Последний Септим

Хоркер на льдине. Встреча с ним — смерть. Играйте же, музыканты, до порванных струн! Ори песни, толпа, до осипшего горла! А я в центре этого хмельного безумия, возвышаюсь над ним и властвую. Я пью горячее вино из жестяной кружки, танцую до боли в пятках и хохочу во всё горло. И не было никогда ни святилища Рассвета, ни кровавых вод Обливиона, ни Рифтена, ни Виндхельма, ни дома в Вайтране. Всегда существовала только эта таверна, а всё остальное было лишь плохим сном. Норд несёт поднос с пенными кружками, сталкивается плечом с имперцем и вот уже медовая лужица растеклась по полу. Но никто не начинает драку, даже ссоры не слышно в общем гуле веселья. Они шутливо пинают друг друга и уходят к соседнему столу, позабыв об этой мелкой неприятности. Светловолосый мужчина прижимает к стене разносчицу. Она шутливо отводит взгляд и хихикает, без конца одёргивая подол платья. Но отпихивает настойчивого ухажёра, едва раздаётся недовольный окрик хозяина. Трактирщик, проводив разносчицу недовольным взглядом, оборачивается ко мне и едва успевает убрать со стойки кружки. Смотрит снизу вверх и снова лопочет что-то о том, чтобы я слезла немедленно. Я не слушаю, наклоняюсь и показываю язык, и снова запрокидываю голову в танце. Упасть не боюсь, ведь кто-нибудь обязательно поймает. Вино закончилось. Я пнула ногой кружку, села на стойку и раскинула руки. Ну, кто-нибудь поможет несчастной девушке? Норд подхватил меня на руки, закружил над толпой. Я взвизгнула и снова рассмеялась. Мы заплясали в новом танце, незнакомые лица мелькали перед глазами. Как много здесь нордов! А вот и имперец, совсем юный мальчишка, краснеет получив поцелуй в щёку. И другой, постарше, шепчет мне на ухо, тянет за руку из толпы. Я снова теряюсь за широкими спинами, догоняю разносчицу с кружками. — Ты ведь Виола, верно? Давай помогу! И, не дожидаясь ответа, я схватила из её рук поднос, громыхнула им о стол, расплёскивая эль. — Это ты, что ли, на стойке плясала? У Руфа аж глаза на лоб полезли! — пьяно гоготал имперец. — А для нас станцуешь? Я дам тебе септим! — За один не буду, а вот за два может быть и станцую! — Я смахнула с лица взмокшие волосы, облокотилась о стол, протянув руку. — Уговорила, держи пять! Я спрятала монету в карман и тут же запрыгнула на стол, отбивая ногами чечётку. — Хороша девка! Была бы ещё на ней юбка, как у Виолы… — А, по-моему, ей и без юбки сойдёт! Мужчины сально расхохотались. Я спрыгнула на пол, картинно поклонилась и снова оказалась в гудящей толпе. В спину донеслось: — Эй, милая, а как же прощальный поцелуй? — У вас денег не хватит! — прыснула я в ответ. Зал кружился вокруг меня, размывались тени и огоньки свеч. Музыка то отдалялась, то снова была близко-близко. Выпитое вино стучало в висках, но мне было мало. Хотелось напиться до беспамятства, до головной боли, до безрассудства, которое и не вспомнится утром. Я упала на стул, приложилась к кружке, хотя и не поняла, что там налито. — Так это твоя, что ли? — усмехнулся сидящий напротив норд. — Моя, — коротко ответил Баурус. — Смотри, друг, уведут, ты и опомниться не успеешь. Будешь потом искать по комнатам… — Не уведут. Или что, хочешь рискнуть? — Нет-нет, куда уж мне! Я не претендую. Норд залпом осушил свою кружку и вытер рот кулаком. Я качалась на стуле, глядя в потолок, и вдруг поняла, что всё равно не пьяна. Стены не плыли, туман не застилал глаза и не кололо кончики пальцев. Сколько же нужно выпить чтобы наконец-то забыться?! — Смотрю, тебе весело? — заметил Баурус, отхлебнув мёд из своей кружки. — Да, а почему нет? Это ты у нас вечно за-нуд-ный! — Я потрепала Бауруса по щеке, ему, очевидно, не понравилось. — Посмотри сколько девчонок вокруг, а ты здесь сидишь! Какая это кружка? Вторая? Первая? — Вообще-то четвёртая. — Ха! И ты такой же, как всегда! Я же говорила: ты не умеешь отдыхать! — Всё, заканчиваем. Пора собираться домой. — Ну Баурус, ну пожалуйста! — Теперь я трясла его за плечо. — Ну можно я ещё потанцую? У меня что, так много причин для веселья? Баурус смерил меня взглядом, оценивая, можно ли отпустить в очередной разгул. Я невинно хлопала ресницами, повиснув на его руке. Если он мне откажет, он самый бессердечный, самый занудный, самый… — Хорошо, но в последний раз! Ты меня услышала? — Баурус, ты лучший! Я всегда знала что ты… — Ты меня услышала, Явара? Чтобы через пол часа была здесь. — Хорошо-хорошо, мой защитник, как скажете! Я слишком сильно оттолкнулась ногой от пола и стул начал опасно заваливаться назад. Баурус не глядя придержал его за спинку, попутно допивая остатки мёда. Я рассмеялась, балансируя на грани падения, бесцельно окинула взглядом зал за плечом Бауруса… И увидела его. Я видела его лишь однажды, случайно, мельком, и это была одна из самых жутких встреч в моей жизни. Спутать его с кем-то другим было невозможно. Не существовало в мире второго такого кошмара. Он сидел у дальнего стола, скрытый толпой, выпивал с двумя имперцами и даже не оборачивался в мою сторону. Как давно он там? Сколько уже видел? Я чувствовала холод на кончиках пальцев и замирание сердца. Весь хмельной задор выветрился в одночасье. Веселье, пьяный угар — всё исчезло, остался только лихорадочный бег мыслей. Ну вот и всё. Это конец истории, моей и Клинков. Конец Героине Кватча. С этой минуты имя Явары канет в небытие, из которого и вышло. Памятью останется жить в сердце. Я качнулась на стуле, выровнялась, и случайно коснулась руки Бауруса. Будут ли тебя винить в моём исчезновении? Какой ты запомнишь меня? А Мартин… Мартин. Какой до абсурда неподходящий момент! Я так и не успела всё объяснить, не попросила помощи у Клинков… А теперь уже слишком поздно. Олицетворение моей смерти сидит напротив. — Явара? — Баурус тронул меня за локоть. — Ты побледнела. Тебе плохо? — Нет, с чего бы? — Я выдавила улыбку, снова поднесла к губам кружку, хотя там и было пусто. Этой минуты хватило, чтобы немного успокоиться. — Через полчаса буду на месте, сэр! Как и договаривались! Так хотелось обнять его на прощание, сказать что-то важное… Нельзя, Явара, нельзя! Иначе он