Ресторан "Карасуно"

– Ам… Продолжайте бежать. Ойкава улыбнулся и цокнул языком, откидываясь на спинку стула. Хоть Коуши и попытался это скрыть, по долгой паузе и дрожащему голосу стало ясно – он понял, что Ойкава его слышит. Это длилось не так долго, как могло бы, да и побеждать исключительно с этой помощью было бы странно, однако жаль, что это кончилось. Было забавно. В первые секунды, когда Ойкава услышал голос бывшего через наушник, забавно, конечно, не было. Сначала он напрягся, потратил несколько нервных клеток, чтобы убедиться, что Коуши не слышит его в ответ, а уже потом, чуть успокоившись, начал думать, что же ему делать с этим подарком Фортуны. Громить Карасуно в крошку в его планы не входило, а вот не дать Тобио уйти от Куними с Киндаичи – вполне. Жаль, жаль, что они поняли. С той стороны – тишина. Либо отключились, либо в процессе отключения, в любом случае, Коуши молчит. Ойкаве было бы очень интересно послушать, что он посоветовал сделать Тобио, когда его и мелкого рыжего атакующего окружили и наконец-то начали битву, сбегать от которой они больше не могли. – Итак, кто у нас остался? – негромко пробормотал себе под нос Ойкава, переводя взгляд на монитор с движущимися точками. Асахи с Нишиноей выбыли быстро, и Ойкава даже немного удивился, что за целый год Карасуно не научились держать в голове тот факт, что их асу стоит быть в одиночестве во время сражения, особенно если он успел вымотаться и устать. Впрочем, ладно, зачем сразу так грубо судить? Вполне возможно, что сейчас, в такой напряженной для Коуши обстановке, он просто растерялся. Случается даже с лучшими. Высокий первогодка в очках, одиннадцатый номер, тоже выбыл. Ничего удивительного – он явно не был готов к матчу физически, так что, может, и хорошо, что он покинул его практически раньше всех. Пусть полежит где-нибудь у Карасуно да подлечится. Судя по информации от Киндаичи, Тобио и Хинате осталось совсем немного. Странно, конечно, что Тобио не отбивается – не в его характере. Наверное, как и Коуши, слишком растерян и смущен, но Ойкава знает, что если не добить его сейчас, то старая королевская злость вновь вскипит в его жилах, и он ранит Куними с Киндаичи так, что их потом ни один медик не вылечит. Обидчивый парень, что поделать? Это не так важно, потому что сейчас он проигрывает, и проигрывает сильно. Ойкаве даже не надо особо вести Куними с Киндаичи, они чудесно справляются, он здесь, лишь чтобы напоминать им думать головой, а не разбитыми сердцами. Ойкава души не чаял в своих атакующих. Он был готов стелить под их ноги ковровые дорожки, подхватывать каждый раз, когда они оступаются, вручать им самое удобное для них оружие, раз за разом говорить ступать в бой, раз за разом приветствовать по возвращению и поздравлять с победой. И сейчас, когда Куними с Киндаичи отозвались ему, что победили, он искренне рассмеялся, немного жалея о том, что сейчас они так далеко, и он не может потрепать их по голове или похлопать по плечу. Парни звучали мрачно – ожидаемо, слишком стрессовое для них столкновение, но они победили. Ойкава всегда знал, на что они способны даже против самых сильных игроков, вроде Тобио, если правильно разыграть все карты. Он создаст для них лучшие условия, укрепит их дух, ослабит дух соперников, чтобы они засверкали ярче, чем асы самых лучших команд страны. В конце концов, Ойкава еще никогда не встречал атакующих без какого-либо потенциала. Зато он встречал связующих, которые понятия не имеют, как этот потенциал раскрывать. – Найдите мне их пятый и первый номера, – попросил Ойкава у Куними. – Можете разделиться, потому что Танаку мы хотя бы недавно видели, а вот куда делся Савамура – пока что загадка. – Хорошо, – отозвался Куними. Ойкава подпер подбородок рукой и ненадолго задумался, рассматривая карту. Дайчи надо было найти побыстрее – слишком уж хорош в приеме, но что действительно беспокоило Ойкаву на данный момент, так это шорохи, которые он слышал из своего наушника. Если хакер Карасуно продолжает пытаться заполучить его сигнал, а это то, что, как