Мистерия | A mystery

Money Flip — Better Memories Сознание покинуло мою голову лишь на несколько минут. Но для меня время замедлилось, будто бы кто-то нажал на паузу и погрузил в приятную тишину. Она ласкала мой слух, словно давно забытая мелодия, принося долгожданное спокойствие. Мне казалось, что я падаю в мягкое сладкое облако, обволакивающее моё тело, и мне не хотелось расставаться с этим ощущением, уносящим меня в собственные убаюкивающие фантазии. В это мгновение я приняла решение, которое ранее казалось мне невыносимым. Я больше не хотела пытаться дать отпор, показывая притворную смелость, а после испытывать адскую всепоглощающую боль. Мой истинный страх, словно давно заточённый в клетке зверь, выбрался наружу, и я приняла его, больше не отвергая. Я сдалась и упала в его широкие объятия, осознавая, как была глупа до этого, оттягивая очевидное — смерть была милосердием, спасением из этого порочного круга, состоявшего из безысходности, бессилия и агонии, сжимающего моё сердце своими обжигающими лапами. Теперь сожаления были только о том, что я не сделала этого раньше, собственными руками лишив извергов удовольствия поглотить мою душу, сделать то, что они так все жаждали, как разъярённые хищники, ожидающие своих жертв. Но я не хотела тратить на эту гнетущую эмоцию время, полностью отгоняя от себя эти мысли, будто они — рой назойливых мух, нарушающих мой покой, и снова падала в приятные касания смерти, словно в тихий океан, где все мои тревоги растворялись в бескрайних глубинах. В этом сладостном забвении я чувствовала, как моё тело постепенно освобождается от колючих оков отчаяния. Вся тяжесть, давящая на мою грудь, медленно растворялась, как утренний туман, исчезающий под яркими лучами восходящего солнца. Свобода, которую я так яростно желала, наконец наполняла каждую клеточку моего существа. Я ощущала себя птицей, вырвавшейся из клетки и взмывающей в бескрайнее небо. Мой разум был очищен, моя душа трепетала, и с каждой секундой, проведённой в этой затянувшейся паузе, я осознавала, что становлюсь ближе к самой себе. Словно всё это время я бродила по закоулкам собственной жизни, являясь потерявшимся странником, и вот, наконец, нашла путь домой. Внутри угасала буря, теперь становясь лишь отголоском прошлых переживаний, и это состояние, словно ключ, открывало нечто большее, чем просто желание покоя, теперь я могла позволить себе просто быть, не думая ни о чём людском. Но тишина постепенно начала меня оставлять. Я начала снова чувствовать стекающие по исхудавшим скулам капли крови, ощущать, как они капают на ключицы, смешиваясь с грязью и добавляя новые бордовые разводы. Я вновь начала слышать ускоренные шаги вокруг и продолжающиеся вопли Лилит, но этот звук больше меня не пугал. Веки приоткрылись, и перед глазами опять замелькали размытые фигуры людей в чёрных одеждах, а свет от неонового креста ослепил глаза. Моя бледная кожа всё ещё была покрыта синеющими гематомами и воспалившимися порезами, но я больше не чувствовала спазмов и раздражающего зуда. Через несколько секунд картинка стала более чёткой, и теперь мне удалось разглядеть, как сине-голубая дымка растекается от моего тела. Она покрывала каждый участок кожи, словно защитный кокон, и создавала барьер, не дающий возможности сектантам подобраться ко мне и Лилит ближе. Переведя взгляд в сторону, я увидела, как она сидит на коленях, хватаясь руками за виски. Лилит больше не кричала, а её челюсть напряжённо сжималась, и мне казалось, что я слышу треск зубной эмали. Я наблюдала, как ярость, ранее отражающаяся на её лице, сменяется гримасой боли. Она больше не смотрела на меня чернеющим взглядом — зажмурилась, отчего вокруг её глаз вздувались вены, проявляясь на смуглой коже сине-бордовой сеткой. Дреды потеряли форму змей, вновь раскинувшись косами по её плечам. Лилит не шевелилась, словно застыла как мраморная статуя, и я заворожённо всматривалась, как такая же дымка расплывается от её тела, смешиваясь с потоком, исходящим от меня. Я никогда не видела ничего подобного. В детстве я любила читать книги о магических мирах, скрытых от людей. Мне нравилось представлять, что я являюсь частью этого. Бегаю по лесам в поисках необходимых трав для