Пепел

Азизе не смогла сдержать тяжелый вздох, стоило только увидеть Назлы. Любому ведь ясно, что эта женщина явилась отнюдь не с дружеским визитом. С другой стороны, если Назлы здесь — это могло означать только одно: Насух обо всем ей рассказал. Невзирая на то, что каждое слово, что она сказала Насуху там, в поместье, отзывалось в сердце Азизе жгучей болью, она понимала, что все сделала правильно. Да, поначалу ее целиком и полностью захлестнули вновь ожившие в душе чувства, и Азизе поняла, что та огромная любовь, которую она питала к Насуху, не умерла, а напротив, стала еще глубже. Она много лет тосковала по нему, пусть даже и запрещала себе думать о нем, убеждая себя, что он — подлец и предатель, который достоин самой суровой кары. Когда же правда выплыла наружу, Азизе вновь, как и много лет тому назад, бросилась с головой в омут любви, совершенно не думая о последствиях. Правда, отрезвление пришло очень быстро, Азизе отдавала себе отчет, что продолжать и дальше встречаться с Насухом тайком, попросту невозможно. Если бы об их романе станет известно, кто знает, какие могут быть последствия. Больше всего Азизе опасалась, что пострадают дети, и потому никак не могла допустить подобного. Насух обещал ей, что поговорит с женой и все уладит, и Азизе так хотелось верить, что на этот раз они действительно смогут преодолеть все трудности и заживут счастливо. Вместе. — Я не отпущу тебя больше, моя Айше! Никогда! — повторял Насух, целуя ее. В тот день, когда Азизе приехала к нему в поместье, она не стала говорить лишних слов, просто вошла в комнату, приблизилась к Насуху и сама, первая поцеловала его. Он довольно улыбнулся, прижал ее к груди, и дальше… случилось то, что и должно было случиться, и чему они оба не могли и не хотели противиться. — Не отпускай, — ответила она, — никогда больше не отпускай меня, Насух! — Я так люблю тебя, моя Айше! — Насух еще сильнее стиснул объятия, словно лишний раз хотел подтвердить свои слова. — Столько лет мы потеряли по милости моей матери… — Не думай больше об этом, — отозвалась Азизе. Приподнявшись на локте, она нежно провела ладонью по его волосам и по щеке. — Все, что было плохого — все это в прошлом! — Теперь мы с тобой всегда будем вместе, да? — спросил Насух, нежно поглаживая ее по плечу. — Конечно, — улыбнулась она. Разумеется, Насух знал, что они не смогут воссоединиться, пока он не расскажет обо всем Назлы, и не решит проблему с разводом. Азизе понимала, что это — дело не одного дня, и потому стоит запастись терпением. Вот только… именно это и оказалось самым трудным. Они просто не могли друг без друга, вот и встречались время от времени украдкой, но теперь этому пришел конец. Нельзя быть такими безрассудными, пусть уж будет больно, думала Азизе, но зато никто потом не сможет упрекнуть их, мол, потеряли всякий стыд. Кроме того, есть еще Хазар… Сын — это их главная с Насухом боль, потому что с одной стороны, Азизе так хотелось рассказать ему всю правду, но с другой, она отдавала себе отчет, что это безумно ранит его. А причинить боль собственному сыну она не могла и не хотела. В последнюю их с Насухом встречу Азизе твердо заявила, что больше свиданий не будет, пока все не решится. Насух же умолял ее не рубить с плеча, ведь пока все хорошо, не стоит лишать их обоих той крохотной частички счастья, что удалось украсть у жизни… Но Азизе была непреклонна: она устала красть моменты счастья, ей хотелось жить полной жизнью и не стыдиться своей любви, поскольку она — чистая и искренняя. И вот теперь — Назлы Шадоглу в ее доме. Что ж, раз так, то остается лишь выдержать этот удар. — Что привело вас ко мне, Назлы ханым? — спокойно спросила Азизе. — Она еще спрашивает! — процедила сквозь зубы Назлы. Азизе изо всех сил постаралась сохранить хладнокровие: — Чего же ты тогда хочешь, Назлы Шадоглу? — спросила она, глядя прямо в глаза своей сопернице. — Что я стану сейчас перед тобой оправдываться? Так не жди. Не стану! — Какой бесстыжей шлюхой ты была, такой и осталась! — выплюнула Назлы. — Да что б тебе до конца дней покоя не видать, бессовестная! — Если ты явилась оскорблять меня в моем же