Мистерия | A mystery

Sarvanss, nezexous, karaca — Gravitation Forces Гарри стоял, прислонившись спиной к дальней стене лифта. Жёсткая поверхность металла ощущалась сквозь тонкую ткань пальто, а тихая мелодия фортепиано окутывала пространство, словно невидимый пианист управлял её ритмом, наполняя всё вокруг скрытой печалью. Эта музыка растворялась в воздухе, проникая в сознание аврора, и усиливала зарождающееся беспокойство. Очки, постоянно съезжающие по переносице, вновь скользнули вниз, вызывая у Поттера знакомое раздражение. Он уже давно подумывал о том, чтобы их поменять, но по какой-то неясной причине постоянно откладывал на потом. Вернув их на место, Гарри вновь посмотрел на бежевую папку, крепко сжатую в правой руке. Печать магической лаборатории красным пятном выделялась на светлой бумаге, привлекая его внимание, и он постоянно бросал на неё свой взгляд. Утром, как только Гарри переступил порог Министерства, он сразу же направился на минус пятый уровень, где располагался исследовательский центр Отдела магического правопорядка. Там несколько дней изучали фрагменты, извлечённые из ауры пострадавшей, и он, получив за завтраком письмо о завершении работ, решил не тратить время и сам их забрать, не дожидаясь совиной почты. Когда Амелия передала ему папку, Поттер сразу же заметил, что что-то не так. Её поведение казалось ему странным: лицо, обычно озарённое широкой и доброй улыбкой, было мрачнее грозовых туч, а глаза, всегда сверкающие воодушевлённым азартом, теперь выглядели потухшими и были опущены. Напряжение, исходящее от неё, ощущалось как внезапный порыв холодного ветра, вызывающий шквал неприятных мурашек вдоль позвоночника. — Что-то случилось, Амелия? — уточнил тогда Гарри, почувствовав, как неожиданная перемена в давней знакомой встревожила его. — Боюсь, тебе не понравятся полученные результаты, — коротко ответила лаборантка, но от Поттера не скрылось, как немного дёрнулись её плечи, словно она пыталась собраться с мыслями, чтобы сказать больше. — Майкл уверен, что раньше мы с подобным не сталкивались, и я думаю, что он прав. Покинув стены лаборатории, Гарри был удивлён её ответу, оставляющему большое количество вопросов. Охваченный вспыхнувшим любопытством, он не стал ждать, когда вернётся в свой кабинет, и пробежал глазами по тексту. В тот момент ему стало ясно, о чём говорила Амелия; утреннее воодушевление быстро сменилось растерянностью. Он почувствовал, как внизу живота закрутилось нечто неприятное, образуя тугой узел, и липкая тревога окутала его, как туман. Однако Гарри понимал, что не может поддаться необоснованной панике, теряя контроль. Закрывая папку и двигаясь в сторону лифта, Поттер думал, что пока рано делать выводы на основе лишь первых зацепок, но взбудораженный разум, столкнувшись с неизведанным, запустил бесконечный поток волнующих размышлений. В голове выстраивались предположения, угрожающие его спокойствию. Стараясь отвлечься от мрачных мыслей, Гарри отвёл взгляд от яркой печати и стал наблюдать, как стрелка лифта постепенно приближалась к цифре один. В его памяти всплыло утро, проведённое в объятиях Джинни. Её огненные волосы рассыпались по белым подушкам, напоминая языки пламени, согревающие его сердце и наполняющие его теплом и уютом. Игривые карие глаза сверкали, словно самые яркие звёзды на ночном небе, а её нежная улыбка была подобна лучу света, проникающему в самую глубину его души. Гарри ласково проводил пальцами по её бархатной коже, целовал веснушки, покрывающие всё её тело, и был полностью окрылён своим счастьем. С момента, как Джинни появилась в его жизни, он ни разу не усомнился в своём выборе. Полностью погрузившись в приятные воспоминания, Поттер на мгновение сумел забыть о том, что их ждало впереди. Но, как только тяжёлые металлические дверцы лифта приоткрылись, издавая протяжный скрежет и впуская прибывших через камин сотрудников Министерства, окутывающая Гарри сладостная нега полностью растворилась. В кабине сразу же стало душно и тесно, но не это стало причиной его дискомфорта. Стоило вошедшим заметить стоящую фигуру в дальнем углу, как их неодобрительные взгляды обрушились на Гарри, заставляя его слушать перешёптывания, наполненные неприязнью. Присутствующие старательно делали вид, что Поттера