До скорой бесконечности

      Сильный ветер гнул стволы деревьев, особенно тонкие, угрожая сломать их. Вечерняя мгла опускалась на лесную поляну, в центре которой стоял обугленный остов дома. На земле валялись черные, обуглившиеся брёвна. Внутри, напротив почерневшей, грязной рамки огромного портрета, сидела девушка, поджав под себя ноги. Её белоснежные волосы, собранные в тугой узел на макушке, развевались на ветру, но не падали на лицо. Сосредоточенно, не касаясь, она водила руками по поверхности портрета, пытаясь уловить призрачный отпечаток прошлого. Эти отпечатки были повсюду, но задача оказалась сложнее, чем казалось. Алексис нужно было восстановить не только полотно, но и образ Исидоры. Её отпечаток, старый и едва уловимый, то и дело мелькал на кончиках пальцев, но оставался недосягаемым. Алекс продолжала поиски. Волшебная палочка покоилась в кармане — сейчас она была бессильна.       Неподалёку стоял молодой человек с волосами цвета воронова крыла. Опираясь на остатки стены, он смотрел в небо, наблюдая за стремительно плывущими кучевыми облаками. Это занятие оказалось куда интереснее, чем наблюдение за девушкой, которая вот уже два часа не сдвинулась с места. Спрашивать что-либо было бесполезно — Алексис была полностью поглощена работой, и Том предпочел не мешать, таясь желанием поскорее покинуть это место.       Алексис активировала браслет прямо в магловском районе Лондона, в каком-то тупике возле мусорных баков, и успешно трансгрессировала их с Томом в Фелдкрофт, оказавшись в нужном временном периоде.       Недосказанность давила сильнее, чем древняя магия, пропитавшая это место за время их пребывания.       Внезапный скрежет металла отвлек Тома от созерцания неба. Рамка портрета медленно, но неуклонно приобретала золотистый оттенок. Это был явный прогресс, и Том, не отрывая взгляда, следил за происходящим. Через несколько секунд все замерло. Тяжелый вздох Алексис дал понять, что это случайность, а не успех.       У неё ничего не получалось. Она чувствовала множество следов, но только один был истинным. Аура Исидоры, холодная и твёрдая, ускользала при малейшем приближении.       Том устал. Голод сводил желудок, а глаза слипались от недосыпа. Взглянув на белоснежную макушку Алексис, он, без предупреждения, проник в её мысли. Девушка, по какой-то причине, не препятствовала этому вторжению, и Том наблюдал за бурным потоком её эмоций. Реддл раздражённо поморщился — о какой концентрации может идти речь, если мысли Алексис скачут, как квибблеры? Сознательный щитовой барьер заставил его стремительно выйти из беспорядочной головы.       — Нашёл время, — процедила сквозь зубы Алексис, даже не повернувшись.       — Ты думаешь обо всём на свете, а должна…       — Я знаю, что я должна! — прервала его Алексис, её голос был полон негодования. Она развернулась, оставаясь сидеть на коленях, взгляд пылал гневом. — Знаю, чёрт возьми! Но моя магия разрушения сильнее всего в моменты сильных эмоций, а здесь нужна ювелирная работа, требующая невероятной концентрации, которой у меня никогда не было.       Реддл молча слушал. Невооруженным взглядом было видно, что дело не продвигается; мертвая точка, в которую она сама себя загнала, будет оставаться такой еще очень долго.       Оторвавшись от стены, он бесшумно подошел к ней, опускаясь на колени позади и обхватывая её руки своими. Алекс задергалась, открыла рот, чтобы возразить, но Том сжал её запястья сильнее, прижимаясь грудью к её спине.       — Молчи и слушай, — прорычал он, но смягчился, когда убедился, что девушка успокоилась в его руках. — Очисти разум от всего лишнего. Сейчас важна лишь одна цель, главная, — он направил её руки к портрету, заставляя пальцами коснуться холста. — Не ищи другие следы, забудь о них. Почувствуй её след, и следуй только ему, — Том прикрыл глаза, усиливая свою магию. — Я направлю тебя, но увидеть след можешь только ты. Не думай, чувствуй.       Его разум был кристально чист, лишь несколько случайных мыслей рассеивались; вся его концентрация принадлежала ей. Внутреннего диалога не было. Магия сплеталась, и девушка ощущала отголоски, которые уже не казались чужими. Его магия была ей знакома — гораздо темнее и опаснее её собственной. Именно поэтому было легче направить колебания в нужное русло.       Скрежет камня не смог её отвлечь. Холодные руки Тома продолжали удерживать её собственные, когда едва слышно прозвучал звук рвущейся ткани. Он не давал ей выйти из этого состояния. Затем, словно ударившись о невидимую стену, он отнял руки, возвращая девушке контроль над собственным телом. Алекс пораженно вздохнула, поднимаясь на ноги вслед за ним.       Позолоченная рамка обрамляла цельное полотно. Исидора, с тёмными волосами, забранными назад, смотрела куда-то вдаль. Её лицо, не тронутое морщинами, оставалось бесстрастным.       Алексис, не веря своим глазам, обернулась к Тому, нервно перебирая пальцы. Растерянность сковала её. Глубоко вдохнув и совладав с собой, Алекс вновь посмотрела на портрет.       — А… эм… — замялась она, прокашлявшись.       Исидора, наконец, обратила на неё внимание, скучающе повернув голову и оценивающе окинула Алекс взглядом.       — Право, ты не спешила наведаться ко мне, — прозвучал недовольный, но уверенный голос, в котором слышалась лишь скука.       Алекс облегчённо выдохнула. Значит, проекция и портрет были связаны, что значительно упрощало задачу.       — Возникли непредвиденные сложности, — стараясь унять дрожь в голосе, оправдывалась Хардман. Одно дело угрожать проекции, которая не даёт спокойно жить, совсем другое — предстать перед портретом могущественной хранительницы.       — Сложности следует преодолевать, а не покоряться им, сетуя на непредвиденные обстоятельства, — неодобрительно покачала головой Морганак. — Моим наставником в своё время был Персиваль Рэкхем, вместе с директрисой Хогвартса, Ниов Фицджеральд, профессором Чарльзом Руквудом и Саном Бакаром. Но… зелёный огонёк, вырвавшийся из палочки Сана Бакара, стал точкой в нашем сотрудничестве.       — Хранители создали испытание, я прошла все четыре. В награду — омут памяти с воспоминаниями о вас, профессор Морганак. Засуха в деревне, Ваше поступление в Хогвартс, эксперименты с древней магией, и, наконец, последняя битва, где Вас убили.       — Тебе всё известно, — задумчиво протянула женщина, скосив взгляд на природу, окружавшую её. — Я никогда не занималась оправданиями при жизни. Я знала, догадывалась, как окончится моя жизнь. Но свою правду я донесу до тебя. Найди меня в катакомбах.       С этими словами портрет замолчал. Женщина отвернулась, вновь обретя безмятежное выражение лица.       — Катакомбы, — повторила Алекс, поворачиваясь к молчавшему всё это время Тому. — Снова чертовы катакомбы! — она провела руками по лицу. Воспоминания об этом месте больно били в самое сердце. — Что ж… Там опасно. Лучше тебе подождать меня здесь. Не знаю, сколько я там пробуду и как долго буду искать этот вход. Но знаю точно: пройти её завуалированное испытание я должна одна.       — Пройдёшь одна, но отправимся туда вместе. Не хватало ещё застрять в этом времени из-за твоей смерти, — фыркнул Том.       Ведьма, не найдя, что ответить, лишь приподняла бровь и молча протянула ему руку для трансгрессии.       Водоворот унёс их, мягко поставив на ноги возле скалы с узким проходом. Алекс застонала, подходя к скале и протискиваясь в тесный проход.       — Что с этим местом не так? — спросил Том, как только они оказались внутри.       Факелы на стенах вспыхнули, освещая грязный каменный пол, ступени и множество проходов. Со стен свисали лианы, а вдали Том даже заметил очертания дьявольских силков, которые слегка подрагивали.       — Здесь Себастьян потерял рассудок. Он управлял инферналами, через которых мы с Оминисом пробивались к нему. И здесь же Себастьян убил своего дядю, — объяснила Алексис, осторожно спускаясь по ступенькам. Через мгновение она поняла, как резко это прозвучало, и поспешила добавить: — Честно говоря, Соломон это заслужил, ему было плевать на чувства Анны и Себастьяна, он словно специально старался держать их порознь, — она пожала плечами. — Мы искали реликвию больше полугода, но Соломон нашёл нас и уничтожил её. Себастьян впал в ярость, первым напал на него, а его дядя ещё и меня решил сделать причастной. После уничтожения реликвии инферналы потеряли цель и били всех подряд. К тому же, бывший мракоборец на ряду с инферналами продолжал нападать на нас, желая утихомирить, черт возьми, далеко не усыпляющими, а боевыми чарами.       Спустившись по ступенькам, она остановилась, заметив множество пауков.       — Чем всё закончилось? — Том остановил её, когда девушка уже была готова ринуться в бой.       — Себ кинул аваду. Оминис, как раз в этот момент привёл Анну, и она выплеском магии расправилась с оставшимися инферналами, — лицо Алексис стало серьёзным. — Клянись, что это останется между нами! Ни одна душа, живая или мёртвая, не должна узнать!       — Выдыхай, Алексис. Это всего лишь любопытство без цели нажиться, — усмехнулся Реддл, скрывая свои истинные эмоции. Рассказ девушки поразил его. Она упрямо ждала ответа, Том поднял вверх ладони: — Клянусь.       Удовлетворённо кивнув, Алексис двинулась вперёд. Ядовитый плевун тут же атаковал. Его клыкастая пасть издала стрекотание, и другие пауки ощетинились.       — Вот что значит непрошеная ностальгия. Признаюсь, я по этому не скучала, — усмехнулась девушка, выбегая прямо в центр зала.       Она врала.       Алексис остро нуждалась в таком выбросе адреналина. Он растекался по венам, заглушая страх и активируя мозг. Из терновой палочки сыпались заклятия. Прижавшись к стене, она почувствовала, как пол задрожал. В последнюю секунду она отпрыгнула от выскочившего из-под земли ядовитого бегуна и заняла боевую стойку.       — Levioso! Descendo!       Паук взлетел и рухнул на землю, дёргая огромными лапами. Древней магией Алексис уменьшила плевуна до размеров жука и раздавила его. Обернувшись, она выставила барьер и огненным заклятием уничтожила последнего паука.       Реддл опустил палочку, глядя на безумно улыбающуюся Алексис. Заметив его взгляд, она покачала головой и направилась в следующий коридор. Он последовал за ней.Удивительно сколько наслаждения ей приносила магия, когда не было необходимости сдерживаться.       Они оказались в кольцеобразном зале. Впереди был небольшой обрыв. Обойдя круг, Алексис спустилась по лестнице к позолоченному гробу с костями, стоявшему в центре зала, среди разбросанных человеческих останков. Факелы освещали кости, создавая жуткую атмосферу. Девушка поморщилась, вдыхая спертый воздух. Дверь из костей, сделанная ими с Себастьяном во время поисков реликвии, была до сих пор открыта. Зловоние усилилось, и Алексис, обернувшись, увидела пробуждающегося инфернала, ищущего их по запаху.       — Confringo!       Том не успел предупредить о нескольких инферналах за спиной Алексис, но это и не понадобилось: ей хватило секунды, чтобы перейти в атаку. Оценив расстояние, он послал мощное «Инсендио», выжгшее половину существ; Алексис же успела поставить защитный щит. Добивая огнём оставшегося впереди и видя, как девушка справляется с остальными, Реддл понял, откуда у неё такие обширные знания об инферналах. Её технику нельзя было назвать идеальной, но в короткой схватке она была беспроигрышной. Том заметил ошибки Алексис: в начале боя она растрачивала силы, выплёскивая всю магию без передышки, физической и моральной. Однако, стоило ей устать, в ход шли отточенные непростительные заклятия, позволявшие ей перевести дух.       — Я что-то чувствую, — девушка остановилась, прислушиваясь к своей магии. Алекс обошла коридор, остановившись у высокой стены с небольшим проходом. Забраться на неё она не могла, несмотря на всё желание. — Там скопление древней магии, — указала она на крошечный проход.       — Прекрасно, — съязвил Реддл. Он не видел ни одного ящика, на который она могла бы встать, чтобы забраться.       Хардман оглянулась, потрогала грязную каменную стену и сокрушенно вздохнула.       Призвав кости невербальным акцио, девушка попыталась построить лестницу, но они все падали на землю, едва успевая построить ступени.       — Я могу удерживать кости, если ты сможешь по ним забраться, — предложил Том, не считая её идею безнадёжной.       Алекс кивнула, наблюдая, как кости по его воле выстраиваются в подобие лестницы. Прочной она не выглядела, но девушка осторожно наступила на самую нижнюю кость. Она качнулась, и Алекс, нервно пригладив волосы, полностью ступила на неё, убрав палочку в карман.       Она неуклюже взбиралась по костяной лестнице, теряя равновесие, но не падая. Зацепившись рукой за край прохода, она подтянулась, чувствуя, как кости под ней шатаются. Встав в проходе на корточках, Алексис повернулась к Реддлу.       — Ты почувствуешь, если я умру, — пожала она плечами, словно говорила о погоде. — Это время куда лучше твоего, и у тебя появится прекрасная возможность в этом убедиться, — усмехнулась девушка, подмигнув.       — Именно поэтому ты возвращаешься в моё время, — хмыкнул Том. — Умрёшь, и я не поленюсь оживить тебя, чтобы убить сам. Или нет… Лучше я убью всех, кто тебе дорог, чтобы после смерти ты не нашла покоя и вечно страдала, оплакивая их.       — Убьёшь самого себя? — загадочно улыбнулась Алексис. Том изумлённо поднял бровь; вот уж нашла время для флирта. Он ожидал долгого прощания и напутствий, но явно не заигрываний. — Знаешь, поменьше бы нарциссизма, я бы совсем потеряла от тебя голову, — девушка серьёзно посмотрела на парня. — До скорой встречи, Том.       Прощаться Алексис не привыкла, да и не с кем было в своё время. На испытания она шла с профессором Фигом; он сам давал ей напутствия, а она кивала, стараясь всеми силами убедить его, что всё будет в порядке, хотя сама в это никогда не верила. Пробираясь по проходу, девушка всё явственнее ощущала магию. Через минуту потолки стали выше, и она встала, увидев перед собой тупик.       Прикоснувшись к стене, она заметила, что та засветилась голубым светом, указывая на скрытый проход. Тонкие нити древней магии тянулись от стены к земле. Выдохнув, Алексис активировала проход и провалилась в бездну.       Приземлившись на сеть дьявольских силков, девушка мгновенно достала палочку и осветила их люмосом. Видимо, Исидора не стала долго мучиться и создала помещение прямо под землёй, в катакомбах. Силки быстро отползли от света. Ведьма встала на ноги; пол, который до этого был полностью покрыт силками, оказался свободен.       Алекс с зажжённым Люмосом вышла в узкий коридор. Это уже не походило на катакомбы: мраморные стены и пол с изящными рисунками говорили о вмешательстве древней магии созидания. Испытания Персиваля были похожи по антуражу.       — Неужто в этот раз ты не заплутала по дороге?       Девушка вздрогнула. Голос эхом отразился от стен. Обернувшись, она увидела позади себя знакомую проекцию. Алекс, честно говоря, уже успела к ней привыкнуть.       Проекция прошла вперёд по длинному коридору, и девушка поспешила за ней.       — Главной моей ветвью всегда были эмоции, вернее, их недостаток. Созидание — вторая изученная ветвь, но я также владела пророческой. Твои эмоции — твой враг. Пророческая ветвь закрыта для всех обладателей разрушительной силы, — медленно говорила Исидора, уверенно идя рядом с девушкой, которая спотыкалась, стараясь не отставать. — Я создала эту комнату не для проверки знаний или выносливости, а для обучения. Я видела свою смерть и не могла изменить её, но знания, полученные в ходе моих исследований, не должны были пропасть даром. Мы испытываем боль, когда падаем, когда скорбим, и даже когда боимся. Столько разных эмоций, обозначаемых одним словом.       Алексис внимательно слушала женщину, не смея перебить, мысленно радуясь, что на этот раз её арсенал зелий окажется не нужен.       — Я изучала боль во всех её проявлениях, чтобы научиться управлять ею. Мой отец был тяжело болен… морально, и все мои старания были направлены на него. Это была моя первая и последняя ошибка. Уверившись в своих силах, я забрала слишком много боли: скорбь, радость… все чувства. Хранители испугались и запретили изучение этой давно забытой ветви магии.       Алекс повела бровью, возражая:       — Но даже забирая боль, сам фактор болезни не исчезает. Невозможно вылечить царапину, выпив обезболивающее зелье.       — Невозможно, — с грустью повторила Исидора. — Некоторые болевые ощущения обусловлены причинами, кроющимися в других органах, не только в душе. А целительство мне было недоступно из-за ветви пророчества.       — Сколько же их? Как понять, сколькими направлениями древней магии я владею? — заинтересовалась девушка.       — Разрушительная сила настолько могущественна, что она закрывает большинство других направлений, таких как целительство, пророчество, контроль над стихиями. Ветвь разрушения была у воинов, тех, кто не покидал поле боя до самой смерти.       — Но созидание и время мне доступны.       — Созидание — это ветвь, открытая для всех. А время считалось проклятием, — Алекс недовольно подняла бровь. Исидора, хоть и не понимала, задела её за живое. — Ветвь времени… освоивший её не мог удержаться от соблазна. Маги исчезали, ища дом вне своего времени, но каждый рождён в том времени, которое ему предназначено.       Исидора остановилась, но до двери в конце коридора оставалось значительное расстояние — это насторожило Алексис.       — Как я уже говорила, это обучение. Обучение моей ветви, которую каждый может развить. После каждого этапа тебе необходимо будет извлекать собственную боль из своего тела. Попыток неограниченное количество. Единственный шанс отказаться — сейчас. Покинуть обучение после того, как ты переступишь эту черту, — Исидора указала на чёрную линию на полу, которую Алекс до этого не заметила, — можно лишь через смерть. Либо доходишь до конца, либо умираешь.       — И если я уйду, Ваша проекция не будет меня преследовать?       — Проекция вела тебя ко мне, теперь ты вольна выбирать сама.       Алекс задумалась, бросив взгляд назад. Она понимала, что уйти, вероятно, было бы лучшим вариантом. Она умела извлекать эмоции и сильную боль, этого пока хватало.       — Ради чего мне рисковать жизнью?       — Правило гласит: оплакивай погибших после сражения, но в большинстве случаев это не удаётся. Сохранить рассудок после потери близких очень трудно. Оставлять разум кристально чистым, ощущая боль от сотни ран во всём теле — невозможно. Ответь сама себе: что лучше — испытывать боль, жалея себя, или поднять голову и жить дальше?       Исидора поняла свою ошибку. Она классифицировала боль по всем направлениям и научилась выделять необходимую среди хаоса чувств в своей душе. Удивительно. Заманчиво. Алексис вспомнила, как сегодня она не смогла отпустить свои чувства, и если бы Том не был рядом, она бы не восстановила портрет, утонув в эмоциях.       Но это было опасно. Однако знания, к которым она так долго стремилась, были предоставлены ей на блюдечке, стоило лишь сделать шаг. Действительно ли ей нужны были эти знания? Для воина — безусловно. Но её война окончена. Ей хотелось наконец уйти с поля боя, но всякий раз, приближаясь к спокойной размеренной жизни, девушка понимала, как быт цепко её поглощает, как спокойствие, словно сладкая патока, застревает в капиллярах, не давая вздохнуть.       Сжав кулаки, девушка взглянула на Исидору. Та молчаливо ждала её ответа, ни к чему конкретно не призывая.       Алекс переступила черту.       — Исход был ясен с момента провокации моего появление, — заключила Исидора. — Жертва, принесенная во имя личного блага. Нас учат следовать высшему благу, а отказ карается смертью. Что движет теми, кто эгоистично убивает ради выгоды, не ради самозащиты? Ответ прост: жажда собственного спасения. Солдат жертвует собой ради других; ты и десяток твоих предшественников познали ценность человеческой жизни. Её нельзя разменивать. Это дар, самый великий дар.       — Это противоречивое суждение. Я погубила жизнь, разве я не хуже тех, кто развязывает войны?       — Убив убийцу, число убийств не уменьшится, верно? Это аксиома, известная с детства. Задача проста: одиннадцать убийц, включая тебя. Убьешь десять — останешься одна. Важно не поддаваться эмоциям, сохранять рассудок. Для этого и создана эта ветвь обучения. Принципы, суждения… Эмоции затмевают их, мы отказываемся от собственных убеждений, переступаем через себя. Один раз переступил — и последующие переступать проще.       Алекс окончательно смирилась со своим выбором. Рассудок был важен, но она понимала: она переступила черту, когда лишила человека жизни ради собственного зрения. Эта черта стала расплывчатой, почти незаметной, допускающей нарушения.       — Первый этап — самый простой, — уголки губ Исидоры тронула едва заметная улыбка. — Иди по коридору прямо, — на мгновение проекция исчезла, появившись в пяти футах от Алекс, — ко мне.       Чувствуя подвох, Алекс, зажмурившись, сделала шаг, ещё один. Открыв глаза, осмотрелась, смелее ступила на пол… и как будто хлыстом ударили по спине. Ведьма вскрикнула, не понимая источника боли. Затем резкая боль в ногах — словно кинжалом полоснули. Алекс осмотрела ноги.       — Обучение не предусматривает увечий! — возмутилась блондинка.       Неглубокие порезы на икрах кровоточили, пачкая одежду. Алекс поняла: она будет испытывать все виды боли, чтобы они ярким пятном отпечатались в её душе.       «Надо идти. Чем быстрее пройду, тем быстрее закончится», — повторяла она как мантру, жмурясь от боли.       Она споткнулась о невидимую веревку, упав на пол. Крик разрезал тишину. Невидимое острое стекло полосовало руки, которые она выставила вперёд. Колени ныли, любое движение — и осколки впивались глубже. На мгновение она замерла, пытаясь поставить ногу на осколки… вес пришёлся на колено, она зажмурилась от боли. С трудом поднявшись, хотела остановиться, вытащить осколки из кожи и лица, но резкий удар хлыстом по животу заставил её двигаться дальше.       Она шла, вытаскивая осколки из ладоней, ненавидящим взглядом глядя на женщину. Болезненный стон вырвался, когда невидимый свисающий с потолка кинжал полоснул плечо.       Добравшись, стоя в дюймах от бывшего профессора Хогвартса, Алекс тут же прислонилась к стене спиной, морщась от болезненных ощущений. Непрошеные слезы текли по бледному лицу, окрашивая кожу кровавыми ручьями.       — Прочувствуй, — строго сказала Морганак, глядя на девушку, — ощути её вкус, дрожь… эта аура полна металлического привкуса. И избавься.       Закрыв глаза, Алексис рвано выдохнула, стараясь следовать указаниям Исидоры. Приложив руку, из которой еще не были извлечены осколки, к груди, она начала осторожно разбирать нити боли, ища самую яркую, самую острую. Отделив её от остальных, девушка отняла руку, вытягивая из себя внешнюю боль в ярко красном сгустке, который тут же забрала Исидора, испаряя её в ладони.       — Хорошо, пусть не идеально, — бесстрастно констатировала Исидора, пока Алексис растерянно смотрела на неё.       Страх, лёгкая мигрень — но боли в руках, лице, ногах не было. Ничего. Всё ещё не веря, она мысленно произнесла «фините», чтобы сделать осколки видимыми, желая окончательно избавиться от неприятного ощущения их присутствия в теле. Вытащив последний осколок из колена, Алексис с усилием ущипнула себя за руку, поморщившись. Она чувствовала всё, кроме той боли от ран, которую уже забрала.       — Второй этап — зелье.       Алексис поднялась, не испытывая боли. Дрожащей рукой она взяла пузырёк с зельем, каким-то образом оказавшийся на полу. Покрутив его в руках, откупорив и вдохнув аромат, девушка не смогла определить его состав. Но ничего хорошего Хардман не ожидала, поэтому выпила всё содержимое, стараясь думать поменьше. Согласие было дано еще за чертой.       — Это будет больно?       — Это конец, — легко ответила Исидора, исчезая.       Голова закружилась, и Алексис с трудом удержалась на ногах. Она хотела опереться на стену, но её не было — девушка стремительно падала в бездну. Однако падения не последовало. Открыв глаза, она поняла, что снова находится в катакомбах. Очнувшись в гробу, среди костей, с брезгливой гримасой Алексис выбралась наружу и огляделась.       Головокружение прошло, и Алексис непонимающе озиралась вокруг. Обучение закончено? Неужели всё? Столько вопросов оставалось без ответа. Не раздумывая, она достала из сумки рябиновый отвар и выпила его. Раны не болели, но им нужно было начать заживать.       — Вернулась, всё-таки.       Алексис увидела Реддла, спускающегося по ступенькам.       — Это было непросто, но обошлось с меньшими потерями, чем я ожидала. Думаю, теперь можно отправиться в поместье, — как в тумане протянула девушка, все еще оглядываясь.       Удалось прийти в себя только на выходе из катакомб.       — Что там было? — спросил Реддл, пока они поднимались по ступенькам.       — Исидора хотела, чтобы я почувствовала боль, которую забираю. Этот навык может быть полезен, но частое использование чревато последствиями.       Девушка споткнулась, восстанавливая равновесие. Тошнота подступала после зелья, головная боль усиливалась. Но это было неважно. Она справилась. Алексис не могла поверить, что всё закончилось. Так долго идти к цели, и наконец завершить это безумное путешествие! Её ничего не держало в этом времени, и вдруг она поняла, что пора выбирать.       Выйдя из катакомб, Алексис протянула руку Тому. Трансгрессия перенесла их к воротам её поместья. Алексис потянула ручку — ворота были открыты.       — Путешествуя между временами, — начала Алексис, идя по каменной дороге к поместью, — я боюсь нигде не обрести дом… Не знаю, зачем я это говорю, но слова Исидоры заставили меня задуматься. Я не хочу всю жизнь скитаться.       — Что мешает тебе определиться?       — Здесь мой дом, но там — ты, Клем, друзья… — печально закончила Алексис, останавливаясь, чтобы посмотреть на Тома. — Как мне сделать выбор?       — Я не знаю, Алекс, — покачал головой Том, — но меньше всего я хочу, чтобы ты осталась здесь.       Девушка кивнула. Ей было над чем подумать.       Открыв дверь поместья, Алексис громко крикнула:       — Я вернулась! — ответа не последовало. — Отец?       Нахмурившись, Алексис направилась в столовую, Том молча следовал за ней. Стоило ей открыть дверь, как улыбка исчезла с её лица. Полузадушенный всхлип сорвался с губ. Подбежав к телу мужчины, лежащему на полу, она лихорадочно проверяла пульс.       — Папа? Нет, нет… нет, — пелена слёз застилала глаза, не давая разглядеть ужасающую картину.       Воздух в комнате словно иссяк. Алекс пыталась вдохнуть, но не могла. Резкая, неожиданная боль пронзила её сердце, заставив согнуться пополам. Чувство было такое, будто из груди вырвали кусок души, но это была не её душа. Вскочив, она бросилась в гостиную. Рот открылся для крика, но звук застрял в горле. Остекленевшие чёрные глаза брюнета смотрели ей прямо в душу.       — Том? — едва слышно прошептала она.       Тело Тома неподвижно лежало в центре гостиной. Тот, кто убил всех, кто отобрал у неё самое дорогое, всё ещё был здесь. Ведьма тяжело дышала, всё тело тряслось от лихорадки. Её словно опустошили, оставив зияющую пустоту внутри. Даже понимая, что её могут убить в любой момент, она осела на пол, рыдая. Смерть казалась желанным избавлением.       Но внезапно, словно молния, в ней вспыхнула ярость.       — Не прячься, тварь! — выкрикнула она срывающимся голосом.       Из тени выплыла фигура, обрушив на Алекс град заклятий. Она увернулась, прижавшись к дивану. Взгляд на безжизненное тело Тома вырвал из неё волну скорби, столь неуместную в этот момент. Тяжело вздохнув, она сосредоточилась. Алекс была готова умереть, но только после мести. Разбирая в себе отголоски боли, сиявшие теперь ярким голубым светом, она легко вытащила две нити из своей груди — страх и скорбь исчезли, оставив лишь жажду мести.       — Превосходно, — прозвучал голос.       — Что? — еле слышно спросила Алекс.       Мир вокруг закружился. Она чувствовала себя на холодном полу, хотя стояла на ногах. В горле застрял крик. Открыв глаза, Алекс не понимала, что произошло.       Вздрогнув, как от удара током, она вскочила, вытирая слёзы. Игра? Она задыхалась, осматривая мраморный коридор. Капли крови, оставшиеся от первого этапа, всё ещё растекались по полу.       — Скажи мне, что это было галлюциногенное зелье! Подтверди! — закричала девушка, крепко сжимая в руке палочку.       — Спущу твою фамильярность на пережитый шок, — махнула рукой Исидора, — но впредь подбирай выражения, девчонка. Да, это галлюциногенное зелье.       — Проклятая садистка, — выдохнула Алексис, прислонившись к холодной стене.       Скорбь она и не чувствовала, но пережитые эмоции помнила.       — Четвёртый этап.       — А третий? — спросила Алекс, не понимая.       — Первый — внешние повреждения. Второй — скорбь. Третий — страх. Ты разумно лишила себя сразу скорби и страха, иначе зелье не перестало бы действовать, и тебе пришлось бы столкнуться со своим самым глубоким страхом.       Зелье вызывало страхи, а не Исидора. Алекс прикусила язык, проглотив вопрос о своём главном страхе. Проекция не могла этого знать. Она пригладила волосы. Отдыхать ей не хотелось, хотя следовало бы.       — Четвёртый этап — смири злость.       Проекция Исидоры исчезла. Алекс трясло, но едва она услышала приближающиеся шаги по коридору, как вскочила на ноги. Она была морально опустошена, пустота царила вокруг. Всё это казалось сном или сеансом легилименции.       Абсолютная пустота.       К ней приближался огромный рыцарь в сияющих доспехах. Он с трудом протискивался по коридору, но неуклонно двигался вперёд. Алекс, помня, что позади веревки и кинжалы, решительно пошла ему навстречу, чтобы иметь возможность отступить.       Её не пугала очередная битва, но привычный прилив адреналина отсутствовал. С пугающим безразличием, она равнодушно подняла палочку и направила аваду на противника. Как и ожидалось, рыцарь остался невредим. Проклятия непростительного типа на него не действовали. Усмешка тронула губы Алексис. Она ловко увернулась от стремительного удара мечом, и, выбросив руку вперёд, выпустила из кончиков пальцев рой синих огоньков. Они оплели рыцаря, заставив его рухнуть на колени.       Но лишь на мгновение. В следующую секунду он уже поднялся, заняв боевую стойку. Брови Алексис сошлись на переносице. Неуязвимость? Этого не должно быть. Пустота в душе обрела первую эмоцию — чистую, яростную злость, волной накатывающую на неё, заполняющую всё существо.       — Confringo! Descendo! Incendio!       Заклинания, выпущенные одно за другим, отскакивали от доспехов рыцаря, словно от каменной стены. Грохот удара гигантского меча оземь оборвал её попытки.       Древняя магия, вновь заструилась в её венах, приятно покалывая тело. Сфокусировав энергию через палочку, она обрушила на противника мощный удар. Рыцарь лишь слегка покачнулся.       Нет. Этот подход не сработал. Исидора говорила об усмирении злости, но выкачивать её — слишком просто, это лишило бы её единственного источника силы, единственной активной эмоции. Алексис, используя щитовые чары, которые с трудом, но всё же удерживали удары исполина, напряжённо размышляла. Сила здесь бессильна. Загадка кроется в эмоциях, в чувствах. Щитовой барьер треснул под очередным яростным ударом, вот-вот должен был рассыпаться. И тут Алексис осенило.       — Petrificus Totalus! — резко выкрикнула она, сбрасывая щит.       Быстрым рывком она оказалась рядом с рыцарем, встала на цыпочки и коснулась его бока. Он уже начинал оттаивать. Хардман ощутила то, что не должна была ощущать — эмоции, тусклые, призрачные, словно отражения в затуманенном зеркале. Исидора дала ей ключ. Алексис уверенно отделила преобладающую злость, заметив чужие проблески страха и отчаяния.       Меч рыцаря застыл в нескольких дюймах от её головы. С оглушительным треском он рухнул на пол, медленно превращаясь в пепел. Из клубов дыма и искр материализовалась проекция Исидоры.       — Порой полезно знать, о чём думает твой противник, не правда ли? — произнесла она с лёгкой улыбкой. Алексис фыркнула, потирая ушибленное плечо. — Тебе известно, что это за зелье?       Склянка с зельем лежала у её ног. Переливы жидкости внутри уже намекали на её свойства, но, на всякий случай, Алексис сняла крышку и вдохнула аромат перечной мяты.       — Зелье утраченного.       — Верно. Оно возвращает не только вещи, но и… эмоции, чувства. Посмотри, как тонка грань между равнодушием и апатией, и как толста — между сочувствием и безразличием. Забирая чужие чувства или свои, нельзя подцеплять лишние эмоции. Эта магия столь же остра, сколь и опасна. Выбор твой: выпить зелье или остаться без чувств до полного исцеления.       Разумнее было выпить его после, но Алексис, не колеблясь, осушила пузырёк до последней капли. Пустота, настолько глубокая, вызывала отвращение.       — Во время боя — это ненужные чувства… — начала она, облокотившись на стену, чувствуя возвращающуюся боль. — Но после него… после него нужно отдать должное скорби, боли… Чтобы не забывать, чем заканчивается проигрыш и как тяжело справляться с последствиями победы.       Исидора удовлетворённо кивнула.       — Я ждала такого ответа. С удовольствием бы поспорили, но… наше время вышло. Помни: чем сильнее мы становимся, тем сложнее сохранить тот настрой, ради которого мы обретали эту силу.       Там, где мгновение назад стояла Исидора, возникла дверь. Алексис, выпив рябиновый отвар, прихрамывая и обнимая себя за плечи, открыла её здоровым плечом. Всё это время — это был не коридор, как казалось, а длинная лестница, — иллюзия, созданная Исидорой. Хардман стерла слезу, катившуюся по щеке. Рябиновый отвар очень медленно заживлял. Она рассмотрела помещение, этот выход в катакомбы ей не был знаком, поэтому девушка двинулась вперед, внимательно осматривая, где оказалась.       Внезапный грохот за спиной заставил её обернуться.       — Incendio! — прошипела она, выпустив огненное заклятие. Языки пламени жадно лизнули двух инферналов, сжигая их дотла. Зловонный дым заполнил воздух, едко щипая в носу.       Однако, Алексис не заметила, как к ней подкрался третий инфернал. С ужасающим хрустом он поднял руки, состоящие из твердых, как обсидиан, костей, и обрушил их на её больное плечо. Пронзительный крик вырвался из её уст. Мир на секунду поплыл, затем — резкая, острая боль. Алексис рухнула на холодный каменный пол, глаза расширенные от шока и боли. Палочка выскользнула из ослабевшей руки, исчезнув в полумраке. Девушка, стиснув зубы, ощупывала неровности пола в её поисках.       Сосредоточившись на внутренних резервах магии, невидимая волна беспалочкового депульсо отбросила ближайших инферналов, давая ей драгоценные секунды. Алексис, стала ползти по камням, чувствуя, как еще не зажившие раны на коленях сдираются до крови. Боль, резкая и непреодолимая, пронзала её тело, но Алексис стискивала зубы, игнорируя её. Ей так хотелось воспользоваться приемами Исидоры, но она твердо решила не отступать от своих принципов, пока не добавит ещё один карман в сумку и не наполнит его до верху зельем утраченного.       