До скорой бесконечности

      Конец ноября выдался морозным. Температура в школе заставляла студентов менять обычные мантии на утепленные, и многие уже расхаживали по замку в перчатках, повязывая шарфы вокруг шеи, когда выходили на улицу.       За обедом на столах появлялось все больше горячих блюд, а графины с чаем и кофе становились все более многочисленными. В то время, как в подземельях даже первокурсники использовали согревающие чары, но утепленная мантия все еще спасала от осенней прохлады в большом зале.       За обедом влетели совы, окропляя учеников первым снегом со своих перьев.       Алекс дожевывала сэндвич, запивая его горячим чаем, когда перед ней приземлилась сова из дома. Она не ожидала, что отец напишет, и с нетерпением стала распаковывать конверт с фамильной печатью.       Хмыкнув, Алекс дочитала письмо, пытаясь справиться с противоречивыми чувствами, которые разрывали её изнутри.       — Говори, что там, — нетерпеливо потребовал сидящий рядом парень, не сводя с неё взгляда. Он держал в руках кружку крепкого черного чая, предпочитая легкий холод, согревающим чарам.       — Моя maman снова заболела, — спокойно произнесла девушка, глядя перед собой. — Отец извиняется, что не сможет навестить меня, пока я здесь, — неопределенно махнула рукой, закатывая глаза.       — У нас уговор, одна неделя, — надавил Том.       — Я помню, — раздраженно повела плечами Алекс, — но я хочу увидеться с отцом…       — У тебя еще два дня. Аппарируй в поместье, если так желаешь.       — Я могу аппарировать лишь в последний день, чтобы никто не заметил моего отсутствия, — задумчиво протянула Хардман.       Прежде чем переместиться, они придумали разные легенды своего отсутствия. Том должен был встретиться с Розье у ворот школы, чтобы вместе с ней оповестить директора о своем возвращении. Алекс же должна была вернуться через директорский камин, который он обещал открыть через семь дней в семь часов вечера. Ровно тогда, когда по легенде у Алексис заканчивался период восстановления в клинике.       Изначально они условились, что она перевернет часы в Косой аллее, чтобы Том смог аппарировать к воротам, а Алекс через камин попасть в школу. Однако несколько проблем делали этот план далеким от идеального. Они не могли вернуться в одно время, и поэтому девушке предстояло провести не меньше пяти часов в Косом аллее, ведь Том договорился с Розье к двум часам дня.       Но в голове Алекс уже родилась идея, как навестить отца и не нарушить договор.       — Мы оба аппарируем ко мне в поместье, — решительно произнесла она. — А уже оттуда я перемещу нас в будущее…       — Исключено.       Хардман возмущенно открыла рот, сведя брови к переносице.       — Мы так и сделаем, — покачала она головой, не желая выслушивать критику по своему плану. — Можешь ждать за воротами поместья, если не хочешь входить в мой дом. Мне без разницы, Реддл. Я навещу отца перед отбытием, и ты не сломаешься, если пойдешь мне на встречу.       Он определенно не хотел идти ей на встречу. Но в его времени оставалась еще одна не менее важная задача, которую следовало решить до рождественских каникул. Из-за препирательств и его отказа они могли проторчать здесь неизвестно сколько.       — Предлагаешь распивать чай в обществе твоей семьи? — уточнил Том, скривив губы. — Может, ты действительно пытаешься познакомить меня со своей родней, чтобы потом просить благословение на брак?       Он припомнил фразу, которую она сама сказала Себастьяну. Алекс удивленно вскинула брови, теряясь, что ответить на такую глупую издевку.       — Сплю и вижу, Реддл, как мы идем к алтарю, — съязвила девушка, смотря на черноволосого парня как на последнего идиота. — Сколько детей хочешь после свадебки?       Том закашлял, подавившись чаем от неожиданности, что девушка продолжила разыгранный им фарс.       — Не меньше трех, — закатил глаза Реддл, замечая, как девушка согласно кивнула головой. — Лекси, — нарочито ласково протянул он, стараясь скрыть, как его злит, что здесь всё зависит от неё, — давай мы не будем спорить.       — Ну что ты… Я тоже думала про троих! Как насчет двух мальчиков и одной девочки? А если постараться, то, возможно, и четвертого удастся заделать. Я же не спорю, Томми, — Алексис развела руками, её серьёзное выражение лица невозможно было игнорировать. Лишь в блеске глаз читалось безумие, пронизывающее этот абсурдный разговор.       — Я не об этом говорил, — сжал в руках кружку Том.       Ему давно не хотелось накричать на неё, но сейчас она раздражала его всем своим видом, особенно с этой издевательском улыбкой.       — Тогда у ворот подождёшь! — воскликнула Хардман, допивая чай залпом и вскакивая с места, не обращая внимания на грубость парня и высказывания прилетевшие ей в спину.       Как же ей надоедало идти у него на поводу. С горделивым упрямством, она вознамерилась встретиться с отцом — и сделает это, невзирая на проклятия Реддла. Возможно, тащить с собой властолюбивого юношу было не лучшим решением, но по крайней мере это казалось логичным. Она старалась игнорировать колющий страх, пронизывавший её, подобно тонкой проволоке, от слов Реддла. Никто не знал, на что он мог пойти, чтобы поставить её на место.       Увлечённая мыслями, она не заметила, как плечом задела парня, и учебник выпал из его рук. Чертыхнувшись про себя, она наклонилась, чтобы поднять книгу.       — Извини, я… — произнесла она, поднимая голову, и встретилась с его белёсым взглядом. — Оминис, я случайно, прости. — Алекс протянула ему книгу, вручив её прямо в руки.       Мракс лишь стиснул губы и сдавленно кивнул, обходя её.       