Мы были птицами...

      «Какой-то он сегодня… Необычный. Олег…» Думал Сергей и продолжал наслаждаться напитком. Он вспоминал своё счастливое детство. Помнил он не много, лишь счастливые моменты и любящих родителей. Прогулки по парку, общие застолья и мамины жаркие объятия. А ещё игры с воображаемым другом, которого он придумал себе на основе маминых сказок.       Она работала профессором филологических наук и так же увлекалась краеведничеством. Изучала коряков — коренной народ севера Российской Федерации. А так же их легенды. Для мальчика это было интересными рассказами, в которые он начал верить со всей присущей ребёнку самоотверженностью. Хотя воображаемого друга он успешно позабыл, после того как подружился с Олегом. От выдуманного друга, остался только размытый след. Мимолётное воспоминание. Только сам факт наличия без конкретики.       Отец, Виктор Сергеевич Разумовский был Профессором по математике в том же университете, где работала Вероника Павловна Разумовская. Два выдающихся преподавателя в своих направлениях. Став богатым Сергей отыскал всю доступную о них информацию, даже посещал место их работы. Лишь бы прикоснуться, призрачного следа родителей. Волшебным образом отыскал их фотографии. Опрашивал их бывших коллег и студентов. Все о них отзывались позитивно. Сложилось впечатление об идиллии в семье Разумовских. Своими поисками Сергей был удовлетворён. Пускай и не полностью, но лучше чем ничего.       Однако, у «Олега» были о них совершенно другие воспоминания, к которым он не подпускал Серёжу. Всё было не так радужно, как помнил Сергей. Отец моментами срывался и вёл себя психопатично, а у матери наблюдалось биполярное расстройство личности с обострениями и аутоагрессией, иногда жестокость проявлялась и к близким.       Всё это выливалось дома, за задёрнутыми шторами, разок прилетело и маленькому сыну. Как-то раз мать в своей маниакальной фазе ударила сына по лицу и разбила ему губу. С тех самых пор, этот шрам закрепился за его образом, а он стал ещё активнее защищать мальчика. «Подчищая» всё, что его травмировало. Также с ним слилась и вторая натура Сергея. Более жестокая и вспыльчивая, как у отца и неуравновешенная и холодная, как у матери.       Когда родители отходили от своих недугов, всё налаживалось. Они действительно были дружны периодами. Но именно из-за Разумовских старших за птицей закрепилось недоверие к любому человеку вокруг «ЕГО СЕРЁЖЕНЬКИ!».       Эти смертные имели наглость вредить ребёнку, из-за своей нестабильности и с ними порой было опасно находиться, а срывы одного, всегда вели за собой срывы второго.        Однажды, находясь на 6-м месяце беременности мать Серёжи вдруг впала в истерию оттого, что муж был к ней слишком холоден. В спокойном состоянии Виктор всегда был немногословен и безэмоционален. Уходя в себя он полностью игнорировал жену. На призывы внимания мог отмахиваться, говоря, что занят. Вот Вероника и переходила черту пытаясь воззвать мужа к реальности.       Сперва приставила к горлу мужа нож, схватив того за рыжие патлы, чтобы наконец оторвался от своих математических схем. Но Виктор лишь усмехнулся и отодвинул пальцем лезвие от своей кожи, продолжая чтение как ни в чём не бывало. Всё это происходило на глазах у Серёги, который частенько незримый для родителей лежал в своём штабе-гнезде под столом. Птиц уберегал мальчика от лицезрения таких вещей. Отвлекал его, забирал контроль, посылал видения, что всё как обычно хорошо.       А мать в тот раз так и не успокоилась пока не занесла нож над головой, встав перед мужем и показав, что ударит его, если он продолжит строить из себя домашний декор. Он схватил лезвие перед тем, как оно опустилось ему на грудь. Порезал ладонь. позже обработал и перевязал рану. На том и успокоились. Это такие «игры», думал он и не держал зла. Через неделю ситуация повторилась, но на этот раз мать зашла дальше. — Надоел. Ненавижу, отродье! Я всё для тебя, а ты! Не достоин! — Она стояла перед ним с ножом, а он безмятежно улыбался математическим формулам или же просто чему-то своему, не обращая внимания на лепет жены.       