ГОРСТЬ ПЕПЛА

***

      Когда они вернулись в лазарет, Шепард без всяких вопросов легла на кушетку, позволив Чаквас сразу прицепить к ней датчики.       Чаквас проворчала, глядя на мониторы. — Излишняя физическая нагрузка, — пробормотала она.       У Шепард полыхнули щеки, Гаррус широко развел мандибулы. — Распаренные раны хуже заживают, — добавила Чаквас, обрабатывая их панацелином, — о чем вы только думали.       Для Чаквас они все были как дети. Ее дети. — Спасибо за заботу, Кэрин.       На омнитул Гарруса поступали многочисленные сообщения и звонки. Он их игнорировал, но сказал Шепард: — Аленко хочет с тобой поговорить. Хаккет тоже. О Лиаре, Рексе и Тали я уже молчу. — Давай Аленко. Гаррус протянул ей инструметрон. — Кайден, привет. Скажи Хаккету, что я не могу говорить. Все остается по-прежнему. — Шепард, я уже говорил ему. Но он настойчив и хочет навестить тебя. Уже сегодня. — Этого еще не хватало, — она не хотела, чтобы адмирал видел ее в таком состоянии.       То же касалось и остальных.       В уязвимом состоянии ее может видеть только строго ограниченный круг лиц. — Кайден, зайди сюда.

***

— Аленко, подготовь адмиралу Хаккету и Совету отчет с результатами медицинских исследований действия церберовских имплантов, с отчетами Миранды и Соланы. Гаррус отправит в зашифрованном виде по секретному каналу.       Шепард немного подумала и добавила. — Прикрепи все результаты расследования Каиуса Вакариана. И твой отчет о том, что объективно происходит на «Нормандии», со мной. В полный отчет также включи отчет Кэрин Чаквас о моем состоянии с приложением доказательных материалов. Я напишу свои объяснения и догадки, что за чип был внедрен мне в мозг. Полный отчет мне не показывай — левиафаны знают все, что знаю я. — Шепард, ты уверена в том, что нужно отправить все результаты? Ты не обязана это делать, — уточнил Кайден.       Она была уверена в том, что Кайден не передал результаты расследования Каиуса Вакариана. Иначе ее уже не было на «Нормандии». Как неуправляемый (или управляемый извне?) агент СПЕКТР, по закону военного времени, она была бы уже давно отстранена от командования кораблем, не на время, как сейчас, а навсегда.       Весь штат «Нормандии» был бы расквартирован. Как агент СПЕКТР она подчинялась даже не Хаккету, а Совету Цитадели, вместо которого был создан межрасовый Совет. Шепард была возмущена тем, что Гаррус и Кайден должны были сейчас быть там, но они были здесь и она ничего с этим поделать не могла. — Да, уверена. Если на «Нормандии» что-то пойдет не так… Хаккет должен знать, с чем, или точнее, с кем имеет дело, на что они способны, и иметь перед собой полную картину обстоятельств. — Шепард говорила быстро, напоминая самой себе саларианца. Она даже не спрашивала, сколько прошло времени с тех пор, как она очнулась предыдущий раз. Важно, что она очнулась сейчас. Другого времени у нее может попросту не быть. — Когда-то Жнецы казались пустой угрозой. Будем надеяться, что левиафаны будут восприняты всерьез всеми инопланетными расами. Вспомните хотя бы случай с батарианской Гегемонией. Я не могу ставить интересы «Нормандии» превыше безопасности нескольких рас. Будем рассчитывать, что Хаккет войдет в положение и поверит в игры левиафанов, а не сочтет, что на «Нормандии» коллективное умопомешательство. — Я был уверен, что ты так и поступишь, Шепард, — сказал Аленко, ловя взглядом руку Шепард, сжимающую на груди жетоны и кольцо. — И поэтому ты сразу рассказал Хаккету, что Шепард очнулась, — тихо прошипел Гаррус.       Аленко промолчал, сделав вид, что не услышал Вакариана. Шепард, в свою очередь, посмотрела на Гарруса. — Я должна была сразу это сделать. Подготовьте отчеты как можно быстрее, все может быстро измениться. Кайден, подготовь отдельные сообщения для Лиары, Тали и Рекса. Гаррус, свяжись с Лиарой, чтобы она проследила за сохранением секретности отчета и сообщений, подготовь коды для дешифровки, — Шепард торопилась, она боялась не успеть. — Честно говоря, — добавила она, — я негодую, что вы оба сейчас не пишете отчеты в межрасовом Совете — там вы пригодились бы больше. Если бы не разодрались.

