Пепел

Насух не спал всю ночь, прокрутился с боку на бок до самого рассвета. Пару раз Назлы, приоткрыв один глаз, зло бросала ему: — Насух, прекрати уже скакать, право слово, что с тобой сегодня, дай мне наконец поспать! После чего она отодвинулась на самый край и забаррикадировалась подушками. Насух же не выдержал, встал и пошел на кухню. Там он выпил два стакана чаю, а после вышел во двор, захотелось подышать свежим воздухом. Он так и не решился… Это оказалось не таким уж легким делом, поэтому-то Насух не смог сразу, в лоб, рассказать Айше о Хазаре. Он испугался, что это попросту убьет ее. Она столько лет оплакивала сына, а потом, стараниями его матери, считала, будто Насух предал ее… Он был несказанно зол на мать за то, что она украла у собственного сына тринадцать лет счастья. Будь она сейчас жива, Насух и представить себе не мог, какой скандал закатил бы! Впрочем, зная ее характер, это вряд ли бы помогло… Аллах всемогущий, да если бы только Насуху раньше стала известна вся правда, он нашел бы Айше хоть на краю земли, отнял бы ее у Асланбея. Насух вздохнул: мысли об этом мутном типе причиняли ему почти физическую боль. Ведь этот человек также украл у Насуха самое дорогое. Его прямо-таки передергивало от злости, когда он представлял свою Айше в объятиях другого. Да и она… Любила ли она Асланбея, или просто была вынуждена выйти за него, чтобы защитить себя и свою честь? Ведь одинокую молодую женщину в чужом городе могла поджидать любая опасность. А вдруг Асланбей как раз запугал и тем самым принудил ее к браку?.. Бедная Айше, сколько ей пришлось вынести! Но теперь она — уважаемая в обществе женщина, занимается всеми делами мужа, у нее трое детей, разве можно вот так взять и разрушить их жизни… Да и Хазар — нельзя же сразу, без подготовки, обрушить на него правду. Он ведь совсем еще ребенок! Насух чувствовал, что запутался, словно муха, которая вдруг попалась в вязкую и липкую паутину. Назлы он тоже не смог признаться. Пока Насух ехал домой после встречи с Айше, он мысленно подбирал слова. И всякий раз воображаемый диалог с Назлы заканчивался тем, что он просил развода, сказав, что любит и всегда любил другую. Но стоило только переступить порог родного дома, как вся его решимость мигом улетучилась. Назлы ведь так импульсивна, она способна на любые глупости, а кроме того, Насуху было… немного совестно. Ведь он когда-то взял на себя ответственность за эту женщину, пусть и не по своей воле, а под давлением матери. Да, конечно, Назлы должна узнать обо всем, но прежде стоит как-то подготовить ее. Пусть правда откроется ей постепенно, определенно, так будет лучше. — Куда ты пропал, Насух? — тем временем не отставала от него Назлы. — Я целый день места себе не находила! — Я… мне нужно было увидеться с Юсуфом, — выпалил Насух первое, что пришло ему в голову. — С Юсуфом? — удивленно воскликнула Назлы. — Зачем это он тебе понадобился, интересно знать, да еще так срочно? — Просто… ему стало кое-что известно, — пожал плечами Насух. — Видишь ли, дело в том, что моя мать… она когда-то солгала мне. Ну, про пожар. Оказывается, пока я лежал дома с капельницами, пока врач обследовал маленького Хазара, Айше… — Опять твоя Айше! — недовольно поморщилась Назлы. — И когда только ты уже успокоишься, Насух, пойми ты, мертвые не возвращаются с того света! Насух вздохнул и мысленно сосчитал до десяти. Назлы не выносила, когда он упоминал имя Айше, она злилась и твердила одно: Айше умерла, поэтому Насух обязан забыть о ней. Его же это неизменно выводило из себя, в конце концов ревность ревностью, но надо же и совесть иметь! Назлы ведь даже не пыталась хотя бы понять, что чувствует Насух. — В том-то все и дело, — в упор взглянул на жену Насух. — Айше… Она не погибла