«Акула в формалине»

      Валери была сыта по горло теми издёвками и манипуляциями, которые были направлены на неё. «Брайб, Грегори — они слишком много себе позволили, а сейчас плавают в крови. Моя неприязнь относится не только к Суду, нет… Я ненавижу всех, кто пытается сделать из меня исчадие Ада. На себя бы посмотрели сначала. Я, может, и заслуживаю ликвидации или стирание, но далеко не за те вещи, за которые они цепляются. — Она сидела тогда в своём кабинете, который был в Башне Света под всеми остальными этажами. Да, тот самый, в который как-то раз был приведён наблюдатель. И прямо сейчас она была Цесарией. На ней был макияж, другая причёска, другая одежда. В шубе не было необходимости, нет, на ней был привычный чёрный топ, поверх тёмно-синяя широкая рубашка — мужская, к слову, чёрные шорты, чёрные капроновые колготки, а вот туфли были прежними, на высоком каблуке и с платформой. — Что бы мне сделать такого, чтобы Судьи не смогли после моей смерти продолжать?.. Точно! — в голову пришла гениальная идея. — Я подключу их импланты к моему, задав при этом команду ликвидации, — она быстро зашла в базу, открыла несколько страниц с кодом, ввела там номера Судей, принялась писать команды с условием. — Нет, так не пойдёт, я же совсем забыла, что сама отключаю свой имплант, когда необходимо… На кой Чёрт он вообще мне нужен, я не понимаю? Если его достать, что будет? — она могла позволить себе эту мысль, потому что как раз тогда её мысли были ничему не подконтрольны. По Валери нельзя было сказать, что она была компьютерным гением, но она им была. После того, как была создана личность Цесарии, Прокурор увлеклась программированием и информационными технологиями, это стало ещё одним хобби. Девушка создала несколько программ или как минимум отправила их бета-версии программным инженерам, чтобы те их доработали — автоматизация процесса позволила ей выполнять задачи алгоритма куда быстрее, она просто ко всему подобрала фильтры и условия, позволившие не тратить часы на классификацию писем на почте. — Мне нужен доброволец на извлечение и хирург, который согласится на эту авантюру. И, кажется, я знаю людей, которые смогут мне с этим помочь». Прокурор включила небольшой микрофон на столе, сказав:       — Рэй, зайди ко мне прямо сейчас, пожалуйста.       — Сейчас подойду, госпожа Цесария, — моментально ответили. Валери ввела код на двери, который бы пропустил мужчину в комнату по его импланту, через пару минут он уже сидел в её кабинете. Как только тот сел на стул, отключился и его имплант, но лишь на некоторое время.       — Рэй, у меня к тебе важный вопрос: ты когда-нибудь извлекал импланты из граждан?       — Меня в чём-то подозревают?..       — Нет. Мне нужно знать ответ.       — Нет, из граждан я не извлекал, только из животных.       — В чём главное отличие импланта животного от человека?       — Я понимаю, а чему Вы… — он задумался. — Вообще, кардинального отличия никакого совершенно нет, они производятся по одинаковой технологии, у них одна кодировка, но у человека сложнее, сами знаете, можно считать мысли.       — Прекрасно знаю, — она усмехнулась. Ещё бы она не знала… — Тогда перейду сразу к главному вопросу: если из головы человека извлечь имплант, что произойдёт с ним?       — Да, собственно, ничего не должно?.. Из животных же достают, так они дальше живут просто.       — Хорошо, тогда это мы проверим… — Она начала активно печатать текст.       — Для чего Вам это?..       — Для алгоритма, разве это не очевидно? — сухая усмешка. — Мне нужно извлечь имплант из головы.       — Из с-своей?!       — В идеале — да. Но своей жизнью рисковать так сразу не хочу. Ты же сможешь найти тело? Или мне поспособствовать? — как-то слишком опасно, но при том заманчиво говорила это девушка. Рэй восхитился мысли, но при том усмехнулся.       — Тело найти не проблема, — он скрепил пальцы на своём колене, — проблема может быть во времени, потому что мы не знаем, сколько именно люди могут жить без имплантов. В имплантах нет никакой программы или задачи жизнеобеспечения, через него можно только убить, но, пхах, этот вариант — не наш… Чем быстрее, тем лучше, верно?       — Главное — качество, а не скорость, Рэй, — мягко ответила она. Молодой человек улыбнулся.       — Понимаю, Госпожа, понимаю… Всё будет.       С возвращением Инспектора Войда его дочери стало жить намного легче, все делегированные обязанности Валери с превеликим удовольствием прекратила исполнять с первым же днём присутствия отца в городе.       Мужчина позвал её к себе в гости спустя недели две, когда полностью адаптировался к Альт-Сити и смог найти в своём расписании время на своего ребёнка.       Ключи от квартиры, в которой жила в течение первых одиннадцати лет жизни, которые до сих пор были в связке ключей, провернулись в замочной скважине — дом был стареньким, карточкой дверь открыть было нельзя. Войд сразу же обернул голову на звук, вставший с дивана, отрываясь от газеты. На порог зашла Прокурор, держа в руке пакет с продуктами, которые отец не просил покупать, но она планировала приготовить ему что-то отличное от крайне строго ограниченного рациона, которого тот придерживался.       