Вероника знала куда бить. Она готовилась к этому не один месяц. Всё спланировала. Много ведь раз предупреждала мужа, что он пожалеет о своём поведении, но будет уже поздно. Она замахнулась, один точный удар и…! — Ты, что совсем сдурела? — Муж воззрился на любимую, сумасбродную женщину с ножом прямо в округлом животе. — Погань… — Жена даже не поморщилась, когда коснулась своей раны. — Я не буду одна с ними возиться. Не снова.       Её взгляд испепелял мужа. Она не жалела. Она вообще никогда не хотела детей. Он хотел. Даже если Серёжу по итогу полюбила, второй - ненужный балласт. — Вот и верь тебе потом, что ты меня «любишь». — Вероника дала мужу пощёчину оставляя кровавый след на лице. — Больше не обрюхатишь. Даже не думай, что получится.       Виктор вскочил с кресла, схватил жену за плечи и подтолкнул к стене. Нечаянно, слишком быстро. Слишком сильно. Она ударилась головой, но только тихо прошипела. — Ты что творишь? — Он не заметил того, что драгоценная жена ударилась. — Совсем сбрендила? — Нет, просто… Восстанавливаю справедливость! Порядок! Один родитель, один ребёнок. Не буду больше одна на себе троих тащить. Я не за это комнатное «растение» замуж выходила! — Она презрительно посмотрела на Виктора. — Ты же мне в любви клялся, да? А теперь что? Когда я без сил, то что? ЧТО, Я ТЕБЯ СПРАШИВАЮ, ПАРШИВЕЦ! Смотреть уже на тебя тошно… Как пыль, которую не стереть! Устроился бельмом в глазу… Я не обязана тебя тянуть постоянно, ты мне тоже помогать должен! Ненавижу! — Она ударяет его по лицу второй рукой. — Хватит. Ты же не навредила ребёнку? — Муж аккуратно осматривает нож в животе не касаясь и не вынимая его. — Он уже давно был мёртв. Своей сутью. Как только ты отвернулся от меня в самый нужный мне период. — Любимая плевалась ядом и драматизировала. Как всегда. — А сейчас он просто наконец соответствует своему статусу! Служит своей высшей цели!       Серёжа прятался и боялся. Ругань. Неадекватная, в этот раз до сумасшествия, мать. Ему очень страшно, до дрожи. Птица накрывает его глаза пеленой. Заменяет воспоминания, берёт всё в свой контроль, а Серёжа где-то далеко, счастлив и играет со своими мамой, папой и другом. Мама правда была детоненавистницей, вообще и мизогиния была ей присуща. В общем, она ненавидела всё, что ходило на двух ногах и говорило. Всех возрастов, статусов, рас и окружения. Особенно, если оно говорило какие-то глупости.       Подобное прощалось только сыну и мужу и то им повезло, что их гениальные мозги, часто от такого уберегали. Поэтому она была к ним благосклонна. «Любила» их за выдающиеся умы, даже если бы это было единственным их хорошим качеством, а все остальные были бы отвратительными.        Именно по этому принципу согласилась быть с Виктором. Он действительно оправдывал свою фамилию: «Разумовский». Эта женщина не знала, что такое настоящая любовь, оттого невозможно было понять: то, что она к ним испытывает считается за неё или нет? Заботилась, да. Проявляла знаки внимания и тактильной иногда была до безобразия. В другой раз может так посмотреть, что кровь в жилах стынет и хочется отойти подальше. Даже отец это понимал. Только такие знаки и считывал. В последнее время.       Всплески агрессии Виктора были редкостью и брались порой из ниоткуда, но как только они проходили, он сразу извинялся и пытался загладить вину. Однако на том же месте они могли появляться снова и снова, надо было просто избегать конкретных моментов. Вот и сейчас он не замечает как трясет жёнушку за плечи и чаще сталкивает её затылок со стеной, в этот раз хоть вполсилы. — Ну, что ты опять наделала, дорогая?.. — Он все годы знакомства был без ума от Вероники и до сих пор поклоняется ей. Жаль, что чаще всего это происходит только мысленно, при этом внешне оставаясь в статичном положении. Он этого даже не замечает. Для него мир состоит из цифр и сосредоточенным он может быть только в аудитории, где всем рассказывает про своё ремесло. — Скоро «Скорая» приедет. Надо будет их видом не спугнуть. Приберёмся давай. — Говорит Вероника и отталкивает мужа приводя всё в порядок.        