предполагает Ойкава, он делал изначально, то его можно только похвалить за такое упорство. Если же это звуки того, как он пытается этот сигнал разъединить, то не слишком ли много времени это занимает? И уже через секунду все звуки пропали. Не только шорохи – все. Ойкава нахмурился и коснулся наушника, даже позвал Иваизуми для проверки, но в ответ была лишь тишина. Более того, точки на карте ненадолго замерли, а это значило, что его сокомандники тоже перестали что-либо слышать и сейчас остановились, проверяя свои устройства. – Что за… Он не успел разобраться с проблемой, даже не успел начать нервничать, как его рот накрыла тяжелая ладонь. Если честно, в этот момент Ойкава даже испытал облегчение, потому что Дайчи наконец-то был найден. – Привет, Ойкава, – улыбнулся Дайчи. Всего за мгновение он лишил его наушника, заломил руки за спину и рывком поднял со стула. – Правда, что твоя команда не может работать без связующего? – Савамура! – засмеялся в ответ Ойкава, пока его выволакивали из фургона на улицу. – А правда, что твоя команда и с двумя связующими не может? Ойкава понимал, на что Дайчи надеется. У них осталось всего два игрока, но, разумеется, они все еще хотят победить. С Аобаджосай, которая строила всю тактику вокруг связующего, вполне логично попытаться этого связующего перехватить, это практически гарантированная победа. То, что Дайчи смог за сравнительно короткое время найти фургон и пробраться внутрь незамеченным, Ойкава запомнил. Этот момент Аобаджосай точно надо отработать. – Ты стал лучше в приеме. – Спасибо, – устало фыркнул Дайчи. – Сегодня только им и занимаюсь. Было приятно наблюдать за тем, как капитан Карасуно поднимает голову, и как улыбка спадает с его лица. Несмотря на то, что игроки Аобаджосай лишились команд связующего, они неслись по парку, разделяясь и выискивая Танаку, так четко, словно слышали команды кого-то еще. Ойкава мог бы ударить Дайчи сразу, как только почувствовал, что его хват ослаб из-за растерянности, но не стал. Вместо этого он, обернувшись через плечо, смотрел, как Дайчи медленно прикрывает глаза и вздыхает, до конца осознавая, что еще ничего не кончено. – Пятый номер на седьмой улице! – прокричал Ватари, проносясь неподалеку. В одной руке – нож, в другой – телефон с картами, точно такими же, как обычно на мониторах у связующих. Увидев, что силуэты сокомандников вдалеке двинулись в сторону седьмой улицы, Ойкава успокоился. Что бы там Карасуно ни пытались сделать с их сигналом, у них не вышло – игроки Аобаджосай вновь слышали друг друга. Хакер в команде соперников — это страшно, но только в том случае, если он правда на что-то годится. – Ты серьезно? – негромко спросил Дайчи. – Либеро, заменяющий связующего? – Я подумал, что либеро справится с этой работой лучше всех, – улыбнулся Ойкава. – Ты же не всерьез рассчитывал на быструю победу? Вот теперь можно было и подраться. Вырвавшись из приема, Ойкава ударил Дайчи ногой с разворота, попадая прямо в бок. Тот зашипел, скривившись, но успел перехватить ногу Ойкавы и извернуть ее под болезненным углом, свободной рукой хватаясь за нож. Капитан против капитана – всегда красиво, всегда символично, но не всегда показательно. У слабой команды может быть сильный капитан, у сильной команды – слабый. Победа одного капитана над другим не значила победу одной команды над другой. В конце концов, игра всегда была про группы людей, а не про людей поодиночке. Именно поэтому у Дайчи не было ни шанса. Что может он, пусть и с подоспевшим Танакой, против двух атакующих, против аса, против не менее крепкого связующего, да даже против прибежавшего ближе к концу первогодки? В упорстве Дайчи и Танаке не занимать, это правда. Они сражались до конца, не давая себе ни секунды на передышку, но, увы, и они пали вслед за своими сокомандниками. И, в очередной раз побеждая очередных соперников, в очередной раз оставляя очередных игроков позади, Ойкава лишь чуть-чуть пожалел, что не может видеть лиц Коуши и Тобио прямо сейчас. Ну это ничего – посмотрит, когда команды будут прощаться.

