До скорой бесконечности

      — Алексис, не спешите! Не просто представляйте, как перо становится цельным, но почувствуйте его душу! Погрузитесь в его историю… Оно само расскажет Вам свою тайну, поверьте мне.       — Оно просто лежит, — обречённо простонала девушка, рукой указывая на поломанное перо на полу.       Персиваль, с неизменным спокойствием, характерным для портрета, не замечал её отчаяния. Остальные хранители ушли часом ранее, найдя более важные дела, чем следить за успехами безуспешной ученицы.       — Разрушение рождается в мгновение ока, в порыве гнева, а созидание требует безграничного воображения, — провозгласил Персиваль, его голос, хотя и не менялся в тоне, был полон мудрости, накопленной за века. — В Вашем случае, необходимы спокойствие и вдумчивость. Укротите бурю своих эмоций! В Вас есть дар постигать прошлое, но Вам не хватает терпения. Ведь Ваш первый дар — это разрушение.       Алексис подняла перо, вглядываясь в него с такой сосредоточенностью, словно надеялась разглядеть в нем трещинки. Понимая, что её попытки тщетны, она извинилась перед портретом, её голос был вежлив, но в нём сквозило разочарование. А затем, с силой хлопнув дверью запретной секции, она оставила Персиваля наедине с его невозмутимым спокойствием. Звук удара эхом разнесся по библиотеке.       Прошмыгнув через библиотеку, Алексис направилась в подземелья. Стоило наведаться в скрипторий, вот только никого, на кого можно было бы наложить «Круцио», не было. Девушка размышляла, где могла бы отловить существо, выдержавшее бы «Круцио» и которое было бы не так жалко.       Прошлое упорно не поддавалось. Всего две успешные попытки за три часа. Единственная утешающая мысль — возможно, в скриптории есть какие-нибудь старые записи, которые прольют свет на эту загадку. Портреты, увы, не заменят живых людей; Персиваль не мог ответить на многие вопросы.       Внезапно, чей-то голос окликнул её. Алексис остановилась на лестнице, медленно повернувшись. Профессор Слизнорт, пыхтя и вытирая пот со лба, торопливо направлялся к ней.       — Ох, Алексис, — пробормотал он, с трудом переводя дыхание и придерживая свой внушительный живот. — Не могли бы Вы помочь мне? Мне нужно присмотреть за провинившимися, но профессор Дамблдор ждёт меня прямо сейчас, а я никак не могу оставить их одних…       «Так вы же уже их оставили».       — Конечно, сэр, — кивнула она, понимая, что другого выхода нет. Слизнорт, пусть и преследует свои цели, но может быть очень полезен.       — Благодарю вас, — улыбнулся Слизнорт, спокойно спустившись по лестнице, обходя Алексис. — Они в моём кабинете. Когда закончат вычищать котлы, отпустите их и закройте дверь, но вероятно, я вернусь раньше.       Улыбка быстро сошла с её лица, стоило профессору спуститься на следующий лестничный пролёт. Хардман казалось, что от её тяжелых, раздражённых шагов под ней скоро провалится пол. Как же повезло оказаться не в том месте, не в то время. Открыв кабинет класса, девушка заметила в углу тех самых несчастных, оттирающих котлы. Она лишь надеялась, что гора котлов возле них уже полностью чистая.       — Меня зовут Алексис, профессор Слизнорт попросил присмотреть за вами, — сказала она, пристраиваясь на свободной парте. Все котлы на столах были возле студентов. — На каком Вы курсе? Как зовут?       — Третий, — пробормотал паренек с каштановыми волосами, постоянно откидывая с глаз челку. — Это Эйлин Принц, а я — Аллан Шумсби. Мы ни в чём не виноваты! Этот мерзавец Тагвуд взорвал наше зелье! Ненавижу его! — прошипел он, с ещё большим усердием начиная тереть котел.       Эйлин шикнула на Аллана, сводя густые брови на переносице. Аллан тут же затих.       