До скорой бесконечности

      Алекс невидящим взглядом смотрела на свиток в своей руке, пока остальные разворачивали свои. Она то дергала ленту, связывающую его, то крутила в руках, словно искала в этом движении утешение. Возгласы радости, вздохи сожаления, порой даже горькие слезы — всевозможные эмоции царили в большом зале. Гриффиндорские флаги развевались под потолком, факультет забравший кубок мозолил глаза остальным.       Профессора преобразили зал для торжественной церемонии. Вместо четырех длинных столов стояли круглые столики, накрытые белыми скатертями с красными, желтыми, зелеными и синими полосками в углах. В центре каждого стола красовались керамические кувшины с позолоченной росписью, а вокруг них — множество десертов: от больших тортов с ягодами до хрустящего печенья, от закусок из рыбы и мяса до щедрых тарелок с фруктами и ягодами. Десять столов с одинаковыми блюдами были расставлены по всему залу.       За одним из них сидел неполный преподавательский состав, включая директора Блэка, который поднимал уже пятый бокал. Матильда Уизли внимательно следила за студентами, делая вид, что не замечает, как один из столов явно добавил что-то в кувшин с соком. Эзоп Шарп вел беседу с Абрахамом Роненом, порой бросая взгляды на смеющихся преподавателей. Мирабель Чесноук, явно слишком молодая для такой компании, весело общалась с Мадивой Онай, которая наконец перестала сверлить взглядом свою дочь за столом. Дина Гекат улыбалась, но легкая грусть скользила по лицу профессора. Глэдвин Мун, как смотритель, делал вид, что у него все под контролем, но на деле давно захмелел, и лишь чудо позволяло ему не упасть лицом в стол.       Зажженный камин полыхал, оплетенный лозой — видно, работа профессора Чесноук. Искусственный теплый свет освещал весь зал, а свечи парили под потолком, порой меняя цвет огня. Негромкая музыка стала тише, позволяя студентам обсудить свои результаты, которые недавно торжественно вручил Блэк.       Неоткрытый свиток лежал не только у Алексис; многие, как и она, боялись даже прикоснуться к нему, прикладываясь к кувшину с соком слишком часто, чтобы это можно было списать на обычную жажду.       — Итак, — громко начал Себастьян, вставая со стула и внимательно скользя взглядом по свитку, который норовил вновь свернуться, — «выше ожидаемого» у меня по ЗоТИ и Травологии.       — Остальные предметы «превосходно»? — округлила глаза Анна, нервно теребя свиток в руках.       — С ума сошла? «Удовлетворительно», конечно, — весело сообщил он, — как и общая отметка.       Их стол накрыл смех. Себастьян, довольный, сел на свое место; такие результаты вполне неплохи, и он был счастлив получить их. Алексис проследила взглядом, кто следующий. Рядом с ней довольный Себастьян уже переключился на сестру, стараясь вырвать сверток из её рук и зачитать его. Анна била его по плечу, пока Оминис, поглаживая её руку, смеялся над разворачивающейся сценой. Справа от него Натсай Онай нервно снимала красную ленту со свертка, не переставая пялиться на мать за преподавательским столом, а Гаррет подбадривал её. Саманта Дейл, будто не замечая происходящего нервоза, желала побыстрее отведать торт. Сахарисса Тагвуд морщилась, глядя в свой свиток, накручивая на пальцы желтую ленту, но не спешила оглашать его всем, как и Имельда. Поппи замыкала круг, уместившись по правую руку от Алексис.       Столы вмещали по десять человек, и, похоже, лишь их стол был полон. За остальными ребята уместились небольшими группами.       — Ладно, — воскликнула Анна, не вставая, но резко сдернув зеленую ленту со свертка. На секунду она замолчала, взгляд её бегал по пергаменту быстрее, чем ишака, прячущаяся от хищников. — «Превосходно» — заклинания и ЗоТИ, «слабо» — трансфигурация, остальные «выше ожидаемого». Общая отметка «удовлетворительно».       Многие радостно засвистели, и лишь Анна слегка расстроилась из-за отрицательной оценки по трансфигурации, но старалась не подавать виду. Должности, где трансфигурация была важным элементом, она не рассматривала всерьез, осознавая свои ограничения в этой области. Грусть быстро ушла, уступив место спокойствию.       — Заучки! — засмеялся Уизли, показательно открывая свой свиток. — Все предметы «удовлетворительно», — Гаррет бросил лукавый взгляд и, вставая со стула, значительно повысил голос, — кроме «превосходно» по зельеварению. Потому что меня обучал профессор Шарп, лучший профессор по зельеварению в мире! — заорал он, с серьезным лицом завершая свой монолог.       Снова раздался свист с их стола, и все с любопытством поглядели на преподавательский стол. Картину, как Эзоп Шарп покраснел и заулыбался, наверняка запомнили все присутствующие. Смех не утихал долго.       — Давай, Натти, — подбодрил гриффиндорку Себастьян.       Онай была куда бледнее и серее призраков, летающих по большому залу. Нервно развернув пергамент, она резко свернула его обратно.       — Натсай Онай! — повысил голос Гаррет, вырывая сверток из её ослабленных рук и быстро начав читать. — «Превосходно» по истории магии, прорицаниям, заклинаниям, трансфигурации и бла-бла, но «выше ожидаемого» по астрономии. — Уизли цокнул, напустив на лицо грустный вид и похлопывая девушку по спине. — Как же ты справишься с этим? Отметка «превосходно» — как печать заучки, теперь навсегда с тобой.       Натти посветлела, вырвав свой свиток из рук Гаррета. Улыбка на её лице сияла ярче свечей в большом зале. Она взглянула на мать, которая, несомненно, слышала слова Гаррета; впрочем, его голос был слышен всему залу и, возможно, даже за его пределами. Профессор Онай с гордостью улыбнулась, в её глазах читалась радость.       Далее свои результаты оглашала Сахарисса. «Превосходно» по зельям не стало для всех новостью, ведь Тагвуд планировала с помощью зелий избавить мир от несовершенств красоты. Лишь Алексис не смеялась, когда Гаррет поддразнил её, ведь она знала, что Сахарисса добьётся небывалых успехов, увековечив своё имя, и её зелья будут высоко цениться в будущем.       Саманте было всё равно на экзамены; она не хотела в министерство, поэтому радостно зачитала неудовлетворительные оценки, которые никак не задевали её.       Подхватив настрой Дейл, Имельда безбоязненно развернула сверток.       — Что ж, ЖАБА для меня тоже не так существенно, как для вас, — объявила Рейес. — У меня «удовлетворительно» по всем предметам.       Все негромко захлопали. Не самый худший результат, но и далеко не лучший.       — Алекс, твоя очередь, — со смешком обратилась к ней Имельда.       Но не успела блондинка и слова сказать, как Поппи опередила её.       — Нет, сначала я, а то этот мандраж меня погубит, — резко сказала пуффендуйка, неловко вставая со стула. — Итак, уход за магическими тварями и трансфигурация — «превосходно», остальное «выше ожидаемого».       Хлопки раздались громче, послышались поздравления, ведь Поппи действительно сильно переживала из-за экзаменов.       Оминис, следуя за ней, поднял волшебную палочку, привлекая к себе внимание. Коротко провёл ей по пергаменту, пока Себастьян и Анна, совсем позабыв о тактичности, вперились в его свиток взглядами с боков.       — «Превосходно» по истории магии, прорицаниям и маггловедению, «слабо» по зельям, общая — «удовлетворительно».       — Ты молодец, — тепло улыбнулась Анна, помогая Оминису вновь запечатать сверток зелёной лентой.       Оминиса результаты устраивали; он блаженно прикрыл глаза, раздумывая, хватит ли ему баллов для желаемой должности.       — Осталась лишь ты, Алекс, — Себастьян подтолкнул её плечом.       Алексис, скрипя сердцем, развернула пергамент, стараясь не выдать дрожь в руках. Она положила локти на стол, быстро пробегая взглядом по предметам. В этот момент она почувствовала, как напряжение, которое сжимало её сердце, немного ослабло.

«Астрономия — П — Превосходно Заклинания — П — Превосходно Защита от Тёмных искусств — П — Превосходно Зельеварение — П — Превосходно История магии — П — Превосходно Травология — П — Превосходно Трансфигурация — П — Превосходно Нумерология — П — Превосходно Уход за магическими существами — П — Превосходно В соответствии с принятыми нормами в Министерстве магии, отделом магического образования, экзамену «Жутко Академическая Блестящая Аттестация», сдаваемой ученицей седьмого курса факультета Слизерин — Алексис Сесилией Хардман, присвоена отметка П — Превосходно»

      — Должно быть, звание заучки теперь моё, — нервно усмехнулась девушка, её голос дрожал от смешанных чувств. — По всем предметам «превосходно».       Стол взорвался аплодисментами и посвистываниями, создавая атмосферу радости и восторга.       — Чёрт, дай посмотреть, как это выглядит! — воскликнул Уизли, протянув руку, чтобы увидеть наяву столь невероятные отметки. Он поднял свиток двумя пальцами перед собой, не переставая удивлённо охать. — Уважаемые студенты, пожалуйста, посмотрите, как выглядит отказ от жизни наяву в пользу библиотеки! — с весёлым смехом произнёс он, вызывая ещё большее веселье в зале.       За преподавательским столом Матильда Уизли сверлила взглядом своего племянника, стыдливо качая головой и прикрывая лицо руками от смущения. Его возгласы вызывали в ней неудовлетворение.       Алексис завязала свиток зеленой лентой, убрав в карман плоды своих недосыпаний. Любая отметка ниже расстроила бы её. Пропадать ночами в библиотеке, выискивая дополнительную литературу, пить залпом умиротворяющий бальзам, тратить вечера, пока другие болтают в гостиной, на конспекты — она была уверена, что заслужила такие результаты. Нервозность отступила, не оставив и следа.       — Дамы и господа, — Уизли встал из-за стола с широкой улыбкой, подняв стакан с соком, хотя тыквенный сок выглядел серым, и все старались не задумываться об этом. — Со многими из Вас мы будем видеться часто в течение года, двух, пяти лет… Пройдет время, и встречи станут редки и немногословны. То, как мы чувствуем себя сейчас, сидя в такой разношерстной компании, никогда не повторится. Мы прощаемся друг с другом, пусть сами и не осознаем этого, — профессора слушали его, не скрывая удивления, а Матильда Уизли прижала к глазам салфетку. — Но этот вечер — он наш. Последний день в стенах школы. Мы оставим руины от Хогвартса, но не позволим забыть себя и друг друга!       