ПОЗОРНАЯ ДЕСЯТКА

Баки собирал вещи, и руки у него даже почти не дрожали. Почти. Какие-то мелочи, ненужные, неважные безделушки, которыми он успел обрасти за эти два года, всё равно так и норовили выскользнуть из пальцев и шлёпнуться на стол, кровать или на пол. И всё было вроде бы ничего: Баки наклонялся и терпеливо подбирал их, заворачивал в вещи и клал в свою дорожную сумку, пока очередное падение на пол не стоило дурацкой керамической птице, когда-то подаренной ему Сэмом, отколотого хвоста. Птица, правда, была дурацкой. У неё был очень глупый взгляд, а странный наклон головы придавал ей растерянный вопросительный вид. Но Баки любил эту птицу. Это был первый подарок, который он получил не от Стива. Первый подарок, в ответ на который ему тоже захотелось что-то подарить своему товарищу. Эта вещь значила для него что-то совершенно особое. Чёрт, да Баки просто жалко было отколотого хвоста. Поэтому, бережно подобрав и завернув её в свою футболку, он велел себе остановиться и сделать паузу, чтобы продышаться, как учила его Ванда. Сев на край их общей со Стивом кровати, Баки дышал и смотрел на пальцы своих рук, переплетённые на коленях. На правой руке подушечки всё ещё были сморщенные и ярко-розовые после горячей ванны, в которой он провёл перед этим больше часа. Это была ерундовая цена. Зато он много раз промыл волосы и до скрипа надраил своё тело, избавляясь от следов чужих рук на коже. Спринцевальная насадка для душа тоже весьма пригодилась… После такого долгого и изматывающего мытья (и бессонной ночи перед этим) неудержимо клонило в сон, но сначала надо было закончить дела. Баки не знал, сколько Стива продержат в больничном крыле. Поэтому он должен был собрать свои вещи и уйти из комнаты Стива до того, как тот вернётся сюда. Он понимал, что со стороны его поступок будет выглядеть просто ужасно. Будет выглядеть так, будто он бросил Стива именно тогда, когда тому особенно требовался постоянный уход и забота. Бросил почти беспомощного с его перерезанными сухожилиями, неспособного самостоятельно себя обслуживать. Чёрт, да даже тупо воды попить. И какой-то части Баки действительно было стыдно за это. Но ещё он отлично знал, что в одиночестве Стив не останется. И не только получит всю необходимую помощь и лечение, ему, возможно, придётся даже в приказном порядке ограничить количество желающих эту помощь оказать. Он легко справится и без Баки. Потому что сам Баки… просто не сможет. Искусственные пальцы протеза до боли сдавили пальцы другой руки. Баки не мог сейчас не только заботиться о Стиве, он говорить с ним не мог. Не хотел его вообще видеть. И пусть всё это было похоже на некрасивую вульгарную истерику, пусть это выглядело, как страшная неблагодарность, у Баки не было больше сил. Не было сил притворяться, что у них всё хорошо, всё просто замечательно, всё чудесно. Не после всего, через что он заставил себя пройти этой ночью. Баки не знал нужных слов, чтобы описать свои чувства. Просто ему было очень плохо. И он не мог даже и думать о том, чтобы продолжить жить со Стивом теперь… — Собрался? — Лена ввалилась к нему без стука, своей бестактностью как будто вытягивая его из чёрного омута плохих мыслей, в который Баки засасывало всё глубже и глубже. — Ага, почти да, — рассеянно ответил он, оглядываясь на вываленные из шкафа вещи: одежду, книги. Окинув всю эту картину одним быстрым взглядом, Лена разгневанно застонала, взяла с кровати аккуратно сложенные джинсы и сердито швырнула их в Баки. — Соберись, тряпка, — велела она. — Возьми себя в руки. Бери только необходимое. На хрена тебе «Жизнь Густава Васы»? — Лена, не шуми, — Баки отобрал у неё старую бумажную книгу без обложки и скорее спрятал её в своей сумке под джинсами. — Помоги лучше. На удивление она без дальнейших возражений подключилась к сборам и лишь спустя, наверное, пятнадцать минут, за которые они вдвоём успели оперативно упаковать все разбросанные им перед этим вещи, наконец сказала: — Я принесла нотификатор. — А, точно, — растерянно кивнул Баки и подошёл к ней, ещё больше оттягивая воротник, чтобы подставить шею. Пластырь с обманной