Искусство судеб

Знай, придёт весна

И сожжёт дотла она Ледяных сердец покой, Мир покроется травой. Зарастёт плющом Каждый дом.

Пройдут года, Рухнут города — Останется только вечная весна!

Antarctic

«Вечная весна»

      Цитадель — сердце древней империи — трясло в предсмертной агонии. Штурм Уратая подходил к завершающей стадии, а князь, жертвуя собой, спасал остатки семьи. Вот и всё, что осталось от их империи: пара тысяч голов да руины. Не такое будущее они обещали своему народу. Впрочем, не вычеркни этот народ их из своей истории, будущее было бы иным.       Он шёл по пустым коридорам самых нижних этажей Цитадели, прямиком к источнику. К тому чудовищному скоплению энергии, что воплотило себя в несмертном теле, дало ему жизнь; шёл, чтобы заново распасться на атомы первородной Тьмы. Умереть, чтобы родиться вновь.       Помещение не имело границ, даже глаз нава не был способен различить хоть что-то в этой беспросветной, беспощадной Тьме. Она занимала каждый метр зала, стремилась вырваться наружу, она была более чем живой. И любой низший ужаснулся бы от одного вида этого неописуемого буйства первородной стихии. Любой, но не тот, кто был одним из её ликов.       Вот он, ключ к его свободе и свободе того, кто однажды непременно покинет стены своей вечной тюрьмы. Даже смешно, что он сразу не догадался, обидно до боли в сердце. Всё могло быть иначе.              Слабый отклик в груди, его естество слышало зов вечного пленника. И он непременно откликнется на него. Но не сегодня.       — Мы ещё встретимся.       Напоследок он обернулся, хотел запомнить хотя бы часть этого мира таким. Когда он очнётся от своего сна, вокруг всё будет совершенно иначе. Ни империи, ни этих коридоров. И, возможно, даже тех, кто помнит их имена.       Он сделал шаг. Ещё. Вязкое марево жадно поглотило тело, объяло оковами боли, поглотив крик. И сожгло заживо.

***

      — Всё готово, комиссар. Советники просят удостовериться, что не произойдёт ничего экстраординарного, — чёрные глаза Ортеги, первого помощника военного лидера Нави, впились в лицо одного из навов-аналитиков.       — Мы уже десять раз всё перепроверили. Вероятность менее трёх процентов.       — Они могут начинать, — коротко приказал комиссар и вздохнул.       На памяти Сантьяги с источником случалось всякое, сезонное повышение мощности — дело обыденное, раза два в столетие происходит. Но не настолько, чтобы Цитадель дрожала и князь приказал не набирать энергию в накопители, а просто сбросить её куда-нибудь подальше за Тайный Город. Расточительство, подумал бы кто угодно, но Сантьяга привык в этом деле слушаться князя, мало ли, вдруг рванёт? Погибать из глупой жадности не хотелось.       «Другие Великие Дома, разумеется, заметят всё происходящее. Надо что-нибудь придумать. Например…»       — Комиссар! — вырвал Сантьягу из мыслей крик аналитика и взгляд его перепуганных чёрных глаз.