***

– Так… Аобаджосай не придет к нам в ресторан праздновать победу?.. – сипло спросил Хината, едва поспевая за Нишиноей. – Нет, – хмуро отозвался он. Когда старшие открыли дверь ресторана, игроки прошли внутрь, устало оседая на полу, столах и диванчиках. Только Нишиноя поплелся к барной стойке, достал стаканы и начал наливать всем воду. – А это нормально, что мы даже не попрощались? – задал уже сотый вопрос за ночь Хината. – Нормально. – Ну… Просто я думал, что мы хотя бы попрощаемся так, как поздоровались. Ладно, может, они не пришли сюда кушать, но хотя бы просто «спасибо за игру» и все такое… – Че ты приебался? – огрызнулся Нишиноя. – Ты хотел, чтобы мы Сугу-сана туда прощаться потащили? Может, чтоб он еще в пол этому Ойкаве кланялся? – Я… Чего? – склонил голову Хината. – Ничего! Не со всеми командами мы дружбу дружим, как с Некомой, так что хорош доебываться до всех! Хоть Ноя-сан и звучал злее обычного, Хината понимал, что он просто очень устал. Лицо семпая выглядело страшным от ран, но страшнее самой картинки был факт того, что эти раны нанес не кто-то из соперников. Наверное, Нишиное и Асахи сейчас было очень неловко. Замолчав, Хината присел на барный стул и оглянулся на команду. Он пробыл в Карасуно не так долго, но достаточно, чтобы с уверенностью сказать – он еще никогда не видел всех такими грустными, причем одновременно. Проблемы с Сакусой, покинувшие команду Асахи и Нишиноя, проигрыш Некоме, выматывающие смены, – все это не могло не сказываться на состоянии игроков, но хотя бы кто-то один был в порядке. Даже если все были в ужасном настроении, Цукишима и Ямагучи всегда сидели в стороне, тихо перешептываясь и посмеиваясь над остальными. Сейчас же Цукишима обессиленно лежал на полу, пока вокруг него бегала Ячи, а Ямагучи вообще забился в самый дальний угол, не смотря в глаза никому, даже Хинате. Он сильно, хоть и абсолютно беззвучно плакал. Нишиноя с Танакой вообще не должны выглядеть грустными. Злыми – да, но не грустными. Если бы Ноя сейчас рычал и орал, было бы правильнее, а он стоит на месте, опершись локтями о стойку, молча наполняя один стакан за другим. Танака вообще был тише воды. Наверное, ему стыдно за то, что он остался последним, и так и не смог отбить честь команды. Он лежал на диванчике лицом вниз, пока Энношита что-то негромко говорил ему, помогая с ранами на спине. Дайчи, видимо, чувствовал тоже самое, что и Танака. Он явно собирался с силами, чтобы встать, хлопнуть в ладоши и погнать всех домой, но пока что не мог оторвать лба от столика. Два поражения подряд для капитана, должно быть, неслабый удар под дых… Асахи, конечно, шла грусть, но другая. Меланхоличная, когда он все еще немного улыбался, хоть и со слезами. Не такая грусть, как сейчас. Не слезы из-за стыда, не спрятанное за волосами лицо. И Хината думал, что раз у Кагеямы и Сугавары какая-то общая тема с Аобаджосай, они будут рядом после проигрыша. Для Хинаты было очевидно: Кагеяму бы сейчас приободрили слова семпая, а Сугу бы приободрило, если бы он успокоил младшего связующего. Но для них это очевидным, кажется, не было. Суга сидел за одним из столов, прикрыв лицо руками. Хината знал, что он не плачет. Когда мужчина на одну секунду убрал руки, Хината увидел, что его лицо сморщено от злости. Было не очень понятно, почему Суга пытается это скрыть. Почему бы не поругаться? Почему бы не покричать? Такой же вопрос был к Кагеяме. Он не прикрывал лицо руками, но он сидел рядом с окном, повернувшись туда всем телом, и даже в отражении стекла Хината не мог рассмотреть, какое у сокомандника сейчас выражение. И тогда Хината подумал, что раз все такие грустные, он может быть тем человеком, который всех развеселит. Он еще не знал, что именно он сделает или скажет, но это ничего – все