Студенты радостно закричали от последних слов, но преподавательский стол явно не оценил шутку про руины. Зная Уизли, они поочередно переглянулись. Матильда Уизли убрала салфетку, вновь неодобрительно качая головой. Музыка в зале стала громче.       Алексис предварительно налила себе сок из чистого кувшина, до которого огневиски Уизли не добрался. И она не прогадала, увидев, как многие за столом поморщились, сделав глоток. Речь Уизли произвела на неё впечатление.       — Это не так ужасно, — слабо толкнул её Себастьян в плечо, ставя свой стакан рядом. — Попробуй.       Алекс покачала головой.       — С недавних пор не приемлю алкоголь в любом виде.       Воспоминания, как её качало, когда она пыталась зайти в скрипторий с Реддлом, не желали растворяться в голове, как и его язвительные комментарии по этому поводу.       — Многое теряешь, — заметил шатен, делая еще один глоток.       И всё же Алекс так не считала. Горячительные напитки вызывали яркие эмоции, от которых девушка старалась уйти. Ей ни к чему было такое увеселение на торжестве; радость тут же возникала, стоило лишь вспомнить об отметках.       Попивая сок и общаясь с Поппи, Алексис старалась не задумываться о том, что, возможно, в будущем Касси и Клем так же где-то веселятся, а Том, наверное, сидит в отдалении, следя за студентами и смакуя гранатовый сок. Эти мысли вызывали тоску, и девушка всячески старалась сосредоточиться на длинном монологе Поппи о том, почему она хочет вступить в должность в отдел регулирования магических популяций и контроля над ними.       — Мы совсем забыли выпить за чемпионов «скрещенных палочек», — громко воскликнула Натти, устав от скучного разговора с Самантой о том, как скучно работать в министерстве.       — О да, — расплылся в улыбке Себастьян, отвлекаясь от перепалки с сестрой. — Мы с Алекс стали чемпионами.       — Я бы поспорил, — недовольно отвернулся Уизли, его лицо выражало недовольство.       — Да брось, — махнул рукой Сэллоу, держа в ней стакан. — Алекс выбила твой щит за секунду, а я отразил все заклятия. Гаррет, это была безусловная победа.       Уизли закатил глаза и замолчал, явно не желая продолжать спор.       — Как Алекс могла стать чемпионкой, если весь год её здесь не было? — не удержалась от язвительного комментария Рейес.       — Зато, когда была, разбивала противников и вырвала одиночное лидерство на пятом курсе, став единственной чемпионкой, — спокойно ответила Натсай, её уверенность была ощутима. — Люкан правильно сделал, что позволил ей участвовать. Дуэли были захватывающими.       Алекс криво улыбнулась, её мысли были далеки от этого разговора. Отвечать Имельде не было никакого желания; яд, который она чувствовала, казалось, вот-вот вырвется наружу.       Темпусом Хардман проверила время и заметила, что через полчаса профессора, вероятно, начнут сворачивать пир. Встав из-за стола, девушка махнула рукой, желая всем доброй ночи.       Двери большого зала захлопнулись за её спиной, и музыка резко стихла. Усталость перетекала по телу; Алексис слишком вымотала себя, чтобы оставаться до конца празднования. Разговоры казались утомительными и скучными, даже с теми, кого она когда-то считала друзьями. Имельда, как назойливое насекомое, вечно вклинивалась в разговоры, стоило только её имени прозвучать.       — Эй, — раздался голос, окликнувший её. Алекс обернулась и заметила шатена, спешно идущего за ней. — Я провожу тебя.       Стараясь скрыть недовольство, Алекс махнула рукой.       — Не стоит.       — Да брось, — усмехнулся Себастьян, — мне не сложно.       Алекс, не сбавляя шаг, направилась по коридорам, сожалея, что не удастся в тишине добраться до комнаты. Прошлые обиды забылись, и компания Сэллоу не раздражала, но было боязно, что это нарочитое спокойствие парня вот-вот исчезнет, и вернется тот самый одержимый Себастьян.       — Должно быть, ты заметила, как Оминис сблизился с Анной. Я не был удивлён, но, признаться, не ожидал такого союза, — желая разбавить тишину, начал говорить Себастьян, поравнявшись с девушкой.       — Ты не против? — спросила она, ожидая лестницу, которая медленно плыла по воздуху к ним.       Себастьян задумчиво почесал бровь.       — Я знаю Оминиса лучше всех. Кому, как не ему, я могу доверить сестру? — пожал плечами он.       Портреты на стенах с недовольством посматривали на них, явно недовольные тем, что молодые люди мешают им заснуть. Факелы ещё горели в коридорах, но в обычные дни к этому времени они уже гасли.       — Я рада за них, надеюсь, у них всё сложится правильно, — произнесла Алекс, стараясь скрыть свои истинные чувства.       «Если ты не помешаешь», — проглотила она это дополнение.       