тогда. — Что?! — ахнула Назлы, резко побледнев при этом. — Ты… вы, что, напились там со своим Юсуфом? — Я не пил! — повысил голос Насух. — Просто… просто Юсуф встретил случайно одного бывшего работника, которому была известна правда. Словом, Айше выжила тогда. — И… — еле справившись с голосом, проговорила Назлы, — и… где же она теперь? — Я не знаю! — Насух поневоле отвел глаза в сторону. — Может быть… она… мать и тут подсуетилась и наврала ей, будто я умер. И сын — тоже. Ну, или что-то в этом роде. — В таком случае, — развела руками Назлы, — зачем Юсуфу понадобилось смущать твой покой? Мало ли, что было когда-то! Столько лет прошло… Может быть, ее и в живых-то уже нет. Да и вообще, тот человек мог все выдумать! — Как знать! — вздохнул Насух. — Только не говори, что ты намерен искать эту женщину, Насух! — нервно рассмеялась Назлы. — Не смеши людей, это же полнейшая чепуха! Забудь о прошлом, я уже устала тебе повторять! И не произноси больше ее имя при мне, сделай одолжение! Не хватало только детям услышать этот бред, я не позволю смущать их покой! — Уймись уже, Назлы! — скривился Насух. — От тебя никогда не добьешься ни слова поддержки, лучше было тебе вообще ничего не говорить! — Вот и не говорил бы! Будто мне приятно слушать, как ты с ума сходишь по этой… — Все! — прикрикнул он на нее. — Довольно уже, разговор окончен! Перед тем, как пойти спать, Насух позвонил Юсуфу и рассказал ему обо всем на случай, если Назлы начнет вынюхивать. А кроме того, он попросил его встретить завтра Азизе в поместье, разместить со всем, так сказать, комфортом и убедить ее дождаться приезда Насуха. В кабинете он нашел несколько фотографий Хазара и Джихана. Нужно будет показать Айше, она имеет право знать. Вот только… что они потом будут делать с этой правдой?.. Неожиданно Насух вновь вспомнил тот поцелуй. Те несколько мгновений, что длилось это захлестнувшее их, точно лавина, наваждение, были поистине чудесными. Насух впервые за долгие годы почувствовал себя… живым! Его сердце вновь затрепетало от страсти, как и тогда, много лет тому назад, когда он впервые остался наедине с Айше. Они встречались с ней украдкой, чтобы как можно меньше любопытных глаз видели их. Обычно он шел вечером прогуляться или катался верхом, это был прекрасный предлог, чтобы удрать из дома. Он направлялся прямиком на виноградники, где Айше «задерживалась», чтобы закончить работу — этим она обеспечивала себе «алиби» перед своими домашними. До темноты они прогуливались с ней по берегу реки, сидели там под деревом и смотрели на звезды. Именно там, на берегу Насух впервые поцеловал ее: набрался смелости, поправил чуть сползшую с ее плеча шаль, а потом… Это произошло как-то само по себе. Айше обняла его за шею и доверчиво прижалась к его груди. Он целовал ее, не в силах оторваться хотя бы на секунду, и шептал, как сильно любит. Однажды вечером Насух проводил ее до дома. Прощаясь, она вдруг крепче обычного сжала его ладонь и долго смотрела прямо в глаза. Уходить из ее дома ему тогда пришлось тайком, еще затемно, чтобы не проснулась младшая сестра, и не застукал ненароком кто-нибудь из работников, с утра направляющихся на виноградники. Никогда больше, ни до, ни уж тем более после, Насух не был счастлив, как в тот год, когда они были вместе с Айше. И вот — стоило ему вновь увидеть ее и прикоснуться к ней, как все вернулось. О, если бы только это было возможно, и они снова были вместе! Нужно приложить все силы, решил он, чтобы быть с ней. Во что бы то ни стало! Назлы… Назлы смирится, ведь Насух же не голой и босой ее бросит. Он оставит ей дом, поместье, состояние, — все, чего только душа ее пожелает. Джихан тоже наверняка захочет остаться с матерью, и Насух не станет препятствовать. А если в Мидьяте на них с Айше станут косо смотреть, то они уедут, скажем, в Адану. Или хоть в саму столицу! Ведь из любой ситуации можно найти выход, лишь бы только Айше согласилась. Лишь бы она дала ему еще один шанс, лишь бы любила его, как прежде…