зелий, способных вылечить от всех недугов, обрушившихся на наше поселение; ищу в древних книгах нужные заклинания, упрощающие всем жизнь; лечу людей и животных, находящихся на пороге смерти, и просто творю добро, используя свой особый дар. Но всё это было лишь детской фантазией, выдумкой автора, переносящего всё на бумагу печатных книг. Сейчас, видя это неясное свечение и наблюдая, как свечи вокруг гаснут под натиском сильных порывов ветра, формирующихся вокруг нас и поднимающих облако пыли в воздух, я начала задумываться, что, возможно, всё, что здесь происходит, вовсе не галлюцинации от дурманящего дыма, который всегда витал вокруг, пока изверги проводили свои ритуалы. Что, если магия существует и сейчас защищает меня от участи, которую я успела принять? Глупые мысли, больше похожие на размышления сумасшедшего. Мой разум раскололся, не справившись с такой жуткой реальностью, и я начала сходить с ума — другого объяснения мне не найти. Фигуры вокруг перестали мелькать перед барьером. Они начали покидать в спешке сарай, явно чего-то испугавшись. Когда почти все растворились в неоновых лучах, а крест полностью погас, до моего слуха донеслись встревоженные голоса пятерых оставшихся человек. — Нам нужно вытащить оттуда Лилит… — Ты же видишь, её магия не даёт пройти… — Если мы уйдём, она потом нас всех убьёт… — Если выживет… — Уходим, Аракс… Я всё ещё не могла пошевелить телом, но голова уже поддавалась. Повернувшись в их сторону, я увидела, как Аракс пытается пройти через светлое свечение, но, стоило ему протянуть к сфере руку, он сразу же начинал шипеть, быстро отпрыгивая подальше. Даже в тусклом освещении я смогла заметить, что защитный круг ошпарил его руки. Бледная кожа пальцев покрылась кровоточащими волдырями. Его пытались оттащить, но Аракс вырывался, снова подходя вплотную к прозрачной стене, отделяющей мужчину от своей госпожи. Его друзья ушли без него, видимо потеряв надежду. А все его новые попытки заканчивались одинаково, лишь прибавляя ожогов на теле. Я не видела лица Аракса, но чувствовала, как он смотрит на Лилит и на меня словно в поисках ответов, а не находя их, кричит проклятия. Когда Аракс сдался, то отошёл к двери, но не поспешил уходить. Он стянул с себя капюшон, открывая лицо с запёкшимися пятнами крови, и посмотрел на меня. Это был пронизывающий взгляд, словно он пытался проникнуть в моё сознание. Я почувствовала жжение под черепом и нарастающую боль, но всё закончилось, когда он скрылся в темноте коридора. Теперь я пыталась вспомнить, как он выглядел, но перед глазами было лишь размытое пятно. Словно мне стёрли воспоминания о нём, ведь даже буквы не складывались в нужное мне имя. Я осталась наедине с Лилит, которая оставалась неподвижной. Её взгляд был прикован к медленно закрывающейся двери, и, когда та захлопнулась полностью, она шевельнулась. Сначала лишь кистями рук, но после поднялась, будто бы не она пару минут назад лёжа пыталась справиться с натиском неведомой силы. Свечение постепенно становилось бледным, и, когда оно полностью растворилось, погружая сарай в темноту, Лилит двинулась в мою сторону. — Любопытно, — хрипло проговорила она. — Я думала, что сдохну, что за ураган ты устроила? Её ледяные пальцы снова коснулись моего подбородка, приподнимая. Я не хотела, чтобы она трогала меня, не хотела чувствовать холод её кожи, но силы ко мне так и не вернулись. Я продолжала сидеть на гнилых грязных досках, не понимая, о чём она говорит. — Оу, ты не понимаешь, — приторно сладко протянула Лилит. — Мне же лучше. Я столкнулась с её взглядом, переливающимся красными бликами. Её губы в бордовой помаде расплылись в улыбке. Ранее белоснежные зубы были красными от крови. Больше она ничего не делала, лишь продолжала вглядываться в моё лицо. Волнение новой беспокойной волной накрывало меня, заставляя тело лихорадочно трястись. Знакомое жжение пробралось под кожу, и, словно смертельная болезнь, оно пробиралось внутри, поражая всё на своём пути, добираясь до моих мыслей. Я была уверена в том, что Лилит пробралась ко мне в голову, не знаю как, но она это сделала, сейчас листая меня как открытую книгу. — Я ещё вернусь за тобой. — Это было последнее, что я услышала перед тем как снова отключиться.

