Назад

Любовью чужой горят города,

Извилистый путь затянулся петлёй,

Когда все дороги ведут в никуда,

Настала пора возвращаться домой.

Би-2, Oxxxymiron — Пора возвращаться домой

      Свою новую жизнь Эдмунд решил начать с визита к профессору Кёрку.       Нет, он, конечно, помнил, что экономка в очередной раз строго-настрого запретила им тревожить владельца поместья, но его это не сильно волновало — он-то знал, что профессор на самом деле не против компании, просто не любит делать первый шаг, занятый своими исследованиями. Эдмунд полагал, что наладить отношения с этим человеком следовало заранее; более того, у него имелось нечто невероятно ценное и важное — знания, запечатлённые на страницах древних фолиантов. Конечно, Эдмунд и так помнил, где находится местная библиотека и как найти нужные ему книги, но проявить себя так бесцеремонно не мог, да и тяга к исследованиям могла стать отличным поводом сблизиться. Именно поэтому уже на следующее утро после завтрака он, улизнув от зорких глаз экономки, приблизился к знакомому кабинету, постучал и вошёл после прозвучавшего позволения.       Внутри всё было так, как Эдмунд и запомнил: куча книг и бумаг, лёгкий беспорядок, ощутимый дух старины и, конечно, профессор Кёрк. Последний был чуть менее седым, чем в их последнюю встречу, но доброжелательный и словно вечно испытующий взгляд оставался прежним; именно так он сейчас и смотрел на Эдмунда.       — Добрый день, — Эдмунд решил поздороваться первым, проявляя вежливость. — Меня зовут Эдмунд, я младший сын Хелен Пэвенси.       — Добрый день, — благодушно ответил профессор. — Рад знакомству. Проходите. — Воспользовавшись приглашением, Эдмунд сделал несколько шагов вперёд и опустился в потрёпанное, но мягкое кресло напротив стола. — Как вы доехали? Прошу прощения, что не встретил вас. Много работы, — он развёл руками, демонстрируя заваленный книгами стол.       — Всё в порядке. Мы хорошо добрались, — Эдмунд мягко улыбнулся. — Благодарю за гостеприимство, это очень ценно.       — Мне не было сложно принять детей моих друзей, — профессор тряхнул головой, будто отмахиваясь от благодарности. — Сдаётся мне, что это не просто визит вежливости. Я полагаю, у вас ко мне какое-то другое дело.       — Честно говоря, да, — Эдмунд быстро усмехнулся, в очередной раз поражаясь проницательности профессора. — Я просто предположил, что у такого человека как вы наверняка найдётся несколько книг для меня: свои я оставил в Лондоне, а скрасить чем-нибудь дни хочется. Если вы не будете против их мне одолжить, конечно. Я умею бережно обращаться с книгами.       — Так, значит, вас интересуют книги? — профессор улыбнулся, явно довольный этим фактом. — Что же, у меня их достаточно, и я не против поделиться. Должен только предупредить: беллетристики у меня мало, в основном я храню научные книги.       — Это мне и нужно, — просиял Эдмунд. — У меня есть несколько интересующих меня тем…       — Отлично, — профессор поднялся с кресла. — Пойдёмте тогда за мной, Эдмунд. Подберём вам что-нибудь подходящее.       Вскоре Эдмунд стал счастливым временным обладателем пяти книг, посвящённых в основном истории и военному делу: он хотел основательно подготовиться к своему будущему правлению, и хотя в библиотеке профессора Кёрка не было идеально подходящей ему литературы, кое-что найти всё же удалось. Он поначалу переживал, что подобные увлечения будут выглядеть странно, учитывая его нынешний возраст, но профессор оказался понимающим и не придирался — наоборот похвалил рвение и пригласил зайти ещё раз, если появятся вопросы или понадобятся новые книги. Вместе со своим приобретением Эдмунд вернулся в комнату, выбрал книгу, посвящённую самым успешным и известным английским монархам, и направился в гостиную, где ещё в прошлой жизни присмотрел особенно уютное кресло. Остальные Пэвенси тоже проводили время в той