У лешего две тени, но обе не его

— Попахивает третьим поражением подряд, — обречённо проговорил Саша Филатьев. У молодых характер — кремень, но в словах не сдержаны. Та же обречённость видна была в глазах Никиты Холодилина и Димы Злодеева, но не у Гуляева. Он наоборот не понимал. — Три-один счёт, — напомнил он. — Это не похоронка. — Не похоронка? — зацепился Сергей Евгеньевич, неожиданно посетивший раздевалку. От второго перерыва в матче в Уфе оставалось всего пара минут. Тренерский состав находился где-то в другом месте, с командой не разговаривал — очевидно, дело было за мотивационными речами лидеров команды, но эти лидеры развалились и сами сразу собраться не смогли, мотивировали с трудом даже самих себя. — Миша, ни одного своевременного паса, ни одного удачного удержания в средней зоне — их третья шайба полностью твоя заслуга. Мне даже сказать нечего, просто слов нет, таких ошибок даже в юниорке не бывает. Так, Серёжа Бойков, — тренер позвал защитника, увлечённо смотрящего в пол, дождался, пока тот поднял взгляд. — Вместо Гуляева в третью связку. Третий период играем в три звена... И началась тактика галопом по Европам. Миша поник, замалкивая. Бердин посмотрел на него с участием: так или иначе, они в одной лодке — вместе ждали шанса и оба справились не очень. Влетело одному Гуляеву, хотя с тем же успехом и вратаря надо бы менять. Да много кого: Дица выводили на бросок раз восемьдесят, но его бесхитростная манера бросать смазали несколько верных шайб, Рейнгардт терял нить атаки, в результате Вею, который должен был быть на острие, приходилось катиться позади него, чтобы страховать. И оба они не справлялись, и тогда Соловьёву приходилось ложиться под шайбы. Ткачёва на льду всё равно что не было. Его креатив в атаке не работал, потому что не было атаки. И это только первое звено. На третий период Звягин вернул к первой тройке связку Шарипзянов-Чистяков. Кроме них двоих, хвалить было, в общем, некого. Как только пламенная речь закончилась, позвали на лёд, и тренерский штаб отправился первым. Миша снял шлем, со всей дури запуская его в пол. Ужасно обидно. Даже не то, что козлом отпущения сделали, — просто что дали шанс, а он не сумел им воспользоваться. — Ребята, — он поднялся на ноги, обращая на себя внимание команды. Атмосфера тяжёлая — внутри зародилась ненависть к системе, где в сентябре уже хоронят из-за нескольких случайных совпадений. Прошлись по душе, и теперь иди и выигрывай им. Не тренерский штаб — они сами под огнём, не просто так отсутствовали большую часть перерыва: точно был звонок, и вряд ли тон этого звонка был доброжелательным. — Миша, Лёша, Даррен, вы же ещё недавно играли против нас, пропускали от нас, проигрывали нам. Паша Коледов — ты в составе того же Салавата это делал. Вы все, — Миша обвёл взглядом раздевалку, — все сейчас сидите с постными лицами, забывая о том, что вы та самая сильная раздражающая команда. Даже ещё сильнее. Ребята не дадут соврать — вы себе не представляете, как против вас сложно, когда Авангард играет правильно. И говорил это не Дамир, не Володя Ткачёв, не другие лидеры раздевалки Вей или Игумнов — нет. Малыш Миша Гуляев. — Ну, что? — Миша повернул голову слева направо, ища решительность в лицах сокомандников. — Может, добавим им проблем? Как Омский Авангард. Паша Коледов хлопнул по коленям, надевая шлем и поднимаясь на ноги. — Всё так, — и направился ко льду первый, бросая напоследок: — Время уже. Алга, утырки. Высыпали на лёд и побежали. Ещё двадцать минут, есть возможность переломить ход встречи. Володя весь загруженный: справа