догадается, пойдёт следом. Во имя Талоса, только бы он не пошёл за мной! Я выскочила из-за стола, вальяжно задвинула стул ногой и, пританцовывая, пошла в гущу толпы. Попутно говорила всякий бред проходящим мимо людям. Не могла даже обернуться. Так было всегда, стоило бы уже привыкнуть. Прости меня, Баурус. Это была моя последняя ложь. Я вышла через боковую дверь, резким вдохом проглотила подступающую к горлу истерику. В тёмном углу жалась друг к другу парочка, мужчина прикрывал спутницу от чужих глаз своей спиной. Какие же они счастливые. Они все в этой таверне, в этом городе, в этом мире! Они свободны, а я… А меня снова нет. Это несправедливо! Талос, как же это несправедливо! Я столько ещё могла сделать, столько всего увидеть. Только нашла себе новое пристанище, думала, что смогу отсидеться за высокими стенами. Дура! Конечно, он везде меня найдёт: в Валенвуде, на Саммерсете, да хоть в Акавире, на другом конце мира! Нету спасения, этот круг никогда не замкнётся. Я подняла воротник куртки и сбежала с крыльца в ночной город. Луна пряталась за тучами, но я всё равно держалась густых теней, оборачивалась и ругала себя за это. Шла по скользкому снегу, безымянная, покинутая всеми, одна. Снова одна. Снова начинать сначала. Мне было страшно. Животный ужас стянул узлом внутренности, зажал горло, надавил на глаза. Как давно он в Бруме? Оказался ли он здесь случайно, или выслеживал меня? Как много ему известно? И как могла я подумать, что он не сможет уехать из Скайрима? Да с чего я вообще это взяла?! Сонный конюх высунулся из-за двери, смерил меня взглядом и, узнав, кивнул и скрылся в доме. В конюшнях больше никого не было, город засыпал. Я потуже закрепила ремешки на боку Пег. Руки не слушались, приходилось глубоко и часто дышать, борясь с паникой. Плевать, что снова нет денег, вещей и припасов. Плевать, что придётся расстаться с именем, титулом и людьми, которых я могла бы назвать друзьями. Только бы сбежать! Только бы успеть на юг, к Валенвуду. Ради этого я буду гнать Пег всю ночь и дольше, если потребуется. Я буду воровать, лгать, побираться на улицах! Я… Собственный выдох казался невероятно громким. Остановилось время стихшим ветром и замолчавшими лошадьми. Я почувствовала затылком чужой взгляд, пробирающий до костей. Медленно обернулась, хотя и без того прекрасно знала, кого увижу. Он стоял у городских ворот, привалившись плечом к стене, будто праздный гуляка вышел подышать лесным воздухом. Смотрел на меня. И ухмылялся. На глаза больно навернулись слёзы, впервые с того дня, как я поклялась себе больше не плакать. Страх съёжился в груди, а на его место пришло онемение. Губы одеревенели и разум лихорадочно метался, пытаясь скрыться от этого кошмара. А затем пришло осознание, горькое и безнадёжное. Меня нашли. Нет смысла прятаться. Не будет больше новых имён, не будет новой жизни. Ничего уже не будет. Он не убьёт меня, но тот, кто его послал, может сделать всё что угодно. Мы долго стояли, глядя друг на друга и не было ни одного прохожего, что своим присутствием разорвал бы наш взгляд. Наконец он шевельнулся, но оскал так и не исчез с его лица, выставил перед собой руку, растопырил пальцы. Пять. Мне дважды повторять не нужно. Резко втянув носом воздух, я вскочила на спину Пег и хлестнула её вожжами. Ну уж нет, я просто так не сдамся! На выезде из конюшни обернулась. Он медленно загнул один палец. Четыре. Я ударила пятками по бокам Пег, и она понеслась вперёд ещё быстрее. Взлохмаченная на ветру грива путалась, вокруг разлетались поднятые копытами снежные хлопья. Мы выехали на дорогу, нога уже скользила по взмыленной шерсти, а я всё подхлёстывала Пег в надежде на чудесное спасение. Надежда разбилась в пыль, когда за спиной послышался стук копыт. Сердце пропустило удар. Глупо было даже думать о том, что он отпустит меня. Это была просто жестокая игра, ему нравилось загонять свою жертву в угол и наслаждаться её страхом. Что ж, он добился своего. Услышав тихий стон из собственного горла, я стиснула зубы и резко натянула вожжи, поворачивая в лес. Понятия не имела, куда ехала, но, судя по снежным барханам, дорога уводила дальше на север. Перед глазами замелькали деревья. Всё быстрее, быстрее и быстрее! Пег с трудом продиралась через заснеженный бурелом, тонула в снегу. Луна так и не соизволила показаться на небе и гнать лошадь приходилось вслепую. Тут впереди я заметила замёрзшее озеро и в душе снова зажглась надежда. Если бы мне только удалось оказаться на том берегу… Его лошадь туда не пойдёт, а моя Пег всё сможет. Сможет ведь? — Давай, милая, — задыхаясь, произнесла я вслух. — Только вперёд, без оглядки. И если лёд проломится, пусть так. Лучше смерть, слышишь, Пег? Лучше смерть! Я ошиблась. Пег ровно неслась вперёд, но у берега встала на дыбы, и я свалилась на землю. Сквозь звон в ушах услышала удаляющийся шорох копыт по рыхлому снегу. Теперь уже никто не поможет. На этот раз точно. Бедро ныло после неудачного падения, но не было времени думать об этом. Я вскочила и побежала вперёд, не разбирая дороги. Споткнулась, упала, снова вскочила. Не было ни холода, ни боли, только накрывшая с головой паника, кровью гонимая по венам. В спину ударило чем-то тяжёлым, я снова упала вскрикнув. Поняла, что не смогу сразу подняться, сжала кулаки и поползла по снегу. Ещё немного, сейчас дрожь пройдёт и я снова смогу встать на ноги. И сбегу, обязательно сбегу! У меня же всегда получалось! Он схватил меня за ноги и рванул на себя, перевернул на спину и навалился сверху. Под тяжёлым телом норда невозможно было дышать. Я наугад забила руками и ногами, истерично пыталась вырваться. — Пусти! Отстань, уйди, тварь! Отпусти меня! — Да заткнёшься ты или нет? — Он ударил меня по лицу, щёку обожгло, во рту появился вкус крови. Я сжала челюсти, посмотрела на него снизу вверх, переводя дыхание. — Я тебя год по всему Скайриму выслеживал, в каждую дыру нос засунул, а ты, оказывается, в Бруме зашилась! Думала, в Сиродиле я тебя не достану? Я тебя и в Обливионе найду, сука! Я плюнула ему в лицо, ударила коленом и на какой-то момент мне даже удалось выскользнуть