The angel from Louis Vuitton

***

Проезжая мимо высотных зданий, своими вершинами уходящих в небо, мимо множества огней, поставленных вдоль дороги, и мимо идеально подстриженных небольших кустарников, Феликс думал лишь об одном. Дома у него осталась прелестная картина, идея которой в голове возникла ещё очень давно. Он работал над ней несколько месяцев, а эскизы рисовал ещё дольше. Холст нужных размеров стоял у него в шкафу со всеми остальными принадлежностями для живописи и дожидался своего часа. Но, видимо, уже не дождётся. Крутя между пальцев тоненькую кисть, размером чуть короче его ладони, Феликс старался не кусать в настойчивом желании нижнюю губу и не смотреть в окно так печально, как требовала того душа. Он уселся удобнее на заднем кресле мчащегося по городской дороге автомобиля и взгляд в очередной раз вернулся на кисть у него в руках. Палец очертил её ровный контур, погладил настолько трепетно, что Ли готов был откинуть голову и тяжело вздохнуть в полную грудь. — Теперь это в прошлом, Феликс... — посмотрев на своё отражение в окне, губы дрогнули, но он держался. — Теперь у тебя новая жизнь. С раннего детства его готовили к этому дню. На протяжении восемнадцати лет он слушал одно и то же. «Голову выше, не сутулься», «Показывай своё превосходство даже если ты омега», «Улыбайся всем, не смей плакать на людях», «Никогда. Никогда не перечь родителям». Феликс рос послушным ребёнком, хотя довольно отстранённым. И одиноким. Нельзя было сказать, что его не любили. Отец и мать лелеяли единственного сына и давали ему только самое лучшее. Поддерживали увлечения и ни в чём не отказывали. Жить в кругу элиты бывало нелегко, но омега привык. Привык к частым вылазкам на встречи, привык к вспышкам камер и вниманию репортёров, привык играть роль счастливого наследника семьи Ли. Статус не давал расслабляться. Стать амбассадором компании, которой родители посветили всю свою жизнь, ему стоило многократных тренировок, отрабатываний модельной походки и выступлений на подиуме. К шестнадцати годам он прославился благодаря очередному образу, созданному по эскизам его отца-дизайнера. «Louis Vuitton» приняли его в свои объятья и закулисный мир моды ещё в четырнадцать, но иметь право стать их лицом удостоили лишь в семнадцать. Феликс, впрочем, не испытывал огромной радости, несмотря на то, сколько сил вложил в это дело, но понимал, какую честь ему предоставили. С тех пор опускать корону никак нельзя было, а опасности вокруг только увеличивались. Сколько бы подножек не ставили, каких бы гадостей не говорили за спиной, осанку всегда приходилось держать ровно, а подбородок не опускать к груди. Чувства и подавно он вынужден был закрыть на замок глубоко внутри себя. И вытаскивать лишь в моменты полного уединения. Когда был более чем уверен, что родители уехали в поместье, слуги распущены по домам, дверь в комнату заперта, а охрана из нескольких человек стояла на улице. В руки тут же попадалась излюбленная кисть, у окна ставился мольберт, Феликс с особой точностью подбирал к нему нужного размера холст, завязывал на талии фартук и выпускал всё накопившееся на сердце в различных масляных красках. — Господин Ли, мы почти приехали, — сообщил водитель через приоткрывшееся окошко. То закрылось сразу, как только Феликс кивнул, оставляя его вновь наедине с мыслями. — Всё будет хорошо, всё будет прекрасно, — вторил он себе под нос, стараясь улыбнуться отражению в стекле. — Он не даст тебя в обиду. Он защитит. Не станет принуждать. Свадьба. Одно это слово заставляло Феликса поджать губы, натянуть воротник одежды на светлую макушку и обнять себя за ноги, спрятавшись от всего мира. Однажды он совершил непоправимую ошибку, как считал сам. Родители же называли это огромной удачей. Для них выдать единственного сына замуж до истечения срока, чтобы тот не прожил в холостых всю жизнь, действительно равнялось выигрышу миллиарда в казино. Они и до этого подбирали омеге женихов, но боялись настаивать, не хотели обижать своё чадо. Правда теперь для них появился идеальный предлог, противиться которому нельзя было. Сам закон не позволял. Ведь Феликс нашёл своего истинного. Альфу, который с рождения принадлежал ему, как и омега был создан для него. Достаточно было на очередном модном показе обнаружить, как чужие глаза резко становились чёрными при взгляде на него, а феромон бесконтрольно усиливался, привлекая к себе внимание. В тот же вечер у Ли внезапно началась первая в его жизни течка. Не сильная, но обескуражен он был вполне. Родители, узнав о состоянии сына, тут же стали искать виновника, ведь омега не шёл на контакт и ни в какую не хотел признаваться, запершись в комнате. Но истинный альфа и сам через пару дней объявился на пороге их дома. «Versace's prince» — как привыкли называть его между собой в обществе. Очередной амбассадор очередного модного дома. Но, как оказалось, не совсем так. Феликс слышал о нём, но никогда не вникал в восхищённые рассказы сверстников. А ведь за Хваном Хёнджином шло множество разных слухов. Впрочем, это не так удивительно для популярной личности. Феликса на момент их первой встречи смутило лишь то, что мог какой-то взрослый мужчина-альфа забыть в его комнате в самый пик течки? В Хёнджина тогда полетело множество декоративных подушек с дивана, ему под ноги метко попадали осколки ваз, горшков и зеркала, а уши закладывало испуганным криком омеги. В конце концов Ли удалось успокоиться лишь когда он удостоверился, что Хван неподвижен после удачной атаки и скрутки в одеяло. Им удалось спокойно поговорить. — Прошу, господин, — водитель открыл дверь автомобиля, поклонившись. — Благодарю, — Феликс принял протянутую им руку и вышел наружу. Подняв взгляд, он с интересом, пока мужчина отвлёкся, чтобы поправить костюм и закрыть дверь, осмотрел поместье перед собой. Просторное, светлое, со множеством подсветок у белоснежных колон и ажурных окон. Современная крыша и качественное покрытие на стенах и наружных лестницах. Перед самим зданием красовался целый сад из множества растений: от аккуратно подстриженных небольших деревьев до миниатюрных, рассаженных чуть ли не на каждом шагу кустов с цветами. И невдалеке виднелся декоративный пруд. Хваны производили впечатление. Ли уже был здесь, как и полагается будущему мужу при знакомстве, но сейчас всё ощущалось куда торжественнее и, признаться, страшнее. Феликс чуть не прикусил губу, сколько бы не пытался избавиться от вредной привычки, постоянно ловил себя на ней. С Хёнджином договор