До скорой бесконечности

      Усталая, потухшая глубина серых, безрадостных глаз устремилась в невидимую точку. Алексиса дрожала, а её руки, будто предавая, не слушались, когда она пыталась крепко удержать кружку с холодным чаем, который, как и её надежды, давно остыл.       Четыре дня.       Всего лишь четыре дня, а девушка уже была готова затянуть веревку на своей шее. Лишь огонек надежды, который всё еще настойчиво шептал, что не всё потеряно, сдерживал её.       Шум за дверью привлек её внимание, и, неуклюже поднявшись, она задела бедром стол. Кружка с громким стуком разбилась на осколки. Вздыхая и наклоняясь, чтобы собрать осколки, Алекс прошипела, когда острый краешек впился в её трясущуюся руку. Она прижала кровоточащий палец к губам.       Самодисциплина стала её жизненным кредо. Алексис нашла медитацию перед сном занимательной — очищение от мирских мыслей, уносящих за пределы собственного разума. Первая попытка три дня назад успехом не увенчалась. Девушка смогла погрузиться в такую глубокую апатию, что даже Деламар под вечер не сказал ей ни слова; с таким печальным видом она сидела.       Казалось, это помогало. Разбитая губа, полученная от неточного ответа на вопрос о том, какая ветвь её основная, заживала. Ссадина на скуле от крепкого сна и позднего снятия запирающего заклинания четыре дня назад уже не болела так сильно. Лишь полопавшиеся сосуды на глазах от асфиксии не приобретали своего естественного цвета, склера глаз оставалась ярко-красной. Проблемы с глазами не были единственными: ногти и губы посинели, Алекс мучила одышка, пришлось забыть о глубоких вдохах. Состояние кожи, где кольцом были затянуты узлы веревок, оставляло желать лучшего, а непроходящие синяки навсегда оставили бы следы на шее, запястьях и щиколотках. Смотреть на себя в зеркало было страшно.       В темнице девушка бы медленно умирала, теряя рассудок от пыток. Но здесь ей не давали мозгам передышки: каждый шаг Деламара, каждое его слово требовалось анализировать, чтобы понять, какую подлость он замышляет. Это утомляло. Алекс уставала ходить по минному полю и в глубине души уже готова была лечь на это чертово поле и взорваться.       Входная дверь открылась, и девушка, стараясь не столкнуться взглядом с голубыми, пропитанными показным дружелюбием глазами, продолжила осторожно собирать осколки.       — Сегодня у твоего курса было повторение. Меня поражает, почему половина седьмого курса не умеет использовать невербальные заклинания, — раздраженно сказал Феликс, опускаясь на диван. — Малфой-младшая весь урок промахивалась палочкой, чуть не выколола глаз братцу, но ничего дельного не смогла сотворить. А твоя подружка Таккар смогла лишь создать люмос к концу занятий… глупцы…       «Вы же их учите, профессор», — едва сдерживая язвительный комментарий, проглотила Алекс. Синяки на её лице только начинали заживать, и девушка старалась держать язык за зубами.       — Неужели никто не осилил эту тему? — спросила Алекс, желая поддержать разговор. Её совершенно не интересовал ответ, но чем больше она спрашивала у него, тем меньше он задавал вопросов ей.       — Нет, почему же. Лестрейндж показал хорошие результаты, и Таттл тоже. А Реддл, кажется, знает больше меня, веребальные заклинания даются ему без усилий, — пожал плечами Феликс, задумавшись. — На редкость умный юноша, он мог бы стать незаменимым бойцом в наших рядах, жаль слишком молод. Бесспорно, он получит приглашение от меня, но только когда я уловлю его слабые стороны. Без этого молодая кровь, которой дали волю, слишком опасна.       Алекс улыбнулась про себя, сдерживая желание усмехнуться. Феликс будет долго искать то, чего не существует. Мужчина, погружаясь в свои мысли, полез в портфель, извлекая оттуда пергаменты.       — Возьмешь, когда вечером уйдешь заниматься, — проговорил он, протягивая ей пергаменты. — Покажи мне невербальные. «Люмос», «Левиосо» и попробуй починить разбитую кружку заклинанием «Репаро».       Терновая палочка, лишённая всякой угрозы, безмолвно лежала на тумбе. Профессор строго запрещал забирать её в комнату, но Алекс не ощущала острого желания, ведь соблазн использовать её в своих целях был слишком велик. Почувствовав тяжесть родного древка, девушка безмолвно взмахнула палочкой. На её кончике внезапно засветился яркий свет — спустя десять минут неустанных попыток. Алекс попыталась призвать со стола чайную ложку, но та лишь всколыхнулась. Опустив палочку и покачав головой, Алекс решительно повторила попытку, сдерживая магию так, как могла.       — Ладно, — кивнул своим мыслям Феликс, — это было жалко.       Положив палочку на место, девушка уже собиралась уйти в свою комнату, но мужчина остановил её.       — Я жду правды, милая, — предупредительно произнёс он, вставая с дивана и приближаясь. — Назови все ветви, которыми владеешь.       Нервно облизнув кончиком языка иссушенные губы, Алексис прижалась спиной к двери. Феликс уже задавал этот вопрос.       — Разрушения — основная, созидания, усиление и ветвь времени…       Сейчас она всеми силами старалась скрыть эмоциональную ветвь, боясь, что Деламар раскроет её тайну. Хотелось иметь хоть какой-то козырь в рукаве, пусть даже ничтожный.       — Верно, милая, — вздох облегчения застрял где-то в её грудной клетке, когда она пристально следила за его руками. — Ветвь времени… проклятая ветвь… ты должна освоить её. Боюсь, времени на это у нас крайне мало. Ты будешь слушать Альму с утра до ночи, пока не освоишь.       Алекс старалась сделать так, чтобы Деламар и портреты думали, что она ни на что не способна. Все заклятия, которые он просил произвести, проваливались; она делала не те движения рукой, произносила не с тем ударением. Стоило девушке понять, что от неё требуют магических навыков, как всё начало валиться из рук.       Портрет был недоволен таким раскладом, но Альма кивнула, соглашаясь обучать нерадивую ученицу.       — Я смогу отправиться домой, как только создам новый артефакт? — с надеждой в голосе спросила ведьма, мысленно хлопая в ладоши от того, как реалистично прозвучал её вопрос.       Феликс замялся, сощурив глаза.       — Может, я и отпущу тебя, но для этого тебе нужно создать его и выполнить волю Грин-де-Вальда. Если всё сделаешь правильно, вернёшься домой, — Деламар неожиданно тихо засмеялся. — Смотри-ка, неплохая мотивация получилась. В твоих интересах сделать всё быстро.       — Мне нужно будет отправиться с Грин-де-Вальдом в будущее?       — Нет, в прошлое, — коротко отрезал Деламар. — Твоя задача лишь отправиться с ним в прошлое на двадцать лет назад и вернуться с ним обратно.       Забавно. Получается, Грин-де-Вальд хотел предотвратить какие-то свои ошибки. Это было настолько глупо, что Алекс едва сдерживала раздражение — как можно вмешиваться во временную линию?       Очевидно, они пытались выяснить, где находилось хранилище год назад, чтобы получить силу. Встреча с Деламаром, похоже, немного остудила их пыл, и теперь цели изменились. Позволить этому случиться Алекс никак не могла. Что бы Грин-де-Вальд ни хотел сделать в прошлом, это отразится на будущем гораздо сильнее, чем он предполагает. Объяснять это было, как вдалбливать стене о том, что нужно быть мягче — бесполезная трата времени. Такие самоуверенные люди, как Грин-де-Вальд, едва ли могли считать, что не справятся с какой-то временной петлёй.       — На быстрый результат не рассчитывай, — жестко отозвалась Альма с портрета, презрительно взирая на девушку. — Ума здесь маловато для тонких наук.       Портрету явно не хватало огня, и Алекс, проводя языком по губам, мысленно представляла, как будет вопить эта умершая особа, когда пламя поглотит полотно. Этот образ её завораживал, а вместе с ним разгоралось и желание творить.       — Я очень старательна, — прошипела сквозь зубы Алексис.       — Дай ей шанс, Альма, — бодро подбодрил Феликс, поощрительно кладя руку на плечо блондинки. — Может, Алекс нас ещё удивит, — он подмигнул ей, прежде чем исчезнуть за дверями своей комнаты, оставляя за собой легкий шлейф оптимизма.       — Ветвь прошлого — набор временных зон, — неохотно начала говорить Альма, её голос плавно переходил из медленного в ускоренный. — Нам подвластно как прошлое, так и будущее — да и настоящее тоже. Необходим сосуд; он вобьёт силу и станет спусковым механизмом для отсчета времени.       — Создавать артефакт с нуля — дело долгое и муторное. Тебе знакома эта вещь? — резко спросил Деламар, врываясь в комнату и сжимая в пальцах круглую позолоченную подвеску, в центре которой находились маленькие песочные часы.       Алекс усердно вглядывалась в подвеску, но отрицательно покачала головой.       — Легкий для изучения сосуд должен быть ненавязчивым, — Альма кивнула, её взгляд вновь обратился к девушке, — для временной магии особенно важен отпечаток. Если сможешь освоить его, то сможешь вложить в сосуд свою неизменную. Маховик времени уже обладает преимуществом — в нём заключён отпечаток мага, создавшего его.       — Если он уже может перемещаться во времени, что мне нужно сделать?       — Всего на сутки. Но с твоей магией он сможет охватить более длительные временные отрезки. Только в моём присутствии я дозволяю тебе пользоваться временной магией; однако ни созидания, ни разрушения, ни усиления использовать ты не можешь, ясно? — выразительно произнёс мужчина.       Алексис кивнула, стараясь не закатить глаза от потока его указаний. Её подташнивало от его авторитарности, он казался уверенным и решительным, но в его взгляде блуждали тени сомнений. Следовать приказам такого человека — по меньшей мере унижать себя.       