До скорой бесконечности

      — В три часа дня тебя не должно здесь быть, — резким тоном бросил Реддл, скрываясь за дверями больничного крыла и оставляя девушку одну.       Алекс ждала, пока он выйдет, чтобы переодеться и направиться на занятия. Завтрак в большом зале был пропущен, но домовики по просьбе мадам Фаренц принесли им поесть прямо в больничное крыло, тщательно согласовав с ней меню. Натянув на себя школьную форму, Алексис размяла затекшую от повязки ноющую шею.       Спрятав жемчужный браслет за широкими рукавами мантии, она покинула больничное крыло, прихватив с собой сумку с учебниками, которую ранним утром ей принесла Клем. Тихо прикрыв за собой дверь, девушка вышла во двор часовой башни, подставляя лицо солнечным лучам, которые, несмотря на прохладный ветер, дарили ей тепло. Вдыхая свежий воздух, она и не заметила, как её нагнал профессор.       — Тебя уже выписали? Алекс, идём, поможешь мне, — впопыхах произнес Деламар, утягивая ученицу за собой, не дожидаясь ответа.       — У меня трансфигурация через двадцать минут, — предупредила девушка, едва успевая за профессором.       — Если не успеешь, скажешь, что я стал причиной твоего опоздания. Дамблдор сам попросил меня наведаться в Запретный лес, — он обернулся, его глаза сверкнули. — Он поймет.       — Запретный лес? Зачем? — с любопытством спросила Алексис, пытаясь разглядеть на его лице намек на шутку.       — Ему понадобились волосы единорога для практических занятий, но, как он сам выразился, он уже слишком стар, чтобы бегать за волшебной тварью. Сейчас весна, единорога можно встретить в любом уголке леса; нам не придется даже глубоко заходить. Не бойся, днем нам ничего не угрожает, к тому же я знаю безопасные маршруты.       Алекс тоже знала один безопасный маршрут: обойти Запретный лес через долину Хогсмида и выйти к северному болоту Форда. Самый разумный маршрут — это, черт подери, обойти Запретный лес.       Но отказывать профессору было не в её интересах. Заклинания — трудный предмет, и, возможно, его милость окажет помощь на зачете. Они уверенно шли по северной части долины Хогвартса, а кроны деревьев Запретного леса уже виднелись вдали, как мрачные стражи.       — Сэр… — Алекс замялась, ведь он вроде бы просил называть его по имени, — Феликс, признаться, я не лучшая ищейка; боюсь, что своей помощью могу только ухудшить положение, — пожала плечами девушка.       Деламар улыбнулся, скосив взгляд на идущую рядом с ним слизеринку.       — Ну что ты, милая, твоя помощь придётся как раз кстати, — усмехнулся он, а Алекс невольно поморщилась от такого обращения.       Этот диалог всё меньше напоминал ей, что перед ней профессор.       Шум ветра, журчание воды и пение птиц вдруг смолкли, стоило им ступить на тропу Запретного леса. Окруженное деревьями место было молчаливо днем, а ночью стрекотание пауков, громкие удары дубин троллей и редкие всполохи заклятий делали его зловещим и пугающим. Однако все эти твари могли встречаться и днем, и поэтому девушка уже строила в голове карту своего безопасного маршрута.       — Ты не выглядишь напуганной, будто сотни раз бывала здесь раньше, — заметил Феликс, поворачивая по тропе направо.       — Нет, что ты, — отмахнулась Алексис, оглядываясь по сторонам, — я уверена, что с тобой опасность мне не грозит. Кто может разбираться в заклинаниях лучше, чем профессор по заклинаниям? — попыталась натянуть на лицо улыбку, слыша вдали вой темных дворняг.       Тщетно она пыталась разглядеть в кустах, деревьях, траве пучки волос единорога. Алекс в своё время очень долго искала этих прекрасных тварей, облетала Запретный лес десятки раз, но смогла найти лишь двоих за всё время. Их популяция, очевидно, увеличилась, если верить Деламару; это внушало надежду, что браконьеры не преуспели в своих делах.       — Не знаю, — протянул Феликс, замедляя шаг, — например, обладатель древней магии? — заметив едва видимое шевеление сбоку, мужчина вытянул руку с зажатой палочкой. — Petrificus Totalus!       Девушка приземлилась на руку, которая все еще оставалась в вытянутом положении. Характерный хруст при падении заставил её мысленно зарыдать. Страх, отчаяние и сожаление плескались в подвижных серых глазах, а тело стало обездвиженным, словно замороженным льдом.       Профессор цокнул языком, закатив глаза и склоняясь над девушкой, словно хищник, готовый нанести последний удар.       — Ты это пыталась достать? — терновая палочка оказалась в его руках. Он покрутил её между пальцами, как непокорную игрушку. — Зачем, милая? Мы могли бы спокойно поговорить. И если бы ты не потянулась за ней, ты могла бы сейчас даже говорить, — произнес он, и, положив чужую палочку в карман, поднял на руки обездвиженную девушку. Подумав, он подцепил и её сумку с учебниками.       