«Я стану твоим рассветом». Этюды Фредди.

       Карминовые щеки. Обогреватель возле дивана уже вовсю стал напрягать свои пузатые бока, пока Роджер переживал первый огромный заплыв в истеричных слезах. Его тело содрогалось и, очевидно, болело от скопившихся эмоций. Округлые плечи под пледом ходили ходуном и дрожали, как и все в этом доме от волнения, ливня, недоумения. Фредди нервно облизнул пересохшие губы, все сидя перед ним на краю столика, пока его острые колени из-под халата врезались в пледовые колени Роджера, более крупные и обкатанные, как камушки на берегу залива. — Если… Если бы ты обратил на меня хотя бы один взгляд, не как на друга, я бы бросил их всех… Мэрилин, Клару, Рори, Софию, я бы бросил их всех… — Роджер, да что с тобой? Дорогуша, так нельзя, я не понимаю. Фредди ведет по его волосам ладонью — мокрые слипшиеся пряди цепляются за пальцы, точно щупальцы осьминожек с Billingsgate Market (того рыбного рынка на Trafalgar way), nакие ужасно спутанные и непривычные. Хотелось, чтобы он никогда их не обрезал, ведь волосы это одна из тех деталей, или может, качеств, что любил Меркьюри в нем больше всего. Он уже понял, что наркотики были приняты давно, сейчас Роджеру просто плохо и они наблюдают остаточные явления. Даже, если точнее, наблюдает их один Фредди. Молодой человек качает головой, манерно моргая и облизывая рядок своих верных белых помощников в пении. Рот и правда большой, но все привыкли. — Ты же сам говорил, что это все дрянь… — Я просто один раз, мне не надо больше. — Роджер, я цитирую: «Фредди, где несерьезно курнешь, там и примешь что покрепче». Мне просто больно, что ты с собой сделал… Как мне помочь, я ничего не понимаю. Зачем тебе это, Роджер? Серо-зеленые глаза снова моргают с томной выдержкой старого фотоаппарата, глядя пронзительно на Роджера. Ладони все еще держат его мордашку, мягко поглаживая большими пальцами с выкрашенными в черный цвет ногтями. Постепенно Фредди видит, как в свете ближайшего торшера с хрустальными висюльками блестит тонкая ниточка на нижнем веке Роджера и стремительно растет, а после, как всегда следует за этим, слезы переливаются через край, мокрыми жемчужинами катясь вновь и вновь по молочной коже вслед за каплями с волос. Розовые тонкие, но одновременно с этим, губы-бантики трепещут, как крылья бабочки, когда он пытается снова что-то сказать, но видимо дыхания уже не хватает и комок в горле Роджера, очевидно, просится наружу. Роджер снова заходится в рыданиях, как маленькая девочка, видимо, чувствует себя унизительно слабым. Он тянется к Фредди, хватается пальцами за края его халата, там где лацканы, прижимается лбом к его груди, совершенно не стесняясь. Он одновременно до нельзя холодный и обжигающе пламенный, но его никто не отстраняет, Фредди лишь мягко накрывает рукой его спину ближе к плечу и приобнимает. Фредди не прекращая гладит волосы, в которых Роджер окончательно от него скрылся, роняя свои слезы уже на кожу Меркьюри, да так, что они катились между мышц груди к животу, щекотя и поднимая армию муражек на спине фронтмена. Фредди пытается пропустить все его слова через себя, но никак не может связать текст с реальностью. Какой еще взгляд помимо дружеского хотел получить Роджер? Разве он не был абсолютно… «Правильным?» Всхлипы гремели громко, так же громко как барабанил ливень за окном, а Фредди терпеливо ждал, трогательно поглаживая. Когда же он успокоится? Такой вопрос сидел во Фредди не из-за того, что Роджер его достал, конечно же, а потому что он хотел поскорее узнать у