о браке они подписали сразу же. Вернее, родители обоих сторон настояли, а никто и не мог им перечить. Ведь в законе писано, что истинных пар осталось меньше одного процента на всё население, поэтому при нахождении своей половинки, союз должен состояться незамедлительно. Все государства хотели себе сильных граждан, хотели лишь самых доминантных альф и ласковых, подчиняющихся им омег. И кто, если не предначертанные друг другу судьбой люди, смогут это обеспечить? Им и деньги за это доплатят, и льготы отличные предоставят. Грех отказываться, а, впрочем, слова «нет» никто не собирался принимать. Не согласен с мнением закона — в тюрьму, противишься сильнее — на казнь. Так что Феликс сразу понял всю безысходность объясняемой Хёнджином ситуации. Поправив подол длинного пышного платья, Ли ступил первые шаги на территорию поместья. Ему не очень-то верилось в силу истинности. Он читал об этом явлении в книгах, в интернете, слушал рассказы взрослых и учителей, но никогда бы не мог подумать, что подобное случится с ним. Такой же участи не хотелось желать никому. Ведь, судя по доходчивым объяснениям, такие люди, встретившись, не могли больше жить друг без друга. А Феликсу не хотелось быть зависимым от не так давно встретившегося ему человека. Дом амбассадоров Versace принял его тепло и радушно, но Ли не мог сразу же назвать это место своим. Безусловно, Хван обходился с ним достойно и ни в чём ещё не прокололся, но Феликс поглядывал на своего жениха в моменты их разговоров, подозрительно ища какие-нибудь странности. Неспроста ведь берутся слухи. Но, кажется, в случае с Хёнджином, ему всего лишь завидовали и обсуждали за спиной. Потому что впечатление о нём сложилось хорошее, омега ни к чему не мог придраться. Единственное, что смущало Ли всё это время — возраст. А точнее, его разница. Хвану двадцать восемь, он на десять лет старше омеги. Феликс устроил по этому поводу целый скандал в пределах своего дома, а родители только пожимали плечами и указывали на плюсы. Зрелость альфы давала им гарантии на то, что сын в надёжных руках, и Хёнджин точно знает свою ответственность, когда возьмёт того в жёны. К тому же, всем вокруг очевидно, как он желал наследников, как мило обращался с детьми из других семей. — Как дорога, Феликс? — с порога особняка к нему вышел мужчина в белом смокинге, направившись навстречу. Ли пришлось остановиться, опустив подол платья, которое ему приходилось придерживать из-за длины, чтобы распустить руки для объятий. — Всё хорошо, отец, я доехал спокойно, — он погладил того по спине, ощущая, как осторожно ему сжали талию, только бы не помять платье. — Ты такой красивый в этом наряде, — мужчина отстранился, расплываясь в трогательной улыбке. — Хёнджин знает толк. Напомни мне позже отблагодарить его за эскизы. И правда, с отцом сложно было поспорить в этом. Свадебное платье Феликса было от кутюр. Единственное в своём роде, неповторимое в своём дизайне: пышная многослойная юбка, длиной уходящая в пол; выполненная в роли корсета верхняя часть, вся украшенная белоснежными тонкими цветами, чьи стебли спускались от груди к бёдрам; а держала всю роскошь одна бретель на левом плече, поверх которой до запястий шли рукава из прозрачной ткани. Образ казался лёгким, напоминающим оперения крыльев и дымку облаков, но и некая пикантность в виде оголённого правого плеча позволяла восхититься обладателем платья. Чего только стоила фата, отходящая от спины и продолжающаяся вдоль пола. — Чего же ещё ты ожидал от известного модельера дома Versace? — Феликс улыбнулся отцу в ответ. Он прекрасно помнил, как пару месяцев назад Хёнджин пришёл к ним в дом с официальным визитом. Ради прессы пришлось составить компанию на чаепитии, пока родители с женихом обсуждали детали свадьбы. Омега ещё тогда сказал, что во всём поддержит своего альфу, чем вызвал неописуемое умиление со стороны общества, поэтому молча сидел за столом и кивал на различные предложения Хвана. Сразу после, стоило журналистам уйти, оба уединились в комнате Ли. Вся официальность испарилась, и Хёнджин какое-то время брал с Феликса мерки, записывая их в блокнот и штрихами помечая на соседней странице первые эскизы. Признаться честно, в тот момент, когда Хван был с очками на носу и в самых простых тёмных брюках и белой рубашке, Ли он понравился намного больше, чем когда-либо. Но сейчас не об этом. — Пойдём, все ждут только тебя, — отец протянул локоть, и омега взялся за него ладонью, незаметно сделав глубокий вдох. — Пойдём, — утвердительно кивнул Феликс, придерживая платье свободной рукой при движении. — Повтори план ещё раз, пожалуйста. Боюсь, от волнения я всё забыл. — Сейчас мы войдём внутрь, там нас встретят гости и фотографы. Сильно не переживай, ты же знаешь, торжество частное, здесь все только самые значимые для нас, их нельзя было не позвать, и родственники по приглашению, — мужчина погладил сына по руке, помогая с платьем, чтобы подняться по лестнице. — Дальше я оставляю тебя на Хёнджина, и мы с твоей матерью и его родителями будем наблюдать за вашей фотосессией. Но, если хочешь, я могу попросить всех выйти, — тут он посмотрел в глаза. — Да, пожалуйста, — Феликс чуть покраснел, отводя взгляд. — Было бы славно. — После того, как гости окончательно соберутся, начнётся церемония. Я снова приду к тебе и провожу до алтаря. В конце праздничный ужин, как полагается. Во время него к тебе могут подходить репортёры, операторы, следи за собой, и чуть что, сразу говори Хёнджину, если что-то идёт не так. Перед заключительным танцем я дополнительно проверю твой макияж и платье. С украшениями всё в порядке? — Да, отец, спасибо за столь дорогой подарок. Ли невольно улыбнулся, вспоминая, как когда-то выпрашивал у родителей целый комплект ювелирных украшений. Коллекция «Idylle Blossom» от Louis Vuitton стала его фаворитом. Можно сказать, любовь с первого взгляда. Тонкие контуры из розового золота с фирменными знаками компании в виде четырёхлистника и кольца бесконечности заставили глаза блестеть в желании заполучить для себя желаемое. И отец не смог пройти мимо, пользуясь случаем свадьбы и даря сыну колье, браслет, моносерьгу и кольцо. Пусть теперь Феликс присоединяется к семье Versace, показывая это своим нарядом, дань уважения делу родителей он также не мог не выразить в мелких деталях. Публика явно это оценила, стоило семье Ли ступить шаг в поместье Хванов. Вспышки камер привычно уже ослепляли глаза, Феликс держался ровно и легко кивал головой, улыбаясь