Инспектор мгновенно очутился у двери, сразу же одной рукой обняв своё чадо, которое и само с теплотой поднялось для этого на цыпочки.       — Привет, — быстро произнесла девушка, смотря отцу прямо в лицо.       — Я уже подумал, что ты и не придёшь, — он усмехнулся, пропуская на кухню, сам садясь на один из трёх стульев.       — Почему? Ты же позвал, я и пришла, — Валери сразу же поставила на плиту сковородку и кастрюлю, принимаясь готовить.       — Думал, ты занята.       — Я бы в любом случае нашла время прийти, даже если это было бы ночью, — её ответ заставил улыбнуться даже его.       — Знаю, ты сильно уставала, когда выполняла алгоритм. — Войд начал говорить таким тоном, каким люди обычно подводят к извинениям, но вряд ли бы он стал это делать, достаточно было хотя бы понять свою ошибку. — Я думал над тем, чтобы назначить кого-то другого, но не нашёл кандидатуры лучше, а Калеб слишком молод, чтобы занимать мою должность, он бы не смог выполнять алгоритм так же, как ты, — похвалить её прямым текстом он не решался.       — Понимаю. Но я предпочту не повторять такого. Все выходные уходили на то, чтобы отсыпаться, а иногда я просто выпускала Ваньиня одного, потому что слишком уставала. — В кастрюле варилась лапша, а на сковороде жарились креветки.       — Первым делом ты сильно сократила состав. Почему?       — Моя фишка, — самодовольная усмешка. — Легче следить за сотрудниками, которые выполняют свой алгоритм качественно, а не за скопом идиотов. Я значительно облегчила себе и тебе алгоритм, используя легальный метод.       — Хе-хе, — он явно был в хорошем расположении духа. — Это да. верно говоришь… Как обстановка у тебя в целом?       — В Прокуратуре всё достаточно гладко, хотя мне не нравится, что в мой орган начали лезть со своими советами некоторые лица. Которые в своём-то порядок навести не могут, — речь шла о «любимых» Судьях.       — Пусть говорят, что угодно. слушать ты их не обязана. — отмахнулся мужчина.       Он немного расспросил её о том, как живётся одной, как она занимается с псом, следит ли за Калебом, спросил несколько вопросов о Хейго.       Всё было достаточно спокойно до тех пор, пока Войду не позвонили:       — Господин Инспектор, в Омен-Сити граждане собираются бастовать против органов власти! Они собираются на главной площади города…       — Вертолёт на ближайшую посадочную. Сейчас буду, — он тут же встал на ноги. Валери всё слышала, она в ожидании смотрела на него. — Ты со мной? — голова его резко повернулась в её сторону.       — Конечно, у меня форма в машине, — не говоря больше ни слова. Валери побежала вон из квартиры. Инспектор за две минуты одел на себя форму и выбежал за ней, на улице практически с лестницы забежав в её машину, пристегнувшись под звук разгоняющегося мотора автомобиля. Валери ехала на под сто восемьдесят километров в час по полосе, которая была предназначена для правительственных машин и машин экстренных служб.       — Что ж им на месте не сидится, — ворчал отец.       — Очевидно, потому что им не нравятся ежовые рукавицы, — зло усмехнулась она, резко останавливая автомобиль, выходя из него с портфелем с формой.       — Неважно, нравится это им или нет, они обязаны соблюдать законы Империи.       Инспектор и Прокурор спешили подняться на последний этаж отделения полиции микрорайона, чтобы сесть на воздушный транспорт, уже готовый к отлёту.       Во время перелёта Валери надела на себя форму, готовясь вместе с отцом в первых рядах выступить против бастующих граждан.       С высоты оценить масштабы бедствия удалось сразу — кишащая людьми площадь была похожа на муравейник. Девушка рассматривала через бинокль места подле, чтобы понять, кто руководил толпой и был ли вообще этот человек. На платформе в центре площади находился только памятник Архонтам, но конкретно на нём никого не было, на него словно и не обращали внимания. Она заметила, что толпа вокруг памятника немного расступилась, а потом на него накинули верёвки: «Они хотят повалить его, свергнуть власть Архонтов», — сразу поняла она, в глубине души отчасти понимая их негодование. Сразу стали ясны и мотивы бунта — Омен-Сити не получил ответа от Архонтов, но зато получил Инспектора, который навёл порядок, однако… Наверняка граждане хотели получить внимание и от высшей власти, чего достичь не удалось, бесчисленные попытки получить ответное письмо остались безрезультатными.       — Валери, на выход!.. — громко окликнул отец, открывая дверь, из которой его в лицо моментально ударил поток резкого и холодного воздуха.       Отложив в сторону свои мысли, Прокурор вслед за Инспектором спустилась вниз по железному тросу, с которого она должна была спрыгнуть на крышу здания администрации — всё это было ей знакомо.       Момент свободного полёта — незабываемый и вызывающий наслаждение. Прямо под ногами была агрессивная толпа, которая в теории могла разорвать её в клочья, спустись бы та. Валери смотрела на толпу, она — на неё. В их взглядах можно было увидеть надежду, гнев, отчаяние. Это была просто смертельная давка — работники полиции это понимали, жертв было не избежать. Стихийное людское бедствие продолжалось уже более часа.       