здесь вовсе нет, и это невидимое присутствие лишь усиливало переживания аврора. Витающее в воздухе осуждение цеплялось за него острыми когтями, возвращая в болезненную реальность. И, хотя он много раз пытался игнорировать существующую враждебность, сталкиваясь с ней каждый день, подавлять закипающие эмоции становилось всё сложнее. Внутренняя обида, накапливаемая годами, всплывала на поверхность, вызывая бурю уничтожающих чувств. С момента, как Нобби Лич получил одобрение от Визенгамота на внедрение нового закона, открывающего мир волшебников маглам, прошло шесть десятилетий. В числе первых подразделений, заложивших фундамент этой революционной инициативы, был создан Отдел по расследованию магических инцидентов, где Гарри сейчас и работал. Их главной целью являлось оказание помощи маглам в раскрытии преступлений, совершённых с использованием магии на их территории. Однако, несмотря на высокие намерения, эта, на первый взгляд, благая идея вскоре обернулась множеством недопониманий и слухов, не ослабевающих по сей день. Консервативные устои, хоть и ослабевали, но большая часть магического общества была против сотрудничества с маглами. Их пугало возможное повторение истории, когда волшебники уже раскрылись, получив в ответ гонения и пламя полыхающих костров. Каждая попытка аврора донести до общественности истину заканчивалась безуспешно. Как бы старательно он ни пытался объяснить, что бы он ни говорил и сколько сил ни тратил на аргументы, как бы ни пытался опровергнуть каждое ложное утверждение, его никто по-настоящему не слушал, и его голос оставался тонущим в море предвзятости и скептицизма. Люди оставались равнодушными к его убеждениям, продолжая верить, что их подразделение служит по сути щитом для волшебников-преступников, позволяя избежать заслуженного наказания. Гарри чувствовал с каждым новым днём возрастающую несправедливость по отношению к тому, что он делал. С подросткового возраста, каким Поттер себя помнил, он стремился помогать людям. Всё началось с прочтения детской книжки о мальчике, который выжил. Обычный ребёнок учился в Хогвартсе, но по странному стечению обстоятельств стал главным врагом одного из самых сильных тёмных магов. Терри Винтер не выбирал такой участи, но принял этот удар судьбы с гордо поднятой головой. Он не пытался что-то изменить, лишь делал то, что считал должным. На плечи Терри тяжёлым грузом давила ответственность, которую он тоже не выбирал. Весь его путь, пройденный до финальной сцены, состоял из тяжёлого выбора, порой приносящего боль, из потерь, вырывающих сердце из груди и возвращающих обратно лишь пустоту, из смертей тех, кто стал для него семьёй. Кто-то считал, что он несчастен, кто-то шептался о том, что он проклят или попросту глуп. Но Винтер следовал зову своего сердца. Какой бы ни была тяжёлой его жизнь, он продолжал улыбаться и не пытался что-то изменить. Терри не мог представить, чтобы он мог остаться в стороне. Погрузившись в историю Винтера, Гарри понял для себя нечто важное. Вся твоя жизнь будет состоять из неудач и ошибок, но как бы трудно ни было — никогда не опускай руки. Вспоминая об этом каждый раз, Поттеру становилось легче избавиться от мысли, что он выбрал неверный путь. Когда лифт остановился на втором этаже, Гарри протиснулся через толпу и, оказавшись в нескольких шагах от лифта, сразу же направился налево. Проходя мимо дверей с выученными наизусть названиями и именами, аврор пересчитывал живые портреты, чувствуя, как они внимательно за ним наблюдают, а их безмолвные взгляды провожают его фигуру, пока он не скрывался за новым поворотом. Гарри пытался избавиться от наваждения, что папка, которую он получил в лаборатории, несёт за собой скрытую опасность. Аврор чувствовал, что раскрытие этого дела позволит им спасти ещё больше жизней, чем только одну — Гермионы Грейнджер. Они узнали имя вчера. Получили конверт от Джона Брука, передавшего его через Кингсли. В один из участков полиции, находящийся в населённом пункте в нескольких милях от ангара, в котором были обнаружены следы культистов, поступило заявление о пропаже девушки. Встревоженные и напуганные родители Джин и Чарли Грейнджер обратились за помощью, чтобы найти дочь, которая спустя пять часов после конца рабочего времени так и не