Тяжёлые

      Обито остановился и, уперев руки в колени, тяжело задышал. Гай же, как ни в чем не бывало, легкой трусцой продолжал наматывать круги вокруг своего подопечного — без какого-либо намека на усталость или утомление.       Гай вообще не знал таких слов. Все пятнадцать кругов, что они бежали вокруг стадиона, Майто болтал без умолку. Обито перестал отвечать уже на пятом круге. На десятом — даже внутренний голос покинул его. К концу пятнадцатого — покинуть его захотела уже и печень. Появилось стойкое ощущение, что завтра он, если и встанет, то только разве для того, чтобы перелечь в могилу. После предыдущей тренировки было примерно так же.       Остальные парни разошлись после основной тренировки, и только Гай, Обито и Какаши остались на стадионе, явно испытывая терпение грозовых туч, так и норовящих пролиться обломным дождем в любую секунду.       — Уже неплохо! — Гай закончил свой рассказ про увлекательную пару истории и со всей дури хлопнул скрючившегося Обито по плечу. — Думаю, если ты каждый день будешь пробегать хотя бы этот минимум, к сезону игр будешь готов. Я бегаю тут по утрам — можешь…       — Нет! — Учиха вскрикнул хрипло и крайне жалобно. — Я… У меня дополнительные занятия до пар. Ты, эм, извини…       Обито бы и сам не поверил своей убогой лжи, но Майто — добрая, наивная душа — то ли сделал вид, что поверил, то ли и в самом деле купился на тупую отмазку сокомандника. Понимающе кивнул и, наконец остановившись, выставил вперед большой палец.       — Понимаю. Учёба — тоже важный этап нашей юности.       — Ага…       Дышалось тяжело, в боку кололо, а к щекам прилил колющий жар — Обито попытался лицом поймать прохладу влажного ветерка. Взгляд сам собой вернулся к трибунам. Обито поправил съехавшую с плеча защиту. Они бегали без шлемов, но даже оставшейся части экипировки хватало для жизни полной страданий: резинки постоянно сползали, а крепежи до мозольных волдырей врезалась в кожу.       — Давно он там? — будто бы невзначай бросил Учиха, нехотя переходя к растяжке забитых мышц вслед за Гаем.       Он не заметил возвращения Хидана.       Всю тренировку Какаши просидел в одиночестве на трибунах — сначала склонившись над телефоном, а потом, кажется, разглядывая что-то на земле. Сейчас же, его и без того не шибко крупная фигура, уменьшилась ещё больше — Хидан, примостившийся рядом и по-хозяйски закинувший на чужое плечо руку, занимал всё пространство вокруг Хатаке.       Они о чём-то говорили. Хидан — это было видно даже с середины поля — зубоскалил, Хатаке хмурился.       — Нет, минут пять назад пришёл, — коротко ответил Гай и указал пальцем на ногу Обито: — Сильнее тяни, до прямого колена.       — Не могу.       — Можешь.       Обито глубоко вздохнул и сильнее навалился на собственное бедро. Мышцы хоть и несколько болезненно, но всё же приятно заломило. Продержаться удалось не дольше пары секунд, но Гай одобрительно угукнул даже на это:       — Да, вот так.       Взгляд сам собой вернулся обратно к парням на трибунах. Обито поморщился и встряхнул затекшую ногу. Нужно бы сходить на днях к местному массажисту. Сначала ему казалось это очень странной затеей — какая-то мускулистая тетка будет мять тебе тело словно кусок потного теста. Но сейчас… Ладно, Учихе до сих пор это казалось очень странной затеей, но мышцы требовали.       В лопатках что-то приятно хрустнуло, когда он потянулся в сторону. Обито поймал на себе веселый взгляд с трибун, но не отвернулся — лишь слегка прищурился от наслаждения, когда еще одна косточка негромко щелкнула уже в плече.       Хидан в очередной раз хохотнул — ветер донес этот каркающий звук. Какаши быстро сбросил чужую руку со своего плеча и покривился, что-то коротко бросая в ответ. Что именно сказал Хатаке, Обито не услышал, но ладонь Хидана вернулась на своё место не более чем через секунду и грубо прижала, попытавшегося было отстраниться Какаши.       — Какого чёрта Хидан тво… — привлекая внимание Гая, начал было Учиха, но тут же подавился воздухом.       Вторая ладонь Хидана смяла ткань штанов Какаши. Рука скользнула по колену и вверх, пока не остановилась на внутренней стороне бедра.       Обито удивлённо сморгнул. Он видел боковым зрением, что Гай слева от него тоже замер — словно какая-то древнегреческая статуя, он так и остался в какой-то нелепой позе с заведенными над головой руками, неестественно выступившими жилами и венами.       Между ними было метров двадцать, быть может тридцать — и как нельзя вовремя, тело будто бы и вовсе забыло про усталость. Про двухчасовую тренировку с командой, про пятнадцать кругов вокруг поля, про бессонную ночь. Первые шаги дались тяжело — ноги, словно угодившие в трясину, не слушались. Обито запнулся, но устоял.       Первая холодная капля дождя прилетела прямо по носу. Следующая по щеке. Ещё и ещё. Когда Учиха перескочил ограждение трибуны — уже прилично накрапывало.       Парни свалились со скамьи — сцепились в пыльном проходе. Из разбитого носа Хидана, и до этого несколько кривого, хлестала кровь и в купе с широким красным оскалом это выглядело просто отвратительно. Не то что бы Хидан и до этого был очаровашкой, но…       Обито подхватил Какаши под руки, не без труда оттаскивая его в сторону.       Гай, появившийся рядом на пару секунд позже самого Учихи, настороженно присел рядом с Хиданом, но тот, даже и не попытался подняться — лишь стёр рукавом большую часть крови с подбородка. Вновь широко усмехнулся — отвратительная картина. Какаши рыкнул и дёрнулся было вперёд, ко второму раунду, но Обито жёстко отдернул назад.       У Хатаке была разбита бровь. По прикрытым векам соскользнула капелька крови, уже разбавленная несколькими каплями дождя. Всё же Какаши не часто позволял себе выпускать наружу что-то подобное — такие яркие эмоции… Только, разве что, рядом с самим Учихой.       Обито поморщился и сжал чужую руку в своей хватке сильнее, но Какаши будто и не заметил — рукавом свободной руки смазал кровь с глаза и ядовито выплюнул:       — Урод!       Гай нахмурился и попытался помочь Хидану запрокинуть голову — но парень в ответ лишь грубо оттолкнул его руки и самостоятельно приподнялся на локтях. Из носа всё ещё текло, и усиливающийся дождь лишь сильнее размывал розовые пятна по некогда белой футболке. Хидан выглядел очаровательно переполненным весельем от сложившейся ситуации, но несмотря на это — взгляд его, совсем не дружелюбный, продолжал сверлить в Хатаке дырку.       — Истеричная сука, — наконец прогундосил парень в ответ и сплюнул на землю скопившуюся во рту кровь. — Не хочешь по-человечески, а?       Обито почувствовал, как мышцы под его пальцами вновь напряглись.       — Дружище, прекращай, — Гай, неожиданно решивший таки вмешаться, покровительственно положил ладонь на плечо сокомандника, словно предлагая Хидану заткнуться хотя бы сейчас. — Тренер же предупреждал тебя, чтобы ты прекратил устраивать драки, а то…       Громыхнуло прямо над самой головой. Обито вздрогнул от неожиданного звука и рефлекторно притянул Какаши ближе к себе. Почувствовалось тепло чужого тела, и только после этого Учиха понял, как продрог под ледяными каплями дождя.       — Заткнись, Майто! Это не твое собачье дело, мы просто разговаривали, — Хидан злобно взглянул на Гая и показательно дёрнул плечом, уходя от чужих прикосновений.       