***

      Недоброе предчувствие не покидало его с того самого момента, как он зашёл в этот лес. Это не была первая его сделка, так что ему не следовало нервничать, однако что-то не давало покоя и кричало ему бежать. Ещё и погода не способствовала поднятию настроения.       — Любуешься пейзажами?       Марк обернулся на голос. Он знал этого человека, его начальник, можно сказать. Именно от Виктора он получал информацию о предстоящих сделках: клиент, место, время, вес товара и сумма, которую он должен ему принести. Однако особо ничего он, как и полагается шестёрке, не знал, в том числе, откуда эта информация у самого Виктора.       — Что ты здесь делаешь? — он непроизвольно сжал ручку рюкзака на плече.       — Люблю наблюдать, как люди работают. Особенно, если у нас не сходится по бабкам.       — Что? Ты о чём?       Марк чувствовал, куда тот клонит. Однако же он и правда не взял и купюры из тех пачек, которые ему приносили клиенты. Рюкзак медленно начал сползать по плечу, он схватил ручку покрепче.       — Появились вопросы, я должен найти на них ответы. Какие — это моё дело, а не начальства.       Он всё понял. Нет никакого клиента. Адреналин ударил в голову, Марк успел заметить, как рука Виктора тянется к поясу, наверняка там оружие. Он сделал выпад и швырнул рюкзак в Виктора (благо, меткость не подвела), а после рванул куда глаза глядят.       — Сука! — рюкзак прилетел Виктору точно в лицо.       Он бежал со всех ног, деревья мелькали в поле зрения: берёзы, дубы, клёны… Торчащие ветки рвали одежду, оставляя порезы. Но он бежал. Остервенело боролся за жизнь. А звуки выстрела только придавали ему сил бежать быстрее. Пока одна из пуль не попала в бок, заставив его рухнуть.       — Знаешь, Марк… Я даже не буду стряхивать долги с твоей матери, пусть поживёт, ей всё равно недолго осталось, правда?       «Вставай!»       Он слышал, как Виктор приближается, и только это дало ему сил подняться и снова рухнуть, но уже на колени, когда следующая пуля попала ему в ногу.       — Ты хороший парень, мне даже жаль тебя… Но что поделаешь? Я не хочу оказаться на твоём месте. Последние слова? — Виктор оказался уже подле него и приставил пистолет к затылку.       Он сжал землю и нащупал палку. Осталось только уповать на случай, что от испуга Виктор не нажмёт курок.       — Сука!       Он, борясь с болью в боку, развернулся, отводя голову, и швырнул землю в Виктора, а другой, в которой оказалась спрятанная до этого под слоем грязи палка, ударил по руке, в которой был пистолет, и тот от неожиданности выпал. Порой людям с оружием вредит их самоуверенность.       — Ах ты! — грязь попала Виктору в глаза.       Марк даже не пытался найти пистолет, у него не было времени и сил ещё и драться за него. Надо как-то уносить ноги. И он, хромая, истекая кровью, постарался бежать на пределе сил. Как только отвяжется от этого урода, он позвонит Юрке, и тот его заберёт.       Так он вышел к какой-то опушке и опять-таки свалился от боли. На другом конце поляны виднелся неясный силуэт.       «Кто это?»       Картинка начала мутнеть и темнеть, однако быстро родившаяся в сердце надежда на спасение тут же угасла, едва он смог понять, что видит. Чёрный балахон скрывал долговязую фигуру, и этот кто-то что-то бормотал.       «Господи… сатанистов тут ещё не хватало».       Он попытался отползти назад и замер. Существо его заметило. То, что это был не человек, выдавал золотой блеск того, что должно было быть глазами. Мир резко потемнел, какая-то чёрная туча застыла над покрытой островками грязного снега клочком земли и, словно примерившись, рухнула на него.       И наступила боль. Настоящая боль.