***

Азизе прошлась по комнатам, вернулась в гостиную и остановилась у окна. Здесь ничего не изменилось за долгие годы, почти все осталось таким, как она запомнила. Впрочем, Юсуф ведь объяснил ей, что Насух почти не бывает в поместье. Вскоре после пожара он уехал и с тех пор бывает здесь разве что раз в году. Она провела рукой по обивке дивана и улыбнулась, вспомнив, как однажды они пили с Насухом чай, и он рассказывал ей смешные истории, чтобы «развеселить и увидеть, как ярко блестят ее прекрасные глаза». Она была тогда беременна, и Насух, узнав об этом, заключил с ней никях и привел в свой дом. Гюль ханым поначалу, что называется, рвала и метала, обзывала Айше «хищной маленькой дрянью», но Насух прикрикнул на нее, мол, пусть не оскорбляет его жену. После Гюль ханым хоть и не цеплялась к Айше при Насухе, но когда его не было поблизости, всячески демонстрировала ей свою неприязнь. Она не уставала повторять, что на официальный брак никогда не даст согласия, хватит уже и того «позора», что Насух устроил с никяхом, не спросив мнения своей же собственной матери. Айше выматывала эта бесконечная вражда со свекровью и напряженная обстановка в доме. Она убеждала Насуха, что им нужно наконец что-то решить, возможно, уехать и жить своим домом. Он соглашался с ней, но просил дождаться удобного момента… Вскоре родился Хазар, а потом — случилась та трагедия. Воспоминания о первенце вновь больно резанули ножом по сердцу. Комната, где когда-то была детская, стояла закрытой, но Азизе помнила там каждую деталь от цвета стен до занавесок на окне. Колыбелька стояла как раз напротив окна, а рядом — небольшая оттоманка, которую подарила Гюль ханым; после рождения внука она, казалось, смягчилась немного по отношению к сыну и невестке. Иногда Азизе оставалась ночевать в детской, особенно, если сынишка капризничал или болел. Потом то же самое было и с Мехметом, Ахметом и Али. Правда, их она не оставляла одних в соседней комнате, как бы Нихат не ворчал, мол, дети кричат и мешают ему спать. Она до ужаса боялась, как бы чего не случилось, поэтому пока сыновья были совсем крошечными, их кроватки стояли вплотную к постели Азизе, чтобы она слышала каждый вздох своего ребенка. Лишь когда они немного подросли, она лично обустроила им большую детскую комнату, а в смежной с ней комнате ночевала кухарка Бегюм. Эта добрейшая женщина вырастила Нихата, когда тот остался в десять лет без матери, а отец привел в дом новую жену, которая его терпеть не могла. Бегюм помогала Азизе нянчить сыновей, повторяя, что ее сил хватит и на «этих сорванцов», раз уж она с Нихат беем справлялась. Жаль, что ей пришлось уйти, потому что заболел ее отец, и она не смогла уехать из Карса, так как пожилому человеку требовался уход, и никто, кроме дочери, не мог о нем позаботиться. Азизе часто вспоминала своего несчастного малыша Хазара, представляла, каким бы он вырос, как сделал бы свой первый шаг, впервые назвал ее мамой… Мехмет, помнится, сидел в детском стульчике, а Азизе кормила его детским питанием: мясным пюре с овощами. Он упорно старался выхватить у нее ложку, чтобы поболтать ею в тарелке. Азизе смеялась, повторяя, что Мехмет у нее ужасный баловник, и тут он вдруг цепко схватил ее за рукав, посмотрел своими милыми глазенками и четко и ясно проговорил: «Мама!» Азизе чуть было не выронила из рук тарелку, после чего подхватила его на руки и поспешила сообщить радостную новость мужу. Нихат тут же взял его, усадил на колени и стал повторять: — Ну, сынок, давай, скажи