***

      Эти действия для нее настолько приятны, насколько и привычны. Его прикосновения нежны и легки, не вызывают натертостей, не царапают кожу. Его руки скользят по ее спине, останавливаются ниже талии, притягивают к себе, быстро переворачивают ее на спину.       Мягкие губы страстно и чутко впиваются в ее, не прикусывая кожу. Она обхватывает его спину, на которой нет никаких шероховатостей, поддается плавным движениям его тела.       Она открывает глаза. Что это? Ночь перед Илосом? «Это то, что никогда больше не случится». Сон? Воспоминание? Нет, слишком реально, даже слишком.       Она пытается вспомнить ту злосчастную ночь. Да, она была счастлива тогда. По-настоящему счастлива. Но это было словно в другой жизни. Это и было в другой ее жизни — до ее смерти над небесами Алкеры.       Кайден сладко выдыхает ее имя ей в ухо.       Это не ночь перед Илосом, это что-то другое. Она живет уже совсем другую жизнь. От этой мысли ей становится плохо.       Кайден с томным выдохом наконец освобождает ее от своего тела.       Шепард резко садится в постели, ухватившись руками за простыни. Она ошарашенно смотрит по сторонам. Кайден лежит на спине, он не видит ее взгляда. Она в своей каюте. Ее не должно быть здесь. Его не должно быть здесь. Это очень неправильно.       Шепард пытается нащупать на груди жетоны с кольцом. Их нет. Она вскакивает с постели. Смотрит на тумбочку. Резким движением хватает с тумбочки жетоны. Жетоны звонко дребезжат, соприкасаясь с подвешенным к ним кольцом. Шепард пытается вглядеться в них. — Ты в порядке? — Кайден смотрит на нее обеспокоенным взглядом. — Что ты тут делаешь?.. — не найдя ничего лучше спрашивает она.       Кайден пододвигается к ней, встает с кровати, озабоченно глядит на нее. — Шепард… — успокаивающим голосом говорит он.       Проводит своей рукой по ее щеке, поправляет отросшие пряди волос. Пытается ее поцеловать, она отодвигается назад, чуть не налетев на тумбочку, оставляя на ней жетоны с кольцом. Он притягивает ее к себе, уберегая от падения. Она нехотя вырывается из его объятий. — Что происходит? — Шепард, тебе нельзя волноваться. Все хорошо. Война окончена. Ты здесь, дома, — ласково уговаривает ее Кайден. — Жнецы побеждены.       Он бережно усаживает ее на кровать. Она не знает, что делать. Он снова начинает ласкать ее губами, осторожно толкая на подушки.       Ей приятно, она поддается ласкам. В то же время она понимает, что это очень неправильно. — Я не там, где должна быть, — бормочет она и пытается увернуться от него, но он настойчив, он все делает так, как ей нравится. Она думает, что сейчас, еще немного, и вырвусь. Это ужасно неправильно. — Кайден, прекрати, пожалуйста…       Он понимает ее неправильно.       Шепард тянет руки к тумбочке, к жетонам с кольцом. Кольцо. Она должна найти кольцо. Кольцо, которое подарил ей Гаррус. Она наконец вспоминает. Воспоминания поражают ее, словно молния посреди ясного неба. Тошнота подступает к горлу все ближе. О Боже, как она будет смотреть в глаза Гарруса после этого?! Левиафаны теперь мучают ее сладкими картинками? — Прекрати! Прекрати! — она резко вырывается из его нежного плена. — Я должна найти Гарруса!       Кайден осторожно выпускает ее из своих рук. С тревогой смотрит на нее. — Я думал, ты его забыла… — говорит он.       Она должна бежать отсюда как можно скорее. Найти Гарруса. Она впопыхах ищет одежду. Майка под кроватью, на диване штаны, под столом — толстовка. — Я должна найти Гарруса! — Шепард пытается натянуть штаны как можно быстрее, ее руки дрожат. — Шепард, пожалуйста… — Кайден встает перед ней, не стесняясь своей наготы, умоляюще смотрит на нее. — Остановись.       