собственном доме, — отчеканила Азизе, — то дверь — вон там! Я не намерена терпеть твою беспардонность! — Другая бы устыдилась, хотя бы попыталась прощения попросить, а ты даже не стесняешься мне в глаза смотреть и признаешь при этом, что спишь с моим мужем! — Я уже устала повторять, Назлы, — чуть повысив голос, проговорила Азизе, — еще одно слово, и я велю выставить тебя из моего дома силой! — Что ж, ладно, я перейду сразу к делу, — сжав кулаки, проговорила Назлы. — Так вот: если ты вознамерилась разрушить мой брак и увести моего мужа, то даже и не мечтай, поняла?! Я не отдам тебе Насуха, не надейся, потому что я — его законная жена, мы женаты уже много лет, а ты… С тобой он просто развлекался когда-то в юности! Сейчас же… ну, может быть, как всякий мужчина, он клюнул на твои прелести, но это пройдет. Ведь, насколько понимаю, Насух уже успел утолить с тобой свою страсть? Странно, подумала вдруг Азизе, судя по словам Назлы, она сама каким-то образом обо всем узнала, а не от супруга. Неужели Насух так до сих пор и не решился ей признаться?.. — Да сама себя слышишь, Назлы? — хмыкнула Азизе, прилагая все силы, чтобы не выдать своего волнения. Пусть Назлы не думает, что может смутить и напугать ее пустыми словами и глупыми угрозами. Заодно уж пусть еще поймет, что и Азизе так просто не отступится. — Во-первых, Насух — не твоя вещь, так что решать, куда он пойдет, что будет делать, и с кем останется, будет он сам. И если он захочет быть с тобой, Назлы, то не переживай. Я между вами не встану. Но вот если он примет решение придти сюда и остаться со мной, то никто уже, включая тебя, нас с ним разлучить не сможет. Ну, разве что только смерть… — Тогда я ни перед чем не остановлюсь, Азизе Асланбей! Или как там тебя? Айше… Видит Аллах, я не хотела этого, но ты сама меня вынудила. Выбирай же: или ты отступишься от Насуха, или… Я буду не я, если не превращу твою жизнь в ад! — Угрожать мне вздумала? — прищурилась Азизе. — Не советую, Назлы, потому что я не стану молча терпеть, если ты начнешь вредить мне. — Какая же ты все-таки дрянь! — в голосе Назлы зазвенели слезы. — Сама же хочет украсть у меня мужа, и на меня еще нападает! — Сейчас, знаешь ли, очень трудно разобраться в том, кто и у кого что украл, Назлы. Тебе, может быть, напомнить, что Насух не просто, как ты только что выразилась, «развлекался», а заключил со мной никях. — Врешь! — отшатнулась Назлы. — Спроси у него сама, если не веришь, — усмехнулась Азизе. — Перед Всевышним мы с ним давно уже стали мужем и женой. А кроме того… у нас родился сын. Хазар. — Не смей! — вздрогнув, Назлы приблизилась к ней. — Даже имени его упоминать не смей, Азизе Асланбей! Ладно! С Насухом вы можете и дальше предаваться этому… распутству, по крайне мере до той поры, пока вам не надоест или пока не узнают люди и не осудят вас, как и подобает. Но даже не думайте тянуть руки к моему сыну! — Хазар и мой сын, Назлы, — тихо проговорила Азизе. После упоминания о сыне, ей уже не хотелось спорить и злиться на жену Насуха, в конце концов, если подумать, ей тоже нелегко. — Послушай, я… благодарна тебе за него! За то, что заменила ему меня. Но ведь… я его родила, и я… мне тяжело быть вдали от него. Если я и молчу, то только ради того, чтобы не причинять ему боль! — Молчишь и будешь молчать дальше, Азизе! — Назлы сделала еще шаг и теперь стояла к ней вплотную. — Что ж, пускай… Я могу смириться с тем, что Насух время от времени прибегает погреть твою постель, ведь если разобраться, то, наверное, мало кто из мужчин не изменяет женам. Пожертвую собой, закрою на это глаза, как я тебе уже сказала. Но к Хазару не лезьте! Иначе вы оба пожалеете! — Назлы… — покачала головой Азизе. — Если только вы посмеете раскрыть рот, — перебила ее Назлы, — я сама все расскажу сыну. Да, расскажу ему, как родная мать бросила его во младенчестве, сбежала, потому что ей стало невмоготу выгребать навоз за скотом и захотелось роскошной жизни. Она, не задумываясь, оставила мужа и ребенка, уехала в другой город, а там в два счета окрутила богатого дурачка Асланбея. — Ты совсем спятила! — воскликнула Азизе. — Кто поверит в эту