Пепел

Назлы сидела в гостиной и то и дело смотрела на часы. Неужели этот бессовестный и сегодня не явится ночевать?.. Вне всяких сомнений Насух поехал к этой отвратительной женщине, чтобы в очередной раз предаться с ней разврату. Просто удивительно, как у него только хватает сил, не мальчик ведь уже. В который раз, стоило Назлы подумать об этом, а сверх того — еще хуже — представить мужа в объятиях проходимки Айше, как в левой стороне груди неприятно кольнуло от обиды и, чего уж там лукавить, зависти. Да, она немного завидовала той женщине, потому что ей досталась вся любовь, что должна была предназначаться Назлы. Они с Насухом поженились, как того требовали обычаи, и он обязан был полюбить ее. Но Насух даже не пытался! Назлы вот изо всех сил старалась любить и почитать его, а он ни разу не сделал и шагу ей навстречу. Хуже всего то, что Айше тоже не собирается сдаваться. Вспомнить только, как нахально она держалась и как говорила с Назлы. Высокомерная выскочка! Можно подумать, никто не знает, что эта благовоспитанная дама, глава дома Асланбей — всего-навсего малограмотная деревенщина. Так что пусть не строит из себя!.. Хотя, если подумать, то кого Назлы хочет обмануть? Стоит ведь признать, что невзрачной деревенской простушкой Азизе Асланбей если и была, то это давно осталось в прошлом. Она, шайтан ее побери, красива, Назлы после встречи с ней чуть не полчаса сидела у зеркала, разглядывая свое отражение. Неужели она и вправду проигрывает этой вертихвостке? Чем, ну чем, чем она взяла Насуха, почему он вот уже скоро пятнадцать лет не может избавиться от наваждения?.. Подумав немного, Назлы достала из шкафа праздничное платье, переоделась и накрасилась. Может быть, это заставит Насуха обратить на нее внимание… Перед ужином она позвонила в школу Джихана и попросила подготовить документы сына. Нечего ему оставаться под одной крышей с сыновьями Азизе! Да, конечно, сын наверняка закатит истерику, но Назлы сумеет убедить его, кроме того, скоро каникулы, а там пройдет время, и Джихан привыкнет к новой школе. Правда, Назлы решила до поры до времени не говорить ни о чем сыну, пусть доучится последние дни, но потом — никакого общения с сыновьями Азизе. Следует еще договориться с колледжем в Стамбуле, может быть, Хазар еще успеет подать туда документы. Была бы ее воля, Назлы его на Луну отправила, лишь бы подальше от Азизе. С нее ведь станется рассказать Хазару правду, а этого допустить ни в коем случае нельзя. Назлы не может позволить себе потерять еще и сына!.. — Назлы, ты здесь? — Насух заглянул в гостиную и удовлетворенно кивнул, очевидно, он искал ее. — Да, я жду тебя, — через силу улыбнулась Назлы. Она встала и медленно приблизилась к нему. — Ты снова вернулся поздно, Насух, неужели у тебя и впрямь так много дел? — Дел у меня хватает, — вздохнул он. — Нам надо поговорить Назлы. Идем в кабинет! — О чем? — Назлы положила руки ему на плечи. — Ты наверняка устал, тебе надо отдохнуть, хочешь, я прикажу приготовить тебе горячую ванну? Отдохни сначала, а поговорить всегда успеем. — Что с тобой? — удивленно моргнул Насух. — Ничего, — пожала плечами Назлы. — Ты же мой муж, так неужели я не могу позаботиться о тебе? — Перестань, Назлы, — покачал головой Насух, — поверь, мне сейчас… Одним словом, мне нужно срочно с тобой поговорить. Об очень важных вещах! — Ну, тогда — говори! — Назлы раздраженно мотнула головой, уселась в кресло и принялась нервно постукивать ногой по полу. — Назлы… — он замолчал, явно пытаясь собраться с мыслями. Назлы подняла голову и пристально вглядывалась в его лицо. — Понимаешь ли, я… Одним словом, мы с тобой давно уже живем будто чужие люди. Собственно, так оно и было изначально. — Выходит, — тихо проговорила Назлы, — я для тебя чужая? После того, как