Портрет обсуждал временную магию следующие несколько часов. Это была лишь теория, которую Алексис наслушалась вдоволь в зале картографии. Она передвинула к портрету кресло и тумбочку, удобно усаживаясь, расслабленно и мирно слушая Альму, пока Деламар суетился на кухне, и судя по огненному духу — у него вообще ничего не получалось.       С горем пополам, стараясь отделить пригоревшее от более или менее съедобного картофеля, Алекс, прихватив с собой сладкое, поблагодарила за ужин и наконец заперлась, оставшись наедине с собой и своими мыслями.       Судя по звукам, Феликс тоже собирался спать. Алексис села за письменный стол, раскладывая материалы, которые принес Деламар, и открывая учебник, чтобы углубиться в изучаемую тему. Заклинания никогда не были для неё провальным предметом, но теорию, безусловно, не мешало подтянуть. Достав пергамент и перо с чернильницей, девушка принялась конспектировать; так она усваивала материал лучше. Хардман придвинула книжку ближе, держала её одними пальцами, чтобы правильно зарисовать движение палочкой. И тут из страницы учебника выпал пергамент, коих в книге предостаточно.       Устало положив учебник, она потянулась под стол, чтобы достать его. Девушка уже открыла страницу, чтобы положить его там, где он был, но внимание её привлекла давно изученная тема. Это был тот самый пергамент с протеевыми чарами, который она больше никогда не использовала.       Закусив губу и пытаясь подавить лучик надежды, она смочила перо в черный тягучих чернилах.       «Алексис Хардман: ты выкинул этот листок, правда?»       Руки дрожали, девушка стала раскачиваться взад-вперед, но ответа не появлялось. Как раз в это время раздался хлопок двери комнаты Деламара. Алексис вскочила, спешно убирая листок за свои конспекты, лишь потом вспомнив, что уже наложила на дверь защитные заклинания. С опаской она ещё раз достала заколдованный пергамент.       Под предыдущей строкой расцвела новая:       «Алексис Хардман: конечно, на кой черт хранить то, что может спасти мне жизнь».       Девушка скосила взгляд в сторону, повторно опуская кончик пера в чернильницу с явным раздражением. Каждый вздох казался тяжелым, воздух вокруг был насыщен эмоциями, которые она не могла выразить обычным пером.       «Алексис Хардман: верно, ты выбросил его сразу, ведь нам без надобности поддерживать связь. Ненавижу тебя, Том! Все из-за тебя! Не отвергни ты меня, я бы не споткнулась, когда думала о возвращении домой на лестнице! Не попала бы в больничное крыло, и этот маньяк не заставил бы меня идти с ним в запретный лес, похищая меня!»       Закусывая кончик пера и наблюдая, как слова быстро выплывают на пергаменте, Алексис смахнула с лица непрошенные слезы, сжав перо так сильно, что у неё побелели костяшки.       «Алексис Хардман: ты повторил это трижды: на балу, в выручай-комнате и у меня в поместье. Признаться, первые два раза я не восприняла это всерьез, но сейчас начинаю понимать, что ты не шутил ни разу. Твоя амортенция пахнет мной, потому что я твой крестраж? Ты оттолкнул меня, когда я узнала о твоём прошлом, когда выяснилось, что мы виделись раньше… Зачем? Побоялся, что кто-то знает о тебе так много? Ты попросил меня не додумывать твои мысли, но как, если ты их не озвучиваешь? Я привыкла к прямолинейности, а ты её мне не даёшь».       Алексис, возможно, впервые в жизни писала то, что терзало её душу так долго. До адресата это не дойдет, но ей было уже наплевать. Вечерами Реддл учился, и, не выбрось он этот пергамент, давно бы заметил, что она написала. Слезы перестали капать на листок, а вспыхнувшая злость требовала выхода хотя бы на бумаге — в этом Алексис не могла себя отказать.       «Алексис Хардман: ты порочишь мне выйти замуж за Малфоя, и в следующий миг обрабатываешь мои вывихи в больничном крыле, хотя мог этого не делать. В тебе нет ни милосердия, ни сочувствия ко всем. Но почему оно есть ко мне? Зачем ты так расщедрился? В глубине души я уверена, что после моей смерти, которую ты, конечно, почувствуешь, твою душу пронзят тысячи кинжалов, но не потому, что я твой крестраж…»       Черная клякса, оставленная вместо восклицательного знака, словно вобрала в себя всю злость и печаль. Алексис, к своему удивлению, ощутила невероятное облегчение после написанного. Возможно, стоит почаще выплескивать мысли на бумагу, когда нет никого, с кем можно было бы поделиться. Ей хотелось верить, что эти слова, написанные кривым размашистым почерком, имеют значение, но, как назло, вера эта ускользала от неё.       Убирая защищенный анонимными чарами пергамент в учебник, Алексис тяжело выдохнула и дописала конспект. Скользнув взглядом по магловским настенным часам, она кивнула своим мыслям, плетясь к кровати. Переодевшись в кофту с короткими рукавами и пижамные штаны, она легла на мягкое покрывало.       