До скорой бесконечности

      Шквалистый ветер обдувал бледное лицо девушки, рыхлый снег, словно серебряные искры, опускался на её белоснежные волосы, которые искрились при ярком свете. Она стояла, окружённая саваном белоснежных сугробов, словно сама являясь частью зимней сказки: изваяние, закутанное в чёрное пальто, наивное и невинное, казалось, отражало светлую душу, затерянную в мире тьмы. Это обличие так яростно охраняло её внутренний мир, что ни один отрывок сомнения не осмеливался приблизиться к её невинности. Да только забрать её сердце в свои руки было бы всё равно что захлебнуться в смоле. Он знал это, как никто другой, ведь сам познал сладость погружения в тёмные искусства.       Почувствовав на себе чей-то взгляд, девушка обернулась и, будто следуя магнитному влечению, рванула с места. Она оставила подруг, зашагав так быстро, что каблуки её высоких сапог только шумели по снежному покрову.       Робко остановившись, она дернула руками — хотела обнять, но передумала.       — Ну, здравствуй, стихийное бедствие! — раздался в её ушах знакомый, но ставший более глубоким баритон. Несмотря на холод снаружи, внутри неё разливалось тепло от неожиданной, но долгожданной встречи. Не удержавшись, Алексис уткнулась в крепкую мужскую грудь, обнимая холодную шею и прижимаясь всем телом к телу мужчины, даже на высоких каблуках доставая ему до плеча.       — Ты совсем продрогла, — произнёс он, обнимая её за плечи и накрывая руками, придавая тепло. — Пойдём прогуляемся.       Ведьма кивнула, глядя в белесые, бесцветные глаза.       — Я не поверила, что это ты в тот день… Как это возможно, Оминис? — спросила она, следуя за Мраксом.       Загадочная улыбка играла на его губах, придавая уверенности его шагам. Оминис не спеша шёл по скрипучему снегу, уверенно ориентируясь в пространстве, не вынимая палочку из кармана тёмного, длинного сюртука из сукна.       Они дошли до верховой площадки, оставив позади шумные магазинчики.       — Долгая история, Алексис, — произнёс он, положив перчатки на перила балюстрады, его взгляд устремился вперёд. — Моё наследие нашло меня, даже когда я отрёкся от семьи. Я заставил полюбить то, что больше всего презирал.       — Темные искусства? — выпалила Алекс, и уголки губ Мракса дернулись, подтвердив её догадку.       Девушка поражённо замерла, прижав зажатую в кулаке руку к губам. Пар вырывался из её рта, словно образы её мыслей в холодном воздухе. А Оминис бесцветно продолжал:       — Всё начало рушиться так быстро после твоего исчезновения, Алекс. Я осознал, что дружба с Себастьяном закончилась ещё на пятом курсе школы. Я увлёкся темнотой, но его так и не смог понять. Я уверен, он до сих пор гадает, почему я ушёл от них с Анной, но я не стал объяснять — всё равно остался бы непонятым. Анна… — Мракс сдавленно усмехнулся, — я не вспоминал её много лет. Нас связало нечто большее, чем дружба, но прощать пренебрежение по отношению к себе я больше был не намерен. Она согласилась обручиться со мной, но мы переносили свадьбу четыре раза из-за Себастьяна… Четыре раза…       — Неужели он был против?       — Наоборот, был «всеми руками за», но к его способности создавать себе проблемы добавились алкоголизм и развязный язык. Я устал прощать его, устал наблюдать, как Анна носится с ним; насколько я знаю, она посвятила свою жизнь именно ему. Утешение по несбывшимся мечтам я нашёл там, где и не думал искать. Кто бы мог подумать, как легко я изменил своим принципам! Но встреча с племянницей, которую я жаждал отправить вслед за своим отцом… Порой не хватает солнечного света, чтобы увидеть истинный путь, но даже один единственный луч способен согреть. Как я мог убить столь доброе создание? Она — единственная в моей жизни, кто ни разу не солгал мне.       — Прости меня… — всхлипнула девушка, не плача, но в носу неприятно свербело.       