Я буду любить тебя вечно

      На плите засвистел маленький чайник, и Ленский поспешил убрать его, дабы всё не пролилось. Последние карманные были потрачены на пять упаковок чая, и сколько бы Женя не ругался: «Вова, я тебе, бедному студенту, посоветовал бы распределить свой бюджет» — юноша всё равно скупал цветные коробочки и пробовал разные вкусы по ночам: что может быть лучше написания реферата на двадцать страниц в компании чего-нибудь классического на фоне и чашки нового чая рядом? В квартире до сих пор не включили отопление, а потому Вова семенит тёплыми жёлтыми носочками по полу, неся в руках аккуратный поднос — две кружки чая и тарелка с печеньем. Широко улыбнувшись, плюхнулся на диван, и, отобрав пульт у Евгения, переключил неинтересную политическую программу на Дисней: — Вот! Вот это я понимаю! Онегин, закатив глаза, со всем своим важным видом потянулся рукой к чашке. Горячо. Пальцы неприятно засаднило. — С каким вкусом на этот раз? — Лотос. — Великолепно, — откинувшись на спинку мягкого дивана, Евгений, искоса глядя на этого энергичного мальчишку, улыбался. Вова, уставший и до того потрепанный после сессии, наконец сидит рядом с ним и пьёт какую-то непонятную жидкость, которая по всей видимости ему понравилась. За окном мороз и метель, а раз Онегин — человек привередливый, то Володя, несмотря на всё своё излюбленное упрямство в плане прогулок, согласился остаться дома. Всё-таки и студенту нужен какой-то отдых. По телевизору показывают Золушку. Володя с увлечением смотрит мультфильм и наконец позволяет себе расслабиться — целых десять дней каникул впереди, подумать только! На десять дней можно забыть об учёбе и окунуться в себя. Окунуться в домашнюю атмосферу, которая пахнет булочками и кофе, а не книжными страницами старых учебников и грудами исписанных чернилами листов. Казалось, вот она идиллия — они вдвоём, все хорошо, и никакая зима не в силах охладить их чувства. Онегин и сам не помнил, в какой момент своей жизни он понял, что влюблён в этого парнишу: вот их знакомит Ларина, вот они ходят в книжные лавки и в кофейни, вот переписываются и даже отправляют литературные шутки (Вова объяснил, что они называются «мемами»), а вот уже проводят все своё свободное время вместе… Шестилетняя разница в возрасте не пугала ни одного из них, но вот Женя иногда сам не понимал: «Как он влюбился в Володю, которому тогда было ещё восемнадцать, и он только-только заканчивал одиннадцатый класс? И как Вову угораздило влюбиться в него… черствого, отстраненного и совершенно противоположного человека?»

— Минус на минус дает плюс! — Да какой из тебя минус, литератор?

