Выбор без выбора

Рыдания, рыдания, рыдания. Женские слезы всегда заставляли чувствовать неловкость и раздражение. С сомнением смотрю на потрескавшийся пол, но все же делаю шаг вперед. Зараза, конечно же, скрипнул. Рыдания затихли. Шмыгнули носом. Я устало толкнул дверь и вошел в комнатушку Глории. Все завалено книгами и пергаментом. Сама Глория же лежит на небольшой, но все же кровати и давится слезами в подушку. Ну кто бы сомневался... Сажусь рядом. Да, сидеть - это дорого. Лучше лежать. С наслаждением ложусь, игнорируя переход от взгляда побитой собаки к взгляду собаки у которой отобрали еду и пнули. - Обиделась? - сердитое сопение над ухом было мне ответом. - Обиделась. Знаешь, что говорит уточка? - старый добрый разрыв шаблона. Какие же местные все-таки зажатые и стандартизированные... "Мэйд бай Близнецы и аркн инкорпорэйтед", блин. - Что? - зареванная мордашка поднялась над подушкой. - Уточка говорит "зря-зря"! - я поднял руку и изобразил "уточку". - Дурак ты, Александр, - буркнула Глория и снова упала в подушку. Ну, хоть плакать прекратила. И то хорошо. - Ага. Но я самый умный дурак в этом гребаном городе! - Отстань. Не, так не пойдет. - Обойдешься. Вот допустим... Ты - Уттер. Порядочный подданный Его Величества, который незамедлительно обратится к жандармам, едва услышит, как простолюдины декламируют стихи. Как, Уттер, ты можешь услышать эти самые стихи? - Никакой я не Уттер. Отстань. - Что, тебе совсем-совсем не интересно? Ой, да не ври, не верю. Ты хотя бы попробуй! - девочка нахмурилась, посмотрела на меня взглядом кошки, которую тыкают палкой, когда она лежит после принудительного купания, но все же соизволила ответить. - Никак не могу. Мы все время в руинах были, и никто нас слышать не мог! - Да? А только ли вы там были? Можешь поручиться за это? Что, если кроме вас в руинах прячется от правосудия некий парень, назовем его, скажем, Гай? Гай не политический, Гай зерно украл и старушку бакалейщицу прирезал, чтобы кражу не спалила. И вот идут за Гаем жандармы, слышат, как откуда-то неподалеку доносятся подростковые голоса, читающие что-то против Императора. Как думаешь, что подумают жандармы? - И что? - мозг Глории явно стремился уже поскорее отключиться после пережитого стресса. - Премия прибыла! А завтра вечером кого-то повесят. Ну или на рудники отправят. Вот дуралеи! Так глупо попались, ха-ха. Расскажу парням об этом за кружкой пива в "Трех Поросях", - видимо, я весьма достоверно изобразил типичного городского стражника, потому что Глория вместо того, чтобы ужаснуться, хрюкнула. - К чему я веду объяснять не надо? - Не надо. Я поняла, - девочка вновь посмурнела. - Вот и хорошо. Тебе что, меня с Томмасом, Софьей и Жанной не хватает? - Нет. Вы стихи не пишете. Да и мне хочется прочитать стихи тем, кто их оценит. Кто услышит. Восхитится. - Наша компашка что, не восхитится? - Вы послушаете, и даже поаплодируете. Но это не то! Нда. Кое кому не хватает литературного клуба, вроде клуба "Шторм". И пабликов для писателей. Но мне то что делать? Что я ей, эти паблики из воздуха достану, что ли? Общественную формацию с полпинка изменю за часик, и интернет за день изобрету и внедрю, ага! - Мне жаль, но вопрос стоит в таком ключе, что или ты пишешь стихи и показываешь их только нашей пятерке и проверенным нами людям, или трупы всей семьи Бранте закачаются на веревке. - Но я же... - кажется, сестра опять готова разреветься. Я сама тактичность. Видимо, усталость берет свое. "Запас сил -10" и все такое. - Глория, выйди пожалуйста. И постой за дверью пока я не позову. Александр, сынок. Нам нужно поговорить, - матушка подошла неслышно. И как только совладала со скрипучим полом? Она, часом, не маг? Или это так вера в Близнецов проявляется? Глория с гневом посмотрела на матушку, которая прервала важный для девочки разговор, вскочила с кровати и вышла, хлопнув дверью. Я и Лидия тяжело вздохнули. Кажется, одновременно. - Ладно... Это я тоже беру на себя. Мне по прежнему нужен юрист-помощник и свой человек в богемной простолюдинской тусовке. Мама, правда, истолковала это по своему. - Сынок... Как всегда - такой ответственный! Твои поступки говорят о том, что ты давно стал взрослым. Хотя тебе всего тринадцать. Женщина некоторое время