Кое-что о семье

«Понимание — это улица с двусторонним движением». Элеонора Рузвельт.

Обычно семейные посиделки представляются как что-то милое, когда царит идиллия, уютная атмосфера и вообще всë прекрасно и здорово. Ещë чаще бывает, когда подобные посиделки превращаются в какой-то сумбур, где каждый высказывает своë негативное мнение друг о друге. Телефонист, смотря прямо перед собой, не знал, в какую категорию себя отнести, потому что всë было вроде как мило, но одновременно с этим он чувствовал такой сильный дискомфорт, что он не знал, куда себя деть. Провалиться сквозь землю было, пожалуй, самым лучшим решением за всю его жизнь, но жаль, что это было весьма проблематично осуществить. Лидер в свою очередь напряжëнно водил ложкой в тарелке и предпочитал также отмалчиваться. Не сказать, что подобный расклад ему очень нравился, но в нынешней ситуации ни один американец не знал такую волшебную поговорку, которая могла бы всë изменить. Телефонист поднял голову, посмотрел на отца, который, почувствовав на себе тяжелый взгляд, тоже поднял голову и встретился с глазами сына — чëрными линзами очков, если быть точнее. Но даже сквозь них он увидел напротив беспокойство и непонимание, растерянность и незнание, что от него вообще хотели. После Телефонист перевëл взгляд на Инженера, и Лидер, как ни странно, сделал то же самое. Инженер, испугавшись такого пристального внимания (семейная у них черта, что ли, так пугать?), резко сгорбился и помял пальцами рукава своей любимой рубашки. В этот момент он походил на испуганного мышонка, за которым следили два хищника. Ну, один точно таковым был, а другой, скорее всего, был недохищником, пытающимся пародировать отца. Телефонист по привычке потянулся к своему телефону, который Лидер настоятельно попросил убрать куда подальше, и тут же дëрнулся, когда неожиданно нарушили тишину: — Итак… — Лидер смотрел на сына, явно настаивая на том, чтобы тот не смел даже думать о своëм злополучном телефоне. — Хорошая сегодня погода. — Д-да! — подхватил Инженер. — Обычно В-виктор Сергеевич прого… выгон… отправляет нас в поход, за в-всяким там… разным. На природе много интересного растëт, когда т-тепло так, хорошо. Ещë гагарки т-тоже люб… предпочитают в такую п-погоду по болоту ходить. Н-ну, они народ с-странный. Кажется, Телефонист ни черта не понял, о чëм речь, а ещë не догнал, кто этот Виктор Сергеевич и почему гагарки ходят по болоту, но он умудрился уважительно покивать и сделать вид, что согласен со всем озвученным. Воспитание его, знаете, обязывало кивать во всех непонятных ситуациях. — В такую погоду ещë всякие ханурики не бычат на тебя. Говорят, солнце на них положительно влияет, повышает там эти… гормоны радости, и они ходят как пришибленные, но зато весëлые. Скажи, малой? — Да, — охотно ответил Телефонист. — С весëлыми хануриками проще разбираться. — Вот-вот, и я о том же. Они обдолбанные, думают, что вся жизнь так и пестрит всякой блестящей фигнëй, а ты такой бац — приходишь с сумкой, чтобы тебе обещанный налог, так сказать, отдали, а они не сопротивляются. Улыбаются, как дебилы, и отдают даже больше, чем нужно. — Иногда за месяц вперëд, — добавил Телефонист. — А при дождливой погоде они, зараза, права свои качают. Поэтому не люблю дождь. — Болото ещë более радиоактивное. Склизкое и противное, бать. — Да, наш там чуть синтезатор не потерял, пока ханурика одного пытались утопить. — Не утопили всë-таки, — подытожил Телефонист. — Он, падла, сопротивлялся. Выстрелить в него надо было и всё, сушите сухари, мы отчаливаем. — Пуля в болото попала бы и всë, кранты нам всем. Разозлилось бы и засосало всех. Умереть и не встать, короче. — Как же я ненавижу дождь… Послышался невинный всхлип со стороны, и Лидер, как ошпаренный, замолк и глянул на Инженера, выражение лица которого было настолько красноречивым, что ему стало на миг как-то не по себе. — Ч-что ж за ужасы в-вы