сработает. Он просто растормошит всех, рассмешит и заставит отвлечься. По крайней мере, таким был план до того, как он не почувствовал, что в горле формируется болезненный ком. А ведь он еще никогда не проигрывал так неприятно, как сегодня. С Некомой было неприятно, но потом они так весело общались, а еще Хината знал, что следующий матч не заставит себя долго ждать. Вечная игра, почти непобедимый босс, с которым можно играть раз за разом до тех пор, пока ты наконец-то не одержишь победу, а в перерывах с этим боссом можно поболтать и покушать за одним столом. Сегодняшний проигрыш походил на все те проигрыши в волейбольных матчах, которые Хината переживал десятки раз за школьные годы. Тишина в раздевалке, тишина в автобусе, отмена тренировок на следующий день после поражения. Отсутствие зрительного контакта между сокомандниками, запихивание спортивной формы как можно глубже в сумку, возвращение домой. Перечеркивание надписей «третий матч», «четвертый матч», «национальные» в календаре, потому что эти надписи больше не актуальны. Высиживание уроков, хотя сейчас ты мог бы быть от них освобожден ради игры, разговоры между сокомандниками со словами вроде «у нас не было шансов» или «было бы странно надеяться на другой исход», а самое страшное – такие же мысли в собственной голове. – Ого… – тихо выдохнул Хината, не вытирая слезы, которые уже скопились на подбородке одной крупной каплей. Ноя глянул на него и, слабо пихнув в плечо, протянул стакан воды. – Пей. – Мне так г-грустно, – шмыгнул носом он. – Я как-то… Забыл, что бывает так грустно после п-поражения. – Пей, – повторил Ноя. – Нихуя не сделаешь с тем, что тебе грустно. Да ниче и не надо делать в общем-то. Хината мелко кивнул и, взяв стакан воды, запрокинул его. Сейчас он не мог быть тем человеком, который растормошил бы команду, и он пока не понял, нормально ли это или нет. Наконец подняв голову, Дайчи повернулся на Асахи. Не дождавшись, пока Асахи посмотрит на него в ответ, он слегка пнул его под столом. – Эй. Асахи сморгнул слезы и посмотрел на Дайчи. – Не сиди с таким лицом. Лучше позови Ячи, пусть проверит, все ли у тебя в порядке. – У м-меня почти ничего не болит, – тихо отозвался он. – Это не значит, что у тебя нет серьезных ран. Ничего не ответив, Асахи неопределенно повел плечами и отвернулся. Прошла пара секунд, прежде чем он понял, что Дайчи расстроен не меньше его, и он вновь повернулся на него. – …Мне кажется, тебе тоже стоит попросить Ячи осмотреть себя. Вы с Танакой остались последними. Вас сильно ранили. – Это точно, – устало вздохнул Дайчи. – Тебя гложет то, что вы не..? – Не смогли победить вдвоем против них всех? – Дайчи немного подумал и кивнул. – Знаю, что это самонадеянно, но да. – Там было слишком много игроков. – У них никто не выбыл, – поморщился он. – Никто. Я даже в какой-то момент сражался с их первогодкой. – С каким из? – склонил голову Асахи. – Куними, кажется. Совсем недолго, но, должен тебе сказать, он был совсем не таким вялым, как в начале матча, – потерев веки, Дайчи выпрямился. – И менее уставшим, чем все остальные из Аобаджосай. – Ох… Кагеяма рассказывал про него, да? – уточнил Асахи. – Что его никак не заставить играть. – Может, Ойкава не пытался заставить его играть. Такое чувство, что он позволил ему отлынивать, чтобы к концу у него был как минимум один игрок, полный сил, пусть и первогодка. Если я правильно увидел, Куними в итоге победил Танаку, так что- Кагеяма, сидящий неподалеку, резко поднялся из-за стола. Обернувшись, Дайчи подпер щеку рукой. – Ты домой? – Да, – сквозь зубы ответил Кагеяма. – Хорошо. Поспи, поешь, обязательно пиши, если какие-то раны… Ну, ты это все и сам знаешь. – Угу. Кагеяма быстро прошел к выходу из ресторана и остановился лишь потому, что Хината, неуклюже