Ресторан "Карасуно"

– Никого нет. – Хм… – протянул Суга, подпирая щеку рукой. Дайчи как раз пробегал рядом с одной из зон, в которых камер не было, и заглянул проверить, нет ли там кого-то из Аобаджосай. Уже в который раз за матч – никого. Видимо, они ненадолго отступили, чтобы подлечиться и передохнуть, или, что намного хуже – чтобы начать действовать по какой-то сложной стратегии. В любом случае, было бы идеально атаковать прямо сейчас, насильно вывести их к себе и бить до победного. С территориями тоже складывалось как-то странно. В целом матч не проходил ни в парке, ни во дворах, а где-то посередине, и в итоге локация никому из атакующих двух команд не помогала, а только вставляла палки в колеса. Суга с Ойкавой с помощью своих игроков явно перетягивали канат, пытались вывести всех в тотальную темноту или в полную освещенность, но ни у кого из них не получалось сделать это на все сто процентов, и поэтому не получалось использовать привычные для родных мест тактики. – Кагеяма, – позвал Суга. – Нам надо использовать приманку прямо сейчас, чем ярче – тем лучше. – Я знаю, – отозвался он. – Но надо что-то посложнее обычного. Аобаджосай уже привыкли. – Завести вас поглубже во дворы? – …Нет, – после непродолжительной паузы ответил Кагеяма. – Я, возможно, знаю, как усилить приманку. Мне нужно в парк. – Оу, – удивленно приподнял брови Суга. – Хорошо! – Ого! – выдохнул Хината, когда они выбежали в центр парка. – Ничего себе! Я никогда не был тут ночью! Фонари освещали это место ярче, чем какую-либо зону парка. Сюда вели все дорожки, а деревья и клумбы вокруг формировали что-то вроде колец, выделяя круглую площадку с лавочками и небольшой сценой. Хината был здесь всего пару раз в детстве, и он помнил, что летом, когда все цветет, здесь очень красиво. Сейчас, бесснежной зимой, тоже было симпатично, но довольно тускло. – Сцена! – указал он. – Здесь Аобаджосай выступает?! Кагеяма внимательно осматривал местность, видимо, пытаясь что-то придумать. Только через пару секунд он до конца понял вопрос и, нахмурившись, повернулся на сокомандника. – Чего?! Нет конечно! – Почему «конечно»? Милая сцена! – Это… Сцена в парке! Ты реально думаешь, что здесь будет выступать оркестр, тем более такого уровня?! – Почему нет? – пожал плечами Хината. – А зачем еще она здесь, если не для оркестра? Раздраженно выдохнув, Кагеяма забрался на сцену и прошел вглубь, всматриваясь в оборудование и разные выключатели. – Я не знаю, это же не Аобаджосай использует. Для объявлений каких-нибудь, маленьких концертов, мероприятий… Хм. – Чего? – спросил Хината, подбегая к нему. – Ты хочешь что-то включить? – Да, – кивнул он. – Все. – Все? Прямо совсем все? Кагеяма прищурился, пытаясь понять, за что отвечают какие рычажки и кнопки. – Да. Мне нужна максимальная приманка – чтобы было максимально громко и максимально ярко. – О-о… – протянул Хината. – Круто! Тогда давай просто нажмем на все! – …Да, наверное. Уперев все десять пальцев в десять рычажков, Кагеяма переключил их одновременно. Сразу что-то зашумело, но он не тратил время и нажал на все кнопки, которые смог найти взглядом. Прошла пара секунд, и место засверкало. Тут же включились все софиты: оранжевые, красные, синие, фиолетовые, белые, – они начали двигаться, покрывая сцену и землю вокруг яркими кругами света, которые постоянно сменяли друг друга, то возвращаясь в центр, то расходясь в стороны. Еще через мгновение из колонок раздался шорох, а потом загорланила музыка. Громкая, безумно громкая, но Кагеяма, видимо, посчитал, что этого недостаточно, и пробежал в сторону, найдя какой-то регулятор и выкручивая громкость на максимум. Несмотря на то, что глаза заслезились от такого количества света, а уши заложило из-за музыки, Хината восторженно заорал. Почувствовав необычный запах, он обернулся и заорал еще громче – включились дым-машины, покрывая сцену густым туманом. – ЭТО ТАК КРУТО! – заверещал он, поворачиваясь на Кагеяму. Кагеяма, морщась, стоял столбом, смотря по сторонам и готовясь приказывать атаковать любого, кто окажется рядом. Кажется, он восторга Хинаты не разделял. Из-за такого яркого света было