ГОРСТЬ ПЕПЛА

***

      Если бы Гаррус был уверен в том, что сама Шепард уверена на все сто процентов, что она находится в нужной ей реальности, то он бы с облегчением забрал ключ у Аленко и освободил руки Шепард. Но Гаррус был не уверен. И ему больно было это признавать. Аленко в этом смысле оказался более решителен и тверд, чем Гаррус, в чем Вакариан не желал признаваться даже себе, поэтому ключи оставались у него.       Но ненадолго.       После того как Чаквас поставила все-таки лекарства Шепард, та потребовала, чтобы ей наконец, принесли поесть и побольше. Ее просьбу исполнили быстро, однако это была только жидкая пища. Желудок Шепард давно отвык переваривать твердую пищу. Так же, как и ее руки уверенно держать ложку. Гаррус хотел ей помочь, но она только фыркнула. — Уж с ложкой я справлюсь, но все же тебе придется меня помыть, — Шепард помахала перед ним пушистыми яркими браслетами. — Кстати, это не мое. Мои черные и с шипами вовнутрь, — изрекла Джек, сложив руки на груди. — Могу дать поносить.       Гаррус смущенно фыркнул. Он не понимал, зачем они вообще нужны. — Тогда плетку и маску, — не унималась Джек. — Шепард, тебе пойдет. — Ну уж нет, Джек. Сходи и предложи это Кайдену в обмен на ключи. Иначе ему придется помогать Гаррусу. Теперь прыснула Джек. — Кайдену?! — А что? Ты его просто не знаешь, ему нравится погорячее, — Шепард запихнула в себя еще ложку какого-то сладкого йогурта. Она не могла понять, что за странный у него вкус. Ананасовый или малиновый?       Джек вдруг странно и громко расхохоталась, двинувшись к выходу из лазарета.       Гаррус что-то буркнул и посмотрел на Шепард, широко раздвинув нижние челюсти. До Шепард дошло, что она только что сморозила. — Гаррус, — протянула она. — Надо как-то налаживать личную жизнь экипажа.

***

      До своей каюты Шепард добралась с помощью маскировочного плаща и большой поддержки Гарруса. Руки и ноги ужасно болели, колени выворачивало. Ее тело ее не слушалось. Зайдя, наконец, в каюту, она села на ступеньку, упершись локтями на бедра.       Скинула маскировочный плащ, махнула назад рукой Самаре и Джек оставаться рядом с дверью. По ее щекам беззвучно текли слезы, она не хотела никому их показывать. Гаррус бережно взял ее на руки и отнес в душевую, посадив на поставленный там стул.       Дверь душевой закрылась, и теперь она наконец осталась одна. С Гаррусом. Шепард оперлась руками на бедра, почти касаясь своей головой коленей и переводя дыхание. Теперь она не могла доверять не только своему разуму, но даже собственному телу. Она не думала, что все так быстро закончится.       Кажется, пора делать ставки, что угробит ее быстрее: импланты «Цербера» или имплант, вживленный левиафанами. Она думала, что у нее еще есть время побороться с левиафанами, но как это сделать, она до сих пор не знает. У нее нет сил даже подумать об этом.       Сейчас она как никогда беспомощна. Слезы беззвучно слетают с щек на пол. Капля за каплей. На полу уже маленькая лужица. Она отправится к праотцам, и этот мир полетит в тартарары.       Она оставит Гарруса и Кайдена и всех остальных решать эту проблему самостоятельно. Гаррус наконец выйдет из ее тени… Кайден наконец перестанет за нее цепляться и на что-то надеяться и найдет себе девушку. Тали будет приставать к Гаррусу и Гаррус… будет горько, конечно, если Гаррус потянется за Тали.       Сейчас вся ее команда тратит время на нее, вместо того чтобы сосредоточиться на решении проблемы. Но у них без нее не получится… Действительно? Или она много о себе мнит? Они только думают, что не смогут справиться с левиафанами без Шепард, но все они — уже довольно опытные сильные личности, прошедшие ее школу, они победят левиафанов и без нее. Может, действительно, надо честно признаться в собственной беспомощности и бросить борьбу? Покинуть бренный мир?       