***

Габриэль толкнул тяжёлую дверь, и, стоило ему оказаться в холле городской больницы, его встретил шумный гул голосов. Как рой диких пчёл, он заполнял всё пространство до самого лифта. Проходя мимо стойки регистрации, Эшвуд слышал, как какой-то мужчина кричал на миловидную девушку, требуя невозможного. Она смотрела на него дрессированным отстранённым взглядом, повторяя одну фразу, как заевшая пластинка: — Доктор Аддерли сделает всё, что в его силах, чтобы помочь вашей жене. Женщина, ходившая по коридору от одного конца к другому, на повышенных тонах разговаривала по телефону. Её ребёнок лежал в онкологии уже больше года, но ремиссия не наступала, и его мать, потратив все деньги на лечение, призывала вспомнить бывшего мужа о своём долге. Когда детектив подошёл к лифту, то рядом стояли два медбрата. Они пили свой пережжённый кофе из автомата и обсуждали задницу новенькой медсестры из хирургии. Молодые люди не скрывали своего восхищения, и Габриэль, не желая этого, узнал всё, что они хотели сделать с этой девушкой. Так было всегда. Неважно, в какое время суток Эшвуд приезжал в больницу, каждый раз его встречали все эти голоса. Он не выносил этот шум, доводящий его до головной боли. И если каких-то людей детектив понимал, чувствуя их отчаяние (оно ощущалось горьким послевкусием во рту, как после неудачной попытки попробовать тёмный шоколад, который не приносил удовольствия, а лишь опустошение), то другие безумно его раздражали. Внутри натягивалась до предела струна, готовая порваться в любую секунду от непонимания, почему эти люди забыли о важном. О том, как драгоценно личное пространство и тишина в подобных местах. Прикрыв глаза, Габриэль выдохнул, как наставляла сестра Мередит, сдерживая нарастающую бурю внутри себя. Когда табло щёлкнуло, издавая трескающий звук и давая понять Эшвуду, что лифт приехал, детектив быстро вошёл в кабину, не дожидаясь, когда они зайдут следом, и нажал на кнопку закрытия дверей. Он не мог провести ещё несколько минут в компании тех, чьи мысли были пропитаны скверной. Эшвуд давно не следовал заповедям и даже не помнил, когда последний раз посещал воскресную службу, но подобные разговоры всегда оставляли мерзкое ощущение, словно его испачкали склизкой вонючей грязью. Поднявшись на пятый этаж, он вышел в длинный коридор. Вчера ночью в палату номер пятьсот пять разместили девушку из заброшенного дома. Заключение врачей не заставило себя ждать, и сегодня ранним утром оно уже было на его рабочей почте. Пролистав результаты, детектив не обнаружил ничего странного. Она была абсолютно здорова, не считая сильного шокового потрясения, лёгкого обезвоживания и незначительных ссадин на теле. На первый взгляд всё выглядело нормально, если не знать один факт: судмедэксперты установили, что девушка была мертва. Трупные пятна и окоченение конечностей являлись главным свидетельством её смерти. Повреждения на её теле, были не совместимы с жизнью, но сейчас она лежала в палате, словно ничего не произошло. Вернувшись с выезда, Эшвуд не спал, впрочем, как и многие ночи до этого. Бессонница, его давняя подруга, навещала его каждый день, но именно в это время суток он разгадывал большую часть загадок, запутанных как клубок в каждом деле, попавшем в его руки. Часы бесконечно тянулись, пока Габриэль изучал опубликованные исследования медицины. Но чем больше книг, научных журналов и сайтов детектив открывал, тем очевидней становилось его поражение. Надежда постепенно угасала, растворяясь вместе с утренним туманом. С самого начала было очевидным, что человек не способен вернуться к жизни, если