В груди разрасталось адское пламя, словно огненный вулкан, готовый извергнуться. Так долго её терзали вопросы, на которые не было ответов. Он сам нашёл её, в то время как она боялась даже подумать о нём, помня их последнюю встречу. Мракс шагнул навстречу, и Алекс с радостью вновь утонула в объятиях мужчины. Перед ней стоял уже не тот Оминис, который был прежде; он повзрослел, но, несмотря на это, она ощущала знакомое тепло, магию, которая связывала их. Сколько они так простояли, она не знала, лишь ощущала уют и комфорт в компании старого друга.       Краем глаза девушка уловила движение и, оторвавшись от него, уставилась на женщину, которая явно выглядела лучше, чем в тот раз. Темные, безжизненные волосы были прикрыты капюшоном мантии, а лицо с легким румянцем выдавало её волнение. Неловко переминаясь с ноги на ногу, она привлекала внимание. Оминис тоже обернулся к ней, и Алекс поняла, что мужчина это тоже заметил — он больше не был полностью слеп.       — Ты видела его? — спросил он.       Тонкие, сухие губы Меропы дрожали, едва ли от холода. Она лишь кивнула, полной грудью вдыхая воздух, как будто он был спасительным. Не сложно было догадаться: если у Оминиса была причина в лице Алексис, то Меропа явилась в этот день в Хогсмид ради сына.       — Мы даже поговорили, — женщина нервно улыбнулась, — сухо и односложно, но он отвечал мне… представляешь? — её глаза сияли искренней радостью.       — Думаю, нам пора, — объявил Мракс, разворачиваясь к блондинке, которая внимательно следила за ними. — Мы ещё встретимся, — пообещал он, и в его голосе звучала уверенность.       Алекс улыбнулась, веря ему, и уже хотела уйти, но Меропа засуетилась.       — Вы с Томом друзья, Алекс? — спросила женщина, подойдя ближе. — Мы так и не поговорили с тобой… после того…       — Надеюсь, ещё будет время, — ответила девушка с улыбкой, — с какой-то стороны, наверное, друзья.       — Я бы хотела попросить у тебя кое-что, но не могу сказать, что именно. Я отправлю сову, если, конечно, ты не против…       — Конечно, — согласилась Алекс.

***

      Женское крыло общежития пустовало, за исключением двух юных особ, которые, словно затворницы, прятались от мира, пропуская магловедение.       Алексис, укутавшись в тёплый плед, лежала на своей кровати, на ней с самого утра всё ещё оставалась ночная сорочка. Переодеваться девушка не спешила. На соседней кровати дела обстояли хуже: плач то усиливался, то стихал, являя громкое прерывистое дыхание, и вновь по новой.       — Мордред, избавь меня от страданий, — прижимая руку к покрытому испариной лбу, процедила Хардман. — Мои мозги сейчас расплавятся, и я уйду в мир иной… спокойно… без предисловий…       Медленно девушка закрывала глаза, но в её больную голову прилетела подушка сбоку, от чего она даже приподнялась на локтях.       — Уровень сочувствия в этой комнате стремится оказаться ниже отметки «тролль», — громко прокричала Клементина на грани истерики, заставляя Алекс закрыть руками уши и жалобно захныкать.       На пробу отнимая руки от ушей, Алекс прислушивалась, но в комнате оставался по-прежнему лишь звук всхлипов.       — Три дня, Клементина! Прошло три дня!       — Ну извините, ваше недовеличество, что моё сердце разбито на части, так не вовремя для вас, — размазывая по лицу солёные слёзы, вскрикнула Таккар, тут же сгибаясь в приступе кашля. — Мало того, что ты умираешь от простуды, так и меня с собой в могилу решила потянуть!       — Тебя никто не просил спать у меня на плече на истории магии!       — Потеряйся в запретном лесу!       — Прекращай превращать нашу комнату в чёрное озеро!       Откинувшись на кровать, Хардман накрыла голову подушкой, приглушённо слыша вопли подруги. Простуда проходила в тяжёлой форме, и оказалось, что она не единственная, кого всё раздражало во время болезни. Едва ли Алекс хотела найти в этом схожесть с Клементиной.       Расслабившись, девушка не сразу ощутила, как лицо её обдало свежим воздухом, а подушка вдруг перестала заглушать звуки жизни вокруг. Перед ней стояла злая Таккар, держащая в руках ту самую подушку. От слёз глаза Клементины опухли, а кончик носа напоминал ярко-оранжевую морковку — она высмаркивалась, борясь с неодолимым желанием плакать, в десять раз чаще, чем следует при простуде. Со спутанными темными волосами она напоминала Алекс фурию, вырвавшуюся из мрачной пещеры всего несколько минут назад.       — Ты пропитала мою подушку своим вирусом! — уже хрипло закричала Клементина, в её голосе слышалось отчаяние, утопающее в безысходности. Казалось, она бесконечно долго пыталась достучаться до подруги. — Я подцеплю от тебя не только простуду, но и равнодушие ко всему, что происходит вокруг!       — Замолчи-и, — скулила Алексис. Её голова раскалывалась от громких криков.       — Моя жизнь кончена, — вновь пронзительно раздались звуки рыданий, наполняя комнату глухой печалью.       Не в силах вынести этого зрелища, Алекс вскочила с постели, натягивая скинутую на пол школьную форму. Она провела рукой по спутанным волосам и, не осмеливаясь взглянуть в зеркало, знала: её внешний вид не слишком отличался от того, какой имела Клементина.       Закрывая уши руками, она уверенно вышла из комнаты, желая на зло хлопнуть дверью, и тут же зажмурилась от звука, в надежде, что Клем так же неприятно, как и ей.       — А ну, стоять!       — Отвяжись, плакса.       Блондинка закипала, в её голове разгорался неистовый молоток, каждый удар которого вызывал резкую боль при каждом шаге.       В гостиную, устремлялись одноклассники — урок, очевидно, закончился раньше, чем она предполагала, и теперь комнату заполнили любопытные взгляды.       — Нет уж, ты не можешь просто уйти! — вновь воскликнула Таккар, на ней наспех была натянута школьная мантия. Алекс была уверена, что та даже не потрудилась надеть форму, чтобы догнать её.       — Могу и ухожу.       — Бессердечная глыба льда! Ты никого не замечаешь, кроме себя!       Ученики замерли в ожидании, разговоры в гостиной неожиданно стихли.       — Это я-то никого не замечаю? Вернись в комнату и страдай в одиночестве! Ты заражаешь меня своей тёмной аурой, — прошипела блондинка, её руки тряслись от мелкой дрожи, а ноги едва держались на месте от слабости. Шмыгнув носом, она поморщилась, делая руками жест будто сжимает её шею.       — Я хотя бы делюсь, а ты всё скрываешь, потому что ты Бессердечная. Глыба. Льда.       — Идиотка! — выкрикнула Алекс, стремительно покидая переполненные эмоциями подземелья.       Она быстро проскользнула в открывшийся проход, боясь, что любое слово Клементины остановит её. Любительница драмы, как никогда прежде, раздражала её, и оставаться в одной комнате с рыдающим существом она не могла ни секунды дольше.       Каждый шаг давался с трудом; к счастью, крипта была не так далеко от гостиной. Зажигая камин, ведьма без сил повалилась на диван. Она лежала на животе: диван был слишком мал, чтобы вместить её, поэтому пришлось сгибать ноги. Одной рукой она массировала виски, в то время как другая безвольно свисала с дивана. Палочка выскользнула из пальцев.       Идея наведаться в больничное крыло уже не казалась такой плохой, но встать с дивана представлялось делом выше её сил.       Глаза остро болели; прикрыв их, девушка пыталась справиться с этой невыносимой простудой. Сознание медленно заволакивал густой дым, который не позволял сосредоточиться даже на собственных силах.       Жар камина одновременно согревал и заставлял покрываться лицо капельками пота. Алекс прекрасно понимала, что ей следует поспать, но мозг отказывался даровать ей это удовольствие.       Громкий звук заставил девушку заскулить.       — Я умираю, Реддл, отвяжись от меня!       Том — а это не мог быть никто другой, судя по скрипу половиц — прошёл вглубь крипты. У неё не было сил не только дать отпор, но даже повернуть голову в его сторону казалось сверх выполнимой задачей.       Алексис глухо простонала, когда холодные пальцы коснулись её огненно раскалённой кожи, заставив перевернуться и приоткрыть глаза.       Темно-серые, на первый взгляд совершенно черные глаза с яростью устремились на неё. Не успела девушка осознать ситуацию, как её голову резко задрали назад, вливая зелье. Она закашлялась, принимая сидячее положение и чувствуя, как холод проникает в её горячее тело.       — Даже при всём желании я не могу найти в тебе следы ума, — с досадой произнёс Реддл, толкая её, чтобы та вновь легла. — Когда твой организм ослаблен, ты делаешь слабее и меня.       В ответ ведьма тихо захныкала, ощущая, как заливаются жаром её уши и нос. Спустя мгновение она почувствовала, а затем и увидела, как в воздухе закругляются клубы дыма.       — В легенде, — начала она, прижимая голову к согнутой руке, — принц не вливал зелье, а лишь обмазывал свои губы. Я могла бы захлебнуться, а ты был бы только рад, — едва выдавила она, прикрыв глаза от нарастающей слабости.       — Поцеловать тебя, чтобы заразиться самому? Ты действительно думаешь, что это лучший вариант? — с усмешкой скривил губы Том.       Парень присел на корточки перед ней, стараясь удостовериться, что зелье подействовало. Он провёл пальцами по её лбу, щеке, изредка касаясь шеи под воротом рубашки, пока температура её тела медленно падала.       — Тебя останавливает от поцелуя лишь страх заразиться? — с трудом разобрал он, что она сказала, ведь она еле шевелила губами. — Но я скоро выздоровлю. Ты же позаботился обо мне.       Ошеломлёно, Том невольно провёл кончиком языка по своим губам. Ведьма с жаром едва осознавала, насколько сильно провоцировала его в этот момент, не контролируя поток бессвязных слов.       — Спи, Алексис, — стараясь придать голосу нотки пронзительности, Том поспешил отстраниться от неё.       — Когда я болела, мама готовила мне суп, — сквозь сон бубнила Алекс, не открывая глаз. — Всего один раз… и пусть там был яд, от которого я помню лечилась целую неделю, он был таким вкусным…       Он остановился, обернувшись к девушке, свернувшейся клубочком на кровати. Из её ушей и носа шёл дым, но она так ослабла, что этого не замечала. Горячка словно развязала ей язык. Том, ощущая в душе странное волнение, размышлял о том, что её мать, судя по рассказам, была рада избавиться от дочери. Всё это заставляло его на несколько мгновений думать о Меропе лучше, чем прежде. Как же приятно должно было быть ребенку, что она до сих пор помнила сладкий вкус супа, и лишь вскользь упомянула о яде.       Весь день Том чувствовал слабость, в глубине души понимая, что болит та часть его души, которую он и не должен был ощущать. Но она явно ослабевала. Когда он увидел состояние девушки в гостиной, внимательно наблюдая за тем, как она ссорилась с Таккар, всё стало ясно, и медлить он не стал.       Ему противно было осознавать, что от её состояния зависит его собственная сила. Он старался избегать её, не мог выгнать из головы её объятия с чертовым Мраксом, который даже в свои семьдесят лет умудрялся выводить его из себя. Она словно не замечала его волнения, пропадала после уроков и не посещала собрания. Закон разделения не срабатывал: чем меньше он её видел, тем сильнее становилось желание. Вопрос о том, было ли это связано с крестражом или чем-то иным, оставался без ответа. Но ведьма не искала пути домой, даже несмотря на их молчание, и это, несомненно, его радовало.       Алексис проснулась ровно через три часа — именно столько действовало зелье. С ужасом в глазах она взглянула на время, показываемое темпусом. Тело было всё мокрое, дыхание сбивалось от жара в помещении. Рубашка неприятно прилипла к коже, а влажные волосы соскальзывали на лицо, норовя забраться в глаз или нос. Погасив камин и обдувая себя палочкой, она тщетно пыталась вспомнить, почему уснула в крипте и как оказалась здесь. Лишь ноющие мышцы напоминали о простуде, но состояние, к счастью, стабилизировалось.       Достав свернутый пергамент из кармана мантии, Алекс с тяжёлым вздохом взглянула на расписание. Она пропустила два урока, но, возможно, ещё успеет на обед.       Перед тем как отправиться на трапезу, ведьма решила принять душ. Одежда, хотя и высохла, всё ещё неприятно прилипала к телу. Убедившись, что вокруг никого нет, она покинула крипту и направилась в спальню, стремясь к свежести и облегчению.       