Лестница подплыла к ним, тихо ударяясь о платформу. Они зашли на неё, устремляясь вниз. Алекс держалась за перила, скорее чтобы занять руки. В безопасности лестница не уступала охране министерства; упасть с неё было невозможно. Но если кто-то оказывался слишком неуклюжим, пол внизу ловил студентов на уровне фута от него, обеспечивая обязательный досмотр в больничном крыле и письмо родителям. Первый курс держался за перила, будто свисая с обрыва, а перила выступали в качестве веточки высоченного дерева, за которую они успели ухватиться. Алекс и сама помнила, как в первый раз её окатил ужас на злосчастной лестнице; она не представляла, как можно передвигаться по ним ежедневно. Но это довольно быстро вошло в привычку. На памяти Алексис никто никогда не падал с лестниц, но меры предосторожности впечатляли.       Себастьян кусал нижнюю губу, мысленно умоляя девушку не вспоминать о начале шестого курса. Он знал, что именно он внес разлад в их дружбу, но шатен не жалел об этом. Нет, он испытывал вину перед самим собой за то, что не сдержал язык за зубами в скриптории, выложив все как на духу.       — И не обращай внимания на Имельду, — сказал Себастьян, как только они спустились в самый низ. — Кажется, с твоего возвращения она совсем с ума сошла. Я бы вступился за тебя, но, честно говоря, сам не ожидал таких нападок от неё.       — Всё в порядке, Себ, думаю, я в состоянии за себя ответить.       Хоть раз почувствовав себя в стальных объятиях, которые защищают и от холода, и от огня, Алексис вновь стремилась оказаться в них… поднять голову, наткнувшись на взгляд черных глаз. Но сейчас её охватило опустошение. Здесь у неё было гораздо больше знакомых друзей и приятелей, и пройти без приветствий в большом зале было невозможно. В будущем их было всего ничего, но на каждого она могла положиться.       — Это точно, — усмехнулся Сэллоу. — Не припомню, когда тебе вообще нужна была чья-то помощь.       Алекс грустно хмыкнула, закивала и отвернулась, не желая показывать горькое сожаление, ведь оказалось, что всё это время она всего лишь нуждалась в защите и помощи, которую растрачивала на других, и которую ей здесь, так никто и не стремился предоставлять. Она произнесла пароль, и стена подземелий отодвинулась, пропуская студентов.       — Можем посидеть у камина и дождаться остальных, — предложил Себастьян, замечая, что в гостиной никого не было.       — Я так устала, что, пожалуй, откажусь.       Понурив плечи, Себастьян кивнул, не желая настаивать. Алекс развернулась, намереваясь пойти в свою комнату.       — Спокойной ночи, Алексис.       — Спокойной ночи, Том.       Шатен опешил и нахмурился — ему не могло показаться.       — Ты назвала меня Томом?       Девушка остановилась перед дверью в коридор комнат и обернулась, не понимая, о чем говорит Себастьян.       — О чем ты? Я лишь пожелала спокойной ночи тебе.       — Я же не глухой, — покачал головой Сэллоу, делая несколько шагов к ней. — Ты назвала меня Томом.       Алекс пыталась вспомнить, что сказала. В голове ненавязчиво прозвучал её собственный голос. Девушка закусила губу, понимая, что действительно так назвала его. Он использовал полную форму её имени, и это сподвигло уставший мозг произнести это имя.       — Это лишний раз доказывает, что я нуждаюсь в отдыхе, — попыталась ненавязчиво отмахнуться она, но нервный смешок сорвался с уст.       А Себастьян в это время собирал в голове только ему известную картину.       — Говоря «Том», ты имела в виду того парня, с которым пришла перед Рождеством? Том Реддл, ведь я не ошибаюсь? Зачем ты провела его в своё время, Алекс?       Девушка облокотилась спиной о колонну, краем глаза следя за входом в гостиную. Этот разговор должен был остаться личным, но Себастьян, похоже, не собирался спускать всё на усталость. Грубость была бы неуместна, и Алекс тяжело вздохнула.       — Услуга за услугу, — спокойно ответила Хардман, закатывая глаза. — Он помог вернуть зрение, я отвела его в прошлое. Не так легко забыть людей, с которыми я была ежедневно на протяжении длительного времени.       Сэллоу помнил Тома и никогда не забывал, как тот вероломно осадил его в комнате. Ненависть заиграла в нём, стоило только услышать это имя.       — Что Вас связывало, помимо этой услуги? — шатен продолжал наступать.       — Если бы нас что-то связывало, я бы не вернулась одна, Себастьян, — холодно прервала его девушка. — Я бы вообще не вернулась. Оставь любовные интриги и не выкручивай свои мысли в ненужную сторону. Сейчас я здесь, так оставь моё прошлое и не напоминай о нём.       Алекс скривила губы, оторвалась от колонны и зашагала прямиком в свою комнату. Этот разговор изначально был обречён на провал. Закрыв дверь, она почувствовала облегчение — хотя бы на короткое время ей удастся побыть одной.       Мысли вновь унеслись в другую сторону. Зачем Себастьяну было так акцентировать внимание на этом? Девушка легла на постель, переодевшись и погасив светильники. Оставшись в кромешной тьме, она свернулась клубочком на кровати. Слёзы покатились из глаз, и никакой контроль над мыслями не мог ей помочь. Брешь была пробита произнесенным именем, и осадок горько чувствовался на языке.