Алексис усмехнулась, припоминая фамилии названных. Люкан Шумсби — небезызвестная личность. Забавно, что на третьем курсе тот уже создал дуэльную организацию, в которую были вовлечены практически все — кто в качестве зрителей, а многие хотели попробовать себя и в качестве участников. Жаль, сейчас такое не проводилось в школе.       Бросив взгляд на котлы, Алекс со вздохом опустила голову. Работы предстояла ещё много. Её взгляд скользил по заваленному учебниками шкафу. С тяжким вздохом, она схватила первый попавшийся учебник, и вернулась обратно, углубляясь в чтение о совместимости ингредиентов. Пыхтение и тихие стоны третьекурсников создавали атмосферу, напоминающую симфонию неудач.       Слизнорт, появился лишь через час, когда измученные студенты расставляли уже чистые котлы. Алекс, резко закрыв учебник, собралась было улизнуть вместе с остальными, но…       — Алексис! — протянул Слизнорт, его улыбка была до того сладка, что показалась Алекс подозрительно липкой. — Уверен, Том уже сказал, что я приглашаю Вас на свой дружеский вечер четырнадцатого числа. Надеюсь, Вы приняли приглашение?       Девушка озадаченно обернулась, её брови взлетели вверх.       — К-конечно, сэр, — пролепетала она, мысленно проклиная Реддла. Тот, конечно же, ничего не говорил.       — Отлично-отлично! Вы уже решили с кем пойдете? — лукаво скосил он блестящий взгляд.       В этот миг Алекс поняла, почему Слизнорт так спешил к профессору. Вечер с Дамблдором, должно быть, обещал куда больше веселья, чем общение с уставшими студентами.       Её ответ прозвучал уверенно, хотя внутри все сжалось от лжи:       — Да, сэр, я уже нашла пару.       — Прекрасно! Не смею Вас задерживать! — Слизнорт откланялся с почти театральным жестом.       Алекс, кивнув, наконец выбралась из класса. Быстро пересекая подземелья, она оказалась в общей гостиной.       — Эдгар! — окликнула она Лестрейнджа, лениво развалившегося на диване. — Ты не знаешь, где Том?       Лестрейндж кивнул в сторону комнат, бросив равнодушно: «Пять минут назад точно был там». Для Алекс подобные визиты в мужское общежитие были не в первой. Она нашла нужную дверь и, не церемонясь, дернула за ручку.       Реддл стоял у письменного стола, без мантии и жилетки, с закатанными рукавами рубашки. В руках он держал учебник, что-то сверяя с пергаментом на столе. Медленно подняв голову, он бросил на неё ледяной взгляд.       — Я занят, Алексис. Сам тебя найду.       — Почему ты ничего не сказал о вечере Слизнорта?! — взорвалась Алекс, сразу переходя к сути дела.       — Не заставляй меня повторять. — Том даже не посмотрел на неё.       Алекс застыла, открыв рот от возмущения. Но Реддл оставался непреклонен. Она решила действовать иначе, когда села на кровать, где среди разбросанных бумаг лежала книга в чёрном переплете.       — Не понимаю, почему Слизнорт решил, что все должны приходить парами, — протянула она, наблюдая, как Реддл делает глубокий вдох. — Ладно бы это было возможно! Как мне найти пару до завтра? И все это из-за тебя! Мог бы и предупредить, времени было предостаточно.       Она резко открыла книгу. Пронзительный визг разрезал тишину. Алекс, скривившись, захлопнула её. Реддл недовольно посмотрел, но через мгновенье, вновь вернулся к чтения. Тогда Алекс подошла к другой стороне стола и… повторила свой трюк. Визг, хлопок, снова визг… Реддл стиснул учебник, его пальцы побелели от напряжения. Алекс хмыкнула и, оставив визжащую книгу открытой, принялась рассматривать другие. Она уже привыкла к этому звуку.       Другие книги молчали, и Алекс продолжала свою странную игру: открывала книгу, с задумчивым видом рассматривала страницы, закрывала, словно выбирая ритм, создавая собственную, только ей понятную мелодию.       — Silencio! — из палочки парня вырвался тонкий луч света, мгновенно запечатавший книгу.       — Finitus! — прошептала Алекс, её голос, несмотря на мягкость, звучал властно. Комнату снова пронзил визг, резкий и неприятный, словно крик раздражённого зверя.       Она с довольной улыбкой продолжала стоять возле стола, почти касаясь его плеча своим. Книга снова оказалась закрытой по его воли.       — Алексис, клянусь Мерлином… — начал Том, его голос был напряжённым. Он чувствовал, как раздражение растёт внутри него, заставляя сжать кулаки.       — Ничего не случится, если ты уделишь мне минуту, — ответила Алекс, беззаботно пожав плечами. Она вновь открыла книгу, медленно проводя пальцем по пожелтевшим страницам. — Я никуда не уйду.       Том резко обогнул стол, сбив стоящий рядом стул. Грохот раздался в крике книги, подчёркивая его ярость. Он с силой захлопнул разрывающийся переплёт, глаза горели неприкрытой злобой. Наклонившись над Алекс, он прошипел:       — Ты пойдешь со мной. Я был уверен, что Слизнорт не упустит возможности сообщить тебе лично. Я ответил на твои вопросы, теперь ты можешь идти.       — Я не соглашалась идти с тобой, — фыркнула Алекс, притворно-удивлённо вскинув бровь. Она прекрасно понимала, насколько её возражение звучит слабо. — И чем ты так занят?       — Но все равно пойдешь. Чем я занят, тебя не касается, — отрезал Том, его голос дрожал от сдерживаемой ярости. — Мы обсуждали это, не надейся, что наши отношения изменятся. Мои дела — только мои дела.       Были ли в этом случае какие-то границы? Алекс не знала, но её взгляд постоянно останавливался на тонких, сжатых от злости губах. Игнорируя голос разума, девушка опустила свою ладонь на его руку, обхватив зажатую в руке книгу. Она подошла ближе, утыкаясь носом в его грудь, и, обняв его за шею второй рукой, чуть откинула голову назад, чтобы сократить оставшиеся дюймы между их лицами.       Её губы нашли его, и громкий стон удивления вырвался из её уст, когда, вместо того чтобы оттолкнуть её, Реддл подхватил её под бедра и усадил на письменный стол, вставая между раздвинутых ног. Слух пронзил громкий звук падения книг на пол — благо, последняя не раскрылась.       Переняв инициативу, Том начал, с неимоверной страстью, оттягивать её нижнюю губу, наслаждаясь глухим стоном. Она прогнулась, когда, невольно толкнувшись бедрами, он проехал бугорком в штанах между её ног. Алекс притягивала его ближе, путаясь пальцами в его волосах.       Реддл был уверен, что ему показалось, но нет. Он чувствовал волнующие магические нити, словно окутывающие их, и ощущал импульсы по всему телу, пока вжимался в неё. Все дела, которыми он был занят, в одно мгновение потеряли свое значение, и мысли сосредоточились исключительно на её искусанных губах. Аккуратный, мягкий поцелуй разгорелся во что-то гораздо большее; он жадно сминал её губы, все больше скользя языком в её рту. И это приносило небывалое удовольствие, в котором он растворялся без остатка.       — Что ты со мной делаешь? — еле слышно простонал он сквозь поцелуй, голос его дрожал       Алекс усмехнулась, тут же вновь прикасаясь губами к его, жаждя, чтобы это мгновение продолжалось вечно. Одна его рука нашла своё место на её пояснице, а другой он нежно ощупывал внутреннюю часть её бедра. В глубине души он возненавидел брюки на ней — не ощущая гладкости её кожи под пальцами, он, однако, без сомнений слабо провел большим пальцем ей между ног, легко надавливая на чувствительное место. От этого более громкий, слегка удивленный стон, утонул в их поцелуе. Их игры каждый раз принимали новый оборот, и Том распалялся всё сильнее; он уже сомневался, сможет ли сдержаться не сделать так же, когда она будет в юбке, желая вновь и вновь слышать желанные стоны.       