Поглощенная своими мыслями, она не заметила, когда Гаррус опустился рядом с ней на колени, обняв ее за плечи и уткнув нос в ее волосы. Она не заметила, что снова бормочет под нос все, о чем думает.       В объятиях Гарруса так уютно. Не хочется никуда уходить и ничего решать. Она протянула руки с колен вперед, обняв Гарруса за пояс, просунула их под его костюм, уткнувшись ему в шею. Она бы просидела так всю вечность. Жемчужина вечности. В ее голове. Как ей это поможет?       Обнимая Гарруса, Шепард почувствовала, что его бьет мелкая дрожь, его тело сотрясается в ее объятиях. Если бы турианцы могли рыдать, она уверена, они бы делали это именно так. Она и сама незаметно всхлипывает, так что рубашка Гарруса уже промокла донельзя. Только сейчас она замечает, что замерзла и дрожит. — Гаррус… — шепчет она, забираясь глубже под его рубашку и гладя его по спине. Она осторожно встает, тянет его за собой. Они встречаются взглядами. — Шепард… — в его одном слове столько всего: мольба, поддержка, забота, тревога и любовь.       Она включает душ настолько горячий, насколько могут терпеть турианцы. И она — Шепард. Стягивает с него мокрую рубашку. Он стягивает с нее через голову больничную рубашку, помогает снять ботинки. Раздевается сам. Пока он раздевается, она улыбается и смотрит на него. Его приободряет ее улыбка. Он смотрит на нее. Они так давно не были вместе.       Шепард хватает гель для душа и, становясь на цыпочках, поливает гребень Гарруса, пробираясь пальцами к чувствительной коже под гребнем. Он льет шампунь на ее волосы и осторожно массирует когтями кожу головы, перебирая локоны между пальцами, медленно перебирается к ее плечам, разминает их. Шепард забирается тонкими руками под воротник, втирает в пластины мыльную пену медленными движениями, обводя их пальцами. От их тел идет горячий пар.       Только Шепард мешает этот дурацкий браслет, совсем не действенный и не нужный. Особенно сейчас. Она резко сдергивает его с руки и с остервенением швыряет об дальнюю стенку. Гаррус нежно перехватывает ее руку своей. — Эй, у вас там все в порядке? Помощь не нужна? — раздается крик за дверью.       Шепард хохочет. Она чуть все не испортила. Дверь они не закрывали. — Нет, спасибо! — она кивает Гаррусу, чтобы тот подтвердил. — Не нужна, — глухо рыкает он. Он хватает ее за обе руки, прижимает их к своей груди. Крепко прижимается своим лбом к ее. Этот целомудренный турианский поцелуй означает слияние душ, разумов, единство мыслей и чувств. Гораздо больше, чем человеческий. — Шепард, — хрипло шепчет Гаррус, — мы справимся. Вместе. Шепард хмурит брови в ответ. «Не обещай того, что не можешь». Он чувствует это, не отрывая своего лба от ее. — Я с тобой, до конца. Нет Вакариана без Шепард, — вибрирующим голосом хрипит Гаррус ей прямо в ухо, задевая нижними челюстями ее шею.       Она вдруг думает, что это может быть их последний раз. И немедленно призывно подставляет ему шею, которую он прикусывает, проводя дорожку от кожи за ухом вниз по шее. Она изгибается, крепче прижимается к его телу, опускает свои руки к его оголенной от пластин талии, кружит по ней пальцами. — Погорячее, значит, моя девочка?.. — рокочуще выдыхает он ей в ухо, задевая его жесткими губами.       Ей хочется быстрее найти своими губами его жесткие губы, притянуться к ним, но он находит ее быстрее, резко прижимает ее мягкие губы своими жесткими. Доказывая, что у него длинные руки, кладет их ниже талии и крепко прижимает ее к себе. — Немного терпения, мой сладкий, — ухмыляется Шепард, выскальзывая вниз. Вначале она расцеловывает его талию, а затем, хищно проводя своими ногтями по ней, она кусает ее. Гаррус охает.       Он дерзко хватает Шепард за разгоряченные от пара бедра, прижимает ее к стенке своим телом, так, что она чувствует спиной холод не прогревшейся переборки.