вернулась домой. И эта мысль о спасении жизней зарождала в нём интерес. Одна из главных причин, почему ему нравилось здесь работать, — его пристрастие к тайнам. Гарри любил распутывать сложные дела, находя недостающие детали для разгадки. И ему нравилось испытывать радость от каждого раскрытого преступления. Оно растекалось под кожей топливной жидкостью, запускающей заново его жизнь. Он словно просыпался после долгого сна и утопал в эйфории, приятным покалыванием пробегающей по всему телу. Поттер никогда не хвастался тем, что делал, в отличие от некоторых его коллег, и всё своё счастье разделял только с узким кругом лиц. Во всём отделе у него не было никаких личных связей, не считая его напарников. Поэтому многие считали его мрачным и скрытным. Сейчас, двигаясь по коридору, Поттер чувствовал облегчение, что находился здесь один. Вошедший сюда впервые, решил бы, что здесь заброшенное крыло, но за всеми дверьми скрывались десятки людей. Гарри потратил все силы на окклюменцию в лифте, чтобы не показывать своих истинных эмоций. Искусство управления разумом, которому обучал его Драко, давалось ему нелегко, бывало и вовсе не срабатывало, но с каждым разом получалось всё лучше, хотя и сейчас на ещё одну встречу его бы не хватило. Он посмотрел на причудливые светильники. Их странная форма с изгибами нелепо контрастировала с мрачным интерьером серых стен Отдела магического правопорядка, но даже эта мелочь не отвлекала Поттера от размышлений о результатах исследований. Смешанный коктейль из беспокойства и любопытства закручивался в бурный вихрь, не позволяющий ему сосредоточиться. Он вдыхал затхлый запах пыли, исходящий от пропитанных временем красных ковров, и чувствовал, как этот кислый аромат смешивался с его собственным страхом, оседающим привкусом металла на языке. Всегда сдержанный аврор не знал, как запечатать разыгравшееся волнение и стереть его следы с лица. Он сжимал папку, а его мысли метались, путаясь между собой. Гарри был воодушевлён возможностью помочь людям и заново испытать то, чего ему давно не хватало, но, вновь задумываясь о словах Амелии, он понимал, что, как бы ему ни хотелось, стоит признать, что Майкл действительно был прав. То, с чем им придётся столкнуться, выходит за пределы их понимания. Остановившись напротив двери и глубоко вздохнув, Гарри пытался подавить охватившую его панику. Он переминался с ноги на ногу, ощущая нелепость своего положения — странное, почти неизведанное чувство, будто он стоял на краю обрыва, норовя прыгнуть в тёмную неизвестность. Потратив ещё несколько минут, он возвёл стены, отделяя от сознания лишнее и оставляя на поверхности лишь факты. Конструкция была хрупкой, и Гарри понимал, что надолго её не хватит, чувствуя, как образовываются трещины. Собравшись с мыслями, Поттер толкнул тяжёлую дверь. Один шаг — и сплетение ароматов окончательно стирало неприятный запах пыли. Миндальный шлейф старых пергаментов коснулся его обоняния, его дополняли древесные и металлические ноты свежих чернил, но среди них выделялся сладковатый аромат используемой магии. На стенах, покрытых светлой краской, висело множество привычных исписанных заметок и схем, полных загадок и тайн. На столах среди пустых кружек были раскиданы фолианты, что создавали иллюзию непрекращающегося движения, вечного поиска ответов. Шкафы, ломящиеся от магических свитков и зелий, лишь укрепляли это чувство. Но весь этот беспорядок был родным для Гарри, и он робко улыбнулся этой мысли. Внутреннее волнение затихало, а сердце, до этого стиснутое тревожным предчувствием, постепенно успокаивалось. Витающая здесь атмосфера возвращала Поттеру уверенность. В дальней части кабинета, освещённой тусклым светом лампы, сидели его старые друзья — Драко Малфой и Теодор Нотт. Они уютно расположились напротив друг друга в креслах. Их волшебные палочки всё время поднимались, подбрасывая в воздух бумажные мячики и направляя их прямиком в мусорное ведро. Они переглядывались и подшучивали, убивая время незамысловатой игрой. — Что стало со звездой квиддича? — с насмешкой спросил Тео, только что наблюдая, как друг очередной раз промахнулся. Драко ничего не ответил, лишь пронзил его хмурым взглядом и начал сворачивать новый лист бумаги. — Смотри и учись, — произнёс