Принц-самозванец

Глава 3:

"На краю мира"

Деревня рабов. Этого не может быть. Только не в Ёнкале. Этого просто не может быть. Рабство было запрещено на землях королевства ещё до императора Мёнбока. Дедушка не мог допустить этого. Он учил своего внука любить каждого жителя острова, а рабство – одно из самых страшных вещей во всём мире. Готовя Ёнбока к правлению, старый император вновь и вновь повторял, что в Ёнкале никогда не должно быть никакого рабства. Что бы ни произошло, этого категорически нельзя допускать. Нет ничего дороже свободы для человека. Её ни у кого нельзя отнимать. Глаза юноши взволнованно забегали. Он встал, кривясь от боли в спине и в плече. Его сразу же повело, и он едва смог удержать равновесие, но Джун вовремя подхватила его, не дав упасть. Ёнбок не сводил пристального взгляда от двери жилища. Словно за ней скрывались все ответы. Какими бы страшными они ни были. – Я должен... Мне нужно посмотреть, – бормотал он, продвигаясь к выходу. Дверь отворилась. – Что это... – выдохнул юноша. Океан. Синий, бескрайний. Его величественные шумные волны седыми языками облизывали песчаный берег. Высокие горы, заключённые в многовековые наряды снега и льда, царапали небо снежными вершинами. По этим горам ползли обрывки облаков и тумана, путаясь в черноте леса. В светлом свинцовом небе кричали чайки и летали ласточки. Далеко на горизонте разливалось черничное пятно дождевых облаков. Всё это величие природы спрятало где-то в этом маленьком уголке мира поселение, дома которого были разных размеров, а крыши разных причудливых форм. Строения прятались среди деревьев, располагаясь совсем рядом друг с другом, образуя целые лабиринты узких улочек, местами вымощенных диким камнем. И посреди всех этих домов стояло необычное высокое белое здание с острой башней, на вершине которой был какой-то знак в виде креста. Множество разных-разных людей в простых, но необычных одеждах торопились куда-то по своим делам. Кто-то нёс на спине огромную связку дров, кто-то вёл за собой вереницу белоснежных коз, кто-то толкал тележку с мешками. Где-то играли дети с задорно лающим щенком. Где-то женщины развешивали сушиться простыни, звонко хохоча и что-то бурно обсуждая. Где-то работали мужчины, переругиваясь, перекрикивая друг друга, взрываясь громким смехом. И где-то сидели старики, наблюдающие за родными просторами. На берегу множество людей растягивали рыболовные сети, тащили лодки из воды, чинили маленькие рыбацкие корабли. И где-то вдали проплывали рыбацкие судна. Разве все эти люди рабы?.. Ёнбок перевёл взгляд на незнакомку, всё ещё поддерживающую его, чтобы он не упал. Будто в подтверждение её слов, он взглянул на неё как будто впервые. Иноземка. Не просто из другого острова, государства, а как будто совсем из другой части света. У неё совсем другой разрез глаз. Большие, распахнутые, круглые. Темно-карие глаза, обрамлённые до невозможности длинными черными ресницами. У неё маленькое лицо, но несколько... грубое по сравнению с ёнкальцами. Если у ёнкальской девушки овальное лицо с мягкими плавными и аккуратными чертами, то у этой девушки широкие, острые и грубоватые черты. Кроме удивительных больших глаз, длинных ресниц и широких чёрных бровей, каких Ёнбок ещё никогда не видел, у неё были высокие скулы, угловатая линия челюсти и острый подбородок с небольшой ямочкой, вздёрнутый курносый нос, чувственные большие губы какого-то природного бардового оттенка и три родинки на щеке. Кожа загорелая, бронзовая, почти смуглая. А волосы густые, непослушные, собранные в высокий хвост на затылке. Густая челка обрамляла её необычное и красивое лицо. Сколько же ей лет? Угадать почти невозможно. Черты лица как будто детские, но что-то в уголках её губ и в едва уловимом прищуре глаз было нечто взрослое. Однако у девушки был очень низкий рост. Ёнбок был среднего роста, а Джун едва достигала его плеча. И ещё её голос... Такой необычный, звучный и с некой шероховатостью. И ещё акцент, совсем другая дикция. – Это наш дом, господин. Деревня Тао, – произнесла она, чуть сжав его локоть. – Эти люди... Они... Все они рабы? – Были ими. Но не все. Кто-то уже жил в этих землях до того, пока мы не пришли сюда. Жилище Джун находилось на возвышенности, поэтому здесь был такой замечательный вид на раскинувшуюся в маленькой долине деревню. Всё как на ладони. Ёнбок готов был поклясться, что дуновение ветра приносило ему океанский бриз, целуя его щеки лёгкой влагой и свежестью. Девушка чуть улыбнулась, с удовольствием наблюдая за удивлением и восхищением в глазах своего гостя. Она мягко толкнула его вперёд, чтобы он лучше разглядел эти виды. И Ёнбок никак не мог поверить своим глазам насколько здесь было красиво. Кажется, что даже столица Ёнкаля и императорский двор не мог похвастаться такими видами. Мир за пределами этих земель казался пыльным, уставшим и скованным. Здесь же царила свобода. "Хёнджину бы здесь понравилось... Он бы непременно нарисовал этот вид," – подумал Ёнбок. Голова шла кругом. Не только из-за ран, но и из-за впечатлений. Юноша не до конца мог понять, что на самом деле испытывает. Кроме страха и досады из-за событий, благодаря которым он оказался здесь, он испытывал новые сильные чувства, которые пока что сам не мог понять. Ошеломление. Деревня рабов. Это подразумевало страшную картину людского несчастья и мук. Но он увидел размеренную счастливую жизнь простых людей. Всего на мгновение, но кажется, что ничего подобного он ещё никогда не видел. – У меня столько вопросов, – прошептал он. – Я всё расскажу. Идём. Я ещё раз осмотрю твои раны, – мягко отозвалась девушка и повела его за собой. Они снова вошли в жилище. Джун помогла Ёнбоку сесть у окна. Для него она открыла ставни шире, чтобы у юноши была возможность всё как следует разглядеть. И Ёнбок действительно не мог отнять своего взгляда от этого удивительного вида. – Белое здание, – произнёс он, – Что это? – Это церковь. – Церковь? – Храм, в котором мы молимся, – мягко улыбнулась Джун, – Как твоё имя, господин? – Ёнбок. – "Счастливый дракон..." Красивое имя. Девушка поставила всё необходимое на подоконник и села напротив юноши. Она коснулась его одежды и обнажила его раненое плечо. Ёнбок старался не обращать внимания на своё смущение, ведь ранее он никогда не общался близко