него, что не так. — Ты пстнн смтрел на прнй в Амрике яже зна я фсё виджел, а т… Я прсто со ычеми я ектакой и Дом… Доминик… Залтлела, а я не хчу и вообще… Все иав тебя Фди, — Фредди почувствовал, как Роджер сжал свое лицо собственными ладонями, обтираясь лбом и челкой об грудь друга сильнее. Ни одного слова Фредди не мог понять из того, что выдавал в рыданиях Родж, но не смел его как-то торопить. –Гспди, а она залтлела, а я не… Поста я лбл пьян. А ты со фсе ми. Ты со все… И я стол раз на тебя, а ты… Сначала Мэри, потом КтО УгОДно. Эти пол… Полгода и. СУКА ПОЛ. Я просто… А ты мне… А я тебе… Я так хотел… Всё. Губы Роджера сжались, Фредди не видел, но буквально чувствовал это нутром, за пару лет прекрасно выучив эмоциональный спектр Роджера. Но, честно, в таком состоянии он видел парня впервые, искренне ему сожалея. — Я совсем тебя не понимаю, дорогуша, ни одного твоего слова. И не знаю, что мне с этим делать, и нужно ли? — Выдыхает Фредди, склонившись и уложив выдающийся подбородок на макушку со сбитыми дождем волосами. Рукой на спине Роджера он не унимался ни на миг, гладил по мягкой поверхности пледа в клетку. Как же приятно пахнут его волосы, даже смоченные лондоским небом. Внезапно, вместо ответа на вопрос, пальцы барабанщика мощно и резко сжимают края халата, натягивая как бы за грудки, а голова Роджера проваливается словно в яму, куда-то ниже груди Фредди, куда он с мощным взрывом, кричит: — НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, ФРЕДДИ! Фредди в шоке замер, так и держа голову там, где был Роджер, но затем снова его обнял, не взирая на боль — Роджер настолько сильно вжал Фредди в себя, что это отозвалось неприятным ощущением и ломотой во всем теле. Слегка покряхтев, Фредди сгреб его в охапку, наплевав сначала на то, что столик может и не выдержать, но вспомнив об этом, слегка приподнялся, чтобы перетащить Роджера на диван. К сожалению, у него ничего не вышло, ведь все еще плачущий Роджер заупрямился, и как итог, они с шумным «бум» свалились между диваном и столом. Последний отъехал на ковре, давая им лишние полметра. Роджер плакал, то беря верхние ноты, то опускаясь в низы. Фредди не мог оставить его ни на минуту, чайник уже давно остыл. Пол был холодный, а Роджер обвил его руками, дыша горячо в шею. Так близко, так… Странно. Фредди… Уже успел попробовать таинственное «это», да и не был столь восприимчивым, поэтому эта близость покорила его не столько наличием, сколько фактом доверия и нежности. Он был нужен Роджеру как никогда и был готов на все, чтобы ему стало легче. Сухие губы находят лоб барабанщика и бережно они поцеловали кожу, отгоняя страхи и сомнения прочь. Руки Фредди сильнее закутывают его, чтобы не замерз, а Роджер все еще трясется мелкой дрожью, то разжимая кулаки на халате Фредди, то сжимая крепче, не хуже его котиков. Еще долго они просто лежали. — Я … Люблю… Группа. Ну, Queen, я … Смотрел ты и я … мы… Вся группа… Роджер всхлипывает. Фредди уже не пытается вести с ним беседу, просто поглаживает, шепчет что-то заботливое и выдергивает из потока бессвязных слов короткие отрывки, чтобы как в детской головоломке составить их в одно предложение. Иногда глаза щиплет мерзко, Фредди тоже бы хотел поплакать вместе с ним и правда, время от времени слезы катились и из его глаз по смуглой коже, теряясь в ковролине или ворохе волос. Каштановый и светло-русый смешались в одну волну и в свете торшера, пусть и перебитого фиолетовой густой тенью от дивана и стола, Фредди смотрел на притихшего постепенно Роджера. Его лицо