легко увидеть, как на его лбу проступает пот. – ТЕБЕ НЕ НРАВИТСЯ?! – Хината подошел ближе, чтобы его можно было услышать. – От-твали, – одними губами ответил Кагеяма. – Оу, – Хината задумчиво поднял взгляд на быстро двигающиеся софиты, снова потянул носом запах пара. Наверное, если для него все так ярко и шумно, то для Кагеямы это ощущается в тысячу раз сильнее, даже хуже, чем когда Хината засветил себе фонариком в глаз. – ДАВАЙ ПРИДУМАЕМ ЧТО-НИБУДЬ ЕЩЕ! МЫ МОЖЕМ ВСЕ ВЫКЛЮЧИТЬ! – НЕ СМЕЙ! – прикрикнул Кагеяма. – Ладно-ладно… Пожав плечами, Хината решил начать носиться по сцене кругами, чтобы как-то сбросить накопившееся напряжение. Пока он бегал, он даже вспомнил, при каких обстоятельствах был здесь в последний раз: на сцене рассказывали про лучшего волейболиста префектуры, наверное, даже награждали его, и маленький Хината забрался наверх, чтобы постоять рядом с ним и попросить автограф, но его быстро согнали обратно вниз. Ну, никто не сможет согнать его сейчас! Тут и классного волейболиста нет, конечно, но это неважно – Хината здесь, а охрана нет! Он может носиться кругами сколько угодно, хоть минуту, хоть пять, хоть целый час! Конечно, он ничего не услышал. Не мог бы услышать при таком грохоте. Просто стопами он почувствовал, как подошва отозвалась вибрацией, словно на сцену упало что-то тяжелое. Обернувшись, Хината напуганно замер. Кагеяма упал на колени, зажимая свои уши руками, как-то странно ерзая, словно пытаясь отползти подальше. – Эй, эй, эй! – закричал Хината, подлетая к нему и опускаясь на корточки. – Кагеяма! Кагеяма только замотал головой. Он делал какие-то необычные движения руками, и Хинате понадобилось время, чтобы понять, что он пытается снять наушник. – Сейчас! – выдернув наушник, он вставил его в свое ухо. – Алло! – Хината? – Суга-сан! – прикрикнул он. – Кагеяма странный! – Я… Что?! Я вас почти не слышу! Хината всерьез задумался. Что происходит с Кагеямой? Он сжался в какой-то непростительно маленький комок, а еще сейчас точно проломит себе череп – так сильно пытается зажать уши. И так понятно, что вокруг слишком много всего, но он сказал, что ничего выключать не надо, что они должны сделать все сейчас! Можно ли как-то ему помочь сейчас, во всей этой шумихе? Наверняка можно… Но как? «Страшные атаки!» – тут же прозвучал уверенный голос Нои-сана в голове. Точно, он много рассказывал про эти страшные атаки… Хината хорошо запомнил, что если Асахи-сану станет плохо, то надо «много тыркать» его до тех пор, пока ему не станет лучше. Хлопать по рукам, обращать внимание на вещи вокруг, Ноя-сан даже посоветовал кусаться, но Хинате, наверное, было бы неловко кусать семпая. – Так, хорошо! – выдохнул Хината и, схватив сокомандника за плечи, заставил его выпрямиться и показать лицо. – Смотри! А, ну да, Кагеяма же его не слышит… Придется перекрикивать музыку. – СМОТРИ! – повторил Хината. Кагеяма и правда посмотрел на него. Сощуренными, как будто от боли, словно невидящими глазами, но для начала и это было неплохо. – СМОТРИ, КАКОЙ СВЕТ КРУТОЙ! – Хината указал наверх, на яркие разноцветные софиты, которые каждые две секунды били им светом прямо в глаза. – СМОТРИ! Кагеяма проследил за его пальцем и тут же скривился, вновь ссутуливаясь и пряча лицо в ладони. – Ну… Хорошо, тогда слушай! СЛУШАЙ, ГОВОРЮ! – Хината взял его за запястья, чтобы он не мог закрыть себе уши. – СЛЫШИШЬ МУЗЫКУ? ОНА ПРЯМО ГРОМКАЯ! Такое чувство, что Кагеяме становится еще хуже. Слова Хинаты больше подействовали на самого Хинату – вслушавшись в музыку, он понял, что левая и правая колонки ведут себя совсем не так, как они вели себя, когда парни только их включили. Сейчас они словно рассинхронизировались, играя две совсем разные песни, да и свет, если приглядеться, начал мерцать намного чаще… Есть шанс, что связующий Аобаджосай может настраивать что-то в работе этого места из своего фургона? – Э-ыы… – неуверенно протянул Хината. – Так, ладно… СИДИ ТУТ, Я СЕЙЧАС! Вскочив, он отбежал за сцену, чтобы звук не так перекрывал его голос, и снова связался с семпаем. – Суга-сан! – Что у вас там происходит?! – Я не знаю! Мы все включили, а Кагеяме стало