Это любовь

      Дышать стало тяжело, из груди вырываются только хриплые оборванные стоны, а он все никак не унимается. Медленные тягучие движения рук наконец опускаются к застежке джинс, его язык лишь между делом слегка касается ушной раковины, но дыхание тут же перехватывает, а из груди с остатками воздуха вырывается протяжный стон…       Звук собственного голоса заставил Хейджи вздрогнуть и проснуться. Часы показывали три ночи. Со вздохом откинутое в сторону одеяло сослужило хозяину неплохую службу, обдав прохладным ветерком. Однако даже это не помогло тому остыть и прогнать яркие образы, так и норовящие вновь заполнить сознание.       С тяжелым пыхтением тому пришлось вставать и идти в душ. Несмотря на необходимость соблюдать тишину, он с завидной периодичностью прикладывался головой к любым твердым поверхностям, стонал, но не прекращал.       Да, Хейджи был чайником в любых романтических отношениях, признавать это было тяжело, но оказалось неизбежно. Чтобы остаться на ногах посередине землетрясения под названием любовь, ему нужны были хотя бы какие-нибудь советы. Да, это ему пришлось признать в следующий момент — он влюбился.       В тот момент он, с пронзительными голубыми глазами и уверенностью в движениях, завоевал внимание каждого в той комнате. Если бы захотел — смог завоевать любого, но … Этот парень лишь пронзил своего соперника спокойным взглядом, а затем спокойно раскрыл все загадки дела, чтобы исчезнуть также незаметно, как и появился. И навряд ли он думал, что его появление может на кого-то оказать такое влияние.       Хаттори признавал, что доля его вины в случившемся была — он слишком много думал об этом человеке в последнее время, но лишь увидев, понял, что пропал. Он упал в то бесконечное небо, продолжая падать каждый день, каждую минуту, не имея никакой возможности выбраться из этого плена…       Скатившись на пол, Хейджи уперся лбом в холодную поверхность досок. С волос стекала холодная вода, немного отрезвляя мысли. В коридоре послышалось тихое движение — родители просыпались.       Резко встав, он прибрал постель, вместе с ней убирая подальше свои столь болезненные, но не унимающиеся чувства.