Мисаки Узумаки

«I'm your fate May I take you to a cliff? I'm your past May I push you back? I'm your hands The sound of the place that's on your (???)»

Anesthetic. Remixed By Aus — Matryoshka

      Оставшиеся четыре дня тренировок проходили успешно как для меня, так и для Наруто. Мой усердный труд дал свои плоды, и по истечению всей этой недели я поняла, что могла тренироваться качественнее, эффективнее и не затрачивать много времени на бесполезные для меня занятия, сразу уделяя внимание тому, что стоит улучшить. В ходе нескольких спаррингов с Наруто для себя я отметила, что часто моя реакция меня подводит, поэтому все силы должны уходить на ее совершенствование. Реакция — одно из самых главных компонентов выигрыша в практически любом деле, особенно в бое, где любая секунда, потраченная на размышления, может подкачать и обернуться для тебя смертью. У Наруто была схожая проблема, поэтому в поединках наши силы были более менее равными, однако, даже несмотря на мои физически тренировки, я все еще была слабее чем он, что не могло не удручать. Но сила не моя основная цель. Когда дело доходило до медитаций, я могла неподвижно сидеть на месте и прогонять чакру с той ритмичностью, которую сама себе задавала. Наруто же часто после получаса практик начинал вошкаться, после часа — изнывать от скуки, а после двух часов он всегда засыпал первый. Когда Наруто засыпал, я медитировала еще как правило час, прежде чем лечь спать тоже. Признаться честно, я поняла, что мне комфортнее засыпать тогда, когда Наруто бодрствует. Не знаю, с чем это связано. Мы с Наруто показали все, чему научились Итачи одним прекрасным вечером, когда тот вернулся срок в срок с миссии. Тогда он взглянул на нас, одобрительно покачал головой и добродушно заключил, посмеиваясь: «Вы молодцы. Постарайтесь больше не влипать в неприятности или научитесь лгать» Наруто тогда очень негодовал такой простой реакции, а я отвесила ему подзатыльник, сказав, что лучше так, чем он бы сдал нас Кумико-сан. Тот что-то побурчал себе под нос, но в целом был согласен. На том показательном спарринге присутствовал и Саске. Его глаза горели пламенем, когда он наблюдал за тем, как Итачи учит нас более грамотным приемам в схватке. Пока я отбивалась от кунаев Наруто, я практически могла слышать, как маленький Учиха задерживает дыхание в предвкушении развязки и кульминации боя, отчего улыбка сама лезла на лицо и адреналин кипел с новой силой жажды показать больше и больше сил моих возможностей.       Нас с Наруто настигла ничья: еще хуже, чем поражение как для меня, так и для него. Это был не самый лучший и эффектный бой. Он скорее никак не отличался от других наших таких же спаррингов, чем был каким-то особенным из-за присутствия здесь Итачи и желания выложиться на полную. Обычно моего взмаха куная или тяжелой и резкой хватки Наруто хватало, чтобы наш бой закончился победой одного и поражением другого, поэтому боролись мы всегда недолго. Выводы, к которым я пришла в итоге: Стоит начать практиковать тренировки тайдзюцу не только на выигрыш, но и на повышение уровня выносливости в своем теле и грамотного распределения своих сил в ходе тяжелого боя в будущем. Будет славно изучить все точки высвобождения чакры в теле человека, чтобы, подобно бьякугану, видеть их примерное расположение и знать, куда бить. Если же один из моих будущих врагов застанет сцену, развернувшуюся сейчас, он будет знать, куда бить, наверняка. — …Добе, ты привык слушать мнение неудачников, ничего из себя не представляющих. — Вот именно! Эй… ты же сам называешь меня добе! Саске улыбается краешками рта и прячет свое лицо, наклоняя голову вниз. — Читай между строк, Наруто-о, — нараспев протягиваю я с закрытыми глазами и достаю руку, сложенную под макушкой для того, чтобы пальцем постучать себя по виску. — Томатоголовая, ты с ним заодно?! На высоком холме под кроной листьев толстого дуба я блаженно наблюдаю за Конохой, расстилающейся впереди, как на ладони. Если с этого холма разбежаться и прыгнуть можно или сломать себе ноги, или научиться летать. Тогда должно быть будет виден и наш приют, что находится здесь поблизости, и более близкая дорога через помойку к Ичираку. Небо пропиталось солнечным светом и всей его насыщенностью, оттого выглядит не голубым, а ярко-ярко синим — тон в тон глазам Наруто. Кажется, жизнь всех вокруг остановилась ради наших часов уединения в дружеской компании. Только одинокие опадающие с дерева листья напоминают о быстротечности момента. Бесконечные травинки под напором теплого ветра