приветствующим. Посыпалось множество вопросов, восхищённых вздохов и одобрительных жестов. Все лица были знакомы, волноваться действительно не стоило, но в некоторых можно было узнать представителей модных домов — тех самых значимых гостей. Их с отцом пропускали дальше, в какой-то момент к омеге подошла пара слуг, помогая с платьем. Идти стало легче, и в следующую комнату они зашли спокойно. — Добро пожаловать, дорогие, — в образовавшейся контрастной тишине после шумного коридора навстречу им вышел статный омега, чуть выше самого Феликса. — Приятно снова вас встретить, — отец Ли поклонился, почтительно целуя протянутую в его сторону ладонь. — Чувствуйте себя, как дома, располагайтесь, — мужчина добродушно посмеялся, указывая на рядом стоящие диваны и подходя теперь к Феликсу. — Ах, я всегда знал, что семья Ли славится своими генами, но сейчас ты мог бы ослепить своей красотой само солнце. — Благодарю, господин Хван, — он смущённо улыбнулся, как только к нему потянулись для приветственных объятий. — Вы не менее прекрасны в сегодняшнем образе. Наблюдал за вами на прошлом показе, могу сказать, я восхитился вами. — Какой милый ребёнок, — омега мечтательно вздохнул, любуясь женихом своего сына. — Хёнджин над всеми нами постарался к этому вечеру. Заказал всем смокинги, а твоё платье собственноручно шил месяц с утра и до вечера. Феликс не знал прежде такой подробности, из-за чего вскинул брови в удивлении. Выходит, его будущий муж отнёсся к их свадьбе со всем трепетом, контролировал каждый аспект и, вероятно, переживал за всё. Ли теперь почти не удивился, вспоминая, каких гостей успел заметить по пути в гостиную. Казалось бы, что особенного в бракосочетании между модельером и моделью, амбассадорами двух разных компаний, но тем не менее в поместье собралась практически вся элита. Ах, да, была ведь ещё одна очень важная деталь. Они истинные. Такое никому не хотелось пропустить. И на плечи Хёнджина упала только большая ответственность. — Давайте пройдём, нам, родителям, нужно кое-что обсудить, пускай молодые побудут наедине, — отец вежливо стал уводить господина Хвана от Феликса, а тот кивал на его действия. — Скоро прибудет фотограф, пусть они сами решают, как им позировать. — Феликс, мальчик мой, посиди тут пару минут, Хёнджин уже идёт, — вдогонку пролепетал папа Хвана, после чего за ним закрылась дверь. Ли остался наедине, облегчённо выдохнув. Огляделся по сторонам, замечая такой же, как снаружи, интерьер. Всё красиво и дорого, как подобает семье модельеров для праздничных приёмов. Он уже знал, что после свадьбы Хван отвезёт его в совершенно другой дом, за несколько километров от этого поместья, чтобы провести их первую брачную ночь в общем гнезде и там же остаться на всю совместную жизнь. Феликс пока не знал точно, как относится ко всему этому. Радость того, что ему нашёлся не просто партнёр, а истинный, к которому его будет всё время тянуть, таилась взволнованным предвкушением, но печаль от расставания с родным домом также томилась в глубине души. Как сказала мать, вскоре всё пройдёт. — Так и знал, что этот образ тебе подойдёт, — за спиной послышался бархатный голос, и Ли обернулся, встречаясь взглядом с почерневшими карими глазами. — По словам твоего папы, ты долго над ним работал, это правда? Почему не сказал мне? Мой отец мог бы просто поручить это дело рабочим, — Феликс сглотнул, наблюдая за тем, как Хёнджин осматривал его с ног до головы, стоя у дверей. — Разве рабочие позаботились бы об удобстве платья? — Хван сделал шаг в сторону Ли. — Разве они бы стали мелочиться над идеальным повторением всех помеченных мною деталей в эскизе? — ещё шаг, и глаза не могли оторваться от чужих. — Разве они бы смогли вложить в наряд кое-что очень важное? — он встал напротив, пока омега неуверенно ступил назад, упираясь рукой в обеденный стол. — Что важное? — прошептал Феликс, чувствуя шлейф исходящих от альфы феромонов. Собственные отчего-то тоже стало трудно держать при себе. Хёнджин наклонился вперёд, нависая сверху. Уголки его губ расплылись в улыбке. На нём, в отличие от остальных, пиджак был не белым — чёрным. Феликс, сам того не ожидая, положил ладони на крепкие плечи, замер, как заворожённый смотря в глаза, и вдруг осознал, как сильно захотел прикоснуться к пухлым губам. Они ни разу не целовались, у них были только мимолётные контакты руками, но, стоило подойти ближе, как всё изнутри выворачивало в навязчивом желании трогать своего жениха. Может, это истинность так проявлялась, а, может, Ли просто успел влюбиться за эти полгода в Хвана. — Любовь конечно же, — как что-то очевидное произнёс Хёнджин, проведя ладонью по аккуратно убранным в причёску белокурым волосам омеги. — Любовь? — в неверии встрепенулся тот, ощущая всем низом живота полёт бабочек. Голос Хвана заставлял его состояние резко меняться. Его хотелось слушать, им хотелось жить. Аромат елового леса приятно оседал в лёгких, чувствовался даже на языке. Альфа опьянял Ли одним своим присутствием рядом. И тот всякий раз терялся, не зная, как себя вести. У него никогда никого не было. А в один момент обрушилось всё и сразу. — Добрый день, можно войти? — раскрывшего рот в ответе Хёнджина прервали стук в дверь и выглянувшая из проёма любопытная голова. — Проходите, мы готовы, — он положил руку на спину Феликса, оборачиваясь вместе с ним на пришедших. Мужчина и несколько его помощников, несущих с собой оборудование, показались паре на глаза. Фотограф, осмотрев помещение, замер, как только взгляд упал на Ли. Сложил руки на груди и с оживлёнными глазами произнёс: — Ох, как вы очаровательны, господин! Феликс лишь кивнул на это, заходя за плечо Хёнджина и немного сжимая его чёрный пиджак у локтя. Так он чувствовал себя более уверенно, рядом с альфой можно было не беспокоиться о том, как бы удержать свой подобающий статусу образ. Первый плюс от замужества он уже уловил и активно им пользовался. — Попрошу встать сюда, сделаем первые пробные кадры, — мужчина указал на пустующую стену, и пара подошла к ней. — Хорошо, — продолжал другой, держа в руках камеру и настраивая её. — Теперь, господин Хван, возьмите господина Ли за талию, — он уже наводил на них объектив, но отчего-то нахмурился. — А вы, господин Ли, положите ладонь господину Хвану на грудь. Оба следовали указаниям фотографа, вставали в нужные позы, улыбались, но изрядно измотались за последние пятнадцать минут. Мужчина без умолку говорил, как им встать, но фотографию за фотографией продолжал хмуриться. Менял