с момента смерти прошло много времени, и, находя этому неоспоримые подтверждения, Эшвуд чувствовал, как отравляется его уверенность, пронзённая ядовитой стрелой. Все его действия были нерациональными, им двигала лишь личная предвзятость, а ненависть, затмевающая разум, становилась всё более ощутимой. Но он не хотел так просто сдаваться. Мысль о том, что министерским псам всё же придётся задержаться, а ему работать с ними бок о бок, вызывала в нём неподдельное раздражение. Поэтому, наткнувшись взглядом у нужной палаты на тех, кого он надеялся здесь не увидеть, Эшвуд сжал кулаки, переводя дух, и подошёл. — Почему вы не дали разрешение на обследование в Мунго? — Высокий брюнет в кожаной куртке встал со скамьи и выжидающе посмотрел на детектива. — Не увидел в этом смысла, Теодор, — небрежно пожав плечами, ответил Габриэль. — Вас же так зовут? — Не увидели смысла? — раздражённо переспросил Нотт, игнорируя вопрос. — Мы потеряли время, детектив. Любая магия оставляет следы, но рано или поздно они развеиваются, и тогда… Эшвуд перестал слушать, пропуская мимо ушей всё, что сейчас говорил аврор. Он провёл взглядом по коридору. Медсестра не спеша подходила к каждой двери на этаже, брала в руки планшет и, оставляя записи, двигалась дальше. Уборщица не торопясь мыла полы, постоянно ворча на проходящих мимо людей, оставляющих следы, которые ей приходилось снова стирать потрепавшейся тряпкой. Несколько человек стояли вдалеке, разговаривая с врачом. Женщина прикрывала лицо платком, сдерживая слезы, а мужчина прижимал её к себе, пока медик с равнодушным взглядом озвучивал неизбежное. Детектив задержал на них свое внимание дольше, чем следовало, став свидетелем личного. Когда мужчина, прижимая ближе к себе рыдающую женщину, посмотрел на Эшвуда, тот, замявшись, повернулся обратно к палате под номером пятьсот пять. Второй сотрудник Министерства всё так же сидел на скамье, никак не реагируя на эмоциональный монолог его коллеги. Он не пытался что-то добавить, сохраняя молчание. Его кудрявые волосы спадали на лоб, и он постоянно их поправлял вместе с очками на переносице. Эшвуд запомнил, что его звали Гарри Поттер. Джон описывал его как сдержанного, умного и отважного агента Министерства, несколько раз упомянув, что он лучший аврор и раскрыл со своей командой большое количество дел, где фигурировала магия. Габриэль не поверил ни единому слову. Поттер сидел в одиночестве, но Эшвуд помнил, что с ними был ещё один. Высокий, худощавый блондин с самоуверенным взглядом, которого сейчас Габриэль здесь не наблюдал. — Почему вас только двое? — перебивая Теодора, спросил детектив. — Вы вообще слушали, что я говорил? — возмущённо протараторил Нотт, разводя руки в стороны. — Тео, прекрати свою истерику, — поднявшись с места, проговорил Поттер, касаясь плеча Нотта. — Драко сейчас в палате, делает то, что мы должны были сделать в Мунго. И, пока Эшвуд выражал своё недовольство, Теодор выкрикивал ругательства, а Поттер старался сохранить остатки здравомыслия, за дверью пятьсот пятой палаты мирно спала Гермиона Грейнджер. Шторы плотно были закрыты, а тусклая лампочка, постоянно мигающая из-за перебоев, освещала её умиротворённое лицо. Она лежала в больничной рубашке в синий горошек, укутанная в лёгкое одеяло. Каштановые запутанные до безобразия волосы раскинулись по всей подушке, формируя шоколадное облако. Маленький пластырь над бровью отклеивался по краям, норовя окончательно отвалиться. От её худой руки, лежавшей вдоль туловища, тянулась трубка от капельницы, и по ней тихонько тёк прозрачный раствор, смешанный в коктейль из