***

      Алексис не сводила взгляда с окна, прослеживая капли дождя, которые падали, оставляя легкие следы на стекле. Поезд то ускорялся, то замедлялся, и это было заметно лишь тем, кто обращал на это внимание; а она обращала, ведь не желала вступать в разговор с попутчиками.       Оминис поднялся с места, когда послышался лязг тележки с сладостями. Себастьян подтолкнул Хардман, уверенный, что та подскочит с места, желая скупить всё. В ответ Алекс отрицательно покачала головой и вернула взгляд к окну.       Слишком многое стоило обдумать за поездку домой. В поместье, где, судя по пришедшему письму за завтраком, её уже ждали. К счастью, отец предупредил о нагрянувших гостях. Этого следовало ожидать, но Алекс была уверена, что не так скоро.       — Да что с тобой сегодня? — не выдержал Себастьян, громко восклицая.       Алекс скривила губы, мельком замечая, как Имельда поглаживает его по плечу.       — Я в порядке, — произнесла блондинка, приложив руку к голове. — Мигрень беспокоит.       Ещё один навык, освоенный в будущем — ложь. Алексис, наконец, научилась врать, глядя, как Себастьян понимающе кивает.       — У меня был отвар, способный…       — Не стоит, Анна, — резко прервала её Алекс. — Заглушать боль — не то же самое, что искоренять причину. Матушка больна, и с ней всегда находится лекарь. Уверена, он найдёт минутку и для меня.       — Ты не говорила о беде в семье, — вдруг сказал Себастьян, словно заподозрив неладное.       — Беда? Брось, пустяковая болезнь, — уверенно ответила Алексис, желая на корню пресечь разговоры о своей жизни.       С неё довольно.       Она тщетно старалась вести себя как раньше — непринужденно, наивно, дружелюбно, отвечая на колкости улыбкой. Это осталось в прошлом, на пятом курсе. Детская наивность сыграла злую шутку в первых дуэлях, и первое испытание хранителей заставило её осознать, насколько она беспомощна. Все проблемы возникали из-за слабости, и девушка так старалась перестать быть преградой для самой себя, что перестаралась.       Поезд остановился. Седьмой курс в гордом одиночестве выходил из единственного занятого вагона, ступая по платформе. Студенты не желали расставаться друг с другом, обнимались и клятвенно обещали писать как можно чаще. Но некоторые выходили с платформы молча, не прощаясь ни с кем; те, кто так и не нашёл своего места в школе, оставаясь невидимой тенью до конца учёбы.       С одной сумкой Алекс вышла из вагона, махнув рукой сокурсникам на прощание. Лэндон Хардман уже ждал дочь у стены, и Алекс поспешила к нему навстречу.       — Я подожду, можешь попрощаться с друзьями, — бодро произнёс Лэндон, кивая на группу её сокурсников, которые продолжали стоять на платформе.       — Я давно попрощалась с друзьями, — глухо отозвалась девушка.       Улыбка пропала с лица мужчины, когда он понял, о чём говорила дочь. Взяв отца за протянутую руку, она проследовала через стену, направляясь к закрытой от маглов точке аппарации с вокзала.       — Разве Малфои ещё не прибыли? — спросила Алекс, не ожидая, что отец встретит её.       — Прибудут сразу за нами. Справишься? — усмехнулся мужчина, намекая на аппарацию.       Алекс притворно поджала губы. С трансгрессией проблем ещё не возникало.       Они одновременно появились у ворот поместья. Такова была установленная защита, что даже члены семьи и сам хозяин дома могли оказаться лишь перед этими массивными воротами. Алексис знала об этом с раннего возраста. Если кто-то намеревался войти в дом, его мгновенно отбрасывало в густой лес неподалеку, а владелец поместья безошибочно распознавал незваного гостя.       Кровное заклятие на воротах открыло им путь внутрь.       — Алекс, помни, если что-то покажется тебе слишком непозволительным, сообщи мне об этом, — произнес мужчина, открывая дверь.       — Уверена, все будет в порядке, — попыталась улыбнуться девушка, хотя в глубине души чувствовала легкое волнение.       Лэндон кивнул, проходя вглубь поместья. Внезапно из-за двери выбежала Сесилия, облегченно выдыхая, когда увидела пришедших. Темное платье струилось по ней, а маленькие камни на поясе искрились в солнечных лучах.       — Подумала, ты снова сбежала, — выпалила она, с легким упреком в голосе.       — Рада Вас видеть в добром здравии, матушка, — равнодушно протянула Алексис. — Примите мои пожелания здоровья, я осведомлена о Вашей недавней болезни. В Ваши годы опасен любой чих. Моим переживаниям конца не было… как, впрочем и начала.       