плохо, и я не знаю, что делать! Я попытался помочь, но ему стало хуже! – …Оу. Суга задумчиво откинулся на спинку стула. Стало стыдно за то, что он тоже не был уверен, что делать в такой ситуации, хотя надо было бы изучить вопрос сразу, как только Кагеяма оказался в их команде. – Две секунды, солнце, – сказал он Хинате и переключился на канал Цукишимы. – Цукишима? Ты меня слышишь? Никакого ответа. Нахмурившись, Суга взглянул на карты, но пока что все выглядело хорошо – точка двигалась туда, куда должна была, иногда замирая и скрываясь за стенами зданий. Опять неполадки связи?.. – Ямагучи! – вспомнил Суга, оборачиваясь на кохая. – Точно, вы же с Цукишимой и Кагеямой учились втроем! – А?.. – поднял взгляд от ноутбука Ямагучи. – Да. – Что вы делали, если Кагеяме становилось плохо? – Ну… Смеялись, – неуверенно отозвался Ямагучи. – Но до этого, ам… Я плохо помню, но в идеале надо убрать все лишнее вокруг. У него даже наушники были для этого. – Лишнее – это..? – Звуки? Узоры, яркие краски… Лишнее движение. Запахи тоже, наверное. – Спасибо! – улыбнулся Суга и, подключившись к Хинате, передал ему инструкции. И так Хината встал перед серьезным выбором. Основной связующий сказал ему одно, сменный – другое. Но именно сменный связующий ведет его, а значит – его команды в приоритете… Но именно сменный связующий сейчас выглядит так, будто умрет! Поэтому, запрыгнув на сцену, Хината побежал обратно к рычажкам. Сначала он выключил колонки, затем просто тыкал все подряд, наблюдая за тем, как пахучий туман дым-машины перестает застилать собой пол, а софиты постепенно замирают и погасают. Он немного запутался в кнопках, так что не успел выключить все до конца, как услышал за своей спиной тихий шорох. – Кагеяма! – радостно прикрикнул он, оборачиваясь и вновь подбегая к сокоманднику. – Ты как? После такого шума Хината все еще зачем-то кричал, хотя вокруг уже стояла мертвая тишина. Кагеяма ничего не ответил, только приоткрыл один глаз, боязливо осматриваясь. Руки от ушей он пока не убирал, но зато немного выпрямился, пытаясь прийти в себя. – Выглядишь пришибленным… – весело фыркнул Хината. – А, стой, сейчас! Ловким движением он вернул связующему его наушник. На самом деле, Хината думал, что Кагеяма будет приходить в себя дольше, но уже через несколько секунд он, все еще дрожащий и мокрый от пота, выпрямился полностью и нахмурился. – …Почему в-все выключено? – Чтобы ты не умер! – Я бы не ум-мер! – Еще как умер! – уверенно закивал Хината. – Так что я все выключил! Давай придумаем что-нибудь другое! – …Кто ты, по-твоему, такой?! – В смысле?! – нахмурился Хината. Вскочив, Кагеяма пошатнулся и, поймав равновесие, снова метнулся к рычажкам, но Хината схватил его за запястье, останавливая. – Да стой ты! Не надо! – НЕ СМЕЙ УКАЗЫВАТЬ, ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ! – рявкнул Кагеяма, оборачиваясь и со всей силы толкая его в грудь. – Ауч! – Хината рухнул на пол, больно ударяясь копчиком. – Да что ты разорался-то?! Пойдем! Наверное, весь этот свет и звуки подкосили Кагеяму, иначе Хината совсем не понимал, что происходит. Почему, толкнув его, Кагеяма не сложил руки на груди, гордо глядя на него сверху вниз, как обычно? Почему не закатил глаза и не помог встать, как обычно? Почему не отбежал в сторону, готовясь к тому, что Хината пнет его в отместку, как обычно? Почему стоит, тяжело дыша, глядя куда-то сквозь него, сжимая кулаки? – Мы «пойдем», когда я скажу! – не своим голосом закричал Кагеяма, почти срываясь на визг. – Твоя работа – просто делать то, что я велю, но ты даже с этим справиться не можешь! – Могу! – совсем разозлился Хината. – Еще как могу! – Не можешь! Ты ничего не можешь! Ты самый бесполезный атакующий, который у меня когда-либо был! Хината неуверенно прикрыл рот. Они ругались постоянно, и толкался Кагеяма постоянно, а орал вообще чуть ли не круглосуточно, но сейчас все казалось каким-то другим. Намного более серьезным. То ли единственный оставшийся синий софит, освещающий их, то ли ракурс делал Кагеяму каким-то слишком угрожающе-высоким. И лицо у него обычно было не такое, как сейчас. Сейчас оно было так искажено