Шепард натягивает майку через голову. Она должна остановить это как можно скорее. Бежать в лазарет. Нет, там Чаквас с ее транквилизаторами. Это не должно повториться вновь и вновь. — Шепард, тебе нельзя волноваться, постой, — повторяет Кайден. — Гаррус погиб, Шепард, — осторожно говорит Кайден, пытаясь обнять ее. — Погиб? Нет! — На Омеге. Ты прибыла туда слишком поздно. Ты долго винила себя. Я долго пытался тебя успокоить. — Ты?! Успокоить?! — вдруг обозленно спрашивает она. — Тогда, на Горизонте, ты… — После Горизонта я присоединился к тебе, Шепард. Ты разве не помнишь?       Она не верит, отрицательно мотает головой. — Я бросил службу в Альянсе, чтобы быть рядом с тобой. После того, когда тебе пришлось в одиночку бежать к Лучу на Земле, с твоей памятью что-то случилось. Ты стала путаться. Но это нормально, никто бы так не смог, как ты. Особенно, в твоем состоянии…       Шепард удивленно смотрит на него. — Тогда ты уже носила нашего ребенка, Шепард. Это будет девочка.       Шепард ошеломленно тянет руку к уже округлившемуся животу. Так нечестно! — Она будет такой же, как ты: с озорными веснушками и огненными волосами.       Шепард неосознанно гладит рукой живот. Отворачивается от Кайдена. На ее глаза наворачиваются слезы. Если бы оно так и было! Если бы тогда, на Горизонте, он не отвернулся от нее, оно бы так и было!       Но тогда Гаррус… Что бы стало с ним? Остался бы он жив? Он был с Тали и вышел из ее, Шепард, тени? Как бы то ни было, в этой реальности Гарруса нет. Она не смогла спасти его, она опоздала.       Она не должна плакать сейчас, это не ее реальность. Но она чувствует под ладонью вполне реальное живое маленькое тельце, которое мягко толкается ножкой. — Наша малышка, Шепард, зачатая во время войны, родится во время мира, — Кайден присаживается к ней рядом, нежно прикасается ладонью к ее животу.       Слезы катятся по ее щекам.       Это могла бы быть ее реальность. Почти сказка. Она могла бы остаться в этой приторно красивой реальности, если бы не вспомнила о другой. Но она не может и не хочет. Где-то там ее ждет Гаррус. Это не ее реальность, это реальность другой Шепард. Она должна вернуться. — Кайден, принеси, пожалуйста, воды, — просит она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. Он отвлекается, она быстро подходит к шкафу с арсеналом, рывком открывает его.       Там пусто. — Я уже пыталась это сделать? — с грустью спрашивает она. — Да, — мрачнеет Кайден.       Шепард подходит к аквариуму, смотрит на свое отражение в стекле. Она как Алиса в Зазеркалье. То, что отражается в зеркале — является лишь копией отображаемого. Не самим отображаемым. Но иногда отражение более реально, чем сам объект.       Шепард смотрит на отражающегося в стекле аквариума Кайдена. Карпы кои, иллиумские скальды и харшанский угорь как ни в чем не бывало, плавно скользят, рассекая воду, равнодушные к проблемам своей хозяйки.       В госпитале имени Гуэрта она честно призналась Кайдену в том, что у нее были отношения с Гаррусом. Рвать эти отношения она вовсе не собиралась, хотя на тот момент не была уверена на все сто процентов, что эти отношения продолжатся — слишком долгим было время разлуки, без возможности связаться, за которое можно было отвыкнуть друг от друга. Знал ли он, что она продолжит отношения с Гаррусом, когда согласился вернуться на «Нормандию»? Вряд ли, если и сама она не была уверена. Она причинила ему боль намеренно? Тоже вряд ли. Шепард не хотела причинять боль человеку, которого когда-то любила, и который любил ее, не отказала ему, пригласив на «Нормандию», поэтому, взяв его на корабль, …все-таки причинила ему боль.       Она должна была сразу поставить все точки над «i», в тот момент, когда он принял ее приглашение. Она этого не сделала, как будто бы давая ему шанс, которого на самом деле не было. Она использовала его наглым образом, принимая от него помощь. Он ничего не требовал в ответ.       Она всегда заботилась, чтобы каждый член ее экипажа, выполняя свои задачи, не отвлекался на личные проблемы в прошлом и конфликты с другими членами экипажа. Она помирила турианцев и кроганов, кварианцев и гетов, в конце концов, но оказалась профаном в своей личной жизни.       