«Акула в формалине»

      — Не пьющий, не курящий, сильный, финансово обеспеченный, красивый, харизматичный, уверенный, независимый, умный, ну и, конечно, не участвующий в криминальной деятельности, — «Я знаю, что тебя расстроит лишь единственный пункт, первый, и именно поэтому я не могу быть с тобой, как бы не хотела. Пока ты не окажешься от алкоголя, ничего больше дружбы между нами не будет, несмотря на то, как сильно ты мне нравишься». — Считаешь это важным? — она не давала повода понять, что читала его, как открытую книгу уже больше года и понимала, зачем он это спросил.       — А как же! Смешная ты, конечно…       Ранее между ними состоялся один очень занимательные диалог, это было на вторую неделю после того, как завершилась поездка в Омен-Сити, чуть позже её Дня Рождения. Кавински очень сильно переживал, места себе практически не находил и при любом удобном случае ходил рядом с подругой, из-за которой, даже по случайности оставленной одной, сердце кровью обливалось.       Она в полуобороте сидела на диване, одну руку по-царски положив на подлокотник, подогнув под себя ноги, на которых лежала голова Кавински, чьи кудри мягко и медленно перебирались девичьими пальцами. Одна же его рука свисала с дивана, вторую он перекинул через её ноги, но не касался их.       — Тебе не кажется, что тебе тоже нужен кто-то, кто будет тебя защищать? За исключением отца, — спросил расслабленно.       — Предлагаешь мне нанять охрану?       — Нет, я предлагаю тебе найти человека, который будет всегда с тобой. — «Разве это не ты?» — девушка усмехнулась. — Парня себе заведи, хотя за тобой итак куча дебилов бегает, а толку от них никакого… — разворчался наблюдатель. Послышалось усмешка.       — Я лучше пса заведу, а не парня.       — Да, конечно, давай ещё вспомним шутки о том, что девушка-Прокурор заводит не только дела, — парень подавлено улыбнулся.       — Что ещё за шутки?.. –искреннее непонимание.       — Ты не знаешь? — он даже попытался встать, но Валери ладонью уложила его обратно.       — Лёг и лежи, не дергайся. Нет, не знаю я таких шуток.       — Иногда у меня создаётся ощущение, что ты бабка, — на этих словах ему взлохматили голову. — Э, ну чё ты делаешь?! Обратно сделай, я не хочу как Чёрт выглядеть!.. — простонал. В следующий же момент Винса начали гладить по голове как кота, осталось только замурчать. — Ну, это пошлая шутка, типа, заводить можно мужчин.       — Что только не придумают… Всё нужно опошлить, — сейчас она действительно проворчала, ещё больше подтверждая слова о том, что является похожим на старую бабку человеком.       — Серьёзно никогда не думала о том, чтобы хотя бы для того, чтобы использовать мужиков, сказать им, что ты типа встречаешься с ними?       — Умник, мне как на них время находить? Даже если просто использовать всех, нужно каждому врать так, чтобы он понимал, что единственный. Каждому нужно дать хотя бы немного внимания. Прятать несчастные букеты и подарки я желанием не горю. В принципе не горю желанием с кем-то встречаться. Не нашла ещё никого достойного… Знаешь, может, ты скажешь, что мне нужно снять розовые очки, но я хотела бы найти человека один раз и на всю жизнь. Он должен быть настолько надёжным, что в могла сразу увидеть в нём мужа, а не только парня, — от её желания Винс немного выпал в осадок, он похлопал глазами, напрягшись. — И хочу быть первой и единственной. Не знаю, почему, просто хочу, хотя понимаю, что никаких бывшие партнёры молодого человека не будут ничего значить.       — Ты даже не рассматривает в качестве второй половинки партнёру? — смешок.       — Нет, мне не нравятся девушки.       — Ха, понятно, а то я начал думать, что ты по девочкам…       — Дурак потому что, — лицо её скривилось.       — Да чего я дурак-то постоянно?! Ты постоянно меня так называешь!       — Я любя, — в ход для его успокоения пошла вторая ладонь, которая начала синхронно гладить его кудри, слегка поднимая их.       — Ну, на том спасибо… — он в удовольствии закрыл глаза, задумываясь о том, что планка для него с этого момента стала выше.       Прокурор смотрела на его реакцию, но тотчас её взгляд устремился в угол кабинета — Ваньинь проснулся, он зевнул, издав лёгкий рык, отчего Винс и обернулся, высунув голову из-за кресла, чтобы посмотреть на пса.       — А вот и наш герой, — под геройством имелось убийство Главного Секретаря. — Хороший пёс, кстати, породистый, — хвалил он, глядя на Доберман по-доброму. — Не кусается?       — Пока я не разрешу, не посмеет, — довольная, сказала Валери, любовно глядя на пса. — Ваньинь, — только по одному её тихому слову он поднялся на ноги и пошёл к хозяйке. Доберман встал рядом с ней, подставляя голову, чтобы его почесали или погладили, в чём Валери не могла ему отказать. Наблюдатель оценивал, как девушка смотрится с псом — тот явно был размером с неё, если бы встал на задние, но факт подчинения был решающим. Винс смотрел в чёрные глаза пса, смотрящие на него в ответ. Валери подняла взгляд, одной рукой обнимая пса за шею, вторую протягивая Винсу через стол. — Дай руку, — парень встал, подавая. Взяв его ладонь тыльной стороной, она положила её на голову Ваньиня, накрывая ею. У Кавински мурашки прошли, сердце чаще забилось. Он чувствовал достаточно жёсткую шерсть под своей ладонью, животное от удовольствия закрыло глаза. И он чувствовал ладонь Валери, её пальцы на своих костяшках и суставах, слегка задевающие запястье. — Он ещё маленький, всего полгода.       — Вырастет, больше тебя будет, — усмехнулся Винс.       — Пусть растёт. Он и должен защищать меня, — Валери убрала руку с руки наблюдателя, отпуская и собаку. — Так что, наблюдатель, есть ли у тебя кандидаты в мои мужья?       — А, ты об этом, ну, е-е-есть, но, кхм, там загвоздочка одна есть… Но она разрешима! Так что всё будет!..       — Что ж, буду ждать, когда она решится. А пока займусь другими проблемами, — Прокурор подвинула кресло ближе к столу, взяв в пальцы ручку.       — Понял Вас, госпожа Прокурор, при решении проблемы я сообщу Вам, — отдав честь, что смотрелось крайне забавно, парень покинул кабинет.       «Он серьёзно рассчитывает на то, что мы можем быть вместе?.. Не знала, что я настолько ему нравлюсь. И как можно было в упор не видеть этого несколько лет?» — Валери, что для неё самой было удивительно, лишь недавно задумавшись, поняла, что их отношения с Кавински не похожи на дружеские — он вёл себя с другими девушками совершенно не так, как с ней.       И Валери чувствовала себя особенной, когда была с Кавински. И его движения и действия, лишённые неловкости и неуверенности, резкие, какими Винс и нравился ей, когда он брал её ладонь; когда он, прижимая её к себе, обхватывал талию, касаясь и спины, а особенно позвоночника; когда он не упускал ни одной возможности, чтобы показать, что эта девушка — она — она только его. И ничья больше. Она могла спокойно лечь на его плечо в любой момент, могла лежать рядом с ним на кровати, расслабляясь и в дрёме слушая фоновый шум от телевизора, могла обсудить с ним свои мысли и идеи, могла в любой момент позвонить или написать, если бы захотела, потому что знала — наблюдатель всегда ответит.       Она доверяла ему.       Прокурор очень уставала от той ответственности, которую на неё возложил отец, девушка даже не знала, сможет ли согласиться на «Влюблино», но ради одного вечера отдыха с Кавински заранее выполнила много дел, чтобы освободить время в своём загруженном расписании. Она была в предвкушении того, какое новое место ей обещал Кавински — выбор клуба был полностью на нём.       Валери вышла тогда из квартиры, полузакрытыми глазами смотря, вперёд, медленно дыша. Как только увидела Кавински, словно проснулась. Именно в тот момент наблюдатель показался ей безумно красивым — он был в чёрном брючном костюме в тонкую белую клетку. Пока юноша отстраненно смотрел в смартфон, Валери достала свой, сфотографировав его, сразу же добавив фото в закрытую папку. Убрав гаджет из рук, пошла к нему навстречу, не отрывая взгляд. Из верхней, одежды на нём было белое пальто, которое носилось довольно давно, ещё когда на Валери была бордовая шуба. Наблюдатель спешно убрал телефон, поднимая на свою спутницу взгляд, застыв тем же образом, что и она в первые секунды. Молча подставляя ей своё плечо, за которое она крепко взялась, Винс не проронил ни слова. Первой заговорила девушка:       — Отлично выглядишь, Винс, — её слова звучали не так громко, как могли бы, но они привели его в сознание. — Это же новый костюм, верно?..       — Да, новый… — они шли до машины, красиво смотрясь друг с другом. Валери заметила на его левой руке часы — их она тоже видела первый раз. «Я знаю эту марку, она крайне дорогая, но качественная. Когда он успел столько всего купить?». — На часы смотришь?       — Да, раньше ты их не носил совсем, а эти… Достаточно дорогие.       — Ну, мне было бы стыдно идти без всего в этот клуб, я поэтому и костюм… — он немного тушевался.       — Стой, — они только-только сели в машину, — за что тебе должно быть стыдно? Разве не ты говорил, что мы просто отдыхаем, когда ходим на танцы? — Кавински не смотрел её, заводя машину и управляясь с коробкой передач.       — Ну, знаешь, я просто подумал, что, не знаю… Тебе может быть стыдно со мной, я не выгляжу так роскошно, как ты, и я не могу себя вести так же, как ты, так может, я внешностью возьму? — он усмехнулся.       — Ты не обязан вести себя так же, как я, Винс, мне так комфортно, да и я не имею ничего против того, как ты раньше выглядел или вёл себя, — Прокурор внимательно смотрела на него. — Вне зависимости от того, куда мы едем, ты можешь выглядеть так, как хочешь, — она была удивлена подобным переживанием юноши по этому поводу.       — Да ладно, я если бы не хотел, то не выглядел бы так, — голос его стал живее.       — Я поверю тебе. Главное, не пытайся обмануть этим самого себя… И, включи музыку, — ей кроме того, что нравилось ездить в машине под песни, хотелось этим показать Винсу, что он мог быть абсолютно спокоен.       — Какую?       — Не смеши меня, — весело произнесла Валери, — любую из тех, какие ты обычно включаешь.       — Хах, хорошо, я, кстати, недавно новые скачал…       Стеснение, возникшее между ними поначалу, пропало — наблюдатель преспокойно распевал песни, включал их на полную громкость так, что и снаружи слышно было…       Под любимый фонк они остановились возле высокого здания, находившееся в одном из престижных районов Альт-Сити, в котором часто и отдыхала золотая молодёжь города. Молодые люди приезжали сюда в большинстве своём на собственных автомобилях, поэтому иногда могли возникнуть проблемы с поиском свободного парковочного места. Родители этих особ были в основном государственными служащим и или просто влиятельным людьми в разных сферах жизни.       Стеклянно-металлический фасад здания был подсвечен огнями, которые можно было бы увидеть даже с другого конца района. Валери и Кавински сначала прошлись по небольшой дорожке, потом поднялись по лестницам. Охраны на входе было больше, чем у «Cherry Bomb», да и по виду её было понятно, что ребятами те были не простыми. Как только пара из двух наблюдателей появилась в поле зрения, перед ними начали распахивать массивные двери, пропуская внутрь. Проходя мимо, Винс сказал:       — Добрый вечер.       — Добрый вечер, — сказала следом за ним Прокурор.       — Нужно ли мне предоставить пригласительные? — уточнил юноша.       — Нет, господин наблюдатель, Вас и госпожу Цесарию нет необходимости проверять, — ответили ему. Тогда у парня в груди появилось чувство безмерной гордости. Валери улыбнулась, одобрительно посмотрев на своего спутника. Важные гости прошли дальше. Всё вокруг говорило о престижности места. Девушка уже догадывалась о том, о каком именно клубе говорил Кавински. Это была «Сумеречная Звезда», которая располагалась на последнем, двадцать пятом этаже жилого комплекса бизнес-класса, куда они прямо сейчас поднимались на лифте, вид из которого открывался прямо на город.       — После того, как я покажусь с тобой в этом месте, уже никак нельзя будет раскрывать наши отношения, — сказала девушка, слегка облокачиваясь на Кавински, чтобы их слова остальные в лифте не слышали.       — Я понимаю, но кто же мне помешает стать агентом, как ты? Только эта моя вторая личность и будет общаться с тобой, — он усмехнулся.       — Это будет очень сложно, но если это тебя не останавливает, то дерзай.       — Я всегда получаю то, что хочу, сложности на пути меня не остановят, — уверенно произнёс юноша, его слова Валери тогда очень понравились.       Поднявшись, пара сразу пошла к частному столику на балконе, который Винс заранее забронировал. Это было забавно, потому что и в «Club of The Emperor» и в «Cherry Bomb» они всегда тоже располагались на вторых этажах, служившими балконами. Но сейчас компании у них не было. За столами вокруг сидели оживлённо ведущие беседы люди, а Винс и Валери были совершенно одни. Столик был обнесён перегородками, что в принципе напоминало атмосферу «Вишнёвки». Но стиль «Сумеречной Звезды» был другим, базовыми цветами служили все оттенки тёмно-синего, тёмно-зелёного, белого и голубого.       Кавински первым делом снял с плеч Валери шубу, потом с себя пальто. Девушка поправила свои передние пряди, оглядываясь вокруг. Она искала среди гостей знакомые лица, и она видела их, в том числе и своих бывших студентов. К ним незаметно подошёл Эйден со своей девушкой, сначала он поприветствовал только Кавински:       — Свет мой, господин наблюдатель! — радостно начал паренёк, обнимая спутницу за плечо. Валери встала рядом с Кавински, не взяв его под руку, но чётко дав понять, что они вместе.       — Эйден, не знал, что ты ходишь по таким злачным заведениям! — улыбнулся парень. — Впервые я вижу и твою спутницу, не представишь?       — Хах, конечно… Лаль, знакомься, это Кавински. Кавински, это Лаль.       — Приятно познакомиться, — наблюдатель слегка кивнул головой.       — Взаимно, — у той были длинные прямые огненно-красные волосы, а чёрное шёлковое платье подчёркивало все имеющиеся формы.       — Как я вижу, и ты не один? — Эйден лукаво посмотрел на Валери, в которой ни за что не узнал бы Прокурора. — Госпожа Цесария… Винс, да ты здорово поднялся, — усмешка эта показалась не очень приятной. Валери прекрасно знала, что после расставания с Линой её однокурсники на Кавински смотрели крайне косо. — Сначала с помощницей Прокурора, теперь с наблюдательницей… А саму Прокурора не смог бы привести? — «Как низко с твоей стороны это говорить», — мнение Валери об одном из лучших своих учеников испортилось, тот буквально упал в её глазах. Она начала смотреть на него так, словно хотела убить. Лаль не понимала, о чём шла речь, рыбьим взглядом смотря то на Эйдена, то на Кавински, который, тяжело сглотнув и глубоко вдохнув, сказал:       — Эйден, если ты рассматриваешь девушек, то есть наших спутниц, только как предмет для того, чтобы показать свой авторитет, то, спешу тебя огорчить, я не по этому критерию выбираю, с кем мне проводить время. Мои отношения, с Линой закончились ещё год назад, и я извинялся за это не единожды, мне до сих пор неудобно. При этом, как я сказал, мои отношения, то есть личная, жизнь, они не должны касаться тебя или кого-то ещё, кроме меня. Я общаюсь с Цессой уже много лет, мы лучшие друзья, я не вижу причин, по которым ты можешь меня в чём-то обвинять, — он сказал это совершенно спокойно, смотря на Эйдена так же, как-то делала Валери. Юноше стало не по себе, он облизал губы, продолжив беседу.       — А что по этому поводу думает сама госпожа Цесария? — он чуть задрал подбородок.       — Эйден, с твоей стороны крайне опрометчиво было прямо сейчас, на виду у всех, втягивать себя в конфликт, ещё и создавая его. Если ты хочешь унизить человека из чувства солидарности с Линой, это тебе, может, и удалось. Но этим ты ещё и показал публике, что готов говорить то, что, очевидно, не подлежит огласке, готов пойти на что угодно. В первую очередь ты — государственный служащий, как и я, как и Кавински. Но ты решил, что ты можешь указывать человеку не на его профессиональные качества или ошибки в алгоритме, а на его поступки в частной сфере жизни, — она отчитывала его на глазах у остальных. Достаточное количество пар глаз наблюдали за происходящим, чтобы положение Цесарии поднялось, кто-то сразу сделал для себя вывод об уважении к ней. — Думаю, Генеральный Прокурор будет крайне огорчена твоим поведением, — хоть Эйден и смотрел на девушку сверху, она чувствовала, что он совсем не доминировал в этом отношении.       — А Вы только Генеральным Прокурором можете мне пригрозить? Разве не закон должен меня контролировать в первую очередь? — он попытался, выкрутиться из ситуации, в которую сам вляпался.       — Конечно, — Валери хищно улыбнулась. — Кодекс Этики Государственных Служащих, статья шестьдесят седьмая: «Поведение, неподобающее положению государственного служащего, порочащее авторитет власти Империи, может быть основанием для отстранения государственного служащего от должности», — это была прямая, цитата. — Как ты и просил, Эйден, я ссылаюсь на Закон. И, позволь спросить, разве я тебе угрожаю?       — Это было очень похоже… — глухо ответили.       — Если ты боишься Генерального Прокурора, то это ещё не значит, что она и есть угроза, — сказал Кавински. — Да и это совсем не наша проблема, а твой личный страх.       Эйден понял, что просто публично опозорился, ему бы сейчас и в голову ничего не пришло, что можно было бы сказать. Кроме того, что в оппозиции было два человека, а он — один. Лаль не вмешивалась, у неё просто был принцип: проблемы мужчины — только его проблемы, она не должна была принимать участие в их решении.       — Хорошо, я тебя услышал Винс. Но, должен сказать, госпожа Цесария, — он перевёл взгляд на Прокурора, — будьте внимательны, — развернувшись, он увёл за собой Лаль.       Винс посмотрел на лицо Валери, взглядом убийцы провожающей парня, который точно получит завтра дисциплинарное в своё личное дело.       — Не смотри на него так, даже я испугался, — тихо произнёс он, усмехнувшись.       — Ему стоит держать язык за зубами, тогда и бояться будет нечего, — недовольная, ответила она, присаживаясь за стол, за ней последовал и Кавински.       Заказав ужин, пара просто сидела, обсуждая некоторые повседневности.       — Знаешь, я решил, что тоже буду копить на свой дом! — мечтательно сказал Кавински во время того, как они ели.       — Ты же собирался жить со мной, для чего тебе свой дом?       — Так мне же нельзя…       — Я что-нибудь обязательно придумаю. В конце концов, твой имплант я могу отключить, а машина… Будет стоять в гараже под землёй, ездить всё равно придётся только по туннелю. Фактически будешь жить со мной, юридически в своей квартире.       — Ты так быстро согласилась, хотя ещё несколько дней назад даже не заговорила бы от этом…       — Рано или поздно о нас узнают. И, если не сейчас, то в истории точно. Кроме того, разве у известных личностей не может быть дорогих людей?.. Цесария так и будет в их глазах другим человеком, а мы будем друзьями, — её взгляд был отпущен. «Самая большая проблема в том, что меня как Прокурора на этих танцах будут вечно донимать или, наоборот, будут сторониться. А ещё я не могу своим поведением ставить под удар авторитет высшей власти Империи. Но никогда люди не примут мысль того, что их Прокурор тоже человек, который может отдыхать, может танцевать и весело проводить время с кем-то, подобным Кавински». — Я не жалею о том, что я Прокурор, но я была бы рада, если бы моя личная жизнь особняком стояла от моей профессии.       — Ты решила тоже себе надумать причину, по которой можешь чувствовать вину передо мной? — юноша грустно усмехнулся.       — Если она будет только у тебя, то будет не совсем честно, — он поднял глаза на её улыбку, лишённую грусти и наполненную поддержкой, подумав: «Я был бы не против нести этот груз один, чтобы тебе было легче».       — Не совсем честно, моя дорогая, это оставить меня без танца! — бодро произнёс, вставая с диванчика, подавая ей свою руку. Пальцы Прокурора показались ему крайне холодными, он сразу же охватил их своими тёплыми ладонями, слегка влажными. — Да ты ледышка же совсем… Почему не сказала, что холодно? — он обеспокоенность посмотрел на неё.       — Я и не поняла, что холодно.       — Я в последнее время часто чувствую, что твои руки холодные, наверное, потому что приходится много времени проводить без движения и в кабинете, — она похлопала ресницами, подождав, пока Винс будет удовлетворён температурой её рук. — Можно же просто пойти танцевать, кровь разольётся. Пойдём, иначе всю музыку пропустим, — ухмыльнулся наблюдатель, позволив ей взять себя под руку.       — Не бойся, я же честная, ты сам говорил, так что без танца точно не останешься, — лукавая улыбка на её лице завела Кавински.       Они сразу перешли к действиям, не устраивая никаких предисловий к танцу. Развернувшись перед партнёром на каблуках, девушка положила руку на его плечо, вторую оставив в тёплой юношеской ладони, от прикосновений которой покалывало пальцы, настолько та была горячей. Винс автоматически уже подхватил её за спину, а потом они плавными движениями, словно качались на волнах, пошли по сияющему полу, на который падали отражения от серебристых гирлянд. Прозрачный потолок открывал вид на тёмное небо, на котором через пару-тройку часов можно было бы увидеть звёзды. В зале не было яркого света, фонари свисали прямо с потолка, обвитые искусственной листвой — в тёплое время листва была настоящей и в помещении невообразимо пахло свежестью. Зимой цветы украшали только маленькие вазы на столиках посетителей.       — Мы как в сказке танцуем, — на выдохе сказала Валери, пропуская через своё тело череду мурашек. Ощущение Кавински рядом с собой и музыка, которая их окружала, всё это делало своё дело…       — Как же так получилось, что Императрица танцует со своим рыцарем? — он легко подхватил эту мысль, улыбаясь.       — Потому что Императрица может выбирать для танца кого угодно… Хотя, ты танцуешь не только с Императрицей, но и с Дьяволом, — тем самым Прокурор напомнила о своём прозвище.       — Тогда я буду бесом в этом Аду, — и ко всему-то у наблюдателя были ответы. — Кроме того, нам будет очень весело в Аду, столько знакомых лиц можно будет увидеть! Валери немного посмеялась, в следующий момент прокружившись вокруг себя, удерживаемая им за руку, потом резко притянутая им же к груди, прогнувшаяся в спине. Она бы не была так спокойна, расслабляясь и позволяя ему удерживать себя, практически не стоявшую на ногах.       А ведь раньше, когда Кавински ещё был худощавым парнишкой, спина той же Валери смотрелась куда крепче и сильнее. Год за годом девушка ощущала, как под её руками крепли плечи, как руки держали крепче, как весь он уверенно стоял. Самым смешным было то, когда ему стали малы широкие футболки в области груди…       Это было крайне странно для Валери — она признавала, что наблюдатель был симпатичен ей, достаточно умён, не беден, харизматичен, весел. Но она не могла забыть о Лине, ради которой он готов был отказаться от неё. Она прекрасно помнила, насколько ей было обидно в тот Новый Год, который она провела с отцом.       — Почему не спишь? — его голос донёсся с верхнего этажа. Войд спускался с кружкой кофе. Он видел, что дочь ела в одиночестве, поэтому жестом остановил её от того, чтобы встать и пойти мыть посуду.       — Не хочу пока. А ты сам? — она отпила из кружки молока.       — По той же причине. Я думал, что ты уедешь к наблюдателю, — мужчина не видел, но чувствовал, что она усмехнулась.       — Нет, у него новая подружка.       — А ты, значит, в запас ушла? — тело её тогда застыло, не понимая, действительно ли слышало это от него.       — Да, получается, что так, — он сел рядом, скрепив пальцы в замок.       — Ты расстроена.       — Это крайне неприятно. Я сразу почувствовала себя, как ты.       — Как я? — мужчина немного не понял.       — Я несколько лет тоже оставляла тебя одного.       — Новый Год перестал быть для меня значимым праздником ещё очень давно, после твоего рождения.       — Потому что мама умерла? — они никогда не говорили на эту тему.       — Верно, — глухо ответили. — Я перестал радоваться чему-то, кроме того, что было связано с тобой, — улыбка на его лице, направленная в пустоту, выглядела отчаянно.       — Извини, что напомнила, — она сдалась, сжавшись, выпуская из глаз немного слёз. Отец без слов обнял её одной рукой, прижав к себе. Слёзы капли на стол, а ещё в кружку с молоком. — Оказывается, это достаточно обидно, — дрожащий голос Валери заставил сердце Войда сковаться.       — Как бы не был тебе дорог человек, рано или поздно вы с ним расстанетесь, держаться нужно только за близких, а остальных нет смысла даже подпускать к себе. Кроме того, я абсолютно уверен, что этот мальчишка не стоит того, чтобы переживать из-за него. Не он, так кто-то другой будет ставить тебя в приоритет. — Ей было больно, потому что она рассчитывала на то, что они с Кавински, как это было, вновь станцуют вместе, сыграют в карты, посмотрят фильм, обсудят книгу или что-то ещё — для неё это было крайне важно. Это стало для неё важным. Больше ничего. Но это время, которое Валери ценила, Винс решил всецело посвятить его кому-то другому, и это убивало. Именно поэтому она не хотела привязываться ни к кому, просто понимала, что не сможет легко пропустить это через себя. — Я не могу сказать тебе, стоит ли продолжать общаться с этим юношей или нет. Если он продолжит обижать тебя, то пусть катится куда подальше, — Войд прижимал её к себе, положив подбородок на макушку. Валери уже не плакала — она в принципе не заливалась слезами, глаза лишь немного были мокрыми. — Самое главное, что у тебя есть я, а у меня есть ты, — она сдержанно улыбнулась, кивнув. — Или и поспи, просто поспи. Отдохни.       — Хорошо, спокойной ночи.       — и тебе спокойной ночи, — и тогда стало как-то спокойно на душе. Она была удивлена словам, которые ей произнёс отец, давно же подобное не звучало из его уст. Вот только Валери не забыла и никогда не забудет о пощёчине.       И Лина была для неё такой же пощёчиной.       Она до одурения забывалась, летала в его руках, привлекая к себе жадные взгляды, которые с замиранием сердца смотрели на то, как девушка танцевала. В тот момент Валери чувствовала себя не с Кавински, не в этом мире, а, действительно, словно была в сказке, в которой очутилась после кошмара. Наблюдатель заметил, что её глаза были лишь наполовину открыты, а движения становились всё увереннее, медленнее, красивее. Но, отдавшись этим своим чувствам, Валери стала чувствовать себя ещё более уставшей, поэтому спустя три часа уже не способна была продолжать. Когда они сидели рядом друг с другом на диване, наблюдатель обнял её за плечо, наклоняя на своё, ложась своей головой на голову Прокурора, начиная всё медленнее и медленнее дышать. Музыка в клубе казалась всё тише и приглушённей, глаза неумолимо хотели закрыться, но тут же он ощутил её ладонь на своей груди, нарочно не подавая виду.       — Тебя выдаёт сердцебиение, ты не спишь, не притворяйся, — она говорила это нежно, специально, чтобы и вывести его на чистую воду. Усмехнувшись, Юноша выпрямился, поднял голову, при том опустил взгляд на Валери, уверенно улыбаясь. Их взгляды встретились, и отводить их не хотелось. При этом рука Кавински до сих пор лежала на плече девушки, прижимая к себе, да и её ладонь тоже касалась его. — Почему ты не разбудил меня?       — А зачем? Мы же пришли отдохнуть в первую очередь. Ты как собака устаёшь на алгоритме, вот и засыпаешь на ходу.       — Откуда ты знаешь, что я устаю на алгоритме? — она хитро улыбнулась.       — Смеёшься?! Нет, конечно, выглядишь ты прекрасно, не помято, но же знаю… Я не слепой, в отличие от твоего папаши, — он этой фразой одновременно и убедил её в своём превосходстве, и оскорбил Инспектора. Так сказать, самоутвердился.       — Когда ты дорос до того уровня, чтобы сравнивать себя с моим отцом?       — Ну согласись, я намного лучше и круче, чем он, — плутовская улыбка Кавински, похожая немного на дьявольскую, не сходила.       — По каким параметрам ты сделал такие выводы? — она будто бы смеялась над ним.       — Как минимум по отношению к тебе. Вот, скажи, твой отец всегда тебя поддерживает? Нет же, и пример тому — твоё назначение, которое ничего хорошего не дало.       — Ты не прав. С его полномочиями я смогла провести чистку кадров и улучшить дисциплину.       — Да, а ещё к тебе практически ли не каждый день наведываются три гандо-о… Ой, прости, Судьи, — он специально оговорился, — которые постоянно пилят тебе мозг, — милый голос, наполненный скрытой агрессией, всё же говорил правду.       — Это просто моя работа. Ты так злишься на них, будто они могут убить меня, — страха в её глазах точно не было, потому что Прокурор смотрела прямо на него.       — Между прочим, могут, тогда им придётся иметь дело со мной, — весь азарт и интерес перешли в мстительность и злобу.       — Ты в теории хочешь убить трёх Судей, которые убьют меня?.. — её милая усмешка казалась издевательством.       — Если они это сделают, то мне придётся с ними рассчитаться. И лёгкой смертью они не отделаются, — он отпил из бокала, опустошив его, а потом поставил со стуком на стол. Валери повернула его лицо на себя, взяв руками за подбородок. Она смотрела серьёзно, говоря ему важную вещь:       — Я запрещаю тебе мстить за меня. Если меня убьёт кто-то из Судей, если это будет даже мой собственный двоюродный брат или отец, даже если кто-то убьёт по поручению, которое отдаст кто-то из вышеперечисленных мною людей. Если это будет простой преступник или гражданский, то пожалуйста, — её слова тогда словно высеклись в голове наблюдателя. — Иначе тебя убьют и будут пытать. Или применят множественные стирание и просто будут смотреть, как ты сходишь с ума, — она смотрела на него с едва заметной горечью, ладонью касаясь юношеской щеки.       — Хах, если я нарушу этот запрет, ты воскреснешь, чтобы наругать меня? — он положил свою руку на её, чтобы лишить возможности убрать.       — Да, в таком случае придётся воскреснуть, — оба они тогда просто посмеялись над этим.       Покинув клуб, пара на машине Кавински доехала до дома, а там разошлась по своим квартирам. В голове Валери, несмотря на прекрасный вечер, не было радостных мыслей: «Если меня убьют раньше, чем я думаю, то будет плохо. Мне нужно ещё столько всего написать, проекты по четырём сфера, специализированные планы и инструкции. Как только отец вернётся из Омен-Сити и я покину его пост, смогу больше времени уделять законотворчеству, а пока нужно следить за Полицией… Если меня не станет, кто будет следить за Винсом?.. Он должен найти себе друзей за это время, иначе будет некому. Может, кто-то из тех, кто под прикрытием, ему подойдёт? Но это точно должен быть человек, который будет верен мне даже после того, как я умру. Сначала, конечно, я научу всему Ваньиня, он умный пёс, — она бросила взгляд на лежанку, которую разглядела в темноте — животное мирно спало. — Но собаку убить тоже несложно, особенно, если знаешь, как».       Кавински и сам задумался, лёжа один в холодной кровати, но не смотря даже в потолок: «Почему я вообще тогда ляпнул про смерть?! Только испортил всё. Мы бы даже не заговорили об этом. Но мне что-то не нравится тот факт, что она вполне-таки готова к своей смерти, ещё и такой чёткий план мне дала. Не могу представить, что Валери нет… Точнее, не будет, нельзя, чтобы её прямо сейчас не было. Её должно не стать только тогда, когда меня не станет, чтобы никто ни о чём не жалел потом. И я… Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы она не умерла, хотя с её условиями это будет достаточно трудно, если и мне умирать нельзя. Кто бы мог подумать, что из того, что было четыре с половиной года назад, выйдет то, что вышло. Я был просто работой для неё, даже ненавидел, да и она в ответ, а потом всё изменилось. Может, это всё из-за танцев?.. Танцевать с кем попало я не мог, а с ней смог, и теперь больше ни с кем не могу. Я просто уверен в ней, а в других нет, другим придётся открываться, что-то рассказывать, всё заново — это трудно, даже пытаться не хочу. Нет, типа, я не против общения, но… Ни с кем, кого я узнавал за последние годы, у меня не получилось общаться так долго, рано или поздно люди уходили из моей жизни. Посмотрим, что выйдет с Бобби, он вроде хороший парень».       Прямо перед летом из Омен-Сити вернулся Инспектор, вот же вечер все полномочия с Валери были сняты. Мужчина обошёл Полицию, заметив, что в ней стало заметно меньше сотрудников — конечно, он был в курсе того, что Прокурор проводила чистку кадров, даже не собирался проверять уволенных сотрудников. Для него они стали просто детальками механизма, которые пришли в негодность, он не принял ни одной жалобы по поводу действий Прокурора. Зато жалобы любезно приняли Судьи. И это был скандал.       Собравшиеся в переговорной Башни Света Судьи, Инспектор, Главный Секретарь в лице Хейго, Прокурор — все они молчали, ожидая священника Лоренса. Валери, по внешнему виду которой вообще невозможно было сказать, что было в её голове, смиренно сидела. Священник вошёл, спешно присаживаясь на место, всех присутствующих окидывая немного растерянным взглядом. Но, вздохнув, он чётко произнёс:       — Заседание высших должностных лиц Империи считается открытым, а по сему мы начинаем. Сегодня мы с вами, уважаемые, должны обсудить жалобы, которые были поданы через Полицию на Генерального Прокурора Империи. Собственно, поэтому Судьи и запросили начать заседание… — «Ещё бы они не попросили», — ей очень хотелось усмехнуться, но она не позволила себе такого удовольствия.       — Что ж, я начну, — Перьюрор говорил, крайне довольный собой. — не подумайте, что мне нравится происходящее, госпожа Прокурор, — «Конечно, неси чушь дальше», — было в мыслях, но не на лице. — Но я обязан был обратить на это внимание, потому что даже Полиция отказалась принимать заявления граждан, с чем это связано, мне, конечно, понятно… И именно это меня крайне заботит.       — Может, Вы хотели сказать, Судья Сландер, что это заботит Суд? — подметил Хейго. Он пока не был вплетён в политические интриги и разборки, но был о них достаточно наслышан.       — Ваше назначение, господин Главный Секретарь, тоже нас волнует… — вставил Аринес. — Инициатива Инспектора и Прокурора, поддержанная тремя архонтами — это просто невиданная радость, — он усмехнулся, — хотя, наверное, это просто связи?..       — Ваш намёк понятен, но, кхм… Архонты не являются членами нашей семьи, поэтому моё назначение не связано с, как Вы сказали, связями, — совершенно спокойно ответил юноша.       — Это верно, Архонты — не члены вашей семьи, однако стоит ли напоминать о том, что R-300-SSSWt была одной из главных подруг одной из Архонтов? — Сландер явно за словом в карман не лез. Войд и Валери застыли, сжав кулаки до побелевших костей.       — Чем личность госпожи Евы Вас заинтересовала спустя девятнадцать лет после её смерти? — говорил по-прежнему Хейго.       — Тем фактом, который я только что произнёс, — самодовольно ответили ему.       — Судья Сландер, — холодно обратился священник. — Вы не посмеете порочить имя госпожи Евы.       Ева.       Она была не совсем простым наблюдателем, её специализация была направлена на людей, посягающих на веру и на церковь Света. Она немало раз спасала жизнь священникам, в том числе и самому Лоренсу. Вся церковь Света почитала её, они даже молились за неё в день её смерти на проповедях, а также били в колокола девять раз перед полночью. Она была известна только в кругах людей сильно верующих, остальные граждане мало чего знали о жене Инспектора. Она всегда читала молитвы, когда убивала людей или стирала им память. И весь её образ был бы подобным святому, если бы не одно «но».       Ева была абсолютно жестока к тем, кого считала виновными. Её руки в прямом смысле были иногда по локоть в крови, что стало чем-то привычным. Из-за красного цвета глаз иногда поговаривали, что она словно каплями пользовалась кровью тех, кого убивала, но всё это было просто бредом, который придумали ради того, чтобы очернить церковь, почитающую Еву.       — Чего Вы добиваетесь? — спросила Валери. Её терпению настал конец. Резкий вопрос, произнесённый металлическим голосом, испугал даже Войда, который, не проворачивая головы, обратил взгляд на дочь.       — Госпожа Прокурор, мы ничего добиваться не собираемся… — как-то неуверенно промямлил Перьюрор. В комнате словно стало холоднее, у всех замёрзли конечности. На лбу Инспектора начала играть жилка. Хейго старался не дышать, предчувствие у него было плохое…       — Вы созвали Совет для того, чтобы обсудить жалобы на мою деятельность, касаемую кадровой чистки в Полиции, так давайте не будем выходить за рамки обсуждаемой темы и говорить о вещах, которые не относятся к ней, — она не хмурила брови, но смотрела на Судей так, готовая убить на месте. — Будьте любезны, не отклоняйтесь от темы, — сцепленные пальцы под подбородком были напряжены.       — Хорошо, как скажете, госпожа Прокурор, — Аринес нарочно пытался вывести её из себя. Сначала он хотел было сказать «как прикажете», но жить ему ещё хотелось.       Собрание длилось около трёх часов, на протяжение которых Инспектор и Прокурор раз за разом убеждали Судей в рациональность увольнения неэффективных полицейских со службы, в обоснованно стих и правильности проделанного. Конечно, у Суда были аргументы в пользу того, что: «Не мы на вас жалобы, написали, а сами граждане, им не нравится Ваша политика, госпожа Прокурор», и этот аргумент был верен, придраться к нему было нельзя, это отметила сама Валери. После она разъясняла на конкретных примерах, за что тот или иной сотрудник был лишён своего алгоритма, почему был переведён или направлен на профессиональную переподготовку. Статистика говорила сама за себя, увольнялись сотрудники, чьи показатели работы были низкими — очень мало раскрытых дел, ошибки в отчётах, неподобающее поведение, множественная дисциплинарная ответственность. Также увольняли и по медицинским показаниям — на этих заявлениях было по четыре или пять подписей — от Прокурора, от Инспектора, от двух или трёх Архонтов, чтобы Суд не смог обжаловать увольнение — это было сделано для того, чтобы избежать случаев, подобных Вернону.       Хейго, участвовавший в подобном мероприятии первый раз, после подошёл к Инспектору — изначально хотел к Валери, но она быстро покинула Башню Света, как ему сказал сам Войд.       — Дядя, разве можем мы закрывать глаза на то, что они в открытую предъявляют ей столько объявлений?       — Хейго, это продолжается несколько лет. Я бы давно ещё обратился к Архонтам, чтобы приструнить их, однако… Она запретила это делать.       — Она не может Вам ничего запретить. Кроме того, это на её же благо, — он пытался склонить Инспектора к активным действиям. Такой уж был человек, не мог сидеть сложа руки.       — Почему бы тебе не сделать это самому? — мужчина посмотрел на него скучающе. Вообще, странно это было — разница в их возрасте была всего в десять лет, сама мать Хейго была старше своего братца на целых тринадцать лет.       — Я попробую. Мне не нравится такой расклад.       — Расклад тебе может не нравиться в картах, а это политика, хотя, признаю, тоже азартная игра. Но не думай, что ты по одному своему желанию сможешь поставить Суд на место.       — Почему же по своему желанию? Я собираюсь это сделать по воле Архонтов, — опасная улыбка появилась на лице молодого человека, что Войда совершенно не впечатлило, он даже нахмурился, ближе подойдя к племяннику, смотря прямо на его лицо сверху вниз.       — Если ты сделаешь хоть что-нибудь, что навредит Валери, я ликвидирую тебя. Ты меня понял? — грозно произнёс он.       — Я Вас понял, господин Инспектор, — уверенно ответили ему.