подтверждают, что время не замерло. Наруто скачет туда-сюда, рассказывает свои истории из жизни, активно жестикулируя и отыгрывая разных персонажей его сюжетов, в то время как Саске, облокотившись о дерево, комментирует театр одного актера немногословно, зато однозначно в точку. Здесь особенные белые бабочки и не такие, как везде, растут цветы. Наверное, если встать на носочки и высоко вытянуть руку, максимально выпрямляя кончик среднего пальца правой руки, можно отсюда достать небо — вот настолько мы были высоко. Сакура помахала нам с земли и тут же вскоре я услышала ее приближающийся запыхавшийся, но радостный голос, а после и выглядывающую розовую макушку. — Наконец-то я вас нашла! — Сакура-тян! — Наруто приветливо помахал ей рукой. На самом деле, холм наверное не такой уж и большой, как мне кажется, нам и горы по колено. И все, что хочется — смеяться, веселиться и мечтать. Мы ведь еще дети. Я привстаю из положения лежа на локтях и широко улыбаюсь пришедшей приятельнице: — Эй, Сакура-чан, ты пришла! Я оставила тебе данго. Саске пододвигает в сторону Сакуры контейнер с аккуратно лежащими там сладостями и перекусами и одновременно приветственно кивает. Пока Сакура ставит в тень свою корзинку и смотрит на нас, она не успевает сказать и слова, потому что живот Наруто предательски урчит. — Ты вечно голодный, что ли? — заглядываю я через Саске на неловко смеющегося Наруто. — Не попрекай меня хотя бы сейчас, томатоголовая! — громко просит Наруто полужалобно полуобиженно. — Перестану, когда кончишь называть меня томатоголовой! — я передразниваю его слова и показываю Наруто язык. Саске в это время почти перебивает меня, спокойно и тихо начиная разговор с Сакурой. Должно быть, неудобно вести разговор, когда я сижу между ними, однако я слишком вовлечена в перепалку с Наруто, который, к слову, тоже был вне зоны досягаемости из-за Саске, сидящего между нами, чтобы говорить потише или поменяться местами. Да и в этом нет нужды: смущенная маленькая Сакура еще не настолько смелая, чтобы говорить с объектом своей пока что симпатии слишком долго. — Ты задержалась. — Да… Я встретилась с Ино по пути сюда. Простите, — Сакура запинается, и даже несмотря на это мило улыбается в конце фразы. Я отвлекаюсь от спора с Наруто и тут же удивленно поворачиваю голову к Сакуре, отчего она резко поддается назад, подальше от меня. Пока я задаюсь вопросом, ладошка Саске аккуратно тянет мое плечо, намекая на соблюдение личного пространства бедной Сакуры. — Ино? Ты дружишь с Ино? Точно, ты дружишь с Ино! То-то же ты стала в последнее время пропадать! Сакура смущенно хватается пальчиками за ленту на своей голове. — Да. А ты знаешь Ино? — О ней много говорят в приюте, — вклинивается в разговор Наруто уже спокойно. Он подсаживается ближе к нам. Саске безразлично пожимает плечами: — Ни разу не слышал. …И Сакура восхищенно смотрит на него из быстро моргающих ресниц. Мы с Наруто переглядываемся с немыми вопросительными знаками в глазах. — Давайте уже начнем есть? Сейчас всё остынет. Как говорил мне один мудрый человек: «От рамена должен идти пар!» Пусть рамена у нас нет, зато… Мы образовали круг и под звук ломания палочек и тихие переговоры между Саске и Наруто принялись за еду с характерными звуками. Часто в нашем таинстве можно услышать чавканья Наруто и последующие брезгливо-окрашенные возгласы Саске, девчачьи смешки Сакуры и наши с ней перешептывания, после которых смеялись мы обе. — Теме, над тобой уже даже девочки смеются! — Почему даже, Наруто? — Спрашивает Сакура. — Да! Почему даже, Наруто? Тебе мало было на том спарринге? — Наруто вздрагивает, когда он видит мой кулак и ехидный оскал. Саске ухмыляется и прищуривается, сдерживая смешок за палочками у рта. Розовые локоны Сакуры треплются на ветру и умеренно блестят, пока она все не знает, куда деть ее руки при пересечении взглядами с Саске. Я молчу под гул разговоров. Наслаждаюсь минутами покоя. Все переговариваются о повседневных вещах. Сакура во всех красках описывает свои первые дни в Академии и слышит активные расспросы Наруто и редкие вопросы Саске, показывающие, что ему тоже интересно слушать. Позже Саске задается в кратком монологе о его мнении насчет Академии и замолкает, когда у всех кончаются комментарии. — Я и не заметила, как прошел апрель, — ностальгически выпаливаю я, тоскливо поджимая губы в улыбке. Все озадаченно поворачиваются в мою сторону. Наруто, сидящий ко мне лицом и спиной к обрыву, спиной к Конохе, согласно кивает головой и чешет макушку. — Первый учебный месяц быстро пролетел. И когда