освещение, локацию, испробовал уже всё, а Феликс чуть не начал губу кусать от напряжения. Что-то шло не так, и Хёнджин будто специально гладил жениха по спине, пока никто не видел, успокаивая касаниями и лёгким ароматом феромонов. — Попробуем ещё здесь, — фотограф указал на диван из красного бархата. — А после будем выбирать из того, что имеем. Хван и Ли сели рядом, смотря на озадаченно скрестившего у груди руки мужчину. — Господин Ли, сядьте боком на колени господину Хвану. Феликсу пришлось встать с места и принять помощь от Хёнджина с платьем, чтобы аккуратно сесть. Работники также подключились, поправляя подол наряда на полу и фату за спиной. — Отлично, смотрим в камеру, — продолжал фотограф, пока остальные налаживали освещение. Щелчок — снимок сделан. Ли мысленно расслабился, ведь теперь одно дело из списка позади. Пока съёмочная команда возилась с оборудованием, перестав обращать внимание на женихов, он почувствовал на оголённом правом плече тяжесть. Хван положил на него голову, задумчиво смотря куда-то в стену, а как только омега посмотрел на него, чёрные глаза встретились друг с другом. Почувствовав пробежавшиеся по коже мурашки, Феликс сам не заметил, как рука потянулась к густым тёмным волосам. Пока одна ладонь не спеша перебирала пряди уложенных волос, другая покоилась на груди альфы. — Какой ты неземной, — прошептал одними губами Хёнджин, так, чтобы никто кроме них не мог услышать. В его взгляде было что-то непонятное и странное. Но вовсе не отпугивающее, скорее, наоборот, притягательное и манящее. Ли прижали к себе ближе, окольцевав талию обеими руками. Он чувствовал силу Хвана и смущённо краснел, хоть и не думал сопротивляться. На коленях альфы было на удивление спокойно. Если раньше омега воображал себе, что с трудом бы смог быть рядом с женихом, сейчас это казалось в прошлом. Ему всё нравилось, замужество неожиданно перестало мучить мысли и терзать сердце. Ритм пульса был воодушевлённый. Хёнджин ласкал одним только взглядом. Нежно потирался щекой о кожу, голова сползла к груди омеги, но он продолжал невозмутимо крепко придерживать того на себе. Феликс уже не стеснялся откровенно заигрывать с волосами альфы: трогал их, перебирал между пальцев и поправлял за ухо. Улыбка сама собой озарила лица обоих. Стало настолько хорошо, что, кажется, они забыли обо всех делах и могли бы сидеть так друг с другом хоть целый день. И никакая свадьба не нужна, они и так истинные. — Не смущай меня, я могу убежать и спрятаться так, что ты никогда не найдёшь, — Ли слегка раздул губы, подушечками пальцев трогая в ухе Хвана серьгу-пусету. — Тебя будет не трудно найти, я узнаю по запаху, который невозможно забыть, — тот хитро улыбнулся, проезжаясь макушкой по чувствительной шее омеги, а после слыша его весёлый смех. — Идеально! — со стороны раздался щелчок, заставивший пару резко замереть и обернуться. — Браво! Это то, что было нужно с самого начала! Прошу, повторите! Фотограф с нескрываемым восторгом и блеском в глазах смотрел на женихов, в то время как те удивлённо переглядывались. Но Хёнджин одумался быстрее и в тот же миг вновь пощекотал Феликса волосами, после чего невероятно счастливый улыбался, глядя прямо тому в глаза. Быстрые вспышки и звуки щелчков происходили в стороне, пока сам альфа весь сконцентрировался на смехе омеги. Он одурманивал так, что в какой-то момент Хван подхватил Ли на руки и встал вместе с ним с дивана. Платье сразу же разлетелось, показывая всю пышность юбки, а пара смотрела друг другу в глаза, не смея отрываться и подавлять улыбок. — Божественно! Прекрасно! — комментировал происходящее фотограф, не отрываясь от работы. Хёнджин, воодушевлённый раскрепощённым видом Феликса и его лёгким настроем, решил так сразу не заканчивать фотосессию. Подхватил жениха лучше, пока тот жался к нему ближе и обхватывал руками шею для надёжности, и направился дальше по ярко освещённой гостиной. Фата выпрямилась, ровно волочась по паркету вслед за ними. Оба всё так же смотрели в чёрные глаза напротив, пока со спины им радостно вздыхали и просили продолжать. Последнее, что сделал Хван, — поднял Ли над собой, держа за талию и довольно растягивая губы. Тот продолжал звонко смеяться и наполнять душу теплом, пока не погладил по плечу в просьбе опустить себя. — Идеально! — фотограф уткнулся в объектив, просматривая получившиеся снимки. — Можно распечатать это только для личного альбома? — поинтересовался Феликс, пока альфа помогал ему придерживать платье, чтобы подойти ближе. — А остальное в прессу, — закончил за него Хёнджин, кивая. — Но как же... фотографии получились такими неповторимыми, — ахнул мужчина, разводя руками. — Не думаю, что они предназначены для всех, — омега только пожал плечами. — Всё, как желает заказчик, — фотограф поклонился, замечая на себе сузившиеся глаза Хвана, и тактично отступил со своей съёмочной командой к выходу. — Мы отправим вам экземпляры сразу, как отредактируем! Хорошего вам вечера и благополучной семейной жизни! — пролепетал напоследок, скрываясь за дверью. Пара одновременно выдохнула, Феликс расслабился ещё больше и коснулся затылком плеча Хёнджина. Тот огладил его талию широкой ладонью, придвигая к себе. Отчего-то рядом становилось так хорошо и непосредственно, что, если бы Хван предложил Ли прямо сейчас бросить всё и сбежать вместе от посторонних и формальных вещей, тот бы, не задумываясь, согласился. Но впереди обмен кольцами, праздник и их танец, который они подготавливали на протяжении последних месяцев. Не хотелось бы пропустить всё это и разочаровать близких, что и без того долго готовились. — Не устал? — Хёнджин встал за спиной, пока Феликс отошёл поправить причёску у настенного зеркала. — Совсем немного, — тот улыбнулся ему через отражение и почувствовал, как обе сильные руки огладили спину у лопаток, спускаясь к талии и останавливаясь на выразительных бёдрах. Юбка чуть смялась под длинными ворошащими её пальцами. Хван встал ближе, соприкасаясь телами вплотную. Его горячее дыхание шло по оголённой коже, словно испытывая чувствительность, глаза с жадностью разглядывали Ли, особое внимание уделяя приоткрытым губам. Нутро загорелось и плавилось от каждого касания. Казалось, ещё немного, опусти Хёнджин руки ниже или коснись его тела губами, Феликс тут же повис бы на нём и не отрывался до последнего. Чувства обоих накалялись. Ещё при первой встрече где-то глубоко в душе омега понял, что нашёл своего альфу, хотел к нему всем своим существом, но осознание пришло лишь