Поглощённый процессом, он не услышал, как входная дверь открылась, и не сразу отпустил Алекс, которая начала отстраняться, чувствуя нарастающее смущение.       — Я… и-извините, я стучала…       На пороге, залитая краской, неловко переминаясь с ноги на ногу, стояла Кассиопея, ошарашенно пытаясь смотреть на что угодно, только не на них. Лицо её вспыхнуло, а в глазах закипело недоумение и смущение.       — Я занят, Кассиопея, — рыкнул Реддл, резко оборачиваясь к бледной аристократке. Алекс, по-прежнему сидя на столе, мгновенно сдвинула ноги, наблюдала за ней с явным интересом. — Впредь запомни: если стучишься и не получаешь ответа, не следует входить! — Том устало провел пальцами по переносице, его взгляд выражал раздражение, смешанное с неверием. Объяснять правила приличия чистокровной леди, когда собственное тело пылает запретным огнем, было выше его сил. К счастью, волна желания наконец-то начинала отступать — Реддл держался из последних сил. — Говори, что хотела, и уходи.       Малфой, наконец, подняла глаза, заметив, насколько он зол. Ее взгляд скользнул по его напряженному лицу, задерживаясь на сжатых челюстях.       — М-мой лорд… я лишь хотела сказать… что слухи о Прингле подтвердились, — выравнивая тон говорила Кассиопея, глаза, полные ужаса, были устремлены в пол. — Он использует телесные наказания… Министерство и директор не возражают. Друг Дэниеля вчера был у него на отработках… У него вся спина исполосована… Я сама это видела.       Реддл молчал несколько долгих секунд, его лицо было непроницаемо, но в глубине аспидных глаз бушевала буря.       — Неожиданно, — наконец произнес он, голос его звучал холодно. — Можешь идти, Кассиопея, — он махнул рукой, отмахиваясь от нее. Но едва девушка потянулась к ручке двери, его ледяной голос остановил ее. — Надеюсь, ты понимаешь, что для тебя лучше всего держать язык за зубами.       Он не стал уточнять, о чем именно идет речь. Малфой кивнула, бледная, как привидение, и поспешила уйти. Реддл наблюдал за ее уходом, его лицо не выражало никаких эмоций, но он надеялся, что она поняла его просьбу.       — Какой ужас, — выдохнула Алекс, спрыгивая со стола с легким стуком. Её голос искажался от беспокойства. — Мы можем что-то с этим сделать?       — Пока наш факультет не был затронут, мы ничего не станем делать. В любом случае его назначило министерство, поэтому сомневаюсь, что жалобы учеников будут рассмотрены.       — Хорошо тебе рассуждать об этом, — с вызовом подняла брови девушка, её глаза искрились недоверием. — Ты хоть раз был на отработках?       — Нет, — ответил Том, и в этот момент Алекс развела руки в стороны, будто говоря: «Вот видишь, как легко рассуждать издалека». — Боюсь представить, сколько раз наказывали тебя.       — Подрывы класса зельеварения, — усмехнулась она, загибая пальцы, как будто вновь переживала те события. Воспоминания грели её сердце, и она продолжила: — Прогулки после отбоя, прогулки в Хогсмиде ночью, выход за пределы школы в ночное время… — продолжала быстро загибать пальцы Алексис, под насмешливый и потеплевший взгляд его глаз. — Я могу перечислять бесконечно, но заставлял меня чистить котлы только Шарп. Наш смотритель мистер Мун, когда я попалась, научил меня алохоморе, причем продвинутой. Попросил взамен собрать демимаски — они его до жути пугали. Оказалось, это его старый друг так развлекался, представляешь, он по всей школе расставил фигурки демимасок… Впоследствии, каждый раз, когда он видел меня после отбоя, советовал не гулять допоздна и относить ему все собранные демимаски.       