«Акула в формалине»

      — Правительственная, привлекай Хейго. Если ты его не знаешь, то он не особо значимый. Поднимай архивы и смотри, кто, как и с кем связан. Только не забудь у него запрос сделать, — разговор перешёл на тихий тон, чтобы никто не подслушивал. Отец и дочь отошли к её машине, продолжив разговор уже там. — Так кого пытают?       — Никого. Это был шантаж, чтобы я произнесла имя, — Войд понимал, о ком она, — им нужно знать, кто мне дорог и есть ли вообще такие люди, кроме тебя. — Войд сглотнул, сжав своё запястье за спиной, почувствовав тепло, приятно разлившееся по груди от её слов. — Но я не надеялась, что тебя смогут взять и пытать, ты так легко не дашься, — ухмыльнувшись, дополнила, уверенно смотря на мужчину. «Но я сделала вид, будто интересовалась именно тобой. Была большая вероятность, что ты сам приедешь на место, как только услышишь. И я не прогадала, ты следовал моим ожиданиям. В тот момент, как только я услышала тебя и краем глаза увидела, где он, то сделала вид, что успокоилась». — Кто знает — может, под его авто были прослушивающие устройства.       — Именно поэтому мы отошли от машины… Предусмотрительно, — приятно удивлённый, сказал он, похвалив таким образом. — С каждым разом это становится всё изощрённее и безумнее.       — Согласна. И эта динамика напоминает мне приговоры, — недобро прокомментировала Прокурор прежде, чем к ним подошёл следователь Син, поприветствовав обоих, кивнув в знак приветствия, и они ему в ответ.       — Госпожа Прокурор, господин Инспектор.       — Насколько я понимаю, Вы уже определили принадлежность авто к правительству, исходя из номера, — спросил Инспектор, получив в ответ положительный жест головой. — Хорошо. Господин Этер просмотрел маршрут, он сейчас собирает прочую информацию, которая может пригодиться в расследовании. — Мужчина обернулся на Валери. — Право, не думаю, что мы успеем до Нового Года, а потом дело встанет на целую неделю. Что прикажете делать со сроками?..       — Сделайте всё качественно. Своё дело я могу продвигать сама, мне выходные не помешают,       — Хорошо, будет сделано, — напоследок.       — Ты опять хочешь выполнять алгоритм в выходные? — поинтересовался отец.       — Тебя это волнует?.. — без негатива уточнила. — Ты же сам постоянно занятой. Я отдыхаю даже немного больше.       — Конечно, волнует, ты же моя дочь. А сколько выполняю алгоритм я — не столь важно… Не планировал ничего.       — Не заедешь на Новый Год?       — Моё присутствие не будет самым долгожданным в вашем доме.       — В моём доме, это пока только мой дом, — быстро поправила девушка.       — Разве не ты составила завещательный акт на?..       — Да, но пока я живу, это моя собственность. И пока ничего не изменилось.       — Я думал, он уже сделал тебе предложение, — Валери в напускном непонимании, подняв одну бровь, посмотрела на него.       — О чём ты? Об этом не может быть и речи, — скрещенные на груди руки она убрала в карманы.       — Разве?       — К нему уже в глазах общественности привязана Цесария, а не Прокурор, поэтому это как минимум будет странным. Если об этом узнает общество, что мы станем супругами, то без последствий в клубах нельзя будет появляться. Женат на одной, танцует с другой — неправильно. И никак нельзя узнавать людям, что я не только Прокурор.       — Общественное осуждение — меньшее, чего тебе стоит бояться. Не волнуйся об этом.       — Я в принципе не задумывалась об этом, — не хотелось обсуждать эту тему, потому что она знала, во что всё это упиралось — в запреты и тайны, которые никак нельзя было узнавать третьим лицам.       — Понял… Тогда задумаемся о деле, нужно ещё составить протокол, а то мы с тобой заговорились.       Кавински, думая, что девушка уже спала, приехал домой, тихо закрывая за собой дверь гаража, но увидел потом, что свет на кухне горел. Он подошёл к ней, пьющей чай, на ходу спрашивая, ничего не подозревая:       — Чего не спишь?       — Недавно приехала, пришлось задержаться в Альт-Сити, — по усталому выражению лица юноша понял, что произошло что-то нехорошее.       — Та-ак, сейчас я переоденусь, и ты расскажешь подробнее.       — Да я всё равно хотела уже подниматься. Сейчас домою посуду и поднимусь сама.       — А, тогда подожди в моей комнате, я в душ хотел ещё.       Так она и сделала, войдя в его открытую комнату, со спокойствием улёгшись поперёк кровати, положив руки под голову. Винс вышел из душа, так и не надев верх для одежды, будучи в одних спальных штанах. В неоновом свете его спина казалась более рельефной, на неё Валери и загляделась, пока тот не лёг рядом на бок, подперев рукой голову.       — Ну и чего произошло?       — В меня чуть не въехала машина на перекрёстке, — вся радость предвкушении улетучилась, наблюдатель нахмурил брови, но не перебивал, — пришлось сдрифтовать, а потом ехать за ним. Занимал мелкую должность в Правительстве при секретаре юстиции, тоже не особо значимого человека. И я не понимаю, с кем он связан… Почему он?.. Голова совсем не соображает, — девушка помассировала пальцами переносицу.       — Ну, у тебя будут все праздники, чтобы голову освежить, не переживай, да и я помогу, накопаю на него материал. Мы, кстати, как Новый Год будем отмечать?       — А как ты хочешь? — перекрёстный вопрос.       — Нет, ну, нас-то звали в «Звезду», но если ты устала, мы никуда не пойдём.       — Почему бы и нет? Пойдём… И ещё — тот человек, который был за рулём, он сказал очень странную вещь.       — Какую?       — Я спросила у него, придётся ли мне выпытывать из него слова. Он ответил, что я явно буду пытать не так сильно, как они «его», — синие глаза были устремлены в потолок.       — Кого? Что-то с твоим отцом произошло? — всполошился Винс, придвинувшись.       — Я сначала подумала на тебя, — её взгляд стал более безжизненным. — Отец объективно сложнее дастся. — Потом пересказала ему, как и зачем посмотрела, где он находился.       — Я тогда успокоилась, да и он вовремя подошёл. Но не забыла ли я о ком-то ещё? Я потом проверила ещё Оливера, Хейго, но с ними всё в порядке.       — Ты до сих пор присматриваешь за розовым?       — Конечно. Пару раз мне приходилось вмешиваться в жизнь этого поселения, потому что там было неладное.       — Они не связывались с тобой? Ну, Оливер или Лаванда?       — Нет, конечно. Для Оливера я до сих пор виновна, но пусть, потому что после их уезда в Альт-Сити было много перестрелок, действительно было небезопасно.       — М-да… Но это же не так, верно?       — Сейчас тоже небезопасно. Ещё один день — ещё одно покушение. Так будет всю мою жизнь, поэтому я уже привыкла и смирилась с этой мыслью. Винс неловко спросил:       — Ты когда имплант мой смотрела, ты не читала мысли или что-то ещё?..       — Нет, я никогда не пользуюсь этим в твоём отношении. Всегда смотрю только местоположение. Зачем мне лезть в твою голову, если я и так всё прекрасно знаю? — она повернула на него голову, посмотрев снизу вверх. Добрая улыбка на его лице успокоила — Валери до сих пор было страшно относительно того, что Кавински могли пытать.       — И правда. Знаешь, как облупленного…       Он молча смотрел на Прокурора, не отводя взгляда, в итоге лёг, положив для удобства под голову руки, устало выдохнув, закрывая от удовольствия глаза.       — Свет, наконец-то я лёг… Вроде не танцевал, а устал, как собака.       — Опять не танцевал? — усмешка.       — Чего я там один забыл, на танцполе этом?..       — Не прибедняйся, я же вижу всё и понимаю. Ты сам так сказал. — Она сощурила взгляд, поднявшись на локти и перевернувшись на живот.       — Это тебе будет штрафным на Новый Год! — девушка должна была и сегодня идти с ним, но из-за встречи со студентами не смогла.       — Хорошо, я запомню. А теперь, если ты меня отпускаешь, пойду спать.       — Кто я такой, чтобы тебе мешать? Спокойной ночи, — Кавински улыбнулся, сам переместившись ближе к подушке.       — Выключи ещё неон, пожалуйста, — добро усмехнувшись, та встала с кровати, прошла до двери, легко ударив по выключателю, встав на пару секунд в дверях, поправляя пояс халата на талии, от которой наблюдатель ещё долго не мог оторвать взгляд.       — Спокойной ночи, — Валери мягко прикрыла дверь в комнату.       «Как же ты можешь говорить, что читаешь мои мысли, когда не понимаешь очевидного?.. А может, не хочешь понимать? Или боишься понимать?.. Дала бы ты мне хоть один знак, чтобы я понял, чего ты от меня хочешь, я бы тогда или перестал надеяться или стал бы самым счастливым человеком на свете».       За пять часов до Нового Года они приехали в «Сумеречную Звезду», где все уже встречали их как ванных и долгожданных гостей.       — Вот и голубки приехали, — выдал Антон, когда курил на балконе, куда вышли ещё Кирилл и Джеффри со своими девушками. Машина Кавински остановилась на вип-парковке, сперва из неё вышел Винс, потом Валери, которую раньше они в синей шубе не видели.       — Ни-у-я… — присвистнул Джеффри, девушка которого тут же ревниво одёрнула плечо.       — А шубка-то хороша… — оцененил Кирилл.       — Да забейте на шубу, парни. Госпожа Цесария, вот, кто настоящая красота, — Антон мог позволить себе говорить такие вещи, пока наблюдателя не было рядом, да ещё и потому что он был один.       Кавински и Валери шли по первому этажу гордо, вальяжно, так величественно и красиво, что можно было бы подумать о том, что их Императорские прозвища были далеко не шуткой. Богатство вокруг, изысканная мебель, шикарное оформление холла — всё это впечатляло вновь и вновь. Но никто не смотрел на стёганные белоснежные диваны; на хрустальные, переливающиеся с блеском, люстры; на пышущие зеленью растения, ветви которых спадали с потолка; на цветы, аромат которых был ничем в сравнение с тем, который принадлежал госпоже Цесарии; на позолоченные рамки часов, которые выглядели простой безделушкой, в отличие от наручных часов наблюдателя; на картины, красота которых вряд ли могла бы сравниться с госпожой, являвшейся живым воплощением искусства в их глазах; все позабыли о прочих авторитетных господах, присутствовавших на вечере, потому что пара наблюдателей была наиболее уважаемой.       