Сотрудники полиции, суда, прокуратуры и секретариата были вынуждены собраться в одном месте, коим и оказалась крыша местного исполнительного органа. Выход с неё был заблокирован — толпы людей рвались в здание, а из него — к лестнице, чтобы подняться и, вероятно, продолжить начатую резню. Окна здания были все избиты камнями, кирпичами. Прочими тяжёлыми предметами, пробиты пулями. На этажах стояли только наиболее крепкие полицейские, державшие оборону. Правящие просто стали заложниками ситуации. Раненым пытались помочь медицинские работники, которые, очевидно, не разделяли мнений народных масс. Несколько чёрных коконов лежали в стороне, на них изредка посматривали и вздрагивали, со стыдом и позором отводя взгляды.       Ступни её опустились на поверхность крыши, сразу же она отошла от края к центру.       — Доложить обстановку! — обратился Инспектор.       — С раннего утра граждане нападают на работников государственных служб, несколько человек убиты. Их методы похожи на партизанскую войну. Нам удалось выяснить только то, что они требуют появления Архонтов… — доложил офицер. Валери сама грозно посмотрела на него, задав вопрос, из-за чего на её персону опустились взгляды:       — Что вы сделали до того, как началось восстание? — офицер впал в ступор. — Ладно, меня больше интересует другое…       — Как и меня, — встрял Инспектор. — Почему вы не разогнали их слезоточивым газом?       — Новую партию не успели доставить из Альт-Сити, а все наши запасы иссякли со времени тоталитарного режима. Крохи мы использовали, но людей стало слишком много.       — Ситуация вышла из-под контроля два часа назад, господин Инспектор, — вышел Судья Суа, опираясь на трость.       — Здравствуйте, госпожа Прокурор, — тихо он обратился к ней, кивнув в знак приветствия.       — Здравствуйте, Судья Суа, — «Не при таких обстоятельствах я хотела встретить одного из своего бывшего учителя». Старик продолжил, обращаясь уже к Валери и Войду, появления которых ждали все:       — Они требуют ответа от Архонтов, господа. Много семей и людей пострадало во время «Тоталитаризма», они хотят знать, кто в ответе за то, что с ними случилось.       — Я в ответе, — холодно ответила Валери. У её отца слегка дрогнула голова, нервно. — Мне выйти к ним? — страха у неё не было.       — Они разорвут тебя или застрелят. Как только ты скажешь, что идея твоя, но ты не виновата, — мужчина преградил ей путь рукой, остановив. — Чего ещё они добиваются?       — Если бы мы знали.       Крики толпы стали ещё громче были. Звучные голоса скрутились в один громогласный шум, который точно бой часов отбивался в пространстве. Валери повернула голову в сторону площади, на которой тотчас рухнула статуя Архонтов. Массивные и прекрасные скульптуры Трёх Дев пали наземь, раскололись благочестивые каменные лица, трещины от рук до низов одежд в секунду стали окаймлением разбитых частей. Победный рёв толпы. Люди начали пинать останки некогда почитаемых идолов. Это было последней каплей. Не для неё, нет, но для толпы, для всего Омен-Сити…       — Выпускайте «Церберов» по периметру. Установить номера имплантов присутствующих при помощи сканов пространства. Брать гражданских в кольцо, прекратить защиту государственных служащих, толпу не разгонять, всех сохранить на месте, доставить каждого в отдел Полиции! Мне нужен каждый! — громко приказал Войд. Обратившись в рацию прямо перед стоящими напротив служащими, которые лишь трястись могли от страха за свои жизни — и это было обосновано.       «Церберы» были личным подразделением Войда, их лица при исполнении всегда были закрыты, а состав знали только Инспектор и Прокурор. Это были лучшие бойцы, каждый из которых выбирался лично Войдом с согласия Валери, которая имела такое же право на привлечение их к совместной работе. Они были лучшими по физическим и интеллектуальным тестам, которые проводились в Полиции, в каком-то роде это были люди, совмещавшие в себе алгоритм полицейских и наблюдателей. В то время. Как они не привлекались к штурмам, охране наиболее важных персон или объектов, они работали под Башней Света, где был офис Цесарии, которой они тоже подчинялись, потому что именно она была инициаторов организации такового подразделения. Войда пришлось сделать официально командующим лицом, потому что для полномочий госпожи Наблюдателя это было слишком.       