с девушками, и уж тем более ни одна девушка не касалась его и не раздевала, даже для того, чтобы обработать рану. Вдруг юноша разозлился на себя. Это были неуместные мысли. Совершенно глупые и неуместные. – Ты хорошо говоришь на ёнкальском. – Да. Я прожила на этом острове четырнадцать лет. – Четырнадцать? – удивился Ёнбок, но тут же коротко зашипел, когда Джун стала наносить какую-то мазь на его рану. – Откуда ты, господин? Ты ведь дворянин, я права? – Почему ты так решила? – Твои руки, – девушка развернула его ладонь и показала свою, – Твои руки нежные и белые, не знающие тяжёлой работы. Даже если бы ты был придворным слугой, были бы хоть какие-то следы. Руки Ёнбока были совсем небольшие. Он не мог похвастаться их мужественностью, ведь его ладони были маленькие, пальцы аккуратные, миниатюрные, а кожа нежная и светлая, как у ребенка. Ни мозолей, ни шрамов. А руки Джун были совершенно другие. Ещё меньше, чем у Ёнбока, но ладонь узкая, вся на грубых мозолях, кожа шершавая и сухая. Пальцы длинные, тонкие, но немного почерневшие от работы. Они не уродливые. Просто другие. Руки, которые всегда были заняты любой работой, даже самой тяжёлой и грязной. Девушка расправила свежие повязки и начала так правильно и абсолютно знающе перематывать плечо юноши, будто уже делала что-то подобное множество раз. – Твоя одежда превратилась в лоскуты, когда я тебя нашла, господин, – продолжила она, – Но ткань дорогая. Кто же ты? Что с тобой случилось? Молодой человек задумчиво нахмурил брови. Он и сам не понимал, что же произошло, но говорить правду опасался. Он ненавидел врать, хоть и занимался этим всю свою жизнь. Однако, насколько он понял, эта девушка была довольно внимательной, поэтому обман она наверняка легко бы уловила. И Ёнбок решил ответить как можно более подробно, аккуратно обходя самые важные вещи. – Ты верно сказала. Я дворянин, – кивнул юноша, – Но я служу своему господину. У нас была охота, и... Видимо, в меня случайно попала стрела, а дальше я... не особо помню. – Тебя принесло течение реки. Стало быть, ты упал в воду. – Реки? Ты наверное хотела сказать моря? Джун подняла на него глаза, но от чего-то она молчала, вопросительно глядя на его растерянное лицо. И Ёнбок почувствовал как в животе начал образовываться какой-то неприятный комок. Так бывало, когда приближалось дурное предчувствие. – В какой части острова мы находимся? – Я очень плохо знаю географию острова, господин. Но я знаю человека, который точно сможет тебе помочь. – А море? Это же Восточное Море? – Нет. Это океан. Глаза Ёнбока застыли на незнакомом ему лице девушки, в глазах которой читалось замешательство. Казалось, что его окатили ледяной водой. Он упал в Восточное Море. Мыс Солькон на северо-восточной части острова. Океан находится далеко на юге. Он не мог оказаться здесь никаким образом. Не могло течение его принести сюда. Он бы просто захлебнулся за всё это расстояние. Но что ещё более странно – его принёс не океан, а река. Этого просто не могло быть. В голове Ёнбока отпечатались сотни карт, которые он с жадностью изучал, но ни одна вена рек не шла через море в океан. Если только через чудовищно далёкое расстояние. Джун нахмурила брови, пытаясь разгадать выражение лица своего гостя, однако лезть с вопросами не торопилась и продолжила перевязывать плечо. – Расскажи мне о деревне, – попросил юноша, снова взглянув в окно. – Здесь было совсем небольшое поселение, в котором жили беженцы из воюющих королевств и самого Ёнкаля. Всего несколько семей. Видишь те дома? У них крыши не такие, как у остальных домов – ёнкальские, – Джун указала на дома с традиционными восточными крышами, – Это ёнкальцы. Вон те дома принадлежат беженцам. А вот эти новые – дома рабов. Ёнбок посмотрел на Джун. Его удивило то, с каким интересом она говорила о своей деревне. Было в её интонации некое тепло и детское любопытство. Как будто она делилась каким-то секретом о чуде. – Четырнадцать лет назад два пиратских корабля шли через океан, – Джун обошла Ёнбока и стала осматривать его спину, на которой было множество гематом и крупных ссадин, – Эти корабли двигались от дальних южных телизийских островов. Но начался сильный шторм, и корабли потерпели крушение прямо у этих берегов. Выжившие рабы, которых везли на этих суднах, смогли спастись и остались здесь жить. – Телизийя? Это же очень далеко, – нахмурился Ёнбок, – Ни у Ёнкаля, ни у ближайших стран нет союза с южными островами. – Есть. В виде пиратов, работорговцев и контрабандистов. Поверь, господин, пиратские корабли могут зайти гораздо дальше знакомых тебе островов, – она наносила мазь на ушибы, которые наконец-то могла четко видеть, так как юноша теперь был в сознании и мог сидеть ровно. – Куда везли этих рабов? В Ёнкаль? – Нет. В королевство Лу Шун. Ёнбок закрыл глаза и с облегчением выдохнул. Значит, в Ёнкале нет рабства. Дедушка не допустил этого. По крайней мере пока прямых подтверждений обратного не было. – Значит, жители деревни действительно были рабами, – задумчиво глядя на берег, произнёс юноша, – Но почему о вас никто не знает? – Потому что мы не хотим терять свою свободу. Если нас не вернут в рабство, то разорят наши дома. Нам придётся жить по законам Ёнкаля. Мы снова станем рабами, но уже у ёнкальцев. – А внешний мир? Вы как-то взаимодействуете с другими ближайшими к вам поселениями? – Да, конечно. Но тайно. Никто не знает о деревне. Мы оберегаем наш дом как можем. Ёнбок глубоко задумался, снова обратив свой взор на вид из окна. Что с его друзьями? Живы ли они? Что с Хёнджином? С Чаном и Минхо? Жив ли дедушка? Кто на них напал? Где он находится? Как он здесь оказался? Как вернуться домой? И что будет дальше? Чем больше принц думал, тем сильнее погружался в тяжёлые размышления. Его взгляд изменился, стал твёрдым и мрачным. Принц... Ему не нравилось. Он себя не чувствовал принцем. Не чувствовал лидером. Да, он нёс ответственность, принимал решения, но не потому что он имел власть или должен был это делать. Ему казалось, что всё это необходимо для того, чтобы дать любовь и защиту своему народу. Вот только он как будто сам почти в это не верил... Самозванец. Вот какое слово ему больше подходит. Тот, кто одевает маску, в которой ему комфортнее. Так он чувствует себя самим собой. Его не сковывают обязательства