разных лекарств. Тонкий указательный палец был зажат в прибор, считывающий пульс. Он демонстрировал всё на маленьком экране, где, имитируя биение сердца, двигалась хаотичная дорожка, периодически издавая писклявый звук. Гермиона мирно спала, не подозревая, что у дверей кто-то стоит. Малфой тихо подошел к её кровати, ставя вазу с белоснежными пионами на прикроватную тумбочку. От них расходился приятный мускусный аромат, стирающий собой запах хлорки и лекарств. Драко не знал, какие её любимые, на данный момент они даже не знали, как её зовут и есть ли у неё хоть кто-то, способный о ней позаботиться, но он знал, что, когда она очнётся, ей будет приятно увидеть букет цветов вместо голых больничных стен. Этот маленький жест для него ничего не стоил, и, хотя он нарушил несколько пунктов их протокола, Драко был уверен, что Поттер прикроет его задницу в случае чего. Повернувшись к ней, Малфой ненароком засмотрелся на её веснушки, которые сильно выделялись на синеватой коже. Врачи сообщили им, что она будет жить, но требуется время, чтобы её организм восстановился. Большая потеря крови, отсутствие питания и обезвоживание сейчас сильно отражались на ней. Впалые щеки с заостренными скулами, а пухлые, обветренные губы в трещинах были чуть-чуть приоткрыты. Драко стало её жаль. Он редко проявлял сентиментальность, но, всматриваясь в эти кудрявые каштановые волосы и добрые черты лица, не представлял, что ей пришлось пережить. Не ведая, что творит, он коснулся кудрявого локона, упавшего ей на глаза, и бережно завёл его за ухо. Странная мысль, посетившая его голову, взбудоражила, заставляя осечься. Он отошёл на несколько шагов от кровати и, больше не желая задерживаться, нарушая её покой, быстрым движением руки прочертил нужный символ в воздухе и произнёс заклинание. Белое яркое свечение начало струиться из древка, касаясь её бледной, почти прозрачной кожи. Его магия окутывала девушку мягким покрывалом. Драко сосредоточенно всматривался в едва заметные красные разводы, которые появлялись в разных местах. Это были следы, почти растворившиеся, но подтверждающие наличие магии. Ещё несколько часов промедления, и они бы не успели, но теперь у них есть шанс найти тех, кто пытался её убить. Аврор произнёс новое заклинание и вытащил пузырёк. Драко начал аккуратно, чтобы не нарушить фрагменты, касаться палочкой участков, где появлялись бледные пятна. Он искусно отделял их, вытягивая и перенося в стеклянную колбу, и, когда вся работа была закончена, убрал палочку в футляр. Когда Малфой коснулся пальцами ручки двери, за его спиной послышался женский голос: — Постой. Драко не обернулся, но почему-то остановился, опустив руку. — Кто ты? Малфой сохранял молчание. Он не планировал пересекаться с ней сейчас, пока до конца не было ясным, будут ли они участвовать в этом деле, ведь иначе ему пришлось бы использовать Обливиэйт, как было принято делать с каждым маглом, с которым они пересекались. — Ты, видимо… — Она сделала паузу, а потом закончила свой вопрос: — Не очень общительный? Драко не отвечал, продолжая стоять у дверей и чувствуя затылком её уставший взгляд. — Ладно, как знаешь. — Послышался выдох. — Спасибо за цветы, это ведь ты их принёс? — Малфой чувствовал, как тяжело ей даются слова. Она интенсивно дышала, а голос звучал надрывисто, но продолжала с ним говорить. — Да, я их принёс. Он не хотел отвечать. Думал просто молча выйти за дверь, ведь она не видела его лица, а значит, условно они не встречались. Но, сам не понимая, почему-то ответил и поспешно вышел, нарушая ещё один пункт протокола. Когда Драко оказался в