отдала тебе свою молодость, была послушной и верной женой, воспитала твоего ребенка от этой… потаскухи! И никогда, заметь, никогда ни в чем не отделяла его от моего родного Джихана. — Назлы, — устало вздохнул Насух, — я прошу тебя, прекрати! Дай мне договорить. — Я и так знаю, что ты скажешь! — взорвалась Назлы. — Ты же явился ко мне, буквально встав с кровати, на которой пользовал эту бесстыжую! Да, — уже не помня себя, — закричала она, — я все знаю! Мне известно, что ты тайком бегаешь к этой мерзавке, и вы с ней напрочь потеряли стыд и совесть! Мало того, что развратничаете чуть ли не на глазах у всех, так еще и детей приплели к этой грязи! Ты же специально позволил моему сыну общаться с детьми этой проститут… — Хватит, Назлы! — рявкнул Насух, стукнув со всей силы по столу кулаком. — Во-первых, — сжав кулаки, проговорил он, — прекрати оскорблять ее! А во-вторых, раз тебе все известно, как я вижу, то… Что ж, Айше была права, рано или поздно это должно было произойти. Но так даже лучше! И раз ты знаешь правду, это избавит меня от долгих объяснений. — Ты полагаешь, можно каким-либо образом объяснить подобное бесстыдство?! — слезы сами по себе хлынули из глаз, Назлы душили обида и… ревность. Она попросту ничего не могла с собой поделать. — Да какое бесстыдство, что ты несешь вообще? — раздраженно воскликнул Насух. — Ты меня обманывал, за моей спиной изменял мне! Это, по-твоему, не бесстыдство? — Я тебя ни в чем не обманывал, Назлы, прекрати уже эту глупую истерику! — поморщился он. — Мать тогда воспользовалась моим состоянием, убедила меня, что я должен подумать о сыне… Ты с самого начала знала, что я любил Айше и не мог смириться с ее гибелью. Да, я пытался начать новую жизнь, хотел, чтобы у нас с тобой все было хорошо, но не вышло, сама видишь. Если я в чем и виноват, так это в том, что зря послушал свою мать и сделал несчастными и тебя, и себя. За это я прошу у тебя прощения! Но больше я так жить не могу, Назлы. И не хочу. Она отшатнулась: это конец, — пронеслось у нее в голове. Взгляд Насуха был совершенно спокойным. Он смотрел на Назлы с извечной своей холодностью, но теперь к ней примешивались еще жалость и боль. Он все решил, поняла Назлы, и сейчас просто-напросто порвет с ней окончательно и бесповоротно. Но она не может, никак не может допустить подобного. Отдать мужа этой нахалке? Чтобы они оба смеялись потом за ее спиной?! Не бывать этому! Да она лучше умрет… Хотя, если подумать, умереть должна была эта его распрекрасная Айше, причем уже очень давно. — Чего же ты теперь хочешь, Насух? — прищурилась Назлы. — Мы с тобой должны развестись, — припечатал он. — Все сделаем как и подобает. Я поговорю с адвокатами… Этот дом и половина моего состояния останутся тебе и детям. Вы ни в чем не будете нуждаться. Если ты боишься слухов, то, поверь, тебя никто и никогда ни в чем не упрекнет… — А ты? — кусая губы, чтобы не разрыдаться, спросила Назлы. — Что будешь делать ты, Насух? Уйдешь от меня к этой дряни? Простишь ей, что она была с другим мужчиной? — Я буду с Айше, да, — кивнул Насух. — Мы любили и все еще любим друг друга. Поэтому я должен… — Да приди ты уже в себя, Насух! — всхлипнув, она схватила его за плечи и попыталась легонько встряхнуть. — Ты вообще слышишь, что говоришь?! Ради призрака прошлого ты готов разрушить наши жизни, разве эта женщина стоит того? Да она тебя и не любила никогда, открой уже глаза, Насух! Она была и осталась завистливой и корыстной хищницей, которая хотела дорваться до богатства, стать госпожой и помыкать другими! Обольстила тебя… Да кто знает, сколько у нее перебывало всяких… до тебя? Там, в деревне, хватало ведь батраков, падких на доступные ласки! А потом твоя Айше поняла, что заполучить тебя в законные мужья не получится. У Гюль