Нотт, приподняв подбородок, будто на него свалилась вся гордость рода Малфоев, и театрально взмахнул рукой. Импровизированный мяч, описывая в воздухе дугу, угодил прямо в цель, вызывая у аврора торжествующие возгласы. — Кажется, Драко, ты растерял своё мастерство, ведь только что твой лучший друг одержал победу со счётом 50:40, — широко улыбаясь, проговорил Теодор и одними губами добавил: — Неудачник. Он встал с места и начал потирать руки, ощущая триумф, и посмотрел на друга, надеясь увидеть огонёк раздражения в его глазах, символизирующий о начале их привычной игры. Они были знакомы с пелёнок, переживая вместе многие взлёты и падения. В детстве всё казалось простым, но чем старше они становились, тем труднее приходилось принимать решения. Так появился способ, помогающий им отвлечься от всех проблем. Друзья выводили друг друга из себя, постоянно подначивали, давая волю эмоциям, и после всегда становилось легче. Но все эти дни, с момента, как Драко посетил палату Гермионы Грейнджер, Тео чувствовал, что с ним что-то не так. Малфой постоянно витал в облаках, слишком погружённый в свои мысли. Что-то терзало его, но стоило Нотту завести об этом разговор, всё сводилось к уклончивым ответам или переводу темы. Драко старательно пытался избегать подобных расспросов и все эти дни держал себя в руках, не поддаваясь на провокации друга, но Тео не желал сдаваться, не выяснив, что именно засело в белобрысой голове и не давало тому покоя. — Нотт, один раз меня победил и теперь будешь кичиться этим всю жизнь? — приподняв бровь, спросил Малфой, пожимая плечами. Он закинул ноги на край стола и слегка наклонил голову, хитро улыбнувшись: — Я всего лишь тебе поддался, не обольщайся. Устал смотреть на то, как ты каждый раз наматываешь сопли на кулак после проигрыша. — Пока он говорил и пронзительно смотрел на лицо Тео, продолжал подбрасывать в воздух бумажный шар. Наблюдая за тем, как Нотт меняется в лице от осознания, что Малфой специально проиграл, Драко больше не мог сдерживаться, и рассмеялся. Но его смех быстро затих, стоило Гарри показаться у их стола. — Поттер, ты по пути сюда встретил мёртвого эльфа? — подколол того Теодор, но сразу же осёкся, замечая его озадаченный вид. Гарри всегда был задумчив и молчалив, сколько Нотт его помнил, но таким видел его впервые. Растерянность в глазах менялась местами с беспокойством. Переглянувшись с Драко, они оба поднялись, подходя к нему ближе. Поттер чувствовал, как стены окклюменции начинали рушиться, и чем больше становилось трещин, тем ощутимей становилась тяжесть на душе, сдавливающая внутренности. Он глубоко вздохнул, понимая, что лучше начать говорить перед тем как он окончательно потеряет контроль над эмоциями. — С утра я зашёл в лабораторию, забрать результаты, — начал он, посмотрев на двух друзей. — Во фрагментах, которые ты, Драко, отделил, есть следы магии двух волшебников. — Вряд ли это вызвало у тебя такую реакцию, Поттер. Мы уже встречали подобные случаи, это не новость, что на местах преступлений могут быть смешанные отпечатки, — скептически проговорил Драко. — Дело в другом, — ответил аврор. — Майкл и Амелия обнаружили, что один из отпечатков имеет странную структуру, способную поглощать магию. Он всасывает её в себя, преобразовываясь в новую форму. — Поглощает? — недоверчиво переспросил Теодор. — То есть как это возможно? — Обычно волшебник, используя тёмные заклинания, может заблокировать магию другого, но только на время. А здесь… это что-то иное. Я никогда не сталкивался с подобным. Это словно… терять магию навсегда, — объяснил Гарри, сжимая папку в руках. — Думаешь, культ, за которым охотится магловский детектив, использует такую магию? — уточнил Драко. — Магловский детектив-выскочка, — дополнил Нотт, скрипя зубами. — Нотт, заткнись. Сейчас не до твоих язв, — шикнул на него Малфой. — Не уверен. Один из отпечатков полностью пропитан тёмной магией, но второй… — Гарри замялся. — А второй? — переспросил Тео, расхаживая по кругу от нетерпения. — Абсолютно чист, и именно он имеет эти странные свойства. Пугающим выглядит то, что он продолжает поглощать враждебную магию. Обычно следы магических отпечатков слабеют и развеиваются, отделившись от волшебника. — Поттер не успел договорить, отвлекаясь на резкий вопрос