Последний Септим

Девочка с портрета, Скажи мне имя своё. Ночь переправлялась в рассветные сумерки, в окно медленно втекали серые утренние лучи, расползались по комнате. Я прижималась щекой к груди Мартина, слушала его дыхание, ровный стук сердца. Странно это, лежать просто так в тёплых объятьях. Мне не спалось. Я хотела дождаться пробуждения Мартина, посмотреть его реакцию, когда вспомнит, что произошло. Может, он разочаруется? Или рассмеётся? Или вежливо отошлёт? Боги, я даже взглянуть на него не могу: вдруг увижу кого-то другого? — Ты не спишь, — произнёс Мартин и его голос дрожью отозвался в груди. — Ты тоже, — прошептала я. Мартин запустил пальцы в мои волосы, погладил по голове. — И я тоже. Зачем ты проснулась так рано? — Я… Хотела узнать, что ты скажешь, когда увидишь меня. — Собравшись с силами, я посмотрела в его лицо. — А ты? — Не поверишь: по той же самой причине. — Ты… — Я до боли прикусила щеку и выпалила: — Ты не жалеешь? Смысл вопроса дошёл до Мартина не сразу. Он привлёк меня поближе, коснулся своим лбом моего и усмехнулся: — Ты — лучшее, что было в моей жизни. Теперь я это понимаю. Как я могу жалеть, Яра? — Паршивая же у тебя была жизнь, если я — это лучшее. — Щёки вспыхнули, я отвела глаза. — И кто бы мог подумать, что ты можешь так смущаться, — Мартин погладил меня по щеке. — Не называй меня Ярой. — Почему? — Полное имя мне нравится больше. — А мне нравится Яра. И Явара тоже. И все твои титулы. И всё, что есть в тебе… Он поддел пальцами мой подбородок, прильнул к губам. Этот поцелуй не вышел страстным и жадным, он был полон нежности и чувствами, которые нельзя выразить иначе. Я сжала губы, будто так могла сохранить его навсегда, снова легла. Мартин продолжил перебирать мои волосы, и от этих прикосновений по телу пробегали мурашки. Так вот, каково это, быть желанной. Когда заботятся, хотят удовольствия не только для себя, но и для другого. Когда думают и о тебе. Можно просыпаться в одной постели, говорить всякую приятную чепуху и просто быть рядом. Вот как всё должно было быть у той девочки из Вайтрана четыре года назад. Я обняла Мартина крепче, другой рукой сжала простынь и зажмурилась. Горький ком подкатил к горлу. Умей я останавливать время, сделала бы это сейчас. Закрытые глаза не могли сдержать слёз. Мартин, конечно, почувствовал. — Яра, ты что, плачешь? — Нет. Просто обними меня. Мартин повернулся на бок, сгрёб меня в охапку, прижал к себе. Я уткнулась носом в его шею, постепенно успокаиваясь. — Поспи. Я разбужу, когда придёт время. Я кивнула, но так и не смогла уснуть. Просто нежилась в его руках, дышала его запахом. От Мартина пахло костром, но не гарью пепелища, а тёплым очагом, сожжёнными свитками. Наверняка он не раз сжигал свои рукописи. А ещё пахло хвоей. Интересно, откуда бы ей тут взяться? Или хвоей теперь была я? — Ты останешься со мной? — спросил Мартин когда рассвет начал заливать комнату жёлтыми бликами. Сердце пропустило удар. Я даже не сразу нашлась с ответом. — Ты правда этого хочешь? — Яра, я чуть с ума не сошёл, когда целовал тебя, когда имя своё слышал. Конечно, я хочу этого. — Мартин. — Я поцеловала его в шею и зашептала: — Мартин, Мартин, Мартин… Он перевернулся на спину, потянул меня на себя. Я смахнула прядь волос с его лица, улыбнулась, глядя сверху вниз. — Мне с тобой хорошо. Я останусь. Я снова утонула в его ласках, пока время неумолимо утекало. Храм просыпался, вот-вот сменится утренний дозор и кому-нибудь обязательно срочно понадобится император. Но как же мне нравилось сжимать его волосы, гладить по щеке и слушать то, что он говорил. — Мартин, мне надо идти. Правда, надо. Я не могу больше здесь задерживаться… — шептала я в перерывах между поцелуями. — Знаю. Но я так боялся, что это окажется сном, что теперь не могу тебя отпустить. Мы прильнули друг другу в последний раз и разжали объятия. Я спрыгнула с кровати в поиске своей одежды. Мартин откинулся на подушку и наблюдал за мной. Его взгляд больше не смущал, я показала язык и накинула рубашку. Когда закончила возиться со шнуровкой ботинок, Мартин только надевал свой сюртук. Я подошла и не говоря ни слова принялась застёгивать пуговицы. Хотелось проявить заботу хотя бы так, раз уж я совсем ничего в этом не смыслю. Справившись с последней, пригладила воротник и подняла голову. Мы встретились взглядом. — Тебе и правда лучше поскорее уйти, — усмехнулся Мартин. — Пока я ещё держу себя в руках. — Ты? Держись себя в руках? Правда? Он поймал мою руку, блуждающую по его телу, сжал пальцы. — Правда. — Тогда увидимся вечером. — Я приподнялась на носочки, поцеловала его в щёку. — Я буду ждать, — выдохнул Мартин, прикрыв глаза. Я вышла за дверь, прислонилась к ней спиной и не смогла сдержать улыбку. Сердце бешено колотилось, хотелось расхохотаться. Совладав с собой, я пошла к лестнице и на повороте столкнулась нос к носу с Джоффри. Всю радость как ветром сдуло, пришлось сжать челюсти и ответить на мрачный взгляд так же сурово. Он всё понял. Конечно, понял, не дурак же. — Осуждаете? — вскинулась я. Лучшая защита — это нападение. — Нет, — мирно ответил Джоффри. — Совсем нет. Мартин давно о тебе говорил, всё к этому и шло. — Тогда не нужно так на меня смотреть, — ответила я и пошла вперёд, но, продолжая чувствовать взгляд, обернулась: — Что-то ещё? Джоффри покачал головой и, не произнеся ничего больше, скрылся за углом. Я прислушалась. Где-то хлопнула дверь, судя по всему, в комнату Мартина. Не осуждает он, как же! Так и поверила! Я спустилась в зал. Тут уже с утра было полно народу, что-то бурно обсуждали. Для всех это обычное начало дня, солнце взошло, солнце село. Жизнь изменилась только для меня одной. Эта тайна приятно согревала в груди. — Эй, — я дёрнула за рукав Клиффа, который стоял ближе всех. — А что тут происходит? — А, Явара, иди-ка сюда! — ответил вместо него Роланд. — Мы и тебе тут кое-что оставили. Он похлопал по внушительной стопке книг на столе рядом с собой. Я села на стул, обвела зал взглядом. Всё завалено раскрытыми книгами, свитками и ветхими переплётами отчётов, в которых было больше пыли, чем букв на страницах. — Нет, я серьёзно. Чем вы занимаетесь? — Сайрус дал указание прошерстить архив Храма в поисках упоминания о том, что могло поселиться в Санкр Торе, — пояснила Джена. Она лежала на ковре и болтала ногами. — Мы же должны понимать, куда идём. — Идея ясна. Но зачем так много всего? — Будь у нас папка с названием «Дело Санкр Тора», мы бы непременно прочитали её первой! — фыркнул Трев. — Можно было так не язвить. — Извини. Голова уже раскалывается от этой писанины. — «Разновидности нежити», «Краткая история Алессианского ордена», «Арктурианская ересь», — прочитала я вслух названия некоторых книг. — «Жизнь Тайбера Септима»? А это ещё зачем? — Ну, мы же идём искать доспехи Талоса, в конце концов, — пожал плечами Клифф. — А вы что, не знаете биографию Тайбера Септима? — Поймав на себе несколько взглядов, я замолчала, взяла первую попавшуюся книгу и раскрыла в случайном месте. — Мда, всему вас нужно учить. — Можешь просветить нас, Героиня, — сказал Баурус, не отрываясь от чтения. — Давайте уж как-нибудь сами. На какое-то