ханым, в отличие от тебя, была голова на плечах, она раскусила эту девку, поняла, чего та стоит. Вот Айше и сбежала. В итоге же добилась ведь своего с Асланбеем, а теперь она осталась одна, поэтому… — Это ты не соображаешь, что мелешь, хватит уже, Назлы, прекрати, — он стряхнул ее руки со своих плеч, — мне противно тебя слушать! Да, понимаю, тебе тяжело, но это не повод оскорблять всех вокруг! — Я не дам тебе развода! — выкрикнула Назлы ему в лицо. Пусть знает, что она не собирается сдаваться без боя. Если они с этой женщиной думают, что так легко от нее отделаются, то сильно заблуждаются. — Назлы… — Не дам, даже не надейся! — Мама, папа… — Хазар так и застыл на пороге. Он недоуменно смотрел то на нее, то на отца и, казалось, был донельзя обескуражен. — А что тут у вас происходит? — Ничего, сынок, — через силу улыбнулся ему Насух. — Просто твоя мама… — Нет уж! — Назлы оттолкнула его и ринулась к сыну. Встав рядом с ним и взяв его за руку, она вновь уставилась на мужа. — Давай, расскажи ему, Насух! Скажи всю правду, глядя в глаза своему любимому сыну! Ну же, рассказывай! — Мам, ты чего? — испуганно взглянул на нее Хазар. — Что замолчал, милый? — с издевкой проговорила она. — Рассказывай же! — Да что случилось-то? — продолжал допытываться Хазар. — Назлы, — процедил сквозь зубы Насух, — прекрати! — Где же твоя решимость, Насух? — рассмеялась она сквозь слезы. — Что же ты не скажешь нашему сыну то же, что сказал только что мне? Давай, признайся ему, что хочешь бросить нас! Что уходишь от нас к женщине, которая обманом втерлась к нему в доверие! Ты ведь, сынок, говорил, она «добрая»! Еще радовался, что Джихан подружился с ее детьми! — Ты о чем, мама? — Хазар мягко высвободил свою ладонь из ее руки. — Папа, что она говорит? — Она говорит, — взглянув сыну в глаза, отозвалась Назлы, — что твой отец завел роман на стороне. С Азизе Асланбей! И теперь уходит от нас к ней! — Папа! — ахнул Хазар. — Сынок, — Насух побледнел, шагнул к нему и хотел было обнять или же погладить по плечу, но Хазар резко отступил на шаг назад: — Это правда? — прошептал он. — Хазар, — покачал головой Насух, — это… все не так, как может показаться на первый взгляд. — Это правда, папа?! — в голосе сына зазвенели слезы. — Правда, — повернулась к нему Назлы. — Теперь он будет любить детей той женщины, они станут звать его отцом, а вы с братом… Вы ему больше не нужны, сынок! Так же, как и я. Он только что заявил мне, что собирает вещи и переезжает к своей любовнице. — Нет, нет, нет! — замотал головой Хазар. — Это неправда, папа, скажи, ты же не уйдешь, это все неправда! — Хазар, — вздохнул Насух и осторожно погладил сына по голове, — успокойся, прошу тебя! Мы непременно поговорим с тобой чуть позже. И я все объясню! — Так значит… Как же… Не трогай меня! — он дернул головой, и Насух торопливо убрал руку. — Ты… как ты мог… Ненавижу! Ненавижу тебя, понял?! Не слушая больше объяснений отца, Хазар пулей вылетел за дверь. Назлы быстро вытерла слезы и повернулась к Насуху: — Даже и не мечтай, что вам удастся настроить его против меня! Если ты уйдешь к ней, то Хазара вы никогда не получите. Он и вправду возненавидит вас, а если вы откроете рот о том, что он… — Заткнись, дура! — рявкнул Насух и вслед за этим щеку Назлы, будто огнем, обожгла пощечина. Назлы вскрикнула и закрыла лицо руками, Насух же, прибавив, что она «горько пожалеет о том, что натворил», вышел из гостиной вслед за Хазаром и хлопнул дверью. — Это ты пожалеешь, Насух, — всхлипнув, проговорила Назлы. — И ты, и твоя Айше, вы оба горько пожалеете. Что там еще Азизе ей плела? Их с Насухом только смерть разлучит?.. Что ж, если не она отступится от Насуха и Хазара, то Назлы непременно найдет способ отправить ее в ад, где, по правде сказать, ей самое место.