еще! Скажи, что ты сказал мамочке, а, Мехмет? Мехмет рассмеялся, но порадовать отца соизволил только на следующее утро. Зато кроме «мама», он сказал еще и «папа», чем привел Нихата в восторг. А вот первым словом Ахмета было как раз-таки «папа». Нихат тогда играл с ним, усадил на лошадку-качалку и тут Ахмет протянул к нему ручки и сказал медленно, по слогам: «Па… па!» Муж тогда предложил следует устроить грандиозный праздник в честь его дорогих сыновей. На что Азизе рассмеялась и возразила, мол, эдак у них вся жизнь пройдет в веселых торжественных приемах, ведь если праздновать первое слово, первый шаг, первый зуб и тому подобное, не говоря уж о суннете — это сколько ж времени понадобится. Кроме того, она как раз тогда была беременна Али, поэтому им предстояло еще рождение третьего малыша отпраздновать! Нихат на это заявил, что ему для жены и детей ничего не жаль. Да, тогда ее муж был еще так нежен и заботлив, что Азизе думала о том, что никогда больше не станет расстраиваться и страдать из-за мужчины… Это уж потом, когда дети подросли, Нихат взял моду ревновать ее к деловым партнерам, к своим знакомым, которые бывали в доме. Он мог устроить сцену буквально на пустом месте, принимался кричать, что Азизе «его не уважает», несмотря на то, что он «дал ей все». Она раздражалась, повышала на него голос, говорила, что ей надоели его глупые упреки. Иногда Нихат в раздражении уходил, хлопнув от души дверью, а случалось, не гнушался и руку поднять. Несколько раз, во время особо бурных ссор, он давал ей пощечины. Азизе на это кричала, что Нихат — ненормальный, и она не желает иметь с ним ничего общего. После Нихат приходил мириться, падал перед ней на колени, целовал руки и божился, что больше никогда не позволит себе срывать на своей любимой жене злость и досаду. Азизе хотела верить, что он изменится, но… с каждым разом ее надежды таяли, точно кусок льда на жарком солнцепеке. Тем не менее, когда Нихат погиб, Азизе почувствовала, что ей жаль его, в конце концов каким бы ни был, но он, во-первых, отец ее детей, и он любил и заботился о них. Кроме того, она не забыла и того, что именно Нихат протянул ей руку в один из самых трудных моментов ее жизни. Он сумел заставить ее если не забыть о прошлом, то похоронить его, не растравлять старые раны попусту. И вот теперь — встреча с Насухом. Много лет Азизе твердила себе, что ненавидит его, но… ненависть исчезла, стоило только разобраться во всем и узнать правду, а возможно, ее и вовсе не было, ненависти… И тут еще вдруг — поцелуй… Будто весь мир разом перевернулся! Азизе хотела бы повернуть время вспять, чтобы вновь быть с Насухом, любить его и принадлежать ему одному… Собственно, к чему врать самой себе, она одного Насуха и любила. С Нихатом было совсем иное: она была ему благодарна, а помимо этого он, как более опытный в делах сердечных человек, умел разжечь в ней огонь желания, чтобы ей было хорошо с ним. Но все же той нежности и безграничного обожания, что охватывали ее всякий раз, когда Насух касался ее руки, той искры, будто электрический разряд пронзал при этом их обоих, такого она больше не испытывала. Ровно до вчерашнего дня, когда Насух поцеловал ее. Азизе чувствовала, что еще мгновение, и она готова будет на любые безумства, лишь бы он был рядом и не отпускал ее. Она чувствовала себя так, будто ей и впрямь снова было семнадцать лет, и любовь впервые расцвела в ее сердце. Но уже через минуту она нашла в себе силы избавиться от наваждения: у нее ведь дети, имя и репутация семьи. Азизе не может просто так разрушить свою жизнь, потому что это нанесет вред ее сыновьям. Но… с другой стороны, она понимала, что и отказаться от Насуха будет свыше ее сил. — О, Аллах, помоги, вразуми меня, покажи мне путь! — прошептала