***

      — Как вы могли это допустить?! — спокойное лицо комиссара мгновенно преобразилось, глаза наполнились яростью, а уши стали острыми.              — Комиссар, это всего лишь чел…       — Всего лишь чел? — Сантьяга говорил тихо. — На Вас лежит судьба нашего Великого Дома, я… — его телефон зазвонил. — Да, Ортега? Жив?.. — он уже нырял в портал.       Ортеге тоже досталось, за что — непонятно, но так нужно было. Шипеть на советника не позволила только субординация, которую вбивали навам с рождения.       Чел лежал на траве и хрипел, цепляясь ногтями за землю и выпучив глаза. Его рвало, он метался по земле и кричал так, что, казалось, вот-вот сорвёт голос. Но навы отреагировали на такую картину боли равнодушно.       — Я же говорил перепроверить всё, — послышался недовольный голос первого советника.       — Как энергия попала в него? — Сантьяга проигнорировал недовольство.       — Я сбрасывал её в то место, куда этот чел прибежал.       Чел завыл, схватившись за голову, из его рта пошла пена, он безумно уставился на комиссара. Сантьяга недовольно сжал губы, его глаза и уши приобрели прежний вид, так что внешне он вновь ничем не отличался от чела.       — Всё ещё не умер? — комиссар продолжал хмуриться. — Берите его и за мной, — он обратился к своему помощнику и начал открывать портал прямо в кабинет князя, зная, что тот всё почувствует и разрешит.       Все зашли в чёрное марево. Зимний белый пейзаж сменился тьмой кабинета. Чел вывалился из рук Ортеги и упал на пол. Сантьяга увидел, как вздуваются вены на его лице, как они наполняются чернотой, как лопаются капилляры в его глазах, как кровь чернеет. Как плавится кожа, и чёрный туман, облизывая мышцы, приобретает её вид, сочится под кожу и выжигает уже внутренности. Он слышал даже хруст костей, пока чела ломало во всевозможных позах. И поражённо смотрел на него, пока крик парня резал слух всех присутствующих.       — Ортега, выйдете.       Несмотря на истошный, непрекращающийся вопль, Ортега услышал тихий приказ начальника. И послушно ушёл.       — Он что… становится навом? – комиссар и сам плохо верил в собственную догадку, но по всем внешним признакам выходило, что он был прав.       — Да.       От чела и правда фонило энергией их источника, и это было отнюдь не остаточное явление выброса. Сантьяга наблюдал, как причудливым образом лицо фрагментарно теряет свои черты и приобретает новые. Князь махнул рукой, у чела тут же пропал голос, и теперь корчился от боли он беззвучно. Парня рвало уже кровью, тонкие алые струйки лились из глаз, ушей, носа и тут же поглощались чёрным туманом, казалось, облизывающим чела, как голодный хищник. Светлые волосы чела стали на пару оттенков темнее, он драл себе лицо ногтями, и чёрная вязкая кровь медленно стекала по скрюченным пальцам.

***

      Жгло, жгло так, словно внутри него был огонь, охватывающий каждую клетку, расплавляющий её. Заменяя на нечто неестественное, чужое. Его разрывало на части, сжигало заживо. Боль волнами проходилась по телу, пробивала иглой затылок, катилась до пят и обратно. Подбрасывало от этой боли. Пока больно не стало сразу везде. Он расчёсывал свою шею, словно пытался вытащить из себя то, что причиняло такую боль.       Марк кричал, но не слышал своего крика. Ничего не слышал, кроме неистового гула в голове и смеси неясных звуков, странных голосов. И видений, казалось, нескончаемой череды причудливых неясных образов. Ему казалось, что рядом кто-то был, а вроде и никого; казалось, что он тонул, захлёбывался чем-то вязким и умирал раз за разом.       Ему хотелось умереть, по-настоящему хотелось. Окончательно. Марк уже тысячу раз успел пожалеть, что сбежал из-под дула пистолета, это было бы быстро. А нестерпимая боль продолжалась уже вечность. И только нарастала. Это безумие, казалось, не собиралось заканчиваться, а нечто потустороннее, будто невидимыми острыми когтями впилось в него и не отпускало. Словно по его замыслу он должен был это терпеть и пережить.       Очередной новый виток боли пронзил тело, и его в судороге подбросило на полу. Он распахнул глаза и увидел… нечто.       Тьма. Настоящая. Чернее ночного неба, недр земли и морской бездны, она окутывала его тело, она сжирала изнутри, обволакивала чёрной пеленой разум. Тьма убивала. Съедала алое, трепещущее в бешеном темпе сердце. Тьма дарила. Создала из себя новое. Она смотрела в него, а он — в неё. И не было ничего более страшного, более древнего и могущественного.       Пока боль не исчезла. Пока в голубых глазах не запечатлелась навсегда древняя Тьма. Пока она не получила всё. Пока он не стал осколком вечности, воплощением, одним из множества её лиц. Её совершенством. Тьмой. 