***

Насух взлетел по лестнице на второй этаж и направился прямо в комнату Хазара. Он успел: с силой дернул на себя дверь, выставив вперед ногу и не дав тем самым сыну захлопнуть дверь. Хазар отступил назад, отошел к окну и замер, отвернувшись от отца. Насух тяжело вздохнул, подошел к сыну и погладил по плечу. — Сынок, выслушай меня, — спокойно проговорил Насух. — Пап, — не оборачиваясь проговорил Хазар, — прошу тебя, пожалуйста, уйди! Я не хочу ни о чем говорить. — Ты ведешь себя сейчас как неразумный и избалованный ребенок, — покачал головой Насух, — не надо так, ведь я тебя не так воспитывал! Хазар резко обернулся. Некоторое время он смотрел отцу в глаза, плотно сжав губы. Наконец он моргнул, еле слышно всхлипнул и опустил взгляд. — Ты… Еще ты учил нас всегда и во всем поступать честно, папа, правда? — тихо спросил Хазар. — Но ведь ты же обидел маму! Хочешь бросить нас, потому что у тебя… другая женщина. Разве это честно? — он поднял на отца полные слез глаза, и у Насуха защемило сердце. Сын смотрел на него сейчас точно так же, как Айше при их последней встрече, когда она сказала ему, что не желает больше встреч, пока ситуация не прояснится. — Ты не все знаешь, сынок, — тяжело вздохнул Насух и вновь погладил сына по плечу. На этот раз Хазар не отдернул руку, лишь досадливо поморщился. — Да не хочу я больше ничего знать, папа! — воскликнул он и вновь отвернулся. — Ты нас бросаешь, и этого достаточно! Я не могу этого ни понять, ни простить! А я еще тебя перед мамой оправдывал, когда вы ругались, а ты… — Хазар! — осадил его Насух. Всякий раз, когда ему пытались возражать или были с ним не согласны, он начинал раздражаться. Обычно, на сыне он никогда не срывал злость, но сейчас Хазар впервые в жизни разозлил его. — Хватит! Ты уже не маленький ребенок, скоро взрослым мужчиной станешь, поэтому прекрати немедленно вести себя как эта истеричка Назлы, не бери с нее пример! — Ты нас бросаешь! — упорно твердил Хазар, и на у него на глазах снова выступили слезы. Насух еще раз тяжело вздохнул: — Хазар, сынок, прошу, давай успокоимся. Ты хочешь, чтобы и Джихан проснулся и все услышал? В остальном… Я просто разведусь с Назлы, но вас с Джиханом никогда не брошу. Разве я могу? Вы же мои дети, если мне скажут руку себе отрезать или сердце вырвать ради вас — я так и сделаю, не задумываясь! — Тогда почему ты оскорбляешь маму, — взглянул ему в глаза Хазар, — почему заставляешь ее плакать? Как ты мог обмануть ее?! — Это очень долгая история, сынок, — ответил Насух. — В юности, когда я был чуть постарше тебя, я полюбил одну девушку. Айше. Так тогда звали Азизе ханым… Мы очень любили друг друга, у нас род… — он осекся и закашлялся, пожалуй, все тайны сейчас выдавать еще не стоит. Пока не время. — Моя родня, я хочу сказать, не приняла мой выбор, потому что Айше была бедна, у нее не было родителей… Моя мать разлучила нас! Воспользовалась случаем: в поместье случился пожар, и мы с Айше пострадали. Я надышался дымом, был без сознания, а она получила сильные ожоги и попала в больницу. Когда я пришел в себя, мать сказала мне, что Айше погибла. Ей же она сказала то же самое. А еще внушила, что именно Айше виновата в моей смерти, и заставила ее уехать. Ей пришлось начинать жизнь с самого начала: она была совсем одна, изувеченная ожогами, страдающая от потери любимого человека. Да и я… Я места себе не находил, все вспоминал ее, корил себя за то, что не спас, не