сейчас. Ли не просто хотел, он до огня в глазах и взрывов бабочек нуждался в своём женихе, в своём Хване. Тот стоял рядом, так непозволительно близко, но в то же время совершенно правильно, учитывая, кто они друг для друга. И не было бы ничего такого, повернись Феликс сейчас к нему лицом, сливаясь губами в поцелуе, но воспитание для всех было одним. Хёнджин это тоже знал. — Поскорее бы настал момент, когда ты станешь мне мужем, а не просто истинным, — наклонившись к уху, шептал Хван. — Тогда ты заберёшь меня к себе? — Ли положил ладони поверх ладоней альфы и, чуть дыша, повернул к нему голову. — Заберу, — более чем уверенно проговорил тот. — Не отпустишь никогда? — Не отпущу. — А если, — Феликс остановился, вновь отведя взгляд к своему отражению, наблюдая картину, где он полностью в руках Хёнджина, — я боюсь? — Чего же ты боишься? — Истинные зависимы друг от друга, я читал, такие пары и дня прожить в разлуке не могут. А, заключив союз, омеги совсем чахнут без своего альфы. Что, если со мной произойдёт то же самое? — он не смело поднял глаза, вглядываясь в чернеющие зрачки Хвана. — Разве ты всегда будешь со мной? Веки того тяжело опустились, взгляд стал серьёзнее и выразительнее. Ли почувствовал, словно в грудь его что-то кольнуло. Он не хотел бы видеть альфу таким, но не мог молчать о своих терзаниях всю жизнь. — Любовь моя, — он позвал омегу, приподнимая лицо того за подбородок к себе. — Никогда не бойся этого. Твои чувства не односторонние, и я, обещаю, что бы не случилось, всегда буду с тобой. Ты не останешься одинок. Феликс заворожённо смотрел Хёнджину в глаза. Те сверкали при свете люстр и затягивали в свою глубину. Можно было задохнуться, всматриваясь в них всё дольше и погружаясь с головой в самую тьму. — Ты готов мне это доказать? — одними губами проговорил он. — Не просто доказать, — ладонь потянула омегу за подбородок к себе ближе, пока вторая рука спускалась ниже по бедру, — а показать и сделать. Веки прикрылись, сердце чуть не остановилось в трепетном подрагивании. Поцелуй. Пожалуйста, поцелуй... Хван опустил голову ниже, почти касаясь губами губ Ли, но тут же остановился, резко оборачиваясь лицом назад. — Выдел, как фотограф вышел, подумал, вы уже закончили, простите, — встрепенулся в дверях папа, шаги которого Хёнджин услышал ещё до этого. — Закончили, да, — альфа выпрямился, убирая руки от омеги. Невольно вздрогнув, Феликс ощутил холодок, стоило ему отойти от чужого тела. Рядом было так тепло и хорошо. — Тогда пойдёмте, — к ним подошёл отец Ли, взяв сына под руку. — Пора к алтарю. Омега последний раз обернулся назад, прежде чем выйти из гостиной. Поймав его взгляд на себе, лицо альфы, прежде напряжённо проводящее вслед Феликса, тут же смягчилось. Уголки губ расплылись в улыбке, а глаза показали идти дальше. Они ведь встретятся буквально через пару минут, обменяются кольцами и поцелуются. От одной мысли об этом скручивался живот. Ли поспешил выйти вслед за отцом, одарив Хёнджина такой же лёгкой улыбкой. Вот и всё. Настал тот час, ради которого все собрались. Семья Ли и семья Хванов расположились по правой части от алтаря. Множество родственников, созванных с разных стран и точек света, собрались в одном месте, ожидая важное событие в их жизнях. Никто бы подумать не мог, что однажды в их роду появятся истинные, предначертанные друг другу судьбой. Но раз теперь они сидят рядом, приветствуют и общаются, в предвкушении поглядывая то на Хёнджина в чёрном костюме, то на дверь позади себя, откуда должен был появиться его жених, можно было смело заявить, что всё невозможное возможно. Так же не унималась в обсуждении левая от алтаря сторона. Представители модных домов Италии и Франции с почтением и почти не скрываемым любопытством обсуждали между собой, как пройдёт церемония. Некоторые уже видели молодого Феликса у входа, подразнивая терпение тех, кому только предстояло оценить его и сшитый Хваном наряд. Из уст в уста быстро передавались слухи, особенно о том, как столь известный модельер дома Versace пошёл на смелый шаг, создав платье от кутюр для собственного праздника. Сам Хёнджин не до конца мог поверить, как решился на создание эскиза и конечного результата, будучи сильно ограниченным в сроках. Идея пришла к нему не сразу, но, наблюдая за Феликсом несколько месяцев, вдохновение пришло вместе с влюблённостью в омегу. Он уже имел представление о его характере, манерах и привычках, мог предугадать некоторые действия и почти с лёгкостью подстраивался под желания. Чувствовал и видел по глазам, что же ему хотят сказать без слов. И тогда руки сами стали творить образ из головы. Неожиданно зал затих. Гул так резко перестал быть слышен, что тишина забила в уши. Хван, держащий руки за спиной, в миг опустил их, встал лицом к двери, замечая, как та приоткрылась. Из противоположной к нему стороны вышел Ли с отцом. Старший держался гордо, совсем не скрывая счастья, Феликс же, ухватившись за его локоть, шёл рядом с прямой спиной, чуть поднятой кверху головой и улыбкой на лице. Хёнджин только тихо вдохнул, наблюдая за тем, как правильно свет от люстр падал на сверкающее белоснежное платье, обрамлял нежные черты лица. Когда Ли встал рядом с ним, Хван не сдержал порыв и коснулся маленькой ладони. Та тут же сжала его, и они стояли рука об руку. Отец отошёл в сторону, занимая своё место среди других родственников, а на его слышные вздохи Феликс только краснел. Священник наконец обратил внимание всех к себе, пока взгляды были прикованы к двум людям у алтаря. Началась речь, в ходе которой Хёнджин поглаживал жениха большим пальцем, чувствуя его взволнованное состояние. — Готовы ли вы взять в мужья своего истинного омегу? Быть ему опорой во всём и защищать от любых напастей? Приносить ему только заботу и любовь? — Да, — Хван кивнул, голос его ни на секунду не дрогнул. — А вы, — мужчина обратился теперь к Ли, — готовы ли взять в мужья своего истинного альфу? Быть ему родным домом и принимать в любое время? Приносить ему только тепло и любовь? — Да, — он также кивнул, ощущая, как потела ладонь, и как трепетно её сжимал жених. — Прошу обменяться кольцами. Все в тот же миг замерли. В зале стало настолько тихо, будто никого не было, операторы внимательно смотрели в камеры, люди не дышали, во всём внимании наблюдая за новобрачными. Феликс так и не перевёл взгляд на взявшего с бархатной подушечки кольцо Хёнджина. Тот молча поднял маленькую ладонь и окольцевал безымянный палец омеги. Он последовал примеру альфы, как только