Тихий смех заставил её улыбнуться; она так редко слышала, как Реддл смеется, что это приносило ей чистое наслаждение.       — Расскажи мне то, чего я не знаю о тебе, — произнес он, и в его просьбе не было ничего командующего; это удивило Алекс. С этими словами Том лег на кровать, наслаждаясь расслаблением своих мышц; он провел слишком много времени, погружаясь в фолианты из скриптория.       Алексис, скинув ботинки, устроилась на кровати в позе лотоса. Улыбнувшись, она начала рассказывать о дуэльном клубе, который сама недавно вспоминала; к несчастью, у них было так мало времени, чтобы он узнал о нём в прошлом. Она щедро делилась множеством моментов из своей жизни, а он не переставал улыбаться, ощущая, как спокойствие наполняет его душу. Алексис уже легла на бок, повернувшись к нему лицом. Она даже не заметила, как, рассказывая, начала нежно оглаживать его пальцы, которые лежали рядом. Внезапно она замолчала, улыбаясь воспоминаниям, а Том тем временем протянул руку, чтобы коснуться глубокого шрама над её бровью.       — Откуда он? — спросил он, внимательно разглядывая её.       Алекс невольно тронула свою бровь, натыкаясь на его пальцы, словно пыталась вспомнить, о чем он спрашивал.       — Это не одна из героических историй. В детстве, прогуливаясь по лесу близ поместья, я зацепилась за ветку и упала на камень, — хмыкнула девушка, наслаждаясь тем, как медленно Том проходился пальцами по её лицу, задевая брови и переходя на губы мягким прикосновением.       — История остальных сложнее, верно? — спросил он, и в его голосе звучало понимание.       — В спину мне часто прилетали режущие удары от группировки, что называлась «Пепламбами». Они действовали вместе с гоблинами. Мне приходилось часто бывать вне школы, и я, вольно или невольно, натыкалась на них, — прошептала Алекс, опустив воротник рубашки, обнажая круговой шрам под ключицей. — Вот такие оставляют гоблинские арбалеты, — её пальцы невольно погладили бледный рубец, ощущая его шероховатость. Когда Том коснулся его, девушка затаила дыхание, и тут же приподняла свою руку, демонстрируя запястье с тонким, белесым шрамом на запястье, о котором когда-то спрашивала Клементина. — А это — от обжигающего хлыста. Похожий есть и на лодыжке, — вздохнула она, слегка побледнев. Но сейчас её не тяготила фантомная боль от воспоминаний. Мысли кружились вокруг совсем другого: позволено ли ей так его касаться? Её взгляд упал куда-то вдаль, затуманившись от нерешительности и трепета.       Алекс, решившись, медленно провела большим пальцем по его щеке, приближаясь. Том вздрогнул, но промолчал, опуская руку и закрывая глаза под её прикосновением. Его кожа была ледяной — в подземелье он, очевидно, обходился лишь согревающими, а не тёплыми одеждами. Она провела ногтями по вьющимся прядям у его лба, откидывая их назад. Губы Алекс сжались в тонкую линию — она не понимала, приятны ли Тому её прикосновения, или он просто терпит.       А Том таял под её касаниями, подобными лёгким электрическим разрядам, пробегающим по коже. В полном расслаблении, они доставляли ему удовольствие, граничащее со щекоткой, отчего уголки его губ то и дело приподнимались в едва заметной улыбке.       Трепет в её душе невозможно было объяснить простым интересом. Даже понимая это, Алекс продолжала склоняться над ним. Идущая от него опасность манила её не хуже запретного десерта. Себастьян, напротив, лишь раздражал её своими закидонами и нездоровой одержимостью тёмной магией. Здесь же всё было иначе. Интерес Реддла к тёмной магии нельзя было назвать болезненным – это было скорее уверенное, глубокое погружение. Решительность, полное отсутствие сожаления… Безусловно, это пугало, но ещё больше – возбуждало. Она чувствовала себя как на узкой скале, окружённой пропастью: сходить с неё было куда менее заманчиво, чем оставаться на краю. Безграничная опасность, но и такая же безграничная защита.       