Хардман закусила губу от отчаяния. В голове, как по неволе, всплыл разговор с Марволо. Тот Империус, за который она не может простить себя… ведь Оминис предупреждал.       — Оминис, погоди! — остановила она его, догоняя у лестницы. — Я просто хотела сказать…       — Алекс, честно говоря, я слышал уже слишком много от тебя, и не уверен, что готов к новой порции лжи, — признался он, держа палочку в вытянутой руке.       — Я знаю, но я действительно хотела извиниться перед тобой, — начала Алекс, замечая, что в коридоре они были одни, — мне не следовало применять тогда непростимое. Ты бы знал, как я жалею о случившемся…       Она могла что-то исправить, если бы пожелала, но не могла испытывать судьбу. Одно изменение могло в корне поменять всё. Алекс чувствовала непомерную вину перед Оминисом за это.       — … право, я не знаю, как доказать тебе искренность моих слов после всего, что произошло, но я хочу, чтобы ты хотя бы допустил мысль о том, что я действительно сожалею, — шепнула она, опуская взгляд в пол.       — Почему-то люди считают меня глупцом, раз я слеп, — неприязненно покачал головой Мракс, его лицо исказила горечь. — Я знаю: стоит только Себастьяна пальцем поманить, как он не побрезгует темной магией, а ради тебя сам ринется в бой. Мы отдаляемся, но я не хочу терять его дружбу, как не хотел терять и твою. Но я не понимаю тебя, Алекс. Совершенно не знаю тебя, поэтому не могу сказать, что верю. Мне бы хотелось верить, что сейчас ты не лжешь…       Разумеется, он был прав, и Алекс прекрасно это понимала. Почему-то мысль открыться перед кем-то казалась ей непреодолимой преградой. Всю жизнь она боялась, что её не примут, вспоминала мать, которая постоянно указывала на её незначительность в магическом мире. Мысль довериться ему и оказаться преданной, окружённой насмешками, пугала её до глубины души. Она не верила, что кто-то может захотеть узнать её, всегда считая себя до неприличия заурядной. Отчасти правда… что могла поведать нового девушка, всю жизнь почти не выходящая из поместья.       Даже обладая самой мощной магией в этом веке, девушка не могла избавиться от сомнений, навязанных ей с детства. Глубоко в сердце, под маской равнодушия и жестокости, всё ещё жила маленькая Лекси, которая боязливо отстранялась от матери, опасаясь очередного насилия, которая готова была отправиться в приют, если бы считала, что так семье станет легче.       — Честно? Моя древняя магия порой оказывается опаснее, чем темные искусства. Но это мой дар, Оминис, я не могу оставить его пылиться на полках в категории «Легенды и мифы». Пожалуйста, прекрати отвергать меня. Я перестану тебе врать, если ты примешь правду, — её голос звучал как тихая мольба.       Оминис молчал, поджимая губы, а она терпеливо ждала ответа, не подгоняя его.       — Я столько шансов давал Себастьяну, что, не дав тебе второго, буду чувствовать себя полным кретином, — сказал он, уголки его губ приподнялись, и в его голосе зазвучали нотки надежды.       Не выдержав, Алекс обняла друга за шею, вставая на носочки. Эти объятия ничего не имели общего с грубыми касаниями Реддла. В порыве эмоций она бросалась к нему, а он словно брезговал её прикосновениями, но всякий раз, не претил желанию впечатать девушку в любую вертикальную поверхность. Себастьян же нагло стискивал её в своих объятиях, как будто пытаясь завладеть её душой.       С Оминисом всё было иначе. Алекс ощущала в нём что-то родное, чистую, нераспознанную ауру, которая притягивала её, словно светлая звезда в безмятежной ночи. Тепло разливалось не в груди, как с Реддлом при случайных прикосновениях, а, скорее, в самой глубине её сознания. Её уже не терзала та неловкость, которая была между ними по воле Себастьяна.       Пока она нежно прижималась к потомку Слизерина, она не могла заметить пронзительный взгляд аспидно-черных глаз, более позднего потомка небезызвестного основателя их факультета, который грозился прожечь в ней дыру.       — У тебя есть зелья? — спросила она, отстраняясь, и в ответ получила кивок. — У меня тоже. Пойдём.       Алекс потянула Оминиса за руку по лестнице, и он без колебаний опустил палочку, доверяя ей.       Эзоп Шарп расхаживал по кабинету, его лицо выражало крайнюю степень неудовлетворённости при взгляде на котлы учеников. Но новый студент из Слизерина оказался его отрадой: по слухам, он вскоре должен был покинуть школу. Тем не менее, уголки губ строгого профессора приподнялись на секунду, когда он увидел почти завершённое зелье в котле.       — Мистер Реддл, на последней странице учебника вы сможете найти более усовершенствованный рецепт этого зелья, — подсказал он, довольный тем, что ученик заинтересован в учебе. Но улыбка мгновенно исчезла, стоило Шарпу наткнуться взглядом на рыжего парня в конце класса. — Мистер Уизли, не смейте добавлять…       Громкий хлопок раздался, оглушая тех, кто стоял ближе всего к Гарриету. Тот с сомнением осматривал последствия взорвавшегося зелья, продолжая записывать на пергамент результаты своего неудачного эксперимента, всё ещё сжимая в руке веточку валерианы.       — Мистер Уизли! — крикнул Шарп, уже не пытаясь сдерживаться. — Минус двадцать… нет, тридцать баллов с Гриффиндора за желание превратить мой класс в руины!       Алексис подавила смешок, заметив, как Гарриет смущенно старался избежать взгляда как профессора, так и обозлённых однокурсников.       — Благо, зелье не ядовитое, — вынес вердикт Оминис, стоявший по правую руку девушки.       — Гарриета и это не смутило бы, — засмеялась она, чувствуя небывалую лёгкость рядом с Мраксом.       — Мисс Хардман! — прервал их разговор Шарп. Алекс резко выпрямилась, перестав помешивать зелье, и взглянула на профессора с беспокойством. — Клянусь Мерлином, если вы последуете примеру вашего бывшего напарника, Слизерин потеряет еще больше баллов, чем Гриффиндор!       Хардман нервно усмехнулась, убирая волосы за ухо. Шарп до сих пор не мог простить ей взрыв, произошедший пару дней назад, когда она была так увлечена разговором с Натти, что её зелье подорвалось вслед за зельем Уизли.       — Профессор, у нас все хорошо с зельем, — уверила его Алексис, мгновенно спохватившись, чтобы продолжить помешивать.       Шарп, смерив её удрученным взглядом, обернулся, продолжая отчитывать Уизли.       — Мне кажется, он будет помнить вас ещё долго после выпуска, — заметил Мракс, сокращая огонь в котле.       — Это несправедливо, каждый может ошибаться, — с вздохом произнесла Хардман, пытаясь разглядеть в зеленом вареве красный цвет, который, согласно этапам выполнения, уже должен был появиться. — Надеюсь, оценка «удовлетворительно» тебя устроит… боюсь, я не страдаю дальтонизмом, и оно действительно зеленое…       — Главное, чтобы не взорвалось, — покачал головой Оминис, сверяясь с учебником палочкой.       — Вроде не должно, — Алекс пожала плечами, осторожно добавляя корень имбиря. — Безнадежно, — выдохнула она, вновь увидев вместо ожидаемого розового темно-коричневый цвет.       Оглянувшись на других учеников, она заметила, что у Себастьяна с Анной тоже были проблемы с зельем: они эмоционально спорили, тыкая в учебники пальцами. Уизли слушал нотации профессора, который сидел за столом, отстраняя ученика от варки зелья. Имельда кривила лицо, опуская ингредиенты под причитания Натти. Алекс фыркнула, когда её взгляд скользнул по Тому, который, как всегда, всё делал идеально. Не отвлекаясь, он добавлял ингредиенты по более сложному рецепту, его глаза быстро бегали от учебника к котлу. Том поднял на неё взгляд, не выдержав долгого пристального наблюдения, и Алекс показательно закатила глаза, прежде чем отвернуться.       — Себастьян упоминал кое-что… — начал Оминис, привлекая внимание девушки. — Про новенького, он не из нашего времени, так ведь?       Язык Сэллоу давно пора было укоротить. Алекс уже открыла рот, чтобы оправдаться, но тут же подавила сладкую ложь, которая чуть не слетела с её губ.       — Да, — с трудом произнесла она, её сердце колотилось, как никогда. Она суетливо принялась нагревать котел. — Мы прибыли сюда вместе, потому что…       Как она могла сказать правду? Реддл был прямым родственником Оминиса, и эта информация могла изменить всё в его судьбе. С другой стороны, на что мог повлиять Оминис, если через полгода он самовольно отречется от семьи…       — … потому что… я не уверена, что могу сказать тебе это, но он твой потомок. И не спрашивай, я не могу сказать, по какой линии, — подняла руки в воздух Алекс. Удивление, смешанное с заинтересованностью, читалось на лице друга. — Он знает о скриптории, и мы вернулись ради вырванных страниц из книги, которые в этом времени ещё на месте… — ранее она думала, что врать тяжело, но теперь сердце набатом стучало в черепной коробке, Алекс боялась последующей реакции. — В общем, он помог мне вернуть зрение, и я, таким образом, возвращаю должок. Через пару дней мне снова придется вернуться туда, и ты снова услышишь, что я перевелась на домашнее обучение.       Алекс уронила весы со стола, задев их бедром. Нервно оглядываясь на Мракса, чье лицо прочесть сейчас было невозможно.       Оминис накрыл её руку своей, как только девушка положила весы на стол.       — Я ни в чем не собираюсь тебя обвинять, успокойся, пожалуйста, — попросил парень, осторожно прижимая её ладонь к своей груди. — Спасибо, что не придумываешь глупые отговорки.       Она успокоилась от теплой улыбки друга. Неужели он действительно готов был принять её, и всё, что ему так долго было нужно, это честность, которую он не получал ни от кого? «Они бы поладили с Клементиной» — промелькнуло в голове Алексис. Оба искренние и ненавязчиво преданные своими друзьями — жаль только, рожденные в разные века.       — Спасибо, — прошептала она, прикрыв глаза.       Зелье начало издавать звуки, и молодые люди резко обернулись к нему, но было уж слишком поздно. Черное варево бурлило на огне, выплескивая капли прямо на стол.       — Мордред… — лишь успела выругаться девушка, оттаскивая Омониса за локоть от котла.       Не такой сильный, как у Уизли, но вполне громкий взрыв раздался в звенящей тишине класса.       — Evanesco! — вскинула палочку девушка, очищая котел.       — Мисс Хардман! — прогремел голос зельевара, как гром среди ясного неба, прямо рядом с Алексис. Она сморщилась, внутренне готовясь к потоку нелицеприятных эпитетов. — Тридцать баллов с Слизерина! И еще десять баллов за то, что не услышали мое предупреждение! И пять за двенадцатый взрыв на моем уроке!       — Профессор Шарп, я…       — Алексис, вы способная ученица, но стоило вам связаться с мистером Уизли, — его жест кисти указал на едва сдерживающего улыбку Гарриета, — как ваши успехи стремительно ползут вниз…       — Сэр, но я…       — Я закончил, профессор Шарп, — перебил её Реддл, перетягивая внимание на себя.       — Том, — облегченно выдохнул Эзоп, переключаясь на слизеринца. Профессор молча помешал зелье в его котле, проверяя консистенцию отвара, в то время как все с интересом наблюдали за спокойно стоящим Реддлом. — Превосходно! Конечно, я не могу дать столько баллов, чтобы покрыть неудачу вашей сокурсницы, но вы заслужили двадцать баллов за идеально сваренное зелье, — Шарп обернулся к остальным студентам, — поторапливайтесь!       