мы с вами успели так сдружиться, ребята? Саске небрежно жует моти с закрытыми глазами. Он игнорирует Наруто и отрицать сказанное, в отличие от меня, не стал. — Ты мне не друг, — кидаю я нейтрально. — Да-да, — скрывая свое раздражение, родившееся из пророста печали в глубине души, Наруто закатывает глаза, пряча свое отношение к этим словам за нарочито гиперболизированному недовольному выражению лица. А что ему делать? Кривить улыбку, злиться? Я ясно заметила, как раньше от этих моих слов он не знал, куда себя деть, будто я — Саске, а он — бедные и маленькие ручки Сакуры. Сакура же спрашивает меня: — Так, как тебе этот месяц в Академии? После сдачи результатов наши тренировок с Итачи, ничего стоящего и интересного не происходило. Тренировки, медитации, редкие встречи с кем-то из здесь сидящих. — Меня, конечно, пристроили в класс клановых, как вы уже знаете… Сакура кивает, перебирая пальцы у подола своего платья. В отличие от канона, ее не взяли в класс одаренных, богатых и клановых детей. Коробит ли меня мысль о самом осознании произошедшего? Да. Первую неделю груз вины и ответственности захлестнул меня настолько, что я даже не могла нормально есть. Страх будущего накрыл меня с головой, подозрения о своем провале не давали мне спокойно смотреть на кого-либо из канонной команды номер семь. Наверное, поэтому я организовала этот «кружок» по интересам, чтобы хоть как-то связать Сакуру с мальчиками и восполнить ее недостаток в нашей компании. Команда без Сакуры, зато с Саске и Наруто не команда вовсе. Никакая попаданка не сможет занять ее место, и занять чье-либо место в целом. Конечно, наша странная шайка выделялась… специфичными связями между нами. Сакура влюблена в Саске, тот же, как я понимаю, воспринимает ее только как приятельницу и не более, однако порой я подмечаю, что он смотрит на нее дольше обычного и всегда первый уведомляется о ее местонахождении, когда мы с Наруто заняты спорами. Саске и Наруто — друзья. За две недели я не заметила между ними откровенного соперничества, и, в отличие от канона, я также не заметила и просыпающейся между ними химии. В этом мире они действительно походят на названных братьев: Саске держит Наруто за младшего и мило пытается невольно стать ему таким же братом, каким для него был Итачи. Сейчас последний все чаще пропадает на миссиях, а когда миссий у него нет — пропадает в компании с Шисуи. Было очевидно с самого начала, что все также, как раньше, не будет. Моя тревожность по поводу изменений вокруг меня никуда не исчезла, однако и расти не стала тоже, за что я не знаю, кого благодарить. Подсознательно я, наверное, ощущаю присутствие рядом со мной тех, кто мной дорожит и знала, что СакуНаСке не дадут меня в обиду, а я не дам в обиду их. Наверное. Наруто не влюблен в Сакуру, но считает ее красивой, милой и доброй — это я узнала в ходе одной из наших тренировок. Что происходит между мной и Наруто сказать сложно. Все между нами развивается постепенно равномерно: сколько обид, столько и примирений. Сколько тепла, столько и холода. Сколько света, столько и тьмы. На перепутье эмоций и чувств становилась не только я. С недавнего момента и Наруто примерил на себя шкуру нападающего, а не как всегда защищающегося. Я на подсознательном уровне чувствую, что там, где-то между системой чакры и плотью, нечто незримое начинает связывать нас друг с другом, словно наши души грубо пихают друг в друга и пытаются заставить слиться. Вместе с тем, как укрепляется между нами наше уникальное взаимопонимание, созданное за те частые ссоры, скандалы и конфликты, между нами растет в геометрической прогрессии огромная стена. Нет… скорее, обрыв. По разные стороны баррикад стоим мы с Наруто, нить между нами продолжает тянуть нас друг к другу с каждым взглядом все больше, и это и спасение, и гибель, потому что стоит нам сделать навстречу шаги, мы оба окажемся в этой запретной близости, что заставит нас рухнуть вниз вместе — сюжет моих снов каждый день. Хорошо, что демоны мои от меня никуда не уходят и они являются противоположными по манере своей поведения и стиля касаний от Наруто. Когда очередной кошмар сжимает мое горло, я хмурюсь и тут же расслабляюсь, ибо с выдохом облегчения понимаю, что это хотя бы не Наруто. Точнее, слава всем Богам, что это не Наруто. Да и он даже если бы и сжимал мое горло, я уверена, на то была бы причина. А как я их различала? Наруто никогда не позволяет себе смотреть на меня дольше, чем двадцать секунд. Касаться больше, чем десять. Расширять кончики рта в улыбке длиннее, чем на пять