лёгкая дрожь миновала его, и, взяв второе кольцо, то также оказалось на пальце ставшего теперь мужем Хвана. Ли смотрел на его руку ещё секунду, пока от головы до ног снова не прошлась волнительная дрожь. Его окольцованная ладонь легла на такую же у альфы, тот провёл большим пальцем по костяшкам и остановился, поднимая взгляд на чёрные глаза. Тогда-то Феликс невообразимым образом понял, что теперь он Хван. На их пальцах были практически одинаковые кольца коллекции «Forever» от Versace. Из белого золота, с гравировкой «греческого», так присущего этому дому моды, орнамента. Отличие лишь в том, как украшение омеги имело бонус в виде ободка из множества крошечных бриллиантов. Хёнджин уже дарил ему кольцо из той же коллекции, используя в качестве помолвочного. «Навсегда» — как можно было перевести её название — напрямую говорило о том, насколько намерения альфы насчёт Феликса были крепки. Кто не мечтал о любви на всю вечность? К тому же так красиво преподнесённую в виде украшения на палец, выполненного на заказ из белого золота, мелких бриллиантов по всему периметру и одному большому посередине. Надпись «Versace» изнутри также добавляла значимости и богатства, как бы намекая, что жених ради омеги готов потратиться, о чём бы его не попросил любимый. Но для удобства в повседневной носке, однако, предпочтение обоих легло на менее роскошный вариант. Теперь на пальце Феликса сверкало украшение, значительно поменявшее его жизнь. Он больше не один. Он принадлежал Хёнджину, своему мужу, своему альфе. Как и тот ему. — Поставьте подписи... — продолжал священник, указывая на рядом стоящий столик с открытыми документами. Рука сама собой оставила подпись в нужном месте, и уже через мгновение Феликс чувствовал, как его притянули к себе, как ладони легли на широкую грудь, как сердце чуть не остановилось, как глаза засверкали. Хёнджин держал его, поглаживая пальцами спину. — ...а теперь можете поцеловаться, — закончил голос со стороны. Губы тут же встретились с губами. Феликс, ощущая на себе мягкие касания, почти взлетел под потолок и выше к облакам в своём пышном платье. Внутри разом взорвались все хлопушки и петарды, пульс ускорил ритм, по венам словно потекло неповторимое счастье. Хёнджин его целовал. Они оба не замечали, как шумно становилось в зале, или просто не слышали. Ведь пока в лёгких сидел аромат мужа, пока его губы ласкали, пока руки со сдерживаемым нетерпением блуждали по телу, ничего не нужно было. Омега мысленно готовился к тому, как будет просить альфу весь оставшийся вечер забрать его с праздника, увезти далеко в их общий дом и продолжать целовать уже там. Иначе как можно было ещё остановить вспыхнувший в низу живота пожар? Пламя загорелось, охватило с головой, им невозможно было управлять, его хотелось только отпустить. И, кажется, Хёнджин полностью разделял это желание, когда с полухрипом рыкнул в момент, пока Феликс начал ластиться ближе, надавливать языком и держать за голову нежными ручками. — Любовь моя, — прошептал в шуме криков и оваций альфа, — продолжим дома. Омега кивнул ему, нехотя отрываясь от губ. Те манили своим лёгким блеском после поцелуя лишь больше. Как же тяжело казалось самообладание в то мгновение. Он хотел было уже взяться за подол платья, чтобы спуститься и пройти дальше, как его остановили. — Я помогу тебе с нарядом, — Хёнджин взял мужа на руки, повторно целуя в губы. — Можешь расслабиться, пока твой вечный слуга с тобой. Феликс не сумел сдержать смущения, лицо вмиг вспыхнуло красным. Державшись за широкие плечи, он одурманивающе счастливо улыбался. Гладил своего мужчину по щеке и волосам, накручивая на палец локон тёмной пряди. Мимо гулкой толпы они шли под ослепляющими вспышками камер, оглушающими поздравлениями и букетами благоухающих цветов под ногами. — Никакой ты не слуга, — омега изрядно раздул губы, стоило альфе зайти с ним в банкетный зал и посадить за столик для молодожёнов. — Ты мой муж. Хёнджин устроился на соседнем стуле и посмотрел в глаза так чарующе, что слова не нужны были. Пока гости постепенно собирались и расходились по своим местам, они сидели вдвоём, тихо разговаривая о чём-то и иногда поглядывая по сторонам. Феликсу наконец удалось расслабиться, как бы взволнованно он себя не чувствовал до этого. Рука альфы лежала у него на бедре, омега сжимал широкую ладонь своими пальчиками и трогал обручальное кольцо. Оба словно не замечали, как становились ближе с каждой проведённой вместе минутой. Время шло, к середине зала выходили один за другим по негласной очереди приглашённые, произносили поздравительную речь, кто-то со слезами подходил обнять, кто-то просто оставлял подарки на специально отведённом столе. Операторы стояли в основном по углам, улавливая удачные кадры, фокусируясь в основном на новобрачных, о которых позже во всех новостях журналисты будут писать слова о том, насколько радостными те выглядели друг с другом. Истинность ещё никогда так широко не обсуждалась до этого дня. Казалось, Хёнджин и Феликс своей редкой и такой непривычной для многих любовью запустили новый культ. Ведь, определённо, каждый, кто хоть раз в день заходил в интернет, ещё долгое время обсуждал, как хотел бы быть на месте тех двух амбассадоров. Они красивые, они образованные, они статусные, они есть друг у друга, они ждут счастливое будущее. Но, как правило, у всего имеется обратная сторона... — Мне нужно отойти, чтобы поправить образ, — шепнул на ухо мужу омега. — Что-то случилось? — Я чувствую, как с меня спадает нижнее бельё, — тот потянулся к уху совсем близко, боясь, чтобы никто не услышал. — Ох, сходить с тобой? — альфа обеспокоенно вскинул брови, протягивая руку. — Нет, не стоит, я быстро, — он опустил ладонь Хёнджина тому на колени, собираясь встать с места. — К тому же неприлично оставлять гостей без виновников торжества. — Мне куда важнее, чтобы ты не волновался. Чего стоят пара минут? — Я не буду волноваться, только если ты окажешь вместо нас внимание присутствующим, — Феликс легко погладил тёмную макушку, уходя через запасной выход и придерживая платье. Спускаясь по лестнице на первый этаж, где располагались ванная и уборная комнаты, омега зашёл в одну из дверей. Светлое и просторное помещение встретило его мраморной плиткой. Он обернулся, смотря на себя в отражении широкого зеркала. Как же ему нравилось, как он выглядел в свадебном платье. Мысль о том, что это именно Хёнджин сшил для него своими руками, лишь больше заставляла улыбку расплываться по лицу. Действительно, Феликс