Парень продолжал сидеть на земле и рядом с ним уже собралось несколько небольших лужиц. Усталость с новой силой навалилась на Обито — внезапная доза адреналина исчерпала себя и даже разговаривать не хотелось. Ему и не нужно было ничего спрашивать — он сам прекрасно видел, как они разговаривали. Хидан был озабоченным ублюдком, и после разговора с Дейдарой это стало более чем очевидно. Полез своими сардельками, куда не следует — получил по носу. Наверное, он просто не ожидал такой прыти от Хатаке.       Обито аккуратно покосился на Какаши. Тот выглядел… расстроенным. И тоже несколько уставшим. Его больше не трясло от запала драки. Мокрые пряди прилипли ко лбу, но Какаши не спешил поправлять налезшую на глаза чёлку. Неожиданно, словно почувствовав на себе чужое внимание, он поднял взгляд на Учиху — внезапно злой и полный какого-то… разочарования?       — Ага, оно и видно, удачный разговор вышел, — Гай несколько недовольно поджал губы и, на этот раз уже не обращая внимания на сопротивление, насильно поднял Хидана на ноги. — Пошли, тебе к Цунаде нужно — нос вправить.       На этот раз Хидан не стал сильно возбухать. В очередной раз отпихнул от себя Гая, но всё же самостоятельно направился к выходу со стадиона, хоть и под надзором Майто, словно под конвоем.       Обито задержался на чужой спине взглядом. Он ждал, что Хидан в последний момент театрально остановится и выдаст что-то ещё, но парень, бубня что-то нецензурное себе под нос, перепрыгнул оградку трибун и в компании Гая удалился в сторону спорткомплекса, где и находился кабинет медика.       Они остались одни.       Дождь поливал уже во всю, и разгоряченные физической нагрузкой мышцы особенно болезненно воспринимали холод капель, пробирающий до самых костей. Ладонь Обито соскользнула с чужого плеча ниже, но он не отпустил руку Какаши, осторожно продолжая удерживать его рядом, но уже за запястье, облепленное тканью насквозь промокшей верхней одежды.       — Что он тебе наговорил?       Учиха опасался поднимать взгляд и даже не был уверен, услышал ли его Какаши за шумом дождя — но всё же потянул Хатаке на выход, в сторону раздевалок. Обито не мог сказать точно его или всё же чужое тело прошибала мелкая дрожь от холода, но оставаться под ливнем было больше невозможно.       Какаши на удивление не вырвал руку из не сильно крепкой хватки Учихи. Опять просто шёл рядом — следовал за Обито молчаливо, словно тень. И периодически приходилось скашивать глаза вбок, чтобы убедиться — не показалось: рука всё ещё в руке, Какаши всё ещё следует за Обито.       Внутри здания оказалось не сильно теплее, чем на улице — кто-то оставил распахнутой настежь дверь и окна для проветривания. Но даже несмотря на неприятный холод самой раздевалки, Обито видел этот чарующий пар, небольшими клубами всё ещё прорывающийся из-за закрытой двери, ведущей к душевым. Там тепло и влажно — там рай на земле. Учиха сглотнул.       — Тебе бы тоже надо переодеться в сухое, — наконец отпуская, негромко заключил Обито, — Тут вроде как есть запасные полотенца и у меня оставалась форма для зала. Она чистая, только из стирки… Думаю, будет тебе немного большевата, но…       — Он сказал… — резко перебивая, начал было Какаши, но тут же замолчал.       Учиха замер. Он на мгновение прикрыл глаза и быстро выдохнул, прежде чем поднять взгляд на Какаши. Хатаке выглядел особенно похожим на брошенного щенка — мокрый с головы до ног, с разбитой бровью, плотно сжавший губы, словно в приступе какой-то болезненности. И голос его — осипший, с хрипотцой, едва отличимый от неразборчивого шелеста — как нельзя кстати подходил ко всему этому виду.       Хатаке на мгновение сжал руки в кулаки — Обито с трудом заметил это короткое движение под вытянувшимися рукавами собственной ветровки, и в голову сразу же как-то странно ударило жаром.       — Я не знал, что, — всё так же не поднимая взгляда на Учиху, Какаши сильно нахмурился и в ответ на это, бровь вновь заблестела от выступившей капельки крови, — что значит эта фраза…       Лицо Какаши совсем несуразно, неожиданно вспыхнуло несколькими красными пятнами. Обито уже видел его таким — и каждый раз сталкивался с не лучшими последствиями. Захотелось отвернуться. Начать-таки стягивать с себя мокрую форму, или пойти поискать полотенце для Хатаке, или… что угодно. Что угодно лишь бы не представлять, как такие же яркие пятна вспыхивают на этой бледной коже и ниже — на плечах, на выступающих косточках, локтях, коленях… На всём этом тонком теле, спрятанном под слоями тяжёлой от влаги одежды.       — Что именно он сказал?       Обито сглотнул. И стоило только Какаши поднять на него глаза — шумно выдохнул и поморщился. Горло неприятно отекло и схватилось коротким спазмом, а в кончиках пальцев закололо жаром — первые признаки лёгкой простуды. В голове было тяжело.       Но пусть Учиха и был по собственному признанию десятикратным идиотом, глупо было бы говорить, что это всё из-за простой…       Блять, он просто хотел Хатаке. Вот и всё.       — Что… Сначала он подошёл и спросил, правда ли мы не вместе. А потом, — Какаши покривился и быстро облизнул пересохшие губы. В защитном жесте сложил руки на груди и взглянул так забито, словно не знал, а стоит ли вообще говорить. Стоит ли вообще доверять Обито какую-либо свою жалобу, — сказал, что недавно он купил китайский стул и не хотим ли мы с тобой прийти посмотреть на него.       Учиха завис на мгновение.       Потом хохотнул, но не найдя отклика в собеседнике — снова замер, не веря, что Хидан мог быть настолько охуевшим в своих беспорядочных сексуальных контактах и фантазиях.       — Кхм, ну, — Обито неловко прочистил горло. Какаши продолжал молча смотреть на него, явно ожидая какого-то комментария. Будто бы не всё ещё было озвучено и Учихе давался последний шанс, — китайский стул … ну, это когда…       — Я уже знаю, спасибо, — тихо оборвал позорную попытку описания секса втроём Какаши. — Он сказал, ты был бы явно не против…       — Какого?.. Слушай, Хидан ни черта обо мне не знает. Он просто больной извращенец с сальными предложениями. Я… я тебе, клянусь — последнее, чего бы я хотел, это что бы Хидан присунул тебе.       И только после того, как Обито брякнул — Обито подумал. Что, возможно, это могло прозвучать не совсем так, как задумывалось в его голове.       И вспыхнул. И замолчал.       Он покривился и натянуто рассмеялся. Шагнул к Какаши, снова протягивая руку к чужому плечу, но остановился. Отчего-то до одури сильно захотелось оправдаться… Он определенно точно хотел сказать немного не так, но…       Какаши будто и не обратил внимания или же не подал виду. И неожиданно продолжил:       — Он сказал, что ты был бы явно не против, — ещё раз повторил парень и прежде чем закончил, снова поднял на Обито взгляд, будто что-то высматривая в чужом выражении лица, — ведь он видел фотки, где я сосу у тебя на вечеринке одного из братств.       И Обито проклял всё на свете. В-первую очередь себя. Он открыл было рот, чтобы ляпнуть какую-то очередную глупость, но тут же закрыл его под чужим взглядом. Какаши неожиданно нервно усмехнулся.       — Знаешь, он, в принципе, много, чего ещё говорил, — Хатаке наконец перестал напоминать статую. Оживился, зачесал пятерней нависшую над глазами чёлку и даже легонько рассмеялся. Обито завороженно уставился на длинные пальцы. Они легонько подрагивали. — Что я ломаюсь хуже девки. Что я всё в жизни своей потерял, раз меня ещё не трахали два футболиста одновременно. Что ему рассказали, что я наркоман и трахаюсь за дозы. Отсос — одна дорожка, залезть под юбку — две.       — Какаши, хватит, — Обито продрог. Он чувствовал, как что-то неприятное циркулирует по венам, но не мог точно описать то, чувство, что с каждым брошенным ему словом, всё сильнее и сильнее разгорается в груди.       — А что? Думаешь, мало прошу? — глаза Хатаке блеснули ещё большим болезненным смехом, и внезапно он одёрнул попытавшегося было отвести взгляд в сторону Обито за руку, заставляя вновь смотреть на себя. Хрипло хохотнул. — Сколько мне граммов попросить у вас с Хиданом за то, что вы отымеете меня вдвоем?       Обито попытался отступить, но чужая рука удержала его на месте.       — Я сказал, заткнись, — уже громче повторил Учиха, но Какаши рассмеялся — лающе, надорвано. Хатаке разжал пальцы, и рука словно у игрушечной куклы упала вниз и повисла вдоль тела.       Следы какого-то странного веселья так и остались отпечатком на его лице. Легкая улыбка и слегка мутный взгляд — словно он внезапно вспомнил какой-то анекдот или, быть может, милую историю из детства.       Грудь Какаши тяжело вздымалась, а румянец так и не сошел с кончиков ушей и скул — то ли от холода, то ли от слишком неприятного разговора.       Обито чувствовал себя слишком странно. Он мог бы многое сказать, но меньше всего на свете хотел в очередной раз сболтнуть чего-то лишнего — сделать ситуацию ещё хуже. Ещё сильнее втянуть и себя, и Какаши в это грёбанное болото. Он просто хотел…       — Какаши, я… Мне жаль. Я… — Обито с трудом сглотнул тяжёлый, влажный воздух и подался вперед в попытке поймать чужой расфокусированный взгляд. — Я… не должен был рассказывать Дейдаре, что ты…       Когда Хатаке поднял голову, он оказался гораздо ближе, чем рассчитывал Обито, и дышать стало совсем невыносимо.       Обито потерял нить своих мыслей мгновенно.       Он понял откуда растут ноги — не сложно было догадаться, откуда Хидан мог взять подобные слухи. Но лицо Дейдары отчего-то слишком сильно размылось в сознании Обито — и даже если бы он собрал все свои силы, едва бы вспомнил даже цвет его глаз.       — Я… — тихо начал было Учиха, но так и не продолжил. Чужой взгляд на мгновение метнулся к его губам, и Обито пришлось начать сначала: — Я… я бы…       «Я бы хотел тебя поцеловать»?       «Я бы хотел, чтобы ты снова взял меня за руку»?       «Я бы хотел просто прижать тебя к себе, почувствовать кончиками пальцев расплывающийся по твоему лицу румянец»?       «Я бы хотел, чтобы ты дал хотя бы намёк, что ты тоже хочешь этого»?       Обито всегда был трусом. И сейчас он как никогда сильно чувствовал, что он трус. Десять, двадцать… Сто… тысячу раз — самый трусливый мальчишка в этом чёртовом городе.       — Пожалуйста, скажи, — Обито сглотнул и его голос опустился до шёпота. Чужой взгляд внимательно проследил за движением его кадыка. Вернулся к губам. Снова глаза в глаза. Какаши смотрел затравленно. Обито наверняка выглядел не лучше, — чтобы я… ушёл.       Ровный ритм дыхания Хатаке на секунду сбился. Словно умиротворённый, усыпленный до этого, Какаши сморгнул короткое непонимание, и в его глазах отразился какой-то неясный испуг. Он выдохнул, задышал рвано. Потянулся ближе. Но лишь на мгновение, словно в порыве какого-то чувства, собственной слабости.       — Раз так. Проваливай.       Какаши припечатал твёрдо, с презрительной улыбкой, и отступил на шаг назад. Обито обдало холодом. Резким, слишком сильно отрезвляющим. Пол на мгновение ушёл из-под ног.       — Ну зачем ты так…       В груди неприятно затянуло, и Обито на мгновение показалось, что его выкинули обратно на улицу, под проливной дождь — горло сдавило, а напряженные в момент мышцы резко ослабли. Учиха мученически скривился и отвернулся больше не в силах выносить чужого вида. Опять. Снова.       — Как так? — в голосе Хатаке послышалась злость, но даже это не отвлекло Обито от остервенелой попытки содрать с себя наконец-то чертовы наплечники. — Я спрашиваю, Обито, как так?!       — Да, блять, так! — горло задрало от громко крика, а сорванная с плеча защита с грохотом врезалась в шкафчик за спиной Какаши, пролетев буквально в нескольких сантиметрах от серебристых прядей. Обито яростно ткнул пальцем в сторону собеседника: — Как ты постоянно поступаешь со мной! С самой, мать его, школы!       Учиха замолчал, но лишь на пару секунд — чтобы справиться с неподдающейся застежкой второго наплечника — он тоже с шумом полетел через всю раздевалку, но на этот раз куда-то в сторону.       — Сначала ты, грёбаный мистер-Идеал, все старшие классы глумишься надо мной! Теперь здесь! Я не понимаю, что тебе нужно! Чего ты всё отвалить от меня не можешь, Хатаке, а?!       — Это не я к тебе лез, — мгновенно гаркнул в ответ Какаши, и словно разъяренный звуком чужого голоса еще сильнее, чем прежде, Обито метнулся в сторону парня, грубо схватил его одной рукой за грудки, а второй замахнулся.       Но остановился. Хоть злоба и продолжала сотрясать его, а дыхание спёрло от разочарования — он остановил себя. Попытался успокоиться хотя бы на грамм. Не то чтобы получилось.       — Мне насрать на то, что ты думаешь обо мне, Какаши. Ты можешь хоть в лепёшку разъебаться в своих тупых попытках задеть меня, — Обито процедил сквозь сжатые зубы и с трудом заставил себя разжать пальцы на чужой одежде, — мне всё равно будут нравиться парни. И мне жаль тебя, тупой ты ублюдок, если ты всё никак не можешь с этим смириться.       Учиха вздохнул свободнее, когда, наконец, высказал Какаши всё, что так давно хотел.       Но под ребрами затянуло только сильнее. Обито отошёл. Сначала на шаг, потом на два. Мёртвое на эмоции лицо Хатаке дополняло повисшую в раздевалке тишину. За окном всё ещё гремело и лил дождь.       Вчерашние слова, все эти взгляды, всё то, что Учиха в какой-то момент стал воспринимать как реальные намёки на симпатию — все эти воспоминания были такими отвратительными и болезненными в эту минуту, что Обито осталось только отступить ещё дальше пока ноги не уперлись в скамью. Он сел — точнее рухнул — на неё и уронил лицо в ладони.       — Я устал от тебя, Какаши, — наконец глухо выдавил он из себя. — Я был настоящим идиотом, раз на секунду мне показалось, что я тебе…       Обито поморщился как от горечи. Блять. Блять-блять-блять.       — Я ведь… Я ведь даже поверил, тому что ты вчера сказал… — Учиха на мгновение прикрыл глаза и тут же со всей силы вдарил кулаком по скамье. До вспыхнувших перед глазами звездочек. До звука, показавшегося новым раскатом грома. — Надеюсь, ты доволен собой.       Обито поднял голову. Какаши не смотрел на него. Его взгляд был направлен куда-то за пределы раздевалки, в окно, где на самом деле едва ли что-то можно было разглядеть из-за стены дождя.       Парень казался спокойным — без единого намека на уязвлённую совесть. Всё такой же мокрый, серый, потерянный щенок.       — Я гей.       Тихий голос прозвучал слишком внезапно. Какаши так и не обернулся, а Обито не видел, как шевелились чужие губы, и сначала ему даже подумалось, что это его собственная воспаленная переживаниями и перегрузками голова, выдала эту фразу в качестве галлюцинации…       Но профиль Какаши внезапно вновь дрогнул. Он коротко облизнул подрагивающие губы и зачем-то утёр лицо рукавом ветровки.       — Ты нравился мне в школе. И какое-то время после.       Обито вздрогнул от сказанного. Его глаза расширились, и он неосознанно затаил дыхание. Закололо в животе. В кончиках пальцев.       Какаши врал. Всегда ведь врал.       Его речь была слишком чёткой. Слишком безэмоциональной и тихой. Слишком неживой для правды.       