Как она пропустила то, что было перед самым ее носом? Она делала вид, что не видит натянутых отношений Кайдена и Гарруса и не знает подлинной причины их взаимной антипатии. Более того, своими действиями она невольно поддерживала эту неприязнь. Возможно, они и сами не осознавали этого до конца.       Да и зная причину их взаимной неприязни, она не может ее устранить. Просто потому, что сама является этой причиной.       Может быть, она допустила этот конфликт из-за своего эгоизма? Злорадствовала ли она, когда, помнив поведение Кайдена на Горизонте, его письмо после, и его обвинения на Марсе, целовалась с Гаррусом на виду у Кайдена, наблюдая, как последний страдает? Или не хотела отпускать хорошего друга? Или просто потому, что двое любящих ее мужчин — это больше, чем один? Или причина в чем-то другом?       Она ведет себя неправильно по отношению к Кайдену, давая тому хоть крупинку надежды. Да и к Гаррусу тоже — он не должен сомневаться в ней.       Гаррус и Кайден — слишком разные. Это Гаррусу не нравилось работать в Службе безопасности Цитадели. Кайдена в Альянсе систем все устраивало, он был создан для военной службы.       Ирония заключалась в том, что Кайден, моралист и педант до мозга костей, с его самоконтролем, был бы самым правильным турианцем. Гаррус не был хорошим турианцем, однако всегда стремился сделать хоть что-то правильно. По логике вещей у них не должно было быть разногласий.       Она смотрит на отражающегося в стекле Кайдена, не поворачиваясь к нему, осторожно спрашивает: — Скажи, Кайден, почему ты все-таки ушел из Альянса? — Честно, я перешел к тебе в команду, получается и в «Цербер», не сразу после Горизонта. Отношения с руководством не складывались, продвижения на службе не намечалось. Но у меня получилось убедить руководство, что необходимо контролировать первого агента СПЕКТР человечества. — Почему ты мне это говоришь? — Потому что ты уже спрашивала. — Кайден печально смотрит на ее отражение в стекле аквариума. — Шепард, тогда на Горизонте, я вел себя на эмоциях, неправильно, и все еще очень сожалею об этом и о проклятом письме, которое написал тебе позже. Я думал, что ты была жива те два года… Прости, Шепард. Я буду просить у тебя прощения до тех пор, пока ты будешь вспоминать об этом.       Шепард снова берет с тумбочки жетоны с кольцом. Снова вглядывается в них. Те же жетоны, то же золотое кольцо, с бриллиантом. Но огранка бриллианта не та. Совсем не та. — Я была счастлива с тобой? — спрашивает Шепард, глядя в отражение Кайдена. — Да, была, — Кайден хмурится, с грустью глядит на нее через стекло аквариума.       Шепард чуть не украла счастье у другой себя, чуть не лишила той надежды, чуть не убила ее ребенка. Имеет ли она право лишать саму себя счастья, пусть даже в другой реальности? Но как быть ей самой? Как вернуться к себе самой?       Шепард меряет каюту шагами, думает. Смотрит на двери из каюты, они подсвечиваются красным. Чтобы уйти, надо остаться. Надо признать, что эта реальность имеет право на существование. Так могло сложиться, так оно и сложилось здесь. Ей не нравится эта реальность, но она существует.       Шепард поворачивается к Кайдену. — Кайден, — начинает она. — Наверняка, я уже это говорила. — Она присаживается на диван, хлопая по нему ладонью. Кайден садится рядом. — Мы победили Жнецов. Но их создатели левиафаны хотят взять нас в оборот. Победа над Жнецами была им только на руку. — Ты говорила. Но сейчас нет никаких оснований для тревоги. По последним данным на Деспойне осталось несколько левиафанов. Они слишком далеко от нас. Ретрансляторы только восстанавливаются. — Вы нашли меня на Цитадели?       Шепард начинает внезапно мутить, она вспоминает то, чего не было. У нее кружится голова, ей кажется, что ее сейчас вырвет. Она резко встает. — Шепард? Тебе помочь? — Осколки, Кайден… Сферы левиафанов…       Шепард бежит к душевой, открывает дверь. Падает.