поставили к нему Макеева вместо Рейнгардта — Илью опутили в нижние звенья — поменяли связку защитников, негласно объявили их виновниками, но на самом деле Володя чувствовал виновником себя. Вообще было ощущение, что все сегодня заинтересованы были чем-то своим, а не происходящем на льду. Некоторые предпринимали попытки сосредоточиться и взяться за свою роль, некоторые не могли этого сделать — Даррен не смог, удалился в необязательном моменте, ломая большинство команды. А игру четыре на четыре либо безумно любят, либо ненавидят — среднего не дано: одним легче креативить, другие сбиваются с толку, теряют партнёров или упускают одну незакрытую позицию. Вчетвером все умеют только обороняться, атака — необязательная опция таких ситуаций, но когда и тех, и тех четверо, то как будто бы уже обязательная, а как? Как атаковать? Как, потеряв при атаке шайбу, быстро снова расставиться в своей зоне? — Шарипзянов, Вей, Ткачёв, Лёша Макеев, — Звягин обвёл четверых пальцем, — первая смена. Чистяков, Рейнгардт, Кесселс, Галиев — вторая. Выводите Ткачёва и Кесселса на бросок. Да Володя сегодня с двух сантиметров по пустым промажет. Дамир посмотрел на него, отъезжая рядом с ним к вбрасыванию в их зоне. — Я не буду бросать, — сказал Володя так, чтобы только Дамир услышал. — Пусть команда на меня играет, я отдам тебе — будь готов. — Понял. Теперь по Дамиру бы хоть попасть. Но это легче всё равно: ворота всегда разные, а Дамир один и тот же. Линден Вей выиграл вбрасывание, отправляя шайбу назад к Дамиру. И пошёл грустный душняк сорока попыток зайти в чужую зону. Лёше Макееву не в кайф бросать вперёд и выигрывать у борта — нет, ему подавай красивый вход через пас. Правда на пути оказалось, что и пасовать-то некому, ни одного надёжного партнёра на льду, только соперники надёжные на все сто, каждый с двумя клюшками, все зрячие и ни одного превратившегося в тыкву Ткачёва. Пришлось всё-таки длинно бросать и бежать со всех ног, а тут ещё и клюшку в ноги засунули. Игра остановилась, омичи выдохнули. Звягин махнул рукой: оставайтесь, мол, на льду. Сеню Чистякова выпустил в помощь. Ладно хоть недолго вчетвером пришлось играть, тут неаккуратность соперника подсобила. Потом решили ва-банк идти, сняли Бердина с ворот, выпустили Рейнгардта шестым, а с таким составом разобрались с четверыми они быстро. Володя нашёл свободное место, получил шайбу от Лёши Макеева, ушёл от столкновения силами, в основном, Чистякова, показал кистевой и отправил шайбу Шарипзянову. Правда тот с первого раза не попал, потолкались в воротах и всё-таки завезли шайбу за линию. И как сложно и энергозатратно это было, с ума сойти. Как будто они сто лет вообще коньки не надевали. Миша Гуляев поздравил на скамейке, и Володя подмигнул ему. Может, в матче немного не повезло сегодня, но себя он всё равно показал. Как лидер, которому пока ещё совсем рано такое уметь. Выиграть захотелось уже хотя бы затем, чтобы его поощрить. Только возможностей не было. — Блять, это мы точно про них пол-лета читали, что у них на этот сезон ни одного защитника на контракте? — Семён задыхался на скамейке. — Ну, кого-то всё-таки, значит, взяли, — ответил Дамир. — Дышим, а не трепемся! — тут же влетело обоим. Лёша Макеев тоже уже сильно устал. — Какой план? — спросил он у Ткачёва. А у Ткачёва нет плана, вообще никакого, ни одной намётки. Он так растерялся в этот момент. Не играл с Макеевым в одном звене раньше, а он всё равно спрашивает, руководствуется репутацией, которую Володя успешно профукает вот-вот. — Вратаря надо снимать, — проговорил Линден и повернулся