Алексис не удержалась от очередного закатывания глаз. Нельзя винить человека за упорство и высокий интеллект, она это прекрасно понимала, но его идеальность порой удушала. Невозможно, непозволительно быть идеальным во всем, а он был слишком хорош и всякий раз, стремился доказать это каждому. Даже сегодня он предпочел работать один на уроке.       — И когда ты вернешься? — спросил Мракс, как только общий ажиотаж утих.       — Не знаю, — протянула Алекс, собирая книги и свитки в свою сумку, — думаю, не раньше Рождества. Меня держит в будущем не только должок… Может, пойдём в крипту? — предложила она, словно искренне надеясь на перемены.       Оминис понимающе кивнул.       Студенты выходили из класса, как только звон колокола оповестил об окончании урока. Многие с досадой подписывали свои зелья, складывая их на учительский стол. Алекс, не обращая внимания на сверлящий её спину взгляд, развернулась и вышла с Мраксом из кабинета.       — Мы давно не были здесь с Себастьяном, — грустно вздохнул Оминис, зажигая камин в крипте.       — Почему?       Алекс села на диван, скидывая мантию.       — Я не хотел… — пожал плечами парень, опускаясь рядом с ней. — Думаешь, я не знаю, что Себастьян продолжает мне врать? Он уклоняется от прямых вопросов, ставит заглушки на мою кровать, думая, что я сплю… — его голос стал тихим, а тень горечи скользнула по его лицу. Алекс не стала допытываться, что он имел в виду. Её честность и его секреты были разными вещами.       — Он не стоит тебя, — произнесла она с искренним беспокойством.       Алексис не понимала, зачем Оминису такой друг. Оминис всегда сдержанный, ненавидящий темную магию, держался за Себастьяна, как за спасательный круг посреди бурного моря.       — Себастьян — единственный, кому было все равно на мою слепоту. Он и Анна были всем, что у меня было. Я сам виноват, когда Анну прокляли, я должен был остановить себя… Но с твоим появлением в школе все зашло слишком далеко. Вы оба пользовались мной, чтобы попасть в Скрипторий впервые, а потом Себастьян использовал моё состояние, чтобы выпытать слово, которым я открывал Скрипторий…       — Ты знал обо всем, — изумленно закрыла лицо девушка, стыдливо глядя сквозь пальцы на парня.       — Я повторял… rašád tá'ah tusdévsša, — перешел он на парселтанг, — пока он не записал правильно. Я не мог уснуть, когда вы ушли. Когда ты пропала, мы ходили в скрипторий с Себастьяном.       — И ты, зная это, спокойно общался с нами дальше? — вымученно простонала Алексис.       Она не могла поверить в то, что Оминис не только догадывался, но и знал обо всем. Ради неё он даже рискнул зайти в Скрипторий, и Алекс очень сомневалась, что Круциатус принял именно Себастьян.       — …zära láš tu'áh…       Мракс ошеломленно поднял голову, нахмурившись.       — Меня научил Том, — призналась Алексис, не желая больше ничего скрывать от друга. — Парселтанг дался мне трудно, — она развернулась к нему корпусом, садясь в позу лотоса на диване, и, преисполненная воодушевлением, принялась рассказывать: — Салазар входил в скрипторий с помощью змеи…       Алексис не замечала, как быстро текло время за разговором, а Оминис не спешил её прерывать, отвечая честностью на честность. Легкость, как после полета на метле, не отпускала её. Все эмоции, которые накапливались так долго, выплеснулись в обычном разговоре, не превращаясь в истерику. Рассказать все она не могла, но Оминис и не пытался лезть в душу, за что она была ему благодарна.       Казалось, её настроение не могло испортить никто, даже обход, который она завершила, ничуть не устав от настойчивости Натти, стремившейся проверить каждый угол третьего этажа.       В подземелье девушка пришла к полуночи. Камин все еще потрескивал, освещая гостиную приятным теплым светом. Языки пламени оплетали заколдованные на долгое горение дрова, их треск согревал и успокаивал.       Пока девушка добиралась до своей спальни, Том Реддл, лежа на кровати, пытался сконцентрироваться на пожелтевших страницах книги в своих руках. Настенный трансфигурированный волшебный светильник пылал огнем над изголовьем кровати. Не до конца задернутый темно-зеленый балдахин отгораживал его от соседей по комнате.       Перевернув страницу, Том задержал взгляд на иллюстрации рунических символов. Сложное переплетение заставило его тяжело выдохнуть, потерев глаза свободной рукой. Оно снова было без расшифровки — кто бы сомневался.       — … заунывники собирают лишь зимой и только в ночь, Себ, мы писали об ингредиентах реферат в начале года, прежде чем приступить к занятиям. Шарп тебя живьем съест, если увидит то, что ты написал, — повысив голос, протянул Оминис, раздраженно проводя палочкой по пергаменту перед другом.       — Я точно помню, что в сентябре написал, что их собирают днем, — Сэллоу откинулся спиной на стул, заводя руку назад и мягко массируя заднюю часть шеи.       Вдыхая через нос, Том старался сконцентрироваться на книге, но голоса его отвлекали. Они оба раздражали его пустой болтовней перед сном и совместными домашними заданиями.       — Уже отбой, ведите себя тише, — вполголоса требовательно прореагировал Том на очередной завязавшийся спор       Оминис прервал свою фразу, а Себастьян недовольно обернулся через плечо, скользя взглядом по спокойно лежащему парню.       — Ты же не спишь, — пробурчал он.       Подняв голову, Том слегка наклонил её, удовлетворенно замечая блеск страха в карих глазах.       — Это не значит, что вы мне не мешаете, — как ни в чем не бывало бросил Реддл.       — Извини, нам осталось пару вопросов, — заверил его Оминис, вновь возвращаясь к Себастьяну. Его не касалась вражда этих двоих; Мракс достаточно услышал об этом парне, чтобы не сомневаться в том, что Том был по линии Марволо. Тот же надменный взгляд не мог не напоминать Оминису о детстве, когда брат смотрел на него так же, будучи восемнадцатилетним, здорово подпортил детство младшему.       