Выбор без выбора

Крышу найти было несложно. Пришел сильно заранее, и подобно всем ранним пташкам, получил награду - нашел удобное место прямо у помоста, на котором должен был выступать Патриарх Фома. Руку протяни - наткнешься на столб фонаря, до которого пять шагов от помоста и флага с открытой книгой - знамени нововеров. Да, сбоку, зато слышимость будет отличная! Так что недовольное сопение и бухтение сонной Глории на тему "я не выспалась" и "сбоку плохо видно" я гордо проигнорировал. Все время до речи мы болтали о всяких мелочах, старательно избегая обсуждения событий последних дней. Глория потихоньку просыпалась и оживленно вертела головой по сторонам. Я её прекрасно понимал - посмотреть сегодня было на что. Толпа на площади все нарастала. Сначала мне пришлось повысить голос, чтобы Глория меня слышала, потом ноздри забил запах пота простолюдинов и парфюма дворян, спустя десять минут людское море разлилось сверху донизу. Да, а народ тут следит за политикой и религией. Впрочем, оно и понятно - от этих вопросов зависит их жизнь здесь и сейчас. Надо бы заранее приготовить пути отступления на всякий случай. Хм, да, точно - вон та жестяная труба в паре метров от нас вполне подойдет. Если что, спущусь вместе с Глорией по ней, затеряюсь в толпе и уйду переулками. Хорошо, что кормят в семье Бранте досыта, и я в среднем выше ровесников на голову. Да и сестра тоже. Эх, не ценит она своего счастья качественной ежедневной кормежки, ох, не ценит! Наконец, из Храма вышел высокий седовласый мужчина. Одет он был просто - черная ряса, подпоясанная веревкой. Лицо его, впрочем, выдавало в нем бывшего дворянина - прямой нос, чистая кожа, отсутствие растительности на лице. Осанка, опять же. Поднявшись на помост и красиво встав под лучами солнца, освещавшими оратора и знамя, Фома заговорил. - Сегодня я поведу речь о великой ошибке, братья и сестры. Об Уделах, - Патриарх умолк на секунду, толи собираясь с силами, толи обдумывая следующее слово, толи оценивая реакцию толпы. - Мы доверились Уделам, как единственному пути к исполнению божественного замысла на земле. Но Волю Близнецов нам все эти столетия трактовал лишь человек - пророк Изатис! - голос его был громок, глубок, красив, поставлен многими сотнями проповедей. Одно удовольствие слушать. - Близнецы следят за нами с Сияющего Столпа, в этом нет никаких сомнений. Но как мы можем быть так слепо уверены, что Уделами действительно исполняем Их Волю? Не видим ли мы сегодня, как три Удела Изатиса раз за разом не дают ответов, как должно жить? Что люди меняют данный им Удел - и не падают, пораженные божественным гневом? Каждый, кем бы он ни родился, человеком или аркном, простолюдином или благородным, сам должен найти свой Удел, свой путь к Богам. Отныне мы будем искать Богов в Их Житиях, Их поступках на земле, Их словах, звучащих в нас. Прислушавшись к голосу Близнецов в себе, каждый сам сможет услышать, что Боги хотят услышать от него! - Патриарх замолк на несколько секунд. Я быстро огляделся. Глория плачет, и часть толпы разделяет её чувства, особенно молодые девушки. Простолюдины кто как - кто оживленно перешептывается, кто плюет на землю и смотрит на Фому с гневом. Дворяне и священники молчат, ожидая продолжения. - Так если Уделов нет, то что эта, дворянин пойдет пахать, а простолюдин править? - раздался возглас из толпы. Тут у меня в голове будто бы что-то щелкнуло и я заметил блеск. Блеск ножа. Не особо раздумывая, что именно и зачем я делаю, я выхватил метательный нож и метнул его с оборотом. Результат мозг зафиксировал уже через две секунды - когда несостоявшийся убийца, какой-то оборванец с кинжалом, упал ничком и под его горлом начала расплываться кровавая лужа. И опять - подсознание сообразило быстрее, чем шестеренки в неокортексе. Подхватив пискнувшую Глорию, я поспешил к трубе. Быстро сполз по ней и ввинтился в загомонившую толпу. Полчаса быстрого шага - и вот мы дома. Я затащил Глорию в свою комнату, уселся у стены и прислонился к прохладному дереву головой. Какие меня ожидают проблемы? Да вроде бы, никаких. Учитывая, как все начали орать и суетиться, мой с Глорией рывок должен был пройти незамеченным. Тем более нож метнул я очень