время зал погрузился в задумчивое молчание, которое нарушила Джена: — Как можно забыть о священном городе, где погребена святая Алессия! — А ещё это гробница Реманов, — подал голос Клифф. — Уж с чем мы там точно встретимся, так это с призраками. Придумали уже, что скажете бывшим императорам? — Не нагнетай, и без тебя тошно, — поморщился Трев. Я перегнулась через стол к Баурусу, заглянула в одну из книг, раскрытых на содержании. — «Подземный король»? Кто это? — Не знаю. Не дошёл ещё. — «Город был закрыт по приказу грандмастера клинков на тридцать шестом году правления Тайбера Септима», — прочитал вслух Роланд и захлопнул книгу. — Это было четыре столетия назад. Каковы наши шансы на успех? — С одной стороны понятно, почему ничего не сохранилось. — Я быстро пролистала страницы унылого отчёта и убрала его подальше. — А с другой, это же важные документы. Нельзя просто так их выбросить или сжечь. — Или они хранятся в другом месте. В каких-нибудь императорских архивах. Ну что, поедем в Башню Белого Золота? — Скорее уж в Кристальную Башню, больше смысла будет. — Баурус откинулся на спинку стула, массируя пальцами глаза. — Зато есть чем заняться. — Джена села, положила книгу на колени. — Всё лучше, чем просто ждать отправления неизвестно куда. Все согласно промолчали и снова сунули нос в записи. Пробил полдень и точно в этот момент в зал вошли Арктурус и Фергус. Первый, заметив нас, округлил глаза и собрался уйти, но Трев захлопнул дверь прямо перед его носом. — Нет-нет-нет. Я не буду копаться в пыльных свитках! — Будешь, мой дорогой друг, — с ехидной ухмылкой протянул Трев. — Утром ты этого избежал, а сейчас уж извини, никуда не денешься. Арктурус сел на пол рядом с Дженой, состроив при этом самую недовольную гримасу из возможных. Открыл книгу, демонстрируя всем своим видом, как же ему тяжело. Фергус снова остановил взгляд на мне. Я помахала свитком, разбрасывая пыль. — Давай, ты тоже. Нечего отлынивать от работы. А заодно и меня прожигать меньше будешь. Снова скрипнула дверь. — Кто там, новая жертва? — вскинул голову Клифф и разочарованно буркнул: — А, это ты. — Смотрю, заняты важным делом, — произнес Мортиус, один из подручных Джоффри и, по сути, неприкосновенный для других поручений. — Да, есть такое, — ответил Роланд. — А ты что, соскучился по нашим лицам? Или по делу пришёл? — По делу. Явара, Джоффри хочет тебя видеть. Я длинно выдохнула и съехала вниз по стулу. Конечно, хочет, ещё бы! — А зачем, не сказал? — поднял взгляд Баурус. — Не твоё это дело. И не моё. Я выполняю приказы. — Надо же, сам Мортиус великий явился. Стало быть, дело государственной важности! — протянул Роланд и обернулся ко мне: — Просто признай, что вы с ним сговорились, чтобы с нами тут не сидеть, а? — Лучше бы с вами сидела, — прошипела я, поднимаясь. — Ну пойдём, раз Джоффри зовёт. Теперь Фергус старательно отводил глаза. Я замерла напротив, присмотрелась. — Что не так? — Я в порядке, — он вымученно улыбнулся. — Просто голова болит. — Тебе бы отдохнуть, выспаться перед походом. Совсем неважно выглядишь. Мы вышли, прошли по коридору. Я привычно направилась в сторону кабинета Джоффри, пока Мортиус меня не окликнул. — Явара, не туда, — он махнул головой в противоположную сторону. — Почему? Приёмная Джоффри там. — Ну а он ждёт тебя в другом месте. Давай быстрее, у меня много дел. Пожав плечами, я пошла за Мортиусом. — Мог бы просто сказать, куда идти. Ты что, конвоир? — Нет, — усмехнулся тот. — Меня просто попросили тебя проводить. — Это одно и то же. Мы свернули в незнакомый коридор первого этажа, прошли вглубь Храма, где заканчивалась внешняя стена и оставалось только ребристое основание гор. Залезть в крепость не выйдет, а вот вылезти в окно на снежную шапку как раз. Странно, что я ни разу здесь не была. И что же, интересно, Джоффри собирался мне такое сказать? Поучать будет? Настойчиво попросит не вмешиваться в государственные дела, а значит, и в дела Мартина? Даст мне мешок септимов, чтобы я убралась подальше? Я усмехнулась. Посмотрим, во сколько ты оцениваешь своего императора! Нужная дверь оказалась в самом конце коридора. Распахнув её, Мортиус приглашающим жестом позволил мне войти и, ободряюще подмигнув напоследок, захлопнул. Грохот был сравним с закрытием тюремной камеры. Я невольно поёжилась. — Проходи, Явара, — сказал Джоффри, как-то по-особенному выделив моё имя. Комната оказалась самая обычная, разве что пустовата. По бокам жались заполненные рукописными отчётами стеллажи, на полу ковёр, как и в большинстве залов. Посередине длинный стол, пара стульев. За ним ещё шкаф. И Джоффри среди всего этого. Какой-то слишком уж серьёзно настроенный. — Не осуждаете, да? — Я сложила руки на груди, привалилась спиной к стеллажу. — Ну, давайте. Что скажете? — Мне казалось, этот вопрос мы с тобой решили ещё утром. Это дело только твоё и Мартина. Я уже набрала в грудь воздуха, чтобы ответить, но осеклась. — Правда? Зачем же тогда вы меня сюда позвали? Голоса эхом отражались от стен и мне вдруг стало не по себе. Я посмотрела на дверь: ряд замков, защёлкиваются при закрытии. Открыть можно либо ключом, либо с другой стороны. Ха! А ведь действительно, тюремная камера! Что это за место? Комната для допроса? Я подошла ближе, встала по другую сторону стола, ядовито усмехнулась. — Думаете напугать меня запертой дверью? К чему это всё? Джоффри неторопливо взял тубус, на вид самый обычный, откинул крышку. Достал какой-то свёрток и пристально посмотрел на меня. Что он хочет увидеть? Страх? Воодушевление? Или, может, похлопать ему? Я скучающе смотрела в ответ. Джоффри раскатал свёрток по столу. Я втянула носом воздух и стиснула зубы. Ясно. Нашли, ищейки. Не доверяли с самого начала, или Джоффри приказал проверить меня после святилища? Да какая уже разница. Глупая дура. Я ведь и правда думала, что со смертью Хоркера ушли и все мои проблемы. Убегать не придётся — так хотелось верить в эту сладкую ложь. И как быстро закончилось моё счастье, даже толком не начавшись. Хорошо, что решилась на это вчера, иначе так бы и не узнала, каково это, быть человеком. В голове ожили все воспоминания разом. Их гул терзал сознание, а мне нужен сейчас холодный рассудок. Я стиснула кулак, затыкая голоса. Нужно бежать. Снова начать всё с нуля, оставляя за спиной нетронутые мосты, потому что не было времени их поджигать. Пусть думают, что хотят. Никому и слова не расскажу, не дождутся! Хватит с меня унижений! Я подняла взгляд на Джоффри, тот не отрываясь наблюдал. Ухмыльнулась уголком губ, попятилась от стола и скосила глаза на окно. Залезть невозможно, но легко вылезти, не сломав при этом шею. Ты сам дал мне шанс сбежать, приму это как благодарность за службу. Он проследил за моим взглядом и резко изменился в лице. На место стальной холодности пришла взволнованность. Джоффри медленно подался вперёд и протянул ко мне руку, хотя, конечно, не дотянулся бы. Будто я была диким зверьком, которого можно легко спугнуть одним неосторожным движением. — Явара, пожалуйста, не убегай. Мы можем решить всё мирно, что бы там ни было. Я метала взгляд между Джоффри и окном, слышала только собственное дыхание, готовая