Всё так же продолжая смотреть в окно, словно именно оно было его собеседником, Какаши слегка повернулся вбок и тихо привалился к скрипнувшему под его весом шкафчику плечом.       — Тебе всегда нравилась только Рин, а…       Обито вспыхнул отчаянным чувством. Снова подскочил на ноги, остервенело зачесал выбившиеся на глаза пряди волос пятерней. Перебил Какаши.       — То, что мне нравилась Рин — не значит, что мне не могут нравиться парни!       — Дейдара, — внезапно поднял глаза на собеседника Какаши. — Дейдара, сказал это. Что ты не гей. Что вы с друзьями… сделаете что-нибудь со мной, если я продолжу смотреть на тебя.       — Это бред, — Обито усмехнулся и тут же резко, словно взбрыкнувшая лошадь выдохнул носом. — Это просто смешно. Он не мог такого сказать.       В какой-то момент Обито поймал себя на оглушающе отвратительной мысли, что он хотел бы верить Какаши. Хотел, но просто не мог себе позволить.       — Дейдара — мой бывший. Мы встречались на первом курсе.       И снова где-то вдали ударил гром. Молния осветила всё вокруг даже через небольшие проемы окон. На мгновение Обито показалось, что глаза Хатаке раскрылись шире, точно в удивлении.       Но со вспышкой света всё пропало.       — Я не знал. Я… Я сначала не поверил ему. Но потом всё как-то встало на свои места.       Какаши поджал губы и, будто разочаровавшись в разговоре, снова отвернулся к окну. На лице парня залегли глубокие тени.       Обито чувствовал себя словно на качелях. Болезненное бессилие сменялось жгучей злостью раз за разом. Он скрипнул зубами. Захотелось опять что-нибудь швырнуть об стену, желательно с причинением тяжкого вреда здоровью.       — Хотя бы в глаза мне смотри, когда так внаглую врёшь, — Обито насильно усмехнулся и подошёл ближе, заставляя Какаши всё же посмотреть на него. Но в чужих глаза не было ничего кроме усталости, скопившейся в тёмных кругах под глазами. — Я тебе не верю.       Обито сказал это скорее самому себе. Фигура Какаши ни на миллиметр не дрогнула от его слов — парень молча стоял, приобняв себя за плечи, и смотрел так же спокойно как до этого смотрел на разыгравшуюся за окном бурю. Это выводило из себя. Но внутри Учихи уже успело что-то безвозвратно перевернуться к этому моменту. И сколько бы яростной не была его внутренняя борьба, Обито уже проиграл схватку с собственной горделивой натурой.       — Ладно. Думай, как хочешь, — спустя с полминуты молчания тихо проговорил Хатаке. — Это… неважно.       — Неважно? — ошарашенно переспросил Учиха.       — Неважно, — повторил Какаши и его взгляд, и до этого тусклый, совсем померк. — Это всё было неважно тогда, и тем более неважно сейчас.       Он снова отвернулся к окну. И Обито в конце концов не сдержался. Мягкая, холодная кожа щёк мгновенно покраснела под пальцами, когда Учиха схватил чужое лицо и насильно повернул обратно.       — Я же сказал, смотреть на меня, — Обито рыкнул. — Не тебе решать, что для меня важно, а что нет, Какаши.       Его ладонь прижалась к чужим губам и мгновением позже сползла ниже, на шею. Обито был зол и был зол достаточно долго, чтобы перестать ощущать течение прошедшего с начала разговора времени. Он сжал чужую шею сильнее.       Чтобы почувствовать пульс под пальцами. Чтобы услышать поверхностное дыхание. Чтобы увидеть хоть какие-то эмоции на этом лице. Чтобы увидеть хотя бы страх, но…       Какаши замер. Его веки с подрагивающими ресницами медленно опустились, кадык дёрнулся вверх-вниз под жесткой хваткой и парень сипло, надрывисто втянул приоткрытым ртом воздух.       Обито скользнул ладонью с шеи к затылку. Горячими пальцами по влажной, вспыхивающей красным коже. Чувствуя, как чужой сердечный ритм сбивается вслед за собственным.        Чужие волосы оказались мягкими.       А губы холодными и податливыми.