Сесилия скорчила лицо, и в ярком свете стали видны морщины.       — Бедный Марцелл, получит в жены такую язву. В Мэноре твой сарказм быстро остудят, моя дорогая.       — Вашими молитвами, — Алексис приложила руку к сердцу, сдерживая усмешку.       Женщина, не найдя поддержки в посмеивающемся муже, ринулась к обеденному столу. Через минуту послышались крики на бедных домовиков. Алекс поспешила в свою комнату, желая успеть положить сумку и переодеться во что-то более подходящее. Спешно закрыв дверь, она стянула одежду и надела одно из платьев в шкафу. Она знала, как сильно отец хотел, чтобы все прошло идеально, и видела, как его терзает страх за будущее, в котором его род может прерваться. Подвести отца она не могла, поэтому следовала его воле, стараясь как можно быстрее завершить приемы, связать себя узами брака и стать наконец мракоборцем. Оказаться в своей стихии стало целью для девушки, когда все мечты оказались лишь мечтами.       Она была уверена, что прошло не так много времени, но все же спускалась по лестнице быстрее, чем обычно. В обеденный зал она вошла, когда все уже заняли свои места. Достопочтенно поприветствовав гостей, ведьма заняла свой стул, удивляясь количеству еды на столе.       Пока родители вели светскую беседу с Малфоями, Алексис смогла рассмотреть их. Мистер Малфой выглядел очень строго: его платиновые волосы, убранные назад позолоченной заколкой, доходили до лопаток. Черты лица были заостренными, скулы явно выделялись на бледной коже. Воротник рубашки идеально выглажен, а запонки на рукавах выглядели до неприличия дорого. Его жена, миссис Малфой, чем-то напоминала Сесилию, и от этого Алексис сразу ощутила неприязнь. Светло-русые волосы были собраны в изящную прическу на макушке, открывая вид на серьги из дорогого металла. Такие, как она, должно быть, предпочитают на приемах обсуждать других дам в сторонке.       Рядом с ними сидел Марцелл, уверенно вступая в диалог. Он вел себя так, будто выиграл эту жизнь, и, впрочем, это было недалеко от правды. Его лицо, как и у отца, было отточенным, с ярко выраженными скулами, а взгляд голубых глаз был дерзким и решительным. Короткие светлые волосы, не такие светлые, как у отца, но гораздо светлее, чем у матери, были аккуратно причесаны наверх, без намека на челку и зализанность. Фамильное кольцо блеснуло на солнце, когда он легко провел по подбородку длинными, почти женскими пальцами. Его костюм слегка висел на худощавом теле, скрывая недостатки.       Обед начался, как только хозяин поместья приступил к еде. Аппетит у Алексис отсутствовал, но ничего не съесть она не могла. Запихивая в себя салат, она старалась отсчитывать секунды и как можно меньше смотреть на Малфоев.       — Марцелл, — обратилась к блондину Сесилия, — мне кажется, наш сад не так безупречен, как ваш, но он все же заслуживает внимания. Алексис с радостью покажет Вам его, если Вы не против?       Удрученно улыбнувшись, Алекс поставила чашку на стол.       — Миссис Хардман, конечно, я все ждал этого приглашения.       — Разумеется, я буду счастлива провести Вам небольшую экскурсию, — вставая из-за стола и стараясь не выдать раздражения, светским тоном ответила Алексис.       Алекс дождалась, пока Марцелл обменяется взглядами с отцом, и зашагала к выходу, стараясь, чтобы парень не отставал.       Они молча дошли до летней веранды, но Алексис, не желая сидеть, прошла дальше, как и было обещано, в сад. С двух сторон открывался вид на разнообразные цветы, идеально подстриженные кусты закрывали их, создавая небольшую уединенную тропу, ведущую к беседке.       — Наверняка Вы узнали в этом сорте Бурсо, — девушка показала на желтоватые розы. — Они вывезены из Франции, и отсутствие шипов делает их безопаснее, чем тот же центифольный сорт.       — Вы принимали участие в высадке, мисс Хардман?       — Боюсь, что нет. Садом заведуют домовики и моя матушка.       — Моя тоже, отчего-то, предпочитает возиться в саду. Должно быть, у женщин с возрастом наступает пора лезть в землю, — попытался пошутить Марцелл. Алекс натянуто улыбнулась. — Желание показать Вам сад в Мэноре разгорается во мне с каждой секундой все сильнее. Давайте оставим родителям светский тон, Алексис, и перейдем к более неформальному общению.       