***

      Зелёные всполохи, крики… Огромное чёрное здание рушилось, рассыпалось на громадные валуны, как карточный домик, сминая под собой близлежащие дома. Город умирал, всё складывалось, как домино.       — Уратай… — он с тоской смотрел на происходящее, ощущая чужое присутствие за спиной.       — Пора умирать, нав.

———

      Марк сделал судорожный вдох, открыв глаза. Он совершенно не понимал, что происходит, где он оказался и почему всё стало настолько чётким, а шуршание подушки было чересчур громким. Ощущал он всё как-то… слишком. И ещё что-то. Тёплое, окутывающее, витающее в воздухе. Чем его накачали?       — Доброе утро.       Мужской голос раздался откуда-то сбоку, и он, подорвавшись, обернулся. На прикроватном столике сидел мужчина в белом костюме и прожигал взглядом неестественно чёрных глаз.       — Кто Вы? — тихо выдохнул Марк и отполз подальше от франта.       — Меня зовут Сантьяга, я комиссар Тёмного Двора.       — Чего?       — Понимаю. Моё удивление, когда я узнал, что челы становятся навами, тоже тяжело передать словами.       — Кто, кем?       «Он тоже из этих сатанистов?» — Марк вспомнил чёрную фигуру в балахоне и последовавшую после боль. И что с ним всё-таки было?       Сантьяга улыбнулся и тихо рассмеялся.       — Это будет долгий разговор…       Например, о том, как его там, в лесу, умудрились чем-то накачать?       — Челы или люди — это не единственная раса на Земле. До челов были другие: асуры, — почему-то на этом слове внутри Марка вспыхнул странный клубок ненависти, — мы — навы, люды, чуды... и иные младшие семьи. Когда-то все мы создали империи, правили этим и другими мирами; приходили на смену друг другу, а после — уходили в Тайный Город. Мы с Вами, Вега, представители Тёмного Двора, созданного примерно сто тысяч лет назад.       Марк смотрел, мягко говоря, скептически и неверяще. Да и как ему поверить в этот нескончаемый поток откровенного бреда? Какой ещё Тайный Город? Для пущей картинности оставалось только покрутить у виска.       — Я знал, что так будет… — фигура Сантьяги поплыла, и вместо франта возникла та самая фигура в чёрном балахоне.       — Что за хрень? — он вылупился на фигуру и на всякий случай отполз ещё дальше.       — Это называется морок, по-простому — иллюзия. И не выражайтесь, наву это не к лицу, — Сантьяга вновь стал собой.       — Какой, нахер, нав?       — Я же попросил не выражаться. И только что сказал, другая раса, не человек. Маг.       — Ага, а небо зелёное, конечно. Чем Вы меня накачали?       — Что привело Вас к месту сброса энергии? К опушке?       Марк вообще не понял, к чему этот вопрос сейчас, когда спрашивать должен он, но решил ответить:       — Меня хотели убить.       — Ужасно. А что именно Вы делали в лесу?       — Гулял. Так чем Вы меня накачали? Почему мне было так больно?       Марк с ужасом вспомнил, как его выворачивало наизнанку. Голова раскалывалась, её будто пилили и сверлили одновременно, про ощущение, будто у него рвутся мышцы и их прорывают кости, он вообще молчал. Он словно сгорал заживо, пока не потерял сознание. Казалось, он с ума от этой боли сойдёт. Его передёрнуло.       — Ничем. Больно Вам было потому, что менялся Ваш генетический код и, соответственно, тело. Можете в зеркало посмотреться, Вас не узнать.       Марк и правда аккуратно встал с кровати и подошёл к висящему на стене зеркалу. Почему он сейчас не потерял сознание, чёрт его знает. Но светлых волос и голубых глаз больше не было, они почернели, а сам он явно подрос и стал худощавее, лицо приобрело резкие птичьи черты. Ладно лицо, может, ему операцию сделали, правда, швов нет… Но рост как поменяли?! В голове мелькнула предательская мысль, что кости болели не просто так.       — Ладно, допустим, я Вам верю. Как так вышло, что я теперь… такой?       — Это хороший вопрос, ответ на который я, увы, не знаю. Мне известно лишь то, что мы сбрасывали энергию источника, а там появились Вы, и энергия попала в Вас. Вы почему-то не умерли, а начали изменяться. Вот и всё, — этот, как он там сказал, нав пожал плечами. — Князь отказывается сообщать хоть что-то.       «А князь — это их главарь, видимо».       — Навы, Тайный Город… Это где?       — В Москве.       Марк нахмурился и помотал головой. Он жил в Москве почти всю жизнь, но ни разу не видел и намёка на существование кого-то, кроме людей. Несмотря на очевидные доказательства слов Сантьяги, верилось ему всё равно с трудом.       — Нет, это как-то надо вернуть, я… Мне надо домой.       — У Вас есть родители?       — Да, есть, больная мать, и поэтому мне надо домой, — он уже начинал ощущать злость вместо страха.       — И как Вы себе это представляете? Вы больше не чел. Она Вас даже не узнает, Марк. Впрочем, это имя Вам тоже придётся забыть, будете, к примеру… Вегой. По-моему, очень даже неплохо.       Марк сжал зубы и ненавистно уставился на франта.       — Я пойду домой.       — Не думайте, что я Вас отпущу.       — Да пошли вы все! — проорал Марк.       Обернувшись и открыв двери, он заметил двух мужчин. Похожие друг на друга ростом, цветом волос, глаз, острыми чертами лица, они недоумённо смотрели на него и на всякий случай схватились за… катаны?! Оружие, судя по всему, было настоящим, но сталь была почему-то чёрной.       «Серьёзно?! Что это за сборище?!»       — Вернитесь, пожалуйста. Вас всё равно не выпустят, я запретил. Поверьте, Вам здесь зла никто не желает. Вы теперь часть Семьи.       Марк нервно оглядел двух хмурых высоких мужчин, поджал губы и решил вернуться в спальную, не забыв выплеснуть свою злость на дверь, оглушительно хлопнув ею, дверной косяк треснул. Однако от двери он не отходил, недоверчиво и злобно зыркая на франта.       — Вы отпустите меня.       — Почему я должен это делать?       Марк сощурился, сложил руки на груди. Дураком он не был, разжёвывать этому Сантьяге что-то он и не собирался, тот ведь и так всё знает.       — Вы знаете, как меня зовут. Думаю, остальное тоже знаете.       — Вы мертвы, Марк, — нав, кажется, специально употребил это имя. — Для Вашей матери тоже. Ваш труп был найден в лесу, у Вас была прострелена голова, а похороны будут завтра. Так кто придёт к Екатерине Сергеевне?       — Что за бред, она поймёт, — Марк снова попытался дёрнуть ручку двери, но она не поддавалась. — Выпустите меня.       — Ваш дом здесь, Семья тоже.       — Да какая, к чёрту, семья?! — Марк обернулся. — Моя семья — моя мать, а ты — хрен с горы! Выпусти меня отсюда!       Сейчас он был готов напасть на этого козла в белом, злость вперемешку с резкой ненавистью запылала в нём и мешала рационально мыслить.       Нападай. Беги.       Потусторонний призыв. И он сорвался с места с бешенной скоростью, собираясь снести ударом этого франта, но комиссар умело принял удар и одним ловким движением припечатал его к стене. Марк бился почти истерично, он видел, что Сантьяге тяжело держать такую силу.       Ты можешь победить.       Убеждение в этом родилось так естественно, что он, даже не задумываясь, схватил Сантьягу за руку и сжал, что есть мочи, прохрипев:       — Не отпустите — пожалеете. Все.       