спустившись с барного стула, уже оказался в десяти сантиметрах от него. – М-мы уходим? Мельком глянув на него, Кагеяма сделал шаг в сторону, увеличивая дистанцию между ними. – Я ухожу. – Зачем раздельно уходить? – Хината вытер мокрые глаза и начал искать взглядом свою куртку. – Потому что я иду к себе домой. Ты – к себе. – В смысле… В смысле, сегодня не н-ночевка? Проигнорировав вопрос, Кагеяма толкнул дверь и вышел на улицу. Хината недолго посмотрел ему вслед и, тяжело вздохнув, поплелся обратно к бару. Последнее, чего он хотел – оставаться с такой грустью в одиночестве, да и ехать до дома, даже если не на велосипеде, а на машине – очень и очень долго. Сейчас мама и Нацу спали, так что ему точно придется тихо пробираться в свою комнату, а затем долго лежать на спине, рассматривая потолок, вместо того чтобы хоть с кем-то поговорить. Убрав руки от лица, Суга, который единственный был не ранен от слова совсем, поднялся со своего места и, слабо улыбнувшись возлюбленным, кивнул в сторону улицы. – Я, пожалуй, тоже домой. – Один? – негромко спросил Асахи. – Мы можем пойти минут через тридцать, – добавил Дайчи. – Мне бы не повредил сон, – объяснился он, проходя к крючкам с одеждой и натягивая куртку. – И дополнительные полчаса тоже лишними не будут. Наблюдая за тем, как семпай застегивает молнию, Ямагучи немного поборолся с собой, но в итоге вскочил и подбежал к нему, тут же выпаливая: – С-Суга-сан, я- Суга не дал ему договорить. Он даже особо не посмотрел в его сторону, только положил руку на его плечо, да и то всего на секунду. И когда он покинул ресторан, Ямагучи оставалось только надеяться на то, что это была такая усталая версия утешения, а не невербальное «с тобой мы разберемся позже». Когда Суга вышел на улицу, Кагеяма все еще был там, стоял перед рестораном, явно собираясь с силами, чтобы пойти домой. На мгновение они пересеклись взглядами. Казалось, они вот-вот скажут друг другу хоть что-нибудь или, может, хотя бы кивнут, но они просто постояли в тишине, а затем разошлись двумя разными дорогами. Карасуно уничтожала. Аобаджосай умела только создавать. Каждый из них умел только создавать. Но это достаточно сильное оружие против кого-то, кто только ломать и умеет. В какой это вселенной тотальное уничтожение побеждает тотальное созидание? Созидание прорастает корнями так далеко, докуда уничтожение никогда не дотянется, а если все-таки сможет, то к этому моменту корни будут длиннее в сотни, в тысячи раз. Золотое сечение вместе с геометрической прогрессией против простого огня и острых клювов. Небесный голубой против едкого оранжевого, отражающий свет белый против поглощающего черного. Уверенная человеческая речь против злых животных криков. Отточенная тактика против хаотичного использования всего, что попадется под руку. Постоянные тренировки против попыток ввести что-то новое в самый критический момент матча. Холодный ум против всплесков истерики. Контакт с командой против замыкания в себе. Настоящие матчи, красивые, продуманные, с гибкой, но прочной тактикой, с умением использовать территорию, с уважением к правилам игры и правилам приличия – все это поле Аобаджосай, и у Карасуно не было никаких шансов против них. И чем хуже Суге становилось, тем глубже он чувствовал это, где-то в животе, где-то в костях. Против кого-то такого идеального, как Ойкава Тоору, не было никакого оружия. Оставалось только пытаться и пытаться, а затем раз за разом находить себя лицом в грязи, пока его ботинок давит на твой затылок. Но, конечно, Тоору затем поможет тебе встать, пожмет руку и скажет: «Спасибо за такую прекрасную игру». Поэтому Суга выбрал быть грубым, невежливым, обидчивым. Уйти с матча, увести за собой команду, не прощаться, не смотреть Тоору в глаза. Так хоть немного легче.