к тренерам. Звягин выдохнул и показал судье запрос на тайм-аут. Зная, что вбрасывание будет в чужой зоне, Миша Бердин сразу зашёл на лавку. У Володи было минуты две отдышаться, но пот лился градом, дышал еле-еле, тренера прослушал. Да и не понадобилось ничего, им сказанное. Вей проиграл вбрасывание, и соперник одним броском мощно направил шайбу в пустые. Вот и всё. Третье поражение подряд. Легко и просто. Парни мельком проехали по ряду уфимцев с рукопожатиями и сразу, не оглядываясь, ломанулись в раздевалку. Оставался Коледов потрепаться со своими друзьями, Володя и Миша Гуляев, единственные втроём поехали к фансектору омичей поблагодарить. Володя в некотором негодовании воспринял молчаливый уход команды только из-за того, что фансектор не позволяет себе такого и ездит за ними смотреть на их безынициативные проигрыши, хотя у каждого из фанатов наверняка были дела и поважнее. И поприятнее. — Ругаться будешь? — спросил Миша в подтрибунке. Володя пожал плечами. Странно после такого пустого со своей стороны матча ещё что-то требовать от ребят. — Я не знаю. Но, если захочешь поругаться ты, я поддержу. — Я вообще на лавке сидел весь третий. Не меня фанаты явно поддерживали. — Зря ты так думаешь, — возразил Володя. — Почитай комментарии под постом с фотографиями у автобуса. По тебе скучали. Миша улыбнулся: — А почитаю, — согласился он. — И не расстраивайся из-за матча. С травмой играешь, ещё и впервые в сезоне. Все всё понимают. — Да всё в порядке, — заверил Миша. — Буду, значит, за два матча полезность свою в следующем наматывать. Ну, Миша Гуляев. Девятнадцатилетка из КХЛ и будущее Колорадо Эвеланш. Володя похлопал по его плечу в знак поддержки, и вместе они последними зашли в траурную раздевалку. — Ну, вот и все в сборе, — прокомментировал Сергей Евгеньевич. — Разбираться завтра будем по дороге домой. Отдыхайте. Володя, как переоденешься, зайди. Какое-то общее "пу-пу-пуу" пролетело по раздевалке, когда дверь за Сергеем Евгеньевичем закрылась. Посмотрели на Володю. В хороший момент бы задали вопросы, пошутили как-то, но сейчас не до смеху было совершенно. Дальше один домашний матч и снова три выездных — между ними не выдохнуть, да и соперники не те, чтобы дышать. Почему-то думалось, что на кураже успешного начала такой клуб, как Сибирь, пройдётся легко, ведь они чисто сбитые лётчики. После трёх поражений подряд сбитыми лётчиками были уже они. И, как всегда, в начале сезона. И, как всегда, по непонятным причинам. Потом-то ведь встают и играют, почему же вечно так тяжело до ноября? И отвечать кому — понятно. Лидерам. Только если Дамир и Линден провели отличный матч, то Володя и Даррен на него вообще не пришли. Даррен даже хуже, чем просто не пришёл, он ещё и удалялся как бешеный, но он новенький, Ткачёв — цель куда понятнее. — А если обмен, то в какой клуб бы ты хотел? — попробовал Верба разрядить обстановку. — В Челси, — ответил Володя. — Эрцо Фернандеса оттуда заберите. Разницы не почувствуете. — Не будет никакого обмена, — прервал их Дамир. — Нам тренироваться надо. Не Ткачёва это проблема. Соловьёв с Дицем не наиграны, Коледов с Гуляевом не наиграны, первое звено теперь тоже разворошат. Будьте готовы. Нам нужно перестать играть как готовая команда, надо срочно искать друг друга на площадке, смотреть в оба. И стыки будем прорабатывать. С таким количеством удалений и невнятной защитой играть нельзя. Но почему тогда именно Володю палкой ткнуть собираются? Предчувствие было отвратительное. В глубине души среди предположений было одно самое хреновое. Нет, не обмен (кому он нужен с