Когда они поднялись на лифте до самой «Звезды», то также привлекли и всё внимание находящихся там. Компании мужчин и женщин, стоявшие с бокалами шампанского, обслуживающий персонал, гости за столами на всех балконах — все затихли, когда известные силуэты появились в дверях.       Как и всегда, Валери аккуратно, двумя ладонями, сняла с головы меховой капюшон, чуть подняв потом голову, взяв Кавински под руку, благородно шагая рядом. Юноша держался не менее уверенно, его надменная, лёгкая ухмылка на лице, бесстрастный и властный взгляд, полный самодовольства, не был даже обращён на окружающих, нет, они явно не стоили его внимания, когда рядом была Валери. А вот Прокурор обвела взглядом зал, заметив в нем, наверное, единственного человека, который, не был доволен её появлению. Вивьен была с дочерью, при том сама Киара, как и все, с глазами, полными восторга, следила за каждым движением Цесарии и Кавински. Как они прошли от массивных дверей до лестницы, как вместе поднялись на неё, мило улыбаясь друг другу, как девушка любовно улыбнулась, прижавшись к плечу юноши, как он помог ей снять шубу, под которой скрывался чёрный топ-корсет с длинными рукавами, с привычным декольте, с брюками, которые идеально подходили её фигуре, держась на ремне, ещё более подчёркивающем талию. Валери выглядела элегантно, но не броско, не вычурно — дорого. Прокурор бережно поправила ворот пиджака Кавински, когда тот снял с себя пальто. Поправила ещё и рубашку, и галстук, который ей безумно нравился. Положив ладони на юношескую грудь, тихо сказала:       — Когда же ты, мой дорогой, научишься его завязывать?..       — Мне не нужно, с этим прекрасно справляешься ты, — он на самом деле умел завязывать галстук, всего лишь притворялся, и известно, для чего. Ему нравилось, когда Валери касалось его шеи или находилась очень близко. Когда на его шее затягивался галстук, Винс чувствовал, что это был ещё один узел красной нити, который связывал их. Она прекрасно знала о том, что наблюдатель притворялся, но ей тоже это всё доставляло удовольствие.       — Ты неисправим, — и та взяла спутника под руку, уводя к столу, за который уже вернулись друзья наблюдателя.       После короткого знакомства с партнёршами Кирилла и Джеффри подошёл немного опоздавший Бобби, извиняясь, хотя ничего страшного не произошло. После ужина, за которым Кавински и Валери вели себя достаточно сдержанно, они вышли на танцпол, но танцевать не начали, потому что их окружила волна студентов Академии, но подошли они организованно, не позволяя себе смущать их или прерывать празднество других.       — Здра-авствуйте, — протянула девушка, которая ранее спрашивала об отношениях Кавински и Цесарии. За ней поздоровалась и остальные.       — Добрый вечер, — томно ответила девушка, не отпуская плечо наблюдателя, она ведь совершенно не стеснялась этого.       — Добрый, малышня, — весело произнёс Винс. — А вы чего тут забыли? Вроде не совсем доступное заведение.       — Они будущие юристы, почему же нельзя? — из расступившейся толпы показалась Вивьен, рядом с которой шла дочь, не разделявшая надменного взгляда матери. Женщина не торопилась ещё что-то говорить, ожидая ответных фраз.       — Добрый вечер, госпожа Вивьен, — Валери сделала на этом акцент, подчеркнув то, что женщина сперва должна была сказать это. «Свет, да сколько можно, — Винс чуть не закатил глаза. — То к нам Шэг выходит так, то Стивен, то женщина эта». Эти внезапные и неприятные встречи никогда ничем хорошим не заканчивались. — Не знала, что Вы тоже тут бываете.       — Я тоже удивлена тем, что встретила Вас тут. Особенно с таким милым юношей. — «Ну началось, блять», — про себя выругался Винс, сохраняя невозмутимость. — Вы разве общаетесь со смертными? — она усмехнулась. «Нихуя себе! Вот с-с-сука».       — Я не понимаю Вашего вопроса, госпожа Вивьен. Тут все люди, все смертные. — Холодно начала отвечать девушка. Краем глаза Винс понял, что на них с крайним любопытством смотрят компании взрослых, которые явно не вписывались в понятие «золотой молодёжи», которой это место обычно принадлежало. «Что ещё они тут забыли?» — Валери тоже сему факту рада не была. — Если Вы говорите о моём принципе выбора круга общения, то я спешу Вас огорчить, это не высокомерие, я просто общаюсь с теми, кто мне нравится.       — Это и есть высокомерие, которое просто обосновано связями. К слову, может, высокий уровень доверия этого наблюдателя обоснован Вашим положением, а не его заслугами? — лестная улыбочка растянулась по её лицу.       — Я работаю в другой организации, уровень доверия I-500-SSSWt никак не связан с тем, что мы общаемся. Я не имею права делать запрос, повышать или рекомендовать наблюдателей на повышение. Не используйте слов, значение которых не знаете, — Прокурор просто парой предложений заткнула взрослую женщину, которая возомнила себе, что может ей дерзить: «Никто не имеет права выказывать мне неуважение. Это относится не только ко мне, это этика поведения с государственным служащим». Вивьен сгорала со стыда и злости: «Противная мелкая девчонка, которая выглядит, как проститутка. Не соответствует своему возрасту, слишком вызывающе. Хочет лишь казаться взрослой», — Вивьен смерила девушку взглядом, чуть вздёрнув нос.       — Ваше неуважение к старшим поражает, — она никак не могла ни произнести её имени, ни назвать её «госпожой» тем более. — Могли бы и не глумиться публично.       — Я должна терпеть то, что Вы пытаетесь опозорить меня перед моими студентами и своими коллегами, госпожа Вивьен? Признайтесь, что подошли ко мне только ради этого.       — Вы могли не распалять конфликт, а просто ответить шуткой, иронией, сарказмом, но решили, что правильнее будет выразить в моём отношении пассивную агрессию? — оппонентка положила одну руку на бедро, выпрямив одну ногу.       — Госпожа Вивьен, мы с Вами не подруги, не коллеги, мы даже не занимаем одно положение во власти, но Вы посчитали, что имеете право вольно разговаривать со мной, хотя прекрасно знаете, что в Империи закреплены правила, которые позволяют мне определить для Вас уголовное наказание, потому что Вы преследуете публичные цели, да и мотив у Вас есть — я Вам не нравлюсь.       Танцы, еда и напитки отошли на второй план. Светский вечер расширил свои границы до обсуждения личностей и разъяснения отношений. Валери и Кавински было не привыкать, а вот Вивьен, кажется, чувствовала себя некомфортно, потому что сдавала изначальные позиции. Но музыка не прекращалась, классика продолжала звучать.       — На мой вопрос Вы решили проявить в очередной раз свой характер, а сейчас обвиняете меня в том это я виновата в том, что Вам кажется, что Вы мне не нравитесь. Как Вы вообще смеете мне указывать на то, что я чего-то не знаю?       — Не переводите на себя слова, которые к Вам не относятся, госпожа Вивьен, — Кавински устал терпеть женщину перед ним, которая собиралась смешать Валери с грязью, он бы весил ей пощёчину, если бы она не была женщиной. — Вам было бы проще прямо сейчас признать свою вину и прекратить. Раз Вы являетесь и позиционируете себя как взрослую и мудрую женщину, то должны сами принимать правильные решения, — женщина чуть не лопнула от возмущения.       — Я не буду продолжать этот диалог сейчас, — успела начать Валери, — если Вы имеете претензии ко мне касательно моего алгоритма и личной заинтересованности в общении с I-500-SSSWt, что привело к злоупотреблению полномочиями, пишите их в Прокуратуру. При любых видах разъяснения личных отношений пишите мне на почту, мы с Вами договоримся о встрече.       — Хорошо, — «Убила бы тебя на месте, наглая девчонка!» — внутри Вивьен горела, что выражалось в наигранности интонации. — И хорошего Вам вечера, — «Возможно, он будет последним в твоей жизни», — та ушла, отбивая каблуками пол.       Валери, до того непроизвольно сжавшая плечо Винса, за которое держалась, незаметно выдохнула.       — Вот же сучка, — тихо-тихо прошипел Винс, что его услышала только подле стоящая девушка, которая тотчас, не сдержавшись, легонько ударила его по груди другой ладонью, улыбнувшись. Он тоже улыбнулся. Для них всё это было смешным, весёлым.       — А если она действительно напишет заявление, как ты?..       — Не волнуйся, решение проблемы существует.       — А почему Вы не сказали, что тоже придёте? — спросил студент.       — Разве обязана была? — резко ответила Валери.       — Я бы тогда Вас позвал! — над его словами добро посмеялись.       — Вообще-то, молодой человек, госпожа Цесария всегда ходит на танцы только со мной…       — Даже если бы позвал, я бы не согласилась, — равнодушно ответила Валери.       — Так, всё-всё, расходимся, песня заканчивается, нам ещё танцевать до полуночи, — Винс собой заслонил партнёршу, чтобы прервать диалог и поток вопросов.       — А потом что? Почему нельзя потом танцевать?       — Что, потом карета в тыкву превратится? — звонкий смех немного смущал гостей.       — Потом спать надо. Всё, кыш! — напоследок сказал, возвратив свой взгляд к Валери, которая уже положила ладонь на его плечо, не обращая никакого внимания на студентов, которым хватило лишь одного её взгляда, чтобы понять, что их присутствие явно лишнее и им пора уходить. Взгляд синих глаз был достаточно угрожающим, чтобы убедить.       Они начали танцевать, и тогда вокруг все расступились, потому что знали, что нужно дать Императорским особам больше пространства. Пока играла классика, движения были достаточно медленными, поэтому они говорили:       — Как ты хочешь решать проблему того, что тебе нужно будет быть и Прокурором и Цесарией в одно время?       — Можно просто подобрать девушку, похожую на меня, переодеть и накрасить её, а её поведением управлять через имплант.       — Одновременно?       — Ты сомневаешься, что я так не смогу?       — Нет, конечно, как я могу?.. Но я всё же надеюсь, что нам не придётся таким образом выходить из ситуации.       — «Нам»? — девушка хитро посмотрела на него, придерживаемая им за талию, наклонённая к полу.       — Твои проблемы — мои проблемы. По крайней мере, я в любом случае тебе помогу, чем смогу.       — Как заговорил… — она невольно вспомнила, что так же говорил отец, поэтому на секунду забылась, чуть не запутавшись в ногах — это понял Винс, придержавший партнёршу за бедро, испугавшись. Раньше он так не делал, понимая, что это было слишком интимно в их отношениях. Она еле-еле касалась одним каблуком пола, вторую ногу подняв в колене, чтобы этот выпад больше походил на элемент танца. Кавински смотрел на её удивлённое лицо, сам хлопая ресницами. Девичьи руки сжимали его плечи, немного касаясь горячей шеи. — Прости…       — Да ничего… — наблюдатель помог ей подняться, и так они обратно влились в темп. — Что-то случилось?       — Ты говоришь такими же словами, которые мне говорил он, — она в смущении облизнула губы.       — «Он»? Кто? Врач тот или тот из Омен-Сити?       — Что? Нет, никто из них. И с чего ты вообще вспомнил про Эдварда? Причём он тут?       — Ты думаешь, я на него справки не навёл? — он самодовольно ухмыльнулся.       — Ты наводишь справки на каждого мужчину, который проявляет ко мне интерес?       — Уточню — нездоровый интерес, — сухо произнёс. — Так о ком ты говорила?       — Кхм, об отце.       — А. Ну, с этим я ещё готов смириться, но с натяжкой.       — Можешь не мириться, не обязан.       — Хорошо, раз мне разрешили не мириться, то не буду, — он развязался.       — Главное, не подеритесь с ним, — дочь Инспектора усмехнулась. — Когда он дарил мне кулон, то сказал, что бриллианты мне подарит кто-то другой. Скорее всего, он говорил о тебе.       — Он немного ошибся, конечно, говоря о бриллиантах, — Кавински имел ввиду подарок, который собирался подарить на Новый Год.       — Ты опять половину своих часов на меня потратил? — та нахмурилась, потому что после Дня Рождения запретила ему покупать ей дорогие подарки.       — Нет, намно-о-го меньше, так что не переживай. Не намного дороже, чем костюм, который ты мне подарила.       — Винс…       — Честно, я просто ничего больше не придумал!..       — А я придумала, теперь думаю, что это глупо. Хотя, это всего лишь один подарок, второй приличный.       — А первый неприличный что ли? — усмешка.       — Нет, он тоже недорогой.       — А почему это у тебя для меня два подарка, а не один?!       — Потому что я захотела сделать ещё один, — на её ответ Винс сдержанно прорычал. — Не рычи, ты не Ваньинь.       — Когда мы приедем домой… — Одна песня закончилась, началась их любимая. Парень тут же прижал её за талию к себе, Валери немного отодвинулась, лукаво улыбнувшись. — Ну что ж, моя милая, пришло наше время…       — Мне кажется, они специально включают эту песню, когда мы здесь, — быстро произнесла она       — Ты договорилась на пятьдесят лет вперёд об этом? — так же скоро сказал наблюдатель, встав спиной к её спине.       — Нет, всего на один раз, — она взяла его руку, медленно поднимая.       — Ну и пусть, главное, что нам нравится.       Подняв сплетение рук, в унисон вдохнув, они пустились танцевать. Родные слова, которые губы иногда сами шептали во время песни, стали за это время своеобразным гимном. Некоторое время танцевали, не касаясь друг друга. Валери кружилась на каблуках. Её руки, которые облегали рукава, смотрелись ещё изящнее, она скрещивала их, потом ореолом разводила, медленно двигая бёдрами. Ей было плевать на то, что на неё смотрели студенты, люди из высших органов власти, прочие уважаемые люди, подобно Вивьен. Она танцевала не с ними и не для них.       А Кавински заворожённо смотрел на неё, красивую, умиротворённую, уверенную, движения которой манили, как и вся она.       «Твои двадцать лет так мало для вселенной…» — эти слова показались Валери крайне символичными и печальными, потому что они, как и вся песня, идеально описывали Кавински, а он ведь уже столько прошёл, столько сделал, но все его старания видела одна Валери. Она смотрела на него так, как ни на кого больше. Её глаза сразу становились подобными ночному небу, а котором зажигались все звёзды, но самой яркой всё равно был он. Кудрявый златовласый парень, который танцевал вместе с ней и для неё. Он обнял руками девичью талию, подняв в воздух, прокружив, плавно опустив на ноги, касаясь спины, продолжая удерживать за бедро. Валери аккуратно охватила шею юноши руками, держась за неё. Но одну руку пришлось убрать, чтобы поправить очки, норовившие слететь с переносицы. Но это был всего один момент, дальше — больше.       