Ангельская кровь

      Какое же весна красивое время года. Распускаются деревья и цветы, щебечут возвращающиеся с югов птицы, солнце начинает куда теплее греть землю, голова наполняется романтическими мыслями. У Юнин же подобного рода мысли голову совсем не покидают. Она глядит в окно, смотрит на оранжевый предзакат, который заливает мягким светом вершины высоких зданий, и как всё остальное вместе с деревьями и людьми начинает утопать в призрачной дымке красноватых лучей, оттеняющих предзакатное солнце. Как же Юнин любит этот цвет. Цвет, окрашивающий небо в багряно-розовый колорит. Ох уж этот Сеул. Сколько хорошего он приносит в жизни обычных смертных. И параллельно – столько сложного и неопределённого.       Всю дорогу по пути неизвестно куда Пак не выпускает из своих пальцев ладони Тэхёна. Нет, разумеется, когда ему нужно сменить скорость, взявшись за коробку передач, она отпускает его руку, однако затем снова переплетает их пальцы. Его глаза так внимательно следят за дорогой, что Юнин даже видится немного несуразным в лишний раз его беспокоить, и всё же довольно внезапно ей в голову ударяет настолько безумная и при этом приятная мысль, что она, тайно улыбаясь, обводит запястье правой руки Тэхёна холодными пальцами, кладёт его ладонь на свою левую ногу и затем накрывает эту комбинацию другой ногой.       Тэхён косится на полуприкрытые розовым пальто женские бёдра, неоднозначно ухмыляется и ободряюще сжимает пальцы той руки, что находятся под ногой Пак. Та, в свою очередь, зябко ёжится, но не от боли, а от чувства беснующихся внизу живота бабочек. «Ах, Тэхён, не делай так, пожалуйста. Иначе я просто не сумею и дальше сопротивляться тебе. Пойми же, наконец, я, как и ты, пользуюсь особыми чарами. И дабы их рассеять, нужны соответствующие ключи» – что-то такое мелькает в женской голове, в то время как Юнин тщетно пытается не думать о совокуплении их с Тэхёном тел.       Когда же Тэхёну нужно снова сменить рычагом скорость, дабы замедлить авто и заехать на стоянку, что предназначается для посетителей парка Намсан, он неохотно убирает из-под ноги Пак руку, кладёт ладонь на коробку передач, выглядывает в окно с левой стороны и начинает искать свободные места. Подумать только, вечер понедельника, а людей – как песку морского. Куда ни плюнь – везде занято. Задумчиво прикладывая указательный палец правой руки к нижней губе, Тэхён продолжает высматривать место для своей чёрной подружки, пока внезапно Юнин своим звонким голосом не прерывает ход его мыслей, подсказывая ему, куда поехать. Она случайно замечает свободное место в третьем ряду и тыкает в ту сторону пальцем.       — Умничка, — хвалит внимательную девушку Тэхён, после чего широко улыбается, чуть приподнимается с места, выглядывает вперёд и затем поворачивает баранку руля до упора, дабы припарковаться задом, перед этим посмотрев назад и приложив к подголовнику пассажирского сиденья ладонь с целью заполучить лучший обзор на то, что происходит сзади.       Как только Лексус занимает достаточно хорошее место на стоянке, Тэхён ставит машину на ручник, глушит мотор и после кладёт на переднюю панель, именуемую торпедой, парковочный диск, отмечая на том время приезда. Вылезая из салона, он намеревается тут же обогнуть авто и по-джентльменски открыть Юнин дверцу, однако та раньше него вылезает на улицу и подбегает к нему уже с его стороны, крепко цепляясь обеими руками за его левый локоть.       Тэхён снова ухмыляется уголками губ, потом ставит машину на сигнализацию и вместе с Пак шагает вперёд, по направлению к воротам, ведущим в парк. По дороге туда они молчат, видимо, ожидая более подходящего момента начать разговор. Секунда, и Тэхён высвобождает свою руку из женских пут, но только для того, чтобы обнять Юнин этой же рукой за спину. Сначала за спину, а после – обвести локтем её шею и чмокнуть её в висок. Что может быть лучше, а? Тэхён прямо сейчас прижимает к себе девушку, о которой мечтает каждый день и каждую ночь, и вдыхает её аромат из пьянящей смеси ванили и шоколада. Удивительно, что столь громкие звуки, издаваемые его бьющимся сердцем, не привлекают проходящих рядом людей и также гуляющих за оградой парка охранников, рокот шагов которых гулко разносится по здешним окрестностям.       — Юнин, позволь спросить, ты не устала от постоянного нахождения в моих мыслях? — риторически любопытствует у девушки Тэхён, отпуская её шею и беря её за руку. Пак же, поднимая на него вопросительный взгляд, растерянно хлопает пушистыми ресницами и виновато пожимает плечами. — Жаль, что мы не встретились раньше. Ещё в садике, на горшках. Думаю, я б сразу узнал в твоём лице свою единственную, — отчасти шутит Тэхён, после чего косится на Юнин и видит, как её щёки враз розовеют. Тогда он внезапно останавливается, тянет её на себя и прислоняется губами к её уху: — Мне нравится видеть, как ты краснеешь от слов, которые я шепчу тебе на ухо, — отстраняясь, Тэхён заглядывает в глаза всё ещё хранящей молчание Пак и слегка улыбается. — Знаешь, порой меня даже немного страшит моя привязанность к тебе.       — Что же в этом страшного? — удивляется Юнин и непонимающе хмурит брови. Смотря на Тэхёна, смотря в его глубокие, блестящие глаза, она видит, что в них отражается: когда любишь, ты не можешь жить без этого человека. Не можешь не ощущать на себе его взгляда, не можешь не чувствовать его объятий, его тепла. Соответственно, всё твоё последующее существование сводится к нулю, и ты самоуничтожаешься. Если ты любишь – значит привязываешься. А если привязываешься, то на всю жизнь. Получая ответ на свой вопрос, Юнин опускает взгляд вниз, обводит пальцами руку Тэхёна и ощущает, насколько холодна его кожа. А у неё напротив – кожа тёплая, даже горячая. — Разница температур наших тел ведь не может повлиять на наши чувства друг к другу, верно?       — Я сомневаюсь, что на это в принципе может что-то повлиять, — хитро ухмыляясь, Тэхён наклоняется, обводит нежным взглядом женские губы, прикрывает веки и припадает к ним своими в лёгком, невинном поцелуе. Пак приподнимает руки, кладёт ладони на грудь Тэхёна и обхватывает верхний ободок его рта, а через несколько секунд плавно съезжает обратно, не менее чувственно сминая его нижнюю губу. До встречи с Тэхёном Юнин была так неопытна, так скромна, но от одной только мысли о своих раздвинутых бёдрах и о его внушительного размере естестве внутри её тела – она тотчас краснеет, ведь Тэхён научил её тому, чему бы не научил ни один мужчина на земле. Порой ей даже становится стыдно за свои пошлые мысли. Благо, с годами она научилась с ними бороться и хотя бы не являть о своих плотских, да и не только, прихотях всему миру.       Оттесняя от себя губы малышки Пак, Тэхён проходится языком по уголкам своего рта и, на несколько волшебных секунд прикрывая глаза, прислоняется лбом к женскому. Только рядом с Юнин он в полной мере осознаёт и ощущает, что это такое, когда ноги делаются ватными, руки холодеют, а сердце подпрыгивает к горлу и затем падает в живот. Каждый из них по отдельности может вызывать ощутимую утечку энергии, как утекает воздух через забетонированную пробоину, но вместе они складываются в сейшу существенной части жизненных сил сродни разливанному морю звёзд в зияющем космосе.       Возьми меня в своё сердце. Даже если я уже там есть. Возьми меня туда снова. Ведь там моё место. Выделенное мне самим богом.       Плавно убирая от мужской груди руки, Пак обводит ими талию Тэхёна и, прижимаясь правой щекой к тому же месту на его теле, где до этого лежали её ладони, улыбается и взглядывает в сторону. Мне нравится влюбляться в тебя снова и снова. Потому что каждый последующий раз абсолютно не похож на предыдущий. Да, об этом Юнин думает. А ещё про себя она рассуждает вот о чём: сейчас их с Тэхёном отношения развиваются именно так, как и должны развиваться нормальные отношения любой нормальной пары. Это вам не брак по расчёту.       Их первая встреча спустя годы что-то типа их первого знакомства. Затем – красивые ухаживания, тайные свидания, осторожные поцелуи и, что самое важное, никакой грязи и настойчивых уговоров с мужской стороны со словом «Дай». Тэхён ведёт себя очень правильно, и Юнин это, безусловно, нравится. Да, он может хотеть её. Этого ему никто не в силах запретить. Однако, если она говорит ему «нет», значит он это безоговорочно принимает. Он ждёт. И будет ждать столько, сколько потребуется. Не то чтобы Юнин его нарочно мучила, проверяла на стойкость или же до сих пор пыталась убедиться в его чувствах. Она и сама пока не понимает, почему тянет с тем, чего сама так сильно хочет. Наверное, ей просто нужно время. Она пока не готова.       — Тэхён… — с неким укором и одновременно явной неловкостью в голосе произносит его имя Пак, когда чувствует упирающийся ей в живот из-под мужских брюк бугорок. Тэхён беспокойно отклоняется назад, смотрит на свой пах и стремглав задёргивает оба края своего коричного пальто, пряча за ними не вовремя возникшую эрекцию. Юнин растерянно улыбается и, убирая от талии Тэ руки, виновато поджимает губы. Кажется, ей также неудобно перед ним, как и ему перед ней. Ну, а что поделать? Против физиологии ведь не попрёшь.       — Прости, — извиняется за эту нелепую ситуацию Тэхён и растягивает губы в тонкой полуулыбке. — Он сам, — кивает подбородком вниз и, неловко прочищая горло, отворачивает голову в сторону. Надо как-то отвлечься. Сменить тему. Поговорить о чём-то другом. — Пошли дальше? — внезапно вспоминает, что они с Юнин приехали в парк не только для того, чтобы целоваться, но и для того, чтобы гулять и общаться.       — Сначала тебе нужно успокоиться, — предполагает Пак, так как навряд ли Тэхёну будет удобно ходить по парку с глупой улыбкой на лице и со вздёрнутым, как стрела, членом.       — Не мне, а ему, — поправляет девушку Тэхён и, когда она уже хочет снова взять его за руку, он опрометью делает шаг назад, дабы дать ей понять, чтобы она к нему не прикасалась. — Ты, наверное, пока меня не трогай. Дай мне пару минут. Сейчас я соберусь, подумаю о чём-нибудь другом, и тогда пойдём дальше, — он усиленно старается казаться собранным, чинным и невозмутимым, однако румяная физиономия малышки Пак на пару с её счастливыми глазками слишком сильно отвлекает и не даёт ему сосредоточиться.       — И часто у тебя так? — возвращаясь в своё привычное любознательное состояние, интересуется у Тэхёна Юнин, складывая руки в замке перед собой. Она не особо знакома с основами мужской психофизиологии, да и кто её этому учил? За шесть лет без должной близости с мужчинами она и вовсе обо всём позабыла. Как у них там что работает, а чёрт его знает.       — Когда я думаю о тебе – постоянно, — признаётся Тэхён, что забавно, абсолютно без какого-либо стеснения. — А думаю я о тебе, чтоб ты понимала, почти всё время, — его улыбка выходит слегка кривоватой, зато положительно искренней.       — И тебе это не мешает? — Юнин хоть и старается не замечать, с какой уязвлённостью Тэ продолжает скрывать краями пальто своё тело, в глубине души она надеется, что с минуты на минуту он окончательно успокоится, и они смогут возобновить свою прогулку по парку Намсан. А то закат не за горами. Солнце уже начинает садиться. Медленно, но начинает. А вслед за закатом придёт и моросящий холод.       — Физиологические процессы не могут мешать. Порой, конечно, доставляют дискомфорт, вот как сейчас, но в остальном – я уже привык, — как есть говорит Тэхён и в ту же секунду ощущает, как его начало понемногу отпускать. — Знаешь, — он снова делает шаг вперёд и наклоняется к женскому уху, дабы только Юнин услышала то, что он ей сейчас скажет, — у него есть что-то вроде своего маленького сознания. А чужое сознание контролировать крайне сложно. Я ж не волшебник, — Тэ ухмыляется со своих же слов, а потом напряжённо трясёт головой: — Так, всё. Мне надо о другом думать. Пошли. А то опять встанет.       — В такие моменты я очень радуюсь тому, что я – не мужчина, — Пак заводит руки за спину и точно также складывает их в замке, но уже сзади. Вприпрыжку догоняя отошедшего от неё Тэхёна и пока ещё не решаясь снова сплести свои с его пальцами, она взглядывает на его идеально-очерченный профиль, видит, как он всеми силами старается думать о чём угодно, только не о ней, и таинственно закусывает нижнюю губу. — А ты? Хотел бы узнать, какого это – быть женщиной?       — Никогда, — отрезает Тэхён и резко останавливается, оглядываясь по сторонам. — Меня вполне устраивает моя половая принадлежность, — говорит как бы Юнин и в то же время как будто кому-то третьему, потому как даже не смотрит на неё, когда отвечает ей. — Между прочим, закрой-ка на минутку глаза и постой здесь. Я сейчас вернусь, — просит девушку Тэхён, и только когда она действительно выполняет его просьбу, искренне не желая подглядывать, он поспешно убегает, а возвращается спустя мгновение уже с розой в руке. — Можешь открывать, — вставая напротив Пак, говорит Тэхён ей, и стоит той только поднять ресницы, как она видит перед собой необычной окраски розу. Красно-белую, если точнее.       Юнин до сих пор не знает, специально эти цветы окрашивают в подобного рода цвета или же такой вид и впрямь существует в природе, однако ей безумно нравится то, что ей вручают. Принимая подарок, она подносит бутон к своему носу и вдыхает его душистый аромат, а потом поднимает взгляд на Тэхёна, подаётся вперёд и мягко целует его в губы. С его стороны этот жест – не просто красивое ухаживание, а очередной крючок, заброшенный ей в душу.       — Спасибо, милый.       — Любимый в твоём исполнении мне нравится больше, хотя милый тоже ничего, — ёрничает Тэхён, но, видя, как Юнин на его высказывание скептически морщится, он тут же исправляется: — Я шучу. В твоём исполнении, как бы ты ко мне ни обратилась, всё звучит превосходно, — говорит он и ответно чмокает её в губы. — Хочешь чего-нибудь горяченького? Я бы выпил. Вон, там продают горячий шоколад. Пошли, возьмём по стаканчику? — указывает пальцем на какой-то ларёк, находящийся на территории парка, к крыше которого прикреплена табличка с надписью 뜨거운 초콜릿, что означает «Горячий Шоколад».       — Пошли.       Юнин и Тэхён снова берутся за руки и шагают к ларьку. И пока Тэ делает заказ на стаканчик белого шоколада для Юнин и чёрного для себя, вторая присаживается за маленький круглый столик на небольшой веранде, присоединённой к местной «кафешке», закидывает ногу на ногу и, приподнимая подбородок, вдыхает полной грудью, начиная сполна наслаждаться этим днём. На улице достаточно тепло, апрельское солнце греет почти по-летнему. Ветер приносит за собой воспоминания, давным-давно унесённые в невозвратное прошлое. Радостные воспоминания, трепетные, полные безоглядного счастья. Прикрывая глаза, Пак снова делает глубокий вдох, а после краем уха улавливает, как Тэхён подходит к их столику, ставит на его поверхность горячий шоколад, а сам присаживается на соседний стул, копируя позу Юнин, то бишь грациозно забрасывая ногу на ногу.       Наблюдая за тем, как левой рукой Тэ достаёт из кармана пальто мобильный и принимается строчить кому-то смс, а точнее не кому-то, а своему нотариусу с предупреждением о том, что сегодняшнюю встречу им нужно перенести в связи с изменением планов, а в правую берёт стаканчик с шоколадом, Пак невольно испускает восхищённый вдох, также берёт свой горячий напиток на пробу и затем, отставляя стаканчик, ставит локоть правой руки на стол и подставляет под подбородок ладонь, начиная внимательно разглядывать Тэхёна. Ну почему он, чёрт побери, так красив? По женскому телу прокатывается волна расплавленного огня, и Юнин тут же приказывает себе успокоиться. Его родители, брат, все ближайшие родственники, которых она видела ещё на их свадьбе – все они по-своему очень красивы, однако красота Тэхёна – феноменальна, в ней есть поистине королевские черты.       — Красивый? — замечая, как на него пристально смотрят, спрашивает Тэхён, отрывая глаза от мобильного и смеряя девушку заинтересованным взглядом. Пак же, в свою очередь, нисколько этого не скрывает, ну то есть того, что во все глаза пялится на него. Забавно то, что когда Тэхён так смотрит на неё, ей от его глаз становится не по себе, она начинает робеть, стесняться. А вот Тэхёну, видимо, вообще всё равно. Со временем к вниманию привыкаешь.       — Очень, — говорит Юнин и легко улыбается. Ухмыляясь на девичий ответ, Тэхён живой ногой убирает телефон обратно в карман, подаётся вперёд, обводит запястье правой руки Пак своими изящными пальцами и подносит её пальцы к своим губам, нежно целуя их. На очередном вдохе у Юнин спирает дыхание. Как же Тэхёну идёт этот цвет волос. Ему бы подстричься, конечно, хотя что-то ей подсказывает, что он отращивает волосы не просто так. — Тэ, можно тебя кое о чём спросить? — интересуется скорее по привычке, нежели потому, что и впрямь боится, что Тэхён не разрешит ей о чём-либо его спрашивать.       — Тебе можно всё, — снова целует женские пальцы и затем отпускает их, когда Юнин изъявляет желание обвести обеими ладонями свой стаканчик. — Спрашивай, конечно.       — Ты никогда не задумывался над тем, чтобы пойти работать в шоу-бизнес? — сходу выпаливает она, тупя взгляд и нерешительно закусывая верхнюю губу. — Стать айдолом, например?       — Какой интересный вопрос, — подмечает Тэхён и со сдержанным любопытством подносит свой собственный стаканчик к губам. — С чего вдруг тебе стало это интересно?       — Ну-у, — мнётся Юнин, — мне всегда это было интересно. Просто ты как человек, обладающий всеми необходимыми для айдола качествами, мог бы преуспеть в этом деле и добиться немалых высот, — констатирует она и опускает взгляд вниз. В их стране каждый третий мечтает прославиться. Пройти прослушивание в какой-нибудь развлекательной компании, стать трейни, обучиться всем необходимым навыкам, чтобы впоследствии дебютировать и выступать на сцене перед многотысячной аудиторией.       — А какими качествами я обладаю? — словно не понимая намёков Пак, с вопрошающей на лице улыбкой любопытствует Тэхён.       — Ну, как какими… — девушка несмело прочищает горло, продумывая свои дальнейшие слова. — Твоя внешность, твоя харизма, твой голос, да даже твоя мимика. То, как ты говоришь, как преподносишь себя окружающим – миллионы могли бы с ума по тебе сходить. Так мало того, ты был бы всемирно известной звездой, работал бы с такими же известными личностями. Я боюсь даже представить, сколько бы ты зарабатывал, — Юнин про себя охает, ибо ей только понаслышке известно, какие гонорары получают особенно прославившиеся артисты из их страны. — Это ж совершенно другой мир.       — Да, всё так, Юнин, — соглашается с рассуждениями Пак мужчина, прежде чем снова сделать несколько глотков горячего чёрного шоколада и облизнуть сладкие губы. — Это действительно другой мир. Вот только это мир, в котором я не нуждаюсь. Всё, что ты только что перечислила, мне не нужно.       — Почему? — удивляется Юнин.       — Потому что всё тобой перечисленное – это плюсы. Но у любой монеты есть и другая, обратная сторона. Минусы, одним словом. И поверь, в жизни всемирно известной звезды их предостаточно, — хвастаясь своими познаниями в области шоу-бизнеса, заявляет Тэхён и делает медленный глубокий вдох. — Я постараюсь уместить суть главного минуса в одно предложение: будучи знаменитым, да, ты находишься на верхушке мира, но при этом ты не можешь считать себя свободным.       — Говоришь так, будто испытывал бремя звезды на своей собственной шкуре, — произносит Пак с каким-то упрёком в голосе.       — Мне доводилось общаться со звёздами и, знаешь, это самые несчастные люди, которых я когда-либо видел.       — Что, все до единого?       — Понятное дело, что не все. Разумеется, кому-то нравится, кто-то ловит кайф от того, что по нему сохнут миллионы. Но мне такого счастья не надо, — отчётливо чеканит Тэхён, пока Юнин его внимательно слушает. — У меня есть работа, которой я отдаю всего себя, у меня есть любимая девушка, которой я тоже хочу отдавать всего себя, если б она мне позволяла это делать, у меня есть друзья, родные и близкие. На внимание со стороны я не жалуюсь, на нехватку финансов вроде бы тоже. Как видишь, всё что нужно для счастья, у меня есть.       — Прям таки всё? — девушка скептически вздёргивает брови. — Многие звёзды считают, что…       — Юнин, у многих звёзд совсем нет личной жизни, — напоминает малышке Пак Тэхён, затем смотрит на ларёк, а после снова возвращает глаза к женскому лицу. — А даже если и есть, они не могут открыто о ней говорить. А я так, например, не могу. Я хочу, где бы ни находился, куда бы ни пошёл, открыто показывать свои чувства, — для примера Тэ вновь накрывает пальцами кисть девичьей руки и, дёргая Юнин на себя, чмокает её в тыльную сторону ладони. — Сейчас я могу спокойно взять тебя за руку, поцеловать и смотри, разве хоть одной душе есть до нас дело?       Пак, следуя приведённому Тэхёном примеру, осматривается по сторонам и видит ровным счётом ничего. Точнее – ничего необычного. Всё, как он и сказал: гуляющие по парку люди, сидящие с ними на веранде молодые пары, бегающие по извилистым тропинкам за голубями дети — до неё и Тэхёна и впрямь никому нет дела. Бывает же такое. Юнин невзначай икает, сама не понимая, с чего вдруг в ней вообще проснулась икота, на что Тэхён только добродушно улыбается, обводит обеими ладонями её правую руку и прижимает всю эту формировку к своим тёплым губами. Легкое дуновение ветра, и до его носа доносятся нотки дивного ванильного аромата. Он блаженно прикрывает глаза и прочищает горло. Ваниль… Ох уж этот сладкий аромат ванили. Для Юнин этот запах – нечто само собой разумеющееся. И для Тэхёна, кажется, уже тоже.       — Вот, видишь? — говорит Тэхён и несколько раз целует Пак в тыльную сторону ладони, а затем прижимает то же место к своей щеке. — Никто на нас даже не смотрит. Мы можем делать что хотим, когда хотим и где хотим. Ни одна знаменитость себе такого позволить не может, — облизывает губы и, склоняя голову вбок, смотрит на всё ещё следящую за происходящим вокруг Юнин. — Теперь понимаешь, почему я бы никогда не избрал путь всемирно известной звезды? — судорожно вздыхает и взглядывает на ребёнка, который чуть поодаль бегает за белым голубем и от которого Пак уже несколько минут не может оторвать глаз. — К слову сказать, ты не хочешь мне объяснить, что на тебя нашло сегодня?       — В смысле? — неожиданно подаёт голос Юнин, переводя на Тэхёна вопросительный взгляд. Тот отводит их сложенные воедино руки от своего лица, кладёт их на поверхность стола и начинает нервно постукивать по настилу веранды ногой.       — Ненаглядная моя, знаешь, я уже порядком подустал. Каждый раз, когда я пытаюсь вывести тебя на чистую воду, ты начинаешь пускать мне пыль в глаза своими «В смысле», «Не знаю» и всё в таком духе. Не надо так, ладно? — своим твёрдо-непоколебимым и одновременно спокойно-милосердечным голосом Тэхён вынуждает Пак сжаться и вытащить из-под его рук свою ладонь. — Юнин, что это было на парковке? Я столько слов любви от тебя за всё время нашего знакомства не слышал. В тебе проснулся рыцарь-эстет без страха и упрёков или что?       — Я думала, тебе будет приятно… — беспокойно отвечает Пак и складывает на коленях дрожащие пальцы. На момент, когда она застала Тэхёна на подземной стоянке, из её головы повыветривалось практически всё. Тогда она не думала, что Тэхёну её поведение может показаться странным. Да и с чего бы? Она всего-навсего-то ревела в три ручья, дрожала, как в лихорадке, словно ненормальная, билась головой о его грудь и кричала ему в лицо, что никуда и никогда его не отпустит, а затем снова держала его мёртвой хваткой, только спустя время мысленно дав себе отрезвляющую пощёчину и сумев ослабить тиски своих сумасшедше-сильных объятий.       — Приятно-то, может, мне и было, вот только это чувство пресекало другое, более неприятное, — кончики пальцев правой руки Тэхёна обводят стенки пластмассового стаканчика, в то время как сам Тэхён поворачивает голову в сторону, открывая девушке вид на свой профиль. А профиль Тэхёна – это наикрасивейшая вещь, которую Пак когда-либо видела. — А именно – чувство тревоги. Я очень встревожился, когда увидел тебя в состоянии, смею предположить, аффекта, — бросает на Юнин холодный взгляд, после чего та нервно прочищает горло вязкой слюной. — У тебя была истерика. Нормальная такая, натуральная. Отсюда следует два вопроса: на фоне чего она у тебя вообще случилась и отдавала ли ты отчёт тому, что говорила?       Юнин хмыкает и опускает глаза вниз. Она всё поняла. Тэхён не смог правильно воспринять её признание, потому что ему показалось, будто бы на тот момент она находилась, как он и сказал, в состоянии невменяемости, а значит воспринять её тогдашние слова буквально было бы сродни сумасшествию. Что ж, это его право, думать так, как он думает. На данном этапе Юнин уже успела успокоиться, сумела-таки вернуть своё эмоциональное состояние на прежний уровень, а потому снова кричать ему о словах любви и биться о его тело, как о каменную стенку, необходимости нет. Заместо этого она просто поднимается со стула, помещает свой пустой стаканчик в такой же пустой стаканчик Тэхёна, выкидывает эту пирамидку в мусорное ведро, затем возвращается к Тэхёну, наклоняется к его лицу, обводит то ладонями и мягко целует его в губы.       — Ненаглядный мой, я помню всё, что говорила, и поверь, ни от одного произнесённого мною тогда слова я бы не отказалась даже спустя век, — Пак снова ласково касается мужских губ своими, после чего выпрямляет спину и протягивает Тэхёну руку. Тот же с минуту смотрит на её ухоженную ладонь, затем поднимает глаза вверх, обводит руку Юнин своими длинными пальцами, что украшены несколькими золотыми кольцами, обхватывает её щёки ладонями и припадает к её губам своими. Они целуются, пока прохладный ветер обволакивает их каким-то особенным спокойствием и безмятежностью, вытесняя из головы Тэхёна остатки беспокойства – теперь он ей верит. Верит, что Юнин понимала, что говорит, отдавала отчёт сказанному, а значит и признавалась в любви ему она абсолютно осознанно. И сейчас она ни о чём не жалеет. Это самое важное.       Отстраняясь, Тэхён без лишних слов переплетает их с Пак пальцы и тянет её в сторону спуска с веранды, дабы продолжить прогулку по парку. Юнин улыбается, обвивает его локоть рукой, прижимается щекой к его правому плечу и томно вздыхает. Так хорошо, так тепло, так спокойно на душе ей не было уже очень давно. Кто бы мог подумать, что человек, с которым много лет назад у неё ничего не сложилось, в настоящем станет для неё самым что ни на есть спасением. Как там во многих песнях поётся? «Я не могу дышать без тебя. Жить. Существовать. Без тебя я – не я». «Любить тебя – это как дышать – нельзя остановиться, иначе умрёшь». «А почему именно он? А потому что только он умеет целовать моё сердце. Даже за тысячи километров». «Если бы мне предложили вечность без тебя, я бы выбрала миг, но с тобой». «Уж лучше умереть от любви, чем ни разу в жизни не познать истинного значения слова «любить». Любить…»       — Тэхён, возможно, мой вопрос покажется тебе странным, и тем не менее, — спустя примерно десять минут прогулки подаёт голос Юнин, продолжая неспешно перебирать ногами. Мужчина приподнимает уголки рта и чуть поворачивает голову в сторону, касаясь губами женской головы. — Кто-нибудь из твоих близких болел астмой? — невзначай любопытствует Пак, даже не отрывая щеки от мужского плеча и как бы стараясь скрыть за своим любопытством беспокойство за здоровье сына. Врач говорил ей, что в идеале она должна связаться с отцом ребёнка и узнать, была ли диагностирована бронхиальная астма у кого-то из его родных, ибо по её линии ни у кого и никогда такое заболевание не проявлялось.       — Э-э, — Тэхён два раза хлопает ресницами и подозрительно ухмыляется. Такого вопроса он услышать не ожидал. — Да, кое-кто болел. Дед мой по отцовской линии всю жизнь с ингалятором в кармане проходил. У отца она тоже была, хотя последний приступ, насколько я помню, миновал у него много лет назад. Дорогостоящее лечение в своё время сделало своё дело, — обнимая девушку за спину, Тэ закусывает нижнюю губу и приподнимает левый уголок рта. — А почему ты спрашиваешь?       — Да так. Мы ведь никогда не обсуждали, кто из наших родственников чем болел, — шутовски пожимая плечами, отвечает ему Юнин и бросает взгляд вперёд. А там – озеро. Большое, голубое озеро, на краю которого плещутся утки и голуби. Вмиг расплываясь в довольно-детской улыбке, Пак подбегает к небольшому ларьку, в котором продают специальные зёрна и семена для подкармливания местных птиц, просит у мужчины за кассой продать ей одну пачку несолёных семечек и достаёт из сумки кошелёк, дабы расплатиться, однако подошедший сзади Тэхён легонько отпихивает её в сторону, первее неё прикладывая к терминалу банковскую карту. Юнин стеснительно улыбается, мнимо благодарит Тэ за проявленную внимательность, берёт в руки семена и шагает к окраине озера, дабы угостить местных пернатых жителей отборной вкуснятиной.       Тэхён смотрит Пак вслед и, помещая руки в карманы своего коричневого пальто, протяжно вздыхает. Когда Юнин открывает пачку с зёрнами и принимается осторожно кидать их на землю, и куда впоследствии в большом количестве подлетают пернатые, он неторопливо начинает идти в ту же сторону. У него в жизни нет ни одного другого направления, в котором было бы столько же любви к этой девушке и столько чувственного наслаждения тем фактом, что кроме как ему она никому не принадлежит. И нет, Тэхён вовсе не эгоцентрист, хотя этого качества в нём тоже предостаточно, просто он даже представить себе не может, что когда-нибудь может возникнуть необходимость с кем-то делить её. Да и как можно с кем-то кого-то делить? Особенно любимую женщину. Его ревность никогда бы не распространилась разве что только на их детей. Ну, может быть, ещё и на Чимина с Сокджином. А в остальном – пока они с Юнин не женаты, он всегда и всюду будет видеть в мужчинах поблизости потенциальных конкурентов. Жаль, у него кольца с собой нет. Так бы он без вопросов решился на предложение руки и сердца прямо здесь, прямо сейчас. Без шуток решился. Не так, как на корпоративе.       — Юнин, мне нужно тебе кое-что сказать, — говорит Тэхён, подходя к окраине озера. Он немного удивлённо смотрит на то, как Пак без какого-либо беспокойства стоит каблуками на траве, что растёт на склоне берега, и затем окидывает её виноватым взглядом. Юнин бросает ещё одну порцию зёрен голубям и, совершенно ни о чём не подозревая, отвечает мужчине радостной улыбкой.       — М?       — Через три дня… В общем… Я улетаю в Америку, — опуская глаза вниз, Тэ взглядывает на асфальт и проводит по нему подошвой чёрного ботинка. Затем снова поднимает взгляд на Пак и видит, как изменилось выражение её лица. Она машинально кидает птицам семена и, покачиваясь, возвращается по влажной траве обратно на асфальтированную дорожку, после чего сминает ладонью пустую пачку из-под зёрен и неосознанно сжимает обе руки в кулаки, воззряясь на Тэхёна такими глазами, как если б он признался ей в чём-то непростительном.       — Ул-летаешь? — лепечет Юнин, судорожно облизывая сухие губы. — Насколько? — с замирающим сердцем спрашивает она не столько его, сколько себя: что её ждёт, если Тэхён так надолго покинет Сеул? Глупости? А вот и нет! Ей страшно. После всего, что сказала ей Юнджи, Юнин страшно оставаться одной, без Тэхёна. Потому что остаться без него всё равно что остаться одной-одинёшенькой. Да, конечно, у неё есть люди, которым она может доверять, взять тех же Сокджина или Исыль, однако это всё не то. Только рядом с Тэхёном она может чувствовать себя абсолютно защищённой. А если он уедет, кто защитит её от этой гарпии Юнджи? Не говоря уже о том, как она будет скучать без него, по нему.       — Пока на две недели. Потом, скорее всего, придётся улететь на месяц, — не без труда оповещает девушку о своих планах на будущее Тэхён и, толкаясь языком в щёку, окидывает пустым взглядом озеро. Он не знает наверняка, нужно ли ему будет в обязательном порядке спустя время вернуться в Сан-Франциско на месяц, однако к такому повороту событий он морально уже давно подготовился. Исходя из слов Минсука, запланированный проект в Калифорнии – масштабное детище, работа над которым может занять как минимум до полугода. И Тэхён, как один из главных участников сей авантюры, должен находиться там, в Америке, а не здесь, в Корее, откуда контролировать процесс создания огромного жилищного комплекса, название которому ещё не было придумано, будет крайне сложно.       — На месяц? — не веря своим ушам, Пак начинает часто моргать, стараясь сморгнуть набегающие слёзы. Как так-то? Как же она сможет продержаться так долго? Ей дышать-то тяжело, когда Тэхёна нет рядом, а если он так надолго уедет на другой конец света – её лёгкие вообще разорвутся, потому как их жизненная ёмкость будет в тот же момент прервана, аннулирована, сожжена. — Тэхён, нет. Пожалуйста, не надо. Не бросай меня, — Юнин вмиг подлетает к нему и хватает его за плечи, стискивая пальцами материю его пальто. Она смотрит на Тэ умоляющим щенячьим взглядом, словно тот может помочь ей заставить Тэхёна передумать.       — Родная моя, ну что ты такое говоришь? — жалостливо заглядывая девушке в глаза, Тэхён в привычном жесте обводит её лицо большими ладонями и подаётся чуть вперёд, целуя Пак в лоб. — Я не бросаю тебя, всего лишь лечу туда по работе, заниматься новым проектом, — трётся носом о то же место, где секундой ранее оставил поцелуй, и прижимается к носу Пак своим, обнимая её тело руками. Юнин сглатывает всё ближе подкрадывающиеся слёзы и оторопело, точно боясь, что Тэхён может рассыпаться пылью прямо на её глазах, обхватывает его голову ладонями и сильнее прижимается к его носу.       — Как же я буду здесь без тебя… — у неё от страха начинает трястись челюсть и дрожать колени. — Нет, это даже не обсуждается, — Пак хаотично мотает головой и крепко-крепко жмурится. Осознание и принятие истины начинается с отрицания. Юнин не хочет верить в то, что Тэхён может оставить её даже под предлогом работы. Не хочет верить, что она может снова остаться без его рук, губ, запаха, дыхания, тепла и заботы. Их шестилетнее расставание ни за что не должно повториться. Она этого просто не переживёт.       — Юнин, — проводя ладонью по лбу малышки Пак, Тэхён заправляет назад её вьющиеся волосы и приподнимает костяшкой указательного пальца её подбородок. — Хочешь, полетели со мной? — не спрашивает, а предлагает ей Тэхён, потому как сам много над этим думал. Что ей может помешать поехать с ним? Это ведь всего на две недели, потом они вернутся обратно, зато ни на миг не расстанутся.       — С тобой… — повторяет за мужчиной Юнин и нерадостно супит брови. Эта поездка могла бы заменить ей путёвку на курорт. В ней были бы свои прелести. Масса прелестей, ведь в таком случае Юнин смогла бы практически каждую минуту проводить рядом с любимым человеком, однако у неё нет права бросить Тэквона. Её ребёнок – её мир. Она в любом разе не сумела бы улететь так далеко и не вспоминать о сыне, наслаждаясь безлимитным времяпрепровождением с Тэхёном.       — Да, со мной, — ещё раз повторяет Тэхён. — Поживём там какое-то время, — вплотную прижимается губами к женской щеке, трётся об неё и добавляет: — Вместе.       Вместе. Какое же это красивое, глубокое слово. Юнин только сейчас понимает, сколько всего Тэхён имел в виду, когда произнес его вслух. Он предлагает ей полететь с ним на другой конец света, дабы разделить с ней каждый миг, каждую полученную там эмоцию. Предлагает ей слетать туда, пожить там, где не каждый человек вообще может позволить себе побывать. Юнин ни разу не была в Америке, хотя всегда хотела съездить туда, следовательно, для неё это было бы наипрекраснейшее путешествие, так ещё и с любимым мужчиной. Но нет. У неё есть тысяча и одна причина остаться в Южной Корее. Главное, Тэхёну всё правильно объяснить. Дабы он снова не заподозрил её во вранье, а точнее – не уличил в очередной попытке скрыть истинные причины отказа.       — Тэхён, я бы с радостью полетела с тобой. Правда, с радостью, — прикладывая руки к мужской груди, ласково проговаривает Пак и проводит по его телу ладонями вверх-вниз. Тэхён улыбается, кладёт свои ладони поверх женских и сжимает те пальцами, однако его улыбку можно смело назвать краткосрочной, потому как она тут же пропадает с его лица, ибо Тэхён практически сразу осознаёт, что, если б Юнин хотела согласиться, в её словах не было б неуверенности. Она не скажет «Да». Очевидно ведь, что не скажет.       — Ну так полетели, — его последняя попытка сохранить собственные иллюзии, наверняка столь же безуспешная, как и убедить её, что здесь ей не место, ибо место Юнин – исключительно рядом с ним. И пускай в этой стране у неё, помимо него, есть люди, которых она любит и которыми дорожит. Нужно учиться не страшиться перемен. Не на страхе ведь строится наша жизнь, а на риске, перестройках и новшествах. Если решишь попробовать – превосходно. Если же решишь не пробовать вовсе – можешь упустить уникальный шанс создать для себя что-то действительно важное.       — Я не могу, — угнетённо произносит Пак и утыкается в грудь Тэхёна лбом, виновато шмыгая носом. Как бы ей хотелось сказать ему да, конечно, я полечу с тобой. Но нет. Не в этот раз. В ответ же Тэхён недовольно отводит взгляд в сторону и кладёт правую ладонь на затылок женской головы.       — Почему ты не можешь?       — Потому что я нужна здесь, — безрадостно выпаливает Юнин и снова жмурится. Она так не хочет видеть, как Тэхён по её вине расстраивается, что даже боится поднять на него глаза.       — Что ж, в таком случае мне придётся придумать, как обходиться там без тебя, — он досадливо ухмыляется, покуда что-то большее сделать не в состоянии. Сказать ей, что, если она не поедет с ним, он тоже никуда не поедет – не может, ибо у него нет иного выбора, кроме как поехать. Всё уже давно решено. Тэхён не может подставить Минсука только по причине того, что во время их командировки будет страсть как скучать по любимой девушке. Это так не работает. Да, безусловно, Ким Тэхён – человек, мужчина, который любит и который хочет находиться в стабильном эмоциональном состоянии, а для этого, желательно чтобы объект его вожделений находился подле него. С другой же стороны, Ким Тэхён – профессионал своего дела. Работа для него – источник энергии, наслаждения. Кажется, будто бы он родился для того, чтобы занимать по-настоящему выдающееся положение.       — Так не лети никуда. Не нужно ничего придумывать. Останься здесь, со мной, — умоляет мужчину Юнин и всё-таки поднимает на него глаза. — Тэхён, любимый, пожалуйста, не надо… — возможно, она рассчитывает на то, её ласковое обращение заставит его передумать, потому что в других ситуациях оно обычно помогает. Тэхён всегда тает под её лучистым взглядом и нежным голоском. В этот раз же тоже получится, правда? Получится его переубедить? Получится же?       — Не могу, — отрезает Тэхён и натянуто улыбается, точно прося Пак войти в его положение, не настаивать, не упорствовать в попытках изменить его решение, а понять, насколько ему важна эта поездка. — Я, как и ты здесь, нужен там.       Юнин принимает такое выражение лица, как будто ничто больше не имеет значения, как будто всё кончено. У неё из глаз начинают течь слёзы. Она тихо всхлипывает, жмурит глаза и обнимает Тэхёна за талию. Разумеется, она понимает, что его отъезд не означает конец их отношений, хотя как таковых отношений у них и нет. Она понимает, что они, конечно, будут созваниваться, общаться, рассказывать друг другу, как у кого прошёл день и всё такое. Но почему же ей сейчас так грустно? Словно они прощаются на неопределённое количество лет. Ничего странного в этом нет. Но ведь для кого-то разлука с любимым человеком на две недели может означать то же, что и разлука на целую вечность. Интересно, кто из них сдастся первым? Кто решит вопреки всему сорваться с места, бросить всё и полететь на встречу к другому?       — И опять нас что-то разлучает. Не одно, так другое. Не другое, так третье. Что ж это за замкнутый круг? — задаёт вслух вопрос Пак, встаёт на цыпочки и утыкается носом в шею Тэхёна, поглубже вдыхая аромат его новых духов. Такой дивный, приятный запах. Сколько бы мужчин на планете ни пользовалось этим одеколоном, с данным запахом у неё всегда будет ассоциироваться только Тэхён. Лишь бы он по возвращению не стал менять парфюм. Иначе ей снова придётся привыкать к его запаху.       — Это не круг. А роковая загадка под названием жизнь, — говорит мужчина, обнимая Юнин за спину и целуя её в левый висок. Та обнимает его в ответ и легко чмокает его в подбородок. Думать о том, как ей придётся две недели выживать без Тэхёна, она будет позже. Сейчас же ей следует наслаждаться каждым мгновением, проведённым с ним рядом. Две недели, да? Кто-то скажет, да разве ж это срок? Для Юнин же каждый день вдали от Тэхёна имеет значение. Шесть лет без него – вот, что было для неё вечностью. Но чем меньше срок их разлуки, тем хуже. Ожидание – вещь невыносимая.       — Удастся ли нам эту загадку когда-нибудь разгадать? — трётся щекой о его грудь и вместе с ним взглядывает на озеро. Тэхён прижимает Пак ближе к себе и слегка улыбается.       — Я очень хочу надеяться, что удастся, — Тэ держится прекрасно, улыбается спокойно, немного грустной улыбкой, что медлится у него на губах. — Знаешь, говорят, есть такая связь на свете, которую сколько раз не разрывай, вы всё равно встретитесь. И я верю в это. Как и верю в то, что нужно как можно чаще признаваться в любви тому, кого любишь, — он резко меняется в лице, за плечи отодвигает от себя Пак, но только для того, чтобы посмотреть ей в глаза. — Я люблю тебя, Пак Юнин. И запомни, любовь к тебе — это начало романа, который будет длиться всю мою жизнь.       Наклоняясь, Тэхён мягко касается губ Пак своими, и она отвечает, когда чувствует, что он не стремится углубить поцелуй, а просто, бережно и ласково скользит по поверхности её алых уст, желая сделать этот поцелуй максимально нежным и при этом самым запоминающимся как раз таки за счёт своей осторожности. Внезапно за спиной Юнин раздаётся щелчок камеры. Тэхён отрывается от её губ, смотрит вперёд и видит перед собой молодого парня, который с крайне невинным выражением лица взирает на них с Юнин и с застывшими на весу руками, в которых находится маленькая камера, испуганно хлопает ресницами. Пак поворачивает голову и удивлённо вскидывает брови, желая задать незнакомому юноше вопрос, мол, зачем он их без спроса фотографирует, однако тот сам решает пояснить свои действия.       — Я прошу прощения, — он глубоко кланяется обоим и снова показывает им маленькую белую камеру. — Я… начинающий фотограф и… знаете, вы такая красивая пара. Могу ли я попросить вас мне попозировать? При желании отдам вам парочку лучших фотографий. Бесплатно, — юноша белозубо лыбится, боясь, что его скорее пошлют, чем разрешат продолжить фотосессию.       — Можешь, — внезапно даёт парню положительный ответ Тэхён, обнимает Юнин за талию, а когда та вскидывает на него вопросительный взгляд, он чмокает её в нос и встаёт немного по-другому, дабы лучше получиться на фотографии. — А что? У нас нет ни одной общей фотографии. По-моему, спонтанная фотосессия намного лучше запланированной. В этом и есть вся прелесть спонтанности.       — Пожалуй, ты прав, — смеясь, соглашается с мужчиной Юнин и так же, как и он, начинает позировать для фото, выбирая для этого дела разные позы. Хотя по большому счёту они с Тэхёном даже особо не позируют, а просто смотрят то в объектив, то друг на друга, то вообще куда-то в сторону. По итогу юный фотограф предлагает им на выбор две фотографии, а несколько просит оставить для своего портфолио. И поскольку камера у него является особенной, а именно такой, которая тут же распечатывает фотографии, ждать молодым не приходится. Юнин берёт себе одну, а вторую, на её мнение получившуюся лучше остальных, отдаёт Тэхёну. Дабы у него было хоть что-то, что будет напоминать ему о ней, когда он улетит в Америку.       Три дня. У них есть ещё три дня. Три, мать их, дня.