гневом, что его едва можно было узнать: широко распахнутые глаза, вздутые вены на лбу, оскал белых зубов. Казалось, сейчас Кагеяма либо скажет, либо сделает что-то очень страшное. – …Ты выглядишь таким грустным, – наконец сказал Хината. – И я вообще не понимаю, почему. – Я- ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ?! – Кагеяма сделал шаг в его сторону, и пол сцены под Хинатой задрожал. – Н-нет! Это ты издеваешься! Мы должны придумать другой план, твой – дурацкий! – МОЙ ПЛАН ИДЕАЛЕН! – НЕТ! НАМ НАДО СПРОСИТЬ У СУГИ-САНА, И- – СУГА-САН – НИКТО ПО СРАВНЕНИЮ СО МНОЙ! – заведя правую руку далеко за спину, он очевидно начал замахиваться, так что Хината на всякий случай перехватил нож поудобнее. – ДА Я ЛУЧШЕ ВСЕХ В ЭТОМ ПРОКЛЯТОМ КАРАСУНО, НО ЕДИНСТВЕННЫЙ, КОГО Я МОГУ ВЕСТИ – ЭТО ТЫ! САМОГО ТУПОГО, БЕЗРУКОГО, Н-НИКЧЕМНОГО И- И тут Кагеяма замолчал. Как-то слишком резко, словно его ударили в живот, а не словно он осознал свою грубость и решил извиниться. И его лицо, все еще искаженное из-за злости, начало тускнеть, пока он смотрел куда-то вперед, совсем не на Хинату. – Обалдеть. Услышав незнакомый голос, Хината вздрогнул и обернулся. Двое первогодок Аобаджосай, имена которых он запомнил с большим трудом, стояли совсем недалеко от основания сцены. Один – слева, второй – справа, они выглядели странно… Разочарованными. Как будто они пришли сражаться, а здесь никого не оказалось, но ведь Хината с Кагеямой прямо здесь! Приманка сработала! – О… Ты был прав! Хороший план! – с улыбкой обернулся на сокомандника Хината. Кагеяма не смотрел на него. Его глаза бегали между двумя соперниками, и чем дольше тянулась тишина, чем ниже опускалась его рука, которой он всего пару секунд назад замахнулся на Хинату. – Ты серьезно? – приподнял брови Киндаичи. – Год. Ты вообще ничему не научился за целый год? – Ну почему же, – хмуро отозвался Куними. – У Короля теперь пошли в ход не только словесные оскорбления, но и настоящая казнь. Хината вскочил и, прокрутив нож в руке, приготовился атаковать. Он не знал, с кого начнет. Оба первогодки были высокими, а еще стояли так уверенно, словно хорошо умеют сражаться! В общем, с кого бы Кагеяма ни сказал начать – это будет здорово! Но прошла пара секунд, а Кагеяма так и не отдал ни одной команды. Хината обернулся, чтобы увидеть, вдруг он хочет дать ему знак жестом, но нет. Кагеяма опустил голову, а его руки обессилено повисли в воздухе. Теперь он не смотрел ни на Хинату, ни на первогодок Аобаджосай. Выражение лица больше никак не походило на злость – Хината был уверен, что еще немного, и он закусит губу, чтобы не заплакать. Это он из-за того, что обидел Сугу-сана? Ну, во-первых, тот явно этого не слышал, а во-вторых, Кагеяма может просто извиниться потом. А, или ему неловко, потому что он встретил бывших… Люди плачут в таких случаях?.. Неважно – точно не стоят столбом, особенно если они – Кагеяма Тобио! – Ты чего? – нахмурился Хината. – Мы же на матче! – …Я не могу, – едва слышно отозвался Кагеяма. – Да плачь сколько хочешь, только скажи, кого мне атаковать! – …Н-нет, – он прикрыл рот тыльной стороной руки и, мелко помотав головой, сделал пару шагов назад. – М-м. Что происходит?.. Откуда может взяться столько негативных эмоций во время такого классного матча?! Наблюдая за тем, как Куними и Киндаичи медленно подбираются к ним, Хината коснулся наушника. – Суга-сан! Кагеяма! – Милый? – тут же спросил Суга в наушнике Кагеямы. – Это тренировочный. Вы не должны убивать их. – Я з-знаю. – Ты не играешь ни против них, ни против Ойкавы. Это Карасуно против Аобаджосай. – Я знаю!.. – шумно выдохнул Кагеяма. – Н-но я- – Все в порядке, – успокоил его Суга. – Ты хочешь, чтобы я увел вас? Глядя на двух атакующих, которые ненавидят его, глядя еще на одного, который, возможно, близок к этому, Кагеяма сделал еще один шаг назад, чуть не спотыкаясь о подол королевской мантии. Синий свет из софита был таким ярким, что глазам становилось больнее с каждой секундой. – Д-да. П-пожалуйста. Ох, он знал, что Кагеяме будет сложно, не знал, что настолько. В любом случае, и Кагеяма, и Хината были очень быстрыми, так что пока что