комнате, и его приобретение не осталось незамеченным; пришлось рассказать правду, а на попытку Питера возмутиться из-за нарушения правил Эдмунд спокойно спросил:       — А ты всегда следуешь всем правилам, которые выдумывают заносчивые взрослые? — Это было сказано не просто так: он помнил, как Питер с друзьями весь прошлый год воевал с одной из учительниц в школе, которая невзлюбила их класс с первого взгляда и строила им дурацкие козни. Питер тоже это понял, но не остановился так быстро; на это Эдмунд лишь сказал: — Попробуй тоже навестить профессора, тогда и узнаешь, против он или нет. — И, видимо, его совету вняли, потому что уже после обеда новыми книгами обзавелись и Питер, и Сьюзан, и даже Люси, и хотя благодарности Эдмунд не дождался, да и не хотел её, в груди поселилось странное удовлетворение.       Дальнейшие дни проходили мирно: Эдмунд помнил, как маялся здесь в прошлый раз, но теперь всё было иначе. Помня наставления матери не забывать об учёбе, он посвятил первые три дня урокам; поскольку теперь ни математика, ни биология проблем не вызывали, он быстро справился с несколькими темами наперёд и больше об этом не вспоминал. Теперь у него имелись бесценные книги: делать заметки Эдмунд не решался, со стороны это было бы наверняка странно, поэтому просто старался анализировать прочитанное и откладывать в памяти факты, которые могли бы помочь им в правлении Нарнией в будущем. Сёстры, всё ещё не свыкшиеся с его новообретённым спокойствием, не докучали, а редкое общение он мог назвать даже приятным, а вот Питеру всё не давали покоя произошедшие в нём изменения. Однажды, когда они оказались вдвоём в своей комнате, он решился на разговор.       — Я вот понять не могу: что с тобой происходит? — воспользовавшись тем, что Эдмунд, оторвавшись от книги, позволил глазам отдохнуть и просто расслабленно полулежал на кровати, спросил Питер, скрестив руки на груди. — Хочешь показаться хорошеньким перед профессором?       — А я не могу понять, чего ты добиваешься, — уверенным, но всё ещё беззлобным голосом ответил Эдмунд. Он действительно надеялся, что его равнодушие уймёт Питера само по себе, но, похоже, стоило всё-таки расставить точки над «і». — Здесь есть, чем заняться, помимо ссор, тебе не кажется?       — Да ты же не такой, Эд! — рявкнул Питер, почти что потеряв терпение; к счастью, у Эдмунда больше не было рефлекса огрызнуться в ответ, дать сдачи на хоть каком-то уровне. — Я не понимаю…       — Послушай, Пит, — перебил Эдмунд. Он поднял ладони в миролюбивом жесте, надеясь, что это поможет Питеру хоть немного образумиться. — Мы уже не маленькие дети, чтобы постоянно ссориться и драться из-за любой мелочи. Сейчас у нас тем более есть куда более серьёзные проблемы, чем непонятные ссоры. Я знаю, вряд ли мы сможем подружиться так быстро, но как минимум нам стоит действовать сообща и не усугублять ситуацию. Я предлагаю нейтралитет и, как видишь, готов к нему. А что насчёт тебя?       Как Эдмунд и ожидал, сразу Питер не ответил: на его лице отразилась целая волна разных эмоций, прежде чем он негромко произнёс:       — А я и не заметил, когда ты успел так повзрослеть. — Эдмунд внутренне вздрогнул: он и сам думал, что эта речь вышла ему не по-возрасту, но всё-таки, к счастью, придираться Питер не стал, явно списав всё на потрясения и ужасы войны. — Я думаю, ты действительно прав. Больше никаких ссор.       И с тех пор ссор и правда не было: Питер на удивление быстро принял новые правила, а когда он вдруг попросил у Эдмунда помощи с незнакомым словом в книге, стало понятно, что их отношения определённо пошли в гору. Это было, безусловно, важным этапом, но не самым главным: устранение семейных склок лишь помогло Эдмунду сосредоточиться на ожидании того самого судьбоносного дня.       Вскоре Люси должна была обнаружить платяной шкаф и вход в Нарнию, и их жизни изменятся навсегда.

