Ресторан "Карасуно"

Ойкаве Тоору никогда не нравилось выступать из оркестровой ямы. Конечно, если очень надо, он сможет размахнуться и там, но чувствовать спиной стену, а не взгляды толпы, было довольно разочаровывающе. Ему не нравилось быть «приятным музыкальным дополнением» для актеров на сцене. Да-да, Вагнер мог сколько угодно говорить про то, что оркестр должен быть скрыт от зрителя, что его нахождение на сцене может разрушить эту прекрасную иллюзию театра, Ойкава был с этим согласен, и именно поэтому он со своим оркестром никогда не играл для актеров. Они показывают представление, им нужна музыка, это можно понять, но Аобаджосай никогда бы не была фоном для кого-то и никогда, никогда не будет. Люди, приходящие на их концерты, должны быть здесь для них и только для них. Они должны слушать, слышать музыку, чувствовать ее стопами и грудью, а в идеале – даже животом и солнечным сплетением. Они должны видеть музыкантов, либо как общий красивый узор, либо выделить кого-то одного и наблюдать лишь за ним весь вечер. И, разумеется, они должны были видеть Ойкаву. Ох, осветитель знал свое дело, когда выстраивал лучи софитов так, чтобы Ойкава мог лишь своей спиной, обтянутой бело-голубым фраком, собирать весь свет и затем отправлять его зрителям, так ярко, чтобы они щурились, но не так ярко, чтобы им стало неприятно. В первые разы ему было сложно, но он научился не оборачиваться на зрителей, а полностью тонуть в музыке, сосредотачиваться лишь на своих людях, осторожно поправляя их ошибки и выделяя лучшее, самое лучшее в их игре. Зато потом, когда все подойдет к своему прекрасному концу, Ойкава может обернуться на толпу, сначала через плечо, улыбаясь, а затем всем корпусом, и утонуть в овациях, кланяясь так низко, как может, а на самом деле просто на секунду скрывая свое лицо, чтобы вытереть нервный пот со лба. Из оркестровой ямы такого не прочувствуешь. Ее задача – скрывать оркестр, и она прекрасно с этой задачей справлялась. Зато перед матчем, когда вам нужно немного прикрыться, спрятаться, найти себе укромный уголок, чтобы все обсудить лишь друг с другом – она была идеальным для этого местом. – Мы готовы? – с улыбкой спросил Ойкава, осматриваясь. Все были здесь, сидели на своих местах, убирая инструменты после репетиции, и лишь он стоял во весь рост, как и подобает капитану. А также человеку, который увидит, если в зал вдруг заглянет кто-то посторонний. – Сложно быть готовым к матчу с Карасуно, – пожал плечами Матсукава. – Ну, с другой стороны, не думаю, что нам стоит сильно переживать. Они же- – А-а-а! – пригрозил ему пальцем Ойкава. – Осторожнее на поворотах, Маттсун. Главной особенностью Аобаджосай, пожалуй, было только то, как недавно она была создана. Все команды были созданы столько лет назад, что имена их создателей, если вообще когда-либо упоминались, уже почти не всплывали в разговорах, капитаны сменяли друг друга, а с ними и сами игроки росли, умирали и заменялись новыми. Традиции команд, порой слишком грубые, слишком жестокие, запихивались в игроков насильно, чтобы сломить их, чтобы прогнуть под правила той команды, за которую они играют, и эти традиции не менялись из года в год, а порой даже становились еще грубее и жестче, чем были изначально. Ох, Ойкаве это не нравилось. Еще когда он был ребенком, знающим о командах лишь со слов своего друга по переписке, он понял, как же его раздражает эта идеология. Поэтому его мечта не ограничилась переездом в префектуру и становлением связующим. Ойкава бы никогда не примкнул к уже существующей команде, не смог бы скрыться среди остальных игроков, не смог бы дождаться своей очереди, своего шанса блеснуть, и уж тем более он не смог бы терпеть всю эту животную грубость вокруг себя. Именно поэтому, создавая свою собственную команду, он не выбрал какое-то животное в качестве символа. Почему нельзя заменить острые клацающие зубы поблескивающими зубцами короны? Почему нельзя заменить бьющие крылья или длинные хвосты изгибающимися ветвями прекрасных деревьев? Новая, совсем новая команда, со своими правилами, со своей идеологией, начинающая с нуля. Это ничего, что никто не знал о них пару лет назад. Потому что сейчас о них