помог ей!.. Потом мать нашла мне жену, заставила меня вступить в брак, чтобы… — он вновь осекся, чуть было не проговорившись, — чтобы забылась та история. Чтобы я был счастлив. Она хотела как лучше, но… вышло наоборот. Я так и не смог забыть Айше. И она, как выяснилось, тоже не забывала меня. Да, она тоже вышла замуж, пыталась наладить свою жизнь, у нее родились дети… Но теперь мы с ней снова встретились и узнали правду. Поверь, мне тоже очень тяжело! Я понимаю, что делаю вам больно, но иначе нельзя. — Пап!.. — Хазар быстро стер слезы со щек и шмыгнул носом, совсем как в детстве, когда Насух отчитывал их с Джиханом за те или иные проделки. — Но почему все так?.. Я не хочу… — он не договорил, бросился Насуху на шею и крепко обнял. Насух улыбнулся сквозь слезы и прижал сына к груди. В детстве Хазар всегда прибегал к нему за утешением. Если ему было по-настоящему плохо или страшно, он первым делом всегда бежал к отцу. Ни Назлы, ни мать обычно не могли его успокоить, в отличие от Джихана, который чувствовал себя в безопасности и оттого становился спокойным только рядом со своей мамой. Так уж повелось еще с младенчества: когда Джихан плакал, то замолкал лишь тогда, когда Назлы брала его на руки. А вот Хазар успокаивался только на руках у отца. Вернее, сначала — лишь на руках Айше, но после того, как она ушла, один Насух мог дать сыну необходимую защиту и поддержку. Помнится, качая малыша на руках, Насух без конца шептал ему, что он — рядом, никогда не покинет своего милого малыша, и мама непременно будет гордится своим храбрым львом. Ведь она тоже — рядом, она видит своего сына с небес, и всегда будет любить и оберегать его. — Все наладится, сынок, — прошептал Насух, укачивая его, как маленького, — вот увидишь, все пройдет, не плачь, мой хороший, не надо!..

***

Азизе повернула ключ в замке и направилась в ванную комнату. Приняв душ, она переоделась в ночную рубашку, накинула халат, после чего потушила верхний свет, зажгла ночник, села в кресло и взяла книгу. Некоторое время она бездумно листала страницы и наконец, поняв, что все равно толку от такого «чтения» не будет, отложила книгу в сторону. Боль в виске, что весь вечер пульсировала, не давая сосредоточиться ни на делах, ни на отдыхе, усилилась, и медленно, но верно растеклась дальше — в лоб, второй висок и, как оно всегда бывало, опоясала всю голову, так что даже повернуть ее стало невмоготу. Вздохнув, Азизе встала, достала из ящика стола блистер с таблетками и налила в стакан воды. После чего она погасила ночник и легла в постель. Минут через пятнадцать боль немного отпустила, и Азизе, улегшись поудобнее, закрыла глаза. Сон все равно не шел; она думала о Насухе и Хазаре, вспоминала, как однажды, сыну было тогда почти полгода, они пошли гулять к реке. Насух расстелил на берегу шерстяной плед, они поставили рядом детскую коляску, усадили Хазара, и Насух принялся играть с ним. Он разыграл целое представление про львенка и утенка (две резиновые игрушки, которые сам же купил для сына), как они поссорились из-за того, что львенок боится воды. Хазар смеялся и все тянул и тянул ручонки к отцу, стараясь отобрать у него игрушки. Азизе сидела поодаль, чистила Насуху яблоко и улыбалась, глядя на своих любимых мужа (пусть, думала она, официально они пока не заключили брак, зато перед Аллахом Насух — ее супруг) и сына. Ей было так тепло и уютно в ту минуту, что казалось, это счастье никогда не кончится