образа наследника. Он может громко смеяться, плакать, общаться с простыми людьми, видеть мир таким, каким может видеть и чувствовать простой человек. Здесь, на краю мира, в деревне рабов быть принцем особенно неправильно. Здесь ему будто бы больше приятно быть никем. Безымянным пришельцем. Так он чувствовал себя на своём месте, как бы это нескладно не звучало. Ёнбок задумчиво окинул взглядом жилище. Маленькое, совсем скромное. Небольшая низкая кровать, на которой он всё это время спал. Ширма, стоящая между кроватью и футоном, который был постелен прямо на деревянном полу. Каменная печь, от которой исходило тепло. А посередине – очаг, вокруг которого были разложены рыболовные сети. Вдоль стены расставлена кухонная утварь, плетённые корзины, большой старый сундук, ведра, множество ракушек... Хозяйка этого маленького дома была молчалива и суетлива, но приветлива. Она разожгла огонь в очаге, повесила чан, чтобы нагреть воду, а из печи вытащила тёплые булочки и стала разливать молоко по глиняным чашкам. Ёнбок вдруг нахмурился. Он не знал от чего, но ему показалось, что он уже где-то нечто подобное видел. Маленькая молодая женщина, занимающаяся бытовой рутиной, бросающая теплый взгляд и мягкую улыбку. Работа горит в её маленьких ловких руках. Голова почти не поднимается из-за работы. А во взгляде что-то такое уставшее и знающее, но доброе и нежное, очень тёплое. Джун почувствовал на себе взгляд юноши, но продолжила заниматься своими делами, чуть улыбнувшись самой себе. Сама не знала почему. Просто он ей понравился.

***

Восемь дней тишины. Холодные каменные стены. Сырость. Тусклый свет факелов отбрасывал блики, танцуя с бледными тенями, мерцая во мраке длинных коридоров. Хёнджин сидел на полу, низко опустив голову. Сейчас от его величия не осталось и следа. Длинные шелковые волосы запутались. Одежда грязная и помятая. На белых руках грязь. А лицо осунулось. Щеки впали, губы побледнели, в глазах была лишь пустота. Он ждал. Ждал вестей от Чана. Ждал возвращения Ёнбока. Ждал свою казнь. Ждал Увэ Но, который так к нему и не приходил, словно пренебрегая своим ценным узником. Почему император Мёнбок сказал ему бежать вглубь леса? Должен ли был Хёнджин там умереть? Скорее всего – да. С ним должны были расправится, чтобы... Чтобы что? Чтобы Ёнбок пришёл к власти? Или чтобы кто-то другой захватил власть в Ёнкале? Хёнджин всегда знал, откуда он и где его место. Он – самозванец. И услышав в свою сторону это слово, он почти не сопротивлялся. Всё дело в том, что его жизнь не имела для Хвана никакого значения. Он получил великий дар стать другом для своего спасителя с веснушками, но сесть вместо него на трон... Носить шелка, серебро и золото. Позволять слугам тщательно расчёсывать его длинные волосы – чёрный хвост белого павлина Ёнкаля. Быть принцем, а в будущем – отцом всего острова. Пусть понарошку, пусть слушая шепот приказов истинного правителя, но жить чужую жизнь. Это было так неправильно. В подтверждение этому сейчас он в темнице дворца, который имел дерзость считать своим домом. Словно только сейчас всё стало на свои места. Спустя три дня к нему наконец пришёл Минхо. – Ваше Высочество. Идёмте. Хван поднял глаза на своего гостя. Позади Минхо ожидала стража. – Куда? – К сожалению, вы всё ещё пленник, но это временно. Я смог лишь добиться более достойного условия для кронпринца, – досадливо поморщился молодой советник. В сопровождении стражи, Ли Минхо и Хван Хёнджин вышли из темницы, но направились в соседнее пустующее крыло, которое было меньше похоже на тюрьму. Однако это всё ещё была она. Новая тюрьма была светлой, просторной и чистой. Иллюзия скромной комнаты. Здесь было мало мебели. Только спальное место, подушки вокруг пустующего чайного столика и сундук для личных вещей. – Вам готовят баню, чтобы вы смогли привести себя в порядок, Ваше Высочество, – объяснял Минхо, держа руки за спиной, – Если вам что-то будет нужно, за дверью будет стража. В вашем распоряжении будет всего один слуга, который посвящён в сложившуюся ситуацию. Хёнджин чуть кивнул, дав понять, что он всё понял. И тогда Минхо развернулся через плечо и недовольно посмотрел на стражу. – О, небеса, вы так и будете стоять здесь как истуканы? Подите прочь, ожидайте за дверями. Никуда ваш пленник не сбежит, за этим окном – обрыв. Пока стража нехотя покидала помещение, Хван Хёнджин подошёл к широкому окну. Это был не просто обрыв. Это была бездна, дна которой даже не было видно, ведь императорский дворец был построен так, чтобы с одной стороны была крепость, а с другой огромный мост, проложенный над полноводной рекой Кхан, впадающей в Восточное море. Такое положение дворца было необходимо для защиты императора и его династии от внешнего мира. А ещё считалось, что тот, кто был пленником дворца мог найти выход лишь в пропасти. В этом заключалось мрачное величие и сила императорского дворца. Минхо, не теряя времени, подошёл к чайному столику и постучал по одной из половиц. Затем, он нажал на дерево, и она неглубоко опустилась и отодвинулась. Из-за рукава молодой человек достал кинжал и какую-то тряпицу. – Запомни это место, – тихо произнёс он, – Так ты сможешь себя защитить, пока Чан не придумал как вытащить твою задницу. – Где он? – На мысе Солькон. Ищет следы. На нас напали, но это были не люди Увэ Но. – А Ёнбок? – еле слышно спросил Хёнджин. – Не известно. Хёнджин тяжело вздохнул. Это и плохо и хорошо. – Чего хочет старый советник? – Найти кронпринца, как он говорит. И он действительно угрожает Чану, что казнит тебя, если он не приведёт истинного наследника. За мной и за Чани следят, поэтому пока что мы будем держаться от тебя подальше. Но если пожелаешь, я помогу тебе сбежать, – Минхо бросил взгляд на окно и хмыкнул, – Правда придется совершить прыжок веры. – А чем занят ты? – Делаю вид, что я бесполезен. Но... Я кое-что расследую. Ну ты знаешь, – вкрадчиво ответил он. – Хорошо, – удовлетворённо кивнул юноша. – Скоро вернётся Чан. И... Джинни, – Минхо виновато поджал губы, так и не решившись поднять глаза, – Мы ждём ваших дальнейших указаний, Ваше Высочество. На этом Ли Минхо покинул младшего, дав понять, что без Ёнбока, Хван Хёнджин полностью берёт на себя всю власть. Так когда-то приказал Ёнбок на случай, если с ним что-нибудь случится.