она. — Азизе ханым, — заглянул в комнату Юсуф, — может быть, вам чаю принести? — Юсуф, — улыбнулась она, — ну, право слово, зачем эти формальности? Зови меня как раньше. — Как скажешь, Айше! — улыбнувшись, кивнул он. Юсуф приходился Насуху дальним родственником, кажется, их отцы были троюродными братьями. Он рано осиротел, и отец Насуха взял его в свой дом. Юсуф вырос здесь, и стал Насуху братом и лучшим другом. Он одним из первых узнал о романе Насуха и Айше и старался по мере сил помогать юным влюбленным. Передавал их письма друг друг другу, устраивал им свидания, прикрывая Насуха перед Гюль ханым. — Вот, возьми, — он протянул ей стакан. — Благодарю, — отозвалась Азизе, отпив глоток. — Кто бы мог подумать! — в который раз вздохнул Юсуф. — Если бы я только знал… Как только тете Гюль удалось всех обмануть? — Пусть перед Аллахом теперь ответ держит за ту подлость, — ответила Азизе. — Да… — протянул Юсуф. — Что ж, — поднялся он, — я пойду посмотрю, как там с обедом. Заодно и Насуху позвоню, узнаю, выехал ли он. — Ты меня очень обяжешь, — кивнула Азизе, посмотрев при этом на часы. Али сегодня с утра неважно себя чувствовал, Азизе оставила его дома, наказав Эсме не отходить от него, а если вдруг станет хуже, тут же позвонить ей в офис. Час назад она перезвонила на работу, узнала, что Эсма с ними не связывалась, потом — перезвонила домой. Эсма заверила ее, что с Али все в порядке, он спокойно играет в детской. И все же на душе было тревожно. Мехмет с Ахметом скоро должны были вернуться из школы, и Азизе хотелось бы провести вечер с ними, пораньше лечь спать и в тишине и покое обдумать еще раз все случившееся. Почему же Насух так задерживается? Как бы не случилось чего! — Айше, ты знаешь, — растерянно взглянул на нее вернувшийся Юсуф, — Насух просил передать, что не сможет приехать сегодня. У него какие-то неприятности дома. — Понятно! — вздохнула Азизе. Все ясно: у него жена, семья, и они всегда на первом месте. Она понимала это, как никто. Наверное, вообще не стоило соглашаться на повторную встречу, а поцелуй… это всего лишь мираж, призрак прошлого. — Что ж… — стараясь казаться спокойной, произнесла она, — ты передай ему тогда, что я желаю как можно скорее избавиться ото всех бед. Пусть Аллах его хранит! Видимо, мы… много времени прошло, прошлого не вернуть. Лучше бы нам и вовсе не встречаться. Прощай, Юсуф! — Азизе направилась было к двери, но тут Юсуф окликнул ее: — Неужели ты просто уйдешь насовсем и даже не выслушаешь его, Айше? А как же Хазар? Ведь ему непременно надо будет рассказать обо всем. Хотя… я понимаю, это будет очень нелегко для всех вас. — При чем тут Хазар, и о чем рассказать? — удивленно моргнула Азизе. — О том, что он — ваш сын, разумеется. — Что?.. — ей вдруг стало нечем дышать. — Ты разве… ты, что, не знала, что и Хазар выжил тогда? Азизе почувствовала, как земля уходит из-под ног: — Что ты говоришь, Юсуф?! Ведь Гюль ханым сказала мне тогда, что мой сын… вместе с Насухом… А потом я узнала, что он женился, и жена родила ему ребенка. Имя… Аллах всемогущий! Какая же я дура! Почему, ну почему я сразу не догадалась? Какое затмение на меня нашло? За что?.. За что мне эти муки?! — она отвернулась от Юсуфа и закрыла лицо ладонями. — Прости, Айше, — Юсуф осторожно тронул ее за плечо, — я думал, ты знаешь. Почему же Насух тебе сразу не сказал, когда вы встретились? Азизе вытерла слезы и медленно повернулась к Юсуфу: — Да, ты прав, — медленно проговорила она. — Я бы тоже хотела это знать. — Наверное, — пожал плечами Юсуф, — он не хотел тебя… шокировать. — Видимо, — прошептала Азизе. — Но… — не выдержав, она вновь расплакалась. Кажется, жизнь уже никогда не будет прежней, и одному Аллаху ведомо, каким испытаниям он их еще подвергнет.