Пепел

Насух смертельно устал, но тем не менее решил все же не засиживаться в отеле. Забежал только чтобы принять душ и надеть чистую рубашку. Переодевшись и причесавшись, он собрался ехать по делам. Во-первых, нужно навестить детей, а во-вторых, побеседовать с Назлы. Даст Аллах, она немного успокоилась и можно будет спокойно обсудить кое-какие детали развода. Насух уже договорился с Сеттар беем, чтобы тот подготовил все бумаги на передачу особняка и части земель в собственность Назлы, Хазара и Джихана. Насух еще загодя созвонился с адвокатом и попросил все подготовить с тем, чтобы уже сегодня-завтра он мог передать бумаги Назлы лично в руки. Остается надеяться, это поспособствует тому, чтобы она оставила наконец его в покое. Ну, а потом нужно как можно скорее возвращаться в Карс. Сразу же после возвращения в Мидьят Насух позвонил Ханифе, и та сообщила, что лечащий врач разрешил перевезти Айше из Мардина в больницу в Карсе, а Фюсун ханым уже договорилась с тамошними врачами. Спустившись в фойе, Насух подошел к стойке администратора отеля, дабы узнать, не звонили ли ему, или, может быть, на его имя пришла какая-нибудь корреспонденция. Администратор сообщил, что адвокат Сеттар бей раз пять уже звонил Насуху и просил связаться с ним как можно скорее. Интересно, что могло случиться, подумал встревоженный Насух, набирая номер: — Сеттар бей? — спросил он, едва услышав в трубке спокойное «алло, слушаю». — Добрый день, Насух Ага, — ответил Сеттар бей, — я звонил, поскольку у меня для вас новости. — Надеюсь, приятные, дай Аллах? — усмехнувшись, проговорил Насух. — Это вы уж решите для себя сами, Насух Ага, — спокойно проговорил Сеттар бей. — Словом, дело в том, что со мной связался адвокат Назлы ханым и сообщил, что она… полностью отозвала иск. — Что?! — подскочил от неожиданности Насух. Так и есть! Он как чувствовал, что этой ненормальной вновь что-то стукнуло в голову. Сначала она кричала и топала ногами, что не даст ему развода, потом, казалось, успокоилась и приняла его условия: ждать рождения ребенка. Недавно Сеттар бей поделился с ним, что ему стало известно из достоверных источников, будто Назлы подготовила встречный иск и намеревается отсудить чуть не все его имущество. Собственно, это-то как раз Насуха и обрадовало, поэтому он и торопил Сеттар бея, хотел как можно скорее прийти к какому ни на есть компромиссу с Назлы. И вот — пожалуйста! Что она опять выдумала, интересно знать? Нет, ждать и откладывать дело в долгий ящик не стоит. Завершив разговор с адвокатом, Насух сразу же поехал к Назлы. — Аллах всемогущий, кого я вижу! — радостно воскликнула Назлы, стоило Насуху только переступить порог. — Ну, здравствуй! — Назлы, что это за выходки? — нахмурив брови, проговорил он. — Ты о чем, милый? — пропела она. — Ты отозвала иск… — Ах, это! — вздохнув, произнесла она. — Да, стоит признать, я погорячилась. Ну, понимаешь, я решила, что ребенку нужен отец. Вдруг, когда он родится, ты уже сполна утолишь свою страсть. Я же прощаю тебе твою маленькую слабость, в конце концов, ты же мужчина, а значит, тебе нужно иногда… ну… освежить свои чувства, верно? — Что ты несешь? — поморщился Насух. — Слушай, Назлы, я уже все подготовил, и Сеттар бей на днях привезет тебе бумаги. Я отдаю тебе этот дом, часть земель, включая поместье, и небольшое состояние. Вам с детьми хватит на довольно длительное время, чтобы вести вполне безбедную жизнь. А там Хазар станет совсем взрослым, возьмет дела в свои руки и приумножит состояние. По крайней мере, я очень надеюсь на это. — А ты? — тихо спросила Назлы. — Ты… все равно хочешь уйти? Но ведь… теперь… когда Айше больше нет… — Что значит «нет»? — возмутился Насух. — Я не собираюсь с ней расставаться. И как только она