Прохладная вода, струящаяся по её телу, словно нежный шёпот, ослабляла напряжение, которое сковывало каждую мышцу. Алексис, расслабившись под душем, подставила лицо под ласковые потоки, позволяя им смывать с себя все тревоги. Внезапно в её голове проскользнула шальная мысль: а не наведаться ли в ванную старост? Это наслаждение — плавать кругами в широкой, длинной, просто огромной ванне — не сравнимо ни с чем. Давно она не купалась в водоеме, последний раз это было на побережье Клагмар, когда, пролетая над водой, она не выдержала палящего зноя и, не раздумывая, направила древко метлы вниз, погружаясь в ледяную воду всего на несколько секунд. Вспомнив тот момент, она улыбнулась: как же это было прекрасно. Ванную старост ей удалось посетить всего дважды в прошлом году, когда тот был старостой. А был ли шанс у обычных студентов попасть туда?       Вдруг её осенило: Себастьян не раз упоминал, что пробирался туда глубокой ночью. Стоило лишь выяснить, во сколько старосты заканчивают свои обходы.       Размышляя о том, как добыть эту информацию, Алексис высушивала волосы полотенцем, сверяясь со временем, чтобы не опоздать на обед. Вместе с выздоровлением пришел зверский аппетит. На языке всё ещё ощущался горький привкус бодроперцового зелья, и оставалось лишь понять, кто же причастен к её недомоганию и почему она решила отлежаться в крипте.       В большом зале, среди множеств лиц, сидела заспанная Клементина. Воспоминания о их ссоре, как гром среди ясного неба, обрушились на Алексис. Стыд охватил её, словно острые когти, рвущие грудную клетку. Когда Клементина нуждалась в поддержке, Алексис оставила её одну, не зря даже Себастьян предпочитал избегать её, когда та была простужена.       Неуверенно подходя к подруге, Алексис обняла её со спины, и та замерла, словно пойманная в паутину.       — Прости меня, милая, — выдохнула она, и в её голосе звучала искренность.       Таккар развернулась и, с таким же виноватым выражением лица, обняла в ответ подругу, бормоча извинения.       — Передо мной никто не горит желанием извиниться? — воскликнула Кассиопея, недовольно наблюдая за воссоединением.       Алексис переглянулась с Клементиной, и они опустились за стол с нечитаемыми выражениями лиц.       — А мы тебя обидели? — спустя минуту удивленно ахнула Клементина. — Совсем не могу вспомнить! Ох, проклятая болезнь, пропади пропадом мой длинный язык!       — Да-а, — неуверенно протянула Алексис, активно кивая головой. — Ужасный недуг.       Малфой, ничуть им не поверив, высокомерно прошлась по ним оценивающим взглядом и вернулась к разрезанию своего стейка.       По взгляду Клементины было видно, что она, как и Алексис, помнит каждое слово и каждую брошенную подушку в аристократку, которая лишь посоветовала им обратиться в больничное крыло.       Но худшее ждало блондинку впереди. Встретившись взглядом с обладателем темно-серых глаз, стыд накрыл её второй волной. Она не могла… но её мозг настойчиво напоминал о том, как она жаловалась, что Реддл не поцеловал её. Утопиться в кружке с фруктовым чаем, стоявшем перед ней, казалось прекрасной идеей. Румянец стремительно покрывал её бледное лицо, и, чувствуя, как горячие щеки пылают, она согнула руку в локте, опуская голову и прикрывая пылающее лицо пальцами.       Стоило сказать спасибо… наверное, но Алексис вновь прокручивала в голове воспоминания.       — Слышали новость? — неожиданно подоспела Изольда, чуть толкнув сидевшую рядом с Алекс брюнетку, чтобы уместиться рядом с подругами. Её глаза горели, а весь вид выражал нетерпение поделиться.       — Дай угадаю, — Таккар приложила палец к губам. — Ты узнала что-то новое о профессоре Деламаре…       — Я уже всё о нём знаю, и я не об этом, — возмутилась Изи, закатывая глаза. — Кристи сказала Альфарду, а Альфард сказал Уизли, а Уизли услышал разговор Пруэтта с Рейчел. Та клялась, что Лилиан слышала от Ребекки, как Эмма после наказания Прингла видела красные борозды от розг на спине Криденса… наш завхоз, судя по всему, двинутый садист.       