***

Пятый день поисков не принёс никаких результатов. Мыс и его лес – абсолютно чистые. Никаких следов нападений. Ни сломанной стрелы, ни обломанной ветки. Следов исчезновения тоже никаких не было. Пять дней Чан исследовал мыс Солькон. Обошёл лес вдоль и поперек, снова и снова приходил к обрыву и осматривал его, чтобы найти хоть какую-то зацепку. Изучал берег, даже скалы под обрывом. Со дня исчезновения Ёнбока прошло уже слишком много времени. Если бы он погиб – его тело выбросило бы на берег. Если он жив, то непременно дал бы знать, что живой. Если бы его похитили, то в скором времени похитители дали бы о себе знать. Тишина. Она обезоруживала и выбивала землю из под ног. Увэ Но не вмешивался в поиски, но всегда отбрасывал свою тень на путь Бан Чана. За молодым воином всегда следили люди старого советника, но держались от него на достаточном расстоянии, чтобы не оказаться убитыми одним из самых сильнейших воинов Ёнкаля. Правильно делали. Потому что прямо сейчас отчаяние и ярость захлестнули молодого человека с головой. Он стоял на краю того места, откуда предположительно упал Ёнбок, и крепко сжимал в руке булыжник. Наконец, скрипнув зубами, Чан изо всех сил бросил камень, наблюдая за его стремительным падением. И морская пучина с жадностью поглотила этот ничтожный каменный осколок, будто бы он не был с человеческий кулак. Будто бы он был жалкой маленькой песчинкой. Что же делать дальше? Хёнджин на волоске от гибели. Минхо уговаривал Чана устроить побег, но это было слишком безрассудно для них всех. Потому что они должны были с честью нести своё бремя беречь престол. Для них было важно не дать злым рукам добраться до власти. Ведь весь Ёнкаль в опасности... Вот только они не смогли уберечь друг друга... Он не смог. Кто враг? И есть ли он вообще? Кто же на них напал? Почему Увэ Но ничего об этом не знает? Что. Делать. Дальше. Нельзя было сдаваться. Нельзя. Просто нужно найти другой путь. Нужно разобраться, что происходит во дворце. Если Ёнбок не вернётся, значит, Хёнджин будет полноправным правителем, а это означает, его жизнь не менее ценна, чем у императора и его наследника. Чувствуя горечь из-за потраченных впустую времени и усилий, Чан отправился обратно во дворец. Увэ Но был старше старого императора. Он был очень уважаем во всём Ёнкале и даже за его пределами. Его разум всегда оставался кристально чистым, однако его время было небезграничным. Он был глубоко стар, но его фигура оставалась всё такой же влиятельной и несокрушимой. Он знал, что Хёнджин самозванец, потому что именно Увэ Но предложил Великому Императору Мёнбоку скрыть своего внука от чужих глаз. И его внук никогда не был один. Четверо. Эти мальчишки всегда держались вчетвером. Бан Чан, Ли Минхо, Хван Хёнджин и Ли Ёнбок. Мог ли тот ребёнок с веснушками быть наследным принцем? Вполне возможно. Иначе как ещё объяснить его исчезновение? Ведь с охоты они вернулись втроём. Даже эта деталь не могла пройти мимо внимательных глаз старого советника. Следовательно, Чан искал именно самого младшего. Поэтому Увэ Но молча наблюдал со стороны. Он всё знал. Пока что он позволял Чану самостоятельно привести кронпринца во дворец. Старый советник действительно не знал виновников нападения на мысе. По возвращению во дворец Хвана Хёнджина должны были взять под стражу. Но чтобы кто-то из них мог быть ранен или вовсе пропасть... Это всё сильно усложняло и без того непростую ситуацию. Будто во всей этой истории существует ещё третья, четвёртая и пятая сторона. Старый император хранил слишком много тайн, о которых никто даже не догадывался. Внешняя политика трещала по швам. Ёнкаль желали захватить, но при сильном правителе это казалось невозможным, потому что слишком много договоров было заключено между королевствами. И если на троне никого не окажется, это будет самый удачный момент, чтобы захватить этот остров. Увэ Но молча наблюдал за происходящим, чтобы сделать правильные ходы. Казнь принца-самозванца ознаменует начало новой истории, ведь на его место должен встать истинный правитель. Так Ёнкаль заявит свои новые права и сможет показать свою силу и величие. Однако, если правитель будет слабым, тогда судьба королевства будет предрешена. Ли Ёнбок... Старый советник не мог вспомнить его лица. Только веснушки и всё. Такой неприметный, маленький и хрупкий. Полная противоположность величественному Хвану Хёнджину. Если тот мальчишка и есть истинный кронпринц... Если он окажется слабым телом и духом, то при всём уважении к императору Мёнбоку, мальчишку придётся убрать и поставить на его место более сильную фигуру. Потому что нет ничего важнее безопасности королевства. Конечно же советник думал о том, чтобы оставить Хвана в живых, но он слишком боялся переворота. Само слово "переворот" в стенах дворца никогда не произносили из-за страха накликать беду. Давным-давно это чуть не произошло, когда внук императора был ещё совсем мал. Тогда мятежники убили родителей ребенка и едва не избавились от самого наследника. Но Мёнбок своими руками задушил убийцу его дочери и её мужа, сумев спасти своего внука. Увэ Но видел всё это. Вот почему всё было так сложно и так важно. Об этом знали только Мёнбок и Увэ Но. Было ещё великое множество чудовищных тайн, о которых даже