поправится… Погоди-ка! — удивленно уставился он на жену. — Что ты имеешь в виду?.. — Папа! — вздрогнув от неожиданности, Насух обернулся и заметил стоящего в дверях Хазара, бледного, как мел. — Сынок, дорогой мой! — обрадованный Насух сразу же заключил сына в объятия. — Я так по тебе соскучился! — Папа, а ты правда вернулся? — тихо спросил Хазар. — Насовсем? — Хазар, мы могли бы поговорить с тобой об этом чуть позже? — вздохнул Насух. — Кажется, твой отец еще не до конца избавился от охватившего его наваждения! — ехидно заметила Назлы. — Назлы, прекрати немедленно! — тут же огрызнулся Насух. — Сынок, пойдем к тебе в комнату… — Да, — рассеянно кивнул Хазар, — идем. — Хазар! — окликнула его Назлы. — Ты… — Мам, — обернувшись, проговорил Хазар, — не переживай. Все будет хорошо! В комнате сына было не прибрано. Тут и там валялись мятые вещи, обувь, тетради с конспектами… Насух, признаться, опешил: будь это комната Джихана, он бы не удивился, но у Хазара всегда царил идеальный порядок. Насух всякий раз повторял про себя, что в этом сын целиком и полностью пошел в свою мать. Айше неизменно содержала свой дом в чистоте и порядке и, как он успел заметить, сыновей также старалась приучить к этому. Правда, опять же, как Насух понял, один лишь Али, самый младший из братьев, унаследовал от матери любовь к порядку. Насух еще раз внимательно оглядел комнату, вздохнул и покачал головой: очевидно, подумал он, Хазар был слишком озабочен и взволнован, вот и не уследил за порядком. Вероятно, всему виной сложные экзамены в колледже… — Как у тебя дела, сынок? — спросил он у Хазара, присаживаясь на стул. В ответ Хазар лишь пожал плечами и отвернулся; Насух еще раз тяжело вздохнул: — Да, понимаю, — невесело усмехнувшись, проговорил он, — тебе трудно меня простить. Хотя я все объяснил тебе… Но может быть, ты поймешь все чуть позже… Если бы ты только знал, сынок, если бы знал!.. Хазар не ответил, он по-прежнему стоял, отвернувшись от Насуха и то и дело сжимал и разжимал кулаки. Очевидно, он хотел что-то сказать, но никак не мог решиться. Вздохнув еще раз, Насух чуть подвинул стул, на котором сидел, к письменному столу сына и вдруг случайно что-то задел локтем. Блестящая безделушка полетела на пол. Нагнувшись, Насух поднял изящный золотой браслет с изумрудами. Странно, подумал он, почему это Назлы бросает свои драгоценности где попало. И почему-то он никогда прежде не видел у нее подобной вещицы… — А потом ведь искать станет, — пробормотал Насух. Он хотел было отдать браслет сыну, чтобы тот, в свою очередь, передал матери, но неожиданно заметил, что маленькая застежка, сделанная в форме головы льва, была сломана. Насух повертел браслет в руках и заметил на обратной стороне выгравированную надпись. — Папа, это… отдай! — воскликнул вдруг Хазар. Он быстро шагнул к нему и протянул руку, но Насух уже успел прочитать: «Моей Азизе. С любовью — Нихат Асланбей.» — Что это? — взглянув сыну прямо в глаза, спросил Насух. — Как сюда попал этот браслет? — Сам же говоришь, — пролепетал Хазар, густо покраснев, — мама потеряла. — Здесь же написано: «Нихат Асланбей и Азизе»! — воскликнул Насух. — Хазар, сынок… — Папа! — Хазар вдруг так по-десятки шмыгнул носом, без сил опустился на стул и закрыл лицо руками. — Я не хотел… этого не должно было случиться!.. Она… сама… Пап, — поднял на на Насуха покрасневшие глаза, — что же теперь будет? — Для начала, — крепко сжав руку сына, произнес Насух, — расскажи мне все по-порядку. Что здесь произошло? Азизе ханым ведь приезжала к Назлы, верно? — Да, — вздохнул Хазар. — Приезжала. И… все это произошло случайно, папа, я клянусь тебе! — Что произошло? — повторил Насух. — Расскажи мне, сынок! Тяжело вздохнув, Хазар устало потер глаза и принялся рассказывать.