ложь? — Хазар, — развела руками Назлы. — Он поверит мне, своей матери, воспитавшей его, а не наглой обманщице, которая втерлась в доверие, а сама тайком крутит роман с его отцом! Кроме того, это ведь не совсем ложь. Ты на самом деле сбежала в Карс, где и вышла замуж за своего Нихата. — Ну, тогда, — в упор взглянула на нее Азизе, — мне тоже будет, что ему рассказать, Назлы. В частности, о том, как женщина, которую он считает матерью, сговорилась с его бабкой, чтобы разлучить меня с его отцом. И кто знает, может, тот пожар, где, между прочим, мог погибнуть и он сам, тоже их рук дело? — да, может быть, это уже чересчур, но пусть Назлы не воображает, что Азизе так легко запугать. Хотя, конечно, она вряд ли решилась бы нагородить подобное сыну. — Неправда! — вскричала Назлы. — Я понятия не имела, что затеяла Гюль ханым! Она просто пришла ко мне и сказала, что видит меня женой своего сына. Только нужно принять ребенка, потому что любовница Насуха погибла при пожаре. Я понятия не имела, что она наврала мне и Насуху! — Да, — кивнула Азизе, — но кто знает, Назлы, поверит ли в это Хазар. Особенно после того, как от него столько лет скрывали правду. Видишь, в эту игру можно играть вдвоем. Вот только это причинит лишь страдания всем, и прежде всего — нашему сыну! — Тогда просто держись подальше от Хазара, Насуха да и от меня тоже, — отвернувшись, проговорила Назлы. — Я тебя предупредила! Азизе посмотрела на закрытую дверь, в которую только что вышла Назлы и без сил опустилась на диван. Это невыносимо! Кажется, эта женщина и впрямь не в себе, что она несла? Впрочем, если разобраться, то она сейчас и впрямь не в себе, ей ведь наверняка нелегко смириться с тем, что произошло. Она жила столько лет размеренной, устоявшейся жизнью, была по-своему счастлива, и вдруг все в одночасье рушится. Азизе, как никто, понимала, каково это. Да, она тоже не сдержалась и наговорила грубостей, но тут уж ничего не поделаешь, Азизе не привыкла, чтобы на нее нападали столь агрессивно. А все, что Назлы тут наболтала, все ее угрозы, попытки шантажа… Нет! Это всего лишь отчаяние женщины, изо всех сил старающейся удержать мужа и сохранить свой брак. Хазару она вредить точно не станет, она же растила его с детских лет, как мать. Какая же мать захочет так больно ранить своего ребенка, да она скорее свое сердце вырвет, но ребенку ни за что плохо не сделает. Но так или иначе, проблема все равно остается: как рассказать обо всем Хазару… Насух прав, он должен знать правду, но от одной мысли, что он будет страдать, сердце кровью обливалось. Азизе вздохнула и сняла трубку; следовало позвонить Насуху и рассказать ему об этом разговоре. Она не успела набрать номер, потому что в гостиную без стука ворвалась Эсма. — Ханым, там… — Что стряслось? — Азизе положила телефонную трубку обратно на рычаг. — Здравствуй, дорогая невестка! — с этими словами в гостиную вслед за Эсмой вплыла Фюсун Асланбей, младшая сестра Нихата, которая вот уже несколько лет училась и жила в Стамбуле. За ее спиной маячили двое охранников, нагруженные чемоданами. «О, нет, только ее тут и не хватало!» — подумала про себя Азизе. Вслух же сказала только: — И тебе здравствуй, Фюсун! Добро пожаловать!

***

Фюсун терпеть не могла этот так называемый дом, похожий на склеп. Когда-то особняк принадлежал ее деду, и время от времени отец привозил Фюсун к нему в гости. Ей было тогда лет пять, и она запомнила только мрачные стены, крутые лестницы и извилистые коридоры. А еще суровое лицо деда, который так строго смотрел на нее, что хотелось убежать подальше. Потом дед умер, и отец перестал бывать в Мидьяте, а когда не стало отца, и все состояние заграбастал ее дражайший братец, он и вовсе подумывал продать Мидьятский особняк. Оказывается, Нихат тоже запомнил его мрачным и негостеприимным. Да, что и говорить, дом в Карсе гораздо светлее и уютнее. Вот там Фюсун поселилась бы, как говорится, с дорогой душой, но к несчастью, тот дом — собственность матери Нихата, и потому именно он сделался его единственным полноправным хозяином. Ну, а после его гибели все имущество перешло к пронырливой Азизе и ее отпрыскам.