***

— Эй, вы там долго? Вас уже потеряли, — раздается голос откуда-то за пределами душевой. — Кто там может потерять? Левиафаны? — ворчит Шепард, прижимаясь к Гаррусу. — Нет. Аленко говорит, что Хаккет. — Скажи Аленко, чтобы он послал Хаккета сражаться с левиафанами. В самый дальний угол галактики. — Кричит Шепард в ответ и добавляет, при этом хихикая, уже тише: — Посмотрела бы я на лицо Аленко, говорящего это, и на лицо Хаккета в этот момент. — Да ты шалунья, Шепард, — довольно разводя жвалы, говорит ей Гаррус. — Гаррус, сейчас будет контрастный душ, — Шепард переключает воду и, улыбаясь, смотрит как Вакариан дергает носом. — Милый, — томно спрашивает Шепард, — ты взял чистую одежду? — Нет, дорогая.       Шепард ужасно не хотела выходить из душевой. Казалось, что на час с лишним жизнь изменилась, стала другой, заиграла яркими красками. Но реальность возвращала к себе. «Надо почаще уходить с Гаррусом в душ», — подумала она, выключая душ и глядя на Гарруса, не выпускавшего ее из объятий. Кажется, он тоже хотел остаться в душевой навсегда.       Шепард не хотела и его вытаскивать оттуда, она наслаждалась тем, как он выглядит, счастливый и расслабленный. В солнечном сплетении приятно запело.       В кои-то веки ей захотелось спихнуть все проблемы на беднягу Кайдена. Как она, впрочем, иногда и делала, манипулируя им, используя его чувства к ней. И на что он только надеялся? Она опять чувствовала себя виноватой перед Кайденом. Или все-таки Кайден так манипулирует ей?       Мало того, что возвращаться в обыденную реальность из другой, самой лучшей из реальностей, просто до безумия не хотелось, она еще и очень устала.       Она хотела попросить своих девчонок из охраны принести одежду (попросить о помощи — это значит, признать свою беспомощность?), но Гаррус жестом попросил ее посидеть пока на стуле (просить Гарруса о помощи ей и не надо было) и, обвязав полотенце на талии, вышел из душевой.       Шепард улыбнулась, услышав присвистывание Джек.       Уже само то, что ее поочередно охраняли (от нее самой?), управление «Нормандией» было передано Аленко, а Чаквас сутками следила за ее показателями, уже значило то, что она нуждается в помощи.       Шепард даже не помнит, когда она успела попросить их о помощи. Помощь ее друзей была естественна как дыхание. И она даже не знала, когда ее команда успевала принимать пищу и выполнять другие свои обязанности.       Помощь Чаквас и поддержка Гарруса была вообще неоценима. Пока она была в коме, она была не способна даже самостоятельно сходить в туалет. Да и сейчас она остается предельно беспомощной.       Она занимает слишком много времени у своей команды. Они должны быть заняты совсем другим. «Нормандия» стояла на приколе, хотя дел в послевоенной галактике было восемь парсек до центра Млечного пути и все пешком. Пора давать Хаккету объяснения. — Держи, единственная женщина любимого турианца, — Гаррус положил ей на колени ворох одежды. — Нет, сначала одень меня, а я на тебя посмотрю, — схитрила Шепард, сдергивая с него полотенце. — Шепард, осторожнее, а то останемся в душе еще на час.       