Больше движений, больше касаний, больше эмоций, больше внимания, больше желания быть ближе. Они не возвращались за стол, зная уже, какие вопросы будут их ждать, какие взгляды будут на них обращены, какие шутки будут звучать. Поэтому, поймав момент, взяли свою верхние одежды и скрылись за высотой винтовой лестницы, ведущей в астрономический купол, из которого можно было наблюдать звёзды.       — Винс, сейчас идёт снег, ты не увидишь их, — сказала Валери, послушно идущая за ним.       — Ну и пусть, зато там можно вздохнуть хотя бы, в зале стало слишком жарко и слишком душно.       Большой стеклянный купол был частично покрыт снегом, только в центре, а с боков он сразу спадал, открывая обзор. В огромном зале было включено несколько ламп, но свет от них едва освещал пространство, а до центра и вовсе не доходил в который падал, лишь лёгкий синий от неба. Они сели на скамью в центре. Винс расслабился, положив руку на спинку, по итогу обняв ею Валери, которая устало легла на его плечо, обняв под спину. Тихие звуки музыки доносились с этажа под ними. Было спокойно, так, словно ночь празднества и торжества уже закончилась, все события подошли к концу, и скоро все должны пойти спать. Прохладный ветер под куполом обдувал налившиеся морозным румянцем щёки, а разгорячённые пальцы по привычке сплетались меж собой.       — Я же говорила — звёзд сейчас не увидеть, можно только считать, что снежинки и есть звёзды, потому что они так же красиво сияют, они маленькие и белые, — сказала девушка, обратив взгляд кверху.       — Ты тоже похожа на Звезду, — немедленно поробев, произнёс Кавински. — У тебя волосы белые. И ты маленькая. И… — ком встал в горле.       — Я всегда считала, что Звезда это ты — у тебя волосы золотистые, они на свету похожи на лучи Солнца, когда его рисуют.       — А ты тогда Луна?..       — Не знаю. Луну всегда сравнивают с Солнцем и Звёздами, но она — всего лишь спутник нашей планеты. Удивительно, что её приписывают в этот ряд. Но Луна мне тоже нравится. Некоторые считают её зеркалом Солнца, потому что она из-за этого и кажется белой. Она намного меньше Солнца, но может закрывать его, и тогда везде становится темно.       — Знаешь, что я придумал? Вот теория у меня в голове появилась, бредовая такая… Луна — тоже Звезда. Тёмная Звезда, которая всё вокруг себя делает чёрным, а эту черноту может развеять только Солнце, — он усмехнулся сам себе. — Мне просто очень нравится мысль, что ты тоже Звезда. Но не такая же, как я, а другая, намного сильнее и ярче.       — Забавно. Даже если это не так, то мне всё равно, пусть Луна тоже будет Звездой, если ты так хочешь, — её мягкая улыбка вселяла в него столько тепла и жара, сколько, наверное, не могло бы выдержать в себе даже Солнце.       — Луна с Солнцем всегда вместе. Я хочу, чтобы мы тоже были всегда вместе, — Кавински уткнулся носом в её волосы, тёрся об них, так и не решаясь коснуться губами хотя бы лба, но он всё сильнее сжимал девичью ладонь, казавшуюся ему ледяной.       — Мы и так всегда будем вместе. Я обещаю, что всегда буду с тобой, — Валери поднялась, прижимая к своей талии голову Кавински, подобно ей закрывшего от спокойствия глаза. Он так хорошо устроился под её грудью, что совсем забылся, готовый тотчас уснуть, пока Валери гладила его по мягким волнам волос. Каждое её прикосновение дарило столько чувств, что и сосчитать было нельзя. Он хотел заботиться о ней так же, как и она о нём. Она хотела оберегать его так же, как и он её. Он был спокоен душой, когда она была рядом с ним, так же, как и она. Она готова была сделать ради него всё, как и он ради неё. Кавински мягко взял её руку, поднёс к своим губам, поцеловав в тыльную сторону, оставив на бархатистой коже слегка холодный влажный след от губ. И наблюдатель продолжал держать её ладонь, вдыхая аромат, обжигая своим дыханием.       — Нам пора домой, Винс, мы устали, — она в момент почувствовала себя сонно, а Винс и вовсе начинал сопеть.       — Ты врёшь. Я не устану проводить с тобой время, — он поднял свои красные глаза, встречаясь взглядом. Мягкая усмешка.       — Ты прекрасно знаешь, что я не об этом, — она слегка опустилась, взяв его подмышки, за них подняв, обняв при том, поставив перед собой, поправив плечи пальто. Винс выдохнул, подставляя ей свою руку, чтобы она взялась за него.       Они спустились по лестнице вместе, пройдя мимо стола и попрощавшись с остальными.       И ему, и ей стоять было трудно, шаги давались медленно и тяжело. Еле как они дошли до машины, разум Кавински немного тормозил, поэтому он не сразу завёл авто. «Я не хотела спать, я же выспалась. Почему?.. Это странно», — она поморгала, потёрла глаза, но всё было бесполезно.       — Винс, нам нужно на квартиру, это срочно, — так резко, как могла, сказала она.       — Зачем?..       — Ты можешь ехать или нет?       — А почему нет?.. — по нему было видно, что он носом клевал руль.       — Так, ясно, меняемся местами.       Прокурор вела машину, держа всё тело напряжённым, часто дыша — это помогало сохранить концентрацию, всё время разговаривая с наблюдателем.       — Ты слышишь меня? Понимаешь?       — Слышу. Но мне хуёво как-то… Я не пил, честно, что за дерьмо…       — Снотворное, вероятно, — она нахмурилась. — Попробуй часто дышать и моргать, активно не двигайся, по телу разгонишь.       — Да е-баный рот, хоть один вечер может обойтись без… Приключений, — он говорил уже на выдохе. Валери бросила на него взгляд — съехавший по сидению Винс, руки которого судорожно разрывали пакет со спиртовой салфеткой — он вздохнул, резкий запах и жар ударил по носу.       — Прекрасно, достань-ка мне нашатырь, — парень открыл бардачок, в котором лежало, как ещё давно названное излюбленным, средство для приведения в рассудок. Кавински понял, что они достаточно быстро приехали, но место то не было похоже на его подъезд.       — А мы где?.. Это служебка?       — Не совсем. Это квартира моего отца, он сейчас там живёт, но она находилась ближе из всех имеющихся вариантов, — Валери выключила машину, взяв Винса под руку. По пропуску она прошла в парадную, чистую, но уже старенькую. Свет был больничный, будто падал на операционную кушетку. «Заходить в квартиру человека, убившего твоих родителей, не странно ли? Как жаль, что он сейчас является единственным спасением», — ворчал про себя Кавински, который за спину придерживал Валери, в свою очередь державшую его. Она включила свет в прихожей, сняла каблуки и шубу, сразу же пройдя до одной из дверей справа. Открыв её, застала перед собой отца, который уже собирался выходить, чтобы встретить дочь — доступ был только у неё. Он выглядел уставшим, мешки под глазами говорили сами за себя.       — Почему ты здесь? Он что-то?.. — сразу начал беспокойно говорить он, взяв её за плечи.       — Он со мной. Я приехала к тебе по двум причинам, — поспешила успокоить мужчину Валери. Она обернулась, — Винс, пройди на кухню, помой руки, — она указала головой в её сторону.       — Здравствуйте, Инспектор, — тихо произнёс Кавински и медленно, чуть ли не заплетаясь, держась одной рукой за стену, пошёл, тогда девушка сразу же подхватила того, помогая идти, бережно усадив на стул.       — Он пьяный? — с отвращением, холодно спросил отец, скрестив руки. Инспектор посмотрел на лицо наблюдателя, которому явно было нехорошо.       — Нет, по предположению отправленный снотворным, — ответила она, принимаясь за обзор шкафчиков с медикаментами. Валери знала, как отец раскладывал вещи, поэтому точно определила, где лежало нужное. Она взяла маленькую коробку с припаянной к ней трубкой с иглой на конце — этим можно было определить состав крови, аппарат сразу выделял вредные вещества. Она встала над Кавински, взяв его ладонь, чуть сжимая подушечку пальца, чтобы сделать прокол.       — Ты забыла помыть руки, — сказал Войд, подходя, забирая у неё прибор. — Я сам сделаю. — Винс не смотрел на него, но его начало чуть трясти, жар прилил к голове. Инспектор без слов сделал всё — уколов палец, взяв с него немного крови через трубку, потом убрал свои руки от наблюдателя, всучив ему ватку. Валери встала рядом, прикидывая взглядом вещества в колбах, которые нужно будет использовать в зависимости от…       — Поздравляю, это барбитуровая, — с сарказмом произнёс отец. — Где? — он пошёл в комнату за одеждой.       — «Сумеречная Звезда», — крикнула Валери, помогая Кавински снять пиджак. Войд видел это из комнаты, надевая поверх форму.       — Он не инвалид, что ты над ним так стараешься, — грубо произнёс Инспектор, за что получил от Валери гневный взгляд в затылок.       — Во-первых, это называется «забота», во-вторых, ты за мной ухаживал так же, в-третьих, у него нет иммунитета к ядам, как у меня, поэтому ему намного хуже, — «Иммунитет к ядам?..» — Винс похолодел. Валери расстегнула рукав рубашки наблюдателя       — Ладно. Как скажешь. — Он уже стоял в дверях, надевая на ноги берцы. — Не выходи из квартиры, пока я не вернусь. Потом я сам отвезу вас до дома.       — Конечно. — Дверь захлопнулась. Кавински толком даже не ощутил, как вену смазали спиртовой салфеткой. — Сожми руку в кулак, мне нужно будет найти вену. — Он сделал это, втянув носом воздух. Валери аккуратно, стоя над ним, ввела иглу, не дыша, постепенно вводя флумазенил. — Подожди немного, станет легче. Потом промоешь желудок и всё станет нормально, — говорила, следя за тем, как препарат медленно исчезает из ампулы. После аккуратно убрала иглу, зажав сгиб ваткой. Она думала, как сделать укол себе, потому что снять топ, оставшись без одежды, было плохой идеей. — Так, ты сейчас идёшь в ванную, пей воду и всё выблёвывай, когда нечем будет, тогда и выйдешь, — она протянула ему в руку бутылку, в которой заранее смешала воду с горчицей.       — А ты?..       — А я пока введу флумазенил себе.       — Давай я сначала помогу тебе, только не знаю, чем, — он беспокойно начал оглядываться.       — Винс, иди в ванную, я уйду в спальню отца. — Она взяла белыми пальцами шприц, в который ввела новую ампулу, со сменённой иглой, и молча ушла, закрыв дверь.       Кавински помедлил, прежде чем пройти эту дверь, сделав так, как она сказала       — Перекрыть все выезды с территории ЖК «Пантеон», гостей и персонал не выпускать. Ведём досмотр последнего этажа — проверяем кухню и состав гостей, всё по протоколу N-3. — Грозно сказал Войд, нарушая скоростные пределы езды по городу.       «Снотворное — ходовой яд среди гражданских, субъектом не должен быть госслужащий, иначе воспользовались бы другим, менее заметным и более смертоносным. Пока КБИ проверяет список гостей, спецподразделение посмотрит кухню. Посуду, в которой был яд, вряд ли отправят в одну мойку с другими, если заказчик не идиот и уточнил это, — ей потребуется обработка… Людей, с которыми у Цесарии были проблемы, можно сосчитать по пальцам, в основном это мужчины, но ни один из них либо не находится в живых, либо не в Альт-Сити. — Тогда ему пришло сообщение от дочери. — Значит Вивьен? Эта старая карга никак не угомонится. Она могла запланировать покушение давно, а узнав, в какое заведение ходила Цесария, подкупила поваров, часов и мозгов у неё могло на это хватить. Но для чего было сегодня же и развязывать конфликт сегодня? Так автоматически на неё и падут подозрения. Значит, не рассчитывала на него, наоборот, хотела провести тёплый разговор, уже потом заговорила, чтобы… Как раз создать образ дружелюбия, чтобы на неё ни в коем случае не пало подозрение». Инспектор остановил свой автомобиль, за которым уже ехал чёрный конвой без сирен. Ворота территории закрылись, как только последняя машина преодолела их. Специальное подразделение оцепило пространство, но больше внимания уделялось гостям клуба, тогда музыка и закончилась.       — Всем оставаться на местах, сейчас полиция проведёт допрос некоторых гостей. Если вам нечего скрывать, то волноваться незачем. — Громко произнёс Инспектор, сам уйдя в зону кухни, за ним прошли ещё пять человек. Двери кухни закрылись, а вот рот Войда — нет. Повара выстроились в шеренгу, встав посреди кухни, пока Инспектор ходил и кричал, — Вы — у вас легчайший алгоритм, ваша единственная задача — готовить еду и напитки, качественно. — Он разошёлся, — И я не помню, чтобы в ваши задачи входило участвовать в покушении на жизнь служащих Империи, — мужчина нашёл взглядом два бокала с тарелками, которые стояли отдельно от остальных. — У меня есть имя повара, который готовил заказ для наблюдателей, сознаваться уже поздно. — Кавински отправил ему чек. — С этой ночи вы все уволены, двое из вас приговорены по закону Книги Света триста один: «Покушение на жизнь государственного служащего», остальные приговорены по пункту два статьи триста один: «Пособничество в покушении на жизнь государственного служащего». Наказание для двух исполнится незамедлительно, — Войд поднял руку с пистолетом.       Два выстрела, два тела, свалившиеся на пол. Звуки выстрелов взволновали гостей, в зале началась лёгкая паника. То, что творилось на кухне, недоступное их взглядам, пугало.       Киара не шелохнулась после звуков стрельбы, её мать увели на допрос, хотя та сопротивлялась, чем ещё больше убеждала саму свою дочь в том, что виновна. «Зачем?.. Зачем ты сделала это, мама?.. Как я теперь буду учиться, как буду работать, как буду смотреть людям в глаза, понимая, что моя мать из-за своего самолюбия попыталась убить двух наблюдателей?.. — её начало трясти. Она осела на пол, зажав руками уши. — Её убьют, её не пощадят, она виновна. Она виновна». Встав на не сгибающихся ногах, Киара подошла к людям той комнаты, за которой вели допрос её матери — крики женщины были плохо слышны. Киара взглянула в лицо одному из служащих, сказав:       — Могу я увидеть её, поговорить последний раз?..       — По протоколу в праздничные дни не стирают и не ликвидируют, увидишь ещё свою мать, — сухо ответили ей.       Кивнув, словно кукла, Киара отошла, молча присев в углу стола, зарывшись головой в колени. Она начала плакать. Из-за дверей кухни показался Войд, за которым вывели поваров в наручниках, к головам которых были приставлены пистолеты. Этот парад прошёл в комнату, где была Вивьен.       Эту ночь гости «Сумеречной Звезды» запомнят надолго. Хозяина клуба, как оказывается, находящегося в курсе того. что Вивьен обращалась к его поварам, приговорили по закону о несообщении о готовящемся преступлении. Из заведения сразу же вывели всех посетителей, ни единого слова не проронив о личностях, на которых покушались — Инспектор распорядился о максимальной секретности дела. Вивьен пришлось закрыть рот, чтобы та не раскричала ничего, хотя её гнев угас через несколько минут, когда безбожно болели руки, а сопротивляться было бессмысленно — всё равно об этом узнал Инспектор.       Не было громких и резавших уши звуков сирен. Но были громкие, как раскаты грома, приказы Войда, который, со слов очевидцев, рвал и метал так, будто покусились на жизнь его дочери.