быстро, и если не смотреть прямо на меня в ту секунду, увидеть бросок было нереально. Фома и прочие причастные стояли ко мне боком, и могли уловить движение разве что краем глаза. Выходит, если какой-то везунчик не подметил мой бросок, то спалить меня не должны. Да и если он скажет, что Александр Бранте убил убийцу патриарха - я буду всячески отнекиваться. И там уже все зависит от того, заметил ли меня дворянин или простолюдин. Но это вряд ли - ведь все в тот момент смотрели на Фому, и на меня смотреть не должны были. Ножи у меня без опознавательных знаков, единственное палево - схожая балансировка и качество стали. Придется от них избавиться, а жаль - вторые такие же я просто так не достану, пока не наведу связи с криминалом или промышленниками. Или не стоит? Есть у меня идеи, как спасти ножи, но об этом после. - Что это бы... - начала было Глория, но я приложил палец к губам. - Нас. Там. Не было. Вообще. Мы гуляли по городу, и на проповедь не пошли, как набожные староверы. Все понятно? - я строго посмотрел на сестру. Та посмотрела на меня с вздернутыми в удивлении бровями и кивнула. - Вот и умничка. Потом невзначай соберешь информацию о проповеди у той же Жанны, мне расскажешь. Это важно. Все, я пошел, - я встал и направился к выходу. - Эй, Ал, постой... - сестра схватила меня за рукав. - Да? - я обернулся. В глазах девочки было искреннее любопытство. - А что ты думаешь по поводу слов Фомы? Действительно каждый сам может выбирать себе Удел? В семье ты разбираешься в этом всем лучше всех, кроме Натана, пожалуй, но он об этом не болтает! - И правильно делает, что не болтает. Меньше болтаешь - меньше дровишек Инквизитор готовит для костра. Эта речь - демонстрация силы Патриарха Астинии Юния Диаманта, аркна, который хочет взять контроль над Церковью и использует одну из старых, давно забитых ересей, как таран. - Э... Может быть, ты хотел сказать "забытых"? - Я сказал именно то, как дела обстоят в реальности - всех еретиков сожгла Инквизиция, а те, кто молчал, не понесли эту ересь дальше. - То есть об этом говорили раньше... О том, что каждый может выбрать себе Удел... Но инквизиторы всех жгли... А теперь заговорили по воле аркна... Бррр, ничего не понимаю! - сестра помотала головой и жалобно на меня посмотрела. Вот поэтому, Глория, тебе делать в политике нечего. Прирежут или сожгут за пару не там и не тем сказанных слов, вот и все. - И не нужно. Главное - тебе не следует явно обозначать свою позицию и не давать себя заподозрить в сочувствии ереси. Пока позиция семьи Бранте не станет сильна и пока нововеры не станут достаточно сильны, чтобы их последователей не резали на улицах. Патриарх и его слуги это одно, а простые люди - другое. - Но это же несправедливо! Почему мы не можем верить, во что хотим?! - из глаз девочки брызнули злые слезы, и она воинственно шмыгнула носом. - Потому что... - вот что ей ответить? Ладно, скажу, как есть. Хотя чувствую, что я об этом пожалею. - Потому что Близнецам плевать, во что там верят их вероплательщики, лишь бы веру несли, а старые элиты, что аркны, что люди кого угодно зубами порвут за право своих потомков властвовать над нашими потомками. Так устроен мир, Глория, что сильный порабощает или убивает слабого, а другого сильного сначала ослабляет, а потом убивает или порабощает. Справедливости в нем нет и не было. Ты думал, я шутил, когда говорил Стефану и другим родственникам про "сколько у него легионов?", "будет у тебя свой легион - женишься на Марии, и наличие мужа этому не помешает". Нет, я не шутил. Право верить и говорить свободно и открыто тоже имеет цену, и цена ей - кровь всех, кто не согласен с этим. Ты готова пролить свою кровь, кровь семьи Бранте и реки крови чужих людей ради своего права? - я говорил холодно и зло, явно позволив раздражению от наивности Глории и проблем последних дней повлиять на меня. Во время моего монолога сестра молча плакала, но смотрела твердо, сжав кулачки. Ох уж эти подростковые "до основанья"... - Готова! Ну, получи, раз готова. - Прольешь. Жить в этом мире аркнов и уделерастов я не стану, а враги у нас будут. Но у тебя лучше получается писать стихи - их и пиши. Словом можно убить намного больше людей, чем