сам себе не мог поверить, как вдруг опустил тревоги в сторону, сосредотачиваясь на сиюминутном наслаждении. В семье Хван ему предстояло быть всю оставшуюся жизнь. И, по правде говоря, он уже настраивал себя на то, что являться частью чего-то нового для него всё же большая радость. Хёнджин однозначно не был к нему равнодушен, не показывал жестокости и какого-либо недовольства. Не упрекал и не унижал, как часто слышал разговоры прожитых в браке несколько месяцев пар Феликс. Только этого он боялся, но отчего-то рядом с мужем не чувствовалось той опасности. Может, истинность к лучшему, может, только благодаря ей не всё потеряно. Омега слегка поправил убранные в причёску длинные волосы, пригладил пряди чёлки, осмотрел себя повторно и принялся за то, ради чего пришёл. Бельё действительно сильно опустилось с него, а прилюдно поправлять его сквозь множество слоёв одежды выглядело бы как минимум не приятно для глаз. Пришлось повозиться, прежде чем поднять юбку, запустить под неё руки и зацепиться пальцами за резинку шёлковых трусов. Та натянулась при подтягивании, и Феликсу удалось выдохнуть лишь в момент, когда бельё удобно село на таз. Раздался стук в дверь. Омега настороженно сузил глаза, не успел и обернуться на звук или хотя бы опустить юбку, как его прижали к раковине всем туловищем. Каменная плитка охладила кожу на чувствительных щеке и бёдрах, Феликс попытался изогнуться так, чтобы освободиться, но запястья схватили и вдавили в поясницу, словно опасному преступнику при поимке. Инстинктивно собираясь закричать, ему в рот запихнули тканевый платок, отчего не только звук, но и воздух не шёл. — Тише, красотка, не мучай себя, — мужской голос неприятными мурашками прошёлся по коже на шее. — Тебе же хуже сопротивление. Феликс не собирался его слушать, когда, напрягая мышцы, рывками пытался освободиться от захвата. Не прекращая кричать, изо рта выходило лишь мычание. Спина напрягалась с такой силой, с таким рвением к свободе, что его потянули за волосы, ударяя о раковину виском. Ещё немного, и омега бы точно отключился, попади мужчина ему по вене, но тот лишь воспользовался моментом, пока запястья придерживала только одна рука. Согнул ноги в коленях и со всей силой ударил противника. Мужчина, упав на копчик к стене, прошипел, но Феликс не стал терять ни минуты, когда освободил рот от тряпки, выпрыгивая из уборной и захлопывая за собой дверь. Сердце колотилось, словно бешеное. Руки дрожали от испуга, но он продолжал бежать вперёд. — Помогите! Мама! — кричал он, держа в обеих руках подол платья и звонко цокая каблуками по полу. — Боже, Хёнджин! Отец! Главное добраться до людей. Удачей было бы встретить кого-нибудь из прислуги по пути, но коридоры первого этажа оказались полностью пусты. Все собрались сверху, в банкетном зале. И родители, и Хёнджин сидели за столами, не подозревая, что в поместье объявился подозрительный тип. Своим долгом омега считал предупредить их всех, спрятаться за спинами родных и вызвать службу безопасности. Но, стоило добраться до лестницы, как его нагнали. Незнакомец вновь схватил тонкие запястья, потянул за них к себе и, прижимая парня к груди, пошёл в противоположную сторону. — Отпусти! Сукин сын, не трогай меня! — Феликс вырывался, колотил похитителя по спине, пока его самого небрежно перевесили через плечо. — Молчи, омега, тебе же хуже, — бормотал под нос тот, крепко держа за ноги. — Когда все об этом узнают, плохо будет уже тебе! — он взвизгнул, когда его бросили спиной в открывшуюся дверь. Удар о пол пришёлся на затылок. Перед глазами потемнело, после по зрачкам забили белые пятна. Феликс рефлекторно взялся за что-то твёрдое, потянул на себя, чувствуя, что это огнетушитель. Нажав на рычаг, он направил струю смеси прямо в мужчину. Тот, судя по звукам, отошёл в сторону и попытался укрыться от импульсивной атаки. Но омега был неугомонен, не собирался так легко сдаваться. Зрение пришло в норму, и он, осознав, что находился в кладовке, а дверь в неё собирались закрыть, подорвался на ноги. Проскочив сквозь узкий проём, Феликс неудачно зацепился платьем. Конец юбки зажало дверью намертво, как бы его не пытались отодрать. Пол был весь в пене от огнетушителя, и ноги скользили по поверхности. Омега вновь попал в ловушку, прижатый лицом к стене. Тряпка оказалась у него во рту, а руки в заломе за спиной. Тело болело ужасно, хотелось плакать навзрыд и кричать, что есть сил. Но солёные капли портили макияж, а горло подрывалось, издавая лишь мычания. Он бился ногами, дёргал руками, но всё бесполезно — мужчина был сильнее. — Вот и всё, омега, пришёл твой час, — хриплым, таким противным полу шёпотом проговорил незнакомец, крепче прижимая Феликса к стене. У виска омега почувствовал холод дула. Замер, не дыша, и мысленно отсчитывал секунды, пока глаза в страхе жмурились. Не думал он, что новая жизнь для него закончится, не успев начаться. В голове пролетели образы родителей, всех знакомых и людей, что он прежде встречал на своём пути. Вспоминались моменты огромной радости и тяжёлой печали, моменты его пылкой страсти во время написания очередной картины и дикого уныния, когда вдохновение не шло. Мозг словно специально терзал, заставляя понять, ради чего он боролся всё это время. Ради семьи, ради себя и... — Но перед этим позволь мне оставить кое-что для старого приятеля, — чужая рука опустила дуло с виска, заместо этого заходя под юбку. — Твои последние слова? — Я тебя убью. ...ради Хёнджина. Феликс не успел оглянуться на знакомый голос, как раздался выстрел. Запястья отпустили, и он тут же закрыл себе уши после оглушающего звука. Затрясся, с ужасом обнаруживая бездыханное человеческое тело на полу среди белой пены прямо рядом с собой. Сознание чуть не дало сбой от шока, омега перестал чувствовать ноги, и его вовремя подхватили. Феромон ели заставил тут же вернуться в реальность, омега вцепился обеими руками в плечи альфы и обернулся на него, чувствуя колотящееся сердце на кадыке. — Ч-что эт-это б-было?! — язык заплетался на каждом слове, голос дрожал, стоило Хёнджину убрать изо рта тряпку. — На тебя напали, — альфа обхватил его тело руками и прижал лицом к груди. — Прости меня. Это моя вина. Не стоило отпускать тебя одного, пока вокруг столько людей. Омега чувствовал щекой пульс мужа. Он и сам еле держался. Слёзы продолжали течь из глаз, их никак нельзя было контролировать. — Х-Хёнджи-джин... — жалобный всхлип заставил дрогнуть. — Пойдём, сейчас слуги приберут здесь, пока кто-нибудь