Сопротивляться вихрю аппарации она не могла, как и всему остальному. Тут же, одними глазами, девушка пыталась оценить обстановку, куда её перенес профессор. Невольно облегчение проскользнуло в её сознании: это был не подвал, не тюрьма и не пыточная камера, что уже вдохнуло надежду. Правда, в её спине зловеще торчал «кинжал» — предательский, холодный.       Очертания самого обычного домика; стены, покрытые бежевым слоем краски, и белоснежные полотна окон. Чувствуя под собой что-то мягкое, девушка с удивлением заметила, что мужчина положил её на диван, устланный цветочными узорами. Медленно, прилагая всю свою волю, она ощутила, как пальцы рук постепенно начинают отходить от заклятия. Но древняя магия отказывалась освобождаться, пока всё остальное тело оставалось недвижимым.       Алекс вновь почувствовала, как её перемещают, и на этот раз усадили в кресло. Толстые веревки, обвившие её вокруг тела, стягивались тугим кольцом на животе. Ноги были обмотаны в несколько оборотов, руки же — чуть ли не каждый палец был привязан к подлокотникам кресла. Тугая перевязка шеи начинала подавать признаки жизни, напоминая о неудачном падение с лестницы, словно молоток безжалостно колотил по её затылку.       Рот медленно наполнялся слюной, но горло всё еще оставалось замороженным. Вместо слов с уст вырвался хрип, что сразу же привлекло внимание мужчины. Феликс обернулся через плечо, пододвигая стул к слизеринке и усаживаясь рядом с ней, касаясь своими коленями её туго перевязанных ног.       Зря она пыталась заговорить: теперь девушка почувствовала, как изо рта тонкой струйкой стала течь слюна. Рот оставался приоткрыт, и она ненавистным взглядом взирала на мужчину, который открыто насмехался над её попытками пошевелиться.       Неожиданно он резко поднялся, опираясь на подлокотники кресла, в котором сидела она. Ощущая на своём лице шершавый мужской язык, ниспадающий прямо в то место, куда стекала её слюна, девушка испытывала жуткое облегчение от своей обездвиженности. Рвотный рефлекс все еще не активировался, и слава богам, иначе бы её завтрак, состоящий из нелюбимых овощей, оказался бы на лице противника. Мадам Фаренц разрешила им поесть только «полезную» пищу утром, и теперь её мозг отчётливо посылал сигналы отвращения, прокладывая путь к безумной ненависти.       — Сладко, — облизнулся мужчина, вернувшись на свой стул, — я чувствую твою силу, даже сидя рядом, удивительно. А ты не видишь дальше своего носа… — он продолжал улыбаться, словно вся эта ситуация приносила ему крайнюю степень наслаждения.       Хардман не понимала, что именно так веселит его, зато четко осознавала своё состояние: пальцы рук теперь чуть шевелились, оставалось только дождаться, когда отомрёт грудная клетка, чтобы вырваться отсюда. Алекс уже могла говорить, но не спешила показывать это.       — Не смотри на меня так, — покачал головой мужчина. Тень разочарования блеснула на его лице, не обрамлённом морщинами. — Это не я лишал чувств людей, не я сжигал и убивал их. Ты неплохо заметаешь следы; мы знали, что существует странная девчонка, ослеплённая проклятием, но не имели представления, кто она и откуда. Повезло, что ты ещё ребёнок, пусть и совершеннолетний, но всё же дитя, которое делает ошибки. Тогда у Прингла… поверь, милая, расплавить артефакт студенту не под силу, а вот древняя магия — да, это другое дело.       Вдохнув наконец полной грудью, Алексис почувствовала, как импульсы энергии пробегают по её телу. Это ощущение заполняло её, и сдерживать его не было ни сил, ни желания. Направив всю свою магию в веревки, Алекс истошно закричала, вместо того, чтобы порваться, они ещё сильнее впились в её тело, прижимая поломанную правую руку к подлокотнику.       — Какого… чёрта…       Она снова попыталась вырваться, но веревки натянулись так, что казалось, вот-вот пережмут её внутренние органы. На третьей попытке дыхание окончательно замерло — кислород ушел, и Алексис, охваченная паникой, начала задыхаться. Веревка на её шее не позволяла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Девушка чувствовала, как напряжение в голове достигло пика, как глаза наливались кровью, вот-вот готовыми лопнуть.       Феликс, наблюдая со спокойствием статуи, не шевельнулся с места. Но как только увидел, что Алексис начинает синеть, одним щелчком пальца привёл веревки в первоначальное положение.       — Сделай так ещё раз — и умрёшь по-настоящему, — произнес он с ехидным ликованием, склонив голову. — Клянусь, больше я их не ослаблю. Это был урок, чтобы ты поняла, насколько сильна твоя магия… и как ничтожна она предо мной. Позволь угадать: разрушения и созидания? Что же ещё… хм, в любом случае я это выясню.       Алексис попыталась что-то сказать, но вместо слов из горла вырвался лишь хрип. Деламар, после нескольких секунд раздумий, приложил руку к её горлу, чтобы немного облегчить страдания от зажатых голосовых связок. Он отнял руку от шее, на которой темно-фиолетовыми следами вырисовывались контуры верёвки.       — Ты? — прохрипела Алексис, кашляя. — Ты обладаешь древней магией?       — Должно быть тяжело падать с пьедестала, милая. Я знаю как минимум ещё двоих, кто имеет этот дар, — сказал он, видя её крайнее замешательство и растерянность. Феликс не смог удержаться от смеха. — Чёрт, ты думала, что ты одна такая особенная? Отмеченная великим даром? Тогда да, падение будет действительно болезненным.       — Это невозможно, — голос её стал более уверенным. — Древняя магия канула в небытие. Хранители говорили, что я единственная…       — Уже успела найти старинные портреты? Молодец. Я тоже общался с хранителями, жившими более четырёх веков назад — сестрами Альма и Делли, они открыли для меня суть магии, показали то, что я не знал. Кого же нашла ты?       Алексис не спешила с ответом. Её настороженность подвигала мысли, но привязанность к креслу явно мешала ей развернуть задушевный разговор.       — Мне говорили, что только я обладаю этим даром, — тихо произнесла она.       Неужели Хранители могли обмануть её? Они редко говорили правду, но лгать? Нет, она старалась не верить в это. Они ушли из жизни пять веков назад и могли не знать о Альме, Делли и других.       — Протри портреты, милая, и сожги их, — маняще улыбался Феликс. — У тебя будет время довериться мне. Заметь, я настоял на доме, в то время как Редж предлагал заточить тебя в камеру, истощая голодом, холодом и пытками. Глупец. Совсем не помнит о том опыте в подвалах. Беспалочковое инцендио — великолепно, — с безумным блеском в голубых глазах воскликнул Деламар.       Мужчина опять щёлкнул пальцами, и Алексис ощутила, как веревки стали тоньше, обвиваясь вокруг неё, не трогая кресло. Они скользили, как длинные змеи, обнимая её тело; узел на шее ослаб, хотя никуда не исчез, спускаясь к груди и расходясь в стороны, охватывая каждую руку. У тонких веревок, обвивающих её пальцы, было сказочное очарование черной нити. Витки, огибая живот, расходились по ногам, завязываясь узлом чуть выше ремешка туфель.       Веревки перетягивали мантию, которая сборками облепляла тело. Вставая на ноги девушка оглянулась на себя. Внешний вид — последнее, о чем ей стоило подумать, но одежда доставляла немалый дискомфорт.       — Попроси, и я с легкостью переодену тебя магией, — пожал плечами Деламар. — Не зря ты говорила, что никто не разбирается в заклинаниях лучше меня. Это правда, милая. Попроси, и я одену тебя во что угодно.       — Может, ещё косичку заплетёшь? — огрызнулась ведьма.       — Попроси вежливо, и заплету, — невозмутимо ответил он, указывая рукой на стол, на котором аккуратно располагались пирожные и плитки шоколада. — Ты не голодна?       — Довольно! — резко воскликнула девушка, но, в развес со своим уверенным голосом, попыталась неловко поправить передавленную на бедрах мантию, морщась от боли в руке. — Что тебе нужно? Ты маньяк, разглядывающий меня как куклу, чтобы одевать её и красить? Извращенец, жаждущий пытать и расчленить в лесу? Садист? Тебе скучно? Ты последователь Грин-де-Вальда! Так запри меня в темнице и пытай — к чему этот дружелюбный фарс? — закричала она, охваченная яростью.       Только теперь она могла полностью осмыслить обстановку, что лишь усилило её гнев. Небольшая комната, посередине уютный диван, сбоку кресла, напротив — догорающий камин. Под ногами мягкий белый ковер, которому могли бы позавидовать даже самые взыскательные гости. Сразу же смежная кухня с несколькими тумбами, холодильной камерой и плитой — всё это стояло в ряд, а напротив — стол, заваленный сладким. Две двери были закрыты. Состояние домика было безукоризненным, на стенах висели картины. Уютно, если забыть о веревках.       Темница и пытки — здесь всё ясно. Но сладости, уютное жилье и ни одного круциатуса совершенно выбивали её из равновесия. Сердце бешено стучало в груди, не только от бессилия, но и от неизвестности.       Феликс, не обращая внимания на её слова, пожал плечами, усаживаясь на стул и открывая одно из пирожных.       — Зачем мне тебя пытать, милая? — усмехнулся он, палочкой заставляя воду в заварочном чайнике закипеть. — Я хочу подружиться, — резюмировал он, отпуская сладкий кусочек вишневого пирожного в рот, который девушка проводила жадным взглядом.       — Знаешь, не берусь утверждать, но, возможно, мой уровень доверия к тебе немного повысится с освобождением от веревок! — к концу фразы её голос нарастал. — А если дашь мне уйти обратно в Хогвартс, я даже согласна приходить к тебе по вечерам. Мы сможем сплетничать о студентах и профессорах, заплетать друг другу косички и пить чай, читая последние модные тенденции этого проклятого века! Гори он огнем этот век!       — В тебе говорит обида, я понимаю, — кивнул головой Феликс. — Но помни, у тебя есть всего день, чтобы привыкнуть и сменить тон. Завтра за подобные речи я буду злиться. Не вынуждай меня, поверь, это не в радость мне.       — Что. Ты. Хочешь? — произнесла ведьма, выговаривая слова по слогам, раздраженно стараясь подцепить веревку, которая ни на дюйм не оттянулась от тела. Всплеснув руками, она тут же передумала применять магию. Пусть веревки и не ощущались, но она точно помнила, что одна магическая вспышка и они мгновенно стянутся.       — Подружиться, — повторил Феликс, оставаясь спокойным и даже расслабленным, и это даже больше походило на садизм, чем если бы он кричал с пеной у рта.       — Хорошо, да, мы подружились, — сдвинув брови к переносице и поджав губы, ровно произнесла Алекс. Вдруг ей пришло в голову, что с больными на голову людьми нужно говорить на их языке. — Мы друзья, Феликс, — притворно улыбнулась она. — Ты стал мне как брат за это время, я явно недооценивала, насколько мы с тобой похожи…       — Прекращай ломать спектакль, — с легким покачиванием головы произнес Деламар, сдерживая осмеяние, — у меня всё в порядке с головой, милая. Сарказм, ирония, артистизм… Что ж, я ожидал иного, но будем работать с тем, что имеем. Я не желаю тебе зла, Алекс. Ты изначально выбрала не ту сторону, и я хочу направить тебя. Помочь сделать правильный выбор. У нас одна магия, и я не позволю лишить мир хранителя. Я смог убедить Грин-де-Вальда, что ты — просто глупый ребенок, который запутался. Ты всё усложнила… Я не мог позволить тебе уехать куда-то в Америку. Нет. Искать тебя, втираться в доверие вновь… Дом — это место, где мы будем вдвоем, чтобы ты поняла: я не угроза для тебя. Веревки — это способ обезопасить меня от твоей магии и твоего побега. Но если у меня только промелькнет мысль, что ты безнадежна, ты умрешь.       Вспарывая ткань тишины, Алекс, отойдя от шока, подняла глаза к потолку. То, что Феликс мысленно структурировал столь четко, лишь усугубляло ситуацию. Хардман скользнула взглядом по запястью, и её глаза расширились от ужаса.       — Где мой браслет?       — Он мог помешать веревкам оплетать запястья, я снял его. Он тебе дорог? Не бойся так, можешь взять. Вон лежит, — фыркнул Деламар, разливая по кружкам чай.       Последний выход из ситуации, к которому она стремилась, мирно покоился на тумбочке. Но что он мог ей предложить? Активация браслета требовала собственных сил, а магию она использовать не могла. Алекс попыталась взять себя в руки, ведь ей не было равных в хладнокровии, когда требовалась быстрая работа ума во время сражения. А сейчас этот дом и стал полем битвы.       Ведьма начала анализировать возможные варианты: убежать или убить — она не сможет, значит, оставалось лишь смириться или постоянно протестовать. Протест подразумевал, что, скорее всего, будет больно и тяжело, но смириться… невозможно. Играть на публику у неё никогда не получалось, но сейчас другого выхода не было. Узнать врага ближе, когда он сам предоставляет эту возможность, распахивая объятия. Смирение с легкой ноткой лицемерия и искренним интересом — да, это можно было попробовать.       — Кофта с длинными рукавами, — неожиданно произнесла она, вскидывая брови и погружаясь в размышления. — Черная кофта и синие брюки. Вместо неудобных туфель — обувь без каблука, а волосы я хочу, чтобы были собраны. И… моя рука.       Феликс, собираясь что-то сказать, вдруг передумал, широко улыбнулся и, взмахнув палочкой, одел на слизеринку то, что она просила. Подойдя к ней, он провел пальцами по её руке, и кость с характерным хрустом встала на место. Он кивнул на тумбочку, которую Алекс незамедлительно открыла, находя там расческу и резинки. Много времени не заняло, как на её макушке был затянут высокий хвост. Школьная форма, аккуратно сложенная, лежала на этой же тумбочке.       — Это трансфигурация? — спросила Алекс.       Она не старалась улыбаться; все равно никто, а тем более Феликс, не поверил бы в искренность её эмоций. Плыть по течению, чтобы узнать врага, сейчас было главной целью. А своей напущенной неискренностью она могла лишь отпугнуть его.       — Нет, иначе одежда исчезла бы через сутки. Вчера я весь день готовился к твоему перемещению. Другую одежду, которую я купил, найдешь в шкафу в той комнате, — мужчина указал рукой на одну из закрытых дверей. — Шкаф забит всем, что я только смог найти по твоему размеру.       Сказать «спасибо» показалось ей лишним; ведь благодарить здесь было не за что. Ведьма, скрепя сердце, уселась на стул, подпирая голову рукой, удобно расположив её на столе.       — Проще было бы убить меня, возиться лишь из-за моей магии? Ты даже не знаешь, чем именно я обладаю, — произнесла Алекс, принимая кружку с чаем. Пусть Деламар и пил из того же заварочного чайника, но Алексис на всякий случай оценила его запах и цвет, не замечая подмешанных зелий, которые он мог бы легко добавить.       — Ты не одна, но нас мало. Я обязан хотя бы попытаться поберечь голубую кровь, — заметив некое замешательство, Феликс усмехнулся. — Тебе не рассказывали, откуда пошло словосочетание «голубая кровь»? Не от чистокровных. Нет. Дело в нас, древних магов. Нас называли носителями голубой крови из-за цвета нашей магии, будь то полукровка или маглорожденный.       — Зачем тебе служить Грин-де-Вальду? Ты сильнее его, — недоумевала девушка. Она отпила глоток чая, увлекшись рассказом, и тут же взглянула на кружку. Но никакого недомогания не ощущала — это был всего лишь обычный чай с легким ароматом клубники.       — Древняя магия, конечно, сильна, но есть волшебники, которые даже без нее настолько умело и искусно владеют своей силой. Их магия несопоставимо выше, могущественнее древней, ведь она является их сутью, продолжением их самих. Я не сильнее Грин-де-Вальда. Мне не известен ни один волшебник, который мог бы сравниться с ним по могуществу… разве что, возможно, Дамблдор, но это мы так и не узнаем. Они избегают встречи друг с другом с тех пор, как началась война. Что я, тем более ты, по сравнению с их силой — лишь мелкие сошки.       — Я думала, древние маги по определению сильнее обычных, — задумчиво произнесла девушка, хмурясь. От чего-то в ее сердце теплилось ощущение доверия к Деламару; лгать ему не имело смысла. Но каждое его слово она намеревалась по возвращении передать хранителям для подтверждения, а вот вопрос о том, вернется ли, даже не возникал.       — Должно быть, все так думают, кто нашел в себе силу, отличающую его от других, — сказал Феликс, протягивая девушке шоколадные кексы. — Я тоже люблю сладкое, поэтому если ты не будешь есть, я с радостью съем все за тебя.       Алекс, возможно, слишком быстро для такой ситуации схватила плошку с кексами, ставя ее так, чтобы профессор не дотянулся до лакомства.       — В школе уже наверняка заметили, что меня нет, — добавила Алексис, кивнув на окно, за которым закатное солнце медленно опускалось за горизонт. — Я пропала, и ты пропал — профессора быстро найдут причиную связь.       — Я так не думаю, — уголки губ мужчины вновь начали подниматься. — Ты уехала в Америку, а у меня сегодня не было лекций. Зато завтра я, как ни в чем не бывало, аппарирую в Хогвартс. И еще, милая, я честен перед тобой. Первый урок, который ты должна усвоить: на честность следует отвечать честностью. Мы договорились?       — Сколько всего уроков ты собираешься мне преподать? — спросила она, не удерживаясь от ироничной улыбки.       — Следом сразу следующий. Второй урок — отвечать на поставленные вопросы. Спрашиваю еще раз: мы договорились?       — Да, — сквозь зубы выдохнула ведьма, напряжение ощущалось в воздухе, как предгрозовой запах.       Алекс напряглась, она успела потерять бдительность, погруженная в эту дружелюбную атмосферу.       — Сколько уроков, напрямую зависит от твоего поведения. В комнате ты найдешь книги по учебной программе, не забывай: тебе необходимо сдать ЖАБА в конце учебного года. И еще кое-что, милая — не пытайся сбежать в мое отсутствие. Один шаг за порог двери — и веревки туго натянутся на твоей шее, печальный и совершенно бессмысленный конец. Поняла?       — Да, — вновь повторила девушка. — Можно вопрос? — Дождавшись кивка мужчины, Алекс продолжила: — Как ты собираешься свести меня с хорошей дорожки на путь Грин-де-Вальда? Я не буду ему служить, я вообще никому и никогда не стану служить. Мою верность ты не познаешь до конца, ведь то, что я думаю, ты не прочтешь. И что он хочет от меня? Чтоб я убивала, участвовала в боях? У него ведь достаточно людей для выполнения всех этих действий.       — Один вопрос превратился в многочисленный набор слов, — сказал он с легкой ухмылкой. — Всему свое время, милая. Я отвечу, но не сейчас…       — Это уже не честность, — заметила она, поднимая бровь. — Ты сказал, что мы должны быть честны друг с другом, но сам не договариваешь. Значит, я тоже могу не договаривать?       — Недоговоренное, в любом случае, оговаривается, милая. Это не ложь. В течение первой недели ты можешь не договаривать, но в последующие дни, недели, месяцы ты будешь обязана говорить прямо, давать ответ на любой мой вопрос. По истечении недели я оговорю тебе недосказанное.       — Веревки стянутся, если я буду пользоваться бытовыми заклинаниями? Например, Левиосо? — продолжала сыпать вопросами девушка, пока представилась такая возможность. — Если нет, то я не подготовлюсь к ЖАБА.       — С моего позволения, и только те заклятия, которые я одобрю. Однако любая попытка колдовать без моего ведома будет расцениваться как побег; повреждение веревок также будет трактоваться как нарушение, как и выход из дома — будь то окно или дверь. Даже если ты выроешь в полу путь на волю, веревки сожмутся, и ты умрешь.       — Но как это возможно? Магия не может жить, когда подпитка так далека — это ведь инкарцеро?       — Моя магия придаёт невероятную силу моим бытовым заклинаниям, которые я начал использовать, едва научился внятно говорить. Не мы решаем, в какую область направить древнюю магию — она сама выбирает, какую сферу ей подпитывать; чаще всего это именно та область, в которой волшебник проявляет свою силу.       «Должно быть, моя магия питает окклюменцию и легилименцию», — задумалась Алексис. Хотя данная теория казалась не совсем идеальной, ведь тогда в подвале ей приходилось самой устанавливать защитные щиты, что забирало уйму магии и сил.       Алекс осушила чай, стуча ногтями по белоснежной кружке.       — Целительство — твоя основная ветвь или приобретённая? — задала она вопрос, стремясь скрасить тишину, помня, как профессор ловко залечил её руку.       — Основная, — легко ответил он, вставая из-за стола.       — Целительство, созидание — чем ещё ты владеешь?       — Усилением, как ты могла заметить, — ведьма приподняла бровь, и мужчина покачал головой. — Да, это тоже отдельная ветвь — усиление заклятий. И контролем — я способен заставлять людей делать то, что хочу, лишь силой мысли.       — Вроде империуса?       — Да, но противостоять империусу могут лишь те, у кого сильная приобретённая воля. Контроль слабее в этом отношении и для окклюментов, увы, не опасен. Ты ему не поддаёшься — это я проверил после твоего наказания у Прингла.       Феликс действительно говорил много, не пытаясь уклониться от ответов, что позволяло Алекс расслабиться. Тем не менее, на главный вопрос — что они хотят от неё, — он не спешил давать ответ. Девушка скользнула взглядом по своей сумке, стоящей рядом с диваном. Не желая испытывать судьбу, она подняла взгляд на мужчину, который магией мыл чашки и ставил их на кухонную тумбу.       — Могу я взять сумку и пойти спать?       Профессор, оторвавшись от своего занятия, взглядом нашёл серую сумку с изумрудными вставками. Он не торопясь подцепил её рукой, вываливая содержимое на диван. Учебники, чистые пергаменты, перья и чернильница стремительно посыпались на мягкую поверхность.       Алекс была спокойна — в её сумке не было ничего подозрительного, ведь всё собирала Клементина.       Листая учебники в поисках того, что могло помочь ей сбежать, Деламар нашёл между страницами гору заметок, вложенные пергаменты с пометками по темам. Он медленно и тщательно осматривал каждый лист, складывая их обратно в сумку.       — У тебя сегодня не было заклинаний, носишь все учебники с собой? — глухо спросил он, возвращая сумку её владелице.       — Мы с Клем хотели позаниматься после уроков в библиотеке, поэтому она положила всё, что посчитала нужным, а проще говоря — вообще всё, — развела руками девушка.       Алекс, держа сумку в одной руке, прошла в комнату, предназначенную ей, и слышала, как Феликс шагал следом. Распахнув дверь, Алексис вошла внутрь, внимательно оценивая своё место заключения.       Маленькая спальня, сбоку дверь — видимо, в ванную комнату. Широкая кровать посередине комнаты с небольшой прикроватной тумбой; рядом стоял дубовый шкаф с двумя створками, а возле него — чистый письменный стол из красного дерева. Несколько кресел с таким же бордовым обивочным материалом располагались рядом с дверью, а у стены высился книжный шкаф. Справа от кровати находилось небольшое окно с цветочными шторами.       — Нравится? — поинтересовался Феликс, наблюдая за её реакцией.       — Слишком много красного, — хмыкнула Алекс, проходя вглубь. Она замялась, когда её взгляд нашёл мужчину. — Я бы хотела, чтобы моя комната запиралась… мне неудобно спать, когда любой может ворваться сюда…       — Боишься, что посягну на твоё тело? — с насмешкой вскинул брови Феликс.       