Нихат был старше Фюсун на десять лет, его мать была первой женой отца и умерла, когда сыну было девять. Отец еле выждал положенный срок траура и женился на матери Фюсун. Нихат не простил отцу «осквернения памяти» его любимой мамы, и всю жизнь у них были довольно-таки напряженные отношения. Мачеху он так и вовсе презирал и без конца повторял, что она в доме «всего лишь приживалка». Мать сердилась и пыталась, как могла, вразумить строптивого мальчишку, но так ничего и не смогла с ним поделать. Дело в том, что до замужества Гюнеш ханым работала в доме Асленбеев. Сначала она помогала по хозяйству, потом ее повысили до экономки, последние несколько лет она ухаживала за серьезно заболевшей Алев ханым, матерью Нихата, а после была кем-то вроде личного секретаря отца, вела его переписку, отвечала на телефонные звонки и договаривалась о деловых встречах. Поэтому-то, стоило ей сделать замечание пасынку, он тут же огрызался, мол, она — всего лишь служанка, поэтому не имеет права ему приказывать. Кончилось все тем, что родители отправили его учиться в закрытый колледж в Урфе, и за это он тоже затаил на отца обиду, твердил, что не нужен ему. Когда Фюсун было одиннадцать, мать умерла: у нее случился приступ аппендицита, начался перитонит, и врачи, к сожалению, не смогли ее спасти. Через год не стало отца, а Нихат вскоре женился на Азизе. Которая, между прочим, тоже пришла в дом в качестве служанки. Нихат буквально помешался: задаривал ее драгоценностями и дорогими вещами, клялся в вечной любви и закатил свадьбу, куда позвал чуть не весь город. Фюсун же поняла тогда, что ей больше нет места в родном доме, потому что Нихату она совершенно не нужна, а уж его жене — тем более. Нихат отправил сестру в пансион в Стамбуле, сославшись на то, что якобы такова была воля отца. Фюсун поначалу скучала по родному дому, но потом привыкла. По окончании колледжа она поступила в университет на экономический факультет и домой приезжала лишь изредка. Ну, вернее будет сказать, лишь тогда, когда у нее заканчивались деньги. Нихат обычно кривился и говорил, мол, она «слишком много тратит на всякую ерунду», но Фюсун убеждала его «не жадничать». Отец выделил ей весьма внушительную сумму, но, согласно его завещанию, распоряжаться деньгами и имуществом (еще ей достался небольшой дом в Мардине, который когда-то принадлежал ее бабке по отцу) только после замужества. До того времени все находилось в руках брата, а теперь вот — его милой женушки. Фюсун конечно не горела желанием лишний раз встречаться с Азизе да еще и унижаться перед ней, выпрашивая деньги, которые принадлежали ей по праву, но выхода другого не было. Хасан, ее однокурсник, с которым у Фюсун вот уже почти целый год был роман, уехал на каникулы в Измир вместе с родителями и сестрами. Он звал с собой и Фюсун, хотел даже представить ее им как свою невесту, но она отказалась. Фюсун вовсе не улыбалось изображать из себя пай-девочку перед напыщенной мамашей Хасана и делать вид, что они с ним до сих пор только за ручки держатся. Она с радостью поехала бы отдохнуть с ним вдвоем, но… Как он выражается, семья есть семья. Поэтому-то Фюсун и отправилась в Мидьят, дабы навестить свою семью, а точнее — то, что от нее осталось: племянников и невестку. Обычно, стоило им с Азизе увидеться, они начинали изводить друг друга колкостями и придирками. Иной раз Фюсун казалось, что Азизе даже получает от этого удовольствие. Как и она сама, впрочем… Но сегодня невестка встретила ее как-то хмуро, даже не поинтересовалась, неужели Фюсун уже «спустила в трубу» все свое полугодовое содержание. Интересно, что это с ней такое?.. Стоит, точно воды в рот набрала, и даже, кажется, вот-вот заплачет. — Что-нибудь, случилось, Азизе? — спросила Фюсун, поудобнее усаживаясь на диване. — Ты сегодня какая-то… прям сама не своя. — Сейчас кофе подадут, — пожав плечами, проговорила Азизе. — Я там… комнату тебе… надо