Жене абсолютно наплевать на то, что кровь идёт из раны в животе, она совсем не заботиться о том, что у неё уже в кровь разбит затылок, всего-то маленькая ранка. Она смотрит не на мужа, а сквозь него. Ей уже который день первым делом с утреца на ум приходит только одна молитвенная просьба, у всех известных ей богов она просила только о том, чтобы «Именно этот день был для неё последним». Ей всё осточертело. Ей надоело молчать. И терпеть. Тишина убивала всю прежнюю романтику их отношений.       Она и об убийстве мужа иногда задумывалась. Но не может. Хотя лелеет и перебирает в голове самые извращённые способы это сделать, когда он особенно сильно её разозлит. Одним ударом острого ножа или одной пулей она бы точно не ограничилась, чтобы избавиться от него. В этом было бы слишком мало «личного», а она хотела бы показать насколько особенный и исключительный её муж. Будь он другим она не дала бы ему никаких шансов. Не только он крутился вокруг необычной девушки в молодости. А смерть это искусство. Гораздо изысканнее рождения. Рождение ограниченно в своём однообразии. Несколько способов: Головой вперёд, ногами вперёд, кесарево.       Всё. Скука. А смерть… Она может увековечить. На сотни лет вперёд. Именно такого ухода заслуживал каждый из Разумовских. Выдающаяся смерть на выдающуюся личность!       С другой стороны ей было хорошо в их маленькой уютной семье. Она обожала сына. Видела насколько он особенный. Виктор тоже был хорош. По сравнению. Иногда. Это зависело от фазы. Она либо не нуждалась в нём и вовсе, либо изнывала от одиночества и скребла кожу на предплечьях до крови. А затем ходила опрятная, элегантная, застёгнутая на все пуговки и излучала из себя превосходство, под которым были подмяты все без исключения. Даже те, кто был выше неё по статусу. От такой сильной энергетики не спрятаться. Студенты на её курсе были самыми покладистыми. С ней не забалуешь. Любой промах и последствия будут моментальными. Но за это её не ненавидели. Нет. Раболепно почитали, поклонялись даже. Но всё это внутренне. Таких, кто падал ей в ноги сразу она презирала и перешагивала через них теряя всякий интерес. Видела их слабость. Но мнение держала при себе. Лишний раз на уроках не заваливала, если видела усилия и здоровое к ней уважение. Вела себя достойно, но оценки ставила со строгостью, не натягивала и не занижала.       Виктор же покорялся ей постепенно. Медленно. Подходил к своим чувствам с умом. Оттого и заинтересовал её. Любовные дифирамбы не пел, потому что это просто похабщина какая-то, для обоих. Он говорил куда более важные вещи, от которых всю суть Вероники скручивало в пружинку или трубочку. Редко говорил и хотя, порой слова тоже оригинальностью не блистали, именно серьёзность в голосе, глазах и намерениях, перекручивала всё её нутро наизнанку. Она физически чувствовала как кишки сдавливало и натягивало изнутри. Даже думала: может ей стоит обратиться к врачу?       Вероника не знала, что конкретно называется «Любовью», но понимала, что такая сильная ненависть, не могла взяться из ниоткуда. Если бы ничего не испытывала к нему, было бы безразлично. Именно так она отсеивала всех, своим безразличием. Никто из таких людей не мог причинить ей моральной боли, ведь они — «ПУСТОЕ МЕСТО». Поэтому последние несколько месяцев её держала именно ненависть. Главный показатель, что её твёрдое сердце и превосходный ум с пламенной надеждой ещё держатся за этого человека и не могут его отпустить. Но с каждым днём иногда поминутно или ежесекундно эта её злоба, либо обострялась, либо бесследно частями пропадала. И эти крупицы исчезали безвозвратно тратя кредит доверия, а вместе с ними уходил и смысл их отношений.       Вероника знала, что если «опустеет» до конца, ничего уже не исправить оттого она так сильно пыталась продемонстрировать всю серьёзность ситуации. Жена перешагнёт через Виктора и не оглянется. Никогда на протяжении всей своей дальнейшей жизни. Она это умела. Она это могла. Она это практиковала. И ей это НРАВИЛОСЬ. Не возвращаться к прошлому. Поэтому ей пришлось втолковывать это в голову Виктора таким жестоким образом. Это был факт, такой же железобетонный, как и невозможность реанимировать хладный, давно окоченевший труп. Ребёнок на данном этапе, был бы лишь сдерживающим её фактором. Цепью с шипами вокруг горла, направленными внутрь на нежную кожу. Чужие дети ей не нравились вообще, просто омерзительные существа. Но за своих… Она глотки порвёт даже церберу. Она только раз сорвалась на сыне. Нечаянно. На всплеске. На пике её нездоровой психики и с тех пор зареклась поднимать на него руку. Что бы он ни натворил. И каждый раз извинялась перед обиженными и злобными, пожелтевшими звериными глазками сына. Но он не подпускал её близко. Чтобы ещё чего вдруг не учудила. Чтоб не навредила ему.        Перед сыном они никогда не показывали своих проблем и ссор, но к сожалению не всегда замечали его в «штабе». В тот день когда мать ударила себя ножом она вообще думала, что муж отвёз её сына к ещё живой на тот момент бабушке. Однако Виктор просьбы, толи не расслышал, толи недопонял. Так как думал, что жена сама отвезла его к бабушке. В общем про то, что у них был очевидец не догадывались. Разобрались с вызовом помощи без шумихи. Сказали, что жена поскользнулась на мокром полу, пока мыла посуду и как раз приступила к ножу и долго не могла самостоятельно встать с пола падая, пока муж не пришёл и не помог. Подозрения о домашнем насилии были, но запуганная женщина не могла излучать такую силу духа, которая исходила от Вероники. Поэтому им поверили и пособолезновали потере ребёнка. Но оба родителя расстроенными не выглядели, лишь уставшими. Зато держались друг-дружку, как молодожёны. Что с них взять? Странная-странная семья Разумовских. Со своими проблемами и ментальной «нездоровостью», которая идеально укрепляла их брак, когда оба старались. Вернувшись домой подумали, что бабушка завезла сына обратно. Но на самом деле о нём заботился друг, взяв всё в свои руки. Маленькие дети вообще об утраченном времени не пекутся.       И пускай Птица все плохие воспоминания Сергея забирал на себя, которых было с избытком на самом деле, внутренние страхи закрепились за рыжим. Сергей начал бояться женщин, себя и множество других вещей. Перенял от родителей их плохие черты и качества и так сильно не хотел их принимать, что они слились с его «сожителем», это ослабило и раскололо его только сильнее. Он стал человечнее и импульсивнее. И это отнюдь не плюс для него, потому что человеческая натура, наделённая властью извращалась в тщеславного и злого духа. А ведь по своей сути он был белым вороном. Творцом. Демиургом. Пускай лишь его частичкой, но всё же силами бога обладал, просто в меньших количествах. Да, перья почернели из-за солнца, чужой злобы и внутренних негативных эмоций, но он старался отплатить мальчику за спасение. Спасение из вечной кузницы тьмы, ведь от бога отреклись и забыли. Загнали в клетку забвения и если бы не вера маленького рыжего мальчика, которая была настолько сильной и чистой, что разрушила часть его оков освобождая светлую часть, осколок его сознания, Птица всё так же бы страдал в небытии.       Рыжий так и сидит на кухне попивая какао, а птица мечется по комнате словно в клетке и пытается понять как излечить его душу. Сергей из-за Птицы помнит только хорошее, но может это было ошибкой? Люди же учатся посредством ошибок, верно? Своих или чужих не важно. Не нужно было заворачивать Сергея в вату, тогда сейчас он не был бы настолько хрупким…       Сергея нужно подталкивать в правильном направлении.