Валери убрала руки за спину, медленно пошла к краю крыши, там достала из ножен пистолет, сразу прицелившись в тех, кто повалил статую. Её лицо было спокойным, девушка не боялась показаться толпе, которая лишь проглатывала все имеющиеся слова и закусывала языки, хоть и бешеными взглядами продолжала сверлить чёрный маленький силуэт. Ничего страшного в использовании огнестрельного оружия на гражданских не было, она прекрасно знала, что убивала преступников: «Один из них — педофил, второй регулярно избивает свою жену, на что полиция не обращает внимания, третий активно пользуется услугами проституции, а четвёртый — исполнитель наказаний в отставке, имеющий при себе пакет психических расстройств. Я даже не буду использовать пули со снотворным, чтобы обезвредить их на время, всё равно дорога приведёт в одно место. — Достаточно быстро прицелившись, она сделала один выстрел, секунда — второй, ещё одна — третий, ещё… Всех, кто повалил статую, она ликвидировала. Брызги крови из грудин и затылков ничего не подозревающих и пляшущих на результатах своих деяний тел испугали близ стоявший народ, в панике начавший разбегаться в стороны. — Не знала бы, что вы твари, может, ещё бы использовала пули со снотворным, — усмешку. Слетевшую с её уст. Никто не заметил. Со стороны это выглядело просто как расстрел протестующих против власти Архонтов. Но Прокурор и сама была не столь верна им. — Когда всю жизнь тебе говорят, что твой мир создан Богами, а правят им Три Архонта, которых никто и никогда в лицо не видел, то начинаешь сомневаться в том, что вторые вообще существуют. Человек хочет быть властителем соей жизни, хочет её контролировать. Теория общественного договора говорит нам, что государство было создано на основе соглашения между одними людьми, попросившими взять над ними контроль, с другими, которые приняли ответственность за жизни остальных. Ты не можешь заключить договор со стороной, которую не знаешь. Люди не будут доверять власти, которая скрывается, при этом отчаянно говорит о своём верховенстве… Мысли о том, что это заговор, что Богинь не существует, что Архонтов тоже никогда не было, что всё это лишь красивая история для людей, которым нужно во что-то верить, верить в высшее, не ошибающееся и настолько великое, что даже усомниться в его власти было бы нельзя… Звучит достаточно хорошо для правды. Кто знает, может людьми правит нечто другое, какой-то механизм, машина, которой нужно скрывать себя, но держать всех остальных под контролем — впрочем, этой теории я и придерживаюсь, не просто так у всех нас есть импланты с рождения, а убить можно как раз через эти маленькие металлические пластинки… Когда ты имеешь возможность переписывать разум, то не сомневаешься в том, что обезопасил себя от рассекречивания, но это не совсем так. Не бывает идеальных людей, нет и идеальных машин — рано или поздно управляющий человек или механизм или управляемый механизм ошибётся, а когда это случится, у объекта управления появится шанс отказаться от контроля, что происходит прямо сейчас. Они не верят в Архонтов, впрочем, как и я, но мне хватает ума не кричать об этом, под громкие лозунги и при них же привлекая к себе внимание, которое как раз и не нужны, когда ты планируешь мировой заговор… Нельзя показываться, нельзя быть на виду, потому что всегда попадает по видимым мишеням. Ты всегда должен быть в тени, всегда должен скрываться, чтобы не стать легкодоступной и видимой целью. Когда не знаешь, какая цель, то и попасть по ней сложно. Даже быть лидером нужно в тени, чтобы иметь высшие привилегии этого мира — безопасность и власть. Очевидный и яркий человек привлекает к себе внимание, в этом образе тоже можно скрываться, как это делает Цесария, — ухмылка на её лице была самодовольной, опасной. — Всё можно использовать ради себя, даже вывернуть наизнанку самое очевидное и получить самое загадочное. Люди знают, что их Прокурор всегда на алгоритме, на заседаниях, со своим отцом или в собственной квартире, а по ночам она спит, но есть и то, о чём они даже не догадываются. Делать эффективную работу, упрощая её и не раскрывая секрет простоты, чтобы люди думали, что ты днями и ночами делаешь одно и то же, держа под контролем всё государство — мне потребовались годы, чтобы научиться этому. С помощью простых механизмов делать наисложнейшие — любимое моё дело. Искать лёгкий путь бывает слишком скучно, он зачастую оказывается неинтересным… Два направленных друг на друга зеркала, — а все обычно смотрят только на отражающую сторону — за пределами которых что-то, что не может быть прозрачным. Не иначе как иллюзия. Делай что угодно, чтобы не подавать виду и даже мысли о том, что ты что-то скрываешь, тогда всё будет идти гладко. — В её гордо и прямо стоявшее тело чуть ли не врезалась пуля, но та лишь со свистом пролетела мимо уха, гонимым за собой воздухом встрепенув прядь волос у виска. Металлический снаряд вскоре упал, так и не попав ни в кого. — Вы не сможете в меня попасть, просто не сможете прицелиться максимально точно, — ещё одно самоутверждение, уверенность в своём превосходстве. — Через полчаса всё закончится».       Девушка вернулась к кругу высших должностных лиц, в числе которых не было лишь отца — он ушёл выполнять свой алгоритм.       — Мне казалось, что Вы собираетесь вступить с народом в переговоры, — обратился Суа.       — В этом нет необходимости, я никак не смогу попросить Архонтов явиться к нам или решить проблемы этого города. Я не могу устранить причину.       — Кто знает, может, они бы поверии вам на слово, госпожа Прокурор, — по-доброму сказал тот.       Лицо её, застывшее на середине его фразы в полуулыбке, так и не обрадовалось, разочарованно подмяв под себя губы.       Как и предполагала Валери, бунт закончился достаточно скоро.       — Ничего страшного не произошло, — сказала она отцу уже спустя неделю. — Жертв среди гражданского населения практически нет, а все из них участников изначально были неблагонадёжными и с низким уровнем доверия, многие подозревались в совершении преступлений или были под амнистией от них, которая была два десятка лет назад. Административные правонарушения были заведены на всех, что им придётся отработать, — резюмировала Прокурор. — Мы вновь наложили на Омен-Сити режим «Авторитаризм».       — Да, я читал материалы дела, — он ел вновь приготовленные ею креветки в чесночно-сливочном соусе.       — Тебе не кажется, что всё слишком гладко? Мы потеряли только «плохих» людей, а сами предводители оправдались лишь тем, что «хотели получить внимание от Архонтов», спокойно раскаявшись и уйдя в церковную службу.       — Меня не интересует то, насколько «гладко» прошло восстание против Архонтов, меня интересует оно как факт, — серьёзно ответил отец. — Как только я уехал, случился этот всплеск, который общество держало в себе. Я не знаю, как они нашли смелость вообще после режима, который был направлен на укрепление центральной власти в Омен-Сити.       — Это называется «чувство свободы», — горькая усмешка от неё совсем не обрадовала, да и в целом приятной не была, — и прямое проявление недоверия, появившееся из-за чувства неопределённости, — расслабленный голос вызывал у её отца непонимание. Как она могла так спокойно рассуждать на эту тему?..       Всё просто, Валери знала причину, процесс, предполагала последствия. У неё всё было под контролем.       «Даже в такой ситуации Архонты не явились. Хах, моих подозрений становится всё больше… Или же у меня просто начинается паранойя, в чём я не уверена, рассудок как раз есть, и он на месте. Такое чувство, что это как раз я и окружена безумцами. Я видела и работала с тем, о чём даже не могла подумать. Люди иногда бывают совершенно бесчеловечны, Но не мне об этом говорить. Все в Полиции и Прокуратуре видели такое, что и в страшном сне не может присниться. Я помню случаи, когда мы привлекали к расстрелу подростков, которые из-за отказа в половом акте изнасиловали девушку, а потом взорвали её половые органы петардами. Я помню случаи, когда мы привлекали к расстрелу мужчину, который изнасиловал парализованную старушку. Я помню случаи людоедства. Я помню то, как ко мне приходили за защитой женщины, лица которых были изуродованы кислотой. И это ещё ничего, очень много было года четыре назад маньяков, наркопроизводителей, религиозных фанатиков… Ненавижу их всех. Искренне считаю, что им не нужно жить. После пары десятков лет в тюрьме их всё равно никто не примет в общество, они вернутся в него отбросами и с ничем. Потому что от этого позора не отмыться никогда. Никакой амнистии, никакого помилования. Не бывать этому. Не хватало ещё того, чтобы по улицам Империи ходили бывшие преступники. Многие, конечно, ратуют за введение моратория на ликвидацию, но я и их считаю безумными. Игры в любовь ко всем меня не интересуют, а ценность человеческой жизни можно определить, и она разная. Что бы не было прописано в законе — мужчины и женщины не равны, что исходит из физиологии, вторых мы должны защищать больше. Иронично, что происходит это из-за первых зачастую. Но к женщинам больше неформальных требований. Мне в целом плевать на то, кто нарушит закон — мужчина или женщина, вина падёт одинаковая, исключением может быть только беременность, но ребёнка у таких матерей сразу же пересаживают к другой женщине, порядочной. Люди не могут быть одинаковы, для того природа и сделала нас разными — это же так логично, а некоторые до сих пор пытаются привести всех к единому образцу».       Она сидела на скамейке под высоким дубом, находящимся на холме возле кладбища. Два года назад в этот же день «хоронили» Вернона. Его там не было — это Валери знала наверняка. Девушке просто нужно было уединиться в таком месте, где она бы смогла вновь ощутить его присутствие — а дуб, скамья и сизое чистое небо были только в этом месте. Печальный взгляд синих глаз опустился на ряды из каменных плит с выгравированными номерами и именами. Поправив на плечах белую рубашку на чёрном топе с высокой горловиной, идеально прикрывающей шрам на шее, она спустилась вниз по холму, встав прямо перед электронной панелью, на которой можно было ввести номер или имя умершего родственника, показавшего его место — оно могло быть не только на этом кладбище, но на других или в крематории рядом. После введения трёх букв прибор показал не совсем ожидаемое: «Данный гражданин отсутствует в базе данных. Пожалуйста, убедитесь в правильности введённого номера или имени». Разочарованно усмехнувшись, слегка вскинув брови от удивления, Валери развернулась и ушла.       «Ева» в Империи будто и не умирала.       