Но судьба видимо решила посмотреть гейский сериал и свела их вместе, а сейчас, наверное, плачет с платочком в руках и приговаривает: «Мои мальчики вместе! Я сделала это!» — и да, Евгений был до безумия ей благодарен. Обнимает мальчишку рукой, и, гладя рукой по угольным волосам, говорит: — Как же я тебя люблю, Володя, ты бы знал. А Ленский знал — ведь чувствовал тоже самое! Сердце скакало то вверх, то вниз, стоило Онегину скрестить руки на груди и начать смотреть своим особенным взглядом. Юноша любил того до дрожи в коленях и до самых приятных бабочек в животе. — Как думаешь, мы с тобой соулмейты? — улыбается брюнет, делая последний глоток обжигающего напитка. Вкусно, сладко, можно ещё разок потратиться. Евгений прищурился: — Кто-кто? — да, ему двадцать шесть и он не знает многих сленгов, за что Ленский пару раз назвал его «динозавром». Онегин тогда жутко обиделся, но поэт смог искупить свою вину рожком сливочного пломбира — самого дорогого, но самого вкусного, что вообще может существовать. — Это… Родственные души. Что-то типа… — в попытках подобрать более подходящие слова, Ленский перерыл весь свой словарный запас, — мы были предназначены друг другу судьбой. То есть, появись мы на свет, жизнь сразу определила, что мы будем вместе. Соулмейты всегда находят друг друга. Там очень много концептов: одинаковые татуировки, один и тот же текст песни в голове, но разные слова, она — холодная, а он — горячий, словно кипяток, но прикоснись они друг к другу, всё меняется! — Ну и фантазия же у авторов таких вещичек, — по-доброму усмехнулся мужчина, поцеловав Володю в лоб. Но тот, кажется, совсем оживился. — Да! — присел поудобнее, поджав колени под себя. На лице засиял интерес. — Знаешь, сколько разных рассказов и историй пишут по соулмейтам? Это же здорово! И все разные, все непохожие друг на друга. Тарелка с печеньем постепенно пустела, а чай кончился. Заиграла реклама, но никто не слушал, ибо в данный момент телевизор являлся развлекательным фоном. Вова с пылкостью пересказывал свои любимые истории из твиттера, причём рассказывал так, что Онегину, тема эта для которого была даже не близка, слушал и улыбался — уж с таким рвением Вова в последний раз внушал ему, чем ямб отличается от хоррея. — То есть ты считаешь, что мы с тобой соулмейты? — скорее уточнил, чем задал вопрос Евгений. Вова пожал плечами: — Этот вопрос я изначально задал тебе. Но я думаю, что да. Взгляни на нас — счастливые и влюблённые! — глаза тёмные засверкали. — Ну и по какому же сценарию, — Онегин взял юношеские руки в свои, начиная поглаживать испачканные ручкой костяшки, — мы соулмейты? Ленский, заглянув в глаза напротив, задумался. Такие мысли и раньше посещали его, но особо он над этим не задумывался. Раньше, в дни, когда нужно было заучивать очень много материала, и он сидел перед компьютером ночью, мысли о том, что они с Онегиным предназначены друг другу судьбой, как-то сами проскальзывали в сонной, ничего не соображающей голове. «Ведь кто-то же это придумал, значит, такое существует» — но подобного рода фразы казались глупыми и быстро забывались. Существует? А если и правда? — Мы были знакомы в прошлой жизни! — как-то необдуманно вырвалось, и брюнет разулыбался, — ты только представь…

***

      Очарованная солнечным светом поляна находилась в нескольких километрах от Красногорья и стала излюбленным местом двух друзей. Цветы на ней буквально пестрили и искрились, как свечки на новогодней ёлке — такие яркие, такие необычные и ни один не похож на другой. Лето выдалось жарким, и что действительно спасало, так это речка, тянущаяся прямо вдоль зелёного холма. Воды быстрые и синие, прямо как небо в знойный день. Лежать на траве и любоваться голубыми просторами небес было спокойно, а в компании Ленского, читающего свои новые стихи, придуманные в порыве ярого вдохновения, — романтично. Тот мял пальцами края пожелтевшей бумаги и с улыбкой зачитывал очередной любовный шедевр. — Ох, Евгений, ну приличия ради, сделайте хотя бы вид, что Вы меня слушаете, — как-то разочарованно проговорил Владимир, убирая стихи в сторону. Онегин будто проснулся от самого приятного сна не самым приятным образом: видимо, он обидел Ленского. — Прощу прощения, Владимир, Вы с таким чувством читали, что я разрешил себе на долю мгновения погрузиться в собственные мысли, — мужчина, приподнявшись, огляделся — свежий воздух и чистая красота. Хорошо, когда вот так. Юноша хмыкнул: — Наскучил я Вам со своими стихами, да? — и встал на ноги, принялся будто что-то прикидывать. — Не вздумайте так считать. Просто сегодня отличный день! — подставив лицо солнечным лучам, улыбнулся Онегин. Блаженно прикрыв глаза, позволил солнцу приятно напекать макушку и греть вечно холодные пальцы своим теплом. Где-то на дереве голосил соловей, а совсем рядом шумела река. Ленский в то время наклонялся в поисках лучших цветов, срывая разноцветные кляксы и собирая те в крупный букет. Кудри колыхались на ветру, а в душе всё разгоралось и разгоралось счастье — он молодой, свободный и имеет чудесного друга, который ходит с ним гулять и слушает его творческие позывы. Рукава белой рубашки были закатаны, и лёгкий ветерок пробирался под тонкую ткань, вызывая очень нужные мурашки в такую жару. Раз — одуванчик, два — ромашка, три — василек. В руках собралось целое разнообразие. Онегин, взглянув на сию картину — Владимир с букетом в руках, невольно подумал, что это целое произведение искусства. Ленский тепло улыбался и всем своим видом, всеми своими словами, иногда сложенными в рифмы, дарил тепло. Евгений сравнивал его с летом — когда рядом Владимир, даже самый морозный январь покажется июлем — цветочным и пахнущим яблоками. — Я сейчас венок для Вас сплету, — звонко воскликнул Ленский, стоя в десятке метров от аристократа, — меня Оленька ещё в детстве научила. Ах, какой же венок получится…! В голове звучала любовь, теплота, доброта, и все самые прекрасные слова, которые моментально выплыли из головы Онегина.

В голосе Ленского звучала юность.

Он ловко переплетал стебли цветов меж собой и был настоящим мастером своего дела, будто он каждый день не стихи пишет, а венки плетет. Юноша улыбался, то и дело поглядывая на Онегина — мужчина смотрел с хитрецой, но не на сам процесс, а на кудесника — Ленский был красавцем, сейчас же особенно. Через пару минут сие творение было окончено и тут же надето на русоволосую макушку. Ленский отошёл чуть поодаль, дабы дать свою оценку: — Вы и так красивы, mon ami, а сегодня прям блистаете! — приложив руки к груди, мечтательно улыбнулся, подходя ближе. — Одуванчики вам к лицу. Тепло разливалось в груди будоражащими потоками. Как море ласкает берег, так и любовь сейчас ласкала сознание. Онегин больше всех на свете благодарил Бога, в которого и не верил, благодарил судьбу за то, что ему посчастливилось встретить его. Ленский сам того не понимая, вытащил Евгения если не из смертной скуки, то из апатичного состояния точно. Ленский стал спасением, стал лучшим другим и самым близким человеком, на которого Евгений всегда может положиться. Вот и сейчас — лёг на худые колени и начал слушать, как Владимир рассказывает о Германии. Говорит тихо, словно усыпляет. Слова звучали колыбельной, словно плавная игра на фортепиано, которое пылилось до недавних пор на чердаке в поместье Онегина. А потом этот юный поэт добрался и туда. Какие чудесные мелодии он играл! Создавалось ощущение, что Ленский может всё. «Талантливый человек талантлив во всем» — с восхищением цедил Евгений, глядя на приятеля. И стихи пишет, и гимназию закончил с отличием, и рисует, и играет… И венки плетет замечательные! Нет, Онегин ни в коем случае не завидовал. Он был счастлив, и Владимир тоже. Все видели их дуэт на балах и даже удивились, когда на именины одного барина Онегин пришёл один — Ленский тогда уехал на пару дней к тёте. Мужчина с уверенностью мог заявить, что жизнь до Ленского была не той. Слишком мрачной, слишком обыденной и… скучной. — Ленский… — тихо шепчет дворянин, наконец открывая глаза. Лицо сверху с удивлением опустило глаза. — Я думал, Вы спите, — пригладив тёмные прядки волос, улыбнулся Владимир. Скоро будет закат. — А пошлите купаться? В корзинке пара яблок, да тетрадь с записями — «Вдруг вдохновение придет, а это очень важно!». — Прямо сейчас? Онегин кивнул, оглядываясь по сторонам — вдали небо начало желтеть. Голубой небосвод разбавлялся тёплыми красками, словно художник решил поэкспериментировать. Ленский игриво сощурился: — Будете брызгаться опять? — и сам знает ответ. Мужчина покачал головой, весело хохотнув. В глазах Владимира отражались розового цвета облака. — Пойдемте, Евгений, пойдёмте. Вода горячая, как парное молоко на завтрак. Вокруг никого и лишь голос Владимира да шум реки, бьющейся в непонятном течении, отвлекали от собственных мыслей. Ленский мимолетными касаниями заставлял взлетать и вновь падать на землю. Брызги летели во все стороны, и все это выглядело как сладкое утреннее сновидение, когда проснулся рано, глянул на стену, которую рассвет окрасил в малиновый и вновь провалился в дрёму. Всё вокруг спокойно, тихо и очень очень красиво. Владимир смеётся и начинает напевать строки из какой-то песни, наверное, придуманной им самим. В голове одновременно и пусто и полно — мысли роем пчёл то залетали, то улетали обратно. — Евгений, Евгений! — Ленский указал куда-то вглубь камышей. — Только посмотрите, мой друг… Лилии. Онегину, кажется, что солнце всё-таки напекло голову, ибо он в какой-то обычной манере подумал, что слово «друг» сюда вообще никак не подходит.