знала вся префектура. Вторые по силе, вторые по территориям, уступая лишь старомодной и непробиваемой Шираторизаве, Аобаджосай сияла так ярко, что игроки Японии просто не могли не знать о ней. В конце концов, не зря Ойкаву считали лучшим связующим префектуры. То, за чем еще Ойкава старался следить, ведя свою команду, так это за их отношением к соперникам. Ему не было близко отношение тех же самых Карасуно, когда те, увидев, что их соперники слабы, тут же расслаблялись и просто резали их на части. Ойкава считал, что ни одна команда не заслуживает быть названной «слабаками». Команда может быть слабой, да, может быть неопытной, может пасть за один час под руками игроков Аобаджосай, но разве это повод смотреть на них свысока? Тем более, назвав кого-то «слабаком», так легко проморгать их настоящий потенциал и не успеть увернуться от неожиданно хорошего удара. – Карасуно хаотичные, это правда, – продолжил он. – Поэтому нам стоит быть осторожнее, они не такие систематичные, как Шираторизава. – С Шираторизавой матчи не тренировочные, – заметил Ватари. – Здесь хотя бы не будет риска смерти, это уже хорошо. – Верно, только риск очень неприятных ран, – с улыбкой кивнул Ойкава. – Мы сражались с Карасуно давно, да и состав у них изменился, так что нам надо будет еще раз пробежаться по азам, хорошо? – Мы будем отменять завтрашний концерт? Ойкава вздрогнул и обернулся. Иваизуми, который когда-то был далеким другом по переписке, затем его молодым человеком, а сейчас, вдобавок к этому – самым строгим и ворчливым вице-капитаном на свете, сидел на своем месте, закинув ногу на ногу. – О чем ты, Ива-чан? – уже зная ответ, уточнил Ойкава. – Ты знаешь, о чем я. У нас завтра вечером концерт. Если нас сильно ранят – будет не очень удобно играть. – А, все в порядке, я помню про это, – кивнул он. – Согласен, дата была выбрана не самая удобная, но- – Но Суга забежал, каркнул «среда», и ты тут же согласился, – усмехнулся Ханамаки. – Я не- Так! – нахмурился Ойкава. – А ну хватит терроризировать своего капитана! Проявите уважение, блин! – Никакого уважения к тому, кто ведется на провокации Карасуно! – Вот именно! – поддержал его Матсукава. Подавив смешок, Иваизуми повернулся к сидящему рядом второгодке. – Яхаба, ты организацией занимаешься? Яхаба кивнул. – Я подготовил замену для каждого на случай, если его ранят слишком сильно. И все готово, если вдруг концерт придется совсем отменить. – Учись, Ойкава. Тайм-менеджмент во всей красе. – Я понял, хватит меня ругать! – обиженно отвернулся он. – Все равно матч с Карасуно был неизбежен, а дату уже не изменить, так что давайте работать с тем, что у нас есть! – Ну, это правда, – вздохнул Иваизуми, вставая и подходя к Ойкаве. – О концерте будем переживать позже. Сейчас наша главная задача – подготовиться к матчу и, разумеется, победить. Лишняя территория нам тоже не помешает. – Чем больше территорий Карасуно мы получим, тем лучше, – кивнул Ойкава. – Мне кажется, только мы можем сделать что-то с их бомжатником… Наладить там свет для начала уже было бы неплохо, и- Почувствовав легкое напряжение в воздухе, он моргнул и пробежался взглядом по команде. Третьегодки были в порядке. Ива стоял здесь, рядом, спокойнее удава, а Ханамаки с Матсукавой, как обычно, были в прекрасном расположении духа. Второгодки Яхаба и Ватари были немного завалены организационной работой насчет концерта, но не слишком напуганы предстоящим матчем. А вот первогодки… – Эй, – улыбнулся Ойкава, подходя к парням и чуть наклоняясь, чтобы не так нависать над ними. – Все в порядке? Куними и Киндаичи выглядели мрачнее обычного. По безэмоциональному лицу Куними было вообще сложно сказать, что именно он испытывает, но сейчас это было очевидно, а Киндаичи даже не пытался ничего скрывать – зло прищурился, поднимая взгляд на Ойкаву, и сказал: – …Король будет там. Остальная команда притихла и обернулась на них. Киндаичи явно смутился, но все равно не разорвал зрительный контакт с капитаном. – Я знаю, – кивнул Ойкава. – Мы готовы к этому. – Вы уверены?.. – приподнял бровь Куними. – Он же… Знает нашу тактику. – Я более чем уверен, что это не то, о чем вы переживаете на самом деле, – тихо засмеялся