сорваться с места в любой момент. Да, пожалуй, сейчас я действительно была диким, затравленным зверем. Опустила глаза на портрет. Всмотрелась в её лицо. Моё лицо. Наше. Последний вопрос перед окончанием этой истории. Нужно знать, с какой стороны ждать подвоха. — Где вы это нашли? — Привезли из Анвила, — осторожно заговорил Джоффри, подбирая слова. — Орден ликвидировал там одного весьма опасного агента Рассвета. Судя по досье, он был в центре крупной сети, ниточки от него тянулись по всему Сиродилу. Культист, даэдропоклонник, заговорщик не только против власти Септимов, но и готовил покушение на графиню Анвила. — Он выдержал паузу и произнёс: — Тебе о чём-нибудь говорит имя Корвас Моран? Все чувства, что были стянуты в тугой узел, разом лопнули. В голове остался только звон музыкальной шкатулки. Да заглохнет она когда-нибудь или нет?! Корвас Моран. Имя, которое я запихнула в чёрную бездну сознания. Я знала, что всё это было, но не могла вспомнить. До сего момента. И это было больно. Я схватилась за сердце, убедиться, что оно ещё бьётся. Хотела глотнуть воздуха, но горло сдавило спазмом. Опираясь рукой на стол, судорожно пыталась вдохнуть, пока сознание металось в панике. Джоффри явно не ожидал подобного. Бросился ко мне, взял за руку. — Явара, всё хорошо, слышишь? Успокойся, здесь никого больше нет. Не зная, что ещё со мной делать, он обнял меня, как маленькую девочку. Погладил по волосам, по плечам, шептал что-то успокаивающее. Меня трясло, дышалось рвано, болело в груди. — Кор… Корвас… Я не с ним, Дж… Джоффри, клянусь! Он не ответил, ждал, пока я успокоюсь. Когда снова смогла дышать, выпуталась из объятий, тяжело осела на стул. О побеге теперь не могло быть и речи, придётся встретиться с последствиями лицом к лицу. Джоффри подал мне кружку воды. Я настолько ослабла, что и в руках её держать оказалось тяжело. Опустила лицо в ладони, хоть так могла скрыться от всего мира. — Пришло время всё рассказать, не считаешь? — Пожалуйста, — всхлипнула я, не поднимая головы. — Не заставляйте меня. — Ты же понимаешь, как всё это выглядит? Взялась из ниоткуда, входишь в ряды приближённых императора и глав ордена. К тому же, ранее заставляла в себе сомневаться. А теперь твой портрет был найден у заговорщика, прислужника культа. Что я должен думать? Я посмотрела на саму себя из прошлого. Красивая, весёлая, чистая. Сидит перед художником, смеётся. Так много всего ещё предстоит. Заметила надпись в углу и меня как обухом по голове ударили. Читала снова и снова, в надежде, что померещилось. — Ты не знала? — Знала о портрете. Не о надписи. «Дарю сестру». Как куклу, как щенка! Он ещё тогда всё спланировал, а я, дура, верила! — Паскуда. Хэль, я же тебя любила! — Расскажи, тебе ведь самой станет легче. — Джоффри поймал мой взгляд и решился: — Азалис, верно? Прикусив губу, я отвернулась к окну. В солнечном свете кружились снежные хлопья. На моей могиле снега не будет, всё равно придётся бежать в Валенвуд. Джоффри прав, пришло время обо всём рассказать. Слишком долго я несла в себе это бремя. — Позовите Мартина. Сделайте последнее одолжение. — Ты уверена? Мы можем оставить всё в тайне. — Нет. — Я судорожно вздохнула, села ровно, собираясь с силами. — Он должен знать. А второй раз я уже не смогу рассказать.

***

Мартин вошёл с таким видом, будто готовился к нападению. Вальяжно расселся на стуле и скучающе заявил: — Джоффри, мы уже сто раз говорили об этом… — Не о том речь, — отрезал тот, не сводя с меня взгляда. Мартин осёкся. Посмотрел на меня и только сейчас увидел портрет. Наклонил голову, чтобы рассмотреть получше. Он явно был сбит с толку. Я молчала. Если согласилась рассказать, то это не значит, что мне этого хочется. Старалась не думать о том, кто сейчас сидит рядом. Не император и грандмастер Клинков, не Мартин и Джоффри, не двое мужчин, которые всё равно ничего толком не поймут. Пусть это будет исповедью. Ха, да среди нас даже священник есть! Когда молчание слишком уж затянулось, Джоффри вздохнул. — Хорошо, тогда я начну… — Меня зовут Азалис, — вырвалось как-то само собой. Наверное, просто заговорила та девочка с портрета, которую я так старательно затыкала. Мартин быстро повернулся ко мне, я же обращалась только к Джоффри. — Я родилась в клане Предрассветных, одного из пяти значимых в Вайтране. Я усмехнулась. Будто эти двое что-то смыслят в знати Скайрима! — Мы потомки Хельгарда, полководца Исграмора. По легенде, он вёл своих людей в бой на рассвете, потому как считал, что в рассветных сумерках, границе между ночью и днём, все существа едины. Эльфы и люди, маги и воины — все одинаковые. Нет сильных и слабых, всё решает мастерство… И боги. Я помолчала, обдумывая, что сказать дальше. Клинок ведь должен выполнять приказы грандмастера! — Вы хотели откровенных историй? Они будут, но это не то, чего вы ожидали. — Мне решать, — тихо произнёс Джоффри. — Я родилась двадцать первого числа Месяца Первоцвета… — Ухмылка сама расползлась по лицу. Интересно, как быстро до них дойдёт? — Хогитум, — едва слышно выдохнул Мартин. Молодец, смышлёный ученик! Высший балл! — День призыва Азуры. Вы и представить не можете, как были счастливы мои родители. Девочка, рождённая в Хогитум, под покровительством богини сумерек, да ещё и в клане с таким помпезным названием! Вообще-то, моё имя Азурис, но никто никогда меня так не звал. Поклонение даэдра принято скрывать, а не выставлять напоказ. — Я откинулась на спинку стула и махнула рукой в приступе внезапной веселости. — Ваша Героиня оказалась наречённой Азуры, да ещё и из клана Рассвета! Можете смеяться! Это же смешно! — Нет, — качнул головой Джоффри. — Это не смешно. Наиграно отсмеявшись, хотя больше хотелось плакать, я резко отодвинулась от стола и подошла к окну. Отвернулась. Тошно смотреть. — Мои родители были странными людьми. С одной стороны они поклонялись даэдра, а с другой хотели умаслить богов. Вот и получились… Я и мой старший брат. Азалис и Хэльвард, что означает «защитник». — Из груди вырвался горький смешок. — Защитник! Нет, вот это уже правда смешно! Кажется, Мартин хотел что-то сказать, но Джоффри его остановил. Я ударила себя по щеке. Заткнись, глупая, не то подумают, что совсем рассудка лишилась! — Ты правильно услышал. Хэльвард Предрассветный — сумасшедший мальчишка из Вайтрана, помешанный на поисках сестры. Я та самая сестра. А ещё приверженец Рассвета, поклонник Дагона и предатель Империи. Но до этого мне нет дела. — У нас была хорошая семья, правда. Детям нет дела до клановых распрей. Хэльвард возьмёт на себя дела дома после отца — да когда это ещё будет? Азалис — красивая кукла, выберет себе самого богатого и достойного мужа, укрепит связи клана. Дядя Берт ходил в плаванье, привозил сладости и рассказывал истории о морских чудищах. Выдуманные, конечно. Тётка Агния жила в Морфале, своих детей у неё нет, и она часто забирала нас на целые месяцы. Кто-то жил в Солитьюде, кто-то в Сиродиле… Я позволила себе на миг погрузиться в детские воспоминания. Запах выпечки, полный народу дом, отцовская библиотека. Хочешь научиться стрелять из лука? Да пожалуйста! Читать про даэдротов? Сколько угодно! Посмотреть