Ни за что в жизни она не станет исполнять волю Грин-де-Вальда, решительно думала девушка, невольно смыкая пальцы на запястье поверх веревки.       У неё все еще оставался козырь в виде эмоциональной ветви, но её активация требовала магии. Пока она выкачает из Деламара, пока найдет в его душе те чувства, веревки отрежут её от кислорода раньше, чем затея увенчается успехом. Феликс, сам того не ведая, открыл ей двери в прошлое: жемчужный браслет, как абсолютно ненужная вещь, девушка скинула в ящик письменного стола, чтобы не вызвать нежелательных мыслей у мужчины и его кузины. И пока все шло хорошо, они искренне верили, что она полная бездарность во временной магии — это было на руку.       «Как бы подтолкнуть Деламара, дать разрешение на временную ветвь всегда?», — задумалась Алексис. Под его пристальным взглядом она не сможет незаметно активировать браслет. Если Феликс догадается — всё кончено. Браслет моментально послужит Грин-де-Вальду, как путевка в прошлое, и Алексис вряд ли смогут позволить вернуться домой после такой лжи.       Неожиданный звук заставил девушку сесть. Она замерла, прислушиваясь — шагов или хлопка двери не раздалось. Деламар за всё это время ни разу не вставал ночью, и этот звук сильно испугал её.       Алекс спешно поднялась с постели и подошла к двери, прижав ухо к её прохладной поверхности. Затаив дыхание, она вслушивалась в тишину. Нет, ничего не слышно. Портреты спали, как и маньяк-похититель. Нахмурившись, Алекс опустилась за стол. Сердце колотилось в груди с необычайной скоростью, и девушка поспешила успокоиться.       Сумбурно, как в тумане, открыв учебник по заклинаниям, Алексис едва успела зажать себе рот рукой, когда страницы внезапно всколыхнулись, словно живые.       Нет, нет, нет… да.       «зануда: какого черта?»       «зануда: протеевы чары не действуют сквозь время».       Зануда? Алекс хлопнула себя по лбу, вспоминая, как ради шутки тогда на уроке перечеркнула его имя. Желая хоть немного сгладить испорченное положение, девушка схватила перо и быстро зачеркнула «зануда», оставив вместо этого «Реддл». Глаза её невольно наткнулись на отправленные ему фразы, и, нахмурившись, она принялась строчить свой ответ.       «Алексис Хардман: я не вернулась домой. Меня похитили и собираются использовать мою силу перемещаться во времени. Забудь, Мерлина ради, что я писала до этого — это был момент глубочайшей депрессии».       Вздохнув, девушка дополнила:       «Алексис Хардман: очень глубокой депрессии».       Неожиданно её имя исчезло из всех сообщений, его место заняло многозначительное: «Бессмысленное тупоголовое создание».       «Реддл: где ты?»       «Бессмысленное тупоголовое создание: это одноэтажный домик. Судя по тому, что я вижу в окно, — магловский район, кучи похожих друг на друга домов рядом; деревья и вдалеке виднеется большое здание. Деламар — сторонник Грин-де-Вальда, еще и обладающий древней магией. Он живет здесь вместе со мной и контролирует каждый мой шаг. Я не могу пользоваться магией: усиленное инкарцеро может лишить меня воздуха в любой момент; веревки остро реагируют на любое проявление магии. Если он умрет, веревки затянутся».       Алекс закусила губу, прочитывая свою откровенно мрачную запись. Ответ заставил себя ждать долго, а её сердце стучало все быстрее.       «Реддл: и что ты хочешь от меня?»       От удивления девушка открыла рот; вдруг, наклонившись над пергаментом с намерением написать гневную тираду о бесчеловечности, она замерла. Кончик пера застыл в дюйме от пергамента, и Алексис положила его на стол, спрятав лицо в руках.       Все верно, Реддл не был обязан спасать её из передряг. Он не должен был бросаться к ней на выручку при первом же зове. Они не были друзьями, никогда ими не были. Повисшая ниточка надежды оборвалась, как паутина под тяжестью капель дождя. Алекс чувствовала, как в душе образовалась пустота, разрастающаяся до неведомых размеров.       «Бессмысленное тупоголовое создание: ничего. Кроме как передай Клем, пожалуйста, что я её не бросала — она наверняка думает, что я ушла в свое время, не простившись».       «Реддл: я не сова».       Хмыкнув, девушка сложила пергамент, пряча его в учебник. Она не чувствовала злости — её переполняла лишь пустота, поглощающая душу. Какую глупость она написала ранее! Разумеется, он проигнорировал её слова; на такую чушь и отвечать, по сути, не имело смысла.       Алексис легла на кровать, повернувшись на бок. Закрыв глаза, она зажмурилась, с одним единственным желанием — как можно быстрее вернуться домой и забыть о всех путешествиях, даже если придётся стереть самой себе память.