думать было тяжело, но пока старый советник решил сосредоточиться на поисках истинного наследника. Ведь война всё это время дышала им в спину. Просто пока что никто об этом не знал. Больше всего на свете Увэ Но хотел умереть, не увидев перед долгожданной смертью пепелище. Он хотел умереть в славные мирные времена. Но пока дела обстояли хуже некуда. Эти глупые дети ещё ничего не знали... Четыре слепых щенка, не знающих ничего об этом мире. Защищающие какую-то призрачную иллюзию, ещё не осознающие, что есть вещи гораздо страшнее тех обстоятельств, в каких они оказались. Где-то внутри Чан догадывался, что происходит нечто гораздо более глобальное, нежели чем коронация. Сам Ёнбок однажды случайно нашёл странную карту, в которой была изображена несуществующая четверть острова. Ещё тогда завеса тайны маячила перед глазами, дразня тем, что вот вот спадёт и откроет всю правду, какой бы она ни была. Четверть несуществующего острова. Таинственная болезнь императора. Нападение на мысе. Заключение Хёнджина. Исчезновение Ёнбока. Как связать все эти вещи между собой? Что знает Увэ Но? Чан беспокоился, что в этот раз надеятся больше не на кого. Никто не отдаст правильный приказ. Никто не примет верного решения. Никто не направит. Внешняя мрачность отталкивала и пугала. Никто не смел встать на пути Бан Чана. Никто и не догадывался, что внутри его душила досада и ужас. Он старался быть сильным хотя бы ради того, чтобы спасти Хёнджина. Воин сразу же направился туда, где держали в заточении принца-самозванца. Старший обнаружил Хёнджина безмятежно сидящего у большого окна. Юноша был облачён в чистые, но достаточно простые одежды. Его волосы были всё ещё мокрые после бани и спутаны. Стража оставила их наедине, но оба понимали, что пока им нужно быть осторожными, потому что прямо сейчас их могли подслушивать. – Твои поиски, – бесцветным голосом спросил Хёнджин, изучая взглядом открывающийся пейзаж, – Есть ли какие-то вести? – Нет, Ваше Высочество. Но я продолжаю поиски. – Понимаю. Сделай всё возможное, – мягко кивнул Хёнджин и на его лице мелькнула тень печали. – Также я даю слово, что не допущу, чтобы с вами что-то случилось. Если хоть один волос упадёт с вашей головы, я камня на камне не оставлю. – Не обещай того, на что однажды повлиять не сможешь, – покачал головой Хван, – Я готов столкнуться с трудностями. Главное, чтобы правда победила. – И она победит. Некоторое время они молчали. Оба чувствовали пустоту и страх. Без императора Мёнбока не чувствовалась опора, позвоночник. А без Ёнбока не чувствовалось сердце. Весь мир замер в ожидании приговора судьбы. Вот только она пока что молчала. – Я вспомнил одну сказку, которую нам рассказывал Великий император, когда мы были детьми, – вдруг заговорил Хёнджин, глядя в окно, – Сказка о животных. Я уже не помню её названия, быть может ты вспомнишь? Чан нахмурился. Он не понимал в чём дело. Его сбил с толку многозначительный взгляд Хёнджина, который мелькнул всего на мгновение. – В одном красивом и богатом саду жил павлин. У него было роскошное платье с длинным шлейфом в виде яркого веера с необычайно красивым узором. В этом саду павлин был самым главным, – хмыкнул юноша, – И вот однажды в сад стали собираться разные животные, чтобы восхититься величественным павлином и его великолепным платьем. Среди этих животных были кролик, хорёк, волк и маленький цыпленок. Глаза Чана расширились. Он вспомнил эту сказку, которую им ещё в детстве рассказывал император Мёнбок. – Павлин показал всем свои красивые крылья и роскошный хвост, но он никому не говорил, что скоро настанет его час, ведь на самом деле он был очень стар. И он хотел отдать кому-то своё красивое платье, но он пытался понять, кто же достоин стать его наследником. И вдруг нетерпеливый хорёк украл его платье, а кролик и волк пытались догнать воришку и вернуть павлиний наряд. Однако возвращать платье было уже некому – павлин уснул вечным сном, – Хёнджин печально улыбнулся и посмотрел на Чана, – Далее я не помню сказки. Но вот интересно, что же с малышом цыплёнком? И помниться, что в погоне кролик сломал свою счастливую лапку, а хорек потерял платье павлина и попал в капкан, расставленный в саду. Что же сделал волк? – Полагаю, волк помог кролику, освободил хорька и нашёл цыплёнка, – ответил Чан. – Правда?.. А мне казалось, что волк искал платье павлина, а кролик сбежал, чтобы найти цыплёнка... – Волк искал платье павлина? – Ну кто-то же похитил у хорька платье, ,– чуть улыбнулся Хёнджин, – Само оно не потерялось. Чан задумался. Хёнджин говорил загадками. Он намекал, что Чану следует разобраться в заговоре, а Минхо нужно отправиться на поиски Ёнбока. Но правильное ли это было решение? Минхо знал дворец лучше самого императора. Его навыки шпионажа могли распутать огромный клубок интриг дворца. А Чан мог бы без лишних подозрений отправиться на поиски Ёнбока. Почему же наоборот? – Чан, я могу попросить принести мне мои принадлежности для рисования, свежий чай и фрукты? – Да, конечно, Ваша Светлость, – поклонился Чан. – И ещё... Йеджи. Пусть она приходит ко мне. Не хочу заскучать здесь в одиночестве, – отвернувшись спиной и манер но махнув рукой, сказал Хёнджин. – Как прикажете, Ваша Светлость, – поклонился Чан и удалился.