на великана? Хэль, присмотришь за сестрой? Ты же защитник! — Матери с отцом этого было мало. В молодости они много путешествовали и даже с нашим рождением не смогли остановиться. Всё искали новые приключения. Я не знаю, что именно произошло. В двадцать седьмом, шесть лет назад, они отправились в Морнхолд. Там… может, влезли в какую-то гробницу, а может, подцепили ту хворь, что гуляла в тот год по столице Морровинда. По возвращению оба слегли. Закрылись в гостевом домике, никого не впускали, за нас боялись. Там же и умерли, спустя месяц. Тот дом так и сожгли, на всякий случай… Я обернулась, указала на портрет. — Уберите это! Видеть её не могу! Продолжила, только когда Джоффри свернул полотно. — Хэль стал главой клана. Мальчишка, что он умел? Много пил, играл, в первый год промотал половину нашего состояния. Соседи только жалостливо причитали: бедные детки, остались сиротами! Несчастный парень, как тяжело переживает утрату! Но ничего, сестра всё поправит. А сестра была маленькой никчёмной дурочкой. — Потом Хэльвард взялся за ум. Дома почти не появлялся, но наши дела снова пошли в гору. Появилось больше слуг, еда, красивая одежда. А что ещё нужно девчонке в семнадцать лет? Однажды Хэль привёл ко мне художника, по слухам, одного из лучших. Сказал, что тот напишет мой портрет для будущего жениха и, если я ему понравлюсь, то всё у нас снова станет, как было. С поддержкой этого человека наш дом снова будет великим. А женихом оказался… — Я с мольбой посмотрела на Джоффри. Не могу, не могу произнести это имя вслух! — Корвас Моран. — Моран? — нахмурился Мартин. — Тот ярый фанатик из Анвила? — Культист Рассвета и заговорщик, — кивнул Джоффри. — В его доме был найден этот портрет… Явары. — Азалис, — поправила я. — Её, не мой. Думаете, это история о том, как девочка сбежала из-под венца? Ха, почти. Почти… Не знаю, какие договорённости у них были с моим братом. Да и не нужно было это знать. Я ему, очевидно, понравилась. Он приехал. Хэльвард был счастлив. Привёл ко мне, познакомить с будущим мужем… Я замолчала надолго, слова давались всё труднее. Они поняли. Сложно не понять. Но всё равно нужно продолжить рассказ. Довести до логического финала, до этой комнаты. Этого хотел грандмастер. Этого ждал император. Сглотнув ком в горле, я тихо закончила: — А потом Хэльвард ушёл. Бросил только: «развлекайся», и хлопнул дверью. Было стыдно. И больно, и мерзко. И некуда спрятаться в этой комнате. На самом деле, я не помню, что конкретно сказал Хэльвард в тот день, но смысл был такой. — Ну всё, хватит, — сказал Мартин, поднимаясь. — Хватит? — Я взглядом пригвоздила его обратно к стулу, бросилась к столу, нависая над ним. — О нет, Мартин, не хватит! Ты и половины не знаешь! И если уж вы так хотели узнать мою историю, то имейте силы дослушать её до конца! — Заметив, что Джоффри подался вперёд, я быстро обернулась и рявкнула: — Что? И вы хотите что-то сказать? — Мне жаль, что с тобой это случилось. — Жаль, — выплюнула я. — А знаете, кому не было жаль? Моему любезному брату! И мой будущий муж не уехал сразу, это было бы слишком просто. Они гуляли ещё неделю в честь нашей помолвки. Пили и проигрывали остатки нашего наследства. Попробуйте с одного раза угадать, где и с кем он спал! На меня плевать, я уже чужая собственность! А хотите знать, что сказал Хэльвард, когда пришёл ко мне, побитой, глотающей слёзы? «А ты что, сопротивлялась? Ну и дура!». Я сжала в руке кружку и швырнула её в стену. Керамика со звоном разлетелась, но легче от этого не стало. — Думаете, я замуж просто не хотела? Да плевать мне было! Выйти за какого-нибудь вельможу, нарожать кучу детей — да пожалуйста! Меня только для этого и растили. Я всегда знала, что буду разменной монетой для своей семьи и меня это устраивало. Конечно, отец. Как скажешь, мама. Всё что угодно, брат. Но это… Это предательство, которое я не могла простить. Хотелось расстроить все его планы, отомстить как угодно. Если бы Хэльвард в тот день пожалел меня, сказал, что так нужно, объяснил… Я бы, наверное, смирилась. Но ему было всё равно. Джоффри и Мартин молчали, больше не пытались меня перебить. Первый смотрел прямо, второй опустил взгляд на сцепленные пальцы. — Я сбежала, как только выпал шанс. Глупая девочка, неприспособленная к жизни в большом мире. Куда я могла пойти? Только к тётке в Морфал. Дорогу помнила наизусть, ещё из детства. Она приняла меня, накормила, обогрела. Конечно, она любила Азалис, но ещё больше — Хэльварда. Поила меня чаем, вытирала слёзы, успокаивала… А через пару дней за мной явились и утащили обратно в Вайтран. Я прошлась по комнате, успокаивая дыхание. Скоро это закончится, нужно потерпеть. — Меня заперли, заколотили окна, пускали только одну служанку с обедом. Хэль сказал, если буду голодать — привяжет к кровати и будет кормить насильно. А ещё в тот день я поняла, каким в действительности был мой брат. Когда привели лекаря, запрос у него был только один: «чтобы лицо зажило до свадьбы». Взаперти я прожила… Не помню, сколько. Может, две недели, а может, два месяца. Из всех запуганных слуг меня пожалела только одна, Феоноя. Хэльвард с ней спал, ей было проще других улучить момент для моего побега. Думаю, он убил её, когда узнал. Я села на стул, сил оставалось всё меньше. Постучала пальцами по столешнице, уже и не замечала своих слушателей. — Странно, что я забыла об этом, пока вы не произнесли имя… Корваса Морана. Уже была почти человеком… — Яра, зачем ты… — Чтобы знали, Мартин. Теперь я хочу, чтобы вы знали. — Вздохнув, продолжила: — На этот раз я стала умнее, было много времени продумать план. Я снова побежала к тётке в Морфал, притворилась, будто не знаю о её предательстве. Плакалась, в ноги падала. А потом стянула кошелёк и сбежала.       Пошла дорогой на Солитьюд. На полпути свернула в тундру, чуть не утонула в болотах, но выбралась. Через горный перевал дошла до Винтерхолда, затаилась там на первое время.       Великий город Винтерхолд… Обучение в коллегии мне не светило. Мы потомки соратников Исграмора, чистокровные норды, откуда взяться магии? Работать толком не умела, даже прачкой не взяли. В итоге пошла в таверну, грязную, разбитую, где-то на окраине города. Мне нужна была крыша над головой, а хозяйке деньги.       Назвалась Эмоной. Чем я могла быть там полезна? Играла на лютне, разносила еду… Да какая еда — пойло и только. В остальном зарабатывала… Чему любимый брат научил, тем и зарабатывала! Помню, как рыдала, кожу ножом срезать хотелось. Подошла хозяйка, села рядом, протянула мне септим и улыбнулась. «Возьми, тебе легче станет. На жизнь зарабатываешь, не просто так». Я взяла. Запрокинув голову, я дико расхохоталась, хотя этот смех был больше похож на болезненный вой. Замахнулась, чтобы ударить по щеке, отрезвить, заткнуться. Не успела: Мартин схватил, отвёл руку в сторону. Талос, как теперь смотреть ему в глаза? Как он сам может смотреть на меня после того, что узнал? Я вырвала руку. — Хэльвард искал меня. Его подручные рано или поздно напали бы на след. Нетрудно отследить путь от Морфала до Винтерхолда. Пару месяцев спустя я ушла из таверны, оказалась в Виндхельме. Поклялась себе, что больше никто и никогда меня не тронет. Устроилась на работу в порт, чистила рыбу. Пахала за гроши, зато честно, без этой мерзости.       