коридоре, то сразу заметил не взлюбившего их детектива. Эшвуд стоял и спорил с Теодором, а Гарри пытался их унять. Усмехнувшись, он вспомнил их стычки с Ноттом, которые выглядели более масштабно. Не находя компромисса, они превращали кабинет в поле боя. Мебель валялась разрушенной, бумаги разлетались, смешиваясь между собой в одну кучу, и среди всего этого хаоса Теодор наставлял на Драко палочку, повторяя, что ещё одно слово, и он бросит в него Аваду. До смертельного заклинания никогда не доходило — святой Поттер всегда появлялся вовремя, разводил их по углам и находил нужные слова, чтобы прекратить этот бесполезный спор. — Если вы не заметили, то я здесь, — произнёс Драко, обращая на себя внимание. — Я сделал то, что требовалось. Можем уходить, или вы всё ещё хотите продолжить обмен любезностями? Все резко замолчали, переведя на него взгляд. — Почему так долго? — спросил Гарри. — Хоть раз попробовал бы сам, думаешь так легко отделить фрагменты магии, не повредив их? — обиженно протянул Малфой, а после довольно улыбнулся, отдавая Поттеру колбу. — Вот видите, детектив, я был прав, — воодушевлённо воскликнул Теодор, потирая руки. — Значит, мне всё же придется с вами работать? — раздражённо спросил Эшвуд. — Нам нужно получить разрешение от Визенгамота, но это формальность, — произнёс Гарри. — Если в материалах, которые получил Драко, присутствует хоть немного магии, нам будет этого достаточно, чтобы открыть дело в Аврорате. — Жаль, я думал избавиться от вас уже сегодня. Драко подошел к детективу. И, хоть его раздражала эта враждебность, исходящая от его ауры, он всё же считал, что они делают общее дело. — Приятель, расслабься. — Малфой протянул к Габриэлю руку, но тот резко отстранился, впиваясь в него недовольным взглядом. Драко это не остановило. — Нам лучше работать вместе, тогда ты быстрее от нас избавишься. — Он похлопал Эшвуда по плечу и скрылся в кабинке лифта вместе с Гарри и Тео.

***

Essie Jain — The Blessing Воздух в комнате полностью пропитался смольно-дымчатым ароматом можжевельника. Подожжённые палочки благовоний, аккуратно расставленные по углам, развеивали этот запах, смешанный с хвойно-древесными нотами. Пространство выглядело пугающе пустым. Никаких предметов мебели, уютного ковра посередине комнаты или картин. Стены и пол были выкрашены в грязно-зелёный цвет, напоминая болото. И лишь женский, хриплый голос, нашёптывающий заклинание, являлся единственным подтверждением наличия здесь жизни. Лилит сидела на холодном полу, в окружении чёрных незажжённых свеч. — Papa nwa, kite m 'tounen vin jwenn ou nan mitan lannwit, geri blesi m' ak retabli fòs mwen Она повторяла строчки как спасительную мантру. — Papa nwa, kite m 'goute vyann ou, kite m' nan nanm ou Фитиль начал один за другим загораться, пуская свет в кромешную тьму, в которой Лилит находилась. Но недобро пробиралось к ней. Чем громче завывала ведьма, тем сильнее погружалась в транс, падая в пропасть между миром живых и мёртвых. Пламя нарастало, достигая самого потолка, создавая вокруг неё танец теней. Лилит подняла руки в воздух, а потом резко опустила их вниз, преклоняясь и принимая новые порезы от невидимых лезвий, продолжая проговаривать заклинание и не смея допустить ошибку. Шанс призвать его давался только один, до следующего она не дотянет. Когда свечи погасли, Лилит замолчала и замерла в тишине, резко открыв глаза. Её зрачки полностью заполнила серебристо-белая плёнка, но слух обострился до предела. Она слышала, как за стенами, следуя шёпоту маленького порыва ветра, шуршали листья деревьев, как вдалеке проезжала машина, застревая