстуру. — Но я уже давно хожу по пустоши. Я долго был солдатом. Поэтому ты должна верить мне, когда я говорю, что нужно отступить. Я делаю это не потому, что считаю тебя тупой. У тебя много достоинств, сладенькая. Упрямая, как осел, и стреляешь отлично для того, кто всю жизнь просидел под землей. Судя по всему, ты умеешь управляться с мечом… И в это я поверю, только когда увижу своими глазами. Ты юный трубоналадчик, чтобы бы это, черт тебя дери, не означало.       Люси усмехнулась, и Купер почувствовал, что снова может дышать. Как будто это она вдохнула воздух в его легкие.       — Ты забыл о том, что я трахалась с кузеном.       — Да, точно. Без этого никуда, — Странно, но теперь мысль о том, что Люси вообще с кем-то трахалась, больше не казалась забавной. Но он все равно улыбнулся. Ей нравится, когда он улыбается. Когда он смеется. — Ты все, что угодно, Люси, но точно не тупая. Мне не стоило это говорить.       — Я никогда не убегу, Купер, — Прошептала Люси. — Если это будет означать оставить тебя. Нет.       Он хотел поспорить. Но она посмотрела на него своими заплаканными глазами, и Купер не нашел в себе решимости. Не сейчас.       — Позже поговорим об этом, ладно?       Она кивнула и снова уткнулась ему в грудь.       — Хорошо.       — И в следующий раз, когда мы встретим когтя смерти…       Люси напряглась, но Купер продолжил гладить ее спину.       — Делай как в этот раз. Целься в ноги и голову. На теле у него такая прочная чешуя, что обычным пистолетом ее не прострелить.       — Значит, мне нужно более мощное оружие.       Купер кивнул с улыбкой. Он так много не улыбался за все двести лет.       — Значит.       — Купер, я… — Люси сглотнула и продолжила серьезно, подняв на него взгляд. — Я понимаю, что у тебя давно не было друзей. Но орать на своего друга — это не рациональный метод разрешения конфликтов.       — Ну, с этим я точно не могу спорить, — Он мягко ответил, чуть улыбнувшись. Интересно, она этими же заученными словами говорила с детьми в школе?       — Так что, в будущем я бы предпочла открытую коммуникацию и взаимоуважение, — Закончила она.       — Я сделаю все, что смогу, — Пообещал Купер совершенно серьезно. Когда-то давно он применял это правило и теперь, ради нее, он может попробовать снова.       — Это все, о чем я прошу, — Люси решительно кивнула. — А я взамен обещаю быть более осторожной и найти оружие получше, чтобы я могла успешнее себя защищать.       Его губы дернулись, но он сдержал улыбку.       — Думаю, что смогу тебе в этом помочь.       — И… ты скажешь мне? Если решишь, что больше не хочешь путешествовать со мной?       — Сладенькая, я прямо сейчас говорю тебе, что этого не случится, — Купер наконец сдался, снял перчатку и провел большим пальцем по следам слез на ее щеке. Люси закрыла глаза и поддалась его прикосновениям, и гуль вложил всю свою выдержку в то, чтобы не признаться ей. Что он настолько сильно был в нее влюблен, несмотря на то, что уже почти забыл это ощущение — любить и подпускать к себе кого-то. Что он не заслуживал ее, но она может быть рядом с ним хоть до конца жизни.       Она хотела дружить. Ему этого хватит с лихвой.       Однако, он не смог удержаться от маленького шага. Он только об этом и думал тогда, в отеле, когда ему приходилось идиотски чистить оружие снова и снова или просто выходить из комнаты и шататься по поселению. Понимал, что если проведет с ней в закрытом пространстве еще хотя бы минуту, его самоконтроль, с которым не было проблем чертовски долго, сломается как веточка под ногой. Поэтому он прижал Люси к себе, погладил ее щеку и поцеловал в лоб.       