Там же познакомилась с девушкой из Гильдии воров. Пусть её будут звать Патриция. Мы подружились, она научила взламывать замки, лазать по карманам, воровать. Жизнь стала чуточку лучше. Оказалось, в тюрьмах Скайрима границы широкие, сбежать нетрудно. Патриция звала в Рифтен, я отказалась. За мной снова был хвост, пришлось бежать.       А дальше… Мелкие поселения от Виндхельма до Предела. В сам Маркарт сунуться побоялась. Работала на полях, потом воровала — использовала умения, как могла. Сменила много имён, но снова и снова приходилось бежать. Погоня за мной стала для Хэльварда делом всей жизни. Я хотела отомстить ему, а он мне.       В одной деревне снова встретились с Патрицией. Я помогла ей укрыться от стражи, а она посчитала это знаком богов, снова предложила поехать с ней в Рифтен. На этот раз я согласилась. К тому времени достаточно хорошо замела следы, чтобы жить спокойно.       В Рифтене меня звали Элина. Это было весёлое время, хотя и погани было достаточно. Мы жили в одной из пяти резиденций Гильдии воров в Скайриме. Обчищали дома и горожан, пили, бесчинствовали… Если кто и угодил в тюрьму, что ж — выгрызай сам свою свободу. У одних имелись покровители в страже, а другие просто были очень удачливы.       Я думала, что останусь в Рифтене навсегда, пока случайно не услышала одну сплетню. Предрассветный в Вайтране отдал половину состояния Хоркеру, чтобы тот нашёл его сестру. Не повезло бедняжке! — Хоркер? — повторил Джоффри. — Ты говоришь об одном из трёх наёмников? Я кивнула. На глаза всё больше наворачивались слёзы. Только бы не разреветься тут, только не при них! — О чём речь? — спросил Мартин. — Трое наёмников из Скайрима: Саблезуб, Медведь и Хоркер. Саблезуб — убийца. Медведь… Кто-то вроде вышибалы долгов. И Хоркер — ищейка. У нас дети о них песенки сочиняют. Это как страшная сказка, только для взрослых. Вот тогда я и поняла, что это конец. Хэльвард не успокоится. Мне придётся снова бежать, скрываться всю жизнь. Если он меня найдёт, то это смерть. И не важно, буду ли я под замком в моей комнате или в постели Корваса Морана. Хоркер славился своими… методами. Хэль хотел мести. Кровавой и жестокой.       Я подумала, почему бы не убежать куда-нибудь подальше? Например, в Валенвуд. Пройду через леса Сиродила, забьюсь в джунгли. Это в Скайриме Хоркер знает каждый камень, а что будет делать на чужой земле?       И я снова ушла, никому ничего не сказав. Ночью пересекла границу провинции, обменяла старого коня на Живчика. Держалась леса, людям старалась не показываться. Потом поняла, что осталась совсем без еды, а в кармане один золотой. Пришлось свернуть с пути. Так я оказалась в Вейе, неудачно ограбила имперца, угодила в Имперскую тюрьму… Дальше вы знаете. Я вздохнула, но вышло рвано, судорожно. Рассказ окончен. Теперь они всё обо мне знали. Единственные во всём мире, кроме меня самой. — Удивишься, если скажу, что я с самого начала догадывался, что ты из знати? — спросил Джоффри. — Как вы узнали? — тихо произнесла я. На эмоции уже не осталось сил. — Когда только пришла ко мне, уставшая, измотанная, я приказал Пинеру принести еды. А ты первым делом попросилась умыться. Некоторые привычки остаются с нами навсегда. К тому же ты многое знала и понимала. Слишком многое для дочери охотника или торговца. Это заметил не только я. Мы обсуждали это с Баурусом, — Джоффри покосился в сторону, Мартин виновато потупил взгляд. — Да и с Мартином тоже. И решили тебе довериться. Я рад, что мы не ошиблись. — Чудесно, что вы рады. Я не чувствовала ничего, кроме надрывной боли в груди. Как будто разодрали старую рану и теперь она истекала кровью. Ещё немного и просто упаду в обморок. — Ты сказала, за тобой охотился Хоркер? Что с ним? Он ещё опасен для тебя? Ах да, точно. Рассказ не совсем окончен. — Хоркер нашёл меня. В Бруме, когда мы с Баурусом сбежали. Это… — Я коснулась раны в уголке губ. — Это всё не от Обливиона. Это от Хоркера. Мартин прикрыл глаза рукой, откинулся на спинку стула. Мне снова вспомнилась та ночь, холод, страх и море крови. Белые прожилки в волосах, содранные ногти. — И что было потом? Обычный вопрос, даже участливый. Но слова ударили под дых, вернули забытую волну ярости, что смела разум в истерику. — А я убила его! Своими руками разбила голову камнем и утопила тело в озере! — Мне стало страшно от собственного смеха, я прикрыла рот ладонью, тяжело и часто дыша. — Я. Убила. Хоркера. Хороша Героиня, а? Все чувства, что я так старательно сдерживала эти годы, выплеснулись разом. Если не возьму себя в руки немедленно, сойду с ума. И это не шутка. — Что ещё вы от меня хотите? — Я уронила лицо в ладони и скорее почувствовала, чем услышала, шевеление Мартина. — Пожалуйста, не трогай меня. — Твой договор с Мартином. Что ты собиралась попросить в обмен на помощь в поисках Амулета? Защиты, я так понимаю? — Точно, я и забыла. Со смертью Хоркера ничего не изменилось. Джоффри, я прошу вас убить Азалис из клана Предрассветных. Пусть Хэльвард успокоится и живёт своей жизнью. И отпустит меня. — Он поклоняется Дагону, ты знаешь об этом? — Меня это не касается. Его выбор — пусть живёт с ним. — Думаю, мы найдём подходящее тело, — подумав, сказал Джоффри. — Есть что-то отличительное, по чему тебя можно опознать? — Ничего. — Я посмотрела на крест шрама на запястье. — Всё это я получила уже после побега. — Придумаем что-нибудь. Не в первый раз. Я вскочила. Резко перестало хватать воздуха. Ноги едва держали. — Могу идти, грандмастер? — Можешь. — Джоффри повернул ключ и, когда щёлкнул замок, толкнул дверь. — Ты свободна, Явара. Я выскочила в коридор, задыхаясь слезами. Шла, не разбирая дороги, и не заметила, как столкнулась с Роландом, если бы тот не окликнул: — А вот и ты! Мы там… Эй, что случилось? — Ничего, правда! Мне просто… Просто надо уйти, хорошо? Я побежала на лестницу, а оттуда наверх, на крышу. В единственное место, где меня никто не сможет достать.

***

Роланд вошёл в зал, сел в кресло и озадаченно почесал затылок. — Хватит отлынивать, — шикнул на него Арктурус. — Или что, озарение снизошло? — Нет. Явару в коридоре встретил. Никто не знает, что с ней? Плакала, кажется. — Она же у Джоффри была, — поднял голову Баурус и отложил книгу. — А куда пошла? — Я не понял толком. Она так быстро убежала… Через зал прошёл Джоффри. Выглядел он устало, осунувшись. Ни на кого толком не взглянув, шагнул на лестницу. Роланд пнул в плечо Джену и выразительным взглядом указал на него. — Грандмастер, — подала голос та. — Мы Явару видели… С ней всё в порядке? — Да, — бросил Джоффри. — Всё хорошо. Возвращайтесь к своим делам. Он замер, когда понял, что приказа никто не послушал. Медленно обернулся, удивлённо приподняв брови. — Я же сказал: всё в порядке. Нам нужно было решить один вопрос, мы решили. Что-то ещё? Все послушно вернулись к книгам и свиткам, взгляд больше никто не поднимал. Джоффри ещё немного постоял, наблюдая, и, пока без особой причины, просто на всякий случай, запомнил имена всех присутствующих в зале.