Прищурившись, Алексис всё ещё пыталась вспомнить, кто такие Эмма, Лилиан и… но последняя фраза отбила желание разбирать эту цепочку сплетен.       — Ты уверена, что твои источники не врут? — спросила Клементина, уставившись на Таттл с недоумением, словно пытаясь уловить на её лице хотя бы одно умное выражение.       — Я же сказала, что Кристи… — начала Изи, но её прервали.       — Стоп! — вмешалась Кассиопея, её голос привлек внимание. — Давайте не будем делать поспешных выводов. Кто знает, может, Эмма просто ошиблась.       Изи удручённо покачала головой. Она верила своим источникам на все сто процентов. Хардман обменялась взглядами с Таккар, и по лицу последней можно было прочитать её решимость — собрать информацию по крупицам, как пробуждённый древний кладоискатель. Если это действительно так, Алексис недоумевала, как такого человека могли допустить в Хогвартс.       За их столом воцарилась тишина, словно воздух сгущался от напряжения, пока Клементина не наколдовала темпус.       — Как вы думаете, успеем ли мы за десять минут оказаться в противоположном крыле школы? — поинтересовалась она, искрящиеся глаза выдавали её нетерпение.       Ошарашенно переводя взгляд то на неё, то на голографические часы, Алексис спешно допила свой чай и встала из-за стола. Они даже не заметили, как сокурсники стали выходить — как назло, рядом с ними сидели те, у кого было совершенно другое расписание.       — Ну же, идём! — поторопила Клементина, жадно запихивая в рот кусок мяса, запивая его соком. Судя по всему, аппетит после болезни проснулся не только у неё.       Кассиопея и Изольда, не дожидаясь подруг, влетели в класс первыми — ровно со звоном колокола, который как будто рассчитал их вход до последней секунды. Клементина чуть приоткрыла дверь, удостоверяясь, что профессор стоит спиной. Она проскользнула за последнюю парту, оставаясь незамеченной. Правда, сидеть весь урок ей пришлось с Джерком — невероятное совпадение. Алексис шмыгнула за подругой следом, но места за последними партами были заняты. Пока она усаживалась на свободное, профессор обернулся и заметил опоздавшую ученицу, которая сразу замерла на месте.       — Извините за опоздание, я задержалась в больничном крыле…       — Всё в порядке, мисс Хардман, — ответил профессор с широкой улыбкой, — меня предупредили о вашем недуге. Вам было бы целесообразно отлежаться ещё один день, но, рвение к учебе — похвально, — он одобрительно кивнул, — присаживайтесь.       Алекс опустилась за парту. Ей не хватило нескольких мгновений, чтобы остаться незамеченной. Она взглянула на Реддла, и по его лицу стало ясно, что он был не в восторге от её внезапного появления за своей партой.       — Продолжим, — развёл руками Деламар, вновь привлекая внимание студентов, — протеевы чары входят в уровень ЖАБА. Их мало просто понимать: вид магии сложен, но волшебники часто используют их в повседневной жизни, разумеется, те, кто успешно овладел ими. Как я говорил ранее, протеевы чары позволяют объединять в единое целое, в некое подобие системы, несколько предметов.       Рука Изольды стремительно взметнулась вверх, и профессор кивнул, позволяя ей задать вопрос.       — Сэр, я правильно понимаю, что если мы возьмём десятки пергаментов и наложим на них эти чары, то сможем моментально пересылать письма друг другу?       — Верно, мисс Таттл, — улыбнулся он.       Алекс тоже не удержалась от вопроса, приподняв руку.       — Сэр, но тогда почему мы изучаем эти чары лишь на седьмом курсе? Они ведь значительно упрощают жизнь.       — Понимаете, я не просто так говорю о том, что это сложный вид магии. Едва ли третьекурсник сможет правильно их наложить без знания основ.       Удовлетворённая ответом, Алекс принялась записывать. В учебнике, прочитанном летом, протеевы чары были упомянуты лишь в самом конце, и она не углублялась в их изучение, считая, что к этому времени уже окажется дома и сможет беспрепятственно заниматься учёбой, решив все свои проблемы.       — Для более простого понимания, воспользуемся примером мисс Таттл. Подпишите чистые пергаменты своими именами и положите их на стол, — произнёс профессор, пару раз стукнув пальцем по первой свободной парте.       Ученики спешно выполнили указание. Деламар наложил на пергаменты протеевы чары, и каждый взял свой пергамент, возвращаясь на место. Теперь в классе царило ожидание.       Алекс удивленно наблюдала, как пергамент слегка всколыхнулся, словно живое существо.       «Адриан: кто прочтет это до конца семестра, будет делать мое домашнее задание».       Смех разразился по классу, а Деламар не смог сдержать улыбку — один из пергаментов принадлежал ему. Лист снова слегка подрагивал.       «Клементина: отсадите меня».       «Изольда: ты сама туда села».       «Рей: когда ужин?».       «Джерк: это я не хочу с тобой сидеть».       «Мелисса: ты поел пять минут назад».       Алексис, смеясь, наблюдала, как на листке образовывалось все больше и больше записей. Когда место заканчивалось, старые записи исчезали, уступая место новым.       — Ваш сосед по парте — ваш напарник на сегодня. Сочувствую отдельным личностям, — усмехнулся профессор, вызывая новые смешки и взгляды в сторону последней парты. — Возьмите чистые пергаменты, и попробуйте сделать то же самое, что и я. Лишь попытка, за неудачу никто ругать вас не будет, но за удачную попытку факультет получит баллы.       Алекс отложила «общий» пергамент, доставая чистый, пока Том подписывал свой. Девушка взмахнула палочкой, прочертив в воздухе зигзагообразный круг. Пергамент чуть поднялся в воздух и опустился на стол. Слово, которое она написала следом, так и осталось на её пергаменте.       «Том Марволо Реддл: когда не получается элементарное, стоит задуматься над приоритетами».       Алекс вспыхнула, замечая усмешку парня, у которого все получилось с первого раза.       «Алексис: о, ты даже подписался как зануда».       Жаль фраза осталась, как прежде только на её пергаменте.       — Вижу, у вас, мистер Реддл, явные успехи. Десять баллов Слизерину, — громко оповестил профессор, наклоняясь ближе к студентам. — Не расстраивайтесь, Алексис, давайте я попробую помочь вам.       Деламар мягко взял руку девушки с зажатой в ней палочкой, чертя в воздухе необходимые движения. Он отпустил её, и в ту же секунду Алекс взмахнула, как он и показал. Обмакнув перо в чернила, она написала:       «Алексис: получилось?»       Нагло вторгаясь в личное пространство Реддла, она заглянула через его плечо, вцепившись в его предплечье и отодвигая руку парня. Уголки её губ стремительно поползли вверх, и она хлопнула в ладоши. Деламар продолжал ходить по рядам, помощь нужна была всем, за исключением Реддла и парочки когтевранцев.       «Том Марволо Реддл: не обольщайся».       Девушка зачеркнула имя «Том Марволо Реддл», вместо него пером вывела «зануда». Мельком бросив взгляд на пергамент Реддла, где теперь отображалась нелицеприятная запись вместо его имени, Алекс засмеялась — он до сих пор не замечал этого.       Общий пергамент вновь чуть дернулся.       «Клементина: как избавиться от когтевранцев в этой штуке?».       Дальше пергамент сотрясался с каждой секундой. Алекс решила отложить его, видя прямые оскорбления в сторону девушки, которая закусила губу и тоже отложила на время пергамент, стараясь не обращать внимания на брошенные гневные взгляды в её сторону.       — Если волшебник не хочет, чтобы кто-то увидел отправляемую запись, кроме того, кому она предназначена, на предмет устанавливается самая обыкновенная приватная защита, — продолжал профессор Деламар, возвращаясь к первым партам.       Студенты наложили сверху протеевых, защитные чары, пораженно улыбаясь — тема урока многим пришлась по нраву.       Звон колокола оповестил об окончании урока. Поспешно убирая в учебник пергамент, Алексис поднялась с места, взглядом цепляя взбешенную Клементину, которая откровенно ругалась со своей бывшей любовью, не сводя с него глаз.