Девушка, неуверенно кивнув, почувствовала, как внутри неё борются сомнения. Она сомневалась, что он позволит запираться, но ведь пытаться стоит. К тому же, кто знает, что у профессора шевелится в голове, раз он так спокойно похищает студенток?       — Ты нужна не для этого, — поспешил успокоить её нервоз Деламар, но девушка продолжала переминаться с ноги на ногу, обводя взглядом освещенное помещение.       — Если это действительно так, то ничего зазорного не будет в том, если ты позволишь мне запирать дверь, — произнесла она осторожно, подбирая слова, словно находясь на краю бездны.       — Ладно, я позволяю использовать запирающие чары, но по моему требованию ты обязана открывать дверь. В любое время, поняла? Мое заклятие чутко реагирует на приказы, и если ты не откроешь, веревки затянутся.       — Я могу беспрепятственно передвигаться по дому? — осведомилась Алекс, стремясь уточнить детали, чтобы не умереть по случайности от попытки попить чай.       — Да, — кивнул Деламар, но, задумавшись, добавил: — Но учти, подушкой придушить меня посреди ночи не получится. Любой причинённый мне физический вред — и веревки немедленно затянутся.       Значит, зря она проследила за тем, куда Деламар убирал кухонные ножи. Девушка кивнула, ощущая, как ледяной страх проникает в её сердце.       — Доброй ночи, тогда, — неуверенно произнесла она, стараясь выпроводить мужчину за порог.       Феликс щелкнул пальцами напоследок, прежде чем покинуть комнату. Веревки, будто прочитав его приказ, сползли с её тела, оставляя по узлу на запястьях и лодыжках — браслетом, на шее угрожающе натянутый узел, как ошейник. От этого сравнения ей стало не по себе.       Алекс дрожащими руками наложила запирающие чары, медленно проверяя натянутость веревки. Колдовать без палочки отнимало много сил и концентрации, а про палочку девушка пока боялась спросить. Она старательно делала вид, что примирилась с ситуацией, но, когда дверь закрылась сползла на пол.       Слезы хлынули из её глаз, когда она отшвырнула сумку, из которой учебники с глухим стуком разлетелись по полу. Закрывая рот основанием большого пальца, она беззвучно всхлипнула. Не такого окончания дня ожидала девушка. Алекс не могла переместиться назад в своё время и оказалась запертой наедине с чокнутым профессором. И ещё оставался вопрос: насколько же он чокнутый?       Она же уже была готова вернуться домой, была готова принять свой долг.       Пока девушка не видела никаких путей отступления. Даже случайно произнесённое «левиосо», чтобы притянуть к себе книжку на столике, могло её убить. Алексис чувствовала себя в полнейшей прострации, не понимая, что ей делать дальше.       Она боялась уснуть, боялась, что профессор вломится в комнату и всё его слова гнусная ложь. За всю ночь она и глаза не сомкнула, сидя у кровати, нервно прислушиваясь к различным звукам, вздрагивая при каждом скрипе крыши.       С рассветом Алекс начало клонить в сон. Она держалась из последних сил, но всё же, полусидя на полу, оперлась спиной на изножье кровати и наконец уснула. Даже настойчивый стук в дверь, под утро она не услышала.       Стук становился всё громче.       Бесцветные глаза широко распахнулись. Алексис, руками пыталась стянуть веревку с шеи, но та все затягивалась. Кончики её пальцев медленно начали синеть от нехватки крови. Ступить на ноги она не смогла. Едва успев снять чары, почувствовала, как веревки ослабли, а конечности начали безбожно пульсировать.       — Я же предупреждал: по первому зову, милая, — с лилейной интонацией произнес Деламар, входя в комнату и наклоняясь над ней. — Ты что, умереть вздумала?       Алекс не слушала, что он говорил; она продолжала кашлять, ногтями скребла по шее, другой рукой проводила по лодыжкам, которые болели так сильно, что слезы лились из глаз не переставая.       Хлопок.       Голова девушки наклонилась вправо, и она замерла, ошарашенно взирая на мужчину. Скула горела, а давление в черепе казалось, убьет ее куда раньше, чем возможное удушье. Импульсы чистой энергии непроизвольно расходились по телу, и веревки вновь затягивались. Злость вырывалась, требуя выхода.       — Ты должна слушать меня, — легко сообщил профессор, медленно протянув руку. Он с недовольством наблюдал, как девушка дернулась от него, как прокаженная. Нежно провел пальцами по её лбу, доходя до волос. — Я же предупреждал: всего один день для принятия. Мы станем друзьями, если ты будешь слушаться меня во всем. Видишь, ты сама разозлила меня сегодня. Зачем, спрашивается, терпеть это, если можно быть покорной, милая? Контролируй свою магию, иначе она убьет тебя. Тише, тише, мы ведь совершенно этого не хотим, правда?       