у Суги получалось уводить их подальше от Куними и Киндаичи, однако те все не планировали останавливаться и переключаться на кого-то другого. Ойкава не помешал им создать сильную приманку. Приманка сработала просто отлично, чуть ли не идеально – теперь атакующие Аобаджосай не отлипали от кого-то, кто ни при каких обстоятельствах не сможет дать отпор. – Суга-сан? – на бегу спросил Кагеяма. Голос был таким сиплым, что сердце сжалось от жалости. – К-какие раны у атакующих?.. Суга вздохнул. Это хорошо, что Кагеяма пытается вернуться в игру и следить за происходящим, но Суга бы очень хотел посоветовать ему дать мозгу немного отдохнуть. Хотя, наверное, мыслительный процесс – лучший способ отвлечения для Кагеямы. – Ох, милый… Ну, давай посмотрим. У Дайчи две раны на плечах, у Танаки и Асахи – несколько новых на бедрах. М-м… Нишиною минуту назад ударили по груди, но не очень сильно. – Уже по груди?! – прикрикнул Кагеяма. – Ам… Да? Такое часто происходит во время матчей. – Это Аччелерандо! Суга неуверенно улыбнулся и, поправив наушник, попросил: – Повтори пожалуйста. Ачче-что? – Аччелерандо!.. – судя по звуку, Кагеяма запрыгнул куда-то. – Эт-то темп! Это значит постепенное ускорение, и если уже ударили по груди- Суга моргнул. – Это из музыки? – Если уже ударили по груди, т-то это значит, что они уже планируют все заканчивать! – Заканчивать?! Прикрыв рот рукой, Суга вновь посмотрел на мониторы. Судя по камерам – ничего такого, матч идет очень ровно… Хотя, если сравнить с самым началом, он очевидно ускорился, и чем дольше Суга смотрел, тем больше замечал, что соперники ускоряются все сильнее, а вместе с ними и сокомандники. Ойкава снова задал свой темп. С самого начала он задал свой темп, и игроки Карасуно сами не заметили, как вплелись в него. Сейчас, когда соперники начинают играть быстрее, когда они бьют не по кистям, а по торсу, по животу и груди, когда они наступают все сильнее, подводя свою композицию к красивому завершению, что Суга может сделать, чтобы им помешать?! Сказать своим атакующим замедлиться, чтобы они проиграли за минуту? Сказать убегать, чтобы они тратили остатки сил на бег, а не на атаку? У Суги не оставалось никаких вариантов, кроме как играть так, как он привык. Так, как ему казалось очевидно правильным. И так, как Ойкава и ждет. Чертов Тоору планирует победить, а затем встретиться после матча и улыбнуться Суге своей классической широкой и белоснежной улыбкой, он планирует низко поклониться Суге, пожать руку, сказать «спасибо за такую прекрасную игру», он планирует быть выше гордого смеха, он планирует быть выше всего это, он всегда был таким и всегда таким будет. Идеальным. Но он не идеален, и Суга знает это лучше, чем кто-либо другой. Лучше Кагеямы, лучше всех в Аобаджосай, лучше Иваизуми. Он знает, что на самом деле происходит у Тоору в голове, он знает, сколько же там гнили и той животной жестокости, при упоминании которой Тоору показушно кривит лицо. Он знает о нем все, как о человеке, о всех его грехах и всех его провалах, о всем том, о чем великий Ойкава Тоору никогда не скажет вслух. Но Суга ничего не знает о нем, как о связующем. В смысле, он знает, что Тоору бережет своих игроков. Он знает, что Тоору безумно внимателен ко всему вокруг. Он знает, что Тоору любит строить великолепные системы, сложные тактики, а потом раз за разом смотреть, как все срабатывает. Но о конкретных вещах Суга мог только догадываться. Тоору, в отличие от Суги, всегда хотел быть связующим, он долго учился и продолжает учиться сейчас, изучая вещи, названия которых Суга даже выговорить не может. Тоору плакал и смеялся при Суге, но он никогда не вел при нем команду. Но Суга при нем – тоже! Однако Тоору всегда знает, что Суга будет делать, кого выберет, как главного игрока, кого попытается спрятать, а кого выставить напоказ! Суга не учился быть связующим, так что он не может абстрагироваться от своего характера, когда ведет команду! Суга знает Тоору, как человека, но не как связующего. Тоору знает Сугу, как человека, и этого достаточно, чтобы знать его, как связующего. Суга никогда не видел, как Тоору ведет команду, но Кагеяма видел. Он пробыл в Аобаджосай не так долго, но все равно чуть дольше, чем в Карасуно. Кагеяма знает слова вроде «Аччелерандо» и может понять, как наносимые раны могут предвещать ускорение темпа. Кагеяма не может сразиться против Куними и Киндаичи там, видя их своими глазами, но, возможно, он мог бы сразиться с Ойкавой, сидя здесь, как настоящий связующий. Еще один связующий, обучавшийся этому с детства. Может, стоило бы- – …Еще чего, – едва слышно пробормотал Суга себе под нос, мотая головой. Кагеяма не заменит его. Не будет сидеть на его месте. Не будет сражаться против Ойкавы. Ойкава думает, что знает Сугу, но это не так. Он ничего о нем не знает. Он считает себя самым умным и проницательным, но это бред сумасшедшего, больного манией величия. Суга сможет разобраться с этим сам, и тогда Тоору уже не сможет улыбаться так, как обычно. Тогда он точно проявит настоящего себя, пусть и на секунду. – Как же они достали с-сменяться. Суга обернулся и увидел Дайчи, который ненадолго забежал в фургон, чтобы попить. – Ин-ногда сменяются, даже если вроде равны по силе, – закрыв бутылку, он вытер рот. – …Ты в порядке? – Конечно, – улыбнулся Суга. – У нас никто не выбыл. – У них тоже. – …Все впереди, – Суга снова повернулся к мониторам и коснулся наушника. – Господи, они все не отстают от вас… Давайте налево. – Х-хорошо, – отозвался Кагеяма. Куда бы Суга ни вел Кагеяму с Хинатой, Куними и Киндаичи оказывались там. Он пытался выстроить сложный маршрут, запутать соперников, но они все равно раз за разом появлялись на пути, и Суге приходилось разворачивать первогодок и вести их другой дорогой. Он даже пытался сбросить хвост с помощью других своих атакующих, но и это, почему-то, не получалось. Ну не может же Тоору буквально читать его мысли… Иваизуми ненадолго остановился в темном дворике, опираясь рукой о стену. Быстро проверив рану на спине, он собрал ладонью кровь и присмотрелся внимательнее, пытаясь понять, насколько все критично. Заметив краем глаза камеру, он поморщился и отвернулся, скрывая от нее свое лицо. Внезапно Иваизуми вздрогнул, прислушиваясь к голосу Ойкавы в своем наушнике. Прижавшись спиной к стене, он запрокинул голову и уже через пару секунд увидел громадную тень, пролетающую над двориками. Асахи все еще нужно было уводить к паркам. Он, как и любой игрок Карасуно, без какой-либо причины рушил все на своем пути, но в парке он хотя бы не мог прыгать сверху, угрожая сломать тебе все кости за раз. Так что Иваизуми ринулся прочь, зная, что раз он остановился рядом с камерой, то связующий Карасуно хорошо знает, где он находится, а значит – Асахи через пару мгновений побежит за ним. Все так и произошло. Увернувшись от тяжелого удара, Иваизуми перепрыгнул через ограждения парка и тут же увидел Ватари, который вел за собой Нишиною. Дальше шло довольно сложное движение, терпимое для ритмичных Аобаджосай, но абсолютно непонятное для неповоротливых Карасуно. Иваизуми остановился, разворачиваясь на Асахи, сразу же вцепляясь в его правую руку, ударяя ногой в живот. Собой в этой ситуации пришлось пожертвовать, потому что Асахи перехватил его за обе руки и без особого труда поднял в воздух, а затем с силой бросил на землю. Ватари в этот момент пробежал максимально близко, на расстоянии пары сантиметров, и Асахи рефлекторно замахнулся, но либеро Аобаджосай был слишком юрким, чтобы попасться, так что он просто проскочил под чужой рукой, а вот Нишиноя, который преследовал его последние минуты, не успел. Раздался громкий звук, и Нишиноя тяжело рухнул в жухлую траву. Асахи моргнул и, до конца осознав ошибку, посмотрел на свой разбитый кулак, а затем на свернувшегося на земле возлюбленного. – …Ноя? Нишиноя лежал, не подавая никаких признаков жизни. Асахи напуганно вскрикнул и бросился к нему, опустился на колени, осторожно переворачивая его на спину. – Нишиноя!.. Нос и губа Нои были нещадно разбиты, а лицо уже было залито кровью. К счастью, через пару секунд он приоткрыл глаза и, сонно моргая, криво улыбнулся. – Х-хэллоу?.. – О господи, ты к-как?.. – не справляясь с дрожью в голосе, спросил Асахи. – Все хорошо?.. – А?.. – Ноя скривился