из-под него, но это была лишь иллюзия. Он схватил меня за плечи и снова ударил кулаком. Я впилась ногтями в кожу, царапалась, кусалась, брыкалась, а он бил до тех пор, пока у меня не закончились силы. — Думаешь, я тебе ничего не сделаю?! Он приказал привезти тебя живой, и это было единственное условие. Может, мне переломать тебе хребет, чтобы больше не бегала? А может, заставить подчиняться по-другому? Я хорошо знаю, когда вы становитесь покорными! Мой испуганный разум так сильно пытался сбежать от страшной реальности, что я не сразу поняла, о чём он говорит. Когда осознала, только и смогла прошептать короткое и униженное: — Пожалуйста, не надо… — А теперь ты просишь? Ну так проси громче! Мне нравится, когда вы плачете! Плакать действительно хотелось, но слёз не было. Сознание закрылось в глухом отчаянии. К чему сопротивляться, если в конце концов это должно было случиться? Я не могла бегать вечно. Моя рука мешала, он откинул её в сторону, расстегнул куртку. Я чувствовала на шее его пальцы, дыхание. Но самым худшим был запах: чужой, тошнотворный, мерзкий, облепивший с головы до ног. От него всегда труднее всего избавиться. Даже воспоминания не сохранялись так долго, как запах на одежде, коже и волосах. — И что это мы уже не кричим? Где теперь твоя проворные ножки? Правильно — у меня в руках! Я смотрела в небо, где высоко-высоко скрылась луна. Он начал расстёгивать мою рубашку. Я не хотела на это смотреть, отвернулась, скользнула взглядом по верхушкам деревьев. Снег бы искрился, будь здесь хоть капля света. Но вокруг только тьма и больше от неё не сбежать. Повешусь, как только приеду в Вайтран. Или когда он будет спать. Или, если свяжет, удавлюсь путами. Или разобью себе голову. Так много выходов, один другого краше! Пальцы коснулись ключиц, скользнули ниже. Одежды на мне много, долго придётся с ней разбираться. Будет славно, если я прямо здесь и подохну от обморожения. И что тогда ты скажешь своему господину? Взгляд наткнулся на камень над головой. Я без надежды потянулась к нему, просто из желания отвлечься хотя бы на что-нибудь. Как далеко он от меня? Дотянусь или нет? Я ободрала пальцы об острый угол, сломала ногти, но с третьего раза смогла схватить. И тут рука налилась невероятной силой. Я вдруг осознала каждое его прикосновение, каждое намерение и своё тело под ним. В душе всколыхнулась такая неистовая ярость, какую не приходилось испытывать никогда прежде. Это было второе дыхание перед самой смертью, проблеск долгожданной свободы. Больше никогда! Губы больно растянулись в ухмылке. Я подняла камень и наотмашь ударила, слыша как будто со стороны собственный крик. Он отшатнулся, одной рукой оперся на снег, чтобы не упасть, другой прикоснулся к виску и с удивлением посмотрел на окровавленную ладонь. — Ах ты су… Я не стала дальше слушать и снова ударила. На этот раз он упал и мы поменялись местами. Я села на него сверху, придавив коленом грудь, взяла камень в обе руки, подняла над головой и резко, со всей силы, опустила. И снова. И снова. И снова. Не могла остановиться даже когда замлели руки, и придающая силу ярость начала медленно иссякать, и взгляд размыл фонтан крови. Стиснув зубы, слушала треск ломающихся костей, прерывающийся влажным чавканьем. Опустившись в очередной раз, камень застрял в кровавом месиве. Всё было кончено. Я отдёрнула руки, попятилась от развороченного тела, что ещё содрогалось в предсмертных конвульсиях. Упёрлась спиной в ствол дерева, съехала вниз и закричала. Крик рвался из самой глубины души, той её части, которая никогда не думала, что что-то подобное может случиться. И в этом крике был весь страх прошедших в бегстве лет, ужас ночных кошмаров, боль потери. Я кричала до тех пор, пока в горле что-то не лопнуло, оставив только сиплый шёпот. Закрыла лицо руками, раскачиваясь из стороны в сторону и тихо воя. Всё было как в медленном, мутном сне. Я заставила себя открыть глаза, осмотреться. Кровь была повсюду, промочила одежду, мешалась со снегом. Я и сама была вся в крови, в волосах запутались ошмётки чего-то белого. Меня затошнило. Снова посмотрела на тело и… Мне показалось, или он шевельнулся? Он шевелится! Клянусь Талосом, эта мразь была ещё жива! Он сейчас встанет, посмотрит на меня своим кровавым пятном вместо лица и снова начнёт охоту! Его нужно убить, ещё раз! Окончательно! Да хоть тысячу раз! Я подбежала к нему, взяла за ноги и потащила к озеру. Тянуть огромное тело было тяжело, но я не останавливалась ни на минуту, иначе он тут же воспользуется этим и снова схватит меня! То, что осталось от его головы, безвольно прыгало по камням, казалось, вот-вот отвалится от шеи. Но я-то знала, что это был обман! Лёд у берега оказался совсем тонким. Я зашла в ледяную воду, даже не почувствовав этого, опустила тело. Течение пронесло его чуть дальше, но не на много. Он не тонул. — Да сдохнешь ты или нет?! — прохрипела я. Затихшая было ярость вспыхнула с новой силой. Я схватила его за куртку и опустила под воду. Кровь забила ключом, вырываясь к поверхности. Водная гладь пошла пузырями. Дышал ли он на самом деле или это моё уставшее сознание сыграло шутку — не важно. Я разжала пальцы и труп скользнул под лёд, вскоре скрылся из виду. Я стояла, неотрывно глядя на озеро, всё ждала, что он выпрыгнет из-подо льда и на четвереньках, как зверь, побежит ко мне, клацая зубами. Непослушными от холода пальцами застегнула рубашку и куртку до самого горла. Пошёл снег. Через пару часов он скроет кровавую поляну за моей спиной, покроет озеро новой коркой льда. Он не выпрыгнул. На застывшем лице медленно пополз вверх уголок рта. Я прижала его пальцами, но не смогла остановить. Разбитые губы растянулись в ухмылке, а она превратилась в оскал. Я дико расхохоталась, запрокинув голову. Подобно прошлому крику, смех этот рвался из сердца и нёс в себе всё облегчение мира и… свободу. Долгожданную, настоящую свободу! — Я убила Хоркера! — закричала я как могла громко, снова разрывая горло. — Я наконец-то свободна! И счастлива! Я хохотала долго, безудержно, пока не поняла, что разум скатывается в безумие, а