Феликс продолжал мягко проводить пальцами по её волосам, другой рукой заставляя девушку принять сидячее положение.       — Третий урок: дисциплинируй свои эмоции...       От боли затягивающихся узлов злость поднималась еще быстрее, а ведьма не могла противостоять этому порыву.       — ...иначе умрешь.       Последняя фраза профессора окатила её, будто ледяной водой. Хардман не хотела умирать — не сейчас, не так глупо в руках обезумевшего маньяка. В бою со званием героя — да, но лицом к лицу встретится со смертью в ошейнике, не почтительно не только к смерти, но и к самой себе.       Смена эмоций помогла успокоить всплески магии; синее свечение потухло, не успев набрать силу. Веревки ослабли, заставляя девушку согнуться в приступе кашля.       — Надеюсь, вернувшись из Хогвартса, я не обнаружу твой холодный труп на крыльце дома, — произнес профессор, вставая, прежде чем она услышала хлопок закрывающейся двери.

***

      На следующий день Алекс ужаснулась, когда, выйдя утром в гостиную, обнаружила на стене два портрета. Их рамки были исписаны царапинами, но ни грамма пыли не было видно даже на выгравированных узорах. На первом портрете молодая, красивая девушка, явно с французскими корнями, горделиво подняв голову смотрела вперед. Её платиновые волосы развивались от редких порывов ветра. Второй портрет украшала особа немного старше: светлые волосы забраны в тугую косу и переброшены через плечо. Лицо её было расслаблено, под полными губами виднелась родинка, которая отнюдь не портила её красоту. На обеих девушках были платья давней эпохи, и они казались очень похожими друг на друга.       — Это Альма и Делли, — представил Деламар портреты. — Мои давние кузины, про которых я рассказывал, — девушки переглянулись между собой, но не сказали ни слова. — Назови мне свои ветви, Алекс.       — Созидание, — протирая пальцами ещё заспанные глаза, произнесла девушка. — Э… мм… разрушение, усиление силы, если это ветвь... пожалуй, всё.       Феликс, с наигранным спокойствием, встал со стула, подошел к девушке и, размахнувшись, опустил кулак на её щеку. Блондинка вскрикнула и упала на пол, не удержав равновесия и не ожидая подобного. Веревки туго затянулись, чувствуя всплеск магии.       — Милая, ты забыла ветвь времени…       Страх позволил магии успокоиться, и Алекс с неподдельным потрясением старалась отползти от мужчины, который склонился над ней. Дрожа, она схватилась рукой за щеку, ощущая, как тонкая струйка крови стекает по разбитой губе.       — Не надо лгать мне, — спокойно произнес он, поднимаясь на ноги. — Я в состоянии сопоставить факты. Алексис Хардман, подавившая восстание гоблинов, исчезнувшая ровно тогда, когда в Хогвартс поступила некая Алексис Хардман. Отличная успеваемость, высокий уровень боевых заклятий, ни одного проигрыша в дуэлях. Удивительно, как студентка из Ильверморни могла так быстро влиться в среду Хогвартса. Документы о твоем переводе собраны из хаотичных дат...       Алекс открыла было рот, чтобы оправдаться, но мгновенно захлопнула его, понимая, что может еще сильнее навлечь на себя гнев мужчины. Страх, казалось, сейчас пробьет грудь.       — Расскажешь, как тебе это удалось? И чтобы не вынуждать тебя лгать, Альма, у которой основной ветвью было время, поправит тебя в случае неточностей, — с лёгкой ухмылкой произнес профессор, бросая взгляд на портрет девушки, висящий справа, та девушка с распущенными волосами и горделивой усмешкой.       — Часы… — стараясь унять дрожь, призналась ведьма, осознавая, что скрывать очевидное не имело смысла. — Я нашла часы, впустила в них магию, перевернула и оказалась в этом времени. — Она задумалась, но быстро продолжила: — Я не знала, на что себя обрекла. В порыве злости я разбила их, думая, что это поможет, но магия перестала ощущаться в них. Я навсегда застряла в этом времени по собственной ошибке.       — Сломать артефакт — ума многого не надо, — подтвердила Альма тонким голосом. — Нежели починки, он не пригоден, толку мало от осколков. Создание очередного займет нещадное количество времени, упорства и долю разума, невзирая на то, что успех напрямую зависит от магических талантов.       — Очередной? Зачем тебе это? — хмуря брови спросила Алекс, принимая сидячее положение у стены.       — Нужно подумать. Иди в комнату, и не мешай мне, — резко приказал мужчина.       Ослушаться его у Алекс не было желания. Она спешно поднялась, закрыла дверь и услышала, как вокруг накладываются заглушающие чары, обвивая пространство вокруг, словно шёлковая паутина, отсекая её от гостиной.