Несмотря на озорное настроение Шепард, Гаррус озабоченно смотрел на ее тело, на котором были следы синяков и укусов, не так заметные в мыльной душистой пене. — Ты знаешь, я их не чувствовала, пока была с тобой. — Кто это с тобой сделал? Как?! — Гаррус даже не спрашивал, он был на них очень разозлен. — Это были обиженные мной батарианцы и хаски всех видов. Другая реальность… Не знаю, как они смогли… Я была просто без оружия и в больничной рубашке. — Шепард сказала таким будничным тоном, как будто ее поцарапал соседский котенок.       Но Гаррус не повелся — он еще больше сдвинул мандибулы. — Как мне отправиться туда вместе с тобой? Ты разозлила левиафанов, а я не могу взять огонь на себя, прикрыть тебе спину.       Шепард наморщила лоб. Она не хотела, чтобы левиафаны достали своими цепкими лапами и до него. Она не могла ему ничего обещать и не хотела ввязывать его в свою борьбу с ними. Казалось, что у левиафанов с ней личные счеты. Она лишь коротко поцеловала его в талию. — Одевайся, здоровяк.       Когда они выходили из душа, Шепард подняла с пола треснувший браслет. Посмотрела на него и бросила обратно. Гаррус угрюмо свел челюсти, он все понял. Поддерживающе провел рукой по ее спине. — Гаррус, возьми кольцо, пожалуйста, — вдруг сказала она, — там, в тумбочке, в верхнем ящике.       Это золотое кольцо с бриллиантом он дарил ей ранним утром после вечеринки на Цитадели, вставая на одно колено, одетый в броню.       Шепард, только умывшись, вышла из ванной, с расческой в руке, пытаясь усмирить свои кудрявые, после сна с мокрой головой, волосы. — Шепард… Выходи за меня замуж. Это предложение руки и сердца…– он заметно волновался, протягивая ей маленькую синюю бархатную коробочку. — Ты согласна стать моей женой?.. Кажется, так…       Шепард удивленно посмотрела на него, пытаясь не улыбаться во все лицо. — Когда ты успел купить кольцо? — округлила она глаза, почесав голову. Голова после вчерашнего уже болела. — Пока ты спала. Ты должна сказать «да», Шепард. — Ну я должна подумать… — она театрально возвела глаза к небу. — Шепард, у меня болит колено, не тяни. — Откуда у тебя столько денег на кольцо? Это же… бриллиант? — Шепард продолжала удивляться. — Я подумал, что ты не заметишь пропажи из твоего многочисленного арсенала. «Да», Шепард. — Сто тысяч «да», Вакариан! Я согласна стать твоей женой! — Шепард принялась обнимать Гарруса, который при этом пытался встать. — Я должен надеть кольцо. Протяни руку. — Ты должен признаться мне в любви, — Шепард протянула руку, расплываясь в улыбке. — Я люблю тебя, Шепард, — Гаррус осторожно надел кольцо на ее палец. — До Андромеды и обратно. — Я люблю тебя, Гаррус Вакариан. На Андромеду — только с тобой. — Как скажешь. Ты знаешь, что теперь я должен нанести тебе колониальные метки? — Несмывающимися чернилами? — Да, Шепард. — О! — А теперь — поцелуй.       В этот же день они подали заявление в местный регистрирующий орган, используя связи Гарруса, чтобы сделать это тайно. Они не торопились, хотели растянуть момент, насладиться ожиданием. Кроме того, это означало, что у них есть будущее, в которое они хотели несомненно верить. Однако зарегистрировать их не успели — Цитадель была разрушена.       Шепард не носила кольцо на пальце не только для того, чтобы не раскрывать перед чужими глазами и перед назойливыми журналистами тайну, которая была только их, но и просто боялась потерять дорогое для нее кольцо в ходе боя.       Шепард сняла с крючка в душевой цепочку со звенящими армейскими жетонами и, улыбаясь, подвесила к ним кольцо — ее новый ориентир в нужной ей реальности.