Вернувшись к чтению, Том был доволен, что они действительно стали тише. Только вот буквы никак не хотели укладываться в голове. Читая уже третий раз одно предложение, он раздраженно выдохнул, злость не утихала в груди.       — И как Вы умудрились взорвать зелье с Алекс, если ты как ходячий справочник?       Невозможно сосредоточиться, когда все его мысли были заняты людьми из этого века. Том уже безучастно пялился на буквы, прислушиваясь к разговору. Ему самому было интересно, что же так отвлекло девушку от приготовления простейшего зелья.       — Заговорились…       — О чем Вы могли заговориться? — не скрывая любопытства, выпалил Себастьян Сэллоу, его глаза блестели от интереса, как у хищника, готового к атаке.       — О разном, — расплывчато ответил Оминис.       Ответ не удовлетворил ни Себастьяна, ни Реддла, который, словно тень, пытался проникнуть в сознание слепого парня. Его слабенький щит не был преградой, но, зная о предках, сведущих в окклюменции, Том решил не вламываться в чужую голову без серьезной причины.       — Вы помирились? — голос Себастьяна выдернул Оминиса из собственных размышлений, заставляя Тома прекратить попытки.       — Да, — коротко ответил он, в его голосе звучала уверенность.       — Надолго ли? Ты ведь буквально воспылал ненавистью к ней летом, а сейчас что, снова влюбился? — Сэллоу не скрывал своего сарказма, его слова были как острые иглы, пронизывающие атмосферу.       Серьезно? Реддлу хотелось засмеяться от абсурдности ситуации. Себастьян не пытался говорить тихо, он разыгрывал фарс не только из своего интереса, но и чтобы Том стал невольным участником их разговора. Неужели он хотел проверить на ревность, подставляя лучшего друга? Беспробудная глупость была верным спутником этого парня.       — Я бы хотел оставить свои мысли о ней при себе, Себастьян, — уголки его губ дрогнули от усталости, и в его голосе звучала подавленная злость.       Может, Алекс и была права в том, что из Себастьяна друг никакой, но Оминис все еще старался разглядеть хоть что-то хорошее, искреннее. Каждый раз разочарование больно отдавалось в сердце.       Чем она могла зацепить их? Та же Имельда пользовалась большей популярностью у мужского пола и была красивее, не считая отсутствия ума, который, очевидно, выдул ветер во время полета из её хорошенькой головки. Но на удивление, для Тома Алекс была чем-то вроде трофея. Приз, который можно поставить на полку и забыть о нем. Любви не было и подавно, лишь чувство восхищения и жажда заполучить героиню, лишь потому что она героиня.       Мысли Себастьяна для него были до сих пор открыты и не обременены никакими барьерами. А вот Мракс… дражайший родственник был посложнее. Между ним и Алекс определенно что-то проскальзывало. Отвадить её от друзей в этом веке было для него чем-то вроде испытания. Ведьма, будто специально заставляла его злиться. Как она смела обнимать чертового Мракса? Как смела пропасть после зельеварения на весь день вместе с ним? Том ничего не мог поделать, его охватывало желание хорошенько приложить её об стену, чтобы она прекратила свои игры. Ревность? Нет. Нечто иное, порождающее чувство собственности. Пусть она и не принадлежала ему, не была одной из его приближенных, но на неё у Реддла были свои планы, в которых она целиком и полностью была его, со всеми вытекающими.       Посадить на цепь после того, как она признает его могущество. Каждый свой шаг она будет согласовывать с ним. По расчетам Реддла, Алекс уже должна была бегать за ним и заглядывать в рот. Но тогда какого черта её гордость шла вперед его мыслей? Они сближались, бесспорно, но он не был единственным, кто находился рядом с ней. Всегда был кто-то, представляющий угрозу, кто-то, с кем она тоже сближалась, не взирая ни на что.       Удача в том, что Том сдержался сегодня, когда увидел их возле лестницы. Предок, не стесняясь, прижимал к себе хрупкое тело ведьмы. Как же хотелось разрушить её безмятежное счастье в тот момент! Круцио как нельзя бы подошло Оминису, а Сэллоу уже напрашивался на аваду.       Одной из тысячи причин, почему Реддл считал себя выше их, было отсутствие цепких привязанностей. Ему с какой-то стороны нравилась любовь, если подумать. Люди так глупы под дурманящим воздействием этого чувства, что способны на все, и это было их слабостью. Ахиллесовой пятой. Поддавшись на уговоры сердца единожды, оно не успокоится, прося новую дозу эндорфинов и энкефалинов, даря состояние эйфории, успокоения, блаженства. Болезнь, забравшая множество жизней, от которой не было вакцины.       Том был благодарен матери за одну вещь — зачатие под амортенцией. Познать недуг, которым страдало все человечество, ему было не суждено. Он не умел любить, не хотел и не мог.