обсуждаете-то… — испуганно пролепетал Инженер и эмоционально выпучил глаза. — К-как это не по-человечески за с-столом… где едят и… едят… тоже. Лидер к своему стыду признался, что совсем запамятовал, что находился, вроде как, в культурном обществе. А в культурном обществе следовало говорить о вещах приличных и приятных. Бандитские дела явно не входили в этот список хороших тем. — Прости, отец. Право. Заговорились о делах. — Л-лучше расскажите о ч-чëм-нибудь приятном, что ли… В-весь аппетит из-за в-вас улету… пропал. — Могу рассказать, как получил боевое ранение на плече, — с какой-то гордостью сказал Лидер и выпрямился. — Бать, ты эту историю раз миллион рассказывал. Мне в детстве каждую ночь. Я засыпал под эту историю и просыпался иногда тоже под неë. — Я хотел, чтобы ты познал все разочарования жизни. — Да уж, я познал. Когда мать сказала, что своë прославленное ранение ты получил, когда ножом во время готовки так умудрился выкрутиться, что порезал себе плечо. Инженер неожиданно засмеялся. Он закрыл рот, чтобы не выдать себя с потрохами, но картинка в голове была такой яркой, что было сложно удержаться. — Т-ты мне не р-рассказывал такое! Лидер, пристыженный словами сына, немного съехал с кресла, надеясь, по всей видимости, пропасть под столом. — Со своей этой… дамой сердца не будешь… час… день целый разговаривать. Понял? Телефонист хотел возразить, что это как минимум несправедливо по отношению к нему. Он, между прочим, сильный и независимый человек, уже совершеннолетний, что б все знали. И им не должны командовать, хоть он как бы и находился в банде отца и должен был соблюдать некую субординацию. Но сейчас он был просто сыном. А Лидер — просто отцом. Плюнув на все долгие и ненужные размышления, Телефонист, вспомнив свою некогда боевую подростковую натуру, сказал: — Бать, это нечестно. Мои права как бы это, нарушены. — Д-да, это п-правда лишнее… ну, он же мне р-рассказал, н-ничего с-страшного. Я ж не б-буду этой информацией тебя мучит… шантажировать всячески. — Он язык за зубами не держит, отец. Вечно треплется со всеми по телефону. Небось, другим уже всë про мои косяки поведал. Отобрать бы телефон и дело с концом. — Я слушаю, а не базарю. — Да какая разница, — небрежно махнул рукой Лидер и чуть не разлил чашку с чаем. Было бы неловко перед Инженером. — Н-ну-ну… нельзя так. Где же уважение пространства… л-личного? Инженер мягко, но с укором глянул на Лидера, и тот честно хотел продолжать бесконечно возражать и говорить, что он лучше знает, как заботиться о собственном сыне. Но, если по фактам, то он смутно это представлял и полагался в основном на свою интуицию, на воспитание, которое дали ему. И после Нателлы, бросившей его одного буквально на произвол судьбы, с мелким пацаном, который нуждался в заботливом отце, а не в бандите, всë пошло как-то под откос. — Лады. Беру все свои слова назад, — с напускным недовольством заключил Лидер. Телефонист невольно заметил, как влияет на его отца Инженер, и незаметно усмехнулся. Мать тоже смягчала Лидера, пока не началась вся эта заварушка с разводом, с делением имущества, а потом и с желанием прикончить. Тогда она его только раздражала, он ходил нервный и срывался, но всë равно до последнего пытался не терять лицо перед сыном. Только не надо быть гением, чтобы не видеть, как ему было тяжело в гордом одиночестве воспитывать сына, требовавшего к себе в детстве пристальное, чуть ли не ежесекундное внимание. Да и сейчас, впрочем, тоже мало что изменилось: внимание по-прежнему было необходимо, правда, в более умеренных количествах. Но быть бандитом — это не грибочки преспокойно себе собирать и знать, что с твоими детьми всё хорошо. Когда ты бандит, за семью невозможно не переживать. Невозможно не представлять, как всë портится, когда кто-то… умирает. Невозможно избавиться от многочисленных кошмаров, преследующих по пятам. Когда ты бандит — семья становится