Ойкава, пододвигая к себе стул и опускаясь на него, чтобы находиться с ними на одном уровне. – Мы меняем тактику чуть ли не каждый месяц. Остаточные знания Тобио никак ему не помогут. Парни притихли, и Ойкава чуть склонил голову. – Дело же не в тактике, да? Вы просто боитесь с ним встретиться? – Не боимся, – поморщился Киндаичи. – Просто не хочется. – Я понимаю, – улыбнулся он. – Но это в любом случае произойдет. И, по-моему, это хороший шанс показать ему, что вы прекрасные атакующие, верно? – …Верно. – Мне кажется, вы до сих пор считаете, что не дотягиваете до нужного уровня, но вы все еще ориентируетесь на шкалу, созданную человеком, который едва ли понимает, что значит быть настоящим связующим, – продолжил Ойкава, заглядывая в лицо Куними, который решил больше не подавать голоса. – Он пытался использовать смычок, как нож для готовки, и злился, что это не работает. Вам не нужно пытаться продолжать быть ножом. Это просто бессмысленно. – …Все звучит проще, если говорить через метафоры, Ойкава-сан, – неловко отозвался Куними. – Это да… Ну, тогда давайте прямым текстом, – он положил руки на их плечи и, дождавшись, когда они оба посмотрят ему в глаза, улыбнулся. – Тобио-чан понятия не имел, как вас вести и как раскрывать ваш потенциал. Я в процессе изучения, но чем дольше я изучаю, тем больше вы поражаете меня своими способностями и навыками. Мне не так важно, чтобы Тобио-чан увидел, какие вы молодцы. На самом деле, мне важнее, чтобы вы сами это увидели. – Давайте еще короче! – подал голос Ханамаки. – Не хотите рекламировать себя – не надо! Покажите Кагеяме, что он был худшим связующим, чем Ойкава! – Это звучит проще, – смущенно засмеялся Киндаичи, и Куними тихо прыснул. – …Грубовато, но почему нет? – фыркнул Ойкава. – Давайте так! – Сам-то не растеряешься – играть против своего бывшего первогодки? – спросил Иваизуми. Встав, Ойкава отмахнулся. – Как связующий, я буду играть против Коуши, а его я знаю, как свои пять пальцев. – Это точно, – усмехнулся Матсукава. – Знаю как связующего, я имею в виду! –огрызнулся Ойкава. – Его любимый выбор атакующих и так далее! – Это здорово, но что, если Суга передаст весь контроль Кагеяме? – склонил голову Иваизуми. – Кагеяму как основного связующего мы еще не видели. – Он не передаст, – улыбнулся Ойкава. – Ни за что в жизни – слишком большой стресс для него. Но, как бы, полностью понимаю! – Ладно, но, возвращаясь к Кагеяме – ты все еще будешь играть против него. Рука не дрогнет? – Никогда не дрогнет, – засмеялся Ойкава. – Раз уж мы превращаем это в борьбу между нами двумя, как я могу упустить такой прекрасный шанс победить своего бывшего кохая? Такая победа поднимает самооценку лучше любого выступления! – Куда тебе еще ее поднимать?! – прикрикнул Матсукава. – И так на неделе два раза с фанатами встречаешься! – А, может, я хочу еще больше! – Так, все, хватит, – хлопнул в ладоши Иваизуми. – Яхаба, принеси нам, пожалуйста, все, что у нас есть на Карасуно, и передай Ойкаве. Остальные – двигайтесь ближе. Пора нормально разобрать, что мы будем делать. – А нахуя нам вообще чето разбирать? – спросил Ноя, запрыгивая на барную стойку. – Может хуй с ним – просто придем и как обычно пизды всем дадим? – Абсолютно солидарен! – закивал Танака. Цукки, мельком глянув на них, закатил глаза и снова уткнулся лицом в стол. Происходящее походило на одну из пыток в аду. Посиделки с Некомой закончились под утро, днем и вечером Карасуно спали, а сейчас их снова собрали здесь, в ресторане, чтобы через пару часов вновь броситься сражаться с соперником сильнее себя. Цукки по наивности думал, что хоть сколько-то сна и отдыха дадут ему сил, но оказалось все совсем наоборот. Только когда он, спустя часов шесть нервной дремы, подскочил от оглушительного звона будильника, он понял, насколько хуже ему стало. То ли от физического, то ли от эмоционального шока, раны, оставленные хлыстом, болели намного меньше до того, как он лег спать. Сейчас он едва ли мог двигаться без того, чтобы не шипеть от боли. Худшим было надевание и снимание одежды – кожу на спине жгло так сильно, что глаза становились мокрыми, но он знал, что стоит ему начать бежать, прыгать и перекатываться, боль