сантиметров. Друзьями ли мы? Кем нас можно назвать? Точно знаю, что если попытаюсь обозвать наши взаимоотношения, намного укорочу незримую нить. А я этого не хочу. В общем, для меня открытием стало то, что в ответ на мой холод и препирательства, Наруто стал зло кичиться тоже. Ему это, как и мне, приносит боль: каждое грубое слово, кинутое нарочно, но якобы невпопад, я вижу, заставляет его бороться со своими принципами и взращивает в нем новые и новые предубеждения. Теперь он, наверное, понимает мои чувства. Нет… он понял их уже давно. И тогда, когда сказал, что хочет быть моим другом, в ту ночь он лишь поделился своими наблюдениями. А я ведь еще имею наглость отпираться… Только сейчас на примере Наруто воочию воспринимаю как это, оказывается, заметно. — Ирука-сенсей никого не выделяет и относиться к ученикам подобающе. Часто на его уроках много шума и непослушания, — я кошусь на Наруто. — Но он еще молодой преподаватель, поэтому это вполне себе обоснованно. Проявлял бы он чуть больше жесткости — цены бы ему не было. Наруто поглощен едой, но все разговоры слушает предельно внимательно. Сакура переводит взгляд с меня на Саске. Тот согласно качает головой и вклинивается в разговор. — Соглашусь. В нашем клане чем строже проводится учебный процесс, тем лучше потом будут результаты. Я считаю, что это правильный подход, к тем, кто хочет стать сильнее. — Если учителя будут строже, родители придут с жалобами, — комментирую я. Саске фыркает: — Это Академия Шиноби, а не детский сад. Какими глупыми должны быть родители, чтобы отправлять своих детей учиться убивать и при этом жаловаться на методы обучения тамошних преподавателей? Слушать мямлянье уж всяко лучше, чем выдерживать на себе взгляды машин для убийств — так видимо посчитал отдел кадров Конохи, направляя Ируку в наш класс. — У него и клана нет. Хотя, смахивает он на кое-кого в нашем классе… — Наруто напрягает свой мозг, вспоминая имя… — Ты про Хинату? — Тут же спрашивает Сакура. Наруто щелкает пальцами: — Да, точно! — Она странная. — Кратко делится своими мыслями Саске. Я жду реакции Наруто. Ни для никого не секрет, что Хината самой чистой и искренней любовью плещет в отношение нашего светловолосого джинчурики. Одна только загвоздка: в каноне Наруто всячески игнорирует ее на протяжении всех цепей событий. Сюжет двигался и двигался, а мнение Наруто так и не менялось. Он был слишком увлечен Саске и защитой Сакуры, чтобы думать о ком-то еще. Признаться честно, мне кажется, он мог бы позволить себе взять под теплое крыло заботы кого-то еще, вот только Хината была не тем человеком, по отношению к которому в Наруто бы проснулись нежные чувства. В конце концов, он прекрасно понимал ее чувства. Только тогда, когда Наруто окончательно понял, что с Сакурой им ничего не светит, он решил позволить Хинате себя любить. Как минимум, для продолжения сильного рода Узумаки. Максимум, для того, чтобы отплатить ей за ее столь долгое ожидание и наградить за слепое самопожертвование, наверное. — Иногда она говорит настолько тихо, что мне приходится переспрашивать ее снова и снова! — Это надоедает, — заканчивает Саске, на что Наруто резко кивает головой: — Точно! Я пожимаю плечами. Не понимаю, как мне на это реагировать. Раз поменялось уже многое, можно ли судить об отношениях Наруто в будущем? Можно, но мне не хочется. Сама не знаю, почему прячу взгляд в домах Конохи вдалеке. Когда солнце уходит за горизонт, Сакура уходит, ссылаясь на то, что ее, должно быть. уже обыскались. Саске идет следом за ней и строго наставляет нам не поубивать друг друга, а я, смотря в спины удаляющимся друзьям, не решаюсь сделать хоть что-то. С началом обучения в Академии мне и Наруто выделили комнаты в местном обшарпанном общежитии. Всяко лучше, чем приют. Можно ли назвать это место домом? Едва ли. Спустя минуты молчания, я слышу голос Наруто: — Не надо разглашаться о наших встречах среди одноклассников. Приподняв брови, перевожу взгляд с заката на лицо Наруто. Его глаза опущены вниз. — Это ты мне? Не беспокойся. Никто и не подумает, что мы дру… — Не хочу, чтобы у тебя потом были проблемы. Ты же поэтому так препираешься? — Он позволяет себе взглянуть на меня. В выражении его лица я не вижу ни печали, ни злости, ни чего-либо еще. Только сухие факты. Ан-нет. Еще и слегка мокрые глаза. Они у него постоянно, почему-то, слезятся. В последнее время он еще подавленнее, чем во времена до Академии. Видимо, не привык ко стольким ненавистным словам в его адрес в одном месте без возможности уйти из эпицентра событий (издевательств). — Я сама в силах решить, что для меня проблематично, а что — нет. Месяц назад я только и слышала, как ты хочешь быть моим другом. Сейчас ты, как я поняла, сдаешь заднюю? — усмехаюсь я, но на последних словах мой голос предательски подрагивает. — Я просто думаю: может, хотя бы это заставит тебя сжалиться. Я встаю с места и приближаюсь к Наруто. Смотрю на него сверху вниз. — Имей хоть каплю гордости, Узумаки. Внимай моим словам: если идешь к цели, не сомневайся в своих методах. Мне нравятся наглые люди, а ты уж слишком сильно печешься о чувствах окружающих. — Я… — Будешь мямлить как Ирука, я тебя точно возненавижу еще больше. Так и знай. Наруто пораженно смотрит на меня. На мою фигуру в лучах закатного солнца, на мои искрящиеся в них волнистые красные пряди волос, витающих по воздуху у плечах в маленьких подобиях ураганов, в светло-карие глаза, сейчас отдающие блекло-золотистым и на мягкую улыбку, тронувшую мои губы, пялится. Пялится на улыбку, которую успел заметить, прежде чем я обернулась в сторону солнца и мигом исчезла со склона к ступенькам вниз одной быстрой пробежкой. Он быстро подползает к краю склона и смотрит на мой силуэт, тенью движущийся по сумеречным улицам Конохи. Наруто что-то для себя осознает, и мигом хватает себя за щеки, позже пряча лицо в жарких ладонях. Он отшатывается от склона и отползает, суматошно помогая себе ногами, назад. *       Когда вокруг меня больше не раздается никаких голосов, а небо переменяет свои оттенки с голубого на темно-синий, я ловлю себя на мысли, что нахождение в одиночестве на улице и дома кардинально отличаются друг от друга. Листья кипариса под окнами вдалеке первые зацепили мой взгляд. Я пялюсь на них и не могу отвести взгляда, сидя на кровати с сандалей в руке. По тесной квартире рассеялся запах онигири, оставленных Сакурой нам на растерзание, и теплый свет старого торшера. Как странно чувствовать крышу под головой, и при этом не слышать голоса переговаривающихся соседок отовсюду. Свыкнуться с мыслью, что теперь и у меня есть свое гнездышко, я так и не могу. Хочу ли? Смотрю на документы в тумбе между книг, где черным по белому написана моя прописка, группа крови и прочие никому неинтересные скучные взрослые данные. И имя: «Мисаки Узумаки». Многие графы остались заполнены одним скромным прочерком, некоторые наименовались простым: «Неизвестно». Того гляди и совсем забудусь, если умру скоро. Не допущу этого, потому что буду много тренироваться. А ведь ноги итак уже дают о себе знать, да и шею сильно щемит в последнее время, суставы ломит… Сколько мне там лет? Еще раз смотрю на торчащий краешек листка бумаги, будто у меня есть бьякуган и я что-то смогу там рассмотреть, а не вспомнить. Дата моего рождения неизвестна, родители — неизвестны. Запомнят ли стены этой комнаты ныне живущую здесь Мисаки Узумаки? Это имя я ощущаю своим по праву. По утрам гляжу в зеркало и уже не вспоминаю былых секущихся коротких волос, плохого зрения и темных глаз. Всё, что в моменте не имело смысла, сейчас стало жизнью. Я откидываюсь на кровать звездой, как привыкла это делать на траве по ночам после медитаций. Тесная одноместная кровать не дает большого размаха для свершения такого грандиозного уставшего манера, однако мне удается и разлечься, как полагается, и глядеть на звезды. Окно передо мной. Здесь всё: и мои обожаемые звезды, и теплые одеяла, греющая батарея, покой. Только сопящего Наруто нет рядом. И не надо. «Долго живя как в тумане, печаль скрывается в листве.» Как там начиналась та поэма Джирайи? Месяц я жила на автопилоте. Зарекомендовала себя учителям, как порядочную и подающую надежды куноичи, обзавелась знакомыми и перекинулась парой фраз с тем самым задиристым хулиганом из приюта, что доканывал Наруто каждый день. И всё. Тренировки, медитации, любые встречи с любыми людьми — так я жила. Но ожидаемое спокойствие не посещало моего сердца. Я помню, как в день, когда тревога со мной жестоко игралась и раскидывала страхи в самые разные части тела так, что я проста сидела молча и обнимала свои плечи, руки, ноги, я то дело смотрела на часы, стрелка которых предательски долго не двигалась, пытаясь побороть в себе все живое и чувствующее. Это Учихи чувствуют мир иначе. Более тонко, более энергетически точно. Учихи дышут моралью и чувствами. Почему тогда такая ранимость присуща мне, представительнице клана Узумаки? Ответ простой: потому что я человек. И, к слову, ребенок. В моментах боли время замирает, как и во время ощущения счастья и мига прекрасного — и того и другого всегда