мороз всё больше жалит кожу. — Хватит, — от одного резкого слова смех тут же оборвался. Нужно уходить отсюда. Я оглянулась. Ни одной лошади рядом не было, только следы копыт вокруг, но их уже заносило снегом. Я понятия не имела, где нахожусь и просто побрела наугад, зачерпнула горсть снега, растёрла руки. Стало чуть легче. Ноги заплетались, тонули в сугробах. Лёд тонким слоем поглотил сапоги, поднялся до колен, где касалась вода. Холода я не чувствовала, вообще уже ничего не чувствовала. Идти было тяжело, я просто шагала от одного дерева к другому, решив для себя, что буду продолжать путь, пока не упаду замертво. Пусть даже и в никуда. Выглянула луна, посеребрила светом барханы. Я засмотрелась на неё, выдыхая облачка пара. И снова засмеялась. Закрыла рот рукой, проглатывая этот безумный смех. Я обхватила очередной ствол дерева, переводя дыхание. Горло болело так, будто его изнутри разодрали когтями. Впереди среди пушистых еловых веток показалась деревянная стена дома. Не поверив своим глазам, я всё же направилась к нему. Это был хилый земляной дом, видавший не один десяток лет. Трудно было представить, что здесь, посреди леса, кто-то живёт. Я постучала, и рука тут же отозвалась болью. Если в доме кто-то и был, то он либо благословлён богами, либо убьёт меня на месте. И сейчас я слабо отличала одно от другого. Тишина была долгой, но дверь всё же приоткрылась, на пороге стояла тощая старуха с ввалившимися глазами и тёмными кругами под ними. Она с опаской оглядела меня и я вспомнила, что выгляжу не лучше. — Это не моя кровь… — язык заплетался, я едва слышала сама себя. — Вернее, моя, но не… — Проходи, что на морозе стоять? — скрипнул голос старухи. Я вошла в спасительное тепло. В хибаре горел очаг и маленькая свечка на обеденном столе, заставленном склянками и плошками. Повсюду развешены травы и пахло розмарином. Изгнанная из Гильдии магов волшебница? Ворожея? Да ещё и так далеко от Скайрима? Плевать, пусть хоть на куски режет, мне уже не страшно. — Кто же тебя так, милая? Разбойники на дороге? — Разбойники на дороге, — глухо повторила я и указала рукой на огонь в очаге: — А можно… — Конечно, я же для этого тебя и впустила! Располагайся, я сейчас налью тебе горячего… — Не нужно… Слова не вязались, выговаривать их было всё труднее. Я упала на колени перед очагом, протянула руки к огню. Тепло болью разлилось по телу, иглами закололо пальцы. Только бы выжить. Теперь только бы выжить! — Ты голодна? У меня есть… — Не нужно, пожалуйста! — Ответ прозвучал слишком грубо, но кровавая сцена всё ещё стояла перед глазами и меня воротило от любого упоминания еды. — Тогда я сделаю тебе отвар. Застучали склянки. Я посмотрела на окно. Какая же долгая эта ночь. И удивительно, что всё время это была та же самая ночь! Как можно пережить столько событий и не свихнуться? Я прислонилась лбом к стене, часто дышала. По лицу струился холодный пот, волосы взмокли. Куртка, казалось, срослась с кожей намертво и отдирать её придётся ножом. Руки покраснели, но ощущения возвращались. Меня начинало трясти. — Возьми, это поможет, — старуха сунула кружку с зеленоватым варевом. Я не глядя взяла, отпила. По вкусу горько и мерзко, как раз то, что нужно. — Почему вы впустили меня? — Я перевела на неё мутный взгляд. Мысли в голове превращались в кашу. — Как же не впустить? Ты бы окоченела там, в лесу. А уж какой ты человек и что сделала, то не моё дело. — Кто вы? — А кто ты такая? Я понимающе кивнула, снова сделала глоток. Старуха накрыла мои плечи одеялом и села рядом. Перед глазами всё плыло, было жарко и холодно одновременно. Чёрными вспышками пролетали обрывки воспоминаний. Глаза снова защипало. Я закрыла рот рукой, но уже не могла держаться. У меня не было больше сил. Молчи и терпи. Не время раскисать. Только вперёд, ни оглядываться, ни задумываться, ни вспоминать! Замедлишься — и тебе конец! Мой кошмар лежал сейчас на дне безымянного озера. Я убила его собственными руками. И осознание этого ледяным дождём прокатилось в сознании, холодом прошло по телу. Не будет больше той боли, страха, отчаяния. Не будет бегства и новых имён. Я свободна. Слёзы потекли по щекам. Я пыталась их сдерживать, потом опустила голову, всхлипнула. И разразилась рыданиями. Старуха обняла меня, будто только этого и ждала, а я плакала у неё на плече, не в силах объяснить причину. Она гладила меня по голове, по слипшимся от крови волосам, и молчала. Уставший, побитый разум сдался. Чёрная завеса укрыла с головой, забирая всю боль и переживания. Мне наконец-то стало спокойно. Я резко втянула ртом воздух, дышать тяжело, душно. Вокруг темно, как в склепе. Мокрое одеяло липнет к телу, давит. Я забилась, пытаясь высвободиться из-под него. Голову тут же приподняли, губ коснулся прохладный край кружки с горячим отваром. — Это я, не бойся, — проскрипел знакомый голос. — У тебя жар, нужно потерпеть. Скоро полегчает. Я откинулась на подушку, часто дыша. Что-то мокрое и холодное коснулось лба, затем щеки, губ, подбородка. Щиплющая боль заставляла морщиться и от этого разрасталась ещё сильнее. — И лицо мы твоё вылечим, — продолжала старуха. — Останешься такой же красавицей, как была. В следующий раз я открыла глаза, когда в лицо дохнуло сквозняком и будто бы издалека послышались голоса. Кровать скрывала плотная длинная штора, наглухо завешивающая её от остального дома. Я хотела откинуть её, но не дотянулась. — Нет, милый, не видела я никого здесь, — говорила старуха. — Да и кто ж сунется в эту чащу в такой-то мороз? — Вы уверены? Вспомните, может, заходил кто-то, стучался, проходил мимо? Может следы видели? Нам любая зацепка поможет, — отвечал мужской голос, показавшийся знакомым. — Ох, нет, нет. О следах и говорить-то нечего, уж третий день как метёт. А что, потерялся у вас кто-то важный? — Потерялся… — Девятеро в помощь тебе, времена лихие сейчас. Иди, милый, не студи хату… Пока не хлопнула дверь, меня не покидало чувство, что нужно бежать. Не важно куда и зачем — просто бежать, подальше отсюда. Скрыться, спрятаться, затаиться… Но от кого? Я отвернулась к стене и тихо заплакала.