***

      Привычное слизеринское собрание, возглавляемое Томом Реддлом, достигло своего завершения в его бывшей спальне, где они сегодня собирались. Том до сих пор держал в руке пергамент, который отвлек его внимание; из-за которого дернулся его портфель, лежавший на кровати, настолько незаметно, что юноша смог уловить движение лишь из-за неотрывного взгляда в ту точку, слушая одного из его верных соратников.       Поднимая взгляд, Реддл нетерпеливо смотрел как в спальне остаются лишь доверенные люди, которых он попросил задержаться.       Прислушиваясь к себе, Том с неожиданным страхом понял, как боялся потерять свой крестраж. Почувствовать, что душа бесповоротно мертва в теле Алексис. Как, впрочем и она сама…       — Следующее собрание для присутствующих пройдет через два дня, — произнес он с ледяной уверенностью, скрывая дрожь. — Мы посвятим его небезызвестному профессору, Феликсу Деламару. Где он обитает, какой недвижимостью владеет, кто его родственники, любовницы… любовники! Я должен знать абсолютно всё — каждую деталь, — он резко повернулся к своему окружению, в его глазах запылал огонь злости. — Напиши своему отцу, Эдгар, пусть возьмется за архивы. Меня интересует, прежде всего, недвижимость и семейные узы. Добывать данные придется осторожно и хаотично — никто, особенно Деламар, не должен заподозрить.       — Я напишу отцу, что моя подруга проявляет к нему интерес, и мне хотелось бы знать, на что она предрекает себя, — задумчиво произнес Лестрейндж, его лицо стало серьезным. — Он не откажет — столько раз уже добывал информацию о нужных людях.       Черные глаза всего на миг блеснуло неподдельное доверие. В первый год обучения Лестрейндж был первым, кто пытался задеть первокурсника с неопределенной родословной. Через год он был первым, кто склонил перед ним голову, выражая безропотное подчинение. Лестрейндж не подводил, и порой Том доверял ему более значимые вещи, чем остальным.       — Эйвери? — сощурив глаза, Реддл повернулся к замершему слизеринцу, который пытался отгородиться, задумчиво изучая пол.       — Я сделаю всё, что в моих силах, Милорд, — коротко закивал смущенный Адриан, словно потерянный.       Ответ его не устроил, но Том всегда давал шанс. Как и сейчас — он предоставил Эйвери возможность проявить себя, хотя особых свершений от него не ждал. Слишком уж мягким, представлялся ему этот парень, утративший свою стержневую силу.       — Адриан, сейчас же сообщи это Малфою и Розье. Мне нужна каждая крупица.       Эйвери сорвался с места, скрываясь за дверью.       — Могу спросить, к чему такая срочность? — настороженно подошел Эдгар, когда они остались наедине. В его голосе не звучало нетерпение, только искренний интерес.       — Французская овечка оказалась сторонником глупца, — раздраженно пожал плечами Реддл, его голос оставался ровным, хотя внутри он был готов убить Деламара прямо сейчас, если бы только от этого не зависела её жизнь.       Эдгар закашлялся, ошарашенно уставившись на него.       — Профессор Деламар? Никогда бы не подумал… Значит, Прингл всего лишь свихнувшийся старик. Что тут делает Грин-де-Вальд? Неужто осмелел и хочет подобраться к Дамблдору?       Вот уж вряд ли.       — Я введу тебя в это дело лишь тогда, когда возникнет необходимость. А пока постарайся как можно быстрее найти то, о чем я просил, — отрезал Том.       Лестрейндж также покинул комнату, намереваясь сразу отправить отцу сову — ведь это была далеко не просьба, а приказ.       Не было смысла искать её — видеть её смерть собственными глазами? Нет, здесь требовался другой подход, и Тому нужно было время, чтобы понять, как действовать.       Он действительно думал, что сможет отложить пергамент в сторону и не позволить эмоциям взять верх, оставить всё как есть. Но одно дело — знать, что девчонка вернулась домой, и совсем другое — осознавать, что она опять в чертовой опасности. С того дня, как он её встретил, вся его жизнь превратилась в хаос. Даже отталкивая её, ничего не изменяется — она снова и снова попадала в неприятности. А он впервые начал испытывать тревогу за другого человека, не находя себе места из-за кого-то. Сожаления и утрата глушили безразличие так явно, что сопротивляться этому больше было невозможно.

***

      Алексис не могла сказать, что не любит учиться. Наоборот, она жадно впитывала новые знания, стараясь понять больше, чем нужно. Однако манера, с которой Альма ей преподавала, порой становилась непосильным бременем. Эта молодая дама из портрета, явно не обращавшая внимания на мелочи во время жизни, продолжала говорить, даже когда девушка уходила в уборную или занималась завариванием чая. Тонкий, чуть приторный женский голос повторял одно и то же, как старая пластинка.       — …этим простецам временная магия не давалась, но не потому что…       Алекс снова начала размешивать уже растворившийся сахар в чае, радуясь тому, что стук ложки о стенки кружки заглушает неугасимый поток слов портрета.       Альма продолжала распинаться несколько часов, не умолкая до прихода Деламара. Когда тот наконец вошел, Алексис, принимая вид крайней сосредоточенности, подняла взгляд на профессора.       — Удивительно, я столько нового сегодня узнала, — с деланной радостью воскликнула девушка, вновь откидываясь на диван.       — Альма может завлечь надолго своими рассказами, — с пониманием улыбнулся мужчина, не замечая, как Алексис скривила лицо за его спиной. — Однако меня больше интересуют твои успехи с…       — Пока только теория, — развела руками Алекс, поджимая губы, — вам, как никому, известно, теория столь же важна, чтобы практика была успешной.       