***

Это место не напоминало темницу. Здесь было чисто, светло, хоть и скромно. Широкое окно почти во всю стену дразнило своим видом на величие гор, окутанных туманом и разводами седого зимнего платья. Вот только если приблизится к этому окну, то взгляд падал в темноту обрыва между дворцом и свободой. Если темница давила своей темнотой и теснотой, то это место пытало иллюзорностью свободы, которая была доступна лишь через прыжок в смертельную черноту пропасти. Йеджи была разбита внутри. Ей тяжело было смотреть на своего господина, кем бы он ни являлся. Минхо предупредил её, что кто-то может использовать её связь с теперь уже пленным кронпринцем, поэтому девушка старалась быть холодной и безразличной. И у неё хорошо получалось, потому что видеть Хёнджина в этих стенах было невыносимо. Он раздражал своим спокойствием. Казалось, что ему абсолютно безразлично то, что с ним сейчас происходило, в каком положении он сейчас оказался. Он просто сидел и рисовал свою очередную проклятую картину, спрятавшись за полотном, скрыв своё сердце и свои чувства. От него всё ещё исходил аромат чистоты и свежести после долгожданной бани, и одежды на нём были свежестиранные, но всё же это будто бы был вовсе не он. Никто во дворце не знал о происходящем, иначе всюду царили бы паника и хаос. Поэтому только Йеджи доверили заботу о принце. Ей хотелось бы верить, что это была личная просьба Хёнджина, однако она всё же предполагала, что это было не так. Первое, что он попросил после стольких дней заточения – принести фрукты, чай и его принадлежности для рисования. Йеджи шла к нему, боясь увидеть его в этом унизительном положении. Она боялась увидеть его раненым, обречённым на скорую смерть, разбитым – каким угодно. Но когда она вошла в его темницу, то увидела лишь его призрак, почти незнакомую блеклую оболочку. Он был никаким. Не живым и не мертвым. Он никак не реагировал на её появление. Только тихо попросил остаться ненадолго. И он молча рисовал, не обронив ни слова. Его лицо было таким бесцветным и бесчувственным. Не сосредоточенным, не напуганным, не печальным, не мечтательным. Никаким. Будто где-то внутри он уже умер. О чём он молчал? Думал ли о чем-нибудь? Йеджи не знала. Просто держала спелый персик в руках и упрямо смотрела в сторону, сердито хмуря брови. Она хотела просто сбежать из дворца и попытать своё счастье где-нибудь ещё. Ей не хотелось вязнуть в этих дворцовых интригах, рисковать своей жизнью. Но бо́льшая её часть хотела сбежать из дворца вместе с ним. Просто, чтобы не видеть, как растоптали его величие, его силу и власть, его... простое человеческое сердце. Девушка вдруг сердито отложила фрукт, обошла юношу и села прямо позади него. Впервые настолько близко. Нарушив все правила, все нормы и границы. Заставив его кисточку замереть над холстом. Она взяла его длинные чёрные волосы, вытащила богато украшенный гребень из своей сложной прически и стала расчёсывать его шёлковые пряди. – Что ты делаешь? – едва слышно спросил он, чувствуя армию мурашек, бегущих от его затылка к плечам и спине. – Привожу вас в достойный вид, – твердо ответила наложница, – Наследному принцу Ёнкаля даже в темнице необходимо выглядеть соответствующе. Он закрыл глаза и убрал кисть и краски. – Ты мне мешаешь рисовать, – прошептал Хёнджин, растворяясь в этих касаниях к его волосам. – Да. – Так нельзя. – И что вы мне сделаете? "Как и всегда, Йеджи... Ничего..." Она хмуро расчесывала его чуть запутавшиеся волосы, но в её касаниях было бесконечно много нежности и ласки. Наверное впервые в жизни юноша испытывал на себе чью-то такую вот заботу. Никто не смел его касаться. Никогда вот так. Он молчал, только потому что внутренне сдерживал свой крик. Он был в ужасе. Ёнбок мог быть мертв из-за него. Из-за того, что Хёнджин выполнял приказ старого императора, которого обычно всегда слушался беспрекословно. Но в этот раз что-то пошло не так. "Всё из-за меня..." Он привык быть кем угодно, но только не собой. Он привык говорить и поступать так, как ему разрешено. Но это был не он. Никогда. Там, на мысе он был тем, кем ему тогда было разрешено быть. Тем, кто всегда очень четко и правильно скажет и сделает всё, что ему следует сказать и сделать. Он всего лишь выполнял приказ... Виноват ли он? Конечно. Потому что не думал. Потому что не рассчитал, не размышлял, не предугадал, не понял. Просто. Выполнял. Приказ. Как живой мертвец. Как марионетка. Как игрушка. Если бы в ту секунду, прежде чем броситься прочь вглубь леса, он был собой, он бы не оставил Ёнбока далеко позади себя. Он был бы рядом и защищал бы его ценой своей жизни. Ёнбок. С ним можно было быть настоящим. Смеяться, улыбаться, бояться и плакать. Потому что он и сам был таким вот хрупким, настоящим и живым. А теперь он пострадал. И всё из-за того, что Хёнджин не заботился о своём друге. Просто выполнял приказ, не заботясь о безопасности, о жизни того, с кем он мог быть живым, благодаря кому он вообще был жив. Если быть честным хотя бы перед собой, то Хван Хёнджин беспрекословно исполнял приказы старого императора лишь потому что желал блага для Ёнбока. Всем сердцем и всей душой Хёнджин был верен только своему другу. Первому настоящему другу. А ещё... Хёнджин так устал. Быть кем-то, но не собой. Устал жить эту жизнь, устал быть никем. Просто устал. Чудовищно устал. Если Ёнбок мёртв, то на его месте должен был быть Хёнджин. Потому что в тайне он надеялся, что на мысе он будет убит, и Ёнбок, как и положено, займёт своё место на троне. Йеджи не могла видеть его лица. Но по дрожащим плечам она всё поняла. Она хотела обнять его, утешить и разделить с ним его боль и страх. Но вместо этого она встала и скрыла его широкие плечи своими одеждами, заплетая его волосы заново в свежую прическу. Чтобы никто не видел его слабости. Чтобы никто не знал, насколько он хрупкий. Даже если никого нет рядом. Рядом здесь и сейчас стоит позади него именно она. Зная, что за ними кто-либо мог каким-то образом наблюдать, она не могла ничего сделать бо́льшего для него. Только заслонить собой. Только исправить запутанные волосы, только стереть с лица слезы. Только сердито вытирать краску с его белых рук. Он самозванец. Но он очень хорошо играет свою роль. Почему бы ему не остаться в глазах других настоящим будущим правителем до самого конца? Чем бы всё не закончилось. Он разбит, но она будет собирать его осколки заново. Снова и снова. Если ему это нужно. Если он ей позволит. Хёнджин был благодарен ей за ласку и за защиту. Если бы он никогда не попал во дворец, если бы смог выжить, то он бы встретил эту рыжеволосую девушку, полюбил бы её и постарался бы построить с ней семью. Да, в нищете. Да, за пределами дворцовых стен. Да... Но он был бы собой. И рассказал бы ей всё, что внутри него. Но Йеджи не позволила бы ему сделать это здесь. Укроет от чужих глаз, чтобы никто не видел его слабости и слёз, но сама ни за что не будет смотреть. Только спрячет, заслонит своей хрупкой фигурой. Заставит гордо поднять голову и расправить плечи. – Вам суждено править, мой господин, – тихо, но всё так же твердо произнесла она, заканчивая с его волосами, – Хотите вы этого или нет. Поэтому отдайте мудрые приказы. Верните свой трон и, – последние слова она шепнула ему на ухо, – верните своего слугу Ёнбока. Если вы – пламя, то он – кислород, без которого вы можете угаснуть. "Знает. Неужели она всё знает?.." – Не он. – М?.. Хёнджин обернулся и посмотрел ей прямо в глаза, в её суть и в её сердце. – Ты. Весь мир горит. Их дом тоже пылает. И они вместе внутри него. Вдвоём. Сердце девушки снова пропустило удар. Прямо в тот момент, когда за ними наблюдал Увэ Но. Так же, как бесшумно он вошёл сюда, совершенно без лишнего шума он вышел. Словно призрак. Он увидел достаточно.

