A Home Never Found

      Софья сидела на стуле возле кровати, на которой лежала Александра. Девушка всё ещё не могла оторвать взгляд от её лица. Грудная клетка Саши поднималась и опускалась в спокойном ритме, словно напоминая, что сейчас всё под контролем, но эта картина никак не могла успокоить разорванные нервы Кульгавой. Прошедший вечер выдался не просто сложным — он оказался настоящим испытанием, и уж точно не таким, каким она его представляла — с изначальной целью поговорить.              Она хотела выяснить отношения, поговорить открыто; возможно, накричать, но уж точно не переживать за то, как Крючкова будет бороться за каждый вдох. Вместо ожидаемого выяснения отношений был хаос: медсестра, сбивающимся голосом стабилизировавшая состояние воспитанницы; вызов скорой, который женщина сделала почти на автомате; появление директора, раздражённого и холодного, несмотря на серьёзность ситуации.              Весь коридор заполнился суматохой. Мужчина раздавал указания, ругался на вызов скорой без его разрешения и требовал объяснений. Софья, напротив, стояла словно в тумане, не слыша, что происходит вокруг. Она всё ещё чувствовала, как дрожат её руки после того, как они с трудом донесли Сашу до медкабинета.              Санитары из скорой осмотрели девушку, подтверждая, что состояние стабильно, но всё равно настаивали на госпитализации. Это было необходимо, чтобы провести полное обследование и убедиться, что приступ не повторится. Однако Михаил Сергеевич категорически отказался, сославшись на бюрократические нюансы и нехватку средств для таких случаев. Кульгавая помнила, как её кровь закипела в этот момент, как хотелось накричать на этого уёбка, но она понимала, что любая попытка возражать только усугубит ситуацию.              Когда суматоха начала утихать, Екатерина Игоревна подошла к Софье с усталым взглядом. Она положила руку ей на плечо и негромко сказала:              — Соф, ты и так сделала всё, что могла. Иди к себе, тебе нужно отдохнуть. Завтра будет долгий день.              Но Кульгавая даже не взглянула на неё. Она покачала головой и упрямо сжала губы.              — Я останусь здесь, — её голос звучал так твёрдо, что медсестра лишь тяжело вздохнула, махнув рукой.              Софья осталась сидеть на старом деревянном стуле возле кушетки, несмотря на боли в спине и измотанность. Отправиться к себе казалось предательством. Она всё время думала о том, как Александра вдруг захрипела, схватилась за грудь и не смогла вдохнуть. Эти образы словно застряли в её голове, не давая покоя.              «Почему я не остановила её раньше? Почему позволила дойти до такого?», мысленно ругала себя девушка.              Она ощущала вину так остро, будто это она сама довела Александру до этого момента. Злилась на Сашу — за её упрямство, за то, что она не заботилась о себе, несмотря на предрасположенность к астме. Курение? Кто вообще мог подумать, что она начнёт с этим связываться? Это был удар под дых.              «Григорьева…», мелькнула в мыслях Софьи ещё одна злость. Григорьева с её ёбанной беспечностью. Кульгавая была уверена, что именно та стала первым шагом к тому, что случилось.              Но больше всего Софья злилась на себя. Она могла бы не доводить всё до крика, могла бы понять, что Крючкова не в порядке раньше.              Софья провела пальцами по уставшим глазам и снова взглянула на девушку. Та всё ещё спала, казалась такой беззащитной, но вместе с тем упрямой, даже в бессознательном состоянии. Это сочетание всегда привлекало Софу и раздражало одновременно.              Кульгавая вздохнула, но её мысли тут же прервал тихий шорох. Крючкова зашевелилась. Софья замерла, а затем, словно не веря своим глазам, склонилась ближе.              — Саша? — прошептала она, голос дрогнул.              Девушка медленно открыла глаза, её взгляд был сначала затуманенным и расфокусированным. Она попыталась приподняться на локтях, но сразу же обессиленно рухнула обратно на подушку. Её лицо исказилось от слабости, но она попыталась заговорить.              — Что… Что случилось? — пробормотала она, словно пытаясь ухватиться за ускользающие воспоминания.              — Александра! — воскликнула Екатерина Игоревна. Медсестра вскочила со своего места и стремительно подошла к кушетке. Она склонилась над Сашей, заботливо придерживая её за плечи, чтобы та снова не сделала попытки подняться. — Не двигайся, тебе нужно ещё отдыхать.              Софья сидела в стороне, как парализованная. Её сердце стучало так громко, что она боялась, что это услышат остальные. Страх, облегчение, гнев — всё это бушевало внутри неё, лишая возможности хоть что-то сказать.              Женщина начала осматривать воспитанницу, её голос звучал профессионально, но при этом мягко и успокаивающе:              — Как ты себя чувствуешь? Тошнота есть? Дышать легче? Голова кружится?              Крючкова нахмурилась, пытаясь осмыслить вопросы. Её голос был слабым и хриплым:              — Немного голова кружится, и руки будто ватные.              Медсестра проверила пульс, приложила пальцы к запястью, затем достала фонендоскоп и прислушалась к дыханию девушки. Её сосредоточенное лицо расслабилось, когда она выпрямилась.              — Состояние стабильное, но ты ещё очень ослаблена. Тебе нужно минимум день провести в покое и постараться ничего не делать, — сказала она. Затем перевела взгляд на Кульгавую, которая всё это время молчала, сжимая ладони так, что ногти почти впились в кожу. — Софья, будь добра, сбегай в столовую и принеси ей тёплый чай или бульон. Это сейчас необходимо.              Та моргнула, словно очнувшись от транса, и кивнула, но не двинулась с места. Её взгляд снова встретился с глазами Крючковой. В голубых глазах мелькнуло что-то, что заставило сердце Софьи болезненно сжаться.              — Ты… Ты была здесь? Всё это время? — едва слышно выдохнула девушка, её взгляд был удивлённым и смущённым.              Софа хотела ответить, но слова застряли в горле. Наконец, она выдавила из себя:              — Конечно, была. А где бы я ещё могла быть?              Её голос прозвучал резко, и, поняв это, она поспешила отвернуться, чтобы Крючкова не заметила её смятения. Она вышла из кабинета быстрым шагом, словно ей нужно было уйти, чтобы не выдать своих эмоций.              Медсестра покачала головой, возвращая внимание к Александре:              — У тебя замечательная подруга. Она всю ночь провела здесь. Такой заботливостью обладают немногие.              ***              — Так, блядь, бабы, заткнулись, — резко оборвала шумный спор Кира, её голос прозвучал настолько твёрдо и уверенно, что все разом замолкли. — Мелкой ваш ор на пользу точно не пойдёт. Катька сказала заходить по три человека максимум, так что решайте, кто идёт первыми. Быстро.              В коридоре повисла напряжённая тишина, которую нарушила Оксана:              — Я, Маф и Сонька. Мы пойдём первыми, — заявила она, выходя вперёд.              Остальные девушки не стали спорить, понимая, что смысла в этом нет. Каждая из них беспокоилась за подругу, но разум подсказывал, что кричать и толпиться у дверей — не самое лучшее решение на данный момент.              Ситуация, в которой они оказались, вызывала у всех чувство растерянности. Никто толком не знал, что произошло. Единственное, что им сообщили, — это то, что Саше внезапно стало плохо, и её состояние оказалось настолько серьёзным, что пришлось вызывать скорую помощь. Однако никакие подробности никто не удосужился объяснить, оставив их в полном неведении.              Но, несмотря на отсутствие информации, все мысли девушек были сосредоточены на одном — на их подруге. Они, может, и не знали деталей, но всем было ясно, что случилось что-то серьёзное. Это тревожило и пугало. Ведь Сашка хоть и была с ними не так долго, но уже успела стать важной частью их маленькой семьи.       Оксана, Мафтуна и Соня подошли к двери с заметным напряжением. Их шаги были медленными, словно каждое движение требовало усилия. Никто не осмеливался взглянуть друг на друга, будто боясь, что встреченные взгляды разобьют ту хрупкую уверенность, которая удерживала их от паники. Но все трое думали об одном: Саша должна быть в порядке. Другого варианта быть не может.              