Малфоя: — Ты хочешь сказать, что Гермиона Грейнджер — волшебница? — Возможно. Либо мы имеем дело с волшебником, чья магия продолжает своё действие, находясь на огромном расстоянии. — Стоит ли говорить, что мы никогда с подобным не сталкивались? — серьёзно произнёс Малфой. Ему не требовалось дожидаться ответа, он уже видел его в глазах Поттера. — Здесь полный анализ фрагментов, — игнорируя Драко, проговорил Поттер, кладя папку на стол. — Необходимо просмотреть его ещё раз более детально и, если потребуется, повторно подключить Амелию и Майкла. Нам нужно удостовериться. — Я вернусь в магловскую часть Лондона, переговорю с Габриэлем, нужно получить материалы дела. Всё, что ему удалось найти на культ, — уточнил Малфой, беря папку в руки. — Тогда договорись с ним о допросе, нам нужно выяснить, что помнит мисс Грейнджер. Я схожу к Кингсли, попрошу ускорить процесс получения разрешения, а ты, Тео, начни изучать полученный отчёт, потом мы к тебе присоединимся. — Самое скучное, как всегда, оставили на меня. Порой я жалею, что разбираюсь в анатомии магии больше, чем вы, — протянул Нотт, выхватывая папку из рук Малфоя, полностью забывая об играх и спорах. Взмахнув волшебной палочкой, он привёл в порядок свой стол. Ранее раскиданные папки вновь были сложены в ровную стопку, а часть из них расположилась в шкафу. Кружки, оставленные после ночных дежурств, теперь стояли в мойке. Осталась лишь лампа с дополнительным источником света, зачарованный карандаш и блокнот. Тео больше не тратил время на разговоры, полностью погрузившись в работу и не замечая того, что происходит вокруг. Он не услышал, как Драко и Гарри попрощались и ушли, оставив его одного, полностью забываясь в вычислениях, сделанных его коллегами. Нотт начал переписывать вводные данные, выделять места, вызывающие вопросы, чтобы разобраться в алгоритме и формулах. Аврору нужно было провести новый расчёт самому, чтобы точно убедиться в том, с какой магией они столкнулись. На последних курсах Хогвартса Теодор осознал, чем ему действительно нравится заниматься. Он углубился в изучение рун и нумерологии, начал больше читать о строении магии и заклинаний. После поступления на службу в Отдел по расследованию магических инцидентов Тео открылась магловская наука. Лаборатория, в которой проводился этот анализ, больше тридцати лет назад открыла возможность совместить точные науки и магию. То, что казалось когда-то невозможным, воплотилось в реальность, позволяя волшебникам более точно изучать материалы с мест преступлений. Прогресс не стоял на месте, и со временем при помощи необходимых расчётов и созданных заклинаний можно было усовершенствовать собственную магию, что увеличило число преступности не только на территории волшебников, но и у маглов. Работы прибавилось, и весь их отдел это ощущал. Но за всё это время Нотт не встречал, чтобы кто-то был способен сотворить подобную магию. В кармане его джинсов уже который раз завибрировал телефон, и когда он снова начал отвлекать его от изучения новой страницы с диаграммами, Тео отвёл взгляд. Он отложил отчёт в сторону и вытащил надоедающую магловскую приблуду. Нотт не жалел о её появлении в своей жизни, но порой она очень сильно ему мешала. На экране светилось знакомое имя, вызвавшее резкое беспокойство. — Давай же, возьми трубку, — сжимая карандаш, проговорил Тео. Но гудки продолжали его нервировать. Спустя ещё несколько минут наконец послышался женский хриплый шёпот: — Ты не отвечал. — Что случилось? — встревоженно спросил Нотт, не обращая внимания на упрёк. — Они… Они снова приходили. — Дафна еле сдерживала слёзы, проглатывая буквы. — Дафна, ты принимала таблетки? — сжав переносицу, проговорил Тео. — Ты снова не веришь мне, да? — закричала Гринграсс. — Ты считаешь меня сумасшедшей, зачем тогда ты мне нужен? — Я сейчас приеду, — спокойно ответил Нотт и, предвидя, что она сейчас снова начнёт его убеждать в том, что справится сама, он сразу дополнил: — И только не начинай возражать. Мы оба знаем, чем может всё кончиться, если я не приеду. Послышались гудки. Закрыв папку и заглушив свет, Тео направил Патронус Гарри и Драко. Он покинул кабинет, направляясь в магловскую квартиру, окружённую огромным количеством защитных заклинаний и скрытую от глаз обычных людей.