оказывается мало. Уж не знаю, что за волшебную лампу мне надо потереть, чтобы исполнились мои желания. Исполняются ли в этом мире желания? Есть ли здесь желания вообще? Стоит ли загадывать на праздник новый острый саблезубый меч или можно обойтись крохотной тягой к неуловимому моменту радости? Друзья — я с ними связана, а они связаны со мной. Наруто, с которым мы и вовсе друг к другу прикованы, связан со мной. Рикудо саннин или судьба, или одно и тоже — кукловоды жизненных перепетилей. Надо что-то менять. Надо двигаться раз не в сторону света, так в сторону тьмы. Меня будто одели в тесную смиряющую рубашку. И, пытаясь выбраться из кошмара вечной апатичности, я начинаю вести себя как и следует тому, кого терроризирует жизнь: пытаться выбиться из клетки и бить ее лапами, клювом и крыльями. Надо спать, а сна ни в одном глазу. Надо верить, а верить не во что. Надо любить. Есть кого любить. Только нечем. Сжимаю сердце сквозь огромную футболку, достающую мне до колен. Я выслушала триаду своей совести и мысленно поклонилась сама себе. Меня впереди ждет целый день. Сон меня так и не настигает. Сначала я замечаю, что не могу расслабиться, потому что привыкла спать на открытой местности и теперь слишком чутка. Хорошее качество для шиноби, но никак не для того, кто не собирается становится великим ниндзя. Потом я замечаю, что у меня до боли жмурятся глаза из-за света одинокой лампы вдали маленькой комнаты, а я сама этого не замечаю. Когда я сплю без включенного света, мне снятся кошмары. Было бы с чего — пока что мои душевные боли — капля в море. Как может страдать тот, у кого и жизненного опыта то нет? Но ведь что-то внутри дает о себе знать, — что-то сломалось, и это что-то ты не сможешь починить. Единственное, что остается: ломать все остальное и крушить то целое и счастливое, что осталось или попытаться прислушаться к своему внутреннему демону и попробовать с ним договориться. Играюсь с прядью волос, лежа на правом боку. Слушаю аромат: ягодный. Уже не пытаюсь заснуть. Сердце не слушаю: также, как и жила этот месяц, автоматически выбираю первое. Когда я выныриваю из потока своего сознания и возвращаюсь в более спокойный для меня мир (материальный), замечаю, что зубы дрожат от холода. Цокот ливня пробирает сквозняками под футболке и агрессивно дует на ноги, завывая так, как ни один зимний мороз или волк не смог бы завыть. Весь подоконник пропитался влагой дождя, и на нем еще были заметны свежие капли воды. — Ками-сама! Я спохватываюсь с места. По моим неуклюжим движениям и не скажешь, что я будущая шиноби. Растение в коричневом горшке стоит на подоконнике в эпицентре событий у открытого окна. Саске же предупреждал, что будут дожди. А я и забыла, что у меня отопления-то дома и нет. — Ну и ну, всего тебя затопило, — я ласково стираю с листьев цветка по порядку росинки ладонью. Были бы у цветка глаза, они смотрели бы с негодованием и ярко-выраженным капризом. У меня никогда не получалось за кем-то присматривать или ухаживать в долгосрочной перспективе. Вроде люблю и ценю, а защищать и оберегать то, к чему эти чувства питаю, не могу. Перед цветком хочется извиниться. Он одиноко стоял здесь и тогда, когда я въехала, и одиноко стоит по сей день, когда я возвращаюсь с тренировок и забываю его то поливать, то смотреть вовсе. А ведь он, должно быть, уже много жильцов здесь застал и авторитета у него всяко будет побольше. Я взяла горшок в руки и подняла его так, чтобы его листья были на одном уровне с моим лицом. Ресницы щекотали лепестки, когда я чуть наклонила голову: — Тебе будет лучше с тем, кто позаботиться о тебе. Надеюсь, ты не против таких серьезных перемен? Я пододвигаю кружку недопитого зеленого чая и медленно обуваюсь, еле пытаясь удержать в руках горшок. Уверена, это растение скоро погибнет под отсутствием заботы и надзора, если останется со мной. Перепрыгиваю через каждые три-четыре ступеньки лестницы, чтобы оказаться у двери Наруто как можно раньше. И как можно раньше лечь спать после. Не успев даже приземлиться на пол, тут же стучусь в дверь к Наруто. Дверь отпирается с протяжным гулом несмазанных петель. Сначала я вижу высунувшуюся в дверной проем светлую растрепанную макушку Наруто, и только после его сонное лицо. — Мисаки? — Он попытался проморгаться и тяжело вздохнул, облокачиваясь о дверной проем. — Мне кажется? Сейчас три часа ночи. Что за гербарий? — Он кивает в сторону горшка с растением в мои руках. — Это… не знаю, что это. Какой-то фикус. Ты говорил, что тебе нравится поливать цветы. Забирай это себе. — Ты