сказать, чтобы подготовили. Она поднялась, но Фюсун небрежно махнула рукой: — Да успеется! Сядь уж, передохни, что ли, а то на тебе лица нет. Ты, часом, не больна, Азизе? — Не дождешься, Фюсун! — усмехнулась в ответ Азизе. — Вот теперь узнаю нашу дорогую невестку! — не осталась в долгу Фюсун. — А то я уж переживать начала! — Верится с трудом, — покачала головой Азизе. — Ну да ладно, я пойду узнаю, что там насчет кофе… — Да! — спохватилась Фюсун. — А племяннички-то мои где? — Скоро приедут. Сегодня у Али соревнования по плаванию… — Ясно. А ты тут как? Мужчину нового себе не завела ли? — ехидно прищурившись, спросила Фюсун. Она обожала выпытывать, не завела ли Азизе себе любовника, потому что подобные слова буквально выводили ту из себя. — Пора уже, знаешь ли, не будешь же ты до конца дней оплакивать этого болвана, братца моего. Да упокоит Аллах его душу! — Фюсун, — вздохнула Азизе, — хватит уже, мне сейчас не до твоих глупых шуток! — Она поднялась и, не говоря больше ни слова, вышла из комнаты. — Неужели и вправду завела? — хмыкнула Фюсун, глядя ей вслед.

***

Насух ехал домой, пребывая в довольно-таки приподнятом настроении. Он навестил своего адвоката и согласовал с ним практически все вопросы, связанные с будущим разводом. Назлы он оставит дом, часть акций семейного предприятия и, как и собирался, довольно внушительную сумму. Кроме того, он решил еще открыть счета для сыновей, чтобы они ни в чем не нуждались, когда достигнут совершеннолетия. Им же с Айше останется контрольный пакет акций и все остальное имущество, включая поместье, где они когда-то познакомились. Возможно, первое время они смогут пожить там, ведь вряд ли детей стоит забирать и перевозить в другой город посреди учебного года… Он улыбнулся: совсем скоро они с Айше будут вместе, и она перестанет наконец чувствовать себя неловко, довольно уж с нее мытарств. Насух вспомнил вдруг, как однажды застал Айше всю в слезах. Хазару тогда было два месяца, и Насух вернулся домой после недельного отсутствия. Мать отправила его в Мерсин, чтобы заключить новый контракт на поставку оливок. Он не хотел оставлять Айше и сына, но пришлось подчиниться, потому что «дела не ждут», а кроме того, мать его была человеком жестким и бескомпромиссным, спорить с ней было делом, прямо скажем, гибким. — Что с тобой, милая? — спросил он, заметив ее состояние. — Все в порядке, — попробовала отмахнуться она. — Просто… ночь не спала, Хазар так плакал… — И ты с ним вместе? — улыбнулся Насух, привлекая ее к себе. Она прижалась к нему и вдруг снова разрыдалась: — Я не могу, Насух, не могу так больше! Скажи, — всхлипнула она, — я и впрямь недостойна находиться среди порядочных и честных людей, потому что… позволила себе жить во грехе до свадьбы? — Опять моя мать наговорила тебе гадостей? — нахмурился Насух. Иной раз мать и впрямь бывала слишком несносной и начинала без толку цепляться к ним с Айше. Ее излюбленной «шпилькой», которой она не упускала возможности лишний раз уколоть Айше, было то, что якобы Насух заключил никях просто, чтобы «заткнуть рты сплетникам». Но на самом деле это ничего не значит и вовсе не меняет статуса Айше в доме. Гюль ханым же терпит ее под своей крышей единственно лишь ради внука. — Не плачь, любовь моя, — Насух погладил ее по голове, — скоро все изменится! И мы с тобой уедем, я обещаю тебе! Вот только Хазар немного подрастет… Вот и теперь Айше, бедняжка, переживает, что вновь ей придется оказаться в двусмысленном положении. Собственно, Насух вновь ее такое положение и поставил… Но отныне этому конец! Лишь бы только разговор с Назлы прошел относительно благополучно. Да, безусловно, она будет зла на него, устроит скандал, но в конечном итоге должна все же понять: так будет лучше всем. И ей в том числе. — Аллах, дай мне сил! — пробормотал Насух, остановив машину перед домом. Вне всяких сомнений, сегодня его ждет далеко не самый спокойный вечер.