Эти учтивости утомляли не меньше, чем рассказы о сортах роз.       — Буду рада, — откликнулась девушка. — Значит, ты учился в Хогвартсе?       Марцелл неспешной, ровной походкой шел рядом, его взгляд редко падал на девушку, в основном он смотрел прямо перед собой.       — Выпустился два года назад, — он кивнул. — Насколько мне известно, ты окончила школу совсем недавно, и, как и я, на факультете Слизерина. Жаль, что в школе не довелось познакомиться.       — Признаться, сегодня я только с поезда.       — До сих пор не могу забыть Шарпа. Он ведь все еще преподает? — получив в ответ кивок, Марцелл усмехнулся. — Безумный мужик, ему бы в Азкабане работать с таким нравом. Наш курс не любил его, он заваливал заданиями, хотя сам плавал в предмете. Мой отец ходил разбираться, но руководство школы поручилось за него. Чему удивляться, если на факультет Салазара Слизерина, который всю жизнь отдал искоренению грязной крови, продолжают принимать полукровок?       Оскалившись, Алекс сдержала вздох отчаяния. Марцелл, погруженный в свои мысли, не замечал ненавистного взгляда сбоку.       — Профессор Шарп, — поправила его Алексис. — Он многое мне дал, и я считаю твое мнение ошибочным. Он строг к лентяям, но уважает трудолюбие. А по поводу полукровок… в наше время понятие чистоты крови забывается…       — Это упущение, — покачал головой Марцелл, перебивая девушку. — Грязнокровки, полукровки, те, кто предал кровь — все одна грязь, недостойная волшебства.       На секунду Алекс стало интересно, не поддерживали ли Малфои Грин-де-Вальда. Должно быть, они визжали от восторга, когда он стал подчинять себе страны. Желание Кассиопеи отречься от рода стало вдруг понятным; Алекс тоже отреклась бы от такой семейки. Терпением она похвастаться не могла, но сейчас явно заслужила похвалы за непроизнесенный круциатус.       Алекс молчала, кусая губы, пока Марцелл продолжал распинаться о чистоте крови. Они вышли к беседке, и девушка уже хотела вернуться к столу, но блондин уверенно направился к ней, желая посидеть на свежем воздухе. Они сели друг напротив друга.       — Должно быть, не секрет, что обсуждают наши родители, — невзначай напомнил Малфой, кладя руки на столик, разделяющий их. — Позовешь домовика? Я бы выпил кофе.       Его тон изменился. Алекс старалась не придавать этому значения, исполняя просьбу парня. Филк явился тут же.       — Принеси нам, пожалуйста, фруктовый чай и кофе…       — Черный кофе с кубиком сахара, — перебил Марцелл.       Филк кивнул и исчез.       — Зачем ты фамильярничаешь с домовиком? — усмехнулся блондин.       — Отец учил уважительно относиться ко всем видам существ, — ответила Алексис сквозь зубы, сжимая кулаки. «Иначе с тобой я бы говорила иначе» — проглотила она.       Через несколько минут на их столике появились желаемые напитки.       — Родители рассматривали на роль моей невесты Блэков, но когда им написал твой отец, они решили подумать подольше. Твое везение выстоять с гоблинами два года назад практически переубедило их. Удача на твоей стороне всегда или по особым случаям?       — Хочется верить, что она сопровождает меня всегда.       Она не кривила душой. Злилась, когда кто-то приравнивал её победу к удаче, но, оказавшись абсолютно беспомощной перед Деламаром, вдруг поняла, что такое везение. И с гоблинами ей помогли далеко не книжные знания, как она думала, не собственные навыки, а взыгравшаяся бесконтрольная древняя магия, которую она не заслуживала, и которой, так и не научилась управлять.       Смотря на свое прошлое трезвым, холодным взглядом, она удивлялась, как та наивная пятикурсница смогла хоть что-то сделать против Раанрока. Стоило темпераменту охладиться, как собственная победа перестала казаться поводом для гордости. На шестом курсе она думала, что всемогуща, но, столкнувшись с проблемами в одиночку, едва выкарабкалась живой.       Удача и ничего, кроме удачи.       — Дело за малым, — отпивая кофе, произнес Марцелл, — отцы составят брачный договор с учетом наших желаний. У Вас в поместье куда светлее, полагаю, свадьба будет здесь. Я говорил с отцом, он хочет сделать все в ускоренном темпе и в этом месяце. Не переживай, у нас много связей.       Марцелл говорил, словно не о замужестве, а о вкусе кофе. Его голос звучал так безмятежно, будто мнение девушки совсем не учитывалось в этом вопросе.       — Должно быть, у меня всего два желания, — поставив кружку на стол, произнесла Алекс. — Мои отметки по экзамену безупречны, и я все же желаю посвятить некоторое время карьере. Боюсь, беременность помешает этому. И, разумеется, фамилия — я последняя наследница рода.       Марцелл удивленно вытаращил глаза, подняв светлую бровь. Он совладал с собой через несколько секунд, фыркая.       — Сразу нет, — он махнул рукой, будто давал распоряжение. — Я имею привилегии в выборе условий, ведь мы слишком долго ждали ответа. Я, как и ты, последний наследник рода. Разумеется, первый и второй наследник должны быть рождены с моей фамилией как можно скорее после свадьбы, а сдвоенных фамилий мой род не приемлет. В твоих интересах забеременеть сразу, ведь третий будет с твоей фамилией, раз так желаешь. А про карьеру можешь не задумываться — денег с лихвой хватит. Женщины в нашей семье не работают, и это несомненный плюс для них.       Сжав руки в кулаки, она молилась о терпении. Малфой хотел посадить её в клетку, окрашенную золотой каймой. Алекс не была уверена, что сможет выносить троих детей; вполне возможно, что, если условия договора на первых двух будут у Малфоев, её род прервется.       — Пройдем к родителям? — почти прошипела девушка, боясь уйти на парселтанг.       Ей необходимо было переговорить с отцом. Выдвинутые условия были похожи на рабство. К тому же Марцелл был ей ни капли не симпатичен, как и она ему, и это было очевидно, он не пытался сгладить углы, а напрямую вывалил требования. Верно, с его стороны тоже родители настояли.       До обеденного зала они шли молча. Алекс старалась унять злость, палочка, словно огненный уголь, горела в кармане платья. Нервное, тяжелое дыхание сбоку совсем не смущало блондина. Родители все еще сидели с Малфоями, но, судя по тому, как аристократы поднялись с мест, стоило их сынишке подойти, они ждали только его.       Прощание у камина не затянулось; улыбка сошла с лица девушки, как только зеленое пламя камина увлекло каждого члена семейства подальше отсюда.       — Эти снобы раскрыли тебе детали договора? — вспылила девушка, разворачиваясь к отцу. — Про детей, про мои загубленные мечты о карьере, про клетку, в которую меня запрут?       Лэндон опешил от такого тона, серьезно глядя на дочь.       — Я знал об этом, — строго произнес он. — Это формальности с фамилией, за которые ты так цепляешься, Алекс. Род не прервется, если будет всего два ребенка; наша ветвь всего лишь пересечется с их древом.       — Ты ожидала особого отношения? — нахмурилась Сесилия, опускаясь на диван. — С чего бы это? Малфои заботятся о сохранении наследия, как и любая семья, какую бы мы ни выбрали. Женщину не красит работа; в нормальных семьях они воспитывают детей, а не рискуют жизнью в министерстве.       — Я вынужден согласиться, Алекс. Твои ожидания были несколько невозможны. Сейчас тебе не просто это принять, но ты поймешь, как понимала до этого. Мы живем в этом времени с устоявшимися традициями; начни принимать их как должное, не взирая на то, что будет в будущем.       Желая получить поддержку, Алекс столкнулась с обратным. Всплеснув руками, девушка убежала от этого разговора. Зайдя в комнату, её взгляд упал на жемчужный браслет, лежавший на столике. Коря себя за минутную слабость, Алекс скинула его в ящик. Нельзя. Она не должна убегать от проблем. Алексис поморщилась, прокусив губу до крови, борясь с желанием схватить браслет и послать к чертям этот век.       Обрести дом не так просто, но она должна была попытаться, обрубив своей попыткой любой соблазн.       Девушка понимала: стоит ей выйти замуж за Малфоя, вернуться будет некуда. Кассиопея, возможно, не родится, ведь Алекс нарушит их древо. Исключая всего одного человека, многое может поменяться. Если девушка и решит вернуться, это будет совершенно иной вид будущего, где никто не помнит её. И Алекс сознательно шла на этот шаг, запирая эмоции под замок, выбрасывая полный счастья и радости ключ к голодным дементорам. Она понимала, что не решится до конца забыть, будет корить себя, возвращаться, снова терять и подвергать себя опасности. Оттого решила навсегда закрыть эти ворота в будущее, утирая слезы и с легким беспокойством прикладывая руку к груди, чувствуя, как там ворошатся нити утраты и любви, мешающие мыслить здраво.