обузой. Родные люди — ахиллесовой пятой. И теперь, спустя время, Лидер снова прислушивался к чужим словами, к другому человеку, нашедшему к нему особый подход. Это говорило о многом. В том числе и о том, что даже бандиту, несмотря на многочисленные сложности, нужно любить и быть любимым. — Так… — сделав маленький глоток из чашки в приторный цветочек, Телефонист, положив руки на стол, чуть нагнулся и обратился к Инженеру. — Как мне теперь обращаться? Типа ты мутишь с моим батей, вы вроде как счастливы, значит, ты батя версия два-ноль? Инженер быстро покраснел до кончиков ушей, поспешно замотал руками и заикаясь постарался что-то объяснить, но вместо этого чуть не свалился. Благо, удержался. — Ты довëл человека, — изогнув бровь, озвучил мысли Лидер. — И какого американца вообще? — Да я прикалываюсь. Но, что б ты знал, твои мутки вся ребзя видит, бать. Ты не парься, мы не думаем ничего. Это твоë дело. Мы даже рады за тебя, ну, я в частности. Лидер только с долгим вздохом потëр переносицу, посчитав, что любые слова здесь лишние. — Я д-думаю, — Инженер наконец-то пришëл в себя, — ч-что лучше обращаться так, как удобно ва… тебе, да. Всë ж-же я не м-могу принудить или ещë что-то, мне кажется, это к-как-то не по-настоящему будет. Вот. — Супер, — Телефонист как-то шкодливо расплылся в улыбке, определённо получая удовольствие от производимого эффекта. — Значит, второй батя в силе. Инженер ещë раз поперхнулся. Лидер, впрочем, тоже. — Паршиво звучит. — Твой «отец» не лучше, — довольно парировал Телефонист. — Неромантично. Даже «мать» поприятнее. Ты плохо справляешься с милыми обращениями. — Малой, ты вообще оборзел в край. Трелью зазвонил телефон, и Телефонист слишком резко подскочил на месте и чудом не разлил чай в чашках. Он поспешил ответить, шëпотом что-то сказал, кивнул, закрыл ладонью микрофон трубки и обратился к Лидеру и Инженеру: — Всë было зашибись. Вкусная еда, давно такую не ел. Новоявленный приëмный батя готовит явно лучше родного, — он секунду понаблюдал за замешательством Лидера. — Но я пойду уже. Совет вам да любовь, так сказать. Зовите ещë на такие посиделки, респект. Он снова заговорил в трубку, пока шëл в прихожую и одевался. Когда дверь за ним закрылась, Лидер откинулся на спинку кресла и тихо ругнулся. Первая встреча прошла более чем странно. — Он с-словно твоя более молодая копия. П-почти. Т-только выражается как т-типичный бандитник… Плохо. — Он дурной, в последнее время со своей этой дамой сердца у Натки возится, как ненормальный. Вообще ему много от Натки досталось. Глаза еë. И характер. Сложно порой бывает справляться с ним. Инженер тепло улыбнулся и накрыл ладонь Лидера своей. — Т-ты ж т-тоже как упëртый баран. Как втем… подумаешь о чëм-то, так всë. До посинения всë делаешь. О здоровье не заботишься. Лидер тяжко вздохнул. — Как говорят американцы, упëртый баран один в поле не воин. И это, — он постучал пальцем по столу, собираясь с мыслями, — я благодарен, что ты остановил меня. Иногда я перегибаю палку и не понимаю, что сыну только хуже делаю. — Это м-меньшее, ч-что я могу. На самом деле, не меньшее. Это самое что ни на есть большее, что Инженер делал для Лидера. От этого появлялся трепет где-то внутри груди, становилось до невозможного приятно. Найти с ним общий язык трудно, а с его сыном — ещë сложнее. Но Инженер умудрился всë не испортить и оставить после себя относительно хорошее впечатление, а это не могло не радовать. — Всë равно спасибо, — сказал Лидер, и они продолжили как обычно обсуждать насущные дела и есть суп, который не был таким водянистым, как это бывало получалось у Лидера, когда он варил эту непонятную бурду маленькому Телефонисту. Честно, Лидеру стало очень жалко вкусовые рецепторы сына. И свои, конечно же. Но что поделать, когда ты бандитник снаружи и неумелый кулинар с статусом одинокого отца внутри, нуждающийся в умелых руках Инженера из захудалого НИИ.