нестандартно подходишь к вручению подарков, — тусклая улыбка трогает потрескавшиеся губы Наруто. В уголках его губ и глаз красные ранки и потертости. Я внимательно оглядываю его вместо ответа. Наруто сейчас сильно отличается от Наруто, которого я привыкла видеть днем. Даже на полигоне после тренировок он держался молодцом до конца и вырубался тогда, когда было совсем невмоготу. — Ладно, спасибо. Давай сюда, — тихо молвит Наруто и, пока он проводит ладонью по лицу, пытаясь стереть с себя эту отвратительную личину его настоящей живости и натуры, я привстаю на носочки, норовя разглядеть, что же у него в квартире. Пустые пачки от лапши быстрого приготовления, пыль на тумбе у входа, стол завален разным барахлом, на полу куча одежды и хлама. Запах застоялого воздуха бьет в ноздри. В его комнате помятые плотные шторы туго натуго задернуты, перекрывая друг друга, поэтому в комнате нет ни намека на свет. Отсутствие человека зашкаливает. Не берусь ставить диагнозы, но эта обстановка вкупе с апатичностью Наруто и нездоровой активностью днем навевает на определенного рода подозрения в адрес психического здоровья Наруто. Сейчас он не похож на ребенка. С большей вероятностью трупы восстанут из-под земли и начнут глотать людей без разбору, чем ничем не отличающийся от них Наруто покажется хоть кому-то в таком виде еще раз. Я застигла его врасплох. Раньше, точно знаю, к нему никто не захаживал. Больше он на эти грабли не попадется. Слабые дрожащие руки потянулись в сторону горшка. Неожиданно для самой себя, я отдернулась от них и упрямо начала читать нотации Наруто по поводу растения в моей цепкой хватке. — Цветку нужен воздух. Свет. И вода. Поливай почаще. — Он не умрет, если буду поливать его часто? — Наруто не меняется в лице. Только склоняет голову набок и скрещивает руки на груди. Почему сейчас самый эмоциональный из нас двоих — не Наруто? Почему мне так волнительно. За что я переживаю? Чего боюсь? Кого? — Конечно, не умрет, это же… — Я отдаляю растение от себя и щурюсь, подобно художникам, словно смогу вспомнить все характеристики растения в считанные секунды. Какая-то светлая мысль в голове да пробегает: — Это аглаонема. Естественно, за ней глаз да глаз нужен. Глаза Наруто пытливо сверлят мои. Пусть никаких внешних изменений в нем я не замечаю, зато я точно вижу игру светотени в его глазах. Как он моргает, как его чуть раскосый взгляд снова скользит от одного моего глаза к другому, будто он пытается воссоздать в голове пазл или картину, но нечто у него не получается и злосчастно выпадает из рук. Он не задается ни своими глупыми шутками, ни воплями, ни чем-либо еще. Под его взглядом мои руки начинают подрагивать и периодически из горшка сыпется то камушек мелкий то землю сквозняк сдувает. Наруто все также стоит у стены и продолжает смотреть мне точно в душу. — Глаз да глаз? — Наруто не улыбается даже сейчас. Почему он такой серьезный? Его поведение начинает меня пугать. Как непривычно робеть или бояться… Наруто. — Я учту, ттебайо. — Севшим после сна голосом протягивает он, твердо выделяя слово-паразит в своей фразе, и ловко отталкивается от стены, протягивая ладони к горшку. Не могу сдвинуться с места. Никогда его таким не видела. Что за выражения, слова, взгляды, недомолвки, ровные брови, минимум мимики, никакой радости? — Отдашь? — Его пальцы держат ободок горшка, но и мои держат тоже, пока я пребываю в некой прострации, пялясь в ту точку, где раньше были его глаза. — Томатоголовая? Наруто чуть нагибается и махает рукой у меня перед лицом так, чтобы растение не задеть. Я вздрагиваю, благо, Наруто быстро удерживает цветок, и мы неподвижно стоим еще пару секунд. — Что? — Аглаонема. — Что? Наруто смотрит на меня как на дуру. — Да. Держи. Спасибо, если позаботишься о ней. — Я удивлен, что ты помнишь о моем хобби. — Что? Наруто не успевает уже откровенно смутиться такому количеству моих вопросов, потому что я быстро продолжаю: — А, нет-нет-нет, вовсе нет. Мне просто лень смотреть за этим, — пожимаю плечами, указывая подбородком на растение, стараясь спародировать безразличие. Выходит ужасно. — Это не подарок. Здесь даже ленты нет… — Нет подарочной ленты — нет подарка. Томатоголовая, удружи, подкачай-ка свою логику, раз назвалась моим сенсеем. Наруто впервые за весь разговор добро ухмыляется. Отлично, ведь теперь я могу позволить себе быть более жестче. — Лучше… Нет. Не могу. — …Лучше бы тратил столько сил на тренировки, а не пустую болтовню. И, да, — прежде чем исчезнуть в тени дома, я бросаю Наруто напоследок фразу, что крутится