***

Goated. — Where's My Love (piano version slowed) Когда все выбирали для конечного пункта трансгрессии тёмные закоулки Лондона, пропитанные грязью, схожей с той, что покрывает стены «Горбин и Бэркес» в Лютном переулке, Драко испытывал глубокое отвращение только от одной мысли, что ему придётся оказаться в одном из подобных мест даже на несколько секунд. Несмотря на взаимодействие с магловскими структурами, Визенгамот так и не дал разрешения для того, чтобы о волшебниках узнали абсолютно все маглы, поэтому все искали укромные места, где вероятность столкнуться с людьми была минимальной. Если кто-то и попадался, то чаще это были голодные животные или перебравшие странники, забредшие случайно. Такие места не являлись достоянием общественности или популярным местом у туристов — лишь старый тёмный переулок или маленький номер мотеля в неблагополучном районе, населённом наркоманами и бездомными. Никто тебя не увидит, а значит, закон не нарушен. Драко не понимал этих людей и, честно сказать, даже не пытался. Ему куда больше нравилось перемещаться в места более красивые. Туда, где природа и искусство соединялись в гармонии, создавая нечто прекрасное. Оказавшись на Хайгейтском кладбище, он двинулся по знакомому для него маршруту. На первый взгляд кладбище представлялось мрачным и заброшенным, скрытое среди множества деревьев, но с каждым визитом сюда он чувствовал, как что-то внутри менялось безвозвратно, и постепенно это место стало для него чем-то большим, чем просто точка на карте. Проходя мимо могил, Драко наблюдал, как редкие птицы танцуют в воздухе, нарушая мёртвую тишину своим пением. Он рассматривал памятники, созданные без помощи магии, и каждая скульптура, каждая надгробная плита, казалось, шептала ему старые истории. Эти работы были выполнены с такой тщательностью, олицетворяя душу мастера, что касались самой глубины сердца Драко. Малфой удивлялся маглам, которых когда-то считал неумелыми существами. Его отец с детства внушал, что они никчёмны, закладывая в детский ум с молоком матери важность чистоты крови. Когда-то пришедший на пост министра магии маглорождённый смог изменить отношение волшебного общества к маглам, но не искоренил враждебные взгляды полностью. Часть аристократии всё ещё стремилась к своим идеалам, в которые когда-то Драко тоже верил. Он поступил на службу в Отдел магических инцидентов больше из-за юношеской вредности и максимализма. Люциус требовал от него то, что Малфой не желал делать. Отец хотел полностью отдать под его руководство бизнес с ценными бумагами, когда сам Драко желал работать в Отделе тайн. Окутанный давним конфликтом, Малфой не раздумывая сделал выбор, изменивший его жизнь. И чем больше он погружался в жизнь маглов, тем больше понимал, что многие вещи, доступные для него как для волшебника, для них требовали небывалых усилий, закалённых годами труда и самоотверженности. Добравшись до пруда, скрытого среди извилистых деревьев, Малфой зашёл в белую беседку. Краска местами облезла, а деревянный пол скрипел под ногами, норовя проломиться, но из неё открывался завораживающий вид. Он всматривался в водную гладь: она блестела и переливалась под полуденным солнцем, пребывая в абсолютном спокойствии. И весь этот вид напоминал ему о доме. Похожий пруд располагался в глубине сада на территории Малфой Мэнора. Драко вспоминал, как мама водила его туда, пока отец пропадал в Министерстве. Она расстилала плед и ставила на него корзинку, наполненную едой, заботливо собранной эльфами. Они могли просидеть там до самого вечера, не замечая течения времени. В какие-то дни они читали друг другу вслух, играли и рисовали, но, бывало, могли просто помолчать. Малфою не хватало таких дней, но больше всего Нарциссы. Ощущая приятную ностальгию и болезненную тоску, Драко вернулся к могилам. Он вытащил палочку из футляра. Несколько уверенных взмахов — и его окутала белая дымка, уносящая подальше от таинственного кладбища и приближающая к полицейскому участку, где ему предстояло убедить Габриэля в необходимости сотрудничества с ними. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Малфой в голове прорабатывал аргументы. В его воображении проносились разные исходы их разговора, и когда он подходил к кабинету Эшвуда, то уже знал, с чего начнёт. Было несложно навести справки, когда известна цена, которую нужно заплатить. Связавшись с нужными людьми, Драко узнал про один случай из жизни, полностью поменявший отношение Эшвуда к их отделу. Когда Габриэль был младенцем, его родителей убили. Шейла и Виктор Эшвуд жили обычную жизнь. Ходили на работу, завели собаку, купили небольшой дом. Но один воскресный день стал для них переломным, полностью перечёркивая всё и меняя их судьбу. Они стали свидетелями преступления, сами того не желая. Оставшись на руках девятнадцатилетней сестры Виктора, Габриэль оказывается на крыльце женского монастыря. Проходят годы с тех пор, и, находясь на службе, Эшвуд решает выяснить, что случилось, натыкаясь на ужасающую правду. Малфой не может его осуждать. Прокручивая подобный исход и накладывая его на собственную жизнь, Драко приходил к мнению, что испытывал бы такие же чувства. Если бы Нарциссу зверски убили его коллеги, чтобы замести улики и убрать свидетеля, Малфой бы не скрывал своего негодования от несправедливости судебной системы, так виртуозно закрывающей глаза на происходящее.

***

Nesya — Burn & writhe В небольшом, но уютном кабинете царила напряжённая атмосфера. Детектив сидел за столом, заваленным бумагами и раскрытыми папками. Но на виду всегда лежала его записная книжка, хранящая в себе все его записи о культе, поиски которого затянулись. Габриэль чувствовал себя проигравшим, до сих пор не поставив точку в этом расследовании. Тайна вокруг его семьи не давала ему покоя, но когда он узнал, что случилось с родителями, это полностью изменило его отношение к волшебному миру. Он поклялся себе, что каждое взятое им дело будет раскрыто раньше шести месяцев. Таким был установленный срок, после которого капитан участка имел право подключить Отдел по расследованию магических инцидентов. То, чего Эшвуд точно не хотел. Одно только упоминание об этом отделе заставляло Габриэля сжимать кулаки от мгновенно вспыхивающей злости. Он прекрасно понимал, что эти люди ни в чём не виноваты, они никак не причастны к тому, что случилось много лет назад, и раньше он относился к ним проще. Но теперь его неприязнь была слишком велика. Одной встречи вполне могло быть достаточно, чтобы потерять над собой контроль. Когда детектив переступил порог того заброшенного дома, его жизнь изменилась, стоило ему узнать, что Брук подключил к его делу авроров. Горечь поражения сводила скулы, а внутри поселилось сомнение. Он начал задумываться о том, что что-то упускает. Рассматривая ранее составленные отчёты и сделанные на местах преступлений снимки, Габриэль пытался найти подтверждение своему предчувствию. Оно ощущалось навязчивой идеей, постоянно жужжащей, как комар в жаркую летнюю ночь. И сколько бы детектив ни пытался заглушить голоса, напоминающие ему о важности этого дела и упрекающие в невнимательности, они всё равно находили способ проникнуть в его разум, заставляя усомниться в собственном профессионализме. Изучив уже большую часть материалов, Эшвуд, наконец, нашёл что искал. Несколько символов, которые повторялись на каждой фотографии. Культисты наносили рисунки на стены и пол, там, где оставляли своих жертв. В ангаре, где располагался их лагерь, были такие же символы, но они никогда не замечали, что несколько элементов всегда оставались неизменными, лишь меняя свой порядок. Когда Габриэль сосредоточился на очередной детали, его размышления прервал громкий стук. Он был резким и слышался с некой настойчивостью. «Чёрт», — пробормотал детектив, раздражаясь от того, что его