колёсами в лесной грязи, как горная река пробивается через камни нарастающим потоком. Весь мир, наполненный разной палитрой звуков, сейчас был у неё как на ладони, и через весь этот тихий прибой Лилит слышала голоса. Один из них обращался к ней: — Мне кажется, я беру с тебя слишком низкую плату за свою помощь. — Ты знаешь, что я не готова платить больше, — на выдохе произнесла Лилит, а после закашлялась кровью. Она стекала по подбородку, пачкая её голое тело. Девчонка из сарая изрядно её потрепала, а неизвестная магия запечаталась под кожей, делая ведьму слабее. Диагностические чары сработали лишь со второго раза, и в красной сфере виднелись чёрные пятна, отравляющие магический отпечаток. Баланс был нарушен, и выстроенный годами фундамент трескался и рушился. Лилит теряла свои силы, она чувствовала, как они утекают из неё, как вода между пальцев. За целый век своего существования она никогда не видела ничего подобного. Лилит встречала разные чары, способные заблокировать магический поток, но чтобы отнять его — никогда. Но что бы это ни было, оно подпитывалось от неё, как паразит, и она не понимала, куда или к кому утекает её магия. Лилит еле добралась до комнаты тишины. Трансгрессия могла её убить, как и любое магическое перемещение, а она не была самоубийцей. Взвесив все возможные риски, ведьма потратила несколько часов на пешую прогулку по лесу, и когда, обессиленная, она рухнула на пол, то выученное наизусть заклинание само начало слетать с её губ. Лилит не была уверена, что получится. Её сила почти иссякла, но вот он пришёл. Находился сейчас вместе с ней, и она чувствовала мертвенный холод, заставляющий мурашки пробежать по позвоночнику. Лилит никогда его не боялась, следуя инструкциям, она знала, что ничего не случится, но его сегодняшний настрой сбивал с толку. — Никогда не забуду, Лилит, как ты пришла ко мне первый раз. А ты помнишь нашу первую встречу? — Он протягивал каждое слово как патоку. Наслаждался её беспомощностью и своим величием. Она ничего не видела, поворачивая головой из стороны в сторону. Всё резко погрузилось в темноту, будто бы выключили свет. За все разы, когда Лилит призывала его, он ни разу не забирал зрение. Ведьма терялась в пространстве, чувствуя в своей душе прорастающее семечко страха. Но она понимала, что если даст слабину и позволит сознанию расколоться, то не сможет устоять перед его сладкими обещаниями. Она очистила разум, собравшись с мыслями. — К чему ты клонишь, отец? — как можно спокойней спросила Лилит, стараясь не выдать, как трудно давались ей разговоры сейчас. — Ты получила от матери дар — вечную жизнь, — но как иронично, она забыла уточнить, что ты не бессмертна. — Он рассмеялся, и смех его сотрясал стены. — Отдай мне свою душу, Лилит, и тогда тебя ничего не сможет убить. — Я никогда не отказываюсь от своих слов. — Лилит выплюнула сказанное ему лицо, во всяком случае надеялась, что он стоял перед ней. Его существо всегда заполняло собой всё вокруг. Он был везде и нигде одновременно. Пройдясь руками по шершавому полу, Лилит нащупала пергамент, холодный и обветшалый. Она положила его перед собой и, измазав палец в собственной крови, начала рисовать руны, превращая свой страх в искусство. Каждое движение было как танец, дарующее освобождение. Ей не нужно было зрение, чтобы нарисовать символы, дающие над ним власть. Круг с полумесяцами, треугольник с перевёрнутым крестом и стрелы появлялись на бумаге, и с каждым штрихом Лилит чувствовала, как буря в груди угасает, оставалось лишь произнести заклинание, чтобы завершить обряд. — Mwen ba ou san nwa mwen