и сплюнул кровь в сторону. – Да, все зае- заебись… Тока крутит – пиздец… – Мне так жаль… – пробормотал Асахи, смаргивая слезы. – П-пожалуйста, пожалуйста, прости меня!.. О боже мой… Медленно поднявшись с земли, Иваизуми провел руками по телу, пытаясь понять, не успел ли он что-то сломать. В любом случае, Нишиноя за секунду был выбит из игры, а Асахи, сидящий к Иваизуми спиной, сейчас явно был не в том состоянии духа, чтобы хоть как-то отбиваться. Он покинул матч примерно на две минуты позже, чем Нишиноя. Сняв капюшон, Цукки пригляделся. Он, хоть и с громадным трудом, но забрался на крышу, и отсюда все было видно намного лучше. Прыгать он сегодня точно не будет, а вот понаблюдать за всем из одной точки – неплохая идея. Может, если он убедится в том, что здесь безопасно, он даже позволит себе сесть, чтобы дать ногам отдохнуть. К несчастью, план оказался провальным, потому что уже через секунду Цукки почувствовал болезненное жжение в руке и резко обернулся, сталкиваясь с соперником. Матсукава, как и в начале матча, стоял перед ним, но в этот раз с окровавленным ножом в руке и явно не планируя ни с кем сменяться. Следующую атаку Цукки попытался заблокировать своим ножом, однако у него никак не могло бы хватить сил – Матсукава порезал его по груди, но Цукки смог хоть немного ослабить удар. Плана не было. Он сорвался с места и метнулся дальше от края крыши, чтобы в случае чего не упасть вниз. Он знал, что не успеет спуститься по лестнице, да и деваться в таком состоянии было некуда, но все равно на адреналине он побежал вперед, пока чужая рука не схватила его за плечо, толчком бросая на землю. – Суга-сан!.. – не думая, крикнул Цукишима, поднося руку к уху. Наушника там, конечно же, не было. Идиот! Какой же он идиот! Наушник глубоко в кармане, он даже не успеет его достать! Рывком вскакивая с колен, игнорируя боль, он увернулся от нового удара и сделал единственное, что пришло ему в голову в такой стрессовой ситуации – сделал шаг назад, прямо на Матсукаву, пригнулся и, разбежавшись, прыгнул с края крыши. Карасуно и правда его испортили. Теперь, когда он еле стоит на ногах, прыжок с крыши почему-то кажется ему самым логичным решением. И, на самом деле, в ту секунду, что Цукишима парил в воздухе, он даже испытал облегчение: холодный ветер ослабил боль в спине и в ногах. Однако, когда он приземлился на следующей крыше, неуклюже рушась на четвереньки, на минуту картинка перед глазами исчезла. То ли невыносимая боль взяла свое, то ли отозвались общая усталость и недостаток сна, но на какое-то время Цукки просто замер, боясь пошевелиться в этой непроглядной тьме. Только когда перед ним начали прорисовываться небо и куски крыши, он начал чувствовать щекой холодный камень, а рукой – рукоятку ножа. – Т-твою мать… – тяжело дыша, пробормотал он, сам не узнавая свой едва внятный от усталости голос. Думать не получалось. Цукки даже не мог вспомнить, что должен сделать, чтобы связаться со связующим. Более того – он попытался сказать что-то еще кроме «твою мать», но рот отказался произносить хоть какие-то звуки. Господи, он вот-вот потеряет сознание. Благодаря матчу с Некомой он понял, что потеря сознания – самое отвратительное, что с ним когда-либо происходило. Видимо, все эти долгие разборки с Сакусой привили ему новый страх – страх отключения, страх этого чувства, когда ты понимаешь, что перестаешь видеть и слышать вещи вокруг себя. А сейчас, к тому же, это все дополнялось ужаснейшей болью во всем теле. Встать тоже особо не выходило. Наконец вспомнив, что ему стоит сделать, Цукки нашарил рукой упавшие очки, надел их и вставил наушник в ухо. Он планировал позвать подмогу, а в идеале – Ячи, чтобы она хоть как-то помогла ему и вывела к черту из этого матча, но почему-то прежде, чем Цукки успел сказать хоть слово, он услышал голос Сугавары. – Налево. Цукки моргнул. – Возьмите правее, через десять метров арка. Обращались явно не к нему. Но почему тогда Цукки это слышит? Может ли быть такое, что пока наушник Цукки лежал в его кармане, Суга-сан пытался с ним связаться, но не получил ответа и забыл разорвать сигнал? Скорее всего. Надо научиться