ещё не спустился. Он взял Феликса на руки, понимая, как тот не просто ходить, но даже слов нормально проговаривать не мог. Освободив платье от двери, они направились в другой конец коридора. Омега весь дрожал, прячась головой в одежде мужа, только бы не оглядываться назад. На место, где на его жизнь было совершено покушение. И где Хёнджин его спас. — Осторожно, — мягко предупредил альфа, ногой открывая дверь и заходя в неё. Включив свет, он закрыл за собой замок и опустил омегу на кровать. Очевидно, вид того Хёнджину показался не тем, что раньше, поэтому его хмурые брови и сосредоточенное лицо стали Феликсу вполне понятны. Он лишь опустил голову, отводя взгляд куда-то в пол, но не поднимая на мужа. Тот повозился у комода пару секунд и встал на колени перед омегой. Глаза остановились на вате и спирте у него в руках. — Я обработаю тебе раны, не бойся, — альфа успокаивающе погладил его по колену. И Феликс, чувствуя о себе заботу и желание уберечь, окончательно отдался в руки Хёнджину. Тело расслабилось, поглощая в себя аромат елового леса. Он прикрыл глаза и терпел, пока на виске жгло. Альфа проходился кусочком ваты осторожно, касаясь аккуратно и не сильно. Маленькая струйка крови оказалась стёртой, а ободранная кожа продезинфицированной. Откладывая вещи обратно, глаза падали на мирно сидящего на кровати мужа. Тишина колола где-то внутри, и нужно было срочно объясняться. — Я сообщил всем, что праздник продолжится завтра. Они отнеслись к этому с пониманием, не беспокойся. Сейчас гостей собираются расположить по комнатам, — начал Хёнджин, но его тактично перебили. — Если бы это было тем, о чём я беспокоюсь, — с напором грубо проговорил Феликс. Но уже через секунду одумался, вздрагивая и переводя огромные глаза на альфу. Тот с не проницательным взглядом смотрел на него в ответ, снимая с себя пиджак и откладывая его на рядом стоящий стул. — И о чём же тогда ты беспокоишься? Его голос ничуть не дрогнул, пока он делал не спешные шаги в сторону омеги. Тот медленно стал отползать назад по матрасу, миллион раз успев обругать себя за то, с каким тоном стал обращаться к собственному мужу. Родители всегда порицали его за подобное поведение, но как отреагирует Хёнджин, он ещё не знал. Тот всё-таки старше, как бы хорошо им не становилось друг с другом, и уважение не было пустым звуком. — Ты взял на себя слишком много, — дрожащим голосом сипел Феликс. — Убил человека, чтобы... — Спасти своего мужа. Альфа звучал твёрдо и непоколебимо. Он уже забрался на кровать, словно хищник во время охоты, сузив глаза и нависая сверху. — Разве не такое обещание я давал, когда брал тебя замуж? — Хёнджин с приподнятой бровью наклонил голову. — Такое... — Значит я всё сделал правильно, так? — Так... — Феликс закивал головой, тут же замирая на месте. — Стоп, нет! Схватившись за рукава рубашки альфы, он возмущённо раздул губы. — Ты не должен был! Нельзя просто взять и пустить пулю в лоб! — он не выдержал, срываясь на крик. — Ты прав, — вздохнув, рука Хёнджина легла на покрасневшую и грязную от туши щеку Феликса, поглаживая её большим пальцем. — Просто так нельзя. Но мне было за что это сделать. — Ты мог бы просто, скажем, ударить его! Или задержать, пока я бы позвал помощь! — глаза вновь пустили слёзы, горячими дорожками идущие к подбородку. Альфа не слепой и прекрасно видел, до чего доводил себя его омега. Переживал за всех и всё подряд. Такого и правда нельзя было оставлять одного или ранить своей не договорённостью. Но по-другому никак нельзя было. — Любовь моя, у меня свои счета с... некоторыми людьми. Однажды я обязательно тебе всё расскажу. Но сейчас, — Хёнджин взял в руки салфетки с прикроватной тумбочки и убрал следы макияжа с лица Феликса, пусть не идеально, — не стоит думать об этом. У нас праздник. Единственный в этой жизни. И я хочу, чтобы он тебе запомнился только с хороших сторон. Слезая с кровати, альфа направился в сторону. Выкинул салфетки, поджимая губы, вздохнул глубоко полной грудью. Не так он представлял себе свою свадьбу с истинным. Но зато всегда знал, что опасности с момента их объявления друг другу мужьями навалятся гурьбой. Ещё когда омега выходил в уборную, глаза зацепились за то, как некий мужчина в дресс-кодном смокинге тоже поспешил выйти из зала. Сердце поняло, что это не к добру, а разум лишь подтолкнул к решению. — Феликс-и... прости меня, я правда не... — Хёнджин обернулся к нему, собираясь извиниться, но все слова в мгновение оказались проглочены. Омега сидел всё в том же положении на кровати. И только одна деталь не давала альфе покоя. Свадебное платье находилось у изголовья кровати. Расправленное и пышное оно свисало на пол из-за своей длины. Фата лежала там же, пока сам Феликс, полуобнажённый и в одном только белоснежном шёлковом белье, сложив ногу на ногу, смотрел в глаза. Его зрачки увеличивались, грудь вздымалась от каждого вздоха. Изящная талия плавно переходила в выразительные бёдра, блестая белоснежной кожей при комнатном освещении. Руками он опирался назад, словно специально прогибаясь в спине вперёд к Хёнджину. Кадык того дёрнулся. — Муж мой, подойди ко мне, — бархатным голосом позвал его омега. Сделав пару шагов, альфа остановился у края кровати, с еле приоткрытым ртом проходясь взглядом по Феликсу. — Что ты... — Ты сказал, что хочешь, чтобы этот праздник запомнился мне только с хороших сторон? — омега водил пальчиками по пышным бёдрам, заставляя смотреть только на себя. — Да, — Хёнджин кивнул ему, шумно сглатывая. — В таком случае, сделай это так, раз правда хочешь, — откинув голову назад, он открыл вид на тонкую шею. Без метки, без поцелуев. — Но запомни: у тебя только один шанс. Первая брачная ночь на то и первая, что бывает раз в жизни. К тому же у нас с тобой. Полный жара взгляд, чуть вспотевшее тело, аромат цветов у носа заставляли альфу окончательно и бесповоротно потерять все свои прежние мысли и намерения. Теперь всё казалось абсолютно неважным, каждый неудачный день и каждое прожитое мгновение без Феликса отныне остались в прошлом. Они есть друг у друга, они каким-то чудом смогли встретиться и обнаружить свою истинность. Изнутри слишком сильно горело всякий раз, стоило им побыть наедине вдвоём. Но сейчас напряжение давило чересчур сильно, не оставляя и капли самообладания. — Обещаю, любовь моя, ты никогда не пожалеешь, что стал моим мужем, — Хёнджин кинулся к тому, стоило омежьим ногам раздвинуться, и уложил полностью на кровать, со всем желанием целуя в губы. — Я уже не жалею.