таким контрактом?). Нет, не просто такой градус ругани, который не позволителен перед раздевалкой, нет, не требования взяться за ум. "Хочешь подожду у двери?" — пришло сообщение от Лёши Соловьёва. Володя улыбнулся ему, хотел сказать нет, настраивался сказать нет, но кивнул — да, хочет, чёрт возьми. Он почти уверен, что после этого разговора придётся схватиться за кого-то изо всех сил. — Володь, не переживай, — Дамир хлопнул его по предплечью. — Мы за тебя голову оторвём. — Да ладно вам вообще, — хмуро добавил Семён Чистяков. — Мы же знаем, что, даже если будет какая-то реакция, в первую очередь страдать будем не мы. — Сень, ты как котяра из мема про работника, который пережил сорок директоров и, возможно, ими питается, — мягко пошутил Володя. — Всё так. Ты смеёшься, а так и есть. — Я вообще не смеюсь. Третий сезон подряд так начинается, и каждый раз у нас конец света. Звягина понять можно. Да и нам бы пора прекращать думать, что мы в плей-оффе по-любому. Давайте не расслабляться, но и голову пеплом не посыпать. Ничего катастрофичного не случилось, но выводы сделать надо. Только не спорьте ни с тренерами, ни с прессой, ребят. Когда других поучал, самому становилось не так страшно. Вот все немножко и подрасслабились: раз Володя говорит, что это не катастрофа, то не катастрофа тогда. А их согласие убедило и самого Володю в этих словах. Вот такая замкнутая саморегулирующаяся система у них в раздевалке. Соловьёв взял за руку, когда они из раздевалки скрылись. Правда потом расцепить пришлось, когда дверь снова открылась, выпуская потихоньку болтающих Мишу Гуляева и Пашу Коледова. Шли к выходу запрыгнуть в автобус, натянуть наушники и включить какой-нибудь сериал, чтобы разгрузить мозги. Они, конечно, увидели, что Соловьёв сопровождает Володю на казнь: Миша Гуляев получил подтверждение своим наблюдения, а Паша, наверное, обрёл море вопросов. Он, конечно, слышал краем уха, что Володя других вкусов, но думал, что пустые россказни. Близость с хмурым и нелюдимым Соловьёвым теперь же обретала хоть какое-то объяснение. Хоть и такое, которое лучше бы слухами оставалось. Видимо, поэтому другие эту информацию и не распространяют особенно — не самая приятная тема для обсуждения. — Есть догадки, чего им от тебя нужно? — спросил Лёша уже почти у двери. — Точно ничего хорошего, — заверил Володя. И, приподнявшись, поцеловал Лёшу в щёку, отодвигая его в сторону, чтобы в щели открывшейся двери его не было видно. И там сразу тяжесть на плечи опустилась. Володя, в целом, чувствительный к малейшим подвижкам энергии, но здесь угнетение ощутил бы любой. Так бы и разрядить шуточкой, да что-то в голову ничего не лезло. — Присядь, — указал Сергей Евгеньевич на стул. Он был один из всего штаба. Володя послушно опустился напротив него. — Что хотите обсудить? — Прошлый сезон, — неожиданно ответил Сергей Евгеньевич. Ну, неплохой был. Володя, вроде как, даже стал лучшим. — Помню такой, — кивнул Володя. — Ты не пойми меня неправильно, я сплетнями не сильно интересуюсь, но ходят слухи, что ты был близок со Спунером в прошлом году. Володя сглотнул свою паническую атаку, ещё со слов о сплетнях всё понял и теперь не знал, как улыбаться дальше в этом разговоре, как лицо хранить — худшие его опасения сбывались. — Так, — напугано попросил он продолжения. — Ты должен знать, что мы намерены вновь подписать с ним контракт. — Нет, — тут же ответил Володя. Он даже подумать не успел, с шоком справиться — мозг, несколько месяцев подряд выталкивавший раздражитель подальше от себя, бил мысли о Райане ногами, так, что Володя даже