исследование прерывали на важном этапе. Эшвуд коротко вздохнул, убирая материалы дела и приглашая нежеланного гостя войти. Дверь приоткрылась, и в кабинет вошёл Драко Малфой. — Добрый день, детектив. Его размеренная походка и самоуверенная улыбка сразу же заставили Габриэля насторожиться. Он внимательно наблюдал, как аврор переступил порог и, закрыв за собой дверь, сразу же направился к креслу напротив стола. Расслабленно разместившись, Драко убрал мешающие волосы с глаз и повернулся к Эшвуду, явно намереваясь начать разговор первым. — Что привело тебя сюда, Малфой? — спросил он, опережая волшебника. — Твоё нераскрытое дело. — парировал Драко. — Мы нашли нечто странное во фрагментах извлечённой магии и не можем оставить это без внимания. — Пришёл получить моё одобрение? Если у тебя на руках нет разрешения от твоего начальства, то, пока нам не о чем разговаривать. Детектив сразу же всё понял. Это значило только одно: в культе есть волшебники, которые всё это время помогали им, и авроры будут заниматься этим делом. — Я знал, что реакция будет такой. — Драко замолчал, выдерживая секундную паузу, и продолжил: — И извиняюсь, что пришлось навести справки. Сам понимаешь, — пожал плечами Малфой, явно намекая на их работу. Но Габриэль не считал, что они занимались одним делом. Поэтому не желал слушать то, что тот собирался сказать. — Думаю, тогда ты узнал, что я не люблю пустые разговоры, так что знаешь, где выход, а мне нужно работать. — Эшвуд махнул на дверь, намекая собеседнику, что говорит абсолютно серьёзно. — Даже не дашь возможности переубедить тебя? — Не вижу в этом смысла. Они буравили друг друга взглядами, и, казалось, воздух вокруг них заполнялся легковоспламеняющимся газом. Стоило только провести по коробку спичкой, и всё загорится огнём их обоюдного соперничества. Никто не хотел отступать, продолжая игру в переглядки и сохраняя гробовое молчание. Весь кабинет погрузился в тишину, нарушаемую лишь тиканьем настенных часов. — Если бы сюда пришёл Нотт, — ты его точно запомнил, — то вы бы уже дрались на этом потёртом ковре, — сдался Малфой, стараясь разбавить обстановку и сгладить углы. Ему нельзя было уходить отсюда с пустыми руками. — После этого я должен был посмеяться и согласиться с тобой поговорить? — приподняв брови, скептически спросил Эшвуд. — Не думаю, что ты тот, кто так быстро сдаётся, — уверенно проговорил Драко. — Ты прав, поэтому я не стану повторять дважды. Малфой посмотрел на детектива и решил, что просто скажет то, что хотел. А если это не сработает, то он вернётся сюда с Кингсли и Бруком. Даже такой упрямый детектив не способен перечить приказам. — Мне известна причина, по которой ты ненавидишь место, в котором я работаю, — начал аврор. — Но я пришёл сюда говорить не об этом. Культ, который ты ищешь, возможно причастен к магии, с которой мы никогда не сталкивались. И если мы их не найдём, то неизвестно, чем всё обернётся, когда они доделают то, ради чего убивают этих людей. — Это не отвечает на вопрос, зачем ты пришёл ко мне, — уточнил Габриэль, ощущая, что не может проигнорировать сказанное. — Ты уже полгода тесно с ними связан, и все твои знания помогут нам быстрее выйти на их след. Будь на твоём месте кто-то другой, мой отдел мог бы настоять на том, чтобы на дело назначили другого детектива, но я видел твою статистику. Это восхищает. — Хватит этой лести, — возмущённо воскликнул Эшвуд, поднимаясь с места. — Вы можете назначить другого детектива, мне плевать, в любом случае, пока ты не получишь соотвествующий бланк с печатью Визенгамота, ты не имеешь права здесь находиться. Драко поднялся следом. Он положил на край стола папку с расшифровкой магического отчёта извлечённых фрагментов и коснулся её ладонью. — Здесь доступно написано, чем опасна та магия. Изучи на досуге, а я вернусь к тебе завтра с разрешением и за ответом. Малфой не дал детективу ответить, растворившись в белой дымке.