***

Я лежала на полу в холодной комнате, а из прорехи в крыше на голову сыпал снег. Вокруг всё обшарпано, пыльно, грязно. И мне здесь самое место. Дверь подпёрта стулом, заставлена старым шкафом. Никто не войдёт. Некому спасать принцессу из башни. Боль ощущалась физически. Казалось, я медленно умираю. Но славная смерть не спешила по мою душу, ей нравилось смотреть на страдания. Что ж, одной меня хватит сполна. А что, если всё это время Хэльвард был прав, и я правда дура, что сопротивлялась? Была бы сейчас женой Морана, жила в Анвиле, нянчила ненавистных детей… Да, он бы бил и гулял, но в семье не без этого… Меня учили покладистости, покоряться судьбе, так почему я взбунтовалась? Что придумала себе в голове маленькая Азалис? Чистую любовь до гробовой доски? Стоили того эти фантазии? Куда я дела тот первый золотой, что дала хозяйка таверны? На что потратила? На кусок хлеба или красивую тряпку? Теперь и не вспомню. Благородство в обмен на еду, гордость за крышу над головой. Телом уплачу за свободу, давай, стражник, не пожалеешь! Я саданула ладонью по полу. Моран стал в итоге прислужником даэдра. Будь я его женой, вместе бы сейчас дожидались приговора нового императора. Виселица — лучшее, что в этом случае можно придумать. Монеты копила для побега в Виндхельм, не остановись я в Винтерхолде — подохла бы в горах. А стражник оказался просто подонком. И Хэльвард теперь предатель, даэдропоклонник. Что будет с нашим кланом, с нашим домом, с нашей семьёй? Глупый Хэль, что же ты наделал! Я обхватила колени руками, сжалась и мёртвые чувства вырвались из горла тихим воем. Эхо моего страдания оттолкнулось от стен звоном музыкальной шкатулки. Я ничего не помню из той ночи, кроме этого звона. Шкатулка жалобно звякнула, разлетевшись о стену. За ней разбилось зеркало, одно, другое. Хрустальные чашки, блюдце, фарфоровая кукла. Прекратите, госпожа, не губите себя! Мне всё равно. Отчего она так долго звенела? Заржавел, сломался какой-то механизм? Теперь сломанным механизмом была я. Хотелось плакать, но слёз не было, только жгучая резь в глазах. Видимо, не так уж мне и плохо. Я поднялась на руках, снова плашмя упала на камень. Это не дело, Явара, нужно вставать. Ты же всегда со всем справлялась. Сама. Без помощи. Всегда одна. Я села, запустила пальцы в волосы. Кажется, помню, как били полночь. Как давно это было? Становилось всё холоднее, тени подползали ближе. Это место — мой склеп, но умереть я здесь не смогу, поняла уже. Нужно вставать, иначе заболею. Не хватало ещё, чтобы сопли мне вытирали. Я толкнула дверь, привалилась плечом к косяку. Тёмная комната встретила неуютно свою временную хозяйку. Храм мирно спал, из коридора лился жёлтый свет свеч. Скоро они догорят, оставив за собой полный мрак. Кажется, вчера я хотела собрать вещи… Надо бы этим заняться. Куртка, рубашка, перчатки, вторая пара сапог — откуда столько? Всё валилось из рук, я хаотично бродила по комнате, без разбора пихала что-то в сумку. И в руках бы это всё донесла, но так было правильно. Под веками дрожали слёзы, я не замерла, когда в полоске света появился чужой силуэт. — Что ты делаешь? — А ты что, не видишь? Ухожу отсюда. Я скомкала накидку, с трудом запихнула в сумку. — И куда ты пойдёшь? — Вниз, в общие спальни. Хватит мне здесь торчать. Из кармана что-то выпало, покатилось по полу. Пусть валяется. Не нужное, значит. — Зачем тебе это? Закусив губу, я смолчала. Чем больше он говорил, тем сильнее душили слёзы. Как не вовремя! Почему я не могу уйти с достоинством? — Яра, посмотри на меня. Хотелось сгореть на месте. Но вместо этого я вытерла щёки кулаком и обернулась. — Ну? Что ещё ты от меня хочешь? Мартин стоял в мерцающем свете умирающих огарков свечей. Он молчал, но взгляд стал другим. Жалость — всё, что осталось. — Насмотрелся? А теперь уходи, ты мне мешаешь. — Ты не хочешь, чтобы я уходил. — Ха! — выдохнула я в потолок. — Мне лучше знать, чего я хочу. — Да. И ты знаешь, что я прав. Меня взяла злость. Я продолжила сборы, не обращая на Мартина внимания, но под его взглядом всё выходило ещё хуже. Швырнув на пол какую-то тряпку, я процедила: — Пошёл вон. Видеть тебя не хочу. Вместо этого Мартин наоборот шагнул в комнату и прикрыл за собой дверь. К тому времени глаза достаточно привыкли к полумраку, чтобы сильно не растеряться. — Ты что, издеваешься? Сколько раз мне нужно сказать, чтобы ты наконец-то убрался отсюда? — Я не уйду. Снова начала пульсировать та же рана. Одним краем рвалась у горла, другим где-то в плече, третьим под рёбрами. Вот бы ей оказаться смертельной. — Ты можешь гнать меня, кричать, но я всё равно останусь. — Забавно выходит. Среди всех прочих ты решил выбрать скайримскую шлюху? Я выплёвывала слова, хотелось ударить его побольнее, чтобы больше не возвращался. Мартин не ответил, даже не шелохнулся, только глаза едва заметно блеснули в темноте. Он молчал так долго, что, я понадеялась, до него наконец-то дошло, пока темноту между нами не разрезали слова: — Я выбрал Явару. Я расхохоталась. Подумать только! Это же смешно! Рана в груди лопнула, истекла кровью. Я схватилась за край комода, понимая, что уже ничего не могу с собой сделать. И сдалась. Смех превратился в рыдания, кровь души обратилась в слёзы. Не помню, чтобы когда-то плакала так сильно. — Теперь я понимаю, — сказал Мартин. — Ты обросла иглами, защищаясь от всего мира. Мечешь их в каждого, кто осмелится подойти, коснуться. Рычишь на всех, как раненый зверь. Настоящая ты не такая. Но посмотри на меня, Явара! Я безоружен, у меня нет ножа, чтобы вонзить тебе в спину! Я хочу помочь. — Помочь? Помочь?! Как ты мне поможешь, своей жалостью? Ты можешь изменить ход вещей, стереть прошлое? Или срезать кожу, чтобы выросла новая? Или отпереть мне дверь в тюремной камере Рифтена, не взяв взамен моё тело? — Нет, не могу. — Тогда зачем ты нужен?! — Я одним махом сбросила всё с комода и посмотрела на Мартина. — Пришёл показать, какой ты благородный? Я оценила. А теперь убирайся, слышишь? Пошёл. Вон. Я толкнула Мартина в грудь, надеясь хоть так вытолкать его за дверь. Он и не дрогнул. Тогда я ударила ещё раз и ещё. Когда поняла, что и это бесполезно, заколотила по его груди в бессильной злобе. Била со всей силы, безжалостно, задыхаясь рыданиями. Если не могу сделать больно словами, то что ещё остаётся? Мартин терпел. Долго. Потом обнял, и в его руках я забилась ещё сильнее. Вырывалась, брыкалась, а он прижимал к себе крепче. Было стыдно, и больно, и обидно, и жаль себя. — Пусти меня! Ты жалкий, отвратительный, мерзкий! Ты мне противен! Я тебя ненавижу, слышишь? Отпусти, отпусти, отпусти! Силы иссякали, удары становились всё слабее и я болезненно закричала в плечо Мартина. Кричала долго, надрывно, пока совсем не обмякла в его руках. Только слёзы остались. — Тише, милая, тише, — шептал Мартин, гладя меня по голове. — Я с тобой. Ты в безопасности. Всё хорошо. Одни чувства сменились другими. Я вцепилась в его одежду, боясь, что ещё минута — и Мартин растворится в воздухе. Другой рукой гладила его шею, грудь, плечи — везде, куда до этого била. — Прости меня. Боги, какая же я дура! Умоляю, прости. — Ты не можешь сделать мне больно. — Тот поймал мою руку, поцеловал пальцы. — Даже если ты решишь меня убить, я останусь на твоей стороне. Я задрожала, ещё немного и просто упаду без сил. Мартин поддержал, сел на ковёр, потянул меня к себе и снова обнял. — Почему ты такой? Почему