epi pran men ou. E fènwa ou te ajoute nan fènwa mwen. Mwen bay san nwa mwen pou goute pouvwa ou Он всегда позволял ей закончить. Это словно игра в прятки, где он всегда знал, где её найти, но поддавался. Лилит знала, что ему не составляет труда по щелчку пальцев заставить её остановиться, но никогда не делал этого. Однако этим он лишь укреплял её жадность, делая более ненасытной. Вся полученная власть была лишь пустышкой. Иллюзией, брошенной как пыль в глаза, и осознание этого лежало на поверхности, но у неё была цель, сжирающая её изнутри. Она не давала вздохнуть свободно, сжимала всё в тиски, поглощая здравый смысл, и Лилит не смела останавливаться на полпути, пока внутренний огонь разгорался, требуя свободы. — Mwen ba ou san nwa mwen epi pran men ou. E fènwa ou te ajoute nan fènwa mwen. Mwen bay san nwa mwen pou goute pouvwa ou Лилит ощущала, как слова заклинания проникают в неё, заполняя воздух напряжением и предвкушением. Каждый слог, каждый неровный вздох — это было её оружие, способное рассеять любые обманчивые иллюзии, которыми он славился. И ничто, даже его молчаливое равнодушее, не могло её остановить. — Рано или поздно, дитя, я возьму свою плату, и ты не сможешь мне отказать. — Он усмехнулся. — Ты сама знаешь, что время почти пришло. Резкий поток воздуха обдал её тело, словно ледяное дыхание зимнего ветра, потушив свечи, но они сразу загорелись вновь, распространяя языки пламени повсюду и касаясь Лилит, окутывая в огненный кокон. Ей не требовалось произносить своё желание вслух: он и так знал, что ей нужно, соединяясь с её душой. Раны начали затягиваться, не оставляя после себя следов. Синяки исчезали с гладкой смуглой кожи, а силы тьмы растекались по венам, восполняя утраченное. Лилит больше не чувствовала эту чужеродную магию, присосавшуюся, как пиявка, она полностью была уничтожена руками повелителя мёртвых. Когда всё закончилось, зрение к ней вернулось. Пергамент сгорел, превращаясь в горстку пыли на полу. Лилит проводила руками по чёрному праху, пачкая пальцы и ощущая связь со всем, что было потеряно и было найдено. Голоса заблудших душ ещё шептали ей на ухо свои наставления, но ведьма не слушала их. То, что он сказал, не выходило из её головы, зацепившись крепкой хваткой в хаотичном потоке мыслей. Лилит всегда знала о его способности видеть будущее, и именно это стало проклятием её матери. Мари Лаво сама пришла к нему за ответами, и полученное знание, как острое лезвие, пронзило её дьявольскую душу. Бесстрашная королева Вуду, храбрая и всегда следующая своим идеалам, потеряла себя и бродила по осколкам собственной, когда-то непобедимой, личности. Тогда он шептал ей на ухо свои чарующие речи, и у Мари был выбор: отдать свою душу, изменив ход событий, но Лаво взялась за нож, выбрав смерть. Почти прогнувшись под давлением желаний отца ночи, Мари освободила себя, вогнав оружие в сердце на глазах дочери. С последним вздохом она передала Лилит всё, что умела. Новая непровозглашённая королева впитывала в себя все тёмные знания, чернеющие тайны и силу, которой владела её мать, смешивая всё в единый коктейль со стихией, подаренной отцом. Эти воспоминания, проносящиеся перед глазами, лишь укрепили уверенность Лилит, окончательно стирая отголоски ранее зарождающегося страха. Она догадалась, что он увидел, и не боялась своего будущего, ведь уже знала, как обмануть судьбу. Зловещие тени возрастали вокруг, превращаясь в прозрачную чёрную вуаль на её плечах. Поднявшись с пола, Лилит покинула комнату тишины, так и не заметив ворона на окне, который наблюдал за ней с момента, как она пришла.