безнадежно припухло, мило раздуваясь. Настоящая куколка, честное слово. Он изредка с полустоном всхлипывал, захлебываясь и шмыркая носом, а Фредди всерьез задумался. Пару лет назад, они жили вместе. Уже тогда, начиная выступать с группой, Фредди чувствовал нечто странное к юношам. Они оба манили его своей энергетикой, сначала платонически, но потом тяжелые гомосексуальные мысли одна за одной посещали голову Меркьюри. М, скорее… Все же би, хоть Мэри и сказала, что он гей. Плевать, неважно. Но Роджер ему нравился. Красивый, харизматичный, он сиял на сцене не менее ярче, чем сам Фредди, тогда еще Фаррух. Роджер как искорка на ясном небе. У него достаточно худое тело, но он крепенький и мягкий, у него такие красивые мышцы живота и есть сила, но детская и несколько женственная округлость груди и лица, плеч и … Боже, в нем все так балансировало, и ведь сам Фредди стремился к подобному, без стыда выбирая в магазине женские брюки. Роджер казался древнегреческим произведением искусства и не зря для него написались такие прекрасные партии в Рапсодии. Фредди улыбнулся, заводя прядь его волос за ухо, а сам вспомнил, как даже иногда шалил с собой, представляя Роджера. И ведь да, все изменила Мэри, изменили беспорядочные гулянки Роджера с кучей девчонок. Так значит, это все, чтобы отвлечься от чувств к Фредди? Точнее… Подчеркнуть, что он нормальный? Но нормально и быть таким, как Меркьюри. Ничего, он научится. Вместе не страшно. Роджер лежит рядом, сопит тихонько, смотрит сквозь все бегущие слезы без истерик, молчит, отдышался даже. Фредди понял, сколько лет он игнорировал и не замечал внимание самой вредной и заносчивой из королев. Стало так больно. За игнорирование и не поднятую во время трубку, за то, что не ответил и не разглядел. Стоит попытаться, верно? Фредди все смотрит на успокаивающееся лицо Роджера в разводах карминового румянца от рыданий, некрасивыми пятнами лежащем на щеках барабанщика. Дранными такими пятнами, с неровными краями… И смотрел на розовые блестящие губы, на блестящий нос и красные глаза. Да все блестело и сияло от соплей и слюней, но Фредди это ни капельки не смущало и не отвращало. Наконец, Фредди не выдержал, приблизился лицом, касаясь челкой и кожей еще влажных спутанных волос Роджера. Какой же вкусный у него шампунь, пронеслось в голове. И теперь он опустил лицо еще ниже, касаясь губами его губ. Поцелуй погружает их двоих в какой-то дикий момент небывалого. Первый поцелуй Роджера с мужчиной, стало быть, а для Фредди… Тоже. Минутная связь с каким-то незнакомцем не имела поцелуев — это слишком интимно, а чертов Пол — стоит только пожалеть, что эта свинья украла факт первого поцелуя, но … Только с Роджером случился первый искренний поцелуй с мальчиком, который был взаимным и которого желал Фредди. Роджер мило поморщил нос, не отстраняясь, лишь шмыгнул вновь и ответил на поцелуй сам, ласково скользя губами по его губам. Конечно, без языка и прочего особого такого. Затем это мокрое, голое, завернутое в плед, несчастное создание прижалось к Фредди сильнее, кутаясь в развязавшийся халат и переплетаясь с ним еще и ногами. Не успел Фредди и опомниться о том, что можно пойти в постель, или, может, хотя бы на диван, он почувствовал, что голова Роджера на его левой руке стала чугунной, а в подмышку дышит совсем тепло и размеренно его нос. Носик. Боже мой, дорогуша… Фредди мягко вздыхает, стаскивая с дивана еще один плед, но точно зная, что холод рано или поздно их разбудит. Сейчас он не хотел тревожить сон Роджера, а лишь его оберегать.