По ощущениям это было как поцеловать оголенный провод. Его тело пронзило разрядом электричества, и Купер задумался о том, как ощущался бы поцелуй… настоящий поцелуй. Каково это — касаться ее обнаженной кожи. Попробовать ее на вкус. Оказаться внутри нее.       Для друзей это уже слишком.       Купер заставил себя отстраниться. Как будто он слишком долго прижимал губы к ее лбу, но Люси, казалось, не возражала. Наоборот, когда их взгляды снова встретились, ее улыбка сияла как солнце, и он хотел бы отвести глаза, чтобы не сгореть. Но уже было слишком поздно.       Вот оно, подумал Купер. То, чего он хочет.       А потом Псина заскулила, заставив их обоих подпрыгнуть. Она деловито устроилась на коленях Люси. Девушка засмеялась, обняла собаку и поцеловала ее между ушей.       — Мы не забыли про тебя, — Проворковала она, и собака радостно завиляла хвостом, лежа практически на спине и высунув язык.       Купер расценил это как намек.       — Ладно, сладенькая. Пока нас не нашли другие когти смерти, нужно затушить костер.       Люси широко раскрыла глаза.       — Не хотелось бы.       — Мне тоже, — Он ногой сгреб кучку песка в костер, предварительно убрав из него миски с ветчиной. Гуль протянул Люси миску с менее подгоревшими кусочками, сам попробовал то, что осталось в другой. Не ужасно… С другой стороны, его вкусовые рецепторы уже давно поджарились.       — Я потеряла пистолет, — Сказала Люси, проглотив свой кусок. — И моя винтовка… Кажется, она все еще под той тварью.       — Хорошо. Поедим и посмотрим.       Идея о том, чтобы снова двигать труп когтя смерти напомнила ему о том, что произошло чуть ранее. О том, как он ожидал увидеть под тушей монстра ее покалеченное, истекающее кровью тело. Как он был уверен, что она мертва. Впрочем, в этот раз Люси помогала ему, и вместе они смогли отодвинуть труп на достаточное расстояние, чтобы она нашла свою винтовку. Она чудом уцелела. Потом Люси прошла по своим же следам и нашла пистолет. А затем Купер достал нож.       — Ладно, Волти, пока еще не совсем стемнело… Готова запастись мясом для завтрака?       Ее усталый и громкий вздох вызвал у Купера приступ смеха. Она без устали удивляла его тем, насколько быстро она осваивала правила выживания в пустоши, включая поедание насекомых всех видов и размеров. Не то, чтобы она этим наслаждалась, он это знал, но еще он знал, что ей это все пригодится. Если он не сможет быть с ней, нужно убедиться, что она выживет сама по себе.       Ну и еще было весело смотреть, как она делала вид, что ей не противно.       — Прости, милая, здесь придется брать любую еду, которую раздобудем. В нем полно радиации, но, если примешь РадХ, все будет нормально, — Он должен убедиться, чтобы у них всегда было достаточно РадХ. Ему не хотелось бы однажды обернуться и увидеть ее на коленях посреди дороги, ослабевшую от лучевой болезни.       — Оки-доки, — Пробормотала Люси, вытаскивая собственный нож и опускаясь на колени рядом с ним, достаточно близко, чтобы они коснулись друг друга плечами. Она улыбнулась ему своей “я отказываюсь показывать, насколько это мерзко” улыбкой, и подняла нож. — Шаг первый?       Купер засмеялся.       — Шаг первый. Режь здесь, посередине. И старайся не резать слишком глубоко, чтобы не задеть внутренние органы и кишки. Если разрежешь их, вся будешь в их содержимом, а они воняют просто пиздец. И запах въедается намертво.       Фирменная улыбка Люси стала еще шире, и Купер со смехом принялся за работу вместе с ней. В мыслях он был далеко в поселении, в комнате отеля, где он угостил бы ее настоящим тортом и яблочным пирогом. Может быть, однажды… Он сможет дать ей все это. Но сначала они должны попасть в Вегас.