Профессор вновь кивнул, погружаясь в свои размышления. Алекс нервно провела языком по нижней губе; её желание, чтобы Альма не переходила к практике дольше, чем это возможно, стало её тайным обетом. Она всячески способствовала этому, иногда подначивая портрет глупыми вопросами. Убедившись, что Альма наконец замолкла, Алексис с разрешением профессора направилась в свою комнату и сразу заперла дверь.       Падая на стул, Алекс вымученно пододвинула к себе пергаменты, испещренные её неуклюжими записями, лениво скользя взглядом по пляшущим буквам. Учеба помогала отвлечься, согревая её душу теплым светом надежды; вдруг в конце учебника или между строк будет упомянуто заклятие, способное вернуть ей свободу. Она продолжала неустанно изучать новые темы, несмотря на отсутствие практики, всё глубже погружаясь в теоретические выкладки.       Часы пролетели, и раздался стук в дверь. В ту же секунду ведьма вскочила с места, распахнула дверь. «И правда, собачонка» — невесело усмехнулась про себя Хардман, стараясь скрыть недовольство перед мужчиной.       — Ужин на столе.       — Я не голодна, — мотнув головой, подтвердила она, — испортила аппетит десертами днем. А сейчас хочу заняться учебой.       — Как пожелаешь.       Деламар пожал плечами, уходя к столу. Хардман захлопнула дверь, накладывая запирающие заклинания; пусть хоть на что-то она могла расходовать свою магическую энергию.       Вновь усаживаясь за стол, Алекс потянулась к учебнику по чарам, хмыкнув, когда открыла ту самую страницу со сложенным пергаментом. Её глаза расширялись по мере того, как она разворачивала его. Ведь он был исписан, и это был не её почерк.       «Реддл: ты в порядке?»       «Реддл: Алексис!»       «Реддл: проклятие, Алексис, как бы ты не была обижена, не стоит пренебрегать своим единственным шансом на спасение. Ты должна понимать, как это глупо и бессмысленно».       «Реддл: очевидно, ты ни черта не понимаешь».       «Реддл: и ты ещё жива; я бы почувствовал твою смерть, но причин не отвечать мне, кроме неё, у тебя быть не может».       Алекс открыла рот от потрясения, её сердце колотилось. Судорожно хватаясь за перо, она чуть не опрокинула чернильницу, спешно начиная писать ответ.       «Бессмысленное тупоголовое создание: я в порядке».       Ведьма замерла, окруженная тишиной. Внутри неё бушевала буря мыслей — она так хотела написать больше, но остановила себя. Кончик пера застыл в дюйме от пергамента, над которым она склонилась. Проходящие секунды отбивали ритм её сердца.       Пергамент едва заметно колыхнулся.       «Реддл: расскажи».       Короткая просьба, не подкреплённая никакими объяснениями. Что она должна рассказать? Как проходят будни? Как ей живётся? Или, может быть, свой план по спасению? Алексис понимала, что он просит её написать обо всём, и, не задумываясь о гордости, она принялась строчить ответ. Её гордость давно растворилась здесь, а перед Реддлом её и подавно не оставалось.       Алекс написала обо всём: про портреты на стенах, про поведение Деламара, ухудшающееся здоровье, основную цель, козырь в виде уроков Исидоры — всё, что успела вспомнить, было выведено на пергаменте. Ведьма и не заметила, как вместо «бессмысленное тупоголовое создание» перед её текстом появилось, вполне безобидное «Алексис». Ответ не заставил себя долго ждать.       «Реддл: сколько осталось времени до создания артефакта?»       «Алексис: несколько дней. Для его основы нужна моя магия времени. Начав создавать артефакт, даже если я умру, Деламар сможет продолжить. Да, ему придётся тяжело, но основа с временной магией у него уже будет. Я умру от удушения, но не стану вкладывать эту основу, тем более создавать его. Слишком рискованно».       «Реддл: я помогу тебе выбраться оттуда, если взамен ты окажешь мне одну услугу».       Сердце Алексис пропустило всколыхнувшуюся надежду, но она поспешила угасить её.       «Алексис: ты не сможешь. Кроме меня никто не сумеет помочь. Я помню, как ты говорил, что от меня тебе больше ничего не нужно, что изменилось? О какой услуге идёт речь?»       В её груди что-то посветлело, но она и не могла представить, о чём может попросить Реддл. Даже это навевало приятные мысли.       «Реддл: ничего не изменилось. Я помогу, при условии: какая бы беда ни настигла тебя в дальнейшем, невзирая на катаклизмы и все твои переживания, ты вернёшься в своё время. Навсегда, Алексис».       Прежняя радость ушла, словно её никогда и не было. Не мигая, Алекс перечитывала написанное, вспомнив, что не сделала ни единого вдоха за это время. Разумеется, она не нужна ему; всё, что могла сделать, уже было сделано: скрипторий, путешествие во времени, тайны магии, бессмертие с цельной душой.       «Алексис: древняя магия не твоя специализация. Чем я мешаю тебе в этом времени, если ты так хочешь, чтобы я ушла?»       Безмолвно, шевеля губами, Алекс спешно дописывала вопрос. Ей не хотелось получать банальный ответ, который она слышала десятки раз.       «Алексис: только не пиши, что заботишься обо мне, о моем отце, моем долге перед семьёй — это всё чушь. Тебе до этого нет дела. Я хочу знать настоящую причину, чем я мешаю тебе. Ответь мне честно, Том, я имею право знать, прежде чем уйду навсегда».       Время текло медленно. Алекс не следила за часами, но чувствовала, как ожидание ответа затянулось. Она вперила свой взгляд в неспешно замерший пергамент, осознавая, что ответа не последует. Качнув головой, девушка убрала исписанный лист в кипу чистых; она заметит, если он зашевелится, но оставлять его на столе было опасно. Что-то внутреннее подсказывало ей, что, прочитав вопрос, Реддл сделал также и уже давно спал под темно-зелёным балдахином.       Распахнув настежь окно, Хардман вдыхала свежий воздух, пока шла к кровати. В комнате было жарко — от переписки или от изменения погоды, она уже не знала. Укутанная в одеяло, Алексис ощущала комфорт. Она до сих пор не сводила глаз со стола, медленно засыпая, ведь никаких колыханий на нём заметно не было.