я, Мартин? Я же недостойна этого. Я лгунья, я… глупая, сломанная, грязная… Разве тебе от меня не противно? — Кто сказал тебе, что любовь нужно заслужить? — прошептал мне в макушку Мартин. Он чуть отстранился, посмотрел сверху вниз, смахнул слезу с моей щеки. — Наверное, тот же, кто считал, что слёзы — это слабость? Твой рассказ ничего не изменил для меня. Всё, что я говорил тебе, могу повторить снова. — Ты врёшь. Ты просто меня жалеешь. — Я никогда тебе не врал, хотя бы потому что не хотел. Яра, я только нашёл тебя, думаешь, какие-то истории могут заставить меня отказаться от самой потрясающей девушки в жизни? Или, по-твоему, я настолько подонок, что брошу тебя из-за твоего прошлого? Никогда, слышишь? Я набралась смелости встретиться с ним взглядом и поняла, что Мартин абсолютно серьёзен. Он не станет стыдить, жалеть или высмеивать, он просто… будет рядом. Но разве так бывает? Разве можно просто принять это всё и сделать вид, будто ничего не произошло? Так сильно я ему нравлюсь? А он мне?.. А он мне нравится настолько, что я уже трижды ради него возвращалась. Талос, это же было простое увлечение на пару ночей, не больше. А теперь я, кажется, влюбляюсь в императора. Я прильнула к губам Мартина, жадно, как умела. Он ответил, но как-то нехотя, вяло. Разорвал поцелуй один раз, другой. Я не обращала внимания, полностью отдаваясь ласке. Мазнула губами по его щеке, опустилась к подбородку. — Яра, не надо, — выдохнул Мартин. Я не слушала. Задержалась губами на шее, одновременно расстёгивая рубашку. Почувствовав дыхание на своей обнажённой груди, Мартин вздрогнул, поймал мои руки и отстранил от себя. Отчеканил: — Явара, нет. — Видишь, выходит, я была права, да? Мерзость, и только. — Нет. Я просто не хочу, чтобы ты благодарила меня… так. — Когда я попыталась отвернуться, Мартин поймал за подбородок, заставляя смотреть в глаза. — Пообещай мне, что больше никогда не будешь расплачиваться телом. Не важно, с кем и за что. Кто правда хочет помочь, делает это тихо и незаметно. Другим же всё время будет что-то нужно. Я мотнула головой, вырываясь. Прикусила губу, сильно, до крови. — Я не знаю, что нужно делать. Как благодарить, проявлять заботу или другие чувства. Я умею только это. — Может, я тебя удивлю, но никто не знает, как будет правильно. Просто делают, что могут. Я обнимаю тебя, потому что не могу придумать, чем еще помочь. А кто-то может готовить пирог на всю обитель, спасти друга от смерти или застёгивать другому пуговицы по утрам. Понимаешь, о чём я? — Я уже ничего не понимаю... — Я прижалась к его груди, стало тепло и спокойно. Мартин был единственным, кто хотел для меня чего-то лучшего. Один во всём мире думал обо мне. — Но я обещаю. Больше никогда. — Спасибо. Это единственное, о чём я тебя попрошу. Стук его сердца отзывался в собственной груди. Свечи в коридоре давно погасли, но нам и не нужно друг друга видеть, чтобы быть рядом. — Думаешь, ты такая одна, кто ошибся однажды? — неожиданно заговорил Мартин. — Хочешь, расскажу тебе сказку о глупом мальчишке? — Расскажи. Повисла тишина и я покрепче обняла Мартина, убеждаясь, что он ещё здесь. — В одной забытой богами деревушке, где-то между Корролом и Анвилом, жил один непутёвый мальчишка. Он был не так уж и мал, но дурости хватало. Его семья была бедна, мать с отцом день и ночь трудились на ферме, а сам он считал себя самым несчастным на свете. Двое его верных друзей думали о себе то же самое. Я смотрела на очерченное тьмой лицо Мартина, а он смотрел прямо перед собой, не замечая ничего вокруг. — И вот мальчишка решил всё изменить. К чему пустой труд на грядках, учёба или старание, когда можно получить всё и сразу, всего лишь попросив об этом одного из даэдра? Так он собрал друзей, и они втроём пошли к святилищу Клавикуса Вайла. Шли долго, через леса и другие селения. Принц ответил, ну разве он мог отказать такой простой и чистой просьбе?       Первый попросил для себя могущества, подобно даэдра. После этого его больше никто никогда не видел. Второй захотел богатства, но погиб в ветхой лачуге, предав своего друга. Наш герой хотел чего-то простого: уехать из своей деревни, от ненавистных родителей и стать в большом городе кем-то великим. Спустя пару дней его ферма сгорело дотла, только один сарай и остался. Отец отправил мальчишку в город, как тот и хотел. Оборванец, без гроша в кармане — крутись как хочешь, но чтобы к следующему сезону принёс денег на отстройку. Думаю, он знал. Да, должен был знать…       До города мальчишка так и не дошёл. Влез сначала в одно дело, в другое. Денег так и не раздобыл, вернулся ни с чем. Отец за год не смог вернуть всё как было. Запил, даже не попробовал. Мать повесилась на годовщину пожара. Вот такая вот сказка. — Мартин, мне очень жаль. — Жаль, — повторил он и посмотрел на меня. — Да, мне тоже. Но я не для того тебе это рассказал. Просто хотел, чтобы ты поняла: мы все ошибаемся и несём на себе груз этих ошибок. Узнав всё это, ты стала относиться ко мне иначе? — Нет. Но это же совсем другое. — Не другое. Суть одна. Я понимала, о чём он. Мы оба предали самих себя, но та часть человеческого, что ещё осталась, сожалела об этом, тянула куда-то на свет. — Мне очень стыдно, — призналась я, не поднимая глаз. Мартин в ответ обнял покрепче. Он молчал, только коснулся губами моей макушки. Но слова были и не нужны, такой заботы хватало с лихвой. — Я бы очень хотел обещать тебе вечную защиту от всех вокруг. Но я не всесилен. Могу сказать только одно: он заплатит за все преступления. Прислужники Дагона ждут в своих тюрьмах воцарения нового императора и его суда. Моего суда. Если захочешь, сама выберешь наказание. — Не хочу. Вообще ничего знать и слышать о нём не хочу. — Хорошо, как скажешь. Тогда я разберусь с ним сам. — Помолчав, Мартин добавил: — И с Джоффри тоже. Не знаю, как и когда, но я не забуду ему этого. — При чём здесь Джоффри? Я сама попросила тебя позвать. Тебе нужно было узнать. — Верно, но не так. Ты должна была рассказать об этом сама, если бы захотела, и кому захотела. Не из-под палки в дознавательной, не со слезами и криком. У меня сердце разрывается видеть твою боль. — Не надо, Мартин. Не ссорься с Джоффри из-за меня. — А ещё он хотел провернуть всё это у меня за спиной. Если бы не ты, я ничего бы и не узнал. И подобное уже не впервые. Он друг Уриэля, но не мой. Чем дольше мы сотрудничаем, тем больше я сомневаюсь в его лояльности. — Говоришь, как настоящий император. — Я и есть император. Как бы мне не хотелось обратного. — Мартин поцеловал меня в висок. — Не забивай себе этим голову. Пойдём. Ты устала. Мартин взял меня на руки и поднялся сам. Я ударила его в плечо. — Отпусти, я могу идти сама. Увидят же! — В гостевых, ещё и посреди ночи? Да и пусть смотрят, меня это не волнует. Хвала богам, коридор и правда был пуст, а путь от моей спальни до комнаты Мартина представлял пару шагов. Он помог мне раздеться, расшнуровал ботинки, уложил в свою постель, откуда я убегала этим утром, вечность назад. Опухшие от слёз веки налились тяжестью, я прикрыла глаза. Мартин сел на пол, погладил меня по голове. — Посидишь со мной немножко? — Я поймала его руку, положила под щёку. — Всё время мира твоё, — улыбнулся тот. — Как мне теперь звать тебя? — Явара. Нет у меня других имён, только это. — Хорошо. Ведь именно Явара мне и понравилась. — Почему? — А разве нужна причина? — Нет, — ответила я, засыпая.