профессией и ценой он содрал с себя ещё в ванной, и как-то даже сам не заметил, что напрочь забыл про стыдную надпись под ним. Просто забыл про то, что она до сих пор видна на его шее. — Давай поменяем, — мягко сказала Лена и, достав прибор, стала набирать имя: — Как правильно: БАКИ или БАККИ (Bucky или Bukky)? — БАКИ, — тихо ответил он и вдруг вывалил: — У Стива в детстве был игрушечный медведь Баки. Он мне рассказал. Это в честь него он меня назвал. Свою новую игрушку. — Наш Стив — феноменальный долбоёб, — вздохнула Лена, без особых церемоний ткнув Баки в шею иглой нотификатора. — Ум, честь и совесть общего дела, конечно, но долбоёб просто феноменальный. Баки непроизвольно потёр горло прохладной ладонью протеза и сгорбился ещё больше, опустил взгляд в пол: — Недавно я вспомнил, как его бывшая невеста сказала, что её предупреждали, что Стив в отношениях просто бездушное полено. Она этому не поверила, — Баки невольно улыбнулся: — Я тоже долго не верил. Стив меня подобрал, заботился обо мне, порвал ради меня со своей семьёй, был таким внимательным и чудесным любовником. Он изменил не только весь этот мир, он меня спас. Столько для меня сделал. Но всё равно… — Баки непроизвольно сжал голову руками. — Я как вспомню его слова про… про насилие, меня трясти просто начинает. Он как будто про спорт сказал, как будто предложил мне не расстраиваться, потому что он тоже с лестницы навернулся. И я… я, чёрт, я даже не знаю, как ему сказать, что, блин, Стив, порванная жопа и количество насильников — это не то, в чём я хочу с тобой состязаться. Я вообще никогда бы не желал тебе это пережить. Я никому бы этого не желал… — Баки дёрнулся, невольно схватил Лену за руку и беспомощно посмотрел ей в глаза. — Но я ведь совру, если так скажу. Я сегодня написал ШМАРА на шее одного из охранников и отвёл его в нужный блок в моих шмотках, и мне честно плевать, что там с ним потом сделали. Лена, да я даже сказал им, что ребята в нашем блоке специально решили наказать этого шлюхана за то, что задолбал всех своими ролевыми играми, будто бы на самом деле он наш товарищ. Лена, я так сделал, и мне до сих пор ни хрена не стыдно за это. И на Стива я зол. И я устал. Отпустив её руку, он просто сжал голову руками и спрятал лицо в ладонях. — Я не хороший человек, Лена. Я это знаю. И мне охуительно повезло, что в моей жизни было хоть немного счастья со Стивом, но… я знаю, я сам вижу, что я больше ему не интересен. Лена, — Баки и не знал, что будет так трудно произнести это вслух, — мы спали с ним в этой кровати, но не спали друг с другом. Я пытался… но он каждый раз от меня отстранялся. С улыбкой, по-доброму, но отвергал меня. А в последнее время и вовсе перестал говорить о чём-либо кроме революции. И говорил это так, как будто выступал перед всеми. Как будто и не помнил, кто я. Как будто я — сам я — ему давно не важен и не нужен уже. Я честно вовсе перестал понимать, зачем он продолжает держать меня при себе. Зачем? Вот скажи зачем? — Губы Баки предательски задрожали, и ему пришлось крепко сжать нижнюю зубами, чтобы не разреветься. Твёрдая небольшая ладонь неуклюже потёрла ему спину. — И какого ты сейчас ждёшь от меня совета? — спросила Лена. — Правильно ли ты поступаешь, что решил бросить его? Так ты уже всё решил. И зная тебя, видимо, других вариантов не осталось. — Я не смогу так больше, Лена. Пусть думают и говорят про меня что угодно, всё легче, чем то, как я жил со Стивом последний год. — Вот поэтому ебаться с мужиками вообще не моё, — неестественно хохотнула Лена, но ему всё равно стало капельку легче от её поддержки. — Проблем больше, чем удовольствия. Она шевельнулась, и ему показалось, что она хотела обнять его, но уже в следующий миг она встала с кровати и твёрдо сказала: — Ну хватит штаны просиживать. Куда ты теперь? Баки снова виновато потёр шею и, повернув голову, посмотрел на Лену снизу вверх: — Недалеко. Ванда согласилась приютить меня у них. Буду помогать ей с Пьетро. — Ааааа, — протянула Лена, и Баки послышалось в её голосе что-то похожее на лёгкое разочарование, но вслух она сказала только: — Тоже дело нужное. Он