станет сильнее в сто раз. Остальные лучше справлялись с болью, но все равно было видно, что и на них сказался матч с Некомой и минимальный из возможных перерывов перед матчем с Аобаджосай. Танака с Нишиноей, хоть и были, как говорили третьегодки, живчиками, явно не до конца проснулись. Они то и дело глубоко зевали, а иногда, забыв о ранах, задевали стены плечами, орали от боли, а затем пытались эти самые стены избить. В общем, они были подкошены матчем с Некомой, но, наверное, после пары минут бега они снова придут в себя и забудут про боль уже по-настоящему. Хината… Ну, Хината в целом относился к происходящему странно. Цукишима буквально стал свидетелем того, как у него разошлась небольшая рана на бедре, но сам же Хината и убрал за собой кровь, неловко извиняясь перед Сугаварой, словно забыв о том, что боль обычно – штука неприятная и сковывающая движения. На Асахи-сане явно больше сказался недостаток сна, чем раны: порой казалось, что он вообще не чувствует боли, да и в целом отличается неубиваемостью, но вот зевал он дольше и глубже остальных, то и дело задремывая прямо на ходу. Но он не сможет спать во время матча, а значит – он тоже в порядке. И, конечно, даже за такой короткий срок нахождения в Карасуно, Цукки успел понять, что Дайчи-сан – самый выносливый из них всех, и сейчас это было более, чем очевидно. Он, в отличие от Асахи-сана, хотя бы морщился, когда касался ран, и тоже выглядел не до конца выспавшимся, но это абсолютно никак не сказывалось на его поведении и готовности к матчу. Связующие, разумеется, были в прекрасном состоянии. Король хотя бы носился во время матча с Некомой, так что, наверное, мог устать физически, но Суга выглядел таким же прилизанным, как вчера, как позавчера, как все дни до этого. Черт, как же в этом Цукишима завидовал связующим – никаких ран, никакой угрозы, если атакующие соперников не найдут твое укрытие. Полная работа головой и голосом, но никак не телом. Ямагучи, как пинч-подающий, все время сидящий в фургоне, тоже выглядел неплохо, но ему Цукки завидовать по-злому не планировал. В итоге картина складывалась неприятная. Пока все были хоть как-то в форме, Цукки едва ли мог держать глаза открытыми. Наверное, он мог бы попросить Сугавару не выпускать его в этот матч, но об этом точно узнает Король, и начнет гундеть, и это было настолько хуже потенциальной отключки от боли, что Цукки все же решил попробовать сыграть. К тому же, в этом матче он планировал скрываться до последнего. К черту Куроо Тетсуро, но, видимо, он дал Дайчи-сану действительно дельный совет. – Удобно? – спросил капитан, садясь рядом с Цукишимой и рассматривая его капюшон. – Не слетит во время бега? – …Я не буду бегать, – отозвался куда-то в стол Цукки. Дайчи улыбнулся. – Когда-нибудь точно будешь, и тогда, если он слетит, он станет бесполезным. – Он не слетает, – вздохнул Цукки, наконец-то поднимая голову. – И маска тоже. Но если я буду бегать в ней все время – я задохнусь. – Надевай маску только по необходимости, – кивнул Дайчи. – Ну, если так посмотреть… Мы тебя всего покрыли – сможешь прятаться свободно. Только верхняя часть лица… – Черные очки я надевать точно не буду. – Да, это было бы совсем странно. – А еще я тут же врежусь во что-нибудь, – Цукки подпер щеку рукой, рассматривая сокомандников. – Или в кого-нибудь. Ячи, на которую вчера вновь свалилась работа, не рассчитанная на одного и такого маленького человека, сейчас наконец-то смогла немного передохнуть. Опустившись на корточки, она склонила голову, рассматривая кроссовки Хинаты. – Ой… А они всегда светятся? – Ага! – расплылся в улыбке он. – Все время! Но это не самое крутое, смотри! Хината подпрыгнул и, когда он приземлился, подошва засветилась еще ярче, и Ячи даже пришлось на секунду зажмуриться. – Как ярко!.. – Я знаю! – Погоди, но если тебе надо будет скрыться- – Скрыться? – Хината нахмурился. – Я надеюсь, не будет надо! Я не хочу скрываться! – Но если вдруг – ты же сможешь их отключить?.. – …Ну да, – вздохнул он. – Но я сделаю все, чтобы не пришлось! Потерев сонные веки, Асахи снова зевнул и попытался найти взглядом Сугу. Правило простое – если его не получается найти за две секунды, если