***

      Девушка уверенно вышагивала по извивающейся тропе, ведущей к замку, который, словно призрак, раскинулся среди леса, окутанного нависшим туманом. Казалось, до него еще больше мили, но знакомые растения и кустарники, а вдали уже виднелась выложенная камнями тропа, говорили о скором прибытии.       Все это было родным, она знала каждый уголок этого леса. В его чащах до сих пор хранилась опушка, где в детстве она закопала шкатулку. Алекс поклялась откопать её не раньше, чем через двадцать лет. Тогда это казалось вечностью, но сейчас до раскопок оставалось не больше восьми лет. До поступления в Хогвартс девушка гуляла здесь чаще, чем бывала в поместье.       — Ах, да, — спохватившись, она остановилась, и пряди непокорных волос упали ей на лицо. — Ты должен поклясться, что не применишь к моей матушке непростительных заклятий, проклятий, сглазов и не попытаешься задавить её морально или физически, — перечислила Алексис, глядя в удивленные черные глаза своего спутника.       — Зачем, по-твоему, мне это делать? — свел брови к переносице Том, так отчаянно желая побыстрее закончить семейный прием, который еще даже не начался.       — Моя матушка не то чтобы не тактична… — Алексис почесала свою темную бровь, замерев, не убирая руку. — Пожалуйста, не обращай на неё внимания, чтобы она не сказала. Воспринимай её как декоративное ядовитое растение. Поклянись!       Том раздраженно повел плечом. Он не собирался терпеть оскорбления от чистокровной пустоголовой женщины, чья бы она мать не была.       — Все будет на твоей совести, — спокойно произнес он. — Не пожалей о своем решении.       — Не заставляй меня жалеть, что я перевернула часы ради тебя, — прошипела Хардман.       Она должна была увидеться с отцом и наивно верила, что Том поведет себя терпеливо по отношению к Сесилии. Конечно, девушка и не планировала оставлять их наедине. Было проще затащить Реддла в поместье, чем тратить силы на аппарацию и сидеть в середине двадцатого века в баре полдня, выжидая.       — Не нарывайся, Хардман, — он раздражительно дернул бровью, желая заткнуть ведьму, вывести руническую формулу прямо на её проклятых бесцветных, обветренных губах. Кинжалом. Причем формулу бедствий и проклятий. — Забыла, с кем разговариваешь?       — Помню, — ответила она, сдерживая внутренний протест.       «С зазнавшимся манипулятором с манией величия» — благоразумно она решила промолчать. Сейчас было действительно не подходящее время для конфликтов.       Алекс подняла голову и взглянула на резные белые ворота перед ними. Они открылись лишь от прикосновения, и они прошли во двор. Родовая магия.       Подстриженные кусты росли по всей тропинке к дому. Алексис не сдержалась и улыбнулась, когда заметила изучающий взгляд парня, который без привычного презрения осматривал придомовую территорию. Это была заслуга отца; Сесилия не приложила руку к их саду.       — Я уже подумывал, что по дороге что-то случилось, — выдохнул хозяин поместья, как только увидел вошедших в гостиную молодых людей.       Радость наполнила отцовское сердце, когда на него уставились родные серые глаза, не оскверненные проклятием.       Алекс, откинув правила хорошего тона, подбежала к отцу, обняв его за шею. Родительское тепло окутало её, словно все переживания на мгновение оставили и без того замученную девушку. Рядом с отцом она не испытывала потребности в безопасности; он всегда был для неё опорой и защитой.       — Это Том Реддл, отец, — отодвинувшись, представила она парня, который не без интереса краем глаза осматривал гостевую комнату.       — Рад с вами познакомиться, Том, — протянув руку и улыбаясь краем губ, произнес мужчина. — Лэндон Хардман, — представился он, как только парень крепко пожал ему руку. — Моя жена, Сесилия Хардман, находится не в полном здравии… Впрочем, надеюсь, это вас не смутит, и вы сможете сохранить положительные эмоции от пребывания в нашем поместье.       — Может, оставим формальности и перейдем к чаю? Maman к нам не присоединится? — с надеждой уточнила Алекс, оглядываясь, словно искала в глазах отца ответ на свой вопрос. В глубине души она надеялась, что болезнь матери оказалась сильнее, чем обычно, и та не бродит по поместью, терроризируя прислугу.       — Не должна, — коротко ответил Лэндон, продолжая смотреть в сторону все еще закрытой двери.       Сохраняя на лице беспристрастное выражение, Том удивлялся их отношениям. Алекс даже не поторопилась проведать мать, направляясь в обеденную комнату. Она продолжала переговариваться с отцом, порой принуждая его вступать в разговор. Ни одного вопроса о здоровье Сесилии. Том не был экспертом в чистокровных традициях, но знал, как часто болезни в это время губят людей, знал, как дети сидят на полу возле кровати больных предков, стараясь не выдать свою печаль.       Тем временем девушка уже потягивала горячий чай. Всё шло хорошо. Если бы мать была здорова, она бы никогда не привела домой никого, тем более Тома Реддла. Сейчас же её переполняло чувство легкости, когда дверь оставалась закрытой при каждом тревожном взгляде на неё.       — Ритуал прошел успешно, как я вижу, — произнес Лэндон, не отрывая глаз от дочери. — Шрамов не осталось?       Алексис покачала головой, смущенно отводя взгляд.       — Искусно, Том, очевидно, у вас большой магический потенциал, — кивнул своим мыслям мужчина, обращая внимание на сосредоточенного молодого человека. — Я благодарен, что вы помогли моей дочери…       — Отец, — прервала его девушка, её голос звучал решительно, но в нем сквозила тревога.       Она разумно не упомянула, кто именно помог ей, но в письмах говорила, что пришла не одна. Конечно, отец догадался — он всегда догадывался, даже без слов.       — Я не мог отказать в такой просьбе, — как ни в чем не бывало, произнес Реддл, внутренне усмехаясь. Кто бы сомневался, что пристрастие к темной магии у девушки не возникло из ниоткуда? Как интересно, её отец ни капли не был расстроен тем, что его дочурка убивает. Том уже не жалел, его переполнял интерес: что еще он может узнать в этих стенах?       — Когда Вам следует отбыть, и какого числа мне ждать твоего возвращения, Лекси? — поднял голову Лэндон, замечая, как девушка неуверенно начала потирать свои пальцы. — Насколько я понимаю, мы можем говорить свободно…       — В два часа дня нас уже здесь не будет, а вот когда вернусь… — её голос дрожал, и она растерянно уставилась на сидящего рядом парня, который уже явно чувствовал себя более свободно в поместье.       — Мистер Хардман, у Алексис еще остались незавершенные дела в моем времени, точная дата пока неизвестна, — пришел он ей на выручку, его голос звучал уверенно.       — Я понимаю, есть вещи, которые мне придется додумывать очевидно самому, — усмехнулся мужчина, без укора бросив взгляд на дочь, которая продолжала нервно сжимать кружку. — У Вас еще много времени, я не могу не воспользоваться возможностью. У нас замечательная библиотека, Том, я был бы счастлив показать её вам, пока Алексис соберет свои вещи. Девушки тратят на это непозволительно много времени, — засмеялся Лэндон, и его смех звучал несколько напряженно.       Алекс смеха не разделяла; она ошеломленно уставилась на отца. Никаких вещей ей собирать не нужно было, лишь взять денег из сейфа, и отец это прекрасно знал. Уловка, чтобы она покинула их.       — С радостью займу себя хоть чем-то, — нарочито медленно встал из-за стола Том, под взгляд серых глаз, который почти приказывал ему остаться на месте.       Лэндон тоже поднялся из-за стола, и они оба покинули обеденную комнату, в то время как Алекс все еще сжимала в руках кружку, грозясь расколоть её от силы нажатия.       О чем им было говорить без неё, она не представляла, но и останавливать отца было некорректно.       Тем временем Том следовал за Лэндоном, он еще ни разу не видел, каковы личные библиотеки в поместьях. Всё это было ново для него. Отворив дверь, мужчина пропустил его вперед, и в воздухе настойчиво ощущалась напряженность.       Высокие деревянные стеллажи были заполнены книгами. Библиотека, хоть и чуть больше уютной обеденной комнаты, излучала атмосферу, полную загадок. Небольшой столик справа от окна приглашал к беседам, а мягкие кресла вокруг него обещали покой. Том, погруженный в мечтания, уверен был: здесь он мог бы провести бесчисленные часы, утопая в страницах, жадно поглощая знания, о которых мечтал с детства. Уголки губ дрогнули, у него могло все это быть, если бы не Марволо, если бы не мать… Мраксы растерявшие всё свое состояние. Он мог расти в тех же условиях, что и Алексис.       — Признаюсь, я старался оградить свою дочь от темной магии, — начал Лэндон, следуя за Томом, который изучал книги на полках. — Но, увы, она сама нашла к ней путь, и я не мог противостоять её желаниям. Никогда не мог, — с тоскливой улыбкой покачал головой он. — Алексис для меня — всё. Поэтому я принимаю каждое её решение, каким бы рискованным оно ни было. Уважьте, Том, ответом, насколько далеко она уже зашла?       — Пожалуй, дальше, чем Вы можете себе представить, — честно произнес Реддл, не собираясь выгораживать девушку. В конце концов, она не просила его об этом.       — А вы сами?       — Пожалуй, даже дальше, чем она.       Лэндон хотел узнать правду, так Том был не против предоставить её ему. Пару часов и он никогда не вернется в это время. Не было необходимости лицемерить и показывать, какой рядом с его дочерью порядочный и хороший человек. Наоборот, Том желал видеть истинные эмоции мужчины, который потупил взгляд, слегка наклоняя голову.       — Но она в порядке? У неё есть защита? — слова Лэндона сорвались с губ, полные тревоги. — Я переживаю, что она одна…       — Она не одна, мистер Хардман, — заверил его Том, любовно скользя взглядом по старинным страницам. — Алексис умеет находить друзей.       — Должно быть, вы очень близки, если моя дочь попросила вас участвовать в ритуале. У неё всегда были проблемы с доверием.       Том не сомневался, что этот завуалированный вопрос непременно всплывет.       — Не так близки, как может показаться, — непринужденно ответил он, придавая словам легкость. Оспаривать их связь было бы излишним, ведь их связывало слишком много общих тайн. Лэндон, казалось, был удовлетворён ответом, восприняв его как должное.       Тем временем Алекс спускалась по лестнице, прихватив деньги. Она опустилась на диван, скинув туфли и устроив ноги под собой. Мысли о том, что могло понадобиться отцу от Реддла, терзали её.       Время неумолимо двигалось вперед. Девушка успела даже заглянуть на кухню, чтобы быстро перекусить, когда, наконец, в гостиную вошли они. Хардман с облегчением вздохнула: ей показалось или действительно Реддл был в приподнятом настроении, а отец дружелюбно хлопал его по плечу? Как странно, и как быстро они сошлись за всего лишь один разговор.       — …поверьте, Том, когда я учился в Дурмстранге, непростительные считались скорее основой, — продолжал Лэндон. — Некоторые преподаватели не брезговали использовать их во время уроков…       — Неужели? Я имел возможность оценить систему преподавания в Хогвартсе за полвека и скажу вам: различия колоссальны. Время идет, но уроки становятся проще. Преподаватели стараются избегать основ, данные нашими предками. Сам фундамент они не трогают, отдавая предпочтение, лишь постройке заклятия… но никто не упоминает из чего они были рождены.       — Как нельзя верно сказано.       Как они могли сойти до этой темы, Алексис не могла понять, поэтому старалась не вникать, схватив со стола ежедневный пророк. Том опустился рядом с ней на диван, а Лэндон устроился в своём привычном кресле за столиком в большом кресле.       Не успела девушка углубиться в чтение, как белоснежная дверь гостиной распахнулась. Светло-русые волосы вошедшей женщины были аккуратно собраны заколкой, ни одна прядь не смела выбиться из идеальной прически. Её платье, безупречно подчеркивало худощавость тела. Лишь бледное лицо с проседью морщин и впалые скулы выдавали болезненное состояние, которое пряталось за внешним великолепием.       — Лэндон, отчего же вы не соизволили предупредить о наших гостях? — произнесла она, с наигранным удивлением, всё ещё стоя у входа. Проницательный взгляд скользнул по молодому парню, его школьная форма не ускользнула от её внимания. Внезапно лицо женщины преобразилось, когда она заметила, что её дочь шептала ему что-то на ухо. Друзья? Этого было достаточно для её презрения.       — Как ваше здоровье, матушка? — с безразличием, но в глубине души надеясь на то, что женщина не устроит истерику в присутствии постороннего, произнесла Алексис. — Это Том Реддл — мой друг, — увидев выжидающий взгляд отца, она не могла не представить и женщину, — а это Сесилия Хардман моя матушка.       — Друг, значит… — недовольно протянула женщина, закатывая глаза к потолку. — Почему ты, Лэндон, позволяешь этой мерзавке таскать сюда сброд из школы? — крик её прорезал тишину, словно острый нож впился в горло Алексис, вынуждая ту дышать глубже.       — Сесилия! — громко хлопнул по столу мужчина, заставляя женщину поджать губы, чувствуя как атмосфера нагнетается под её криком.       Алексис не желала доставлять матери удовольствие от истерики. Она крепко ухватила за руку Тома, не позволяя ему потянуться за палочкой, на подкорке вспоминая его способности к беспалочковой магии. Едва ли круциатус в Сесилию, мог бы расслабить обстановку.       — Ну что вы, maman, сброд здесь лишь когда приезжают ваши родственники. В остальном же, только вы заражаете это поместье ядом, — не удержалась от улыбки Алексис. В её глазах блестела надежда, что мать вскоре покинет комнату, и по её расчетам это должно было случится с минуты на минуту.       — Лэндон! — Она искала поддержку в мужском взгляде, но он лишь опустил голову, осознавая, что его поместье, возможно, никогда не станет местом, где дочь сможет спокойно приглашать друзей. Единственной надеждой для него было то, что когда оно станет её, Алекс сможет жить здесь, не вспоминая о матери. Сесилия обиженно и возмущённо металась взглядами между ними. — Я не хочу, чтобы в моем поместье находились твои грязнокровые друзья…       Рывок, с которым Том выдернул руку из её хватки, заставил Алекс повернуться к нему, наклонившись к его уху.       — Я высоко отплачу тебе за каждое её оскорбление, я клянусь, — прошептала она, вглядываясь в его темные, полные гнева глаза. — Пожалуйста.       Том, сдерживая бушующую злость, желал, чтобы эта женщина замолкла навсегда. Однако предложение Алекс лишь охладило его пыл, заставив взглянуть на ту, кто умоляюще сжимала его руку. Она опять обратила взор на мать.       — Магл в вашем роду, матушка, должно быть, перевернулся в гробу, услышав ваши слова, — с колючей иронией произнесла девушка. — Мои молитвы о вашем здравии, должно быть, остались неуслышанными. Иначе я не могу объяснить, почему вы так плохо выглядите. Мы не виделись чуть больше месяца, и так печально осознавать, что с каждым днем всё ближе тот момент, когда нам придется с Вами попрощаться…       — Дрянь! Моя ненависть к тебе не даст тебе покоя, даже после моей смерти! — закричала Сесилия, прежде чем со стуком распахнула дверь, оставив за собой тишину, которая самовольно внедрилась в комнату.       Лэндон, вслед за её уходом, резко встал с кресла.       — Я прошу прощения, я сейчас вернусь…       — Подожди, отец, — произнесла Алекс, вставая с дивана с решимостью на лице, — не думаю, что хочу портить себе настроение повторением, поэтому мы отбудем прямо сейчас. Я обещаю, со мной ничего не случится, я вернусь как можно скорее, — она поцеловала отца в щеку. Тёплые объятия добавили ей уверенности.       — Прости, Лекси… — выдохнул мужчина, отпуская её, — я люблю тебя.       — И я тебя люблю, — ответила девушка, и на её губах заиграла лёгкая улыбка, она достала из кармана мантии уменьшенные часы и привела их в порядок. — Идём? — обернулась она к Тому.       — Прощайте, Том, — Лэндон крепко пожал руку парню. — Извините, что Вам невольно пришлось стать свидетелем наших семейных разборок.       — Прощайте, мистер Хардман, — коротко кивнул черноволосый парень, его голос звучал на редкость сдержанно.       Лэндон шагнул к двери, но, дойдя до порога, обернулся. Его взгляд остался прикованным к Тому, который, не смущаясь, обвил руками талию его дочери. Алекс неумолимо переворачивала часы у него за спиной, меняя ход времени.       Меньше мгновенья, чтобы поместье оказалось абсолютно пустым.       Девушка сделала шаг назад, выпутываясь из вынужденных объятий, и осмотрела обстановку. Камин молчал, его угли исчезли в тьме, статуэтки на полке, словно безмолвные свидетели, сохраняли свою неподвижность. Полки не хранили ни одной лишней вещицы — лишь мебель оставалась на своих прежних местах.       — Извини, что так получилось, — произнесла Алекс, как только осознала, что поместье стало поистине её. Она вытащила из кармана мантии горсть золотых галлеонов, отсчитывая приличную сумму. — Так сколько ты хочешь за свою терпимость? — задумчиво спросила она, подняв глаза на Реддла.       Том тоже осматривался, уголки его губ слегка приподнялись в издевательской усмешке, когда он услышал её вопрос.       — Мне не нужны деньги, — шёпотом произнёс он, наклонившись ближе и беря её за подбородок двумя пальцами, заставляя поднять голову. В этот миг мир вокруг них словно замер, а сердце Алекс забилось быстрее, заставляя её окаменеть, находясь в считанных дюймах от его лица.       — И что ты хочешь? — неуверенно спросила она, не делая попыток вырваться       — Тебя, — произнёс Том, и в его голосе звучало то, что будоражит душу, заставляя её колебаться между страхом и притяжением.