***

      — Ты не стараешься!       Как от удара, дернулась Алексис, растерянно уставившись на разъяренного мужчину, сжимавшего кулаки, словно собирался воплотить в жизнь свою ярость. Призрачная боль вновь отозвалась в скуле, которые только-только успела зажить.       — Я не вижу отпечаток, как бы не старалась, — виновато опустила голову девушка, медленно вглядываясь в подвеску, словно надеялась в их безмолвии найти утешение.       — Провал — это результат плохой подготовки. Ты не внимала Альме! — прорычал мужчина, его голос олицетворял всеобъемлющую строгость.       Практические занятия длились уже два дня, но продвижений всё еще не наблюдалось.       — Боюсь, дело тут в маленьком магическом потенциале и отсутствии гибкости ума, — произнесла девушка с портрета, недовольно взирая на нерадивую ученицу с высоты.       «О нет, дело явно в отсутствии огня», — мелькнула кромешная мысль в голове Алексис, и тут же она поспешила вновь принять виноватый вид.       — У нас нет времени, — вздохнул Деламар, косясь на разобранный маховик времени, песчинки в маленьких часах подвески кучкой лежали на столе. — Я вернусь поздно и завтра уйду на целый день. Поступим иначе. — Хватая свой портфель с дивана, он, словно решая давно назревшую проблему, обратился к Алексис: — Весь сегодняшний день будешь заниматься с Альмой, используя временную магию. Но делать будешь всё так, как она говорит — никаких самодеятельностей, никаких посторонних всплесков! Следуй её указаниям.       Расширив глаза, Алекс смогла лишь кивнуть, осознавая, что Деламар впервые разрешил использовать древнюю магию без его присутствия.       — Альма, — он повернулся к портрету, уже стоя у двери, — если девочка начнет задыхаться, если она сделает что-то странное — немедленно иди в тот портрет в моем кабинете. Я поставлю чары обнаружения и тут же уловлю твоё присутствие.       Портрет тоже кивнул, и, бросив последний взгляд на молчавшую девушку, Деламар захлопнул дверь.       — Продолжай искать отпечаток прошлого, — требовательно произнесла Альма, не сводя своих голубых глаз с Алексис.       Девушке ничего не оставалось, как подчиниться. Бессмысленно перебирая песчинки маховика времени, она тщетно перебирала в голове слова Деламара, ища брешь в его формулировках. Прогресс явно намечался в использовании магии, но этого было недостаточно для совершения побега. Сегодняшний день она поняла — рыпаться бесполезно. Не замечая, как искры пробежались по её пальцам, находя конечную цель в песчинках, Алекс замерла.       — Получилось! — громко произнесла Альма, её взгляд заметно смягчился. — Приступай к песчинкам. Каждую напитывай магией, ты почувствуешь слабость и истощение. В каждую должно быть вложено одинаковое количество сил.       Ошарашенно Алекс смотрела на маховик, ощущая отголосок своей магии внутри них. Не всю, но эта часть… она совершенно не хотела, чтобы так получилось. Минутное расслабление убило всю её концентрацию. Негнущимися пальцами девушка с ужасом взяла в руки несколько песчинок.       Все силы были вложены, лишь бы случайно не напитать их магией.       Время тянулось медленно — за окном мир блек, накрываемый мраком, а магический светильник девушке было не зажечь без Деламара. Приходилось сидеть в полной темноте, с песком в руках — это было не так уж плохо. Альма тоже не обладала ночным зрением, оттого оставалась в неведении о том, что девушка уже давно сидела с закрытыми глазами, сжав в кулак драгоценные им песчинки.       Неожиданно свет зажегся — Алекс, спохватившись, разлепила глаза и, вытянув руки, с трепетом смотрела на подвеску.       Заходящий мужчина облегченно выдохнул. Весь день его терзало легкое чувство страха и огромная тревожность. Мало ли, что выкинет девочка, получив волю, но она смогла его удивить. С первого дня ни одной попытки сбежать, даже сейчас… Это определенно давало ему надежду на то, что ведьма сможет измениться в угоду ему.       — Как успехи? — громогласно задал он вопрос, обращаясь скорее к портрету, чем к блондинке, которая, казалось, была погружена в свои мысли.       — Мы с мертвой точки сдвинулись, но до конца от неё не ушли, — тучно произнесла Альма.       — Главное — пытаться, верно? — с легкой улыбкой спросил Феликс, осторожно кладя руку на плечо ведьмы. Та резко отшатнулась, напряженно уставившись на него, как на хищника, высиживающего свою жертву. — Отдохни, милая. Ужин будет готов через сорок минут, но если ты поможешь мне, я завершу это быстрее.       — Я не умею готовить.       — Могу научить, — с энтузиазмом заявил он, махнув рукой в сторону кухни.       Алексис поднялась с кресла, разминая затекшие конечности. Она заметила, как Деламар исчез в своей комнате, очевидно, собираясь переодеться. Душа девушки тосковала о близости теплого одеяла и спокойствия постели, но, впрочем, упустить шанс завоевать доверие профессора было нельзя. Она ясно понимала: если Деламар оступится, его приказ превратится в неточный, и когда он уйдет, Алекс сможет использовать это в своих интересах. Она вцепилась в маску добродушия, натягивая на лицо полуулыбку. Зеркала рядом не было, но девушке казалось, что её улыбка выглядит больше как оскал.       