помолчала, собираясь с мыслями. - Ты ведь уже задавался вопросом, как твой отец, дворянин мантии, взял в жены простолюдинку, да ещё с ребенком на руках? Молча слушаю. - Видишь ли... Александр... Твой отец потерял волю к жизни после смерти первой жены, Амалии Эль Борн. Свое предназначение. Будто бы умер. Ещё мои знакомые подруги говорили, что господин Роберт скоро угаснет. Лидии было тяжело говорить. Каждое слово она выдавливала из себя с трудом, будто бы пытки вспоминала. - Я... Пришла к нему за защитой. Я видела это своими глазами. Ещё девицей я прислуживала в посудной лавке. Мой господин был... Нехорошим человеком. Он бил меня, и позволял себе очень многое. Каждый день я молила Близнецов об избавлении. В какой-то момент я поняла, что непраздна, и не смогла скрывать это от господина. В гневе он выкинул меня на улицу за то, что посмела обременить его низкорожденным потомством. Из глаз матери полились слезы. Я продолжал слушать и молчать, сжав кулаки. - Я ни на что не надеялась. Я просто хотела жить. Я пошла в Префектуру, молить о помощи. С каждым словом, что я говорила Роберту, он... Будто оживал. Глаза смотрели сначала с гневом, а потом и с сочувствием. Он будто снова вернул себе свой Удел - защищать! Сами Близнецы в тот миг наделили его своей Любовью! Твой отец сказал, что не сможет заставить негодяя взять меня в жены. Но он может взять меня и будущее дитя к себе в дом, если на то будет мое согласие. Мать шмыгнула носом. Я же продолжал молчать. - Сынок, я знала, что это будет удар, страшный удар по его имени. Что репутация его рода, по меркам аристократии только-только ставшего дворянским будет уничтожена. Что... Что он поссорится со своим отцом, господином Грегором. Но глаза... В них будто бы вернулась жизнь. Роберт снова обрел свой Удел, Удел - править, защищать и покровительствовать! Но за свое решение он платит до сих пор. Хвала Близнецам, господин Грегор смог частично исправить положение. Теперь эту историю забыли, - мать замолкла на несколько секунд, подбирая слова. - Я рассказываю тебе всё это, чтобы поделиться болью прошлого. Мне не на что жаловаться. С моим существованием нехотя смирился даже господин Грегор. Но ты должен знать, насколько это тяжелая ноша для нашей семьи - наш позорный брак и происхождение Глории. Увы, мы не можем принять Глорию в род. Даже если бы Грегор и Роберт согласились, знать вспомнила бы об этой истории. Тогда под удар подпал бы весь род, включая тебя, Александр. Я рассказала тебе все, что тебе нужно знать. Я не вправе наставить тебя на Удел, поэтому решать тебе. Зная все это, будешь ли ты по прежнему считать Глорию своей сестрой? Я молчал. В голове крутились лишь матерные выражения и примитивная банальщина, вроде "расстрэлять всех аркнов и дворян преступников! ядерными бомбами Близнецов забросать! Думгая с БФГ-9000 им в жопу!". Лидия уже было вздохнула и открыла рот, чтобы что-то сказать, как я произнес: - Да. И если понадобится - я поставлю к стенке всех, кого потребуется, соберу личный легион, но Глория станет Глорией эль Бранте, - что-то из внутреннего состояния, видимо, отразилось в моих глазах, потому что матушка отшатнулась. В её глазах я читал страх. Вся усталость, весь адреналин последних дней выплеснулись в этой моей короткой фразе. И понимании, что как раньше я жить уже не могу и не стану. Мне отвратителен этот мир. Мне отвратительны эти дикари, лишь по недоразумению называющие себя людьми. Надо будет - выпущу в этот мир и огнестрел, и терроризм, и массовые войны. Все равно местные рано или поздно додумаются до этого без меня, если уже не додумались, моя задача - лишь намекнуть местным ученым и дворянам на некоторые концепции. Выдыхаю. Зло. Истерика. Старая добрая истерика, мешающая мыслить рационально. Все-таки я не железный. - Прости, матушка. Иногда на меня накатывает. - Сынок, - мать вытерла слезы, обняла меня и позвала Глорию. Глория зашла быстро. На лице у неё тоже были слезы. Хе. Подслушивала. Моя девочка! Подмигнул бы, да момент неуместный. Я заграбастал сестренку и обнял обоих - и маму, и сестру. Действия, как всегда, лучше слов. О том, что обещания, данные матери и сестре придется выполнять, и как именно их выполнять я пока что понятия не имею я предпочитал не думать. Прорвемся.