и будет длится вечно. Но через три дня случился тот, будь он трижды проклят, пожар. Потом она вспомнила о Фюсун. Золовка сегодня целый вечер не давала ей покоя своими дурацкими расспросами о том, почему Азизе не устроит дома «пышное торжество», куда можно пригласить друзей семьи и просто «уважаемых людей». Дескать, так она сможет «найти нового мужа», потому что «не сидеть же всю жизнь одной». У Фюсун просто мания какая-то, она считает, что все обязаны «жить в свое удовольствие». А под «удовольствием» она понимает исключительно любовные приключения, не сказать еще грубее. Когда вернулись из школы дети, Фюсун переключилась на них, подарила им какие-то раскраски, из которых, честно сказать, даже Али уже вырос, но «любящая тетушка» не обращает внимание на такие мелочи. За ужином она рассказывала племянникам о Стамбуле, и Азизе несколько раз была вынуждена одернуть ее, дабы попридержала язык и не забивала мальчишкам головы рассказами о ночных клубах и «привлекательных девочках», ибо до этого они покуда не доросли. Придет еще время, но пока рановато для подобных рассуждений. После ужина дети ушли к себе, Азизе, как обычно, помогла им приготовиться ко сну, почитала на ночь и уложила их спать. Фюсун же остаток вечера провисела на телефоне, разговаривала с каким-то Хасаном и убеждала его, что ни в какой Измир с его семейством она ехать не хочет. Хасан… Помнится, в прошлый раз у нее был какой-то Эмин. И, как подозревала Азизе, они были не просто друзьями. Разумеется, это дело Фюсун, пусть сама распоряжается своей жизнью, в конце концов она уже взрослая и самостоятельная. Хотя, помнится, Нихат, когда узнал, что его сестрица весело проводит время в компании двоих молодых людей (ему позвонил директор колледжа, где она тогда училась, и посоветовал «урезонить Фюсун», дабы она не позорила их уважаемое учебное заведение), то устроил ей взбучку. Он отвесил Фюсун увесистую затрещину, запер в комнате на два дня, и кричал, что если эта малолетняя легкомысленная особа (ну, то есть, он выразился более грубо) опозорит их честное имя и «принесет в подоле», то Нихат «живьем закопает в землю всех троих»: сестру, ее «хахаля» и их незаконнорожденного (тут он вновь употребил непечатное выражение). Фюсун же, однако, все, как она выражалась, безумные вопли братца были что с гуся вода. Честно говоря, Азизе поражалась: ведь девчонке действительно плевать, что о ней могут подумать, главное — это ее «удовольствия». И, если подумать, в чем-то она, наверное, по-своему права. Вспомнив же о Нихате, Азизе тяжело вздохнула и перевернулась на бок. Да уж, теперь она точно не заснет… Иногда ей вспоминались первые «медовые» годы с Нихатом, когда он был по-настоящему нежен и внимателен к ней, старался угодить, повторял, что не устанет завоевывать ее доверие и никогда не «сделает ей больно». Но чаще… Гораздо чаще вспоминались их ссоры, которые все учащались и учащались, особенно в последние годы. В тот роковой день Нихат решил провести очередные деловые переговоры с Азизом Бекироглу, одним из давних знакомых и друзей семьи, который согласился на совместный проект по строительству сети отелей в Урфе и Карсе. Ужин прошел просто превосходно, Нихат мог бы уже считать, что новый контракт, который сулил огромную прибыль, у него в кармане. Но тут Азиз бею пришло в голову побыть галантным кавалером и он сделал Азизе пару дежурных комплиментов, дескать, она — образец жены и подруги, и Нихат