Когда дверь кабинета открылась, на мгновение внутри повисла напряжённая тишина. На кушетке сидела Александра, ещё бледная, но с открытыми глазами. Она сразу заметила их и повернула голову, в глазах читалось смешанное чувство: усталость, растерянность, но и явное облегчение от того, что её друзья рядом.              — Девчонки… — тихо вымолвила Саша, но её голос прозвучал сдавленно, как будто в горле пересохло.              Не дожидаясь продолжения, Нецветаева и Григорьева моментально рванули к ней. Они обняли её одновременно, почти сбив с кушетки, и лишь в последний момент сдержались, чтобы не причинить боль.              — Блядь, Сашка! — чуть ли не плача проговорила Окс, сжимая её плечи. — Ты нас так напугала, скотина!              — Как ты вообще? — добавила Соня, внимательно всматриваясь в лицо подруги. — Мы ничего не знали! Даже не знали, что с тобой происходит!              Саша растерянно улыбнулась, стараясь ответить на их теплоту, но по-прежнему выглядела слабой. Она тихо ответила:              — Со мной всё нормально. Честно. Только немного устала… Простите, что заставила вас волноваться.              В этот момент к ней подошла Мафтуна, которая обычно была сдержанной, даже немного отстранённой. Однако сейчас она, к удивлению всех, в том числе самой Саши, обняла её. Это было неожиданно тепло, и на миг Крючковой показалось, что с её плеч ушла часть той тяжести, что давила всё это время.              — Дурная, — коротко сказала Мафтуна, но в её голосе слышалось беспокойство, смешанное с упрёком.              Кульгавая всё это время стояла чуть в стороне, будто нарочно давая остальным время быть с Сашей. Но когда её взгляд пересёкся с глазами Крючковой, она почувствовала, как что-то ёкнуло в груди. Это была смесь облегчения, боли и тревоги. Ей хотелось остаться, но что-то внутри толкало её уйти.              — Я пойду, — неожиданно для всех проговорила она. — Здесь и так людей много. Вы с ней посидите.              Софья развернулась, готовая выйти, но на секунду замерла. Саша хотела было что-то сказать, попытаться остановить её, но внутри всё сжалось от странного чувства. Слова застряли в горле, и она лишь смотрела на удаляющуюся фигуру девушки, не в силах произнести ни звука.              ***              Выйдя из кабинета, Софья сразу заметила остальных девушек, которые толпились неподалёку, переминаясь с ноги на ногу. Их лица были напряжёнными, полными тревоги и ожидания. Никто не знал, что именно произошло с Сашей, но каждая из них чувствовала одно — они должны быть рядом. Они бросили на Кульгавую взгляды, полные молчаливых вопросов, но ни одна из них не решилась что-либо сказать.              Девушка, встретившись глазами с Кирой, ощутила странное облегчение. Медведева была тем человеком, который умел сохранять спокойствие в любой ситуации.              — Отойдём? — тихо, но твёрдо предложила она, её голос прозвучал достаточно громко, чтобы все услышали. Остальные, поняв, что это не приглашение, а просьба оставить их наедине, отступили, давая им пройти.              Софья молча кивнула, и они направились в кабинет завхоза, который находился неподалёку. Войдя внутрь, старшая прикрыла за ними дверь и осмотрела тесное помещение. На полках вдоль стен громоздились запылившиеся инструменты и коробки с какими-то канцелярскими принадлежностями. В воздухе витал слабый запах старой древесины.              — Ладно, рассказывай. Что случилось? Нам никто нихуя толком не сказал, — начала Кира, глядя прямо на Софью и делая затяжку.              Кульгавая устало вздохнула, её плечи заметно опустились.              — Приступ. Острый бронхоспазм, — наконец проговорила она, тихо и монотонно. — Катька и скорая помогли вовремя. Если бы не они… — Она на мгновение замолчала, не в силах продолжить.              Медведева молча слушала, изучая девушку. Софья выглядела измождённой: бледное лицо с тёмными кругами под глазами, руки дрожали, а голос звучал хрипло от недосыпа. Она заметно вымоталась после этой ночи. Кира не выдержала, подошла к ней и крепко обняла, притянув к себе. Это был жест, в котором смешались забота и защита. Для неё Софа всегда оставалась той девчонкой, которая в младшем возрасте постоянно цеплялась за неё, и это чувство ответственности никуда не делось. Даже сейчас, зная, что Кульгавая уже взрослая, Кира всё равно видела в ней ту маленькую девочку, которой нужны были внимание и поддержка.              — Почему её не забрала скорая? — спросила она, немного отстраняясь, но всё ещё держа девушку за плечи. Её голос был твёрдым, и в нём слышалось недовольство. — Таракан не позволил?              — Да, — коротко ответила Софья, опуская взгляд. Её лицо исказилось от гнева и бессилия, когда она едва слышно добавила: — Уёбок.              Медведева фыркнула, но в её взгляде читалась серьёзность.              — Не поспоришь, — отозвалась она с лёгкой усмешкой. Её взгляд снова скользнул по измождённому лицу Софьи. Она хотела продолжить разговор, но понимала, что сейчас не время. Девушка была на грани. — Ладно, иди в комнату. Тебе надо поспать. Я или Лизка что-нибудь принесём тебе похавать. Разберёмся со всем этим позже.              Кульгавая молча кивнула, даже не пытаясь возразить. Её силы были на исходе.              — Ладно, — тихо выдохнула она, направляясь к выходу. Её шаги звучали глухо, словно каждый шаг давался с трудом. Медведева проводила её взглядом, чувствуя странную тяжесть на душе. Она знала: это был не конец проблем, а лишь их начало.              ***              — Так ты знала, что тебе курить нельзя? — Григорьева почти выкрикнула это, её голос звенел от смеси удивления и раздражения. К её счастью, медсестра уже ушла к директору сообщить, что с воспитанницей всё в порядке, и не была свидетельницей этой эмоциональной сцены. — И хули ты мне ничего не сказала?              — Я думала, это не серьёзно… — Крючкова отвела взгляд, её голос звучал тихо и виновато.              — Сашка, ты вроде с мозгами, но, похоже, думать тебе временами противопоказано, — заметила Абдиева укоризненно, скрещивая руки на груди. — Сонька бы не стала тебе врать. Честная до чёртиков.              — Да поняла я! Ну, жива, и на том спасибо, — пробурчала Саша, пытаясь скрыть свою неловкость под маской легкомысленности.              — Конечно жива! Но помирать ты не имеешь права, ты нам ещё живая нужна. Особенно Соньке, — сказала Оксана с иронией, но, как всегда, без должного фильтра.              Эти слова мгновенно изменили выражение лица Александры. Её взгляд потускнел, словно кто-то выключил свет. Она не хотела возвращаться в ту мрачную яму мыслей, которая преследовала её последние дни.              Мафтуна, заметив этот моментальный перелом в настроении Саши, быстро локтем толкнула подругу под рёбра. Та болезненно ойкнула, бросив на Абдиеву недовольный взгляд. Но, уловив намёк, осознала, что задела чувствительную тему.              — Эм… Ну, там девки уже очередь занимают, чтобы увидеть тебя, наша святая Александра, — неловко выдавила Оксана, пытаясь разрядить обстановку.              — Ага, неубиваемая, — усмехнулась Соня, в её голосе слышалась тихая поддержка. Она посмотрела на Сашу с лёгкой улыбкой. — Мы правда пойдём. А то Жека ворвётся сюда и сама нас всех выставит за дверь.       Крючкова слабо кивнула, наблюдая, как девушки одна за другой выходят из кабинета. Она вздохнула, оставаясь в тишине, и всё-таки не удержалась от слабой улыбки, едва заметной даже для самой себя.              ***              — Михаил Сергеевич, можно войти? — раздался сдержанный, но уверенный голос из-за приоткрытой двери. Женщина стояла, ожидая разрешения, и её решительный взгляд выдавал, что разговор будет непростым.              — Входите, — коротко бросил директор, убирая бумаги в сторону. Он выпрямился на своём кресле, внимательно следя за тем, как медсестра пересекает кабинет и садится напротив него. — Итак, как Крючкова? Очнулась?              Екатерина кивнула, аккуратно поправив ворот медицинского халата. Её голос звучал спокойно, но в нём сквозило недовольство.              — Да, она пришла в себя. Кульгавая вовремя принесла её в кабинет. Расчёт был на минуты. Если бы Софья задержалась хоть немного… — Она сделала паузу, словно не хотела произносить то, что вертелось у неё на языке. — Одному Господу Богу известно, что бы с ней стало.              — Ну, тогда слава Богу, что обошлось, — Михаил Сергеевич скрестил пальцы перед собой и слегка качнулся на стуле, его голос звучал спокойно, но глаза выдавали напряжение. — Но вы же понимаете, Екатерина Игоревна, что этот инцидент должен остаться между нами. Слухи нам совершенно не нужны. Вы знаете, чем это может обернуться для заведения.              Медсестра подняла глаза и посмотрела на директора, пытаясь сдержать нарастающее раздражение. Её голос звучал твёрже, чем она сама ожидала:              — Михаил Сергеевич, простите, но неужели вы сами вчера не усугубили ситуацию своим решением? — Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание и сохранить спокойствие. — Я не хочу показаться дерзкой, но Крючкову необходимо было отправить в больницу. Там бы провели полноценное обследование, назначили соответствующее лечение и выяснили точные причины приступа. Её состояние нельзя оставлять без внимания.              Слова женщины повисли в воздухе, и в кабинете наступила напряжённая тишина. Лицо директора заметно потемнело, и, откинувшись на спинку кресла, он заговорил холодным, отстранённым голосом:              — Молчать, — он поднял руку, словно отрезая любую возможность продолжить. — Я сам знаю, как лучше поступить в таких ситуациях. И вам, Екатерина Игоревна, я настоятельно рекомендую не вмешиваться. Это не ваша зона ответственности. Вам ясно?              Медсестра опустила взгляд, но сжала руки так сильно, что костяшки побелели.              — Михаил Сергеевич, — сказала она, пытаясь держать голос в пределах вежливости. — Простите за прямоту, но здоровье воспитанников — это не только моя зона ответственности, но и ваша. Девочке нужна была квалифицированная помощь. А Вы, запретив скорой забрать её, рисковали её жизнью. Я считаю, что это недопустимо.              Директор резко выпрямился, его взгляд стал колючим.              — Я сказал, хватит, — его голос прозвучал как удар. — Я не собираюсь обсуждать свои решения. Девочка жива, вы оказали ей помощь — на этом разговор окончен. А теперь займитесь своими обязанностями и не пытайтесь меня учить.              Екатерина Игоревна поняла, что спорить бесполезно. Но внутри всё кипело. Её профессиональная гордость и забота о воспитанниках не позволяли просто согласиться. Она встала, на мгновение задержалась, глядя на директора, и тихо произнесла:              — Как скажете, Михаил Сергеевич. Но если это повторится, я буду действовать так, как считаю нужным, независимо от вашего мнения, — она выпрямилась, повернулась и направилась к двери, стараясь не хлопнуть ею на выходе.              Мужчина проводил её взглядом, а затем быстро вытащил из кармана телефон. Его пальцы застучали по экрану, набирая уже привычный номер. Пока из трубки доносились гудки, он нервно постукивал ручкой по столу, словно этот ритм мог успокоить его раздражение.              — Добрый день, Михаил, — голос с другого конца линии прозвучал с холодной вежливостью, в которой проскальзывало недовольство.              — К сожалению, не такой уж добрый, Эдуард Вячеславович, — начал директор с неискренним сожалением. — У меня для вас новости, мягко говоря, неприятные.              — Что-то с Александрой? — интонация собеседника резко изменилась, наполняясь напряжением.              — К сожалению, да. Сегодня у неё случился серьёзный приступ. Настолько, что пришлось вызвать скорую помощь.              — И? — перебил его Эдуард Вячеславович, звуча скорее раздражённо, чем обеспокоенно.              — Состояние стабилизировали, всё сейчас под контролем. Я не разрешил её госпитализировать, чтобы не привлекать лишнего внимания. Вы понимаете, что это могло вызвать ненужные вопросы.              Повисла напряжённая пауза.              — Жива? — наконец спросил Эдуард, и в его голосе прозвучала холодная практичность.              — Разумеется, жива. Но я думаю, что вам стоит всё-таки съездить с ней в больницу. Вы ведь её опекун, — продолжил Михаил, стараясь звучать мягче, но в его голосе явно чувствовалась настойчивость.              Снова тишина.              — Хорошо, я займусь этим, — коротко ответил Эдуард, его раздражение уже едва скрывалось. — Это всё?              — Да, конечно.              ***              Когда Софья наконец зашла в свою комнату, казалось, что ноги сами её туда донесли, а тело двигалось словно в тумане. Усталость обрушилась на неё, как тяжёлое одеяло. Она с трудом закрыла за собой дверь и сразу направилась к кровати.              Сняв кофту, осталась в одной футболке и спортивных штанах. Одежда на теле вдруг показалась непомерно тяжёлой, но сил раздеться дальше просто не осталось. Она упала на кровать, словно всё внутри неё выключилось, и только ощущение жёсткой поверхности матраса напомнило, что она всё ещё здесь, всё ещё жива.              Голова мгновенно потяжелела, будто её наполнили свинцом. Кульгавая зажмурилась, но мысли не отпускали. События последних часов, как лента, прокручивались в голове, заставляя сердце замирать от боли и страха.              Она едва не потеряла Сашу. Едва не произошло самое страшное. Хоть и не всё из разговоров врачей ей удалось понять, одно стало очевидным: это был полный пиздец. И то, что Саша сейчас жива, казалось почти чудом.              Кульгавая перевернулась на бок, устремив взгляд на блеклую стену. Голова всё ещё была тяжёлой, а в ушах стоял гул: не то от усталости, не то от нарастающей тревоги. Но ни сил, ни желания разбирать произошедшее у неё не осталось.              Она почувствовала, как её веки медленно закрываются, уступая потребности хоть немного отдохнуть. Сон уже начинал обволакивать её сознание, когда вдруг раздался тихий, но уверенный стук в дверь. Девушка резко распахнула глаза и повернула голову к порогу. Там стояли Кира и Лиза. Последняя держала тарелку, из которой поднимался лёгкий пар.              — Можно? — тихо спросила Андрющенко, не сводя обеспокоенного взгляда с младшей.              — Конечно, что за вопрос, — устало выдохнула Софья, приподнявшись на локтях.              Кира зашла первой и опустилась на кровать напротив, скрестив ноги и оглядев девушку оценивающим взглядом. Лиза тем временем аккуратно поставила тарелку с бульоном на тумбочку рядом с кроватью, чтобы не пролить.              — Поешь обязательно, — мягко, но настойчиво сказала она, вытирая руки о полотенце, которое держала.              Кульгавая качнула головой и тихо пробормотала:              — Я не хочу есть.              — Надо, — строго, но с тёплым оттенком в голосе произнесла Медведева. Её тон не терпел возражений, но при этом в словах сквозило забота. — Или я сейчас с ложечки начну кормить, как маленькую. Хочешь такую сцену? — добавила она со смешком, но её взгляд оставался серьёзным.              Софья вздохнула, прекрасно понимая, что спорить с Кирой бесполезно. Она опустила глаза на тарелку, которую Лиза пододвинула ближе, и взяла ложку. Запах бульона казался чуть ли не единственным приятным моментом за последние сутки.              — Вот и умница, — с довольной улыбкой произнесла Медведева, немного расслабившись. Её строгий тон уступил место тёплой заботе. — А потом сразу спать, поняла? Ты ведь на ногах еле держишься.              Кульгавая чуть улыбнулась, подняв на неё уставший взгляд, и ответила с притворным смирением:              — Да, ма. Всё поняла.              На мгновение в комнате повисла тишина, а затем Андрющенко тихо фыркнула, а Кира, не удержавшись, громко рассмеялась, запрокинув голову. Смех оказался заразительным: вскоре все трое уже тихонько смеялись, забыв на миг о переживаниях и тревоге, которые так плотно накрыли их последние сутки.              Софья почувствовала, как её лицо невольно расплывается в улыбке. От этого лёгкого, домашнего момента становилось теплее. Не от горячего бульона, который согревал её изнутри, а от заботы, окружавшей её в этот момент.              — Ну вот, совсем другое дело, — сказала Медведева. — А то сидишь тут вся вяленькая, а мы что — зря стараемся?              — Да-да, — подхватила Лиза, качнув головой, но в её голосе не было упрёка, только мягкая доброжелательность. — И не вздумай не доесть. Бульон, между прочим, лечебный!              — Конечно, конечно, — девушка махнула ложкой, как бы показывая, что принимает их заботу.              Внутри неё что-то дрогнуло. Этот простой, но тёплый момент словно окутывал её мягким покрывалом, которое она так давно искала. Впервые за долгое время она почувствовала, что сможет хоть немного отдохнуть.