***

В то время, когда во дворце шёл обратный отчёт, на другом краю острова, будто совсем в другом мире, отсчитывал своё время Ёнбок. Он был всё ещё очень слаб, но тело его потихоньку восстанавливалось. Пока что он только осторожно передвигался по дому и выходил во двор, чтобы ещё раз взглянуть на ту часть своих родных земель, которые видел впервые. Это место спрятано от целого мира. Люди, которые обрели свободу и наконец-то могут жить свою спокойную размеренную жизнь ни за что не допустят, чтобы их тишину и мир кто-то нарушил. Джун аккуратно объяснила, что Ёнбок в этих землях чужак, а это приравнивалось угрозой для всех. Поэтому пока что он не рисковал покидать жилище своей новой знакомой. По крайней мере ему необходимо было до конца восстановиться и понять, где именно он находится и как он может вернуться обратно. Ёнбока мучила тревога. Он беспокоился о своих друзьях, представляя, что прямо сейчас они ищут его и наверняка сами в опасности, ведь кто-то на них напал. Однако он даже примерно не догадывался о том, что случилось с Хёнджином. Мысли путались между собой, однако юноша твёрдо решил поступать здраво. Прямо сейчас он просто хранил свою тайну и изучал местность. Кроме этого, он наблюдал за Джун. Девушка очень много работала. Она вставала рано утром и уходила с большой плетеной корзиной, в которой были рыбацкие сети. Она уходила отмывать их в реке, в которой нашла Ёнбока, а затем в своём дворе развешивала сети, дав им просохнуть под весенним солнцем. Высушенные сети она заносила в дом и садилась чинить их перед горящим очагом. Всё хозяйство держалось только на ней. Она что-то готовила, убирала, стирала и не забывала заботиться о ранах своего гостя. Джун была нежна и приветлива, хоть и молчалива. Ёнбок всё стеснялся спросить сколько ей лет, но ещё больше стеснялся, когда она обрабатывала его раны. Он никак не мог к этому привыкнуть. Юноша был бесконечно благодарен ей за её заботу, но также бесконечно смущён. Всё потому что он никогда особо не общался с противоположным полом. Так уж почему-то вышло. Его будто бы это совершенно не интересовало. И, признаться, во дворце обитали настоящие красавицы в ярких нарядах, но почему-то именно эта девушка заставляла Ёнбока нервничать и бросать украдкой любопытные взгляды. Наверное всё потому что она была иноземкой... Да, его удивляла её внешность, особенно большие карие глаза. Он в жизни таких не видел и наверняка запомнит их навсегда. И пусть она была так сильно непохожа на его народ, она всё равно казалась ему удивительной. Ещё одна любопытная деталь – её одежда. Совершенно простая, из простого грубого материала неприметного сине-зеленого цвета. Это была длинная юбка с запа́хом, заправленная в неё грубая рубашка с вечно закатанными до локтей рукавами. Но всё это сидело на ней так правильно, что вызывало неоднозначные чувства. Наряди её в яркое красивое платье из королевского шёлка, и она расцветёт как цветок. Но и такой вот простой работящий образ никак не мог убить её природного очарования. А ещё волосы. В Ёнкале длинные волосы носили только аристократы, придворные, знать – высшая каста. Их волосы обычно убраны в сложную красивую прическу, украшенные изысканными украшениями с драгоценными камнями. Простые же люди либо коротко стриглись, либо собирали волосы в пучки и косы и прятали их под косынками. В этой деревне этого правила скорее всего не существовало. У Джун были очень длинные густые и часто запутанные темно-каштановые волосы с немного выгоревшими на солнце кончиками, всегда собранные в хвост. Ёнбоку нравилось наблюдать как девушка сосредоточенно хмурилась, распутывая сети и откидывала со лба густые пряди челки, которые водопадом возвращались на место. Было странно думать такое о ком-то... Для Ёнбока это было впервые и ужасно некстати. Но он ничего не мог с собой поделать. С одной стороны тревога о близких его не так угнетала, но с другой ещё сильнее душило чувство вины из-за такой неуместной беспечности. Только не сейчас. Только не тогда, когда весь его устоявшийся мир находится на грани гибели. Вот она снова вернулась домой, оставила корзину со свежей ароматной выпечкой, сама сменила обувь и поспешила помыть руки. Заметив, что её гость не спит, она подарила ему приветливую улыбку и спросила о самочувствии. И она зажгла огонь в очаге, поставила закипать воду, сделала ещё множество вещей, а затем подошла к нему, чтобы осмотреть его. И Ёнбок снова почувствовал, как ладони начали потеть, а сердце забилось чаще. Джун аккуратно и будто совершенно невесомо касалась его, осматривая раны. Иногда о чём-то спрашивала и смотрела ему прямо в глаза, не понимая отчего он так упрямо отводит взгляд и только что-то коротко отвечает, виновато улыбаясь. – Какой-то ты бледный, господин... Смотрю, ты совсем ничего не ешь. Не понравилось? – Нет, аппетита пока нет, – смущённо ответил он. – Я приготовлю чай, а ты, если хочешь, можешь пройтись посидеть во дворе. Тебе полезен свежий воздух и солнце, господин. Ёнбок встал с