Феликс быстро вернулся, закатывая на ходу рукава серой рубашки. Он усадил Алексис за стол и протянул ей нож с овощами.       — Я всегда говорил, что готовить нужно без магии, — с довольной усмешкой произнес он, нарезая кусками мясо, — иначе вкус теряется.       — А в школе эльфы готовят без магии? — подняла бровь Алекс, когда в очередной раз нож соскользнул ей на указательный палец, оставляя легкую красную полоску.       — Думаю, эльфы все же прибегают к магии на кухне, но не так, как большинство волшебников. — Он пожал плечами, вываливая мясо на сковороду и скользя взглядом по её неумелым попыткам. — Ты действительно ни разу не готовила?       — Один раз довелось почистить картошку, — фыркнула Алекс, убеждая себя, что толстые куски капусты тоже куски, и разницы нет, как их нарезать.       Она складывала капусту в тарелку, пока Деламар, не отступая, продолжал разговор, уводя его в даль воспоминаний.       — Должно быть, нелегко было осваиваться в этом времени? — спросил он, снимая с огня мясо и раскладывая его по двум тарелкам.       — Конечно, нелегко, — проговорила Алекс, ковыряясь вилкой в собственноручно нарезанном салате. — Я осталась одна, мне было как никогда одиноко. Я до сих пор сильно скучаю по своей семье… — она печально поджала губы, пытаясь подкрепить свою легенду искренностью.       Феликс понимающе кивнул, но эта их близость вызывала в Алексис легкое разочарование. Казалось, что чем больше она старается сблизиться с ним, тем более отстраненным он становился, задавая вопросы лишь о ней. Молчание тянулось в воздухе, и, погрузившись в свои мысли, она решила, что достаточно. Хардман с чувством выполненного долга отправилась в свою комнату и тихо заперла за собой дверь.       Алексис опустилась за стол, открывая учебники и бесцельно пролистывая их. Семь дней заключения растянулись для неё, как бесконечный месяц. С каждым днем она все явственнее ощущала свою беспомощность, оправдывая бездействие ожиданием, как будто это могло принести ей утешение. Пытаясь не терять надежды, она вытянула пергамент с протеевыми чарами, не ожидая увидеть что-то новое.       В серых глазах вдруг загорелся огонек — первый раз за двое суток невыносимой тишины, угнетающего молчания на белом пергаменте. Она жадно впилась взглядом в свежие строки, не замечая, как сбивается дыхание.       «Реддл: ты словно адское пламя, столь же неконтролируема и опасна. Непонятно откуда взявшееся истинное гриффиндорское безрассудство играет с тобой дурную шутку, делая абсолютно неуправляемой. Ты опасна для меня и моих планов; наши дороги давно разошлись из-за разных взглядов на будущее этого мира».       Её рука почти машинально подхватила перо, а пальцы другой руки стали беспокойно играться с локонами волос. Ведьма, не раздумывая, принялась писать ответ, волнение завладело ею.       «Алексис: боишься, что мы встретимся на финишной прямой, и я окажусь сильнее?»       Кончиком языка Алекс облизала пересохшие губы, выстукивая подошвой туфель лишь ей известный ритм.       «Реддл: нет, я сомневаюсь, что смогу остановиться, если ты встанешь на моем пути».       «Алексис: с каких пор ты начал задумываться об этом? Мы не враждовали даже тогда, когда наши взгляды были абсолютно противоположными».       «Реддл: мы всегда враждовали, Алексис. Всё непременно сведется к столкновению. Ирония заключается в том, что в этом столкновении кто-то погибнет».       Том действительно опасался её? Алекс невесело усмехнулась, внутренний голос шептал, что её жизнь — не более чем мимолетная нить в его хитросплетенной паутине. Малая частица правды, возможно, скрывалась в его словах, но вряд ли она верила, что Реддл мог оставить её в живых, если бы она стала угрозой для него.       «Реддл: и эта смерть, как ты написала ранее, отложит отпечаток далеко не из-за крестражей».       Алекс до сих пор держала перо, жадно вчитываясь в написанное.       «Реддл: мы можем выяснить наши взаимоотношения позже, при личной встрече. Разумнее сейчас будет поговорить о том, как добиться этой личной встречи. Ты так не считаешь?»       Поджав губы, Алекс пододвинула чернильницу ближе к себе, смачивая кончик пера с тяжелым выдохом. Она начала подробно описывать свои последние будни, все свои переживания и тревоги, словно сбрасывая с души груз, обременяющий её сердце.       «Реддл: ты уверена, что эмоциональная ветвь — это всплеск магии, а не побуждение? По сути, ты забираешь эмоцию, но её поиск — это твоя суть, а не применение магии. В первые дни тебе следовало попытаться применить её, ты этого не сделала?»       «Алексис: нет. Моя магия выходила из-под контроля последние дни перед похищением. Я чуть не обрушила её на завхоза, расплавив артефакт в его кабинете. Первые дни были пыткой — злость и выброс магии были одновременны… я бы не подумала об этом».       «Реддл: задумайся над тем, что я написал».       «Алексис: я выжидаю, когда он даст неточный приказ перед уходом. Мне нужно, чтобы он задерживался в школе».       «Реддл: я понял тебя».       Отложив в сторону пергамент, Алекс бросила все силы на составление идеального плана в своей голове. В случае провала её ждало немедленное удушение, но она либо выберется отсюда на этой неделе, либо умрет. Липкий страх рождался глубоко в душе, и она не могла его заглушить.