здоровенный лось, она с ним намаялась уже. Ванда и Пьетро. Ведьма и Ртуть. Близнецы-массажисты были с сопротивлением почти с самого начала. Как Баки и Лена, держались больше в тени их славных героев и лидеров, но каждый день старались делать всё, что от них зависело. Сразу же после всемирной трансляции обращения Стива к куклам, оба ушли в бега и очень быстро присоединились к их группе. Ведьма — Ванда исцеляла умы и души, облегчала страдания раненых так, как не получалось у медиков. Помогала всем, кто приходил к ней, принять происходящее и с надеждой смотреть в будущее. Ртуть — Пьетро — принимал участие во всех вылазках, казалось, очень стараясь произвести на товарищей хорошее впечатление, удивить и впечатлить их своим знанием возможностей человеческого тела, скоростью реакции и исключительной ловкостью. К сожалению, его увлеченность и вера в себя и стали его ахиллесовой пятой. Пьетро попал под пулемётную очередь, его буквально изрешетило. Он чудом выжил. И с точки зрения многих, считая и доктора Чо, сделавшую всё, чтобы спасти Пьетро, возможно, было бы лучше, если бы он просто погиб. У Пьетро были измочалены ноги, в нескольких местах повреждён позвоночник, но, что страшнее всего, одно из ранений пришлось ему в голову. Пьетро был жив. Доктор Чо ответственно занималась тем, чтобы восстановить его искалеченное тело, но его мозг в любом случае был не в состоянии управлять им. Ванда рыдала, кричала и клялась им, что его разум большей частью сохранён: Пьетро помнит её, понимает, что происходит вокруг, просто больше не может ни сказать им об этом, ни как-либо общаться с ними с помощью жестов. Без малейшего колебания она взвалила на себя всю тяжесть ухода за ним, кормила, мыла и меняла подгузники. Массировала его вялые, нечувствительные конечности, чтобы не допустить застоя в тканях, чистила ему зубы, брила и причёсывала. И продолжала общаться с ним так же, как если бы он до сих пор был в порядке. «Каждое утро и каждый вечер я благодарю Небо за то, что Пьетро остался жив, — сказала она Баки, когда тот в очередной раз помогал ей перемещать безвольное тело Ртути. — Если бы он умер, я не знаю, что бы со мной было. Наверное, я тоже умерла бы. Внутри. А после превратилась в чудовище». Баки было больно даже представлять себе, что она сейчас чувствовала. И вдвойне больно из-за того, что из всех, кого он знал, такая страшная участь выпала именно на долю этой прекрасной женщины. Забрав вещи, они с Леной закрыли комнату Стива и направились по оживлённым уже поздним утром коридорам в ту часть базы, где была комната Ванды и Пьетро. Ванда поприветствовала их, сидя на полу возле ног своего близнеца. Она занималась тем, что меняла ему полимерный гипс на ногах, которые усилиями доктора Чо постепенно срастались. — Я сейчас тебе помогу, — скорее поспешил сказать Баки, как только поставил свою сумку на пол. Ванда посмотрела на Лену, и та решительно замотала головой, так что Ванда просто бледно улыбнулась ему, но строго сказала: — Потом. Сейчас ложись спать. Серьёзно, Баки. Это не обсуждается, — она снова переключилась на Пьетро, но продолжила говорить с Баки: — За занавеской — раскладушка, я тебе уже постелила. Сейчас тебе просто надо лечь, всё остальное решим, когда выспишься. — Спасибо, Ванда, — благодарно ответил Баки и повернулся к Лене. — Я беру на себя Наташку, — сказала она. — И если она не оторвёт мне голову, а, думаю, всё-таки не оторвёт, можешь быть уверен, что она прикроет нас перед Ником. Возьмёт на себя ответственность за наш сегодняшний блитцналёт. — Спасибо, тогда я беру на себя людей Земо, — сказал Баки. — А ещё тебе тоже очень нужно отдохнуть, Лена. Ты на ногах столько же, сколько и я. Лена поднялась на цыпочки и чмокнула его в щёку. — Мы спасли Стива, он в безопасности, это главное, — сказала она. — И как бы там ни было, со всем остальным мы разберёмся. Так что не забивай себе этим голову, глупая шмара. А ну марш в койку. Баки не удержался и благодарно обнял её, а потом послушно пошёл за занавеску. Уже едва соображая, стащил с себя одежду и, бросив её поверх сумки, просто рухнул на раскладушку и отключился.