он не суматошно крутится вокруг кохаев или капитана, а стоит чуть поодаль, то с ним стоит поговорить. Сейчас ситуация, видимо, была именно такой – Суга облокотился о стену, прикусив губу, молча наблюдая за своими сокомандниками. Поднявшись, Асахи подошел к нему и встал рядышком. Прошла пара секунд, прежде чем Суга вздрогнул и повернулся на него. – Ты в порядке? – спросил Асахи. – Конечно, – улыбнулся Суга. – Просто наши сами до конца не понимают, что у кого болит, так что я пытаюсь понаблюдать, чтобы понять, кого куда не гнать… У тебя, например, что-нибудь болит? – Совсем нет, – покачал головой Асахи. – Поразительно, – вздохнул Суга. – Ну, оно и хорошо. Я думаю, я сегодня, как обычно, буду делать упор на тебя. – Хорошо, мы- – Хотя нет, – вздрогнул Суга. – Тоору знает, что я всегда полагаюсь на вас с Дайчи… – Оу, – моргнул Асахи. – Ну, тогда ты можешь сделать упор на остальных? – Да, пожалуй… Чуть больше контроля первогодкам, чуть больше второгодкам… Нет, – он нахмурился, глядя в пол. – Это как камень-ножницы-бумага. Если я обычно выбираю бумагу, и он это знает, а я знаю, что он знает… Я подумаю, что он выберет ножницы, так что выберу камень, но он знает ход моих мыслей, так что выберет бумагу… Или… – Оу, Суга... Стой, – мягко улыбнулся Асахи, касаясь его руки. – Извини, но мне кажется, что так ты запутаешь себя только больше. – Ну… Да, но… – вздохнув, он кивнул. – Я знаю. Я стараюсь не идти по этому пути. – Все будет хорошо. Аобаджосай – не Некома, мы даже пару раз побеждали, – продолжил Асахи. – И это когда у нас не было первогодок. – …Ты прав, – неуверенно улыбнулся в ответ Суга. – Я тоже думаю, что у нас все будет хорошо, но когда… Знаешь, когда рассматриваю это, как матч двух команд. Если думаю об этом, как об… Одних людях против других – становится как-то нервознее. – Ох, ну, я всегда люблю рассматривать матчи, как одни люди против других. Но это потому, что мне помогает делать вещи более… Личными? – Личными, – вздохнул Суга. – М-да, последнее, что мне стоит делать – воспринимать это, как что-то личное. – Связующий – мозг команды, – почувствовав, что Суга переплел их пальцы, Асахи мягко сжал его руку. – Это хорошо, что ты стараешься оставаться хладнокровным. Мне кажется, это правильно для твоей позиции. – Это правильно для моей позиции, – кивнул он. – И, если быть хладнокровным, я знаю, что Аобаджосай не так ранена, как мы. А еще я знаю, что сейчас они разбираются с тактикой. Следовательно, нам тоже давно пора этим заняться. – Я принесу файлы. Улыбнувшись, Суга встал на носочки и мягко поцеловал его в щеку. Аобаджосай были красивыми. Слаженными, мелодичными, практически идеальными. Они даже были идеальны в том, чтобы быть идеальными: достаточно сильно, чтобы им можно было завидовать или обожать их, но все еще с забавными недостатками тут и там, чтобы ты не мог их возненавидеть или посчитать, что они играют как-то нечестно. Карасуно были несобранными, неуклюжими, безумно злыми, любителями нажить себе как можно больше врагов. Они жгли огнем, рвали зубами или резали бензопилой, они клевали все, до чего могли дотянуться. Аобаджосай создавала. Карасуно умела только уничтожать. Каждый из них умел только уничтожать. Но это достаточно сильное оружие против кого-то, кто только созидать и умеет. Собравшись с мыслями, Суга прошел к своим атакующим. Только не дойдя пары шагов до столов, он обернулся на второго связующего, который точно так же, как и он, стоял подозрительно тихо все это время. Кагеяма поднял на него взгляд, и Суга мягко улыбнулся. – Не делай это личным, – сказал одними губами Суга, но все равно знал, что Кагеяма понял, потому что он кивнул и, сбросив напряжение с рук, прошел к остальным. Пока перед ним на столе раскладывались файлы и карты, пока в голове формулировалась тактика, а на языке – слова, Суга почему-то неожиданно понял, что на дворе давно зима, а снега нет и нет, и дни все тянутся, а на асфальт не падает ни одной снежинки. Это было нормально, но снег все обещали, и Суга, как связующий, все готовился к изменению погодных условий, а они все не наступали и не наступали. Вместе с общим копящимся напряжением это беспокоило его больше, чем должно было.