Уши Сантьяги мгновенно стали острыми, в глазах родился неясный золотой блеск, а показавшиеся из-под тонких губ зубы в миг стали острее зубцов пилы. Хватка комиссара на его горле стала крепче, он смотрел яростно и с готовностью убить. Нав был похож на настоящее чудовище. Ошарашенному Марку в миг стало ещё страшнее, он тут же убрал руку и попытался как можно сильнее вжаться в стену, зажмурившись и отвернувшись. Это не бредни! Этот франт правда не человек!       — Только попробуй.       Марк попытался вдохнуть, но хватка не ослабела, стала только сильнее.       Отдай! Отдай!       «Что отдать?»       Внутри что-то бурлило, требовало выхода, било по мозгам и звало. Непонятно куда, непонятно зачем. Но это что-то желало чего-то, что он никак не мог осознать.       Когда хватка наконец пропала, он упал на пол, закашлялся, мутным взглядом различив только носки светлых туфель комиссара. Что он должен отдать?       — Не смейте больше угрожать Семье, — каждое слово Сантьяга чеканил, Марк чётко слышал злость и ноты презрения в этой манере выплёвывания, эти слова он запомнит навечно. — Я не могу её бросить, — сипло прошептал он. — Не могу. Она болеет и сама не сможет…       В какой же жопе он оказался? Непонятно где, непонятно с кем, непонятно, что от него вообще хотят! Что с ним уже успели сделать… Перед глазами до сих пор стояла та страшная гримаса, Сантьяга не был человеком, скорее каким-то чудовищем, которое просто принимало человеческий облик. Видимо, он здорово его разозлил своим поведением, с угрозами точно перегнул палку. Хотя с чего он вообще взял, что может что-то сделать? Марк ощущал себя абсолютно беззащитным против этого существа, объективно не было ничего, что бы он мог ему противопоставить. Ему было страшно.       — Вы прекратите свою истерику, если мы её вылечим?       Первые пару секунд молчания у него ушли на осознание сказанного. Марк поднял ошалевший взгляд на Сантьягу. Что за аттракцион невиданной щедрости? Да и как можно так уверенно говорить о лечении рака? Сложившаяся ситуация вынудила его отбросить эмоции и попытаться мыслить рационально, насколько это вообще возможно в его-то случае. О страшном облике Сантьяги и своём собственном лице он подумает позже. Он ведь умеет так, абстрагироваться. Сейчас не время бояться, сейчас нужно договариваться, франт вроде как шёл на какой-никакой, но диалог.       — Вылечите?       — Эрлийцы давно придумали, как лечить любой рак.       «Эрлийцы? Кто это? Это их врачи? Ну да, вряд ли они ходят в наши больницы…»       — Вы правда это сделаете?       — Если прекратите закатывать истерики и останетесь там, где Вам место, в Цитадели. Вы больше не будете общаться с матерью. Со всеми, кого Вы раньше знали.       — Я смогу её видеть? — он подорвался.       — Я же сказал, нет.       — Я… не про общение.       Нет, он выжмет из этой сделки всё. Очевидно, что этот Сантьяга убивать его не хотел, скорее всего, он представлял для него интерес не только потому, что тоже теперь «семья».       — Я хочу знать, что у неё всё хорошо.       — Ладно, только наблюдение. И не более. Вы слышали? Не более. Узнаю — лишитесь и этого.       «Он боится. Боится, что кто-то узнает, кто я такой на самом деле, — понял Марк. — Он боится за свою семью».       Что ж, если смотреть с этой точки зрения, то поведение Сантьяги было понятно. Как и то, что тот при всей своей силе пошёл на сделку.       — Если Вы её спасёте, то я согласен. И… — Марк сел на кровать, — расскажите мне об этом Тайном Городе. Пожалуйста. Я вообще ничего не понимаю, — увиденное вдохнуло в него больше веры.       Сантьяга хмыкнул, поджал губы, но всё-таки начал рассказывать подробнее и доступнее. Это действительно казалось бредом, но бред был не объясним и имел подтверждение в виде магии, которую демонстрировал комиссар, и резкой смены облика. В Москве спрятались три Великих Дома. Великий Дом Навь — один из них. И Сантьяга пятый иерарх в нём после князя и трёх советников.       «Важная шишка… Военный лидер Нави, а я его вырубить пытался», — Марк прыснул и истерично засмеялся.       — Вега, пожалуйста, возьмите себя в руки.       — Это бред… Господи, это какой-то бред, — Марк схватился за лицо и понял, что оно даже на ощупь чужое, и ходить ему с этим лицом всю оставшуюся жизнь, если он вдруг не проснётся, но щипок не подарил возвращения в реальность. Он одёрнул руки и застыл, смотря в одну точку. И что ему теперь со всем этим делать?       — У меня к Вам тоже есть вопрос.       — Какой?       — Откуда Вы знаете об Уратае?       Марка накрыло, резкая головная боль, звон в ушах. Затем — грохот и видение. То же, что и во сне. Уратай пал. Он тяжело задышал, его трясло, а из глаз потекли слёзы. Сантьяга поднял его голову и заставил смотреть на себя.       — Дышите.       Марк старательно дышал, часто и так глубоко, насколько мог, пока боль не утихла. Комиссар пробормотал что-то на корявом непонятном языке и отошёл.       — Я не знаю… Это просто сон…       — Просто сон? В просто снах нет давно уничтоженной столицы нашей империи. Впрочем, Вы, скорее всего, действительно ничего не знаете. Вам принесут литературу, прочитаете всё ещё раз, в голове пусть уляжется. Если что — обращайтесь к дежурным на этаже, распространяться о своём настоящем происхождении не стоит. И я всё-таки рекомендую принять новое имя. У Вас есть какие-то вопросы?       Марк задумался. Вопросов было много, но он надеялся, что книги помогут ему расставить все точки над i, а ответ на главный из них ему пока никто не даст. В таком случае следует прямо сейчас проверить, как этот нав будет исполнять обещанное.       — Завтра мои похороны. Будет странно, если меня там не будет. Я только посмотрю, — ему было не только странно, но и больно об этом говорить.       «Твою мать, ну почему меня этот мир ненавидит? Сначала этот мудак Виктор, теперь этот Тайный Город», — Марк был готов разрыдаться.       — Хорошо.       Такого ответа он совершенно не ожидал. Неужели этот правда держит свои обещания?       — Есть ещё что-то?       — Я могу выходить?       — Из комнаты — да, из Цитадели без меня — нет.       — Ясно.       — Это для Вашего же блага.       — Знаю я это своё благо.       — О Вашем настоящем происхождении никто не должен знать, — ещё раз напомнил Сантьяга напоследок и ушёл, видимо, ему надоел этот неприятный и весьма грубый разговор.       Марк остался один, оглушённый открывшимися ему новыми знаниями. Тайный город, навы, мать… Они правда могут её вылечить? Марк вспомнил, как думал, что готов отдать всё ради этого. Видимо, его желание правда сбылось, ему придётся отдать всё.       Вид на Москву, открывшийся из окна, не изменился. Он часто бывал на Ленинградском проспекте. Но почему-то сейчас у него было ощущение, будто он совершенно не узнаёт свой город, словно тот в миг стал ему абсолютно чужим. Не Москва, нет… Тайный Город. Город челов и нелюдей, новейших технологий и древней магии. Город, что словно мир между мирами.