должен Аллаха благодарить за такой щедрый дар. — Право, вы преувеличиваете, Азиз бей, — отозвалась Азизе. — Разве могут врать мои глаза? — с улыбкой проговорил Азиз бей. — А кроме того, мы же с вами в некотором роде тезки, Азизе ханым. Так что, в этом я вижу очередной знак судьбы. Иншаллах, наше сотрудничество будет успешным. — Иншаллах, Азиз бей! — кивнула Азизе. — Нихат, дорогой, — повернулся к ее мужу Азиз бей, — думаю, мы можем обсудить все детали… — Позже! — отрезал Нихат. — Думаю, — холодно взглянул он на своего делового партнера, — у нас еще будет время для того, чтобы уточнить детали. А сейчас нам уже пора. Пошли! Быстро! — с этими словами он схватил Азизе за запястье и вытащил из-за стола. Не говоря ни слова, он потащил ее за собой, игнорируя недоуменные взгляды Азиз бея и остальных посетителей ресторана. Они дошли до машины, Нихат буквально затолкал ее внутрь, сел сам и завел мотор. — Какая муха тебя укусила, Нихат, ты, что, спятил? — возмутилась Азизе, когда они отъехали от ресторана. — Это я у тебя должен спросить: ты совсем рехнулась?! — рявкнул Нихат. — Что тебе опять не так? — раздраженно передернула плечами Азизе. — Не прикидывайся дурой! — Нихат стукнул по рулю кулаком. — Ты вела себя с ним, как последняя… распущенная и развратная потаскушка! Он тебе чуть ли не в открытую предложил лечь с ним, а ты хихикала, как дурочка, и глазки ему строила! Совсем уже совесть потеряла! — Это ты свихнулся, Нихат, причем уже давно! — воскликнула Азизе. — Опять твоя идиотская ревность! Да Азиз бей просто хотел быть вежливым, и только. Он ровесник твоего отца! Как тебе в голову только могло прийти… Постыдился бы упрекать меня в подобной низости! — Всем этим кобелям только одно нужно, какая разница, сколько ему лет! А ты должна была его на место поставить, а не авансы раздавать! — По себе, что ли, судишь? — ехидно усмехнулась Азизе. — Скажи «спасибо», — процедил Нихат, — что у меня руки заняты! Хотя… Он вдруг резко затормозил, съехал на обочину, после чего вытащил Азизе из машины, и два раза ударил по сначала по правой щеке, а потом по левой. — Это чтобы не забывалась и впредь вела себя достойно! — прокричал он ей в лицо. — А домой приедем — еще добавлю, для верности! Поняла? А теперь, — он распахнул дверцу, — садись быстро и поехали! Азизе, еле сдерживая слезы, молча кусала губы. — Я сказал — поехали! — Нихат схватил ее за локоть и подтолкнул к машине. — Пусти меня! — взорвалась Азизе и отпихнула мужа. — Не поеду я с тобой рядом! Она обошла машину и устроилась на заднем сиденье. — Истеричка! — пробормотал Нихат, садясь за руль. — Психопат! — не осталась в долгу Азизе. — Тебе лечиться надо! — Дома я тебе задам такую трепку, что сама лечиться будешь очень долго! — отозвался он, заводя мотор. — Ой, напугал! — хмыкнула Азизе. — Только ума и хватает издеваться надо мной! Нихат не ответил, и некоторое время они ехали молча. Ей было ужасно обидно, муж в очередной раз повел себя бесцеремонно и грубо, да еще и руки распустил, хорошо хоть ума хватило не устраивать скандал прилюдно. Она все же не смогла сдержаться: слишком устала от этих скандалов и беспричинной ревности Нихата. Азизе расплакалась и отвернулась к окну. — Азизе, — тихо проговорил Нихат, взглянув в зеркало заднего вида и заметив, что она расстроена, — не надо… не плачь, дорогая моя! Она не ответила; достала из сумочки платок и вытерла глаза. — Прости, Азизе! — вздохнув, проговорил