сосредоточиться не мог. Грохот в ушах мешал. — Он нужен команде, — продолжил Сергей Евгеньевич. — Я с ним на лёд не выйду, — категорично ответил Володя. — Я даже в одном городе с ним не останусь. — А я и не спрашивал твоего мнения. Ни ты, ни я это не решаем. Рекомендую вспомнить, что ты профессиональный хоккеист, Владимир, и у тебя есть кое-какие обязанности. О как. "Владимир". — Что ж, я тоже не спрашиваю. Я утверждаю: если Райан Спунер вернётся в Омск, Владимир Ткачёв в составе Авангарда больше не появится. — Детский сад, — Звягин покачал головой. — Это была твоя ответственность — заводить служебный роман, да ещё и с нашей спецификой. Ты сам облажался. Ты не имеешь права ставить ультиматумы своей команде. Володя выдохнул, поднимая глаза к потолку. Ладони нервно мяли друг друга, скользкие, вспотевшие, до боли. — Я не хочу ставить команду в затруднительное положение. Но работать с ним я не буду. В связке играть с ним не буду. Он сам принял решение уйти, и у вас так же, как и у меня, должны быть вопросы, с какого перепугу ему понадобилось обратно. — Жизнь продолжается. Не только у нас и у него, но и у тебя, как я знаю. Что насчёт того, с кем ты подошёл к моей двери? Глаза у него там, что ли, камеры где-то стоят? Не видно же было, что Володя был не один. Неужели разговор шёпотом слышно было? — Мои попытки вернуть свою жизнь к моему ответу не относятся, — злился Володя. — Да? А Алексей в курсе, что он лишь твоя попытка что-то себе вернуть? Что-то изменится, если он заплачет? Володя посмотрел на свои ладони, замолкая, и тёмные пятнышки от напряжения поползли перед глазами. Даже дыхание немного сбилось. — Значит так, — поняв, что соперник повержен, продолжил Сергей Евгеньевич, — я этот разговор не собираюсь дальше продолжать. Спунер возвращается, а ты продолжаешь играть — обменяться тебе никто не позволит. Даже Овечкин не диктует клубу свои правила в кадровой политике. Что ж, он тоже этот разговор не продолжит. Володя вскочил, нервно выпутываясь со стула, и, неожиданно, покачнувшись, завалился на бок. То ли обо что-то споткнувшись, то ли не удержавшись на ногах вообще просто так. Сам не понял. Голова закружилась. Странно, он не так чтобы сильно бегал сегодня — всё в предалах нормы, даже немного на энергосбережении. Неожиданное неприятное бессилие утяжелило ноги, руки, веки, и завертелось что-то вокруг головы, загудело в ушах, пятна тёмные перед глазами мигнули. Володя больше всего боялся новой встречи с Райаном. Не мельком, а обстоятельной, такой, чтобы видеть его пришлось, говорить с ним, людей делить. Волнение и испуг наслоились на, в целом, ослабшее самочувствие и усталость после игры: сердце заколотилось, руки похолодели, и Володя явно отключился ненадолго. Потом чьи-то ледяные пальцы схватили за локоть — это Игорь Гераськин, Володя сразу почувствовал, он из всех узнал бы маленькие, вечно холодные ладони, беспокойный голос, доносящийся сквозь месяцы: — Он умирает. Он умирает! А должен — ты! Он действительно касался как смерть. Как хорошо, что время его забрало. Оторвало с мясом у Володи, Райана, Дамира, Миши и Семёна. Их лучший друг. Темнота всегда приносила его с собой, он заставлял просыпаться в холодном поту, со слезами на глазах и невыносимой тяжестью в душе. С ним не договориться, его ни на что не упросить — он всегда вернётся и воткнёт когти. "Он умирает! А должен — ты!" Он оставил Володю тут одного жить с тем, что они оба натворили. Сбежал, поджав хвост. Посчитал, что поступает благородно, ставя точку в их истории. Володя ненавидел Игоря Гераськина. Просто ненавидел.