мечом. - Это как? - от удивления Глория аж перестала плакать. - Просто. Скольких человек убили из-за Писания Изатиса? Нескольких баночек чернил на кусочках бумаги? А скольких могут из-за, скажем, Писания Фомы, если он вдруг его напишет? А скольких - из-за стихов Глории Бранте, поэтессы, зовущей на борьбу? - сестра при этих словах как-то поникла и растерялась. Задумалась. Это хорошо. Думать полезно для здоровья. - Вот что, сестричка. Я тебя всем обеспечу - и знаниями о стихосложении, и образцами, и знаниями о пропаганде. Дам тебе реальный шанс что-то изменить. Но - при одном условии. Если ты его нарушишь, я запру тебя в доме и не буду выпускать наружу, чтобы ты не самоубилась об кого-нибудь. - Да?! - глаза сверкнули гневом и каким-то даже облегчением. Сердиться ведь проще, чем думать, да, сестричка? - Все стихи, что ты напишешь, все публичные воззвания - все это выйдет в мир только тогда, когда я это разрешу, там, где это я разрешу, и на тех условиях, на которых я это разрешу. Иначе тебя убьют или сожгут на костре, а я этого не хочу. Понимаешь? - я повернулся к ней, приобнял за плечи и посмотрел в глаза. Лишь бы поняла! Иначе, когда приеду из Этерны, может статься, что и возвращаться будет некуда. Это же жизнь, а не игра. За памфлет или не ко времени сказанное вольное слово тут могут и повесить, пускай для этого надо и "проехаться" по кому-нибудь вроде Чара Миланида. Но в публичной порке и падении репутации тоже хорошего мало. Репутация в средневековье - это жизнь. Нет репутации - тебя добьют там, где в ином случае протянули бы (пускай и за плату) руку помощи. Рисковать жизнями семьи из-за пары слов я не хочу. Поэтому так важно покачать Глорию на эмоциональных качелях, чтобы лучше дошло. - Нет! Это лицемерное ханжество, и я не стану во всем этом участвовать! Я думала ты мне поможешь, а ты... А ты... - Глория всхлипнула, отвернулась от меня и выбежала из комнаты. Бляяя. Ну почему она такая упертая?! Я вздохнул. Вышел из дома, прошел до одного из знакомых мальчишек. Мелкий Томми - так его звали. Иногда он выполнял мелкие поручения за деньги и носился по всему городу. - Хай, Ал. Че как, работа есть? - манерами он не страдал, на что мне было плевать. - Ага. Глория, служанка в доме Бранте. Знаешь такую? - Сеструха твоя чтоль? Ублюдина которая? - наморщил лоб малец, не сразу вспомнив о девочке. - Она самая, - я все же смог сдержать лицо. Эмоции мне сегодня уже навредили. Хватит, пожалуй. - Медяк в день. Сообщай мне о её перемещениях в городе раз в неделю. Кто сделает работу плевать. Главное, чтобы сведения были. Смекаешь? - Че тут не смекнуть, все сделаю, бальшой Ал. А мож, того самага, два медяка, а? - с хитрым и наглым видом произнес Томми. Стоило мне пару раз не повести себя с местной шпаной, как с быдлом для плети, так сразу наглеть и "прощупывать" начали. И вот за счастье и свободу этих людей хочет бороться Глория? Ну-ну. - Обойдешься. Всего-то и работы - следить за одной девчонкой и чесать языком раз в неделю. Или мне пойти к Большому Филу, может он будет более сговорчивым? - я достал из кошеля медяк и подкинул его в воздух. Спустя миг медяк исчез, я даже не успел понять, как малец это сделал. Вот кого надо нанимать Патриархов гасить, а не всякую шелупонь подзаборную! - Нинада к Филу, дядя, все сделаем как в лучших дамах Этрны! - явно кому-то подражая, затараторил мальчишка. - Вот то-то же! - я довольно кивнул и развернулся, показывая, что разговор окончен. Нужно ли говорить, что спустя пять минут разговор аналогичного содержания повторился уже с "Большим Филом"? Того, что эти двое сговорятся, я не опасался - эти двое детских заводил терпеть друг друга не могли и постоянно конкурировали за одни и те же дворы и делянки. - Ну, Глория, ну и задала же ты мне проблем! Верно говорят местные, женщина в доме - к худому кошельку! - проворчал я и отправился домой. Было понятно, что ничего я от Глории в ближайшее время про проповедь Фомы не узнаю, и узнавать придется от Брата Марка. Вот же вредина, а. Зато загадок святошам подкинул. Уже хорошо. Я улыбнулся летнему теплому ветру и пошел дальше. Меня ожидал один весьма любопытный эксперимент, к которому стоило бы хорошенько подготовиться.