***

Пропажу Явары обнаружили к утру, но поиски начали только на следующий день. Людей в Храме много и никто не мог толком сказать, когда её видели в последний раз. Некоторые вообще думали, что Джоффри отправил Явару на какое-то тайное задание, и потому сильно не волновались. Тот, кто видел Явару последним, нашёлся быстро. Баурус описал события того вечера сначала Сайрусу, а день спустя делом занялся Стеффан, капитан гарнизона. Сейчас Баурус держал ответ уже перед Джоффри, говорил растерянно, злясь на себя за то, что позволил всему этому случиться. В ходе разговора он всё чаще бросал взгляд на Мартина, тот молчал, отрешённо глядя перед собой. На его и без того бледном лице застыл ужас бессилия, в глазах залегла тень. — Когда Явара не вернулась, я обошёл всю таверну. Джоффри, клянусь, я осмотрел каждую комнату, но её нигде не было. Я подумал, она вернулась в Храм, как мы и договаривались. Просто хотела побыть одна, в том состоянии это было нормально. — Было в её поведении что-то странное? — спросил Джоффри. — Может, она что-то говорила или делала? Вспоминай, каждая деталь важна. — Я уже говорил, всё было странно, начиная от нашей встречи. Я нагнал Явару на полпути к Бруме, в лесу. Она была… Взвинчена, что ли. Я подумал, что лучше не оставлять одну, поехал с ней. Она была не против. Мы прошлись по Бруме, потом Явара попросила отвезти её в таверну. Я же не опекун ей, чтобы запрещать! — И много она там выпила? — Не думаю, что много, но достаточно, чтобы уйти в разгул. Только веселье это было каким-то злым. — Баурус задумался, подбирая подходящее слово. — Как будто… Как будто в последний раз. Повисла тишина. Мартин прикрыл глаза рукой и опустил голову. Глядя на него, Бауруса начали одолевать смутные подозрения, ещё не успевшие сформироваться в мысли. Он продолжил: — Когда я вернулся в Храм, Сайрус тут же отправил меня в дозор. Я и подумать не мог, что она не вернулась… — Итак, мы потеряли Героиню Кватча, — заключил Джоффри. — Стеффан ещё вчера отправил Клинков на поиски, но никаких следов уже не найти, всё замело недавней бурей. — Это я виноват, — произнёс Мартин. — Она из-за меня ушла. Джоффри обернулся, многозначительно посмотрел на Мартина. Тот с готовностью встретил его взгляд. Между ними словно происходил безмолвный разговор, что уже не раз начинался и прерывался. Джоффри хмыкнул и в этом слышалось удовлетворение. — А может, Явара всё-таки оказалась не такой безрассудной, как я опасался? Вопрос не был адресован никому конкретно, но в глазах Мартина был такой холод, что, будь взгляд оружием, Джоффри тут же бы умер на месте. Баурус кашлянул в кулак, но хотел этим не столько привлечь внимание, сколько заглушить собственную злость, поднимавшуюся будто бы из ниоткуда. Теперь многое вставало на свои места. — Не мое дело, Джоффри, но я не думаю, что Явара ушла намеренно. Подумайте сами, у неё при себе не было толком ни вещей, ни денег, ни оружия. Живчик, её конь, остался в конюшнях. Никто не уходит просто так, с пустыми руками. Возможно, что-то случилось. У нас много врагов, а учитывая то, что в Бруме уже видели культистов из Рассвета… — Тогда почему ты позволил этому случиться? — неожиданно взорвался Мартин. — Почему не вернул в Храм, раз такой умный?! — Я уже говорил, что не опекун ей! — подхватил его тон Баурус. — И раз уж на то пошло, то ответьте, Ваше Величество, а от чего она убегала? Что такое заставило её рвануть в лес посреди ночи без своей лошади и оружия? Что она хотела забыть, бросаясь на шею каждому встречному? — И к тебе тоже, да? Или всем, кроме тебя, поэтому ты сейчас и злишься? — Я хотя бы никого никогда не принуждал… Мартин сорвался с места, схватил Бауруса за воротник куртки. Тот сжал кулаки, но изо всех сил сдерживался, напоминая себе, кто перед ним. — Я свою ответственность знаю лучше тебя. И я никогда бы не позволил ей, безоружной, ночью, пойти туда, где опасно… — Да что ты?! — ухмыльнулся Баурус. — Напомнить тебе про Имперский город, куда ты её отправил? Или святилища Рассвета, откуда мне пришлось её вызволять? Мне, а не тебе! — Прекратите оба! — Джоффри надоело смотреть на это и он одним своим окриком заставил обоих одуматься и отшатнуться друг от друга. — Думаете, так можно всё решить? Вдвоём теперь головы потеряли? Баурус и Мартин пристыженно отвели взгляды, словно мальчишки, застигнутые за мелкой дракой строгим родителем. Оба понимали, что перегнули. — Извини, — первым произнёс Мартин. — Я позволил себе сорваться, это недопустимо. — И ты тоже. Виноват, грандмастер. Больше не повторится. — Баурус помолчал и добавил со вздохом: — Явара бы нам обоим по шее за такое дала. — И даже мой императорский титул не помешал бы, — нервно усмехнулся Мартин. Напряжение спало так же быстро, как появилось. Придя в себя, все готовы были продолжать разговор, но тут дверь распахнулась и на пороге возник Клод, взлохмаченный и запыхавшийся. — Мартин, Джоффри, прошу прощения за вторжение, это срочно. — Что ещё случилось? — упавшим голосом спросил Джоффри. — Вернулся дозор из Брумы. Там, у городской стены… Сегодня утром открылись Врата Обливиона. Молчание густо заполнило комнату тишиной. Джоффри нахмурился, осознавая услышанное. Мартин и Баурус переглянулись. От их ссоры не осталось и следа, проблема куда более значимая снова сплотила. — Что с