У неё было много планов на своё лето. Преподавание в Академии исчезло из расписания дня, но об образовании девушка думать не забывала. Она была занята написанием нового учебного плана для юристов, переделав уже существующий и изрядно устаревший. Понаблюдав за теми лекциями и семинарами, которые посещали студенты, она поняла, что лучшей ученицей на очном обучении точно бы не была — на занятиях ей по меньшей мере хотелось спать из-за крайне тихих голосов говорящих, а те, кого слышно было крайне хорошо, этих ненастных и вечно тараторящих личностей, которые сидели рядом из-за расположения на последней парте, их искренне хотелось ударить головой о стол, чтобы прекратили наконец. Валери не считала время, проведённое на месте студентки. Бесполезным, нет. Наоборот, это позволило ей увидеть проблемы. Образование же в первую очередь нацелено на тех, кто его получает, поэтому все недостатки системы больше всего ощущают они. Валери засыпала и тогда, когда читала абсолютно бесполезные учебники, которые прямо с ходу убирала в коробку на макулатуру прямо пред лицом сидящего напротив прокурора по надзору за образованием, краснеющего и нервно поправляющего галстук, смотря за тем, как очередная новая книга отправлялась на мусорку. Для большей убедительности Валери зачитывала весь тот бред, который находила на страницах, задавая риторическое: «И этому Империя должна учить будущих работников государственной службы? О каких тогда молодых и перспективных кадрах может идти речь, если автор не может элементарным языком и без привлечения религии объяснить читающему теорию права? Закон пишется не Церковью и священниками. Которые с какого-то момента, который я явно упустила, стали преподносить своё мнение и идеологию как науку права», тогда легче было просто провалиться под землю или сиюсекундно затянуть галстук так, чтобы задохнуться.       На вечерних летних патрулях Валери часто ездила на мотоцикле, но иногда бывало и такое, что она была на своих двоих с Ваньинем, который радостно шёл рядом. Девушка шла по городу, который уже начинал засыпать — в узких улочках становилось темно, но если ты поднимал взгляд на небо, то оно непременно было светлым. Несколько раз она даже видела жёлтый блин Луны, на который раньше не обращала внимания, и отчего-то так удивлялась, будто Луну можно было увидеть только в определённых редких случаях, а не в практически каждую ночь, лишённую гущи облаков. С псом у ног идти было крайне спокойно. Хотела бы она ещё надеть наушники, но такая роскошь была недоступна, самой главой целью прогулки был надзор за соблюдением окружающими правил и норм, проверка полицейских на постах и прослушивание разговоров граждан. В этот раз Прокурор не привлекали внимание, она просто шла, издалека смотря на шумные улицы, настраивая специальный слуховой аппарат на дальнюю дистанцию.       Это был достаточно тёмный переулок, в который она вышла, услышав чей-то крик. Не показываясь в свете фонаря, прошла ближе к стене здания, ближе к месту, где торцы домов были крайне близко друг к другу. На подходе услышав девичье: «Отпусти! Отпусти меня! Отстань!», она чётко и быстро дала команду Ваньиню:       — Взять, — звонкий приказ, по которому пёс молниеносно бросился на крики, передними лапами вцепившись в спину мужчины, начавшего громко и истошно кричать:       — Сука! Блять, откуда тут эта ебаная шавка?! — он упал на землю, придавленный. Над ухом слышны были собачьи вдохи, от которых хотелось ещё больше вдаться в землю, отдалиться. Девушка, воспользовавшись ситуацией, сразу ринулась в сторону, но вздрогнула, пискнув и остановившись, прижав руки к груди, быстрее застегивая костюм алгоритма, прикрывая ранее насильно обнажённое тело.       — Попрошу обращаться ко мне уважительно, — холодно сказала Валери, показавшись в переходе, сразу же подняв взгляд на девушку, а затем спросив, — С вами всё в порядке?       — Д-да, относительно, — та начала дрожать. Валери вызвала полицейских, которые должны были увести пострадавшую девушку в участок, а мужчину забрать под стражу. Во время ожидания Прокурор стояла, упираясь лопатками в стену, с презрением глядя на безуспешные попытки мужчины встать из-под Ваньиня.       — Прекрати пытаться, я прострелю тебе колени, если попытаешься убежать, — фраза прозвучала достаточно мстительно. К ней обратилась робко стоявшая рядом девушка:       — Как его накажут?       — «Покушение на половое сношение с применением насилия или с угрозой его применения к потерпевшей или к другим лицам либо с использованием беспомощного состояния потерпевшей наказывается кастрацией субъекта преступления и ограничением его свободы на пять лет с обязательными работами на тот же срок», — скучающе ответила.       Насильник, услышав своё наказание, начал биться в конвульсиях, он выкрикивал всё, на что хватало его недалёкого мозга:       — Я мужчина, мне физически нужен контакт с женщиной! Я бы не причинил ей вреда, я бы просто сделал своё дело и ушёл! Она вообще спровоцировала меня, она шла в майке, сняв с себя куртку алгоритма, она тоже виновата! Я ошибся один раз, один! Почему она не сопротивлялась, почему не сказала, что не хочет!       — Я кричала об этом на протяжение всего времени! Ты подошёл сзади, ты схватил меня за руку и больно скрутил, завёл, хотя я пнула тебя в ногу, ты удерживал меня здесь и тебе было плевать на моё явное нежелание и сопротивление! — девушка срывала на него голос, она задыхалась и захлёбывалась в слезах, до сих пор пребывая в состоянии зажатой между стеной и мужчиной, которая боялась за себя до дрожи в коленках, слыша только бешеное биение крови в своих висках, которое глушило даже собственный голос. Она села на асфальт, начала трястись, за ней опустилась и Прокурор, которая тут же взяла её за спину, всунув в руки открытый флакончик с нашатырём. Девушка наклоняласьи и опускалась, её укачивало, она начала царапать свою грудь через одежду, потому что было противно и мерзко осознавать, что её тела против воли касался какой-то совершенно незнакомый мужчина, который собирался надругаться над ней. Она начала плакать, слёзы ручьями разлились по щекам, падая крупными каплями на асфальт. Она раскраснелась и хотела было упасть на землю, чтобы сжаться в позу эмбриона, но сильные руки сотрудницы правоохранительных органов удержали её, мягко усадив на копчик. Валери села перед ней на одно колено, взяв за плечи. Она говорила, не отрывая взгляда от зарёванного лица:       — Посмотри на меня, — громко. На неё еле подняли взгляд испуганные глаза. — Милинда, — она обратилась по имени, которое спросила первым делом после вызова полиции, — смотри на меня и не отрывай взгляд. — Дёрганый кивок. — Ты сейчас в безопасности. Сейчас никто не будет трогать тебя. Тебе, твоему здоровью и твоей жизни ничего не угрожает. Сделай глубокий вдох и глубокий выдох. — Девушка сделала. — Этот мужчина будет привлечён к ответственности. Каждый мужчина, который попытается сделать с тобой или кем-то ещё такое действие, будет привлечён к ответственности. — Милинда судорожно кивала, она всё равно боялась, она знала, что это может повториться, она уже знала, каково это — быть жертвой.       Прокурор отдала встреченных на попечение Полиции, после чего. взяв такси, сама сразу же пошла в Корпус Наблюдателей. Она была недовольна. Звук от стука тяжёлых шагов ботинок на каблуках ритмично отзывался эхом по зданию Главного Полицейского Управления Империи. Свет был включен — у кого-то, включая наблюдателей, была ночная смена Валери зашла. С силой распахнув двери. В темноте было включено несколько мониторов, за которыми как мотыльки сидели сотрудники Корпуса.       — Кто наблюдает за районом В? — громко спросила девушка, когда на неё обратили внимание, уже включающую свет резким и чересчур сильным стуком по кнопке тумблер-выключателя.       — Госпожа Прокурор. Артур должен был, — ответили из близ сидящих, указав в сторону кресла, за которым сидел явно кто-то недалёкий. Прокурор подошла, демонстративно встав рядом, ожидая, пока на неё обратят внимание, скрестив руки на груди. Работники пытались не смотреть даже в сторону дочери Инспектора, которая в моменты проявления гнева могла быть в разы хуже, чем отец. Неловко продолжив просматривать камеры, люди всё равно прислушивались ко всем звукам в помещении. Артур, играющий во время алгоритма в приставку и заткнувший уши наушниками заметил свою смерть только когда по случайности решил развернуться на своём кресле. Подняв взгляд, тот вздрогнул всем телом. Гаджет вылетел из его рук на пол, вероятно, ударившись экраном вниз, но волновало его далеко не это. На него ледяными и требовательным взглядом смотрела девушка.       — Г-госпожа Прокурор. извините, пожалуйста, ради Аллы и Терры, я не заметил, я… — оправдываться было поздно, дисциплинарное взыскание в его деле, можно сказать, уже было, но переживал он не только по этому поводу, ладони моментально вспотели, взгляд бешено переводился с одной точки пространства на другую. Экран его компьютера с видом камер даже не был включен, на что и пал взгляд Валери.       — Приятно, что ты решил заметить моё скромное присутствие, — всё было очень плохо. Несколько секунд в зале была тишина, в которой еле улавливалось только трещание ламп на потолке. — Ты ответственен за район В прямо сейчас? — риторический вопрос. Он проглотил язык и нервно сглотнул. — Может, ты хотя бы включишь свой вспомогательный прибор для того, чтобы выполнять алгоритм, данный тебе Империей? — Артур, онемев во всём теле, неловко развернул своё кресло, подвинувшись к экрану, над которым тотчас сгорбился. А Прокурор всё стояла над медленно уходящей из его тела душой. Она один раз шумно вздохнула, дождавшись, пока экран отобразит все виды с камер, одна из них почему-то была намеренно выключена. Валери приказала, — Подключи изображение. — Обливающимися холодным потом пальцами молодой человек щёлкнул по кнопке мышки. По виду места Валери поняла, в каком месте была эта камера. «Я догадывалась, что кто-то соучастник, но надеялась. Что он будет не среди наблюдателей. Какая мерзость». Оба они знали, о чём думал другой. Валери с силой повернула кресло на себя, взяв Артура за воротник, ступнёй так наступив на ножку крутящегося стула, что он не смог бы сдвинуться с места. — Мне выбивать из тебя доказательства или ты их добровольно расскажешь? — вопрос был точно самое холодное и острое лезвие как тесак прошедшись по голове, которую бросило в жар. Губы его в попытке произнести хотя бы звук, в страхе искажались. — Я жду от тебя ответ. — Молчание. На них по-прежнему не смотрели, но сами сидели в лёгком страхе от обстановки, создавшейся буквально