***

      День, когда Нарния впервые стала частью их жизней, никогда не был для них праздником: его не обводили в календаре, не отмечали и не ждали. И тем не менее Эдмунд прекрасно помнил эту дату и с нетерпением ожидал, когда она наступит вновь. Внутри у него жили некоторые опасения, что всё пойдёт не так, но он утешал себя тем, что сделал слишком мало, чтобы настолько глобально изменить их судьбы, а раз так, следовало позволить времени идти своим чередом и ждать, заполняя дни подготовкой.       В нужный день всё началось так, как и следовало: Люси предложила им сыграть в прятки, и все согласились, договорившись не разрушить при этом особняк профессора. Методом жеребьёвки, как и в прошлой жизни, водить должен был Питер, и как только всё было решено, они разбежались в поисках лучшего укрытия. Сейчас Эдмунд тоже метнулся вперёд Люси за портьеру, но на этот раз не из вредности: она должна была обнаружить волшебный шкаф, а, прячась в коридоре, этого не сделаешь. Когда она, с весёлой улыбкой закатив глаза, убежала наверх, Эдмунд затаил дыхание: это был его личный момент истины. Если всё получится, то, поскольку в Нарнии время шло иначе, Люси должна была вот-вот вернуться с удивительной новостью…       И какое же он испытал облегчение, когда её быстрые шаги раздались спустя минуту после того, как Питер произнёс «я иду искать».       Всё случилось так же, как и в прошлый раз: Люси, захлёбываясь эмоциями, рассказала им о волшебной стране, Питер и Сьюзан отнеслись к этому скептически и упрекнули её в том, что она нарушила правила своей же игры. Разница была только в одном: на этот раз Эдмунд не присоединился к разговору, наблюдая за всем со стороны. Давить на сестру, как это было раньше, он совершенно не собирался, потому не присоединился и к простукиванию стенки шкафа, включившись в игру, только когда старшие, констатировав отсутствие волшебного параллельного мира, отправились по своим делам. Где искать Люси, он знал хорошо: после первого возвращения она показала ему своё секретное место, и вскоре он взобрался на небольшой чердак, освещённый лишь лучами почти скрывшегося за тучами солнца сквозь крошечное окно.       — Эд? — Люси повернула к нему блестящие от слёз глаза, стоило ему шагнуть на скрипучий пол. — Ты… ты ведь тоже не веришь?       — Я не хочу обвинять тебя во лжи, — глубоко вздохнул Эдмунд. Усаживаясь на какой-то старый пыльный тюфяк рядом с Люси, он мысленно укорил себя: ему стоило раньше наладить контакт с сестрой. Конечно, он знал, что Люси любила и ценила его и так, но каких-то откровенных моментов между ними не случалось, и начинать это так было не лучшей идеей. Впрочем, это была меньшая из ошибок, что он мог совершить, поэтому пришлось продолжить: — И да, я не считаю, что ты всё выдумала.       — Но Пит и Сью и правда не нашли никакой Нарнии, — Люси глубоко вздохнула, но в её глазах мелькнула надежда, когда Эдмунд сказал, что не отрицает существование волшебной страны. — Только это всё было реально, я знаю. Ты тоже так считаешь? — Эдмунд почти что отшатнулся, когда Люси на него посмотрела: раньше он этого не замечал, но теперь её взгляд был почти что маниакальным. Он понимал её воодушевление, но, учитывая то, что он уже прекрасно осознавал, что из себя представляет Нарния, это выглядело в какой-то мере пугающе ненормально. Разубеждать или упрекать её он, однако, не стал, сказав другое:       — Я действительно хочу в это верить. Я знаю, ты не стала бы врать о таком. — Он не договорил: Люси тут же прижалась к нему, обхватив руками в крепком объятии, и ему осталось только обвить её руками в ответ, слегка смущаясь: всё же здесь, в этой реальности, между ними пока не было крепких семейных уз. Отстранилась она тем не менее довольно быстро, озадаченно поинтересовавшись:       — Но… почему тогда Питер и Сьюзан ничего не увидели? Почему Нарния им не открылась?       — Возможно, это потому что они в неё не верят, — уклончиво ответил Эдмунд. «И потому что время ещё не пришло», — хотел добавить он, но побоялся, что это прозвучит слишком пафосно и многозначительно. Однако Люси зацепилась и за это:       — Но ты же веришь? — она чуть ли не подскочила с тюфяка. — Тогда пойдём скорее, я тебе покажу…       — Не думаю, что сейчас это сработает, — перебил Эдмунд, прежде чем Люси окончательно загорелась своей идеей. Он не знал, как это аргументировать, так что просто быстро предложил: — Может, подождём немного? Встретимся, скажем, в одиннадцать вечера, и ты покажешь мне эту Нарнию.       — Да, конечно! — К счастью, вопросов у Люси не возникло: она была счастлива, что ей поверили, и ей было совершенно неважно, как и при каких обстоятельствах произойдёт возвращение в чудесную страну. Для Эдмунда главным было, что в её глазах больше не было слёз, и теперь он мог спокойно отпустить её в ожидании вечера.       Остаток дня прошёл как обычно: казалось, Питер и Сьюзан уже забыли про Люси и её, по их мнению, детскую фантазию, что было Эдмунду на руку. Ему не нужно было долго размышлять, чтобы решить больше не поднимать при них тему Нарнии: он знал, что рано или поздно они к этому придут, а торопить события и вызывать смятение не следовало. Достаточно было того, что он получит шанс исправить свою фатальную ошибку: он не планировал ещё раз попадаться на глаза Джадис, предавать мистера Тумнуса и семью и заставлять Аслана ложиться на каменный стол (хотя о последнем он всё же размышлял скорее в контексте их грядущей победы, а не в моральном). Смыть с себя дурную славу короля-предателя было для него важно, пусть он и знал, что тогда находился под чарами и особо не был ни в чём виновен; в конце концов, если выпала возможность всё исправить, почему бы и нет?..       Часы в этот вечер словно замедлили свой ход: сначала Эдмунд ждал, пока Питер закончит читать и потушит свет, затем следил за минутной стрелкой, которая с особой неохотой ползла к нужной отметке. Наконец, ближе к одиннадцати он, охваченный воодушевлением, выскользнул из комнаты. Люси уже ждала его в условленном коридоре; она почти что подпрыгивала на месте от энтузиазма и волнения, и Эдмунд от греха подальше забрал у неё тарелку со свечным огарком: пожар в его планы точно не входил. Они поднялись в нужную комнату вместе, и он постарался скрыть своё волнение, когда знакомый платяной шкаф вновь предстал перед ним.       — Так ты говоришь, что нужно просто залезть в шкаф? — спросил он вместо этого очевидное.       — Я так и сделала, — кивнула Люси. — Просто спряталась в шкафу, а дальше Нарния открылась для меня…       — Хорошо, — Эдмунд мягко улыбнулся. — Тогда поступим так же и сейчас. После тебя.       Когда Люси залезла в шкаф, он вдруг кое-что понял: даже помня о том, как он порой себя вёл, она не усомнилась в его искренности ни на миг и даже не допустила мысль, что он мог подстроить какую-то подлость. Это заставило его сердце сжаться, но волю эмоциям Эдмунд не дал, взобравшись в шкаф вслед за сестрой. Люси, может, и сомневалась в том, что Нарния впустит её вновь, но он-то знал, что сможет там оказаться, что сейчас двери просто обязаны раскрыться перед ним, поэтому внезапно наступивший холод и показавшаяся впереди поляна с фонарным столбом его совершенно не удивили — однако на его лице появилась широкая улыбка.       Потому что все эти земли — пусть пока что и скованные льдами Столетней Зимы — принадлежали ему, полностью и всецело, и оказаться в Нарнии, месте, которому он когда-то посвятил свою жизнь, вопреки всему было приятно и трепетно.       — А я ведь говорила! — воскликнула вдруг Люси. Её, казалось, совершенно не тревожили снег и холод: она весело кружилась по поляне, не обращая ни на что внимание. — Она существует, Эд! Тебе же нравится?       — Конечно. Это невероятно, — согласился Эдмунд. На его губах всё ещё находилась улыбка, которую вполне можно было списать на удивлённое восхищение, так что он не волновался о том, как будет выглядеть в глазах Люси. Однако была другая проблема: он помнил, что здесь рано или поздно должна была появиться Джадис на своих дурацких санях, а встреча с ней сейчас в его планы абсолютно не входила. Поэтому он решил подтолкнуть Люси к действиям: — И что мы будем здесь делать?       — Как что? Пойдём к мистеру Тумнусу, конечно! — она широко улыбнулась, и педантичность, с которой Эдмунд задал свой вопрос, казалось, совсем её не смутила. — Ой, я, кажется, не рассказывала о нём. Он фавн, очень хороший и добрый, мы познакомились сегодня днём. Он мой друг… — Эдмунд отметил, что о предательстве Тумнуса Люси не сказала ни слова, что не стало для него удивительным, но вызвало ещё одну улыбку. — Да, в общем, пойдём лучше со мной! Я вас познакомлю, — Люси подхватила его за руку и уверенно потянула в знакомом направлении.       — Да, это хорошая идея, — согласился Эдмунд, позволяя себя увести. Ответ на следующий вопрос он и так знал, но для отвода глаз всё же поинтересовался: — А что насчёт времени? Как долго мы можем остаться?       — Мне кажется, в прошлый раз в нашем мире не прошло и минуты, хотя я была в Нарнии несколько часов, — сообщила Люси, ни на миг не останавливаясь, и Эдмунд был вынужден бежать за ней, что, впрочем, было полезно: холод уже почти пробрался сквозь его домашнюю одежду. — Так что у нас есть почти бесконечное время! Ты можешь это представить?       — С трудом. — И тут Эдмунд был честен: о том, как функционирует временной континуум в Нарнии, он до сих пор имел весьма смутное представление.       — Ну ничего: у нас теперь полно времени. Я рада, что ты со мной, — Люси просияла ещё больше, а её глаза заискрились, стоило им остановиться около неприметной дверки. — Пришли! — И тут же она рванулась вперёд, осторожно, но настойчиво барабаня руками по дереву. — Мистер Тумнус, вы дома? Это я, Люси! У меня для вас сюрприз!       Эдмунд хорошо помнил Тумнуса и его ответственность, поэтому не удивился, когда дверь почти сразу открылась, являя хозяина дома. Видеть старого друга вновь живым, пусть и слегка удивлённым и испуганным, было приятно, но Эдмунд сдержал порыв и постарался сохранять спокойствие: так или иначе, здесь они ещё не были знакомы.       — Люси? Дочь Евы? Не ожидал, — признался Тумнус. — Я ведь говорил, здесь опасно, не стоило… — Вдруг его взгляд остановился на Эдмунде. — А это…       — Это мой брат, — улыбнулась Люси, совершенно игнорируя слова об опасности. — Я о нём рассказывала.       — А вы, полагаю, мистер Тумнус? — включился в разговор Эдмунд. Он решил сразу расположить фавна к себе вежливостью, поэтому протянул руку и представился: — Эдмунд Пэвенси, старший брат Люси. Приятно познакомиться. Она много о вас рассказывала.       — Взаимно, Эдмунд, сын Адама, — Тумнус пожал протянутую ладонь, пусть слегка настороженно, но при этом уже дружелюбно. — Полагаю, Люси рассказала и…       — О том, как хорошо вы её приняли? Разумеется, — поспешил сказать Эдмунд. Люси не говорила об инциденте, связанном с колыбельной, так что он не должен был этого знать, но всё-таки посчитал, что этим можно воспользоваться. Люси явно сочла это простым проявлением вежливости, а Тумнус же благодаря этому мог проникнуться к Эдмунду большим доверием; не то чтобы в его дальнейшей преданности имелись сомнения, но обзавестись на все сто процентов надёжным союзником не помешает. — Я благодарю вас за доброту к моей сестре. Это очень мило с вашей стороны.       — Ну что вы, не стоит. — Щёки Тумнуса слегка покраснели, а во взгляде мелькнула благодарность. Эдмунд усмехнулся: трюк сработал, и теперь у них точно есть друг в этом мире, на которого можно положиться. — И, пожалуйста, давайте пройдём внутрь. Не стоит находиться на холоде.       Вскоре Тумнус разместил их у костра, и за чаем и бутербродами с сардинами и маслом — необычное угощение, но никто не возражал, — Эдмунд начал расспросы о Нарнии. Конечно, он и так всё это знал, но ему нужно было изображать интерес, чтобы никто не заподозрил в нём «шпиона». Тумнус был хорошим собеседником и отвечал полно и с удовольствием, и Эдмунд воспользовался этим на всю катушку, спрашивая всё, что могло пригодиться ему в правлении, прикрывая это искренним желанием узнать побольше о новом незнакомом мире. Уже через пятнадцать минут он начал жалеть, что у них не было ничего подобного в прошлой жизни: информация о Нарнии точно не стала бы для них лишней. О других государствах Тумнус знал только понаслышке, но вот о том, что происходит в пределах границ, был осведомлён более чем сносно, и вскоре Эдмунд узнал всё о народах, проживающих в Нарнии, их примерной численности и, что самое главное, лояльности. Таким образом диалог сместился к текущей политической ситуации: сперва он поинтересовался, почему в Нарнии такая неприветливая зима, затем изобразил удивление и сочувствие, когда ему поведали о Ледяной Колдунье. О том, кто такая Джадис, Тумнус знал смутно, упомянув лишь, что она злая ведьма, захватившая Нарнию и противостоящая Аслану уже несколько сотен лет; не то чтобы эта информация была полезной, но и тут Эдмунд нашёл за что зацепиться.       — А кто такой Аслан? — спросил он с плохо скрытым интересом — очень уж ему хотелось услышать, какую формулировку выберет Тумнус. Когда они обсуждали Аслана с бобрами, те говорили о нём с благоговением, но не сказали ничего внятного; единственное, что Эдмунд запомнил, — эмоции, которые вызвало в них священное имя. Тогда он ощутил страх; теперь же он не почувствовал ничего, кроме разочарования и боли, но всё же нашёл в себе силы на благоговейную улыбку, чтобы не выделяться на общем фоне.       — Аслан… — Тумнус задумался на пару секунд, видимо, размышляя, как лучше объяснить. — Он Великий Лев, Хранитель Нарнии. Меня тогда, конечно, в этом мире ещё не было, но говорят, что именно он пробудил Нарнию от сна и сделал её живым, прекрасным миром.       — А почему он тогда не может справиться с этой Джадис? — Когда Эдмунд задал этот вопрос, Люси дёрнула его за рукав с осуждением во взгляде — явно успела проникнуться величием Аслана, ещё даже ничего о нём не зная. Он, впрочем, не обратил внимание: в любом случае разговор нужно было подвести к главному. — Вы говорили, что он хранитель Нарнии, значит, наверное, очень могущественный. Как же он допустил, что зима длится уже сто лет, а жители страдают?       — Я… — Тумнус снова замолк, но Эдмунд знал, что это не благоговение, а поиск правильных слов. Он давно заметил, что волшебные существа вроде фавнов и кентавров относятся к Аслану чуть спокойнее, чем говорящие звери, — возможно, их благодарность к нему просто не была такой явной, ведь это не он благословил их голосом и разумом, — и решил этим воспользоваться, выбрав первым собеседником именно Тумнуса, а не бобров. — Я думаю, дело в пророчестве, — наконец сказал он, слегка понизив голос. — Пророчестве, в котором говорится о том, что одолеть Ледяную колдунью смогут лишь два сына Адама и две дочери Евы.       — Постойте, — вдруг вмешалась Люси, пока Эдмунд думал над тем, как всё-таки по-идиотски было сформулировано пророчество, учитывая, что на самом деле Джадис победили явно не они четверо. — Вы имеете в виду… Два мальчика и две девочки? То есть… Мы? — она округлила глаза, ошеломлённая осознанием.       — Я не могу знать наверняка, — покачал головой Тумнус. — Но, похоже, вас и правда всего четверо, и вы — первые люди, появившиеся здесь в самый разгар зимы. Так что, возможно, пророчество о вас, и именно вы одолеете Джадис, а затем займёте свои законные троны в великом Кэр-Паравале… — На этих словах Люси вдруг закашлялась, подавившись чаем, и дальнейшие переговоры на себя взял Эдмунд.       — О каких тронах речь? — поинтересовался он.       — В пророчестве есть ещё одна часть, — пояснил Тумнус. Его голос заметно смягчился: видимо, он наконец понял, что говорит с детьми, для которых всё сказанное совершенно в новинку. — Двое сыновей Адама и две дочери Евы после победы над Ледяной колдуньей должны стать королями и королевами Нарнии. Кэр-Параваль, о котором я упомянул, — это древний замок у моря, откуда короли и королевы правили страной раньше. — И всё же, пусть Тумнус говорил куда более осознанно, чем бобры, Эдмунд не смог сдержать усмешки: тот явно до сих пор не понимал, что не так. Что Люси, что Эдмунд были растрёпанные, раскрасневшиеся от горячего чая, одетые в пижамы и наспех зашнурованные ботинки; меньше всего на свете они походили на правителей, и вот Тумнус уже прочит их в короли и королевы.       — Я даже не знаю, что сказать… — протянул Эдмунд, потому что и впрямь этого не знал. Когда он был школьником, всё казалось ему новым, интересным и желанным, но теперь, зная о том, что на самом деле таила в себе Нарния, он видел только одно разумное решение: развернуться, отправиться в свой мир и каким-то образом убедить Люси забыть обо всём, дав им всем шанс на счастливую нормальную жизнь. Но в глубине души он понимал, впрочем, что никогда так не поступит. Нарния уже была его королевством, за которое он чувствовал ответственность, и кроме того, здесь он нашёл своё эфемерное, но такое желанное счастье, и отречься от этого казалось невозможным, не теперь, когда впереди маячил призрачный шанс встречи с Каспианом.       — Я понимаю, — кивнул Тумнус с очевидным сочувствием в голосе. — Однако пророчество всё равно не исполнится, пока в Нарнии не соберутся все дети Адама и Евы. Пока вас двое, вы ничего не сделаете против Джадис, но зато сможете стать приманкой для неё. Для вашей же безопасности вам лучше пока не приходить сюда. Не то чтобы я вам не рад, но…       — Мы понимаем, — подала голос Люси. Как и в прошлый раз, в её глазах сомнений не было, и эта уверенность пугала Эдмунда, пусть он и сталкивался с ней не впервые. Люси могла бояться, переживать и трепетать, но она уже знала, что не откажется от возложенной на неё миссии. — Но… Так уж вышло, что наши старшие брат и сестра в Нарнию совсем не верят.       — Боюсь, вы должны их убедить, — покачал головой Тумнус. — Пока вы все не явитесь сюда, Нарния в большой опасности. — И хотя ничего дурного он явно не желал, в ушах Эдмунда это звучало как «приходите поскорее, положите свои жизни за сохранение страны, которая рано или поздно от вас откажется». Как хороший брат, чёрта с два он должен был в чём-то убеждать Питера и Сьюзан, но за прошедшие годы та часть его личности, что до сих пор носила серебряную корону, только окрепла; к тому же он знал, что Аслан никогда не оставит в покое тех, кого избрал, так что выбора у них не было. Однако сейчас он не мог ничего сделать, и Люси, полная самых разных эмоций, вызывала беспокойство, поэтому он решил, что встречу пора заканчивать.       — Благодарю за гостеприимство, но, думаю, нам пора. Не будем подвергать себя и вас опасности, — Эдмунд поднялся, отставив чашку в сторону, и протянул руку слегка удивлённой Люси. Та явно хотела возразить и остаться подольше, но Эдмунд был непреклонен. — Мы обязательно вернёмся все вместе, — убедил он и Тумнуса, и Люси, и себя самого. — И тогда обсудим пророчество снова.       — Это хорошее решение, — согласился Тумнус. — Был рад знакомству, Эдмунд, сын Адама, и ещё одной встрече, Люси, дочь Евы. Мне проводить вас к фонарному столбу?       — Не стоит, — качнул головой Эдмунд. — Как я понял, вам будет лучше, чтобы нас не видели вместе.       Дальше действовать нужно было быстро: он помнил, что где-то в это время Джадис проводила свой рейд по лесу, и попасться ей в его планы не входило. Попрощавшись с Тумнусом и заверив его, что они будут в безопасности и без его помощи, Эдмунд подхватил за руку явно ничего не понимающую Люси, и они почти бегом метнулись в знакомом направлении. К счастью, им больше никто не встретился, и вскоре они уже стояли в комнате со шкафом, запыхавшиеся и полные самых разных эмоций.       — Почему мы ушли так быстро? — переведя дыхание, поинтересовалась Люси.       — Разве ты не понимаешь? Мистер Тумнус в опасности всякий раз, когда мы рядом, — пояснил Эдмунд с глубоким вздохом. — Он рискует собой, покрывая нас, я этого не хочу. И к тому же, — он со значением посмотрел на Люси, — у нас есть что обсудить, и сделать это стоило бы здесь, а не там, где нас могут подслушать.       — Да… Ты прав, — согласилась Люси. В её глазах мелькнул виноватый блеск: она явно не подумала о безопасности Тумнуса. — Ты… Ты правда веришь в то, что мы станем правителями Нарнии? — вдруг сменила тему она, на что Эдмунд глубоко вздохнул.       — Проблема не в том, во что я верю, — начал он, взобравшись на подоконник и помогая Люси устроиться рядом. — А в том, как это звучит. Мы ещё даже школу не окончили, какие из нас правители?       — Но мистер Тумнус сказал… — Люси невинно захлопала глазами. — Без нас Нарнии не станет, мы должны…       — Должны кому? — Эдмунд вскинул бровь. — Себе, Нарнии, Аслану, может?       — Аслан… о нём так говорить нельзя, — Люси уверенно тряхнула головой.       — Брось: ты даже не знаешь, кто он, — всё ещё мягко, без презрения, но уверенно отрезал Эдмунд. — И о Нарнии ты ничего не знаешь тоже. Ты не подумай, — он слегка понизил голос, — я в восторге от того, что другой мир существует, и что мы в него попали, и с какой-то стороны перспектива стать королём меня правда привлекает, но… Какой ценой, Лу? — Люси явно хотела что-то вставить, но Эдмунд не позволил; признаться, он говорил даже больше не с ней, а с собой, давая волю мыслям, которые так долго ждали своего часа. — Никто не посадит нас на трон просто так: нам нужно будет сразиться с монстром, который держит в страхе весь волшебный мир уже сто лет как, рисковать собой ради чужого мира, бросив при этом свой. И это ещё не забывай, что мы ничего не умеем. Никто из нас даже старостой класса стать не сумел, что уж говорить о управлении страной? Мы дети, Лу, — Эдмунд вздохнул, прижав колено к груди в секундном приступе жалости к самому себе. — Мы, может, и пережили многое, но мы дети. Как мы можем стать королями и королевами?..       — А у нас есть выбор, Эд? — вдруг тихо спросила Люси, и Эдмунд вздрогнул от того, как практически обречённо прозвучали эти слова. На секунду он даже подумал, что не одному ему известно будущее, но вскоре стало понятно, что это не так: просто Нарния уже успела пустить свои корни в сознание его сестры, и она была готова отдать свою жизнь миру, о котором пока что ничего не знала. Видеть это было больно, но Эдмунд понимал, что ничего не изменит: он уже пережил это, помнил, как ни у кого из них даже не возникло сомнений, что им нужно исполнить это чёртово пророчество и посвятить себя волшебной, но чужой стране. Да и сейчас он, будучи опытным, не смог отречься, что уж говорить о Люси?       — Ты права, наверное, — нехотя, но всё-таки пробормотал он. Его воля, он бы отправился на войну с Джадис сам, оберегая брата и сестёр (и особенно Люси) от всего, что им было уготовано дальше, но он знал, что не имеющее смысла пророчество тогда не воплотится, поэтому выбора и правда не осталось. — Нам стоит…       — Нам стоит рассказать обо всём Питу и Сью, — перебила Люси, и огонь в её глазах зажёгся с почти что фанатичным рвением. — Нас теперь двое, они нам поверят, нужно…       — Стоп, — Эдмунд мягко, но уверенно перехватил её за локоть, не позволяя спрыгнуть на землю. — Мы ничего им сейчас не скажем.       — Но Эд, — Люси вскинула бровь, — ты же слышал, нас должно быть четверо! Я думала, всё решено…       — Да, да, я не отрицаю, — Эдмунд мотнул головой. — Просто… Ты не думала, почему они не поверили тебе днём? — «Потому что они хотят жить в реальном мире, как нормальные счастливые люди», — проскользнуло в сознании, и он даже не стал отбрасывать эту мысль. —Я уже говорил тебе. То, что мы сейчас всё им расскажем, ничего не изменит. Они должны сами прийти к Нарнии, как пришли мы, и тогда всё получится.       — А если тогда будет поздно? — продолжила настаивать Люси, пусть уже и чуть менее уверенно. — Что, если Ледяная колдунья уничтожит Нарнию, пока мы будем ждать?       — Как видишь, за сто лет ничего она не уничтожила, — вздохнул Эдмунд. Нервозность Люси была заразной, и его спасало только то, что он прекрасно понимал: времени у них ещё более чем достаточно. — Просто доверься мне, — он проницательно заглянул Люси в глаза, надеясь, что она увидит в них важность происходящего. — Всё будет хорошо, но стоит немного подождать.       — Если ты считаешь, что так правильно…— протянула Люси; в её голосе всё ещё слышалась некоторая неуверенность, но Эдмунд знал: спорить она больше не станет. — Мы подождём.       — Отлично, — кивнул Эдмунд, а затем на его лице расплылась ухмылка, стоило одной интересной идее посетить его сознание. — А пока я знаю, что тебе предложить, чтобы ожидание не было таким… скучным.       Вскоре они стояли под дверью его комнаты, и Эдмунд, скользнув туда на мгновение, вернулся в коридор с толстой книгой в руках. Он уже ознакомился с ней и посчитал её довольно полезной; при этом она была написана понятным языком, что стало главным приоритетом для выбора.       — Это книга о Вильгельме Завоевателе, — объяснил он удивлённой Люси. — Раз уж нам судилось править, думаю, будет неплохо, если ты почитаешь об одном из самых успешных монархов Англии, чтобы немного набраться опыта. Что думаешь?       — Это… неплохая идея, — улыбнулась Люси, принимая книгу из его рук. Тем не менее, несмотря на уверенность, она всё же окинула его удивлённым взглядом и протянула: — Ты такой спокойный…       Эдмунд усмехнулся: спокойствие было последним, что он сейчас ощущал. Ему хотелось бы сказать, что он чувствует на самом деле, сколько всего сейчас бурлит у него в груди, но вместо этого он лишь произнёс:       — Скоро всё изменится.

***

      Дальше дни тянулись своим чередом: Люси, как и было оговорено, молчала о Нарнии и углубилась в книги, Питер и Сьюзан, удовлетворённые тем, что им больше не надоедают «детскими фантазиями», вели себя спокойно и занимались своими делами, ну а Эдмунд, как и всегда, терпеливо ждал того, что будет дальше. На самом деле, в его голове крутилось несколько десятков способов загнать их всех в шкаф и начать приключение, но всё-таки для того, чтобы убедиться, что всё пройдёт как надо, он решил не торопить события и не действовать раньше, чем настанет тот самый день, изменивший их жизни когда-то давно. Эдмунд понимал, что после этого ему вряд ли удастся насладиться тишиной и спокойствием, поэтому хватался за последнюю возможность провести время так, как хочется ему, а не как того пожелает страна.       Но оттягивать неизбежное бесконечно он был не в силах, и в конечном итоге нужный день всё же настал. Эдмунд старался не выдавать того, что что-то не так, но, видