A Home Never Found

      — Девки, вы как зомби после апокалипсиса, честное слово, — громко заявила Лейла, глядя на подруг, которые с трудом ковырялись ложками в тарелках с бульоном.              На часах был уже полдень, но некоторые только недавно вылезли из кроватей. Весёлая вечеринка прошлой ночью теперь давала о себе знать ломотой в теле, головной болью и жаждой.              — Лялечка, у меня так бошка раскалывается, как будто меня вчера ёбнули чем-то, — простонала Оксана. Она отложила ложку, обессиленно свесила голову на плечо Ключевской и закрыла глаза.              — Меньше надо было пить, — без тени сочувствия заметила Женя. Она неспешно ела, поглядывая на подругу. — Потом зайдёшь ко мне, я тебе чудо-порошка намешаю.              — Спасибо, мамочка, ты лучшая, — попыталась улыбнуться Нецветаева, но получилось лишь кривое подобие.              — А ты чего такая молчаливая, Саш? — спросила Григорьева, обращаясь к девушке. — Ты какая-то заторможенная. Всё нормально?              Саша, как будто вынырнув из собственных мыслей, вздрогнула и подняла на неё взгляд.              — А? Да, всё в порядке. Просто устала, — сказала она, но по её тону было ясно, что в её голове крутится что-то другое.              — Ты прям потеряшка сегодня, — с мягкой улыбкой заметила Соня.              — Так, хватит доёбываться. — Софья, сидевшая напротив, перевела разговор на другую тему: — Маф, Андрей говорил уже, когда соревнования будут?              Крючкова дёрнулась, как от удара, услышав голос Кульгавой. Её мысли тут же унеслись в прошлую ночь, а перед глазами всплыли сцены из библиотеки, отчего она крепче сжала ложку.              — Не, пока нет. Думаю, сегодня расскажет, — спокойно ответила Мафтуна.              — Так их перенесли, — вмешалась Григорьева, отставляя свою тарелку. — Там какая-то фигня с телевизионщиками, что-то снимать будут, вот и решили всё на неделю раньше устроить.              — А, ну понятно. Чем быстрее начнём, тем быстрее закончим, — пожала плечами Софа, будто её это вообще не волнует.              — Кадетам теперь совсем заебись будет, прям звёздами экрана станете, — протянула Соня с лёгкой усмешкой.              — Да не завидуй, — хохотнула девушка. — Тебя-то тоже снимать будут, по-любому на фоне где-то засветишься.              — Ой, конечно, — отмахнулась та, но в её улыбке явно читалось удовольствие от шутки.              — Я пойду, у меня допы по литературе, — вдруг тихо вставила Саша, поднимаясь с места. Она аккуратно взяла тарелку, практически не тронутую, и направилась к выходу.              — Сашка, ты же не поела совсем, — вмешалась Шестерикова, заметив, как девушка даже не притронулась к бульону.              — Всё нормально, я потом перекушу, — коротко ответила Александра, даже не оборачиваясь.              Софья, наблюдая за её спиной, задумчиво сжала ложку в руке. Этот внезапный уход выглядел странно.              ***              — Петров, шевелись! Воронцова, не отставай! — надрывный голос бывшего офицера разносился над мокрым, хлюпающим под ногами полем. Густая декабрьская слякоть облепляла ботинки, а моросящий дождь заливал лица кадетов, мешая сосредоточиться.              Перенос соревнований на неделю раньше вызвал в штабе тревогу и хаос. Начальство настояло на том, чтобы каждый кадет достиг максимума, несмотря на условия. Это означало одно — ежедневные тренировки, независимо от погоды.              Софья уверенно держалась в первых рядах. Её ноги ритмично отбивали шаг по скользкой земле, погружаясь в грязь до щиколоток, но она продолжала двигаться без замедления. Плечи тянулись к следующему рывку, дыхание сбивалось, но её упрямство гнало вперёд.              — Быстрее, Кульгавая! Ты должна быть впереди всех, слышишь?! — гаркнул мужчина, нахмурившись.              Она оглянулась на секунду, видя, как её соперники увязают, чертыхаясь и спотыкаясь. Лидерство давалось нелегко, но она знала, что отступать нельзя.              Мокрая одежда прилипала к телу, мышцы ныли, но каждый шаг был заявлением: "Я могу. Я справлюсь."              Сзади раздался громкий возглас, перемешанный с грубым ругательством — кто-то из ребят неудачно поскользнулся на скользкой земле. В тот же момент воздух прорезал громоподобный голос тренера:              — Ворчунов, поднимайся! Или будешь отжиматься прямо здесь, пока не запомнишь, где твои ноги, а где голова!              Девушка не обратила на это ни малейшего внимания. Такие сцены были частью их жизни, и она давно привыкла к резким окрикам и казарменной строгости. За пять лет пребывания в кадетском корпусе голос Виктора Николаевича, их наставника и тренера, стал для нее чем-то вроде фона — громкого, но родного. Этот мужчина был для многих кадетов больше, чем учитель. Для многих он стал отцом.              Кульгавая с детства мечтала о службе в полиции. Её вдохновляли отец и дед — оба они носили форму, оба посвятили жизни защите людей. Оба ушли слишком рано. И вот, попав во второй раз в детский дом, она четко решила, что осуществит свою мечту. Она решила, что должна стать такой же сильной, как её отец и дедушка. Она должна была доказать, что сможет быть достойной их памяти. Когда она узнала, что её интернат имеет связи с кадетским корпусом, её радости не было предела. Это стало её шансом — возможно, единственным в жизни. И Софья была полна решимости не упустить его.              С первых дней в кадетском корпусе она взяла на себя больше, чем требовалось. Когда другие жаловались на строгую дисциплину, на тренировки до изнеможения и бессонные ночи в походах, она молчала.              — Закончили! Сейчас пять минут передышки, а потом снова на полосу препятствий, — громко объявил Виктор, пристально оглядев уставших кадетов.              Кадетка вытерла пот со лба, не показывая усталости. Она знала: это ещё далеко не конец. Тренировки всегда были изматывающими, но она не позволяла себе жаловаться, как это делали некоторые. В её голове была только одна мысль: стать сильнее, быстрее, лучше. Каждый раз, когда тренер объявлял привал, она не отдыхала, а использовала время, чтобы доработать слабые элементы — подтянуться ещё пару раз или пробежать ещё один круг.              Её упорство не оставалось незамеченным. Виктор Николаевич часто наблюдал за ней краем глаза, не подавая виду, но в душе уважал эту девчонку больше, чем многих.              — Софья, ты думаешь, что стальная? — как-то раз спросил он её, подойдя ближе.              — Думаю, что могу стать ею, если буду стараться, — коротко ответила она, даже не глядя в его сторону, продолжая отжимания.              Тренер усмехнулся, но ничего не сказал. Он видел таких кадетов редко, и такие всегда добивались своего.              Когда через пять минут раздался свисток, все вернулись к полосе препятствий. Кульгавая первой встала в строй, глядя прямо вперёд, даже не обращая внимания на тянущие мышцы и сбитые в кровь ладони. Она привыкла терпеть боль.              Рядом, запыхавшись, к ней подскочил Ворчунов, ещё полусогнувшись от недавней пробежки. Его фирменная ухмылка и вечный сарказм, похоже, выручали его даже в самых изнурительных ситуациях.              — Блядь, Кульгавая, ты вообще человек? — фыркнул он, пытаясь восстановить дыхание. — Ты что, батарейки в жопу вставляешь?              — Нахуй сходи, — спокойно бросила она в ответ, даже не повернув головы, но уголки её губ слегка дрогнули, выдавая усмешку.              Кто-то из кадетов тихо прыснул, стараясь не попасть под взгляд мужчины. Тренер, стоявший чуть в стороне, лишь хмыкнул, притворившись, что не услышал.              — Хорош балагурить! — резко скомандовал он. — На полосу, быстро! Посмотрим, кто из вас сегодня человек, а кто только делает вид.              Софья первой вырвалась вперёд, оставив позади остальных, включая парня, который лениво плёлся, бросая колкости вслед. Ветер хлестал её лицо, песок сыпался под ноги, но она гнала себя вперёд, будто пыталась убежать не только от полосы препятствий, но и от чего-то куда более навязчивого.              Каждый шаг девушки казался попыткой заглушить навязчивые мысли, которые вновь и вновь всплывали в её голове. Она понимала: вчера она зашла слишком далеко. Накопившееся напряжение между ней и Сашей, которое они сдерживали уже несколько недель, наконец стало невыносимым. Граница между дружескими отношениями и чем-то большим начала стираться. Кульгавая не могла понять, как они дошли до поцелуя. Как это произошло так внезапно. Но нельзя отрицать, что ей это понравилось. И ей не стыдно за это. Только вот, если Софья могла контролировать свои действия в пьяном состоянии (по крайней мере, она пыталась себя в этом убедить), то с Крючковой это было совсем не так просто.              "Она была пьяна", — напомнила себе она, стиснув зубы и перебрасывая ноги через стену полосы препятствий. Её движения стали резкими и напряжёнными, словно она пыталась физически вытолкнуть из себя этот внутренний конфликт. Саша ведь сама не против — или это просто её иллюзия?              С самого утра Александра избегала её. Встала раньше всех, даже самой Кульгавой, и сразу отправилась на занятия, пропустив завтрак. В классе она была невнимательной, за обедом всё было так же — никакой коммуникации. Потом быстро отправилась на дополнительные занятия по литературе, словно пытаясь избежать любой встречи.              Софья продолжала бегать по полосе препятствий, чувствуя, как её сердце бешено колотится. В голове крутились мысли о том, что произошло, и о том, как теперь всё изменилось. Она знала, что должна разобраться в своих чувствах, но сама не понимала, с чего начать.              — Почему всё так сложно? — прошептала она себе под нос, замедляя шаг.              Кульгавая остановилась, отдышавшись, и позволила себе на мгновение закрыть глаза, стараясь успокоить своё дыхание. В голове всё ещё звучали крики тренера и других кадетов, создавая ощущение хаоса и неспокойствия. Она открыла глаза и посмотрела вдаль, на поле тренировок, где кадеты продолжали свои упражнения, не подозревая о внутренней борьбе девушки.              Софа глубоко вздохнула и сделала шаг вперёд, готовясь к тому, чтобы встретиться с реальностью лицом к лицу. Она знала, что путь к самопознанию будет нелёгким, но понимала, что этого не избежать.              С этими мыслями кадетка вернулась к своим тренировкам, но теперь её движения были наполнены решимостью и внутренним спокойствием. Она знала, что впереди её ждут сложные разговоры и непростые решения, но была готова принять их, чтобы обрести гармонию и ясность в душе.              ***              Тренировка подходила к концу на высокой ноте. Соня, обойдя защиту с ловкостью, забила мяч прямо в ворота. Аплодисменты раздались вокруг, девочки обрадованно поддерживали её, а Андрей даже улыбнулся и слегка кивнул в знак одобрения.              — Григорьева, молодец! Захарова, Гаджиева, вы тоже держали планку, — громко заявил он, глядя на команду. — В субботу утром чтобы все были как штык, не опаздывайте! — закончил он, уходя в кабинет.              Когда дверь за мужчиной закрылась, кто-то из девочек с энтузиазмом выкрикнул:              — Мы порвём этих гимназисток!              Остальные тут же подхватили её боевой настрой, раздались радостные крики и смех. Соня тоже выкрикнула что-то ободряющее вместе с командой, пока её взгляд не зацепился за знакомую фигуру у дверей спортзала. Улыбка на её лице стала шире, и, не раздумывая, она направилась к девушке, которая ждала её.              — Мафчик, ты меня ждала, — усмехнулась она, легко обнимая Абдиеву.              — Пф, а куда мне деваться, — подколола её девушка, хотя на лице играла тёплая улыбка.              — Бля, я быстро в душ, переоденусь, и мы свалим, ок? — с энтузиазмом произнесла Григорьева, вытирая пот со лба.              — Давай, только не ёбнись там на плитке, — отпустила Мафтуна с легким смешком.              — И я тебя люблю.              Спустя десять минут Соня выскочила из раздевалки, едва успев застегнуть спортивную куртку. Она, как обычно, была первой — не хотела заставлять Абдиеву долго ждать.              — К тебе? — спросила Григорьева, бросив взгляд на девушку, поправляя на плече спортивную сумку.              — Ко мне, — кивнула Маф. — Окс на пересдачу отправилась, а Софа всё ещё на тренировке.              — А Сашка?              — На допах сидит вроде. До сих пор.              — Пиздец, — выдохнула Соня, закатив глаза. — Я бы в жизни не вытерпела.              — Это тебе, разгильдяйке, сложно. А Саша серьёзная, ей это даже нравится, наверное, — усмехнулась Абдиева, направляясь к выходу.              — Ну, слава богу, что не я, — девушка скорчила театральную гримасу, но тут же подмигнула Мафтуне.              Девушки со смехом шагали по длинным, слегка тусклым коридорам детского дома. Звуки их шагов эхом раздавались по холодным стенам, но это не мешало им весело болтать. Тот разговор действительно помог. Там, где раньше между ними часто возникали натянутые паузы и раздражённые перепалки, теперь царила лёгкость и понимание.              Раньше они стабильно ссорились хотя бы два раза в неделю — всегда находилась какая-то мелочь, которая вызывала бурю. Но теперь, когда им удалось проговорить всё, что было на душе, напряжение наконец-то спало.              За разговорами они даже не заметили, как дошли до комнаты. Маф толкнула дверь, придерживая её для Сонечки.              — Милости прошу, — усмехнулась она, делая приглашающий жест рукой.              — Нихуя себе манеры, — засмеялась та, проходя внутрь.              Она тут же плюхнулась на кровать Мафтуны, раскинувшись поперёк, словно это была её собственная комната. Абдиева закатила глаза, но не стала возражать. Вместо этого она направилась к столу, чтобы поставить чайник и заварить чай.              — Кстати, я одна заметила, что Сашка ведёт себя странно сегодня? — неожиданно спросила Соня, приподняв голову.              — Не одна, — ответила Маф, бросив взгляд на подругу. — Эта спящая красавица сегодня встала раньше кадетки даже. Обычно её танком не разбудишь.              — Да, вот об этом я и говорю. После того как вы с Окс утром свалили, Ляля сказала, что Софка с Сашей куда-то ушли вчера и не вернулись, — протянула девушка, внимательно следя за реакцией возлюбленной.              Мафтуна нахмурилась, задумчиво перемешивая заварку в кружке. Её взгляд стал тяжёлым, а мысли — всё более запутанными. Она вспомнила вчерашний разговор с Софьей, то, как подруга резко уходила от прямых вопросов про Крючкову, её уклончивые ответы и странный блеск в глазах. Что-то явно было не так, и Абдиева это чувствовала.              — Думаешь, что-то случилось? — Григорьева не унималась, перевернувшись на бок и уставившись на Маф, которая сидела напротив.              — Да кто их знает, — она пожала плечами, но в её голосе прозвучала неуверенность. Она поставила кружку на стол, провела рукой по лицу и тихо выдохнула. — Софа в последнее время какая-то странная, знаешь? Не как обычно.              — Ну так из-за этого вы и посрались, — фыркнула Соня, поднося кружку к губам. Её глаза хитро блеснули, но в них не было злобы, только тёплая ирония.              Мафтуна прищурилась, сделала глоток чая, потом вдруг усмехнулась.              — Спасибо за напоминание, дорогая.              — Всегда пожалуйста, — Григорьева усмехнулась в ответ, но взгляд у неё остался серьёзным. Она придвинулась ближе, склонившись вперёд и опершись локтями на колени. — Мафчик, давай честно. Я вот думаю: а что, если они... ну, ты знаешь, эти двое?              Абдиева вскинула на неё глаза, и в её взгляде смешались удивление и задумчивость.              — Думаешь, между ними что-то есть? — осторожно уточнила она, медленно осознавая, что эта мысль уже успела поселиться у неё в голове, но до сих пор оставалась безмолвной догадкой.              — Ну… знаешь, возможен был бы такой вариант, но просто есть одна малюсенькая проблема, — начала Соня, обдумывая свои слова. — Сашка до интерната, насколько я знаю, вообще не сталкивалась с представителями других ориентаций, кроме "ебучей традиционной". И отец её был гомофобом, к слову.              — Она тоже, что ли? — удивилась та, нахмурив брови.              — Мафчик, не заставляй меня сомневаться в твоих умственных способностях, — закатила глаза девушка. — Не забывай, что это она нас с тобой свела. Скорее всего, она сама просто по парням. Но честно? Хуй его знает. Я как-то с ней на эту тему сильно не разговаривала.              Абдиева тяжело вздохнула, обеими руками взъерошив волосы, словно пытаясь вытолкнуть из головы кучу мыслей, что хлынули на неё сразу.              — Ох, блядь. Ну что за пиздец. Почему всё всегда должно быть так сложно? — пробормотала она, качая головой.              — Самой бы знать, — мягко ответила Григорьева, и её голос прозвучал неожиданно тепло. — Но сейчас лучше иди ко мне, — добавила она, распахнув руки в приглашающем жесте.              Маф вскинула на неё взгляд, и в уголках её губ появилась едва заметная улыбка. Она сделала шаг вперёд, будто чуть колеблясь, но потом решительно подошла ближе. Соня перехватила её за руку, потянула к себе, и вскоре они вместе рухнули на кровать, смешно запутавшись в замке рук и смехе.              — Ну вот, теперь точно никаких сложностей, — усмехнулась девушка, подтянув Абдиеву ближе, чтобы уложить её голову на своё плечо.              — Да уж, — тихо отозвалась Мафтуна, почувствовав, как напряжение постепенно покидает её. Она закрыла глаза, позволяя себе расслабиться в уютном тепле этой безмятежной близости.              ***              Софья сидела на скамейке у детской площадки, механически затягиваясь сигаретой. Дым неспешно поднимался в холодном вечернем воздухе, смешиваясь с её сбивчивыми мыслями. Она не хотела заходить в здание. Тревога, сопровождавшая её с самого детства, как старый знакомый, вновь давила на грудь. Надежда, что кадетская подготовка с её жёстким режимом и изнуряющими тренировками сможет отвлечь, не оправдалась. Усталость была физически ощутимой, но это не останавливало поток мыслей, кружащихся в голове, как вихрь.              Раньше Кульгавая не сталкивалась с подобным эмоциональным состоянием. Отношения, которые она строила в прошлом, никогда не заходили дальше детской симпатии – поверхностной и безобидной. Влюблённость всегда казалась ей чем-то чужим, а уж тем более любовь, о которой она знала только из книг и чужих историй. Даже её привязанность к друзьям, искренняя и тёплая, никогда не была такой, как то, что она теперь испытывала к Саше.              Что в Крючковой было таким притягательным? Девушка задавала себе этот вопрос уже не первый день. Она пыталась найти простое объяснение: забота о новенькой, которую ей поручили опекать, или простое желание защитить того, кто был слабее в этом суровом мире. Но всё это казалось слишком поверхностным. С каждым днём чувство становилось сильнее, глубже, болезненнее. Оно одновременно пугало и завораживало.              Софья вновь затянулась, пытаясь отогнать воспоминания о вчерашнем вечере, но они возвращались. В голове всплыл их поцелуй, короткий, но такой значимый. Она до сих пор не знала, что об этом думает Саша. Может, для неё это ничего не значило? Просто случайный момент, спровоцированный алкоголем или игрой обстоятельств? А может, это было просто животным порывом, который не имел никакого продолжения?              И, наконец, самый пугающий вопрос: а вдруг Александра вообще не испытывает ничего подобного? Может быть, она даже не интересуется девушками? Эта мысль была для Кульгавой самой невыносимой. Она казалась настолько реальной, что лишала сил. Софья смотрела на огонь сигареты, чувствуя, как тревога буквально сжимает её грудь, но ответа на свои вопросы она так и не находила.              — Да что за блядство... Нахрен она вообще появилась? — пробормотала девушка, потирая виски и затягиваясь сигаретой глубже.              Мысли возвращались к ней, как в замкнутом круге, не давая передышки. Вот взять Маф и Соню. Чуть больше года они мучились в своих недомолвках. Постоянные перепалки, обиды, резкие примирения, которые, как правило, заканчивались сексом. И так по кругу, пока наконец-то не смогли разобраться в своих чувствах. Они сошлись, и теперь их отношения выглядели прочными, как никогда.              Софья искренне радовалась за подруг, ведь они наконец нашли гармонию, которую так долго искали. Но вместе с этой радостью всё сильнее чувствовалось собственное смятение. Почему, когда у других всё наконец-то стало складываться, её саму начало разрывать изнутри? Будто вселенная решила восстановить какой-то сраный баланс, отправив её в эту эмоциональную кашу.              — Типа: раз у этих двоих хэппи-энд, мне теперь пиздец? Для равновесия? — фыркнула она, снова затянувшись.              Её раздражение постепенно росло, словно огонь, который подкармливали мыслями, но под этим жаром скрывалось нечто глубже — страх. Она боялась, что-то, что она сейчас испытывает, останется без ответа. Что её чувства окажутся всего лишь односторонней фантазией, а Саша — недосягаемой мечтой, тенью, которую нельзя удержать. Эта мысль жгла сильнее всего.              Но был и другой страх, не менее мучительный. Доверие. Как можно довериться кому-то настолько, чтобы впустить человека в своё сердце? Софа прекрасно понимала: без доверия отношения не имеют шансов. И если его нет, то всё превращается в одну сплошную катастрофу. Но как же, чёрт возьми, позволить себе открыться?              Она слишком хорошо знала, как больно, когда доверие предают. Это чувство сопровождало её с самого детства. Семья, которая должна была быть опорой, лишь разрушала эту веру. Её доверие к мужскому полу рассыпалось в пыль. Даже мать, единственный человек, от которого она ожидала тепла, подводила её снова и снова.              А потом был детский дом. Место, где каждое слово могло обернуться против тебя. Там эмоции становились слабостью, а слабость — оружием в руках тех, кто хотел выжить за твой счёт. Кульгавая научилась защищать себя молчанием, прятать чувства за маской безразличия и строить вокруг себя высокие, неприступные стены. Эти стены давали ей защиту, но со временем превратились в тюрьму. Они спасали её от боли, но лишали шанса на искренность и близость.              Теперь эти стены были её врагами. Александра, с её искренним смехом и светлыми глазами, пробивалась через них, но девушка не могла решить, радоваться этому или бояться. Она понимала, что приближение к Саше означает риск. Довериться ей — это значит позволить кому-то прикоснуться к её самым уязвимым местам.              Выкинув бычок, Кульгавая резко поднялась с лавочки. Прохлада ночного воздуха обжигала кожу, но это не отвлекало её от мыслей, кружащихся в голове.              Она взглянула на здание, которое всё ещё казалось таким давящим, но выбора не было — нужно было возвращаться. Подняв глаза к окнам их комнаты, она заметила, что свет горит. Значит, побыть в одиночестве не получится.              — Сука, — тихо выдохнула она, машинально засовывая руки в карманы.              ***              — О, Сонька, а ты чего так поздно? — отозвалась Оксана, потягиваясь на кровати, её голос звучал лениво, как будто она только что оторвалась от сладкой дремоты.              — Нашим вчера тоже объявили про телевизионщиков. Теперь будут ебать в пять раз жёстче, — ответила она, снимая шарф. Её голос был слегка хриплым, словно накопленная усталость проникла и в слова.              — Зато от контрольных нас освободили, — с улыбкой заметила Мафтуна. Она сидела за столом, сосредоточенно чертя что-то в тетради.              — Завидую, — простонала Нецветаева, явно уставшая от учебной рутины. — Мне бы тоже так. Заебали эти уроки, книги, задания...              Софья фыркнула, снимая ботинки и кидая на пол куртку. Она посмотрела на подругу с лёгкой усмешкой.              — Ага, мечтай дальше. Хочешь трёхчасовую тренировку на холоде. Бегаешь по грязи, пока берцы не начнут хлюпать, как болотные сапоги. Слякоть, ветер, а ты ползаешь по земле, как червяк. Когда тебя заставляют на руках пройти через всю полосу препятствий. Или вот ещё любимое — упасть в холодную воду, а потом продолжать бегать, пока одежда не начнёт примерзать к телу.              Она замолчала, давая Оксане время представить весь этот «кайф».              — Всё ещё завидуешь? — добавила она с сарказмом, бросив взгляд на подругу.              Нецветаева скривилась.              — Ну... может, книги не такие уж и плохие, — пробормотала девушка, заваливаясь обратно на подушку и пряча лицо.              Абдиева усмехнулась, переводя взгляд с тетради на Кульгавую и с прищуром добавила:              — Не говори так, будто тебе самой не нравится.              Девушка бросила на неё короткий взгляд, чуть вздёрнув бровь, и продолжила переодеваться.              — Я такого не говорила. Это моя стихия, — ответила она спокойно, натягивая мягкие спортивные штаны и толстовку.              — Понимаю, — коротко кивнула Маф, откинувшись на спинку стула. Она потянулась к резинке на волосах, распустив короткий хвост, и её волосы мягко рассыпались по плечам.              Софья, уже сменившая уличную одежду на домашнюю, присела на свою кровать и с интересом посмотрела на Маф.              — У вас там как дела?              Абдиева пожала плечами, переворачивая страницу в своей тетради.              — Да всё нормально. Кипиша не было, так что у нас всё как обычно.              — Повезло вам, — усмехнулась девушка. Она ещё раз пробежалась взглядом по комнате, где всё казалось спокойным, в отличие от её собственных мыслей.              Мафтуна фыркнула и смахнула пару волосков со стола, но ничего не сказала, возвращаясь к своим записям. Софа только вздохнула, чувствуя себя одновременно немного легче и всё так же неспокойно.              — Чёт Сашки долго нет, — задумчиво протянула Окс, слегка приподнявшись на локте.              — Кстати, да, Соф, ты не в курсе, где она? — спросила Абдиева, повернувшись к подруге с лёгким прищуром.              Софья нахмурилась, но старалась не показывать беспокойства.              — Вообще не ебу, — ответила она коротко, вставая с кровати и направляясь к окну. Она достала сигареты из кармана и нервно крутила пачку в руках.              — Главное, чтобы не вляпалась куда-то снова, — вставила Нецветаева, потягиваясь и зевая. — Как тогда, когда она с Соней через окно решили свалить.              Кульгавая скривилась от упоминания той ситуации, но ничего не сказала, лишь слегка щёлкнула зажигалкой.              — Спасибо, что напомнила, что у моей девушки тоже шило в жопе, — с иронией подметила Мафтуна, закатив глаза, но в её голосе слышалась тёплая насмешка.              Софья прикурила, глядя на тёмный двор, где лишь изредка мелькали силуэты.              — Главное, чтобы не как в первый день, — пробормотала она тихо, почти шёпотом, но слова повисли в комнате, заставив всех на мгновение замолчать.              Оксана подняла брови, прекрасно помня детали той истории, но решила промолчать. Вместо этого она просто уткнулась в подушку, бросив мимолётный взгляд на девушку. Абдиева тоже внимательно посмотрела на подругу, словно собираясь что-то спросить, но, заметив напряжение в её взгляде, передумала.              Кадетка продолжала стоять у окна, глядя на пустой двор. Холодный воздух, пробивавшийся сквозь щели в раме, не помогал унять беспокойство. Она чувствовала, как сердце начинает стучать всё быстрее, разгоняя мысли, которые не давали покоя.              — Ну... вы же с Грац разобрались. Значит, бояться нечего, — попыталась разрядить обстановку Нецветаева, её голос звучал неуверенно.              — И? — коротко бросила Кульгавая, повернув голову через плечо. — У нас тут других конченных мало?              Оксана замялась, а Маф вмешалась, решив поддержать более оптимистичную линию.              — Все знают, что она с нами. Никто не тронет, сама же знаешь, Соф, — сказала она спокойно, но в её голосе чувствовалась уверенность.              Девушка резко щёлкнула зажигалкой, снова потушив её, и бросила взгляд на пачку сигарет в руке.              — Бля, ладно. Я в душ, — произнесла она, с лёгким раздражением затушила сигарету и кинула пачку на кровать, а затем взяла полотенце и мыло с тумбочки.              Не дожидаясь ответа, она направилась к двери, её шаги звучали глухо, но твёрдо. Хотелось хотя бы на несколько минут остаться наедине с шумом воды, чтобы заглушить этот гул в голове.              К счастью, душевая оказалась свободной. Софья закрыла за собой дверь, на мгновение задержавшись, будто собираясь с мыслями. Раздевшись, она зашла в душевую кабинку и, не раздумывая, повернула кран на холодную воду.              Ледяные струи обрушились на тело, заставив её вздрогнуть. Кожа тут же покрылась мурашками, дыхание перехватило, но это было именно то, что ей сейчас требовалось. Ей нужно было охладить себя, остановить этот клубок эмоций, который тянул вниз, словно груз.              Вода стекала по лицу, плечам, касалась ключиц, обжигала своим холодом. Её руки упёрлись в стены кабинки, пальцы сжались в кулаки. Кульгавая закрыла глаза, пытаясь представить, что вода смывает не только усталость и грязь, но и её тревогу, её мысли, её страхи.              "Жаль, что с головой так не выходит," — пронеслась мысль. Её сознание, как назойливый комар, продолжало жужжать, напоминая о том, от чего она пыталась убежать. Саша. Их недавний поцелуй. Тревога, что всё идёт не так, как ей хотелось бы.              Девушка сделала глубокий вдох, чувствуя, как ледяная вода пробирается под кожу, будто пытаясь заморозить её тревожные мысли. Она стояла неподвижно, опираясь на стены душевой кабинки, позволив воде обрушиваться на её плечи, словно это могло смыть весь накопившийся за день хаос. Ей казалось, что через несколько минут такого холода её разум обретёт ясность, а сердце перестанет рваться из груди.              Спустя десять минут дыхание начало выравниваться. Холод перестал быть пыткой и стал почти привычным, будто её тело сдалось. Софья оттолкнулась от стены, резко повернув кран. Вода замолкла, оставляя после себя лишь глухие капли, стекающие с её волос и кожи.              Она машинально дотянулась до полотенца, быстро обмотав его вокруг тела. Лёгкий холод заставил её поёжиться, но сейчас это было не важно. Не теряя времени, она сразу переоделась в сухие спальные штаны и футболку, накинув мокрое полотенце на плечи, чтобы не таскать с собой капли воды по полу. Схватив зубную щётку, она начала чистить зубы, задумчиво глядя на своё отражение в зеркале.              Скрип открывшейся двери заставил её обернуться. На пороге стояла Крючкова, заметно уставшая, с полотенцем и вещами в руках. Она остановилась на секунду, явно не ожидая увидеть здесь кого-то. Её глаза на мгновение расширились, но затем она молча просочилась к душевой кабинке.              Не снимая одежды, Александра буквально нырнула внутрь и захлопнула дверь, будто ей нужно было срочно скрыться.              Софья застыла на месте, удивлённо выгнув бровь. Она медленно сплюнула зубную пасту, не сводя взгляда с закрытой кабинки.              — Это... что вообще было? — пробормотала она себе под нос, всё ещё переваривая увиденное.              Она продолжала стоять на месте, наблюдая, как через несколько секунд на двери душевой кабинки появились перекинутые вещи. Вода внутри хлынула мощной струёй, и почти сразу воздух в ванной комнате наполнился горячим паром.              Кульгавая тихо вздохнула, покачав головой. Она слишком хорошо знала, что Саша терпеть не могла холод. Её привычка мыться практически в кипятке давно стала поводом для шуток в их компании. Оксана как-то раз, сидя на полу в их комнате, заметила:              — Да она, походу, к аду готовится. Привыкает, знаешь ли, к котлу,— сказала она тогда с ухмылкой, а девушки, стиснув зубы, просто кинули вместе в неё подушки.              Она вышла из ванной, чувствуя, как горячий пар тянется следом, словно пытаясь остаться с ней. В коридоре было прохладнее, но тишина, казалось, окутала всё пространство, оставляя только её и непрекращающийся водопад мыслей о девушке.