Нащупав наконец палочку, девушка поднялась, оставаясь в полусогнутом положении. Её лицо, бледное от напряжения и боли, было искажено гримасой решимости.       — Imperio! — прошипела она, заклятие вырвалось, словно раскалённый снаряд, попав в инфернала, готовившегося к атаке. Тварь резко развернулась, с яростным рыком набрасываясь на своих собратьев. Мёртвые, разлагающиеся тела инферналов разлетались в прах под его ударами. Затем, с пустыми, чёрными глазницами, он застыл, ожидая дальнейших распоряжений. Алекс, убедившись, что остальные инферналы пока не приближаются, и прекрасно понимая, что непростительное не продержится долго из-за её ослабленного состояния, вскинула палочку: — Avada Kedavra!       В помещении взметнулся столб пыли. Но прежде чем Алекс успела произнести следующее заклинание, его прервал столб пламени. Из конца коридора появился Реддл, палочка, направленная вперёд, сверкала в тусклом свете. Он безжалостно уничтожил оставшихся инферналов.       — В порядке? — спросил он кратко, приблизившись и оценивающе оглядывая девушку, которая с трудом держалась на ногах. В его голосе звучала скрытая тревога.       Алекс вытащила из кармана пузырёк рябинового отвара и осушила его до дна. Её рука дрожала.       — Буду через пять минут, — прошептала она, приподняв большой палец. В её глазах читалась усталость, граничащая с отчаянием.       Мертвое тело Реддла всё ещё стояло перед глазами. Не в силах сдержать нахлынувшие эмоции, Алекс бросилась к нему, прижимаясь к его груди и слыша биение сердца. Ужас второго этапа ритуала, этот садистский обряд, заставлял её медленно обвить его шею руками.       Том одной рукой обнял её, мягко, но твёрдо отстраняя от себя. Алексис нахмурилась, она ожидала от него большего. Гораздо большего. Но слова застряли в горле, иссякшие силы не позволили даже вздохнуть, не говоря уже о выяснениях отношений.       Раны заживали, и с каждым шагом Алекс шла всё увереннее. Том шёл впереди, не оборачиваясь. Тяжелая атмосфера молчания давила на неё. Даже шорох его шагов казался ей неестественно громким.       — Меня долго не было? — спросила она, нарушая тяжелое молчание. Её голос звучал хрипло.       — Не больше двух часов, — ответил он коротко.       Алекс скривила губы. Она думала, что именно её долгое отсутствие стало причиной холодности Реддла, но она справилась даже быстрее, чем ожидала. Разочарование жгло её изнутри.       Они покинули катакомбы. Алекс остановилась, собираясь трансгрессировать в поместье, протянула ему руку, но Том остановил её.       — Эту неделю я проведу в Лондоне, — заявил он безапелляционно, его голос был ровным. — Встретимся через неделю в «Дырявом Котле».       — Что? Нет! — резко выпалила девушка, ловя на себе его пренебрежительный взгляд. В её глазах сверкнула отчаяние. — Зачем? Мы можем пожить в моем поместье, со всеми удобствами, к тому же у нас на двоих нет ни сикля.       — У меня есть, я заработал в тридцать четвёртом году.       В памяти Реддла всплыл образ бара на окраине Лондона, толстый, пьяный маггл, скрежетавший зубами, пока юный волшебник раскладывал на столе многочисленные «каре», пару тройку раз «фул-хаус», и раз ему удалось собрать даже «флеш-рояль». Том — он привык к такой жизни, и решил для себя, что неделю в конце девятнадцатого века он проведёт где угодно, но только не с ней.       — Я настаиваю! — вскричала Алекс, сводя брови к переносице. Её руки всё ещё дрожали, она до сих пор не могла прийти в себя, и лишняя эмоциональная нагрузка её опустошала. — Перестань сопротивляться! Не думаю, что это хорошая идея, но ты не оставляешь мне выбора, кроме как… шантажа, — прошептала она, растерянно поднимая на него глаза.       — Шантаж? — едко ухмыльнулся Реддл, сделав несколько шагов к девушке. — Уверена, что понимаешь, о чём говоришь?       — О Салазар, просто пойдём со мной, честное слово, я отплачу тебе за каждое доставленное неудобство!       — Есть одна загвоздка, Хардман, — прищурил глаза Том, — тебе больше нечего мне предложить.       Алекс отшатнулась, тяжело дыша. Она не понимала, почему его отношение так резко изменилось за каких-то два часа. Или, возможно, это происходило постепенно? Было очевидно одно: она перестала представлять для Реддла какой-либо интерес. Ощущение тяжелого камня, сдавливающего грудную клетку, стало невыносимым.       — Я думаю… я думаю, что теперь знаю, как вернуть тебе осколок души, — прошептала она, голос её был едва слышен. — Я останусь крестражем, но перестану ощущать твои чувства, и твоя душа не будет зависеть от меня, — в её глазах зажглась последняя надежда, слабая, но всё ещё теплящаяся искра.       Том безразлично повел бровью, поджав губы:       — Прекрасно. Ладно, закончим с этим в поместье.       Пока он не передумал, Алекс аппарировала к воротам. Рука коснулась ручки, и она с содроганием сердца услышала щелчок замка, выдыхая с облегчением. Том заметил её замешательство, но не стал расспрашивать, разумно решив, что это его не касается.       Алексис вбежала в поместье, быстро окинув взглядом столовую. Ничего подозрительного. Медленно, с опаской, девушка вернулась в гостиную.       — Лекси, это правда ты…       Девушка подскочила, словно груз, долго тяготивший её плечи, наконец, свалился. Она стремительно бросилась в объятия отца, который от неожиданности едва успел ухватиться за перила. Ноги ныли, но сердце успокаивалось. Все так. Защитные чары поместья не допустили бы проникновения чужих. Ворота кровной магии предотвратили бы любое покушение.       — Как ты исхудала, сама на себя не похожа! Это что, кровь? — Лэндон провел рукой по щеке дочери, с ужасом отмечая впалые щеки. — Не успела вернуться, уже нажила себе проблем, да?       — Нет, они были, но я их решила, — улыбнулась девушка, пытаясь придать голосу лёгкость, скрывая усталость.       