Впервые Алекс не беспокоилась о том, что, приблизившись к нему, она может причинить ему вред. Он и так был слишком близко. Его не пугала ни её магия, ни её прошлое. Она не боялась, что он обвинит её во всех бедах, если что-то случится. Нет. Её пугало нечто другое, то, что Алекс пока не решалась признать: его сила. Такая огромная и вся без остатка подконтрольна, что она неосознанно подчинялась ей.       Девушка легко коснулась его губ, склонив голову. Опыт подсказывал ей, что и как делать. Оставив нежный поцелуй на его губах, она отстранилась и не пытаясь выказать страсть.       — Наверное, мне пора, у тебя скоро обход, — прошептала она, тяжело дыша.       — Да, верно, — его голос, после долгого молчания, звучал немного хрипло.       Том поднялся с кровати, вслед за ней. Ощущение пустоты и холода мгновенно охватило его; мысли, хаотично возвращаясь, накладывались друг на друга, достаточно, чтобы тревога и беспокойство, его вечные спутники, которые он так мастерски скрывал за маской уверенности, вновь вернулись.       Возвращаясь в свою комнату, Алекс терла щеки. Лицевые мышцы ныли – она слишком долго улыбалась. Но даже ощущая лёгкую боль, она не могла себя остановить. Едва войдя, улыбка исчезла сама собой. За столиком сидела Кассиопея, она на мгновение подняла голову, но тут же опустила её, снова погружаясь в свои конспекты.       Тени, падающие от единственного зажженного факела, плясали по лицу Алексис, отбрасывая причудливые узоры на стены комнаты. Она методично укладывала учебники и пергаменты в сумку, сверяясь с завтрашним расписанием – ритуальное действие, призванное отвлечь от накаленной тишины, от тягостного ожидания, которое давило на неё. Клементины еще не было, Алексис не переставала мельком смотреть на дверь, ожидая соседку.       Уже устроившись на кровати с учебником по истории магии, Алекс опустила книгу, заметив напряженный, выжидающий взгляд Кассиопеи. Аристократка сидела, сцепив пальцы на коленях, — живое воплощение нетерпения.       — Тебя что-то тревожит, Кассиопея? — спросила Алекс, стараясь придать своему голосу равномерность, скрыть раздражение, которое уже колючим иголочками прошивало её спокойствие.       Малфой молчала, с минуту собираясь с мыслями, медленно отодвигая незаконченное домашнее задание. Её бледная кожа казалась почти прозрачной под светом факела, высвечивая еле заметное дрожание подбородка.       — Как давно Вы с Томом… — прошептала она наконец, голос её был еле слышный.       — Уверена, что тебе стоит задавать такие вопросы, Кассиопея? — ответила Алекс, её голос был холоден. Вопрос был не столько вопросом, сколько проверкой, острым клинком, брошенным в сердце дружбы, но начала первая не Алекс.       Кассиопея сжалась, отвернувшись, словно ударяемая невидимым хлыстом.       — Я шучу, Касси, — прозвучало холодно, серьезность в голосе Алекс резко контрастировала со словами. Она хотела проверить, до какой глубины доходит преданность Малфой. — Но почему ты его так боишься? Зачем тебе все это? — Молчание блондинки, тягучее и напряженное, словно липкая паутина, начинало раздражать Алексис, вызывая глубокое, жгучее разочарование. — Почему ты так ревностно выполняешь все его поручения? Докладываешь даже обо мне… Я считала тебя подругой.       Ее слова повисли в воздухе, острые и тяжелые, отражающие растущее недоверие и боль.       — Так было нужно, — прошипела Малфой, сжимая челюсти так сильно, что на висках вздулись болезненные прожилки.       Алекс не верила. Она медленно проникла в сознание девушки, ощупывая его хрупкие границы. Но вдруг — непроницаемая стена. Барьер, сияющий холодным, несокрушимым светом, отразил её попытки проникнуть глубже. Без древней магии прорваться невозможно. Алекс успела лишь мельком увидеть вихрь беспорядочных мыслей аристократки, прежде чем столкнулась с непреодолимым сопротивлением. Её брови нахмурились, губы сжались в тонкую линию.       — Прекрати, — процедила Малфой сквозь зубы, тряся головой в разные стороны.       — Ты владеешь окклюменцией, — заявила Алекс, с лёгкой усмешкой, которая говорила о глубоком удивлении. — Кто бы мог подумать…       — Не говори никому, — прошептала Малфой, сжимая кулаки.       — Только если получу ответ: зачем тебе служить Реддлу? — резко выпалила Хардман, её голос прозвучал как вызов. Личное пространство Малфой было нарушено, и Алекс чувствовала, что пришла пора решить этот вопрос.       — Я поддерживаю его идеи о чистоте крови, — ответила Малфой, голос её звучал холодно и уверенно. — Мне нравятся его рассуждения… Лорд всегда прав.       Алекс прищурилась, внимательно вглядываясь в лицо соседки. Ни тени сомнения, ни искры сарказма — только ледяное спокойствие.       — Так, расскажешь, как это произошло? Ты и Лорд… — начала Кассиопея, но её слова прервал грохот.       В комнату, словно ураган, вломилась Клементина, вся красная, запыхавшаяся. Отбой давно был объявлен, и попытки успокоить дыхание были очевидны. Не обращая внимания на два вопросительных взгляда, она бросилась к шкафу, намереваясь занять ванную комнату.       — Вот теперь-то секретов в этой комнате явно стало слишком много, — Хардман, вздохнув, с усмешкой повалилась на кровать.       Клементина на мгновение замерла у двери, бросив быстрый взгляд на Кассиопею, затем на Алекс. Фыркнув, она с силой закрыла за собой дверь. И обвинить её было не в чем.       Утро для Алексис началось спокойно. Она выспалась и сосредоточенно слушала профессора Дамблдора, не засыпая на лекции. Клементина, сидевшая рядом, подозрительно оглядывалась вокруг. В конце урока Алекс не выдержала и вопросительно посмотрела на подругу. Получая справедливый, но в корне не осуществимый ответ:       — Расскажешь, что происходит с тобой, девица из прошлого, — пропела Клементина, хлопая ресничками и лукаво улыбаясь, — а я расскажу, что скрываю.       Это было справедливо, но не для Алекс, которая уже рассказала Клементине всё. Любопытство же грызло её изнутри, заставляя рождать самые невероятные гипотезы. В Слизерине, помимо амбиций и хитрости, процветала взаимная выгода — иначе говоря, чистый, неприкрытый шантаж.       Клементина упорхнула в конце урока, не дав Алекс сказать и слова. Интерес к тому, куда она так спешит, становился всё более нестерпимым. Клементина не умела хранить секреты, трепалась обо всём на свете, и эта тайна казалась настолько огромной, что Алекс была решительно настроена её узнать.       Дамблдор окликнул её, и девушке пришлось остановиться, подходя к столу профессора. Она не ждала обвинений. Дамблдор часто просил её остаться или задерживал в коридорах. Как и сейчас, он повёл её в свой небольшой кабинет и задал привычный вопрос:       — Как Ваши дела? Нашли решение Вашей проблемы?       — Да, сэр, — ответила Алекс, легко наклонив голову и улыбнувшись. — Нашла, но для его исполнения нужно время.       Старик кивнул, ставя две кружки и наливая в них кипяток. Алекс поняла, что разговор будет долгим, поэтому с благодарностью приняла чай, добавив в него сахар. Дамблдор сел напротив нее.       — Вы очень быстро сближаетесь с людьми, — сказал он, внимательно рассматривая Алекс. — Это довольно редкий дар, несомненно полезный. Я заметил, как легко Вы нашли общий язык с Томом Реддлом…       Алексис резко выпрямилась, её пальцы нервно сжимались вокруг ручки чашки. Этот разговор вызывал в ней неприятное знакомое ощущение, то самое — из будущего.       — У него и помимо меня много друзей и знакомых, — отрезала она, стараясь скрыть волнение за резким тоном.       Дамблдор мягко улыбнулся, его взгляд, несмотря на видимую доброжелательность, оставался проницательным.       — Я могу говорить с Вами откровенно, Алексис? — его голос был тих, почти шепотом. — Я бы не хотел, чтобы наши слова вышли за пределы этой комнаты, — дождавшись её кивка, он тоже кивнул, устраиваясь поудобнее в своем кресле и отпивая чай, украшенный тоненькими ломтиками засахаренного лимона. — Именно я забрал Тома из приюта. Вы знаете, что он жил в магловском приюте?       — Да, он упоминал.       Дамблдор задумчиво кивнул, его улыбка медленно угасала.       — Том, будучи ребенком, уже контролировал свои магические всплески, воспринимая их как… странность, — его голос стал серьёзнее. — Он был сложным ребенком, и в Хогвартсе, к сожалению, он так и не обрёл настоящих друзей. Вокруг него всегда много людей, но он один. Уже очень долго, не подпускает никого к себе. Признаюсь, меня беспокоят его амбиции… Я боюсь ошибиться в мальчике.       Алекс пожала плечами, утыкаясь в свою чашку. Она быстро съела оставшиеся дольки лимона, с наслаждением чувствуя их сладкий вкус — за общим столом такую роскошь не подавали.       — Он и меня не считает другом.       — Думаю, Вы ошибаетесь, Алексис, — лицо Дамблдора снова озарилось добродушной улыбкой. — До Вашего появления я боялся за него гораздо больше. Меня мучили смутные, страшные сомнения… Сейчас Том изменился. Я не вижу в нем того, что видел ранее… — Дамблдор замолчал, вытирая вспотевшие ладони о свою мантию. Его взгляд был напряжённым, сосредоточенным. — Дело в том, что профессор Вилкост уходит в отставку, и Том подал прошение о её должности. Что Вы об этом думаете?       Алекс чуть не подавилась чаем. Она удивлённо уставилась на Дамблдора. С каких пор с учениками, причём — не из этого времени — советуются по таким вопросам? Но Дамблдор смотрел на неё серьёзно, за своими полукруглыми очками. Очевидно, он что-то подозревал, но не мог доказать.       — Я не знаю, зачем Вам моё мнение, — ответила Алексис честно. В будущем Дамблдор вызывал у неё резкое отторжение, но благодаря своим способностям, она научилась отделять прошлое и будущее от настоящего. Здесь же он искренне помогал ей. — С моей точки зрения, он был бы хорошим педагогом. Мы не раз делали вместе домашние задания… — о том, что Том — отличный учитель парселтанга, она благоразумно умолчала. — Ему по силам такая должность. Порой кажется, что ему любая должность по силам, — Алекс позволила себе лёгкое ехидство. — Мы с ним практически на одном уровне по успеваемости, только меня спасает мой дар, а у него такой привилегии нет. Его знания, его сила основаны на невероятном трудолюбии и высоком интеллекте. Профессорская должность в таком возрасте станет отличным стартом для блестящей карьеры.       Алекс говорила искренне. Она верила, что Тома ждёт блестящее будущее, если он действительно оставил свои темные планы. Хотя, и такое будущее можно было назвать отчасти великим…       — Я рад Вашей откровенности, Алексис. Надеюсь, Вы сможете помочь ему преодолеть сомнения, и вывести на светлый путь.       Выходя из кабинета, Алексис чувствовала себя растерянной.       Как ей вывести его на светлый путь? Её бы сначала кто-нибудь вывел…