***

Спала я крепко, но просыпалась мучительно. Болела голова, простудой начинало саднить горло. Надо открывать глаза и жить ещё один день, пусть и не самый приятный. Первое, что я увидела, был Мартин. Он так и просидел всю ночь возле меня. Спал, положив голову на локоть, а вторая рука до сих пор грела меня под подушкой. Полюбовавшись его умиротворённым лицом, я запустила пальцы в смоляные волосы и легонько взъерошила. — Эй, просыпайся, принц. Мартин лениво открыл глаза. Посмотрел на меня, медленно моргнул, снова посмотрел, уже осознанно. — Доброе утро, — щёки распирало от глупой улыбки. — Доброе, — он улыбнулся в ответ. — Доброе, — зачем-то повторила я и села, прикрывая открытые ноги одеялом. Лишнее, конечно, чего он там уже не видел. Мартин выпрямился, растёр шею. Я неодобрительно качнула головой. — Зачем ты сидел здесь всю ночь? И не поспал толком, шея весь день ныть будет. Рука тоже, наверное. — Ты сама меня вчера попросила. Разве мог я тебе отказать? — Я не говорила спать на полу. — Если это сделало тебя чуть счастливее, то не всё ли равно? Я отвела взгляд, чувствуя, как вспыхнули щёки. Почему от его слов я каждый раз становлюсь сама не своя? Мартин склонил голову на бок и по-доброму усмехнулся. — Ты такая красивая. И мне так нравится, когда ты смущаешься. — Перестань! — Я приложила ладони к щекам, но это их не остудило. Отодвинулась чуть подальше и похлопала по свободному месту рядом: — Лучше иди ко мне. — К тебе? Прямо в постель? — Это твоя постель. — Да, — кивнул Мартин, вдруг став серьёзным. Взгляд скользнул по мне, от кончиков пальцев на ногах до макушки. — И это правда лучшее, что я видел. Мартин лёг рядом, я обвила его шею руками. — Как ты? — Не знаю, — ответила я и, подумав, что прозвучало это скорее как отговорка, добавила: — У меня болит голова и першит в горле, но в остальном… Просто пусто. — Это не всегда плохо. Я рядом если понадоблюсь, ладно? — Подумав, он добавил: — Я знаю, где ты вчера была весь день. Что ты там делала? — Ничего. Просто лежала… И думала. Обо всём. Мартин тяжело вздохнул и расцепил объятья. Он сел, привлёк меня к себе. — Давай договоримся, что ты больше не будешь так делать? Иначе у меня крови не хватит. — Крови?.. А что ты… — Я коснулась пальцев Мартина на своих ключицах и до меня дошло. — Нет, подожди, не надо! — Не дёргайся. Сиди смирно, — прошептал он мне на ухо, разливая по телу волну мурашек. Уже привычное тепло прокатилось по венам, замерло в груди, будто излечивало ту самую незримую рану. Я откинула голову на плечо Мартина, прикрыла глаза. Он же не шевелился, превратившись в натянутую струну. Пара глубоких вдохов и всё закончилось. Голова и горло не болели, зажил порез на ладони, даже припухшие веки восстановились. Мартин отпустил меня, запрокинул голову и тихо выругался сквозь зубы, закрывшись рукой. — Подожди минутку, я помогу. Я соскочила с постели, вместе с зажившими ранами пришли и силы. Покопалась в ящиках, нашла чистую тряпицу, смочила её холодной водой из таза для умывания и вернулась к Мартину. Всё это сделала меньше чем за минуту. — Убери, мешаешь. — Я откинула его руку, вытерла с лица кровавые подтёки. — Зачем холодная? Это просто кровь, нос же у меня не разбит, — засмеялся Мартин. — Помолчал бы лучше. Это больно? — Да так, щекотно. — Я же серьёзно спрашиваю, откуда мне знать, как это происходит. — Больно, — ответил тот. — Но не сильно. Можно потерпеть. — Не делай так больше. — Это уже мне решать. — Нет, не тебе. Если ты хочешь, чтобы мы понимали друг друга. — Хорошо, Яра, — примирительно выдохнул Мартин. — В следующий раз я спрошу у тебя прежде, чем сделать. — Спасибо. И за то что вылечил тоже. — Постарайся ни во что не влезать, ладно? Если сломаешь руку, тут я тебе уже не помогу. За подобное рассчитываться придётся большим. — Мартин коснулся моего подбородка, чуть повернул голову и провёл пальцем по ране в уголке рта. Нахмурился и тут же втянул воздух сквозь зубы, коснулся виска. — Эй, ты что? — Порядок. Сейчас пройдёт. Странно, что эта царапина осталась. — Тебя это смущает? — Нет. Просто я думал, что и её уберу. Похоже, переоценил себя. Кровь перестала, но я продолжала осторожно промакивать вокруг носа. — Вот видишь, а говорила, что ничего не знаешь. Я вылечил тебя, потому что захотел. Ты ухаживаешь за мной, потому что хочешь. — Это не то же самое. В конце концов, это я виновата, так что я просто пытаюсь… — Поблагодарить? — закончил за меня Мартин. — Ты уже это сделала. Минуту назад. Он остановил мою руку до того, как я бы отвела взгляд и отошла подальше. Да, мне хотелось о нём заботиться. А он хотел делать то же самое для меня. Вот и вся мудрость. А ещё мне ужасно хотелось поцеловать его. Мартин, видимо, думал о том же. Он медленно и бесстыдно опустил взгляд на мои губы, заставляя вспыхнуть жаром. Подался вперёд, ожидая, что я наклонюсь навстречу. А я не смогла. Дёрнула головой, отстраняясь. Мартин устало посмотрел мне в глаза, забрал из пальцев тряпицу, и я отползла на другой край кровати, обнимая себя руками. — Яра, что случилось? — Мартин снова сел, шмыгнул носом и, довольный результатом, обратился ко мне. — Ничего. Просто, наверное, не сейчас. — Я же вижу. Мы что-то ещё не решили, так? Я мотнула головой, прикусив щёку. Не могу заставить себя говорить. — Посмотри на меня, пожалуйста. Это же я, твой Мартин. Я сделал недостаточно, чтобы ты говорила со мной откровенно? — Мартин, мы… — резко выдохнув, я решилась. — Мы можем сделать вид, что у меня никого кроме тебя не было? Мартин сначала нахмурился, а затем вздохнул с каким-то облегчением. Рассмеялся. — Милая, ты так меня смущаешься, что я даже и не задумывался! Конечно никого другого у тебя не было. Боги, теперь я точно в него влюблена. — Ты… Ты самый лучший… — Бываю им иногда. Иди ко мне. Я наконец-то коснулась его губ, долго и нежно. Бывает и так, оказывается. Зашептала Мартину на ухо что-то глупое, бессвязное, отчего он прижимал меня к себе крепче и дышал глубже. Его пальцы скользнули под ворот рубашки, прошлись по пуговицам. Ткань упала с плеч, я выпуталась из рукавов. Мартин смотрел на меня без похоти, без жадного вожделения, просто любовался. И под этим взглядом я чувствовала себя самой счастливой. Я отдалась ему, не раздумывая, без остатка. С этой ночи нас связывало нечто большее, чем просто постель.

***

Я сидела за книгой в малом зале, когда дверь распахнулась, явив передо мной Джоффри. Медленно втянув носом воздух, я уже приготовилась отбивать атаку или вступать в бой самой. Но Джоффри просто сел рядом, участливо поинтересовался: — Что ты читаешь? — Жизнеописание императора Уриэля, — процедила я. — Врёшь, — ответил тот, глянув на корешок книги. — Вы тоже соврёте, если скажете, что явились сюда просто так. Джоффри помолчал, но это выглядело каким-то наигранным, слишком выверенным. А может, мне так просто казалось. — Думаю, мне стоит перед тобой извиниться. Я опешила, не ожидая подобного. Даже повернула голову, чтобы получше расслышать. — Я не должен был вести себя с тобой так. Ты Героиня Кватча, не раз спасала нас и всю Империю. Мне стоило больше доверять тебе и быть сдержаннее. Приношу свои извинения. Что это, взыграла совесть? Великий грандмастер вспомнил, кому он обязан? Пусть не всем, но многим. Или Джоффри понял, что Мартин перестаёт ему доверять? Или дело в моей близости с будущим императором? Как же сложно понимать политические игры. — Вас Мартин попросил? — Нет. А должен был? — Не знаю. Просто странно это. Не думала, что вы… — Я грандмастер ордена. Я управляю гарнизонами по всей Империи. Мне бывает нелегко признавать ошибки, но я должен это делать. К тому же, мы с тобой вдвоём хотим благополучия для Мартина и для Империи. Нам лучше остаться в хороших отношениях, не считаешь? Что-то тут было не так. Не сходилось, с какой стороны ни глянь. Кто я вообще такая, любовница будущего императора, и только. Не думает же он всерьёз, что я посягаю на императорский трон! Ха! Это даже не смешно. — Вы правы. Мне бы тоже не хотелось ссориться. Если вы думаете, что я держу на вас обиду, то это не так. Вы защищаете императора, обязаны проверять каждого, кто с ним рядом. Да и что ещё вы могли подумать, увидев тот портрет? — Я рад, что мы пришли к пониманию, — Джоффри протянул мне руку. Я была совершенно сбита с толку, но ответила на рукопожатие. — К слову об этом, что будет с картиной? — Я срезал часть с подписью и сжёг. Никто ничего не узнает. Теперь это просто портрет Героини Кватча. Мне это не понравилось, однако понимала, что недовольства показывать не стоило. Я пожала плечами. — Как угодно. Мартин знает? — Знает. Тубус лежит в сейфе. Ты в любой момент можешь забрать его. Разговор был исчерпан и Джоффри пошёл к двери, намереваясь бросить мне что-то напоследок, но я его опередила: — Постойте. Могу я вас попросить? — Слушаю. — Расскажите Баурусу. Обо мне. Лучше не в красках, просто общий смысл. — Почему вдруг ему? — Он мой друг. Лучший среди всех в Храме. Я хочу, чтобы он знал, но сама второй раз не смогу рассказать. Вы поможете? — Хорошо, Явара. Дам ему знать в общих чертах. — Спасибо. И знайте ещё раз: я не держу на вас зла. Всё в порядке. Я послала Джоффри ободряющую улыбку, которая слетела сразу, едва хлопнула за ним дверь. В голове вертелась какая-то мысль, но никак не удавалось поймать её, чтобы хорошенько обдумать. Плюнув на все эти интриги, я вернулась к чтению. В поход выдвигаемся через два дня.