кровати. Несколько мгновений у него кружилась голова, а тело показалось таким тяжёлым и неподатливым, но вскоре неприятные ощущения стали проходить. Всё благодаря ей. Он выжил благодаря ей. Если бы она его тогда не нашла и не вы́ходила, то он наверняка бы умер. А сейчас он жив. Чувствует аромат свежей выпечки, может подойти к окну и посмотреть на улицу, поймать на своем лице солнечный свет. Ёнбоку хотелось как-то отблагодарить Джун, но он не знал как. Всё, что она делала по дому, к его большому стыду, было для него незнакомо. Он не замечал, как работают слуги, и уж тем более никогда на видел, как жили крестьяне. Поэтому он совершенно ничего не понимал и не умел. Это так смущало... Они разделили друг с другом еду, пили ароматный чай на горных травах и наблюдали за огнём в очаге. И в то мгновение Ёнбок чувствовал внутри лишь тепло и свет. Ему казалось, что это самая вкусная еда, которую он пробовал и самая приятная компания, которая у него была. Джун одобрительно улыбнулась, коснувшись губами своей чашки. Она была рада, что молодой человек поправлялся и явно наслаждался пищей. Ей было приятно видеть его в добром здравии и в хорошем расположении духа. Ведь сначала он был так напуган и слаб, а сейчас к нему возвращались силы и улыбка на его лице расцветала всё ярче, озаряя всё вокруг своим светом. И хоть она совсем ничего не знала о нём, ей хотелось улыбаться ему в ответ. Их взгляды случайно встретились и никто не смог сдержать свою улыбку Как хорошо, что она нашла его.

***

На следующий день Джун шла домой не одна. Она попросила близкого друга помочь принести в её дом большие связки хвороста. И пока они шли, девушка рассказала ему о Ёнбоке. Сначала юноша взорвался от возмущения и осыпал праведным гневом свою подругу, которая была ему как родная сестра. – Ты что с ума сошла?! – Тише, Сони, прошу, – шикала Джун, опасливо оглядываясь. – Ты что, издеваешься?! Как ты можешь быть такой беспечной?? Почему ты раньше не сказала??? – Говорю сейчас, – пожала она плечами, сохраняя спокойствие. – Я хочу посмотреть на него, – тараторил юноша, злясь на то, что никак не мог вразумить свою подругу, – Я должен знать, кого ты притащила в свой дом! Может он головорез? А ты, наивная душа, приютила его! Как ты могла?! А если он что-то с тобой сделает?? Почему ты вообще такая спокойная?! – Потому что он безобидный. Клянусь, он и мухи не обидит. Он очень добр. – О, небо, ну почему ты такая странная??? Джун улыбнулась: – Ты же спасёшь меня? – Нет, – надулся он, – Потому что я сам до чёртиков боюсь неприятностей! Но и закрыть глаза на угрозу я тоже не могу! Ты же мне как глупая младшая сестра! – Ты обещаешь держать себя в руках? – продолжала подшучивать она. – Как ты можешь быть такой беспечной?! – снова взорвался парень. – Джисон, тише! – шикнула она, оглянувшись. – Что "тише"? Боишься, что кто-то узнает о чужаке? Извини, но ты же не собираешься его держать в своём доме вечно?! Они остановились на пороге её дома. Девушка обернулась к другу и приложила палец к губам. – Он может спать, поэтому будь тише, пожалуйста. Хорошо? – Да, – недовольно буркнул он. – И, Джисон, прошу, – девушка выразительно посмотрела ему в глаза, – Не нарывайся. Я знаю каким ты бываешь задиристым, когда нервничаешь. – Боже, прекрати, – закатил глаза он. Джун посмотрела на него с сомнением, но всё равно открыла дверь. Ширма, которая отделяла аккуратно заправленную кровать от остальной части дома, была отодвинута. – Ушёл что ли? – удивился Джисон. – Здравствуйте, – вдруг прозвучал низкий голос, заставив парня подскочить на месте и выронить хворост. – ААААААА!!! Какого чёрта?! – вскрикнул он и обернулся. – Ой, прошу прощения! Я никого не хотел напугать! Ёнбок виновато выставил руки вперёд и несколько раз низко поклонился, продолжая извиняться. Джисон ошалело смотрел на незнакомца, пока не взял себя в руки. – Эй! Ты чего тут таишься?! Задумал чего?! – Нет, я... – Чего пялишься?! Ты смотришь на мой глаз?! – Джисон! – возмутилась Джун. – Что?? Он смотрит на мой глаз, я же вижу! – парень сердито поправил свою глазную повязку, – Это, знаешь ли, неприлично! Я же не пялюсь на твои веснушки, хотя из-за них ты кажешься молокососом! Сколько тебе? Выглядишь, будто ты двенадцатилетняя девчонка, а голос... Что вообще с ним?? Разве такие низкие голоса существуют?? Юноша тараторил от волнения, гнева и недоверия к чужаку. Но вдруг незнакомец, который всё это время смотрел на него растерянно и даже немного напугано, вдруг улыбнулся, что окончательно сбило Джисона с толку. – Эй, чего улыбаешься? Какой-то странный... – Прости, просто ты очень забавный, – с детской улыбкой признался Ёнбок. – Чего?? Ты кого забавным назвал?? – Хан Джисон, немедленно прекрати! – повысила голос Джун, скинув со своих плеч хворост. Девушка встала между ними, – Это мой друг – Джисон. А это мой гость – Ёнбок. – Рад встрече, – вежливо поклонился Ёнбок. Джисон с нескрываемым сомнением смотрел на парня, но молча протянул ему руку, и Ёнбок с радостью её пожал.