просто игнорировать голос Короля вместо того, чтобы снимать наушник. Подтянувшись на руках, он чуть приподнялся и взглянул на матч, проходящий внизу. Почти сразу он увидел, к кому обращался семпай – Кагеяма и Хината, очевидно вымотанные, оббегали небольшое здание, а по другую стену, там, где игроки Карасуно их не видели, за ними неслись первогодки Аобаджосай. Ничего нового, разве что странно, что эти двое убегают, а не сражаются. – Господи… – раздраженно выдохнул Суга. – Давайте-ка к пожарной лестнице. Логично, почему бы не загнать их на крыши? Впрочем, заметив, что Куними и Киндаичи остановились, Цукки напрягся и прищурился, всматриваясь. Первогодки Аобаджосай прекратили погоню почти сразу после того, как Сугавара скомандовал Кагеяме и Хинате подниматься, и начали искать что-то взглядом, как будто бы вторую лестницу, чтобы перехватить соперников уже на крыше. Но Куними и Киндаичи со своего ракурса никак, никак не могли видеть Кагеяму и Хинату. У Ойкавы есть камеры? Нет. Точно нет. Камеры есть только у Карасуно. – Что? – спросил Суга, видимо, у Кагеямы. – Хм… Ты прав – давай. Куними и Киндаичи не делали ни шагу. – Забудьте про лестницу. Давайте направо. Куними и Киндаичи сорвались с места и начали обходить дом с правой стороны чуть ли не раньше, чем это начали делать Кагеяма с Хинатой. О господи. – Суга-сан!.. – сипло крикнул Цукки, надеясь, что семпай его слышит. – Суга-сан, молчите! – …Цукишима? Я не мог связаться с тобой пол матча! Где ты- – Они слышат вас! Я н-не знаю как, но они слышат ваши команды! – перебил его Цукки. Пожалуйста, пусть у Суги хватит ума ничего ему не отвечать. Видимо, Ойкава может слышать только его, но этого достаточно, этого более, чем достаточно, так что пожалуйста, пусть он молчит… Услышав громкий звук за собой, Цукки обернулся и понял, что у него нет сил даже на то, чтобы сказать «блять». Матсукава воспользовался лестницей и, пока он тут отлеживался, нагнал его. И Цукки уже знал, что сделает, чтобы не попасться ему в руки. Глупое, бессмысленное, но почему-то рефлекторное действие – он снова вскочил, пронесся пару метров и, оттолкнувшись от края, перелетел на соседнюю крышу. После того, как он перестал чувствовать ногами что-либо, кроме воздуха, он уже понял, что отключится. Радовало лишь то, что он успел ощутить плечом и бедром приземление, а значит – не рухнул вниз на дорогу. Надеяться на то, что сейчас тьма перед глазами рассеется, было бы совсем наивно. Прошло секунд десять, прежде чем он перестал бороться и наконец позволил себе потерять сознание уже второй раз за двое суток. – Ам… Продолжайте бежать, – стараясь скрыть дрожь в голосе, сказал Суга. Как только он произнес это, он понял, что Тоору все поймет. Поймет, что Суга знает, и Карасуно даже не сможет как-то перевернуть это в свою пользу. Он знает, как Суга звучит, когда паникует. Сняв с себя наушник, Суга прикрыл рукой микрофон и медленно обернулся на Ямагучи. Ямагучи, который все еще был увлечен работой, почувствовал на себе прожигающий взгляд, так что поднял голову мгновенно. – А… Суга-сан, извините, что все так затягивается, я… Я правда не понимаю. Все уже должно было работать. – Ох, оно работает, – улыбнулся Суга. – Еще как. – …Да? – Ямагучи неуверенно глянул на наушник семпая, снова на него. Выглядел Суга не так, словно был рад победе, а так, словно сейчас сделает Ямагучи очень, очень больно. – М-гм, – кивнул Суга. – Только ты немного перепутал, чей сигнал кому передавать. Ямагучи долго смотрел на семпая, чья неприятная улыбка с каждой секундой становилась все холоднее, затем медленно перевел взгляд на строки кода. На лбу выступил холодный пот, а руки тут же предательски затряслись. Ямагучи очень много раз за всю свою жизнь хотел провалиться сквозь землю, но сегодня он ощутил это сильнее, чем когда-либо. На самом деле он бы предпочел, чтобы его похоронили заживо прямо сейчас, если бы это значило, что Суга перестанет смотреть на него с этим выражением лица. Карасуно уничтожала. Аобаджосай умела только создавать. Каждый из них умел только создавать. Но это достаточно сильное оружие против кого-то, кто только ломать и умеет.