городом? — тихо спросил Мартин, опасаясь своих же слов, но ещё больше — ответа. — Что с даэдра? — Никого. Врата просто появились, выжгли землю и обсыпали пеплом горожан, но больше ничего не происходит. Солдаты Брумы поставили оцепление, но близко подходить не решаются. Графиня взывает орден о помощи. Ведь никто не знает толком, как закрыть Врата, кроме… — Кроме Явары, — закончил Баурус. — Но её нет… Что говорит Ган Лузеф? — Сигильский камень на башне, — развёл руками Клод. — Если Героиня Кватча нашла, как закрыть Врата Обливиона, то справятся и остальные, — махнул рукой Джоффри. — Пусть Нарина отправляет своих командиров или мага. — Как я понял, она не станет. Графиня ждёт нашей помощи и вряд ли предпримет что-то без согласования. — Почему в Бруме? — заговорил Мартин. — Почему не здесь, если им нужно добраться до меня? — Думаю, работают старые обереги, — туманно отозвался Джоффри. — Другой вопрос, почему они не нападают? Повторить судьбу Кватча Дагону уже не по силам? — В Кватче были другие Врата, — сказал Мартин. — Если бы они открылись в Бруме, мы бы их и отсюда увидели. — Может, это предупреждение? Мартину или… — Баурус замолчал, посмотрел на пустое место в комнате и все невольно обратили взгляды туда же. — Нетрудно ведь догадаться, кого позовут на помощь? — Ловушка это или нет — Врата нужно закрыть. Я понимаю Нарину, Клинки помогут. — Джоффри, разрешите взять на себя командование? — поклонился Баурус. — Я хоть как-то попытаюсь искупить свою вину за то, что произошло с Яварой. — Мартин, твоё слово? — Отправляйся немедленно. Возьми лучших и сделайте всё возможное. Бруму не должна постигнуть судьба Кватча. — Вас понял, Ваше Величество. — Явару не нашли? — робко поинтересовался Клод. — Нет, но мы обязательно её отыщем. — Казалось, Джоффри не верит в собственные слова. — Пока Героиня Кватча для нас потеряна. Мы вернёмся к этому разговору, когда минует опасность для Брумы. — Клод, отправляйся к Нарине, — скомандовал Баурус. — Скажи, что Клинки придут на помощь немедленно. И предупреди их генерала. С Вратами разберёмся на месте. — Будет сделано, командир. — Клод отдал честь и вышел за дверь.

***

Я села, свесила ноги с кровати, прислушалась к себе и поняла, что чувствую себя намного лучше. Кровь остыла, больше не бушевала в теле, оставив только лёгкую ломоту. В голове прояснилось, все пальцы были на месте, к ним вернулась чувствительность. А ещё ужасно хотелось есть. Я взяла с пола кружку, отпила уже холодное зелье и по горлу разлился привычный горький вкус. Из-за шторы выглянула старуха, видимо услышав моё шевеление. — Как ты, милая? Стало лучше? — Да, — сипло ответила я и прочистила горло. — Да, спасибо. Вы спасли меня. — Побереги горло, пока не восстановится голос, — ответила она, пропустив мою благодарность мимо ушей. Скрылась из виду, загремела посудой в глубине дома. — Сейчас будем обедать, ты голодна? — Безумно. Я поднялась, качнулась на носках. Голова не кружилась, ноги держали крепко, значит, слабость вызвана долгим лежанием в кровати и голодом. А это всё поправимо. Одевшись, я вышла из импровизированной спальни, огляделась. Старуха склонилась над жаровней, в котелке уже что-то булькало, наполняя дом аппетитным ароматом. Не в силах дождаться, я потянулась к краюхе хлеба на столе. — Прочь руки, нетерпеливая! Сейчас всё будет готово, от двух минут ожидания не помрёшь! Я усмехнулась и боль тонко кольнула в уголке рта. — Будет у вас зеркало? Старуха неопределённо махнула рукой в сторону. Покопавшись в ящиках, я всё-таки нашла ручное зеркало в массивной почерневшей раме. Собравшись с силами, посмотрелась в чуть мутное стекло. Что ж, я ожидала худшего. Бледный жёлтый синяк растёкся от брови к виску, но, хвала Талосу, глаз не задет. Припухлость на щеке была уже почти незаметна, ещё пару дней и её не будет совсем. Нос цел, зубы тоже. Для убедительности я провела по ним языком — все на месте! Ну что за прелесть! Только губы оказались разбиты. Угол рта разрезала глубокая царапина, даже рана. Ещё одна ссадина, тоньше и гораздо менее заметная, пересекала нижнюю губу и уходила к подбородку. Третья косо разрезала обе губы и резко прерывалась. Кольцо у него какое-то было, что ли? Я попыталась вспомнить, но тут же вздрогнула и забросила воспоминания куда подальше. — Заживёт быстро, не волнуйся. Недели через две уже и думать забудешь. — Старуха стукнула о стол тарелкой с похлёбкой. — А теперь ешь. С каждой новой ложкой ко мне возвращались силы. Честно говоря, было абсолютно плевать, что это за мясо, откуда в заснеженной лесной глуши овощи и что вообще старуха делает здесь одна. Не моё это дело. — Ходили тут разные люди, искали какую-то девчонку. Но я им ничего о тебе не сказала. Если то были враги — уберегла. Если друзья — с друзьями ты и сама объяснишься. — Спасибо, — искренне повторила я. — Правда, спасибо вам за всё. — И в первый раз услышала. Ешь давай. Я доела и снова посмотрелась в зеркало, взъерошила волосы. Они были чистые, ни капли крови, как и на одежде, и на мне. Стало совсем весело. — Меня искали, да? А кто? — Мужчины. Какие-то слишком уж скрытные. — Да, они такие, — кивнула я и неожиданно для себя добавила: — Наверное, мне нужно идти? — Если ты правда хорошо себя чувствуешь. Я вскочила со стула, подпрыгнула. Да, со мной правда было всё в