* * *

      Своё раннее детство Чимин всегда считал относительно счастливым, тогда он рос в атмосфере родительской любви и заботы. У него было всё, что так необходимо любому нормальному человеку: крыша над головой, вкусная еда, мягкая кровать, всякие удобства, не говоря уже об обучении в престижной школе, путешествиях и многом другом. На внимание и доброту со стороны родителей он никогда не жаловался. В отличие от Юнин ему, в этом плане, повезло намного больше. Если господин Пак всегда относился к обоим детям одинаково, то госпожа Пак ввиду своей крайне тщеславной натуры из двоих детей всегда выделяла Чимина. Почему? У Чимина нет ответа. Серьёзно задумываться над этим вопросом она начал только тогда, когда ему стукнуло двадцать два. Чем его сестра так не угодила матери? Почему из них двоих в качестве своего любимчика госпожа Пак выбрала именно сына? А чёрт его знает. Может, просто потому, что Чимин – её первенец? Но Юнин же в этом не виновата.       Решиться на эту встречу было непросто. Чимин заранее начал взвешивать все за и против. И сестре он, естественно, ничего не сказал. Быть может, с отцом у них всегда и были тёплые, доверительные отношения, чего нельзя сказать про их отношения с матерью, и тем не менее. Пак Минволь не сказал ни слова поперёк слова жены, когда та вознамерилась выставить Юнин из дому. А ведь она приходила в отчий дом. Неоднократно приходила. Как только стало известно о разводе с Тэхёном, Юнин тотчас помчалась к родителям, потому что больше ей идти было некуда. Приходила она и во второй раз, и в третий. Но Пак Гымиль даже слушать её не стала. Сказала, что Юнин просто повезло, что Тэхён оказался таким благородным, раз уж сразу не выставил её на улицу. А ещё сказала, что ей чертовски повезло с братом, который не отвернулся от неё в отличие от всех остальных и который согласился взять её с собой в Пусан, несмотря на факт того, как сильно она опозорила их семью в глазах высокопоставленных людей.       Минволь и Гымиль знали и знают, куда шесть лет назад уехали их дети. И только благодаря доброму сердцу Чимина сейчас Пак Минволь знает, что несколько недель назад они вернулись в Сеул. И да, никакой оговорки – Чимин сообщил об их с Юнин возвращении только отцу, потому как мать хорошего к себе отношения попросту не заслужила. Безусловно, Минволь поступил не лучше неё, когда вот так невесть куда отпустил обоих детей, так ещё и попрощавшись с ними, расставшись с ними, особенно с дочерью, на такой ужасной ноте. Однако он хотя бы соизволил обнять Юнин на прощание. Обнять и шепнуть ей на ухо: «Пожалуйста, найди в себе силы простить меня».       За что простить? За то, что эта многотомная эпопея началась с его проблем, разрешение которых повлияло на жизни многих. Повлияло и продолжает влиять. Даже на жизни тех, кто присоединился ко всему этому замесу спустя годы. И ведь никто из позже присоединившихся совершенно не подозревал, во что ввязывается. А самое страшное, что больше всего от этого страдает ни в чём неповинный ребёнок, родившийся вне семьи и при этом являющийся плодом любви тех, кто повлиял на его рождение. Говорят же, что ребёнок должен рождаться в семье, а не семья рождаться из-за ребёнка. В случае с Юнин и Тэхёном всё обстоит намного сложнее.       Делая глубокий вдох, Чимин отдёргивает края своего серого пальто и заходит в ресторан. Осматриваясь по сторонам, он пытается найти среди многочисленных посетителей своего отца, который, как оказывается после, сидит к нему спиной. Эта встреча, а точнее – согласие на неё, далось Чимину не сказать, что легко. Пак Минволь первым позвонил сыну и предложил встретиться. Но только с ним. С Юнин он встречаться пока не готов. Он… просто не сможет так долго смотреть ей в глаза. Смотреть и видеть в них злость и ненависть, притворство и сожаление. Минволь не знает точно, как его дочка отреагировала бы на него спустя столько лет, предложи он встретиться и ей. Та Юнин, которую он помнит, послала б его на три весёлые буквы и ринулась бы в противоположную от него сторону. Но повзрослевшая Юнин, та Юнин, которой так рано пришлось научиться выживать в этом жестоком мире без родителей, возможно, восприняла б его предложение по-другому. По крайней мере, она бы не стала сразу выливать на него целый короб словесного поноса, а для начала хотя бы выслушала.       Подходя к отцу сзади, Чимин буквально на секунду прикрывает глаза и затем делает ещё несколько шагов вперёд, разворачиваясь к тому лицом. Минволь осторожно поднимает глаза, неторопливо отводит пальцы от чашки, сглатывает застывший в горле, с привкусом кофе, ком, встаёт на ноги, проводит обеими ладонями по своим бёдрам и на какое-то время задерживает взгляд на лице сына. Как же Чимин вырос, как возмужал, каким красивым стал. Кто бы мог подумать, что его потуги переехать в Пусан, дабы продолжить обучение по обмену и получить степень магистра там, а не здесь, в Сеуле, по итогу обернутся тем, что он заберёт в Пусан сестру, где они оба останутся жить на целых шесть лет, не видясь ни с родными, ни с друзьями; вообще ни с кем, кого знали, живя в столице.       — Привет, пап, — первым здоровается с отцом Чимин, отчуждённо взирая на его постаревшую мину. Сколько ему сейчас? Пятьдесят шесть? Пятьдесят семь? Не такой уж и старый, по сути, но его морщины, седые брови и глубокие складки вокруг сжатых губ говорят об обратном. Старость может прийти к тебе не только по причине долгих лет жизни, но и по причине стресса, перенапряжения, а ещё по причине не особо счастливой жизни. Конечно, много ли счастья этот старик заслужил? Когда его любимая жена выставила за порог их собственную дочь и которая даже не стала противиться желанию сына на неопределённое количество лет уехать на другой конец страны? Сначала они думали, что Чимин действительно уедет туда всего на два года, но когда стало известно, что вместе с ним поедет и Юнин… Скажем так, её возвращения здесь никто не ждал. Отец разве что только. Да, помнил. Да, скучал. Да, любил. Но жёнушке своей возражать не посмел.       — Привет, сын, — у мужчины дрожат губы и слезятся глаза. Он делает один шаг навстречу к Чимину, дабы обнять его, впервые обнять за прошедшие шесть лет, однако последний рефлекторно отступает назад. Чимин пока не готов. Да и навряд ли когда-нибудь будет готов. Слишком много всего произошло за последние годы. Они стали друг другу чужими. Абсолютно чужими. Быть может, они и переписывались втайне от Юнин и Гымиль. Быть может, даже созванивались. Раз двадцать за шесть лет. Всего двадцать раз. И всё же Чимин ни слова не сказал отцу о Тэквоне. Как и ни слова не сказал Юнин о том, что поддерживает какую-никакую связь с отцом. Она была в курсе лишь наименьшего количества переписок. Думала, что они ограничиваются исключительно поздравлениями на большие праздники.       — Выглядишь не очень, если честно, — хмыкает Пак-младший, слегка вздёргивая подбородок. Минволь и вправду выглядит паршиво. Нет, дело вовсе не в его одежде, причёске или запахе. Он словно… потрёпан жизнью. Как снаружи, так и внутри. Бывший специалист по связям с инвесторами. Чимин готов поспорить на варёный мизинец – Минволь безработен. Оттого он и выглядит так, словно болеет неизлечимым недугом. В ответ же на эту колкую фразу господин Пак как-то грустно ухмыляется и, словно воспряв духом, посылает сыну добрую улыбку.       — Да. Я тоже тебе рад, сынок.       Чимин молчит. Опуская взгляд к полу, он засовывает руки в карманы своего пальто, поворачивается лицом к стулу и присаживается за двухместный столик, стоящий в центре зала. Минволь уже успел заказать себе кофе и даже успел выпить полчашки, а вот Чимину что-то ничего заказывать не хочется. Обшмыганный видок отца напрочь отбивает у него желание что-либо пить или есть. Когда же мужчина присаживается напротив, Чимин снова проходится по нему глазами, в которых отображается только жалость. Ему жалко старика. Пак Минволь никогда не был обособленным мужчиной. В нём всегда ощущалось что-то неустроенное, сложное, надломленное. В нём не было ни мужского стержня, ни твёрдости духа, ни качества характера. Раньше Чимин этого не замечал. А сейчас даже не боится об этом думать и принимать как факт, а не домысел.       — Я не знаю, о чём тебя спрашивать, — говорит Пак-младший и складывает перед собой руки в замке. После этого взглядывает на свои наручные часы и отводит подбородок чуть в сторону. Он редко плачет, практически никогда. Но как же его сейчас прорывает на слёзы. Происходит это ещё и потому, что Чимин понимает, насколько изменилась жизнь его родителей, когда те, можно сказать, единогласно выставили своих детей за дверь. Одну – за то, что не справилась с перспективами фиктивного замужества, за то, что осрамила их семью, другого – за то, что поддержал сестру в непростой период её жизни и забрал её с собой в другой город. А в итоге-то что? У Юнин жизнь стала только налаживаться, Чимин вроде бы тоже не жалуется, а что случилось с их стариками? Как их жизнь наказала за решение, принятое много лет назад?       — Зато я знаю, — улыбаясь уголками рта, произносит Минволь. — Как твоя сестра, Чимин? Юнин. С ней всё хорошо? — Стоит Паку-младшему только услышать этот вопрос, как он тут же переводит на отца презрительный взгляд. — Не смотри на меня так, пожалуйста. Я знаю, о чём ты сейчас думаешь: как я смею о ней спрашивать, как вообще смею упоминать в разговоре её имя. Но ты же понимаешь. Знаешь же, что это не я прогнал её. Знаешь, я не хотел этого. Не хотел, чтобы всё… так обернулось. Не хотел, чтобы она уходила.       — Не хотел? — иронично ухмыляется Чимин. — Да, ты не хотел. Да, не ты прогнал её. Но ты хоть что-то сделал для того, чтобы этого не произошло? — выпаливает юноша, на что Минволь виновато прячет глаза, понуро опуская голову. — Ты ведь всегда таким был, — выплёвывает Пак, швыряя эти слова в воздух, будто ядовитое проклятье. — Полной размазнёй. Наша мать… она же тебя всю жизнь под каблуком продержала. А ты и рад был её во всём слушаться. Что бы она ни сказала, что бы ни предложила, чего бы ни пожелала – ты всё для неё делал. Для тебя не имело значения, хорошо она поступает или плохо. Ты просто делал. Добрый, бесхарактерный подкаблучник. Тебя мужиком-то назвать можно только с натяжкой, — укоризненно качает головой, точно пытаясь ответить на вопрос: почему его отец именно такой? Почему он не может и никогда не мог быть мужчиной? Почему всегда и во всём повиновался своей любимой, которая этого никогда не ценила?       — Я делал всё, что говорила твоя мать, поддерживал все её решения, слушался её во всём не потому, что не мог отказать ей или сказать что-то поперёк её слова, — подаёт тихий голос мужчина, боясь, что сын снова начнёт упрекать его. Тогда Чимин снова горько ухмыляется и подаётся немного вперёд.       — Почему же тогда? Просвети меня, папа.       — Потому что, сынок, — как всегда спокойно начинает Минволь, — любить – значит собой жертвовать, — не отрывая глаз от парня, говорит тот, после чего пытается улыбнуться. — Да, может, она и не заслуживает звание хорошей матери, примерной жены, зато теперь я точно знаю, что весь этот путь был отчасти и моим экзаменом, — обводит пальцами правой руки ручку фарфоровой чашки и направляет взгляд на профиль сына. Чимин явно хочет о чём-то спросить, однако его затаённая гордость мешает ему разомкнуть для своего вопроса губы. — Хочешь спросить, как она? — предполагает Минволь, на что получает только укоризненный взгляд. — Деменция, сынок.       Чимин вмиг меняется в лице и смотрит на отца уже без жалости, но с невольной оторопью. Ему послышалось, или Минволь правда сказал деменция? Как бы плохо он ни разбирался в медицинских терминах, про деменцию он и слышал, и читал неоднократно. Так описывают несколько заболеваний, оказывающих влияние на память, мышление, речь и способность к повседневной деятельности. Пак Гымиль… больна? Когда это началось? Каким конкретно заболеванием из этой группы она заболела? Может, ей нужны деньги? Как она сейчас себя чувствует? Она вообще жива? Минволь описал её нынешнее состояние одним словом. А вдруг это слово описало не её нынешнее состояние. Вдруг он озвучил вслух название её болезни только для того, чтобы дать Чимину понять, из-за чего её… не стало?       — Она… жива? — что бы Чимин сейчас ни услышал, его лицо по-прежнему сохраняет мрачное выражение. Господин Пак тяжело вздыхает и коротко кивает. Чимин не показывает этого, однако как же у него отлегает от сердца. Гымиль жива. Жива! Вот только по лицу Минволя сразу становится понятно, что смерть для неё была бы куда лучшим исходом, нежели чем то, что происходит с ней сейчас. — Что за вид? — спрашивает он у отца уже с куда большей заинтересованностью и возможными опасениями за здоровье, с позволения сказать, матери.       — Атрофическая. Альцгеймер, сынок, болезнь Альцгеймера, — сдержанно произносит Минволь и отворачивает голову в сторону. Пак-младший болезненно жмурится и устало проводит ладонью по лицу. У него от бессилия скулы сводит судорогой. Заслужила ли Гымиль такого наказания? Заработать Альцгеймер в возрасте, в котором такое заболевание диагностируют крайне редко, так ещё и не иметь поддержки близких людей. Заслужила ли она всего этого? Как говорится, всё возвращается бумерангом. Её поступок, совершенный шесть лет назад по отношению к своим детям, аукнулся ей только спустя годы. С другой же стороны, Чимину бесконечно жаль её. Какая-никакая, но она же мать. Мать, которая, наверное, уже и имена своих детей позабыла.       — Как давно она болеет? — наседает на отца Чимин, начиная в открытую разглядывать его постаревшую мину. — Как она вообще заболела? С чего вдруг? Никогда же не болела. Здоровой как медведь и проворной как кошка всю жизнь была. На фоне чего это случилось?       — Тут, наверное, вернее спросить не на фоне чего это случилось, а по чьей вине. И нет, я сейчас не твою сестру имею в виду, — мужчина совсем перестаёт улыбаться, хотя до этого старался выдавливать из себя хотя бы что-то похожее на улыбку. По телу Чимина тут же прокатывается противная дрожь. Кто же может быть виновен в болезни его матери? — Болеет она уже третий год. Но первые симптомы появились у неё задолго до этого, — прежде чем продолжить свой рассказ, Минволь за руку отдёргивает проходящую мимо официантку, дабы та принесла ему ещё одну чашечку кофе. — Конечно, развод Юнин с сыном господина Кима сказался на ней в эмоциональном плане. Но, как оказалось после, их развод был лишь началом того, что нам пришлось пережить.       — Тэхён, — чётко произносит имя своего непосредственного работодателя Чимин. — Он что-то вам сделал? — с ужасом предполагает юноша, внутренне боясь, что не перенесёт той правды, которую его отец намеревается открыть ему. В большей степени он боится не за себя, а за Юнин, ибо, если в ходе разговора с отцом вскроются неприятные подробности касательно её благоверного, он будет просто обязан обо всём рассказать ей, а потому ему даже представить страшно, как эта правда скажется на её психике.       — Про него я ничего не знаю. А вот его отец… — Минволь думает, с какого края лучше всего подступиться к столь непростому разговору. — Хороший знакомый вашей матери, который много лет назад согласился помочь мне с разрешением моих финансовых проблем, если мы выдадим нашу дочь замуж за его сына, оказался не настолько хорошим, каким его считала Гымиль. Дело в том, что после того, как Юнин и Тэхён развелись, я не знал, что будет. Должен ли я буду возвращать все вложенные в меня деньги Сухвану или нет. Юнин говорила мне, что Тэхён пообещал ей обо всём позаботиться, поэтому я искренне надеялся, что данный вопрос они решат в кругу своей семьи, да и денег к возврату у меня не было, чтобы самому поступить по совести. Вернуть долг, рассчитаться с ними и забыть об их существовании в принципе.       — Я так понимаю, Тэхён своего обещания не сдержал, ты же к этому клонишь? — всё пытаясь побыстрее подобраться к сути, любопытствует Чимин, в ответ на что получает несколько слабых кивков.       — Ой, сын, не знаю уж, что он там наобещал нашей Юнин, правда не знаю. Знаю только то, что спустя три месяца Сухван постучал в дверь нашего дома и потребовал с нас ту сумму, которую дал нам годом ранее. А ещё сказал, если через две недели мы с ним не рассчитаемся, он отберёт у нас дом. В качестве платы, разумеется. Что в скором времени и произошло. Мол, развод наших детей был равен аннулированию нашей сделки. Я пытался что-то придумать, голову ломал сутки напролёт. Но таким деньжищам взяться было просто неоткуда. Так ещё и за пару недель. А там миллионы, сынок, миллионы…       — Погоди-ка, — останавливает отца Чимин, выставляя вперёд обе ладони. — Ты хочешь сказать, что папаша Тэхёна вот так просто отнял у вас дом, то есть в буквальном смысле оставил вас на улице, без единой копейки в кармане, ничего не сказал самому Тэхёну, следовательно, Тэхён и по сей день пребывает в неведении о том, что сотворил его отец, да? — выпаливает Чимин, скорее пытающийся сам во всём разобраться. Когда Минволь пожимает плечами, мол, ему неизвестно, был ли в курсе всей этой ситуации сам Тэхён, Пак-младший ставит локти на стол и вплетает в волосы короткие пальцы. — А если допустить, скажем, что он знал? — достаточно тихо предполагает Чимин. — Если Тэхён знал о том, что вы остались без крыши над головой и что денег у вас на снятие другого жилья не было? Неужели он способен на такое? Так по-скотски обойтись с родителями девушки, которую он так… Да нет, бред какой-то.       — На конфискации дома наши трудности не закончились, сынок, — признаётся мужчина, когда к их столику подходит официантка и ставит перед гостем горячий кофе. — У нас были кое-какие сбережения, их хватило на то, чтобы снять коммунальную квартиру. С работы меня погнали практически сразу после того, как Сухван отнял у нас дом. На новую я устроиться не мог, потому что каждый раз, когда я отправлял куда-либо своё резюме, мне отовсюду приходили отказы. На хорошую должность мне был путь заказан, я это сразу понял. Сухван для этого постарался. Пришлось впахивать по двенадцать часов на заводе. Пока и оттуда не попёрли, — Минволь берёт в руку чашку и, стоит ему поднести ту к губам, как он видит, с какой внимательностью Чимин на него смотрит. — У матери уже тогда начались проблемы со здоровьем. Через год ей поставили диагноз, ну и… Сейчас мы живём исключительно на её инвалидное и социальное пособия.       — Почему же ты… — Чимин сокрушённо мотает головой. — Почему же ты нам ни о чём не сообщил? — взглядывает на отца, который практически ни разу не притронулся к принесённому официанткой кофе, который только сидит и взирает в пустоту.       — А разве я имел на это право? — риторический вопрос повисает в воздухе, и чем больше утекает секунд, тем весомее он становится – словно облако, наполняющееся влагой и готовое разразиться многочасовым дождём. Чимин снова отворачивает лицо в сторону и тяжко вздыхает. — Вы уехали, потому что я ничего не сделал для того, чтобы оставить вас с нами. Гымиль этой ссылкой надеялась проучить Юнин, но когда она узнала, что вы поедете вместе, ей пришлось и тебя в свой чёрный список записать. И что, после всего этого я должен был как ни в чём не бывало позвонить тебе и рассказать, что творится у нас? — мужчина слегка повышает голос, что ему совсем несвойственно, и на что Пак-младший реагирует соответствующим образом. — Да даже если б я и позвонил, вы бы всё равно ничего не смогли сделать. Мы, в отличие от этих титулованных аристократов, не имеем никакой власти ни здесь, ни где-либо ещё. Нас прижали – мы подчинились. А что ещё делать-то оставалось? Просить Юнин, чтобы она просила за нас у Тэхёна или того хуже – у его отца?       — Нет, но даже если б ты тогда на колени перед ней встал, она бы не стала ни о чём просить Тэхёна. Они оба были слишком злы друг на друга, поэтому творили глупости, даже того не осознавая. И, судя по всему, сейчас эти самые глупости начинают выползать наружу, — предполагает Чимин, как вдруг что-то резко вспомнив, переводит на старшего загоревшиеся творческой идеей глаза. — Кстати, ты же принёс то, что я просил? — спрашивает у отца Пак-младший, надеясь, что при переезде родители забрали с собой не только свои вещи, но и оставшуюся на полке в спальне макулатуру Юнин. — Он вообще сохранился, или вы всё ненужное барахло ещё тогда выбросили?       — Не выбросили, сынок, — успокаивает младшего Минволь, после чего достаёт из замызганного рюкзака коричнево-фиолетовый блокнот. — Мать хотела, но я ей не позволил.       — Ва-у, так ты умеешь ей возражать?       — Не подтрунивай меня, — просит Чимина мужчина, протягивая ему сестринский дневник. Пак-младший наклоняется через стол вперёд, берёт в руку дневник, который Юнин перестала вести ещё когда ей было шестнадцать, проводит по нему правой ладонью и закусывает нижнюю губу. Интересно, а стоило ли ему так париться насчёт этого дневника? Заслуживает ли Тэхён того, чтобы передавать ему этот мемуар? Втайне от Юнин, естественно. Чимин думал, что, пока Тэхён будет в Америке, о поездке в которую он узнал ещё на выходных, отдать Тэхёну дневник малышки Пак было бы для него весьма ценным подарком. Хотя этот блокнот и дневником назвать-то нельзя. Просто альбом с фотографиями и соответствующими подписями. Одна загвоздка: после всего, что Чимин узнал от отца, Тэхён в его глазах заметно так опустился. Ну да ладно, это им ещё только предстоит обсудить.       — Спасибо, — благодарит отца Чимин и, опуская вниз руки, кладёт сестринский мемуар под стол на колени. Господин Пак добродушно улыбается, радуясь тому, что ему хоть как-то удалось угодить сыну, пускай и такой мелочью. — Я всё выясню, даю тебе слово, — внезапно добавляет юноша, и у мужчины резко меняется выражение лица. Лёгкая улыбка исчезает с него так же быстро, как и появилась.       — Что ты собрался выяснять? — не понимает сына Минволь. Рассказав Чимину об их с Гымиль бедах, он не рассчитывал на то, что Чимин начнёт копаться в этой мутной истории и выяснять, кто кому что должен и кто перед кем больше провинился. Он просто поведал ему красноречивую повесть о своей несложившейся жизни и вряд ли мог к ней что-то добавить, требуя реванша.       — Я хочу знать, был ли Тэхён в курсе всего происходящего, — объясняет своё настойчивое желание разузнать подробности происходящего шесть лет назад Чимин, после чего тянется за бумажником во внутренний карман пальто.       — Зачем? — снова недоумевает Минволь. — Он и его семья больше никакого отношения к нам не имеют. Был он причастен к бедам нашей семьи или нет, какая уже разница? Прошлого ведь всё равно не изменить. Так и зачем тебе нужно лезть туда? Ни Тэхён, ни его отец больше никого из нас не касаются. Прямая связь с ними – пройденный этап для всех нас.       — Да нет, пап, не для всех. Далеко не для всех, — Пак-младший иронично качает головой и дёргает правым уголком губ. Мужчина изумлённо вскидывает брови. — Боюсь, отныне наши семьи и впрямь будут неразрывно связаны, — выуживает из кожаного кошелька несколько больших бумажных купюр. — Да, когда-то я тоже думал, что Тэхён вместе со всей своей титулованной семейкой для всех нас останутся в прошлом. Вот только твоя дочь, она же моя сестра, решила всё обставить таким образом, чтобы наши семьи никогда не забыли о существовании друг друга. Иными словами – нам всем придётся ещё не раз встретиться.       — Я тебя не понимаю, сын, — мужчина недоуменно трясёт головой из стороны в сторону и затем переводит не менее недоуменный взгляд на руку Чимина, в которой тот держит несколько тысяч вон и которые так любезно протягивает отцу. — Что… Зачем ты даёшь их мне? — юноша не отвечает, а только продолжает удерживать на весу руку и молча приказывать отцу взять деньги.       — Бери. И это не просьба, — Пак-младший ждёт ещё минуту и затем самолично и настойчиво сует бумажные купюры в отцовскую ладонь. После этого прочищает горло и облизывает пухлые губы. — Просьба у меня будет другая: я хочу увидеть мать. А насчёт того, зачем мне нужно выяснять правду о Тэхёне и его папаше – я всё тебе расскажу, обещаю, но в другой раз. Сейчас мне уже пора бежать. Но ты тоже должен дать слово, что организуешь нам встречу с матерью.       — Нам? — недобро хмурится Минволь.       — Юнин обязана знать, — говорит Чимин прежде, чем подняться на ноги и взять под руку фиолетовый дневник сестры. — Позвони мне, когда решишься на встречу с ней. А заодно и когда решишься организовать нам обоим встречу с матерью, — добавляет напоследок Пак, кивает отцу в знак прощания, разворачивается на сто восемьдесят и идёт на выход.       По дороге туда у него в кармане начинает вибрировать телефон. Доставая свободной рукой мобильник, Чимин видит на экране плазмы имя Ким Тэхёна. Ухмыляясь самому себе и ироническому повороту событий, он принимает вызов от своего прельстительного для многих работодателя, прикладывая сотовый к уху:       — Привет, красавчик. Уже соскучился? Мы же в офисе виделись пару часов назад, — иронизирует Чимин, в дальнейшем внимательно слушая говорящего на той стороне провода Тэхёна, даже когда выходит на улицу и сворачивает по переулку в сторону. — Разумеется помню. Мне уже не терпится с ней познакомиться. Надеюсь, она будет достойной заменой моей сестрёнке? Юнин-то я, можно сказать, сам выучил. Натаскал её по всем возможным программам. Не хотелось бы учить ещё и эту девицу, — театрально возмущается Пак, после чего подходит к краю дороги и начинает высматривать для себя такси. — Хорошо, если не придётся. Значит, говоришь, завтра её мне представишь? Ну, завтра так завтра. Тогда… до завтра? — момент, и он с улыбкой на лице отключается, находясь в невероятном предвкушении встречи со своей новой помощницей, а ещё не менее невероятного разговора со своей сестрой и её благочестивого ухажёра. Весь из себя такой важный, да? И когда это глянцевая бумага успела превратиться в туалетную?

* * *

      Комфортный, привычный образ жизни сотен миллионов людей в большом мегаполисе: в кафе посидеть, в парке погулять, в торговый центр сходить. Юнин, к примеру, насколько ей не изменяет память, ни разу вот так просто, по-обычному не ходила с Тэхёном по магазинам. Когда они ещё были женаты, в их отношениях было крайне мало чего-то по-человечески простого, повседневного. Тэхён ходил на работу, она ходила в университет, и всё свободное время они проводили дома за телевизором либо же за сексом в кровати. Периодически они, конечно, выползали в свет, однако это случалось настолько редко, что постепенно начало и вовсе забываться. А сейчас между ними происходит то, чего Юнин не сумела познать, находясь в браке: красивые ухаживания, романтические прогулки по парку, совместное времяпрепровождение за такими обыденными вещами, как шоппинг. Всё как у всех: спокойное счастье, простые удовольствия, покой и уют.       По торговому центру они с Тэхёном ходят около двух часов и исключительно держась за руки. Тэхён объяснил своё желание основательно затовариться всем необходимым для своего гардероба тем, что в Америке на подобные дела у него совсем не будет времени. И, покуда они с Юнин всё равно проводят досуг вместе, ему показалось неплохой идеей предложить ей составить ему компанию. Та же без раздумий согласилась. Они никогда не бывали в торговых центрах вдвоем, как пара. А сейчас всё меняется. Судьба предоставляет им шанс начать всё сначала. Развивать отношения постепенно, развивать их так, как это делают все. Юнин не знает точно, что думает на этот счёт Тэхён, зато она с уверенностью может сказать за себя – ей это безумно нравится. Нравится, что понятие брака по расчёту более никогда не коснётся её жизни. Только искренние, только настоящие чувства.       — Давай сюда зайдём? — предлагает девушке Тэхён, кивая подбородком на магазин с громко-кричащим названием «Armani». Юнин поворачивает голову в сторону стеклянных витрин, за которыми стоят манекены в красивых одеждах, ненароком бросает взгляд на ценники, видит какие-то нереальные числа с пятью, а то и шестью нулями и поражённо отворачивается. Конечно, просить Тэхёна не заходить в такой дорогой магазин, потому как ей будет тупо страшно к чему-либо там прикоснуться, нет никакого смысла. Тэхён всё равно затягивает Пак внутрь и, оставляя её на минутку одну, отходит в сторону и начинает разговаривать с консультантом, который тут же замечает долгожданных посетителей и спешит помочь им с выбором одежды. Пока Тэ объясняет сотруднику магазина, что конкретно ему нужно и может ли тот помочь ему что-нибудь подобрать, Юнин тяжело вздыхает, складывает руки на груди и принимается ходить по бутику, просматривая сезонную коллекцию платьев в женском отделе.       Чисто ради интереса Пак решает подойти к стене с огромным количеством различных костюмов и взглянуть на ценник приглянувшихся ей чёрных штанов. Число размером в пять миллионов вон вынуждает её досадливо вскинуть брови и снова скрестить руки на груди. Затем она поворачивает голову и смотрит на стоящего возле пробной кабинки Тэхёна. Консультант прикладывает к его груди какой-то пиджак и начинает о чём-то говорить, видимо, рассказывая всю его «родословную»: где был изготовлен, кем был изготовлен, когда был изготовлен. Тэхён улыбается, кивает сотруднику бутика и просит его занести показанный элемент одежды в кабинку. После этого он ловит на себе взгляд Юнин и улыбается ей в ответ. Пак растягивает губы в кривой улыбки и продолжает ходить по бутику в надежде найти что-то более-менее подходящее не столько к своему стилю, сколько к своему кошельку. Конечно, она может попросить Тэхёна купить ей что-либо, вот только она не хочет быть ему обязанной.       И пускай Тэхён сколько хочет говорит, что ему для неё ничего не жалко, что если ей что-то нужно, он без вопросов ей это купит и всё в таком духе. Юнин не желает от кого-либо зависеть. Не желает, чтобы ей кто-то что-то покупал. Если ей будет надо, она сама купит. В крайнем случае попросит денег у Чимина, потому что он – брат, а не любовный интерес. Разница всё-таки есть. Да и плюсом ко всему, когда они с Тэхёном были женаты, он мог давать ей деньги, потому что в супружеской жизни – это нормально, когда мужчина даёт своей женщине какую-то копеечку на её нужды. Сейчас же Юнин ему официально никем не приходится. То есть вообще. Ни женой, ни невестой, ни даже девушкой. Так и с какого это перепугу она должна принимать от него материальную помощь? Пак Юнин просто так не купишь и подарками не возьмёшь. Наверное, на неё куда сильнее действуют другие вещи, благодаря которым она понимает, что её любят. Существует же такое понятие, как язык любви. Из основных пяти она определённо точно может для себя выделить два: время и физический контакт.       На чужие прикосновения Юнин всегда реагирует крайне оборонительно. Для неё имеет очень большое значение, кто именно к ней прикасается. Если кто-то посторонний, кто-то, кого она плохо знает, или кто-то, кто ей совершенно не нравится, она скорее отпрыгнет в сторону, чем согласится испытать нечто подобное вновь, но если её касается кто-то, кого она всем сердцем любит, кто-то вроде Тэхёна, естественно, мысленно она будет молить его не отпускать её, а прикасаться к ней снова и снова. Ну а что касается времени, так тут всё просто: для Юнин особенно важно проводить его с любимым человеком как можно больше. Конечно, случаются ситуации, когда она не может встретиться по определённым причинам, как это было, к примеру, на выходных, когда Тэхён звал её на ещё одно свидание. Но тогда-то она и впрямь не могла, хотя очень хотела. Однако в остальном, когда ей кто-то предлагает встретиться, она в девяноста девяти процентах случаев соглашается. Просто потому, что для неё совместное времяпрепровождение, беседы по душам, внимание и забота действуют так, как на других, например, комплименты, подарки или помощь.       Наконец-таки запуская свой мыслительный процесс в обратную сторону, Пак встряхивает головой и пытается найти взглядом Тэхёна. Тот уже стоит на кассе и расплачивается за подобранную ему одежду. Когда же консультант благодарно протягивает раскошелившемуся клиенту бумажный пакет с пиджаком стоимостью в семь миллионов вон и ещё всякой мишурой стоимостью не меньше, чем пиджак, Тэхён прощается с приветливым сотрудником магазина и идёт к Юнин. Улыбаясь ей, он берёт её за руку, после чего они выходят из магазина «Armani» и идут по торговому центру дальше, пока не решают остановиться в другом бутике, ещё более роскошном по сравнению с предыдущим – «CELINE». Юнин знает, что это люксовый бренд одежды, а значит и очень дорогой, но что поделать: Тэхён затаскивает её внутрь магазина точно так же, как и затаскивал в предыдущие шесть.       Быть может, скажи Пак Тэхёну о том, что её не устраивает её зарплата, он бы без сомнения поднял ей её раза так в два, а то и в три. Вот только без должного образования и отсутствия опыта работы Юнин боится даже думать о том, чтобы ему говорить о таком. Более того, Тэхён и так прописал в её трудовом договоре сумму заработной платы куда больше той, что обычно получают на вакансии ассистента. Так что в отличие от многих своих коллег ей фортуна улыбается куда шире. К чему все эти рассуждения? Да к тому, что без Тэхёна Юнин бы в жизни не зашла в такой магазин, как «CELINE». Самая простецкая голубая футболка с логотипом бренда стоит шестьсот тысяч вон? В переводе на доллары это примерно четыреста пятьдесят. Да что они вообще забыли в этом музее? Юнин практически сразу, как они входят внутрь бутика, хочет поскорее увести отсюда Тэхёна, дабы он не оставил здесь половину своего месячного жалованья, однако стоит ей заметить на одном из манекенов красивое чёрное платье длиной чуть ниже колена, с квадратным декольте и крупным разрезом на левой ноге, как её желание уйти тут же исчезает, как в тумане.       Подходя к манекену, что стоит на высокой белой мебельной гарнитуре, ближе, Юнин обнимает себя руками и принимается рассматривать надетое на безликую пластиковую куклу платье. Бесспорно, очень красивое. Простое, но ведь простота ещё не означает отсутствие вкуса, верно? Она не всегда является недостатком, порой даже наоборот – преимуществом. У этого платья нет никаких отличительных черт, кроме одной – оно от «CELINE». Юнин легко улыбается и чуть склоняет голову вбок. Купить или нет? Обращая внимание на ценник, она замечает цифру, которая на данный момент ей не по карману. Вся её зарплата. «Нет, как-нибудь в другой раз», — думает она, а сама продолжает рассматривать платье. Да так пристально, что совсем не замечает спокойно подошедшего сзади Тэхёна, который вмиг обнимает её со спины и ставит подбородок на макушку её головы.       — Красивое платье? — между делом интересуется он.       — Неплохое, — не многословит Юнин и обнимает руки Тэхёна в ответ, накрывая их своими.       — Хочешь, купим?       — Что?       — Я говорю, хочешь, куплю его тебе?       — Да нет, н-не нужно, — осекается Пак на полуслове и, изворачиваясь в мужских объятиях, нерешительно отходит в сторону, подальше от манекена. Она так и знала, не надо было пялиться во все глаза на эти дорогущие тряпки. Теперь ей не отвертеться. Тэхён будет на неё наседать, а учитывая, как он это умеет делать, она просто сдастся и согласится на всё, что он скажет. Конечно же, Юнин бы очень хотела обзавестись тем платьем, да вот только в том-то и проблема, что это в большей степени её прихоть, а не нужда.       — Правда? — не верит её неуверенному тону Тэхён и идёт вслед за ней, держась на расстоянии полуметра. — Юнин, если тебе что-то нужно, смотри, выбирай. Не стесняйся, — одёргивает её за правый рукав пальто, разворачивает к себе лицом и заглядывает ей точно в глаза. — Я куплю тебе всё. Только ткни пальцем, — проводит костяшкой указательного пальца по её левой щеке и видит, как она стеснительно отводит взгляд.       — Тэхён, мне ничего не нужно, — врёт Пак и отступает от мужчины на шаг назад. Врёт потому, что на уровне желаний ей и вправду многого хочется, а вот на уровне жизненной необходимости – нет, таких вещей крайне мало. — Спасибо за заботу, но у меня всё есть, — старается говорить спокойно и твёрдо, дабы убедить Тэхёна в том, что она действительно ни в чём не нуждается. Вот только Тэхёна просто так не проведёшь. Он склоняет голову влево, ставит правую руку на талию и подозрительно щурится.       — У меня складывается впечатление, будто бы ты боишься показаться излишне наглой, — констатирует он. Когда Пак виновато прячет глаза, опуская ресницы, Тэ подступает к ней на шаг ближе и приподнимает её лицо свободной рукой за подбородок. — Ангел мой, ты помнишь, что я сказал тебе, когда мы отдыхали на Гавайях? — ждёт полминуты, пока Юнин пытается вспомнить, закусив губу, что конкретно из когда-то сказанного Тэхён имеет в виду.       — М-м…       — Я сказал, что мой кошелёк – это твой кошелёк, — подсказывает ей мужчина и убирает пальцы от её подбородка. Пак как-то безрадостно хмыкает и, складывая руки за спиной в замок, скалится в подобие улыбки.       — Но тогда-то мы были женаты, — напоминает Тэхёну Юнин. В ответ тот лишь удручённо вздыхает и отрицательно качает головой.       — Ничего не изменилось, Юнин. Разве что только печати в паспорте больше нет. А в остальном – ты всё также моя. Избранница, возлюбленная…       — …но не жена, — перебивает мужчину Пак и тем самым заканчивает за него его же мысль. С таким аргументом не поспоришь. Тэхён умолкает, делая судорожное глотательное движение. Его взгляд убегает, улетает куда-то сквозь Юнин, и вместе с его молчанием в бутике воцаряется благостная тишина. Передёргивая плечами, мол, на это ты мне не в силах ничего возразить, Пак разворачивается на сто восемьдесят и идёт к выходу из магазина. Непонятно почему, непонятно как, но одна её фраза, состоявшая из трёх слов, действует на Тэхёна как мощное заклинание, как внутренний будильник, который звонко трещит где-то в глубине его большой черепной коробки, точно старый церковный колокол.       Следуя прямиком за Юнин, Тэхён продолжает пребывать в каком-то странном состоянии анабиоза, переваривая её слова. Для неё и вправду так важен статус замужней женщины? Статус жены? Занимательно. Когда он тогда, на балконе, встал перед ней на одно колено и сделал ей мнимое предложение, у него даже мысли в голове не возникло, что Юнин может воспринять это, как действо, как что-то действительно сущее. Конечно, он тогда спросил её, согласилась бы она выйти за него, сделай он ей предложение всерьёз, без шуток, на что она ответила, мол, ещё не время. А когда это время настанет? Когда она, как сказал Чимин, удостоверится в его чувствах? Или когда он официально порвёт с Юнджи? Да для него никакой Юнджи уже, считай, не существует. А, может, ему следует сделать Юнин предложение после возвращения из Америки? Только всё будет по-настоящему. Никакой постановы. Только он, она и кольцо.       Мысли о том, каким образом лучше всего сделать Пак предложение руки и сердца, переплетаясь на каком-то невидимом уровне, затуманивают Тэхёну сознание, а когда он приходит в себя, то видит, как они с Юнин находятся уже в другом магазине, не люксовом, а самом обычном, и стоят напротив стены с женскими футболками. Пак снимает с плечиков первую попавшуюся и принимается её разглядывать, пока Тэхён, вздёргивая брови, удивляется, насколько уникально явление времени – ты буквально на минуту о чём-то задумался, а когда очнулся, уже оказался в другом месте. Как ты сюда попал? А чёрт его знает. Такое ощущение, что Тэхён думал без малого несколько часов. Но нет же, всего каких-то пару минут.       — Тэхён, я не буду спрашивать тебя, мол, могу ли я задать тебе вопрос, а просто спрошу: когда ты два часа назад предложил мне поехать с тобой в Америку, это же был не риторический вопрос, верно? — Юнин косится на мужчину, делая вид, что ей намного интереснее белая футболка с принтом в её руках, нежели чем то, что ей ответят. Тэхён прочищает горло и, встряхивая головой, облизывает губы. До него не сразу доходит суть её вопроса. Поэтому в ответ он только вопросительно морщится. — Я имею в виду… ну… я же вроде как занимаю должность твоей ассистентки, а люди на таких должностях обычно везде и всюду сопровождают своих работодателей. И неважно, хотят они ехать или нет. У них типа… выбора нет…       — Юнин, эм-м, нет, — Тэхён жмурится, немного отчуждённо качает головой и выставляет вперёд пустую ладонь, как бы тормозя её, дабы она не выдумывала на ходу несуществующие взаимосвязи между разными нормами. — Ты всё не так поняла. Эм-м… в данной ситуации предложить тебе поехать со мной было связано с моим личным желанием взять тебя с собой. Вообще, ты не обязана никуда ехать. Это исключительно моя командировка, она не совсем, точнее, не напрямую связана с моей деятельностью в BCHO. Там другое, крупный проект, над которым работаю не только я, — наконец, Тэхён окончательно приходит в себя после долгих размышлений касательно женитьбы. Ставя несколько пакетов на пол, он подходит к настенной полке сбоку, берёт в руки разноцветную шапку на верёвочках и принимается мять ту пальцами, как бы оценивая на должную мягкость. — А насчёт себя и своих рабочих обязанностей ты не переживай. Я отправлю тебе завтра на почту письмо, там будет подробно изложено, что тебе нужно будет делать в моё отсутствие.       — А кто будет помогать тебе? — Пак ненароком пугается промелькнувшей мысли. Она доверяет Тэхёну, полностью доверяет, вот только знать и мириться с тем, что все эти две недели в Америке возле него, возможно, будет крутиться другая девица, а-ля, временная помощница, не очень хочется. Закусывая нижнюю губу, Юнин до больного кусает ту изнутри и параллельно смотрит на то, как Тэ с пребольшим интересом изучает вязаную ткань смешной шапки.       — Да знаешь, я над этим пока не задумывался, — не отводя взгляда от шапки на завязках и пожимая плечами, отвечает мужчина, после чего поднимает вязку вверх, надевает её на голову и широко-широко улыбается. У Юнин ёкает сердце. Тэквон улыбается точно также. Спустя секунду она замечает, что Тэхён на самом-то деле надел шапку задом наперёд. Специально? Или случайно? А если случайно, то правда ли случайно? В любом случае она незамедлительно подходит к нему, встаёт напротив, тянется руками к его голове и начинает всё переделывать.       — Да ты же неправильно её надел, — смеющимся голосом говорит Юнин и, проводя ухоженными ладонями по мужским щекам, завязывает верёвочки от узелка на его шее. Тэхёна так поражает её забота, её внимательность. Его так восхищает её нежность, хрупкость, выделяющая её на фоне остальных дам, которые его окружают. Кладя обе ладони ей на талию, Тэхён притягивает Пак ближе и касается кончиком носа её лба. В такие моменты говорить не хочется. Тэхёну в принципе нравится, что с Юнин ему всегда есть не только о чём поговорить, но и помолчать. Однако сейчас он смолчать никак не может. Она обязана знать, как у него ноет сердце. Она должна знать, как он томится, ярится, терзается вопросами, на которые хоть бы кто-нибудь удосужился помочь ему найти ответы.       — Юнин, выходи за меня, — пожалуйста, молю, не подумай, будто бы я говорю тебе это только потому, что десять минут назад ты сама мне об этом сказала.       — Опять шутишь? — как тогда, на балконе, да?       — Нет, я серьёзно, — что ещё мне нужно сделать, чтобы ты перестала видеть во всех моих словах и поступках скрытый юмор? — Выходи за меня, — повторяет Тэхён и трётся носом о женский лоб. — Стань моей. Будь моей, — сейчас, везде, всюду, всегда.       — Женой? — ухмыляется Юнин и подаётся навстречу мужским губам. Воспринимать Тэхёна серьёзно в подобных ситуациях – довольно сложно, потому что никогда нельзя быть уверенной, шутит он или нет. А эта смешная шапка делает его вдвойне курьёзным, что еще больше усложняет положение дел.       — Будь моей. Во всех понятиях, — чуть отстраняясь, Тэхён смотрит Пак точно в глаза, и чернота его собственных глаз начинает постепенно обволакивать её, проникать под одежду, растекаться по телу, заставляя её сердце безжалостно трепетать. — И женой в частности.       — Тэхён, я и так твоя, — разрешая на миг заглянуть в свою озарённую счастьем душу, Пак видит, как Тэ умолкает, когда его уста смыкаются. Но долго он не молчит. Не умеет.       — Пока ещё нет.       — Ты же сам постоянно мне напоминаешь, что я принадлежу только тебе, — не то чтобы мне это не нравилось, просто по логике вещей, зачем нам жениться, если ты и так считаешь меня своей? Разве закорючка в паспорте на что-то повлияет? Быть может, только на уровне закона что-то изменится. В юридическом смысле я буду не просто твоей девушкой или, как ты выразился, возлюбленной, а венценосной супругой.       — Так и есть. Ты моя. В любом разе. Но когда мы поженимся, ты станешь моей всецело и безоговорочно, — убеждает скорее самого себя, нежели Юнин, Тэхён и обводит ладонями её маленькое лицо, проводя подушечками больших пальцев по бледной коже её мины. — И никто не сможет этого оспорить. Вообще никто. Всё будет документально заверено.       Пак горько ухмыляется.       — Так наш брак для тебя всего лишь способ привязать меня к себе?       — Я бы скорее сказал, что наш брак – это страховка. Страховка для меня, — улыбаясь, Тэхён поднимает ладони чуть выше, обводя ими уже не лицо Юнин, а её голову. Ясное дело, что он говорит это несерьёзно. Дело вовсе не в страховке, а в искреннем желании. Но тематика и подтекст данного диалога подразумевают, что им сейчас не обязательно быть во всём серьёзными и говорить исключительно рациональным образом. — Если в один день всё изменится, и ты поймёшь, что больше меня не любишь, у меня будет…       — Такого не произойдёт, Тэхён, — перебивает мужчину Юнин и в привычной манере кладёт ладони поверх его рук, что лежат на её голове. — Я всегда буду любить тебя. Не знаю, что должно произойти, чтобы это изменилось.       Ах, как бы ей хотелось в это верить. Как бы Юнин хотелось быть уверенной в том, что все сложности их отношений остались далеко позади и что в этом мире и впрямь не существует ничего того, что могло бы повлиять на её чувства к нему. В негативном контексте. Иначе как она вообще может разлюбить? Она просто не сумеет. Когда же Тэхён улыбается и ласково приникает лбом к её лбу, умиротворённо прикрывая веки, Юнин чувствует прилив необъяснимого тепла к грудной клетке. Ох уж эти прикосновения его рук, ох уж этот запах его новых дорогих духов, а этот его шёпот прямо в губы… Нет, не существует на свете ничего прекраснее этого чувства. Как и не существует того, что могло бы заставить Пак разлюбить. Она никогда не разлюбит, потому что любит Тэхёна со всей силой цельной натуры однолюба. Да, Юнин именно из этой категории. Она была, есть, будет и навсегда останется однолюбкой.       Знать бы ей сейчас, стоя в этом магазине, находясь в руках Тэхёна, что судьба подготовила и для неё, и для него крутой поворот под острым углом, в который они в скором времени никак не смогут вписаться. Всё потому, что судьба любит перекраивать наши жизни по своему усмотрению. Любит насмехаться над нами, подшучивать, а в чувстве юмора ей, к сожалению, не откажешь.