Заметив в дверях юношу, Лэндон поспешил поздороваться. Реддл, к удивлению Алексис, ответил вежливо.       — Ты не против, если мы поживем здесь около семи дней? — неуверенно спросила Алекс, приподняв бровь.       — Это твой дом, я не могу быть против твоих друзей, — легко ответил Лэндон, всё ещё стоя рядом с Реддлом. — Надеюсь, Вам понравится в нашем поместье, Том. Прошу, чувствуйте себя как дома.       — Постараюсь, но, признаться, дома у меня нет, поэтому это чувство мне незнакомо, — медленно, с расстановкой произнёс Том. Его собственные слова, казалось, нисколько не задели.       Алекс поражённо прикрыла рот рукой, не веря своим ушам. С каких пор Том стал таким откровенным?       — Вопреки всеобщему мнению: дом — это не здание, а люди, окружающие тебя, мой дорогой. Алекс, покажи гостю его комнату, — улыбнулся Лэндон, ничуть не смутившись словами юноши. — До ужина двадцать минут. У Вас есть время, молодые люди, внести корректировки в блюда.       Почувствовав себя в своей стихии, девушка кивнула, блаженно прикрыв глаза. Она попросила Реддла следовать за ней. Поднявшись на второй этаж, Алекс, опасаясь, что Том передумает от любого неосторожного слова, решила соблюдать тишину.       — Это моя комната, — она указала на белоснежную дверь в конце коридора. — А это твоя, — показала на соседнюю. — На самом деле, эта комната тоже моя, но гостевые находятся в другом крыле, на третьем этаже. Мне будет спокойнее, если ты будешь поблизости.       — Зачем тебе две комнаты? — нахмурился Реддл, открывая дверь, на которую указала Алекс.       — Раньше я любила разделять пространство для учебы и сна, чтобы ничего не отвлекало от порой скучных учебников. Когда пришло письмо из Хогвартса, я буквально утопала в них и конспектах, поэтому пришлось оборудовать свою старую детскую в ещё одну полноценную комнату.       Алекс вошла следом за Томом. Комната была выдержана в серых тонах. Большое окно с видом на сад находилось напротив стола, рядом с которым стоял большой шкаф со стеклянными дверцами, демонстрирующий множество книг. Большая кровать с двумя прикроватными тумбочками была застелена белым бельём. У стены стоял резной комод, где девушка хранила перья, чернила и пустые пергаменты. На нём стояла колдография Алексис, сделанная перед поступлением в Хогвартс: девчушка с белокурыми волосами радостно улыбалась, сидя на поляне, неправильно держа палочку. Алексис почему-то не любила эту фотографию, ей казалось, она выглядит на ней донельзя глупо.       Том обратил внимание на колдографию, на которой девушка задержала взгляд.       — Пожалуй, я уберу её… — прошептала Алекс, слегка нахмурившись. Её пальцы уже потянулись к рамке.       — Все в порядке, — мягко, но властно остановил её слизеринец.       — Что ты будешь на ужин? — спросила Алексис, уже на пороге, обернувшись к Тому. — Я передам домовику. Или можешь позвать сам, Филк откликается на любой зов в поместье.       — Я сам позову его.       Выйдя из комнаты, Алексис спешно позвала домовика. Три долгих минуты она объясняла ему, что приготовить. Она получила наиприятнейшую новость от Филка: матушка отсутствовала и будет в отъезде у родной сестры ещё несколько дней. Это известие согрело её душу. Девушка торопливо приняла душ, печально провожая взглядом ванну. Как же хотелось улечься в неё, вдыхая аромат благовоний… Но пока ужин манил её сильнее.       Открыв шкаф, Алексис поморщилась. Снова эти неудобные платья… Выбрав самое лёгкое, она надела чёрную ткань, ниспадающую до пола, с открытыми плечами. Корсет, турнюр и полупрозрачная накидка, прикрывавшая её руки, остались невостребованными в углу шкафа. Высушив влажные волосы, она спустилась в столовую, где уже сидели отец и Том. Их беседа, судя по всему, протекала в тёплой и непринуждённой атмосфере.       Алексис, не желая прерывать их, села на своё место. Отец восседал во главе стола, справа от него обычно сидела матушка, а следом — Алексис. Том сидел напротив, как и полагается гостю, и девушка не удивилась бы, узнай она, что он знаком с правилами этикета. А, судя по всему, знаком.       Домовики начали медленно приносить еду. Алексис с растущим недовольством наблюдала, как стол заполняется блюдами, а её пожеланий всё ещё нет.       — Филк, стой! — блондинка остановила домовика, который уже собирался исчезнуть, наклонившись к нему. — Ты забыл пирожные и…       — Филк ничего не забыл, — учтиво, но твёрдо произнёс домовик. — Ваш отец, мисс Хардман, отдал приказ подавать сладкие десерты после основной трапезы.       С этими словами Филк исчез, а Алексис, вынырнув из-под стола, недовольно посмотрела на Лэндона. Её глаза сверкнули.       — Ты серьезно? — раздражённо прошипела она. — Я заканчиваю школу через несколько месяцев! Я могу сама решить, что есть на ужин!       — Сомневаюсь, — спокойно, без тени сомнения, ответил Лэндон, всего на секунду отрываясь от разговора с Томом.       Он вернулся к беседе, а Том, скрывая усмешку, наблюдал за девушкой, у которой словно отняли самое дорогое.       Ужин проходил в напряжённой тишине. Алексис ковыряла вилкой в овощном салате, который отец лично положил ей в тарелку, предупредив, что десерты подадут только после его поедания. Лэндон, очевидно, не рассматривал этот ужин как официальный приём, читалась скорее семейная атмосфера, упуская строго формальную обстановку. Сочный стейк девушка съела без труда, но стручковая фасоль на вкус была хуже костероста. С усилием воли она доедала зелёный горошек, запивая его фруктовым чаем.       Молчаливо бросив многозначительный взгляд на пустую тарелку и получив в ответ удовлетворённый кивок отца, она оставила её и принялась за пирожные.       Во время чаепития Алексис поведала отцу о своих последних приключениях, слегка приукрашивая некоторые моменты, чтобы не беспокоить старика лишний раз.