порядке. Вдруг возникло беспричинное чувство, что мне срочно надо бежать, я куда-то очень опаздываю и счёт идёт на минуты. — Думаю, мне правда пора. Но вы даже одежду мою отмыли, вы просто волшебница! — Я надела куртку, принюхалась, но никакого запаха не было. Совсем ничего. — Возьми это, — старуха протянула бутылёк с вязкой жидкостью. — Поможет быстрее зажить твоим ранам. Я кивнула и только сейчас поняла, что добраться куда-нибудь на своих двоих будет проблематично. Старуха будто бы прочитала мои мысли. — Рыжая лошадь с белыми пятнами твоя? Давеча прибилась, не отвадить никак. Я бросилась к двери, не в силах поверить. Так же не бывает! Лошади не ходят по пятам за своими хозяевами! У них, наверное, даже и нюха нет. Тем не менее Пег ярко выделялась на фоне снега, лениво жевала что-то в ведре. Я едва ли не визжала от радости, обнимая её за шею. — Моя! Правда, Моя! Вы жизнь мне спасли, я уже говорила? Что я должна вам за это? — Ничего. Иди с милостью богов и не попадай больше в неприятности. — И всё же, почему вы мне помогли? — Милая, я помогла тебе, потому что могла помочь, — устало отвечала старуха, будто объясняла какую-то прописную истину. — Если бы не могла, то и на порог бы не пустила. Кивнув, я запрыгнула в седло, расчесала пальцами растрёпанную гриву. Пег фыркнула, наверное, и она была рада меня видеть. — А как доехать… — Я запнулась, понимая, что не знаю, куда хочу ехать. В Бруму? В Валенвуд? В Скайрим? Куда-то туда я точно опаздывала! — Езжай вон в ту сторону, не сворачивай. Там выйдешь к дороге и уже разберёшься, куда тебе нужно, — ответила старуха. Я погладила Пег по боку, направилась в указанную сторону. Обернулась, чтобы помахать на прощание, но старуха уже скрылась в доме. Пег скакала рысцой по снегу. Обледенелые ветки деревьев тяжело клонились к земле, иногда задевали мою макушку, приходилось уворачиваться. Мороз превращал дыхание в белые облака. Полуденное солнце заливало лес светом, искрило ясное небо. Я смеялась без особой причины, просто потому, что на душе было хорошо. Выехали на дорогу. Я повернула Пег в случайном направлении и натянула вожжи только перед указательным знаком. Глубоко задумалась, принимая, вероятно, главное решение в своей жизни. Заснеженная дорога уходила вперёд, терялась в горах и, думаю, вела к границе Хаммерфелла. Несколько стрелок указывали вперёд и оглашали названия мелких поселений. Назад вела только одна. В Бруму. В Валенвуд мне уже не нужно, больше не было смысла залезать в самую глубокую нору на другом конце мира. Вернуться в Скайрим? Но меня там никто не ждал, все связи остались в прошлом. Ворошить их не хотелось. Я вспомнила о ещё одной вещи, которая у меня была помимо Пег и пяти септимов. Лихорадочно расстегнула карман куртки, опасаясь, что ещё секунда промедления — и она просто исчезнет. Достала брошку, повторяющую ветку морозных ягод. Солнечный луч лизнул камни, они засияли. Всё было на месте, ни один угол, ни один камешек, ни застёжка не пострадали. Мой маленький талисман удачи. Я сжала брошь в кулаке, поставила на него подбородок. События недавних дней казались такими далёкими, как будто происходили сто лет назад и совсем не со мной. — Мартин Септим, — медленно произнесла вслух с улыбкой. — Сын императора Уриэля Септима. Я пришла за тобой, потому как ты должен зажечь Драконьи огни в Храме Единого и усесться на трон. Ну и что тебе тут непонятно? Снова посмотрела на брошку. Теперь всё иначе. Нет, я не собиралась никому рассказывать о себе, сейчас это тем более не нужно. Может быть позже, когда совсем припечёт попросить у Клинков своё желание… Явара. Теперь это будет моё имя. По-настоящему. Надо мной больше не нависает тень, что в любой момент заставит сбежать. Хоркер не заявится в Храм Повелителя Облаков по мою душу, рассказывая всем о том, как долго он выслеживал меня по Скайриму. Хоркер. Просто животное на севере Скайрима. Это не ночной кошмар, не ужас и уж точно не человек. Никогда его не было. Приснилось. Мартин мне нравился, теперь я могла открыто это признать. Нравился просто так, без причины, не хотелось в это вникать. И я ему, очевидно, тоже. Сколько же женщин будут бегать за молодым императором после его воцарения! А он уже выбрал меня, раньше других, вот обзавидовались бы, если бы знали! Стать любовницей императора, пусть и на короткий срок? Ну а почему нет? Может, я даже переселюсь в Башню Белого Золота, а потом, в качестве отставной фаворитки, получу в подарок большой дом с кучей слуг где-нибудь в Скинграде. Мартин выглядит серьёзно, вряд ли бросит меня просто так. С другой стороны, он священник, а они дают свои обеты, и, видя женщину, не знают толком, что с ней делать… Я рассмеялась сама себе. Так, дорогуша, давай-ка для начала решим, куда поедем. Я оглянулась, полностью уверенная лишь в одной мысли: хочу вернуться. Хочу снова в Храм, разбираться с даэдра и заговорами. Хочу увидеть окончание этой истории. Хочу к Мартину. И, может, теперь я смогу понять, как это, когда тебя любят? Пег развернулась, поскакала в сторону Брумы. Я снова убрала брошь в карман и, казалось, от неё исходит тепло. Прошло уже пять дней с момента моего побега. Но они не забыли обо мне, искали и это радовало. Я в самом деле уже не одна. Баурус, конечно, будет зол. Но ничего, придумаю что-нибудь. Я умею удивлять.