у меня на репите в голове на протяжении всей нашей встречи: — То, что ты пытаешься скрыть, заметно. Наруто молчит. *       За окно поют и щебечут птицы, значит всё остальное неважно. Я встаю с кровати. В окно мне бьют яркие солнечные лучи. Настроение сразу поднимается при виде как обычно безоблачного неба. Когда я делаю утреннюю рутину и уже собираю кунаи в подсумок, воспоминания о сегодняшней ночи накрывают меня волной. Я пришла домой, и мой маленький кошмар кончился. Кошмар Наруто продолжается изо дня в день. И если днем он, после очередных издевательств и осознавания своего положения, может отвлечься благодаря мне, Саске и Сакуре, то ночью от метается от апатии к кошмарам и от кошмаров к апатии ежесекундно. Его растянутые лыбой щеки может согреть хоть что-то? Как что-то может согреть того, кто каждый день продолжает возвращаться в свой мрак, в свою черную обитель? И даже так у него до сих пор нет ни одного адекватного друга в полном классическом значении этого слова. Пускаю пятерную в волосы, сидя на полу у подсумка, и сжимаю корни волос. Думаю. Думаю, думаю, думаю. Как всё сложно. Хлопаю себя пару раз по щекам для пущей бодрости и мигом выбегаю из дома прямо в Академию. Время всё расставит по своим местам, ведь так? По пути встречаю ШикаЧо и махаю им, совсем рядом вижу Ино, ждущую Сакуру, прохожу мимо и, ступая на порог Академии, волнение снова начинает охватывать меня с головой. Есть кое-что, что я Сакуре не рассказала. Когда я иду к своему кабинету и озираюсь на детей, словно загнанный в угол зверек, злоба вытесняет мой покой с каждым шагом все дальше и дальше за чертоги моего тела и разума. Дети начали считать меня странной белой вороной. Ниоткуда появившаяся девчонка из клана Узумаки, из того же клана, что и проклятый джинчуурики, дружит одновременно с Саске Учиха, водится с бесклановой девчонкой и часто проводит время с изгоем деревни. Пытаюсь выстроить образ уверенного в себе человека и, хмуря брови, только задираю подбородок, идя к классу. Каждое мое движение непременно становится объектом обсуждений. Я слышу свое имя из ртов тех, кто меня и знать не знает. За месяц я не успела привыкнуть. Ситуация не так запущена, в отличие от ситуации Наруто, поэтому я могу пресечь все дальнейшие издевательства на корню. Уверена, что если раз-другой поставить зазнавшихся детей на место, они поймут, что со мной лучше дел не иметь. В конце концов, я не всегда могу только плакать. Чувствовать на себе липкий взгляд становится тошно и мерзко. Уж лучше бы меня вообще не замечали. Чертов клан Узумаки, что насолил мне во всех смыслах. — Ты тоже животное? Я останавливаюсь. За поворотом мой кабинет. Не поворачиваясь, я гордо и не без доли напущенного высокомерия начинаю распинаться. Голос режет напополам все шепотки и переговоры, оставляя в длинном коридоре Академии только мой громкий тембр, эмоциональность интонаций и присущую всем детям моего возраста писклявость: — Если вам не хватает уверенности, чтоб говорить с Учихой; если вам не хватает смелости, чтоб смотреть в лицо Наруто; если вашего узкого кругозора не хватает, чтобы понять, что ум и авторитет человека не ограничивается одной лишь его принадлежностью к клану, то я искренне пожелаю вам поглубже зарыться в свои учебники по истории Конохи и мира Шиноби, которые вы носите, подобно скучным и глупым недоучкам, чтобы понять всё то, что раньше было невдомек. Вы можете учить жизни других, заставляя их бояться каждого вашего слова, но сами-то вы на что горазды? Кунай, выпущенный мной, пролетает нарочно мимо детей. — Поджилки трясутся от той, что даже не генин. Я оборачиваюсь и лучезарно улыбаюсь: — Зло порождает зло, поэтому будьте добрее. Дети смотрели на меня с теми же эмоциями отвержения, непонимания и непринятия, и все-таки сейчас я могла быть уверена на покой хотя бы в течение пары дней. Интересно, будь здесь Саске, как бы он отреагировал на мои слова? А Сакура? Наруто? Я уж было хотела снова направиться в класс, как тут перед моим лицом в облаке шуншина появляется мужчина в форме, которую я прежде не видела. Я плюхнулась на землю, приложившись лбом о чью-то ногу. Осознание снизошло на меня, когда я подняла свой взгляд на человека, смотрящего на меня сверху вниз через прорези своей белой маски. АНБУ. — Мисаки Узумаки, Господин Хокаге вызывает вас к себе в целях проведения воспитательной беседы касаемо вашего поведения в Деревне Скрытого Листа. Все вопросы вы можете задать непосредственно ему при личной встрече. И теперь бояться начинаю я. Черт бы побрал эти пафосные речи.