Нихат. — Не сердись, красавица моя! Я… я и вправду будто с ума сошел. Клянусь, я… Больше такого не повторится! — он повернулся к ней. — Я так тебя люблю! — Следи за дорогой, Нихат! — отозвалась Азизе. — Ты меня прощаешь? — с мольбой взглянул он на нее. Азизе кивнула, собираясь прибавить, что его уже не переделать, и он все равно возьмется за старое, дай только срок, но она давно уже привыкла к этому. Однако, она не успела ничего сказать, потому что ее вдруг оглушил рев тормозов и сигнальных клаксонов. Вслед за этим машину резко повело в сторону, а потом — будто небо и земля поменялись местами. Азизе почувствовала сильный удар, словно какая-то неведомая сила пыталась вырвать ее с места, подкинуть вверх и сбросить вниз, прямо на мокрый асфальт. Очнулась она уже в больнице. Врач сказал, что ее муж не справился с управлением и выехал на встречную полосу, попытался увернуться от столкновения с машиной, что ехала прямо на них, и врезался в столб ограждения. Машина перевернулась, в результате по вине Нихата лоб в лоб столкнулись еще две машины, которые ехали следом, а сам он — умер на месте. Если бы она сидела рядом, то, скорее всего, тоже не выжила бы. Наверное, подумалось ей тогда, сам Аллах помог ей, заставил пересесть и сохранил тем самым жизнь. Ради детей! Азизе села на постели и вновь зажгла ночник. Голова больше не болела, но сон все равно не шел, и, судя по всему, воспоминания о прошлом так растревожили ее душу, что теперь до утра заснуть не получится. Азизе вздохнула: еще и ситуация с Насухом… Если бы только все разрешилось как можно скорее!.. — Аллах, помоги нам! — прошептала она, и вдруг вздрогнула от телефонного звонка. — Алло! — ответила она, сняв трубку. — Айше! — раздался на другом конце голос Насуха. — Прости за поздний звонок, но мне нужно было поговорить, услышать твой голос. — Что-нибудь случилось, Насух? — спросила Азизе, сев на постели. — Я переехал в отель. Назлы устроила скандал, успела даже Хазара накрутить, дескать, я решил бросить их… Но думаю, я сумел убедить его, что ни за что и никогда не разлюблю своих детей. Он ведь у нас такой умный, он понял. Азизе улыбнулась: — Это хорошо, — сказала она. — Хотя… ему будет тяжело, да? И Джихану тоже… — Что поделать! — вздохнул он. — Но теперь пути назад нет. И даст Аллах, мы с тобой совсем скоро сможем быть вместе. Завтра я подаю документы на развод. И… мы сможем увидеться? — с надеждой спросил он. Азизе словно воочию увидела, как он довольно улыбнулся, будто все блага мира получил одним махом. — Я думаю, сейчас это было бы… затруднительно, — ответила она. — Тут, видишь ли, Фюсун явилась, я не хочу давать ей повод позубоскалить. Слава Аллаху, послезавтра она уедет… Знаешь, — придумала она, — давай поступим так: через три дня я еду с детьми в Карс на все лето. Пусть они побудут там. Они же выросли в том доме… Ты мог бы приехать, мы… побыли бы все вместе. — Отлично! — обрадовался он. — Тогда я буду считать дни до нашей встречи. Я приеду к тебе, Айше, и больше мы не расстанемся, правда? — Иншаллах, Насух! — сказала Азизе. — Я люблю тебя! — прошептал он. — Целую крепко-крепко! — И я тебя! — рассмеялась она. — Доброй ночи! — Доброй ночи, любимая, спи спокойно, теперь все будет хорошо! — Все будет хорошо, — повторила Азизе. Она положила трубку и вновь легла в постель: «Все непременно должно быть хорошо!» — повторила она, после чего взбила подушку, улеглась поудобнее и закрыла глаза.