***

Заснеженная дорога постепенно превратилась в обычный каменный тракт, хотя за её пределами всё ещё лежали снежные барханы, пусть и не такие большие, как раньше. А вот небо изменилось совсем. Вместо ясного и искрящегося, оно превратилось в пепельно-серое, тяжёлые облака скрыли солнце, а воздушные снежинки оказались хлопьями сажи. Чёрная грозовая воронка закручивалась над башнями Брумы вдалеке, отсвечивая единственным алым всполохом. Мне понадобилось время, чтобы осознать то, что видела. И отогнать воспоминания о Кватче. — Во имя Талоса, Пег… Неужели мы опоздали? Что ещё они здесь устроили? Я хлестнула вожжами и Пег понеслась вскачь. Вот так всегда, стоило отвлечься на пару дней — и всё! Уже конец света! Но вид города успокаивал: ничего не горело, никто не кричал, да и выжженных полей вокруг не было. Что же тогда произошло? Пег замерла на подъезде к Бруме, словно не могла пересечь какую-то невидимую черту. Я не стала её мучить, слезла и пошла пешком. Всё вокруг было залито багровым светом и люди в нём сначала меня испугали, а потом я рассмотрела солдат Брумы и Клинков, моих знакомых. Что-то всё-таки было не так. Никакого боя, даэдра, огненных чар и выжженного плато. Несмотря на весь ужас, на Кватч не похоже. Но вот они — Врата Обливиона, — возвышаются над всеми раззявленной пастью. Только где зубы? Я высоко подняла воротник куртки, натянула его до носа, чтобы никто не увидел ссадин на лице. Синяк над глазом попыталась прикрыть волосами. Вышло плохо, но как смогла. Солдаты Брумы провожали меня подозрительными взглядами, а вот Клинки узнавали. На их лицах мелькало воодушевление и какая-то слишком уж явная радость. Они пинали локтями друг друга, перешёптывались. Так соскучились? Меня, конечно, искали, но не всем же Храмом! Талос, я надеюсь, что не всем Храмом. Вначале я с трудом могла пройти через прорву солдат, но чем больше меня узнавали, тем сильнее расступались, открывая проход к Вратам. Ах, ну конечно. Героиня Кватча — может, и не единственная, кто знает, как их закрыть, но точно одна из тех, кто не побоится. Это была ложь. Я боялась. В толпе заметила Сайруса, Клода и Джену. Они проводили меня пристальными взглядами. Во имя Талоса, ну не явилась же я лично из Совнгарда! Да, мы могли бы больше никогда и не встретиться. Но ведь встретились же! В конце этого живого коридора, у самых Врат, о чём-то спорили Баурус и незнакомый мне норд. Предмет спора наверняка касался Обливиона, но вникать я не стала, сложила руки на груди и сурово, насколько позволял голос, проговорила: — Меня не было пару дней, и что вы устроили? Кто мне объяснит, что это такое?! Баурус быстро обернулся. На его лице читались все имеющиеся у человека эмоции одновременно: радость, злость, облегчение, страх. Он несколько раз пробежал по мне взглядом с головы до ног и остановился на лице. Я высунула нос из воротника, большего не могла себе позволить. Отвечать на расспросы сейчас хотелось меньше всего. — Кто вы? — резко, но вполне мирно спросил норд. — Гражданским здесь не место. — Она своя, Бурд, — тихо произнёс Баурус. — Это Героиня Кватча. — Кто-нибудь мне ответит? Баурус в два шага оказался рядом, схватил меня за плечи. Я не дрогнула, понимала: он сам ещё не знает, что хочет сделать. А мне хотелось броситься к нему на шею, обнять. Мы как будто вечность не виделись. — Где ты была? — Это не главный вопрос. — Я откинула от себя его руки, подошла к норду. — Меня зовут Явара. Я закрыла Врата в Кватче. — Бурд, капитан стражи Брумы. Мне сразу вспомнился Савлиан. Интересно, что с ним сейчас? — Врата открылись вчера утром, — наконец-то пояснил Бурд. — Просто так. Не было ни даэдра, ни магии. — Мы выждали день, думали, что-то всё же произойдёт, — Баурус пришёл в себя, подошёл к нам. — Ничего. Даже в глухих лесах близ Врат бродят даэдра. Как было в Кватче? — В Кватче был ужас. Я подошла к Вратам вплотную, меня обдало жаром и порывом ветра Обливиона. Кватч медленно забывался, как страшный сон, но вот он снова перед глазами. Вокруг обгорелая земля, на ней люди, лишившиеся всего в этой жизни. Впереди горящий город, охваченный ужасом. Реки крови, головы на пиках, крик сумасшествия. Теперь всё другое. Другой город, другие люди, другая я. Сейчас уже безрассудно не бросилась бы туда, когда так дорога стала жизнь. Но всё равно придётся. Я подняла голову, смотрела на Врата, а Баурус рядом смотрел на меня. Не было смысла снова прятать лицо в воротник. — Ну? — Я перевела на Бауруса сердитый взгляд. — И что нового увидел? — Явара, что случилось? — Хороший вопрос. Только он должен быть адресован сюда, — я указала на вход в Обливион. — Что здесь случилось? — Пять дней прошло… — Я знаю! — Выдохнув, добавила мягче: — Знаю, Баурус. Прости меня. Нужно было кое с чем разобраться. Это были только мои проблемы. Но сейчас всё хорошо, я же вернулась. А это… — Я коснулась пальцем уголка губ. — Это всё заживёт. Баурус осуждающе покачал головой. Протянул руку, взял мою ладонь в свою и крепко сжал. В его глазах читалось желание обнять меня, но слишком много было рядом людей. Я стиснула его руку в ответ. Мы поняли друг друга без слов, как и всегда. — Хорошо. Потом поговорим, — сдался Баурус. — Вы собирались закрыть Врата? — я обернулась к Бурду. — Ган рассказывал про некий камень на башне. — Всё верно, камень. Сияет как солнце и примерно такого размера, — я очертила на ладони окружность ожога. — Не на лицо моё смотри, а на руку. Но до башни ещё нужно добраться. По крайней мере, в прошлый раз было сложно. Я не знаю, может, Врата ведут в совсем разные точки Мёртвых Земель. Кто-нибудь ходил на разведку? — Нет. Графиня приказала ждать Клинков, а Клинки ждали… Вас, я так понимаю? — Нельзя опрометчиво бросаться в Обливион! — воскликнул Баурус. — Скорее всего, это вообще ловушка! — И вот, наш спор начинается заново, — простонал Бурд. — Нет, вы всё правильно сделали. — Я стянула волосы в хвост, с радостью думая о том, что теперь снова смогу их отрастить. — Потому что я хочу пойти с вами. Вы же оба туда собирались? — Явара, ты уверена? — осторожно спросил Баурус. — Да. — Я улыбнулась, глядя на него. Улыбка наверняка вышла жутковатой. — Я уверена в своих силах. И это была правда. Сейчас я чувствовала, что могу сделать абсолютно всё. Моя жизнь теперь ценна, она принадлежала мне и я не собираюсь расставаться с ней просто так. В кармане всё ещё теплом отзывался подарок Мартина. Если мне снова нужно пройти через Обливион, чтобы увидеть его, пусть так. — Почему ты сказал, что это ловушка? — А это может быть чем-то другим? — усмехнулся Баурус, раскинув руки в попытке обхватить всю местность. — Но разве мы когда-то от этого бежали? — Нет. Мы никогда не бежали. Бурд, ты с нами? — Если я узнаю наверняка, как закрывать эти Врата, то мы с ребятами сможем закрыть их все в пределах Брумы. Хотя и не хочется этого говорить, но я с вами. — Не хочешь взять оружие? — Думаешь, надо? — отозвалась я. — В прошлый раз справилась без него. Так бежать быстрее. Да и зачем, когда у меня есть два доблестных защитника? — Она всегда такая, — пояснил Баурус Бурду. — Привыкнешь. Я протянула руку Баурусу с одной стороны и Бурду с другой. Первый охотно переплёл пальцы, второй с опаской. Приятно осознавать, что на этот раз я не буду одна. А может, и вообще никогда уже не останусь в одиночестве. Да, это было бы славно. — Ну что, в Обливион и обратно? Успеем домой к чаю? Я первая шагнула вперёд, потянула Бурда и Бауруса за собой. Мы втроём ступили на Мёртвые Земли, кровавую вотчину Мерунеса Дагона.