за несколько минут, напоминающей выживание. — Ты был с ним в сговоре. Ты его друг-наблюдатель из органов. Ты согласился «помочь», скрыть преступление. — Её голос переходил в громкий и пугающий. — Ты — наблюдатель, посмел скрыть преступление. — Это уже было достаточно для приговора с ликвидацией в качестве наказания. — Позорище, — сквозь зубы. Она ударила его по лицу, не отпуская воротника формы. — Твоя обязанность — защищать граждан Империи и их права от покушения на них, а ты позволяешь себе, представителю государственной службы, вступать в соучастие со своим другом, намеренно выключая камеру для того, чтобы скрыть его деяние. О чём он тебя и попросил. Ты знал о его мотиве, но даже не подумал о том, что его мотивы и действия противоречат закону, уголовному Закону — Книге Света, что они нарушают все моральные нормы. — Щека горела, как и всё тело, униженное и опущенное в самое стыдное воплощение. На него смотрели коллеги, распахнув в удивлении глаза. Понимая, что Прокурор разорвёт его в клочья сию же секунду. — Ты — позорище, которое сейчас имеет единственное право — право на последнюю волю… Что ты трясёшься в страхе?! Три минуты назад тебя мало волновало то, что где-то там одна девушка так же боялась за свою жизнь! Её бы никто не заметил, никто бы не помог, потому что призванный это сделать прямо сегодня наплевал на это, решив, что это неважно, что важнее играть на алгоритме! Почему я должна объяснять сейчас при всех элементарные вещи?! — теперь её громкий, полный ненависти и презрения голос был слышен не только в Корпусе наблюдателей, но и за его пределами. — Почему?! Объясни мне, ты, наблюдатель. Почему я должна сейчас при всех ставить тебя на место, говорить о том, что ты существо без мозгов в голове?! Ты — позор для всей Империи, потому что твоё действие отразится на отношении ко всем работникам правоохранительных органов, в которых больше не будут верить, потому что они не то что не выполняют свои обязанности, но ещё и уподобляются преступникам, нарушая законы Книги Света! — она максимально спокойно отпустила его воротник, скрывающий вжавшуюся в плечи шею. Теперь Валери обратилась ко всем присутствующим. — Мне подойти к каждому и проверить, включены ли у всех из вас камеры?! Мне ещё раз проверять то, что должны проверять вы, чтобы убедиться в том, что никто из вас не скрывает преступление?! Мне отправить вас в детский сад, чтобы вам ещё раз объяснили, что плохо, что хорошо, а потом отправить в Академию, чтобы там вам ещё раз объяснили, что в государстве есть нормы, которые нельзя нарушать?! Мне потребовать Инспектора Войда провести с вами воспитательную работу?! Почему никто не заметил, что во время алгоритма ваш коллега сидит и его не выполняет?! Вы имеете право на отдых, у вас он есть, как у любого выполняющего алгоритм гражданина, но под него выделено определённое время, и от вас требуется соблюдать расписание алгоритма, так что, если вы захотите отдохнуть, делайте это тогда, когда разрешено — мои слова относятся к этому, — она направила указательный палец с опущенной рукой на приставку. — И каждый из вас обязан соблюдать закон Империи и выполнять алгоритм — это я вам напоминаю, если забыли. Надеюсь, больше такого никогда не повторится. А сейчас каждый из вас встаёт из-за своего места, не прикасаясь к компьютерам, я подойду к каждому и проверю, включены были все камеры. — Прокурор повернула голову на мертвенно-бледного Артура, — А вы, I-470-A, свободны, с этого момента в Корпусе Наблюдателей вы больше не состоите, кроме того, вы обвиняетесь в соучастии за нарушение пункта второго закона Книги Света сто тридцать второй: «Насильственные действия сексуального характера». Прошу вас на выход, завтра ваш приговор будет приведён в исполнение.       Под прицелом хищных взглядов Артура проводили до двери, плетущегося точно привидение, не поднимавшего с пола взгляда.       Вот только приводить приговор в исполнение не пришлось — Артур застрелился в своей квартире сам. В тот же день ликвидировали и его друга.       Было организовано собрание для всего Корпуса Наблюдателей, на котором присутствовала госпожа Генеральный Прокурор, она же госпожа Прокурор по надзору за деятельностью государственных служащих. Стоя подле отца, девушка холодным взглядом смотрела на наблюдателей, которым пришлось нести коллективную ответственность.       — Вы должны быть в курсе, что за не обговоренное сокрытие преступления тоже наступает уголовная ответственность по закону Книге Света, и вам всем повезёт, если Суд, хотя и возбудит против вас дело, признает деяние I-470-А правонарушением дисциплинарного характера относительно его уклонения от алгоритма, хотя при всём желании это вполне легко можно и нужно признавать преступлением средней тяжести. Будьте благодарны вашему Прокурору, которая смогла во внесудебном порядке решить вопрос о вашей ответственности — но это не значит, что вы легко отделались. Одно слово Суда или Архонтов — и вы все пойдёте под состав на ликвидацию, поэтому я прошу вас внимательно исполнять свой алгоритм, господа наблюдатели, иначе проглядите и то, как сами преступите черту закона.