***

Хазар спокойно сидел у себя в комнате и перечитывал «Приключения Робинзона Крузо», он обожал эту книгу, и когда ему становилось скучно, то всегда доставал ее с полки, дабы скоротать время. Вот и в тот ужасный день он решил просто отдохнуть и хоть немного отвлечься от мрачных мыслей. Джихан ушел в гости к своему приятелю Ильясу, мама, кажется, была у себя. Хазар вздохнул: в последнее время мама сама не своя, она то грустит, запирается у себя в комнате и — Хазар своими ушами несколько раз слышал — плачет там, думая, что никого нет поблизости. А иногда мама бывает не в духе, и тогда Хазару с братом от нее достается: она может накричать на них просто потому, что, скажем, Джихан раскапризничался и отказался есть жареную рыбу на обед, требуя кебабов. Правда, потом мама вновь начинает грустить и, чуть не плача, просит у них прощения. Джихан говорит, что мама, очевидно, «немного заболела», поскорее бы она вылечилась, и все стало так, как было раньше. Однако, Хазар точно знает, что происходит с мамой. Все из-за отца! Он до сих пор не мог понять, как отец отважился на такое, почему он изменил маме и вознамерился уйти от нее. Стоило Хазару заметить, что у мамы глаза на мокром месте, его тут же начинала душить ненависть к Азизе Асланбей и ее сыновьям. Подумать только, он-то решил, что они станут настоящими друзьями с Мехметом Асланбеем. Вообще говоря, тот неплохой парень, им было интересно проводить время вместе, но после того, что произошло, Хазар просто видеть их никого не мог! Да, отец пытался объяснить Хазару, мол, с юных лет любил Азизе ханым, и она тоже любила его, а потом их якобы разлучили. Ерунда какая-то! Мало ли, что было когда-то там, теперь-то отец вместе с мамой, как же он может причинять ей боль?! Разве это справедливо? Хазар понимал, что, скорее всего, ничего уже не сможет изменить; всякий раз, когда он пытался поговорить с отцом и убедить его не бросать их, тот повторял, что он и Джихан — самые главные люди в его жизни, — и потому он никогда их не оставит. Но разве это не вранье? Если отец не будет жить с ними, уйдет к этой женщине, то о каком «все будет как прежде» можно говорить? Отец сколько угодно может повторять, что «ничего не изменится», но это ложь! Все изменится! Хазару было больно осознавать это, ему не хотелось отпускать отца к Азизе ханым. Хорошо бы мама убедила его остаться… Когда Хазар услышал громкие голоса на улице, на верхней террасе, он насторожился. Мама кричала, что «не позволит вламываться к ней в дом». Перепугавшись, Хазар бросился ей на помощь, ему показалось, что в дом проник кто-то чужой, и мама нуждается в защите. Он вышел на террасу и огляделся: внизу, на балконе второго этажа мама разговаривала с Азизе ханым, которая заявила, что она «уже сыта по горло выходками Назлы». Вне себя от возмущения Хазар быстро спустился вниз по лестнице и хотел было уже выйти на балкон, но почему-то замер, спрятавшись за полуоткрытой дверью. — … убирайся отсюда вон! — воскликнула мама. — Я не намерена выслушивать твои бредни! Ты уже забрала у меня Насуха, чего еще тебе от меня надо?! — мамин голос чуть дрогнул от еле сдерживаемых слез, и у Хазара защемило сердце. — Не строй из себя несправедливо обиженную, Назлы! — с плохо скрываемым презрением произнесла тем временем Азизе ханым. — Здесь, видишь ли, нет публики, а передо мной разыгрывать из себя оскорбленную нравственность не нужно, потому что этот номер у тебя не пройдет, поняла? — Это ты известная притворщица, Айше, мне далеко до тебя, потому что один Аллах ведает, что ты наплела бедолаге Насуху. Но ничего, недолго тебе торжествовать, вот посмотришь, от полученного удара уже не оправишься! — Я прямо вся трясусь от страха! — фыркнула Азизе ханым. — Ты, кажется, считаешь, что провернула блестящую авантюру, да, Назлы, переиграла меня, так сказать, по всем фронтам? Но знаешь, что я тебе скажу на будущее? Не с твоими куриными мозгами плести против меня интриги! Ладно уж, я сегодня добрая, так и быть, намекну, где ты прокололась! Ты, а заодно и те, кто тебя надоумил опорочить ладно бы только меня, но и собственного мужа, которого ты якобы так любишь, поставили не на того человека. Потому что Фюсун ради денег, наверное, и мать родную продаст! Я всего лишь пообещала ей чуть больше, чем ты, и она выложила мне всю правду о твоих проделках. — Да, конечно, — рассмеялась мама, — я должна была предвидеть, что твоя ближайшая родственница — точно такая же продажная девка, как и ты! — Может быть, — хмыкнула Азизе ханым, — но явно не столь безмозглая, в отличие от тебя! — Не смей оскорблять меня в собственном доме! — крикнула мама. — А ты не лезь в мою жизнь, жизнь моих детей и моего мужчины! — Твоего?! — вскричала мама. — Ну, ты и нахалка! Бесстыжая, наглая… — Называй меня как хочешь, Назлы, но учти: если я еще хоть раз, хоть от кого-нибудь услышу, что ты пытаешься строить нам козни, от тебя мокрого места не останется, даю тебе слово! — Как ты сама только что сказала: дрожу от страха! — Я тебя предупредила! — Просто интересно, Азизе, будешь ли ты держать себя столь же нагло, когда останешься одна? Решила, будто на всю жизнь присвоила себе моего мужа, да? Ну, ладно, пока наслаждайся своей глупой победой. Вот только очень скоро он тебя бросит и вернется домой. Я знаю, как удержать его! И — нет — дурацкие письма и твоя бессовестная родственница тут ни при чем. Я знаю другой способ и гораздо более надежный! Мой сын. — Я не хотела говорить этого, ты сама меня вынудила, Назлы! — перебила вдруг маму Азизе ханым. — Все твои уловки ни к чему не приведут, поэтому даже не пытайся манипулировать сыном! Не вздумай отравить мальчику жизнь своими выдумками, иначе пожалеешь, что на свет родилась! Потому что ради сына я ни перед чем не остановлюсь! — Даже и не заикайся… — Оставь свои дешевые угрозы! И еще. Запомни хорошенько: если Насух все еще не развелся с тобой, то единственно ради детей. Я же целиком и полностью поддерживаю его в этом. А иначе… мне достаточно пальцем пошевелить, и он придет ко мне! Так что не воображай, будто удержишь его своими дешевыми трюками, у тебя, повторяю, на это не хватит ни ума, ни фантазии! — Мерзавка… Пошла вон из моего дома! — Я ухожу. Но если ты не угомонишься, Назлы, то… — Хватит уже! — не выдержав, Хазар выскочил на балкон и бросился к матери и Азизе ханым. Последняя уже и впрямь собиралась уйти, но, услышав голос Хазара, резко обернулась и замерла, сжав перила лестницы так, что побелели костяшки пальцев. — Хазар… — прошептала она. — Что вам надо здесь? Как вы смеете приходить и кричать на мою маму?! — Сынок, — прошептала тем временем его мать, — ты… не надо так переживать. Мы просто… поговорили с Азизе ханым, и все. — Я уже не маленький, мама! — воскликнул он. — Я все знаю. И я все слышал! — Сыночек, тебе лучше пойти к себе, — повторила мама. — Мы с тобой позже поговорим, я только провожу эту… женщину. — Подожди, мам! — отмахнулся от нее Хазар. — А вы, — он приблизился к Азизе ханым почти вплотную, — и отец поступили подло! Ни мама, ни я, ни Джихан никогда не простим вас, ясно? Так что не надо ничего говорить моей маме и не смейте угрожать ей! — Ладно, сынок, — вздохнула Азизе ханым, — ладно… Я поняла. И я ухожу. Да, если я виновата, то только перед тобой. Когда-нибудь ты поймешь… может быть. — Ему нечего понимать! — вскричала мама. — Ты сама все слышала! — она гордо вскинула голову и взглянула на Азизе ханым с откровенным злорадством. — Уйдите уже! — Хазар сделал еще шаг вперед. — И не возвращайтесь сюда больше! В ответ она вдруг всхлипнула и протянула к нему руку: — Прости… — одними губами прошептала она. — Не трогайте меня! — закричал Хазар. — Ненавижу вас, поняли вы, ненавижу! Это вы во всем виноваты! — Отойди от него немедленно! — раздался сзади голос мамы. Дальше все случилось молниеносно: Хазар резко вскинул руку, чтобы защититься от прикосновения Азизе ханым, а мама выступила вперед, оттеснив его в сторону. Вслед за этим Азизе ханым громко вскрикнула, оступилась и упала с лестницы вниз, прямо на каменные плиты двора. — Мама! — испуганно взглянул на свою мать Хазар. — Аллах-Аллах! — всплеснула руками та и быстро сбежала вниз по ступенькам. Там было не высоко, но Азизе ханым лежала без движения. Из-под упавших на лицо волос проступила кровь. — Я… я случайно! — пролепетал Хазар. — Я же не хотел ее толкать! — Ты совершенно ни при чем, сынок! — отозвалась мама. — Что с ней? — дрожа от страха, Хазар присел на корточки рядом с Азизе ханым. — Кажется, умерла, — тихо проговорила мама, проверив пульс. — Что ж… надо… Хазар, — повернулась она к нему, — умоляю, иди к себе! И забудь, слышишь, забудь обо всем, что здесь было! — Но, мама… — Иди к себе, я тебе сказала! — раздраженно мотнула головой мама. — Дальше я сама справлюсь! Может быть, так даже лучше…

***

Азизе устало откинулась на подушку и прикрыла глаза. Она очень устала, хотя, казалось бы, лежит практически без движения. Врач в больнице Мардина предупреждал, что дорога может забрать у Азизе ханым много сил, ведь пока она еще не полностью восстановилась. Но Азизе настояла, чтобы ее перевезли в Карс как можно скорее. Ей очень хотелось увидеться с детьми, да и вообще, дома, как говорится, и стены помогают. Ханифе не отходила от нее, постоянно сидела рядом, по первому требованию приносила воды, помогала медсестрам ставить капельницы и зорко следила, чтобы Азизе вовремя принимала лекарства. Она была благодарна Ханифе за заботу, как и тогда, после пожара, та не отпускала ее руку, повторяя, что скоро все пройдет. Насух уехал в Мидьят, сказав, что ему нужно увидеться с Назлы и сыновьями, но пообещал вернуться как можно скорее. Азизе не смогла ему рассказать всю правду. Во-первых, она была еще слишком слаба, а во-вторых, Насух сразу вспылил бы, вышел из себя, помчался к Назлы и наломал немало дров. Ей нужно побеседовать с ним в более спокойной обстановке. Даст Аллах, в самое ближайшее время она сможет это сделать. К счастью, полицейские тоже больше не донимали ее допросами и расспросами. Хотя совершенно очевидно, что тот комиссар не поверил в историю, которую она придумала буквально на ходу. Но что, скажите на милость, оставалось делать? Азизе просто не могла сказать, что Назлы и Хазар столкнули ее с лестницы. Да, это был несчастный случай, но полиция же все равно начнет расследование, станут ходить, брать показания… Разумеется, до Назлы Азизе не было никакого дела, но о Хазаре она такого не могла сказать. Мальчик и так взвинчен до крайности, ему и без того сейчас нелегко, а тут еще его могут обвинить чуть ли не в попытке убийства. Пусть уж он попытается забыть обо всем. Тем более, с ней ведь не случилось ничего дурного. Азизе зажмурилась и закусила губу: вспоминать полный боли и разочарования взгляд родного сына и его слова было больно. Он ненавидит ее… Конечно, его можно понять, она не могла и не хотела осуждать Хазара, но… Как же тяжело! — Сестра, что с тобой? — тут же всполошилась Ханифе. — Тебе больно, да? Сейчас я позову врача. — Не надо, — покачала головой Азизе. — Мне совсем не больно, правда, Ханифе. Здесь кое-что другое, о чем я не успела рассказать тебе. — Что же? — Мой сын, Ханифе. Наш с Насухом ребенок… — Да, бедняжка, — глаза Ханифе заполнились слезами. — Я помню, он был таким славным… Сейчас ведь ему уже четырнадцать лет было бы. — В марте исполнилось, — кивнула Азизе. — Он жив, Ханифе! — Как?! — ахнула Ханифе. — Старший сын Насуха и Назлы — это мой Хазар! — прошептала Азизе. — Вот же дрянь! — всхлипнув, воскликнула Ханифе. — Эта Гюль ханым… — Аллах ей судья, Ханифе, — вздохнула Азизе. — Но как же… Ханифе не договорила, потому что в палату вошла медсестра, а вслед за ней — Эсма вместе с Мехметом, Ахметом и Али. — Только недолго! — повернулась к ним медсестра. — Азизе ханым нельзя переутомляться. — Мама! — Али обогнал своих братьев и подбежал к ней. — Мамочка! — Ахмет с Мехметом, разумеется, от него не отстали. — Родные мои, — улыбнулась Азизе, целуя сыновей, — хорошие, как же я скучала по вам! — С трудом дождались утра, ханым, — переглянувшись с Ханифе, проговорила Эсма. — Они сегодня вскочили ни свет ни заря, так хотели вас увидеть! — Спасибо, что привела их, Эсма! — Мам, что с тобой? — тихо спросил Мехмет. — Больно, да? — Ахмет осторожно дотронулся до повязки на лбу. — Немного, — отозвалась она. — Но вы не переживайте. Это скоро пройдет. Помнишь, Ахмет, как ты упал с велосипеда? Ну, вот, я тоже… была слишком неосторожна и упала. — Мамочка, милая, — Али погладил ее по руке, — пусть у тебя ничего не болит! Вот я тебя сейчас поцелую, и все пройдет, да? — Азизе улыбнулась: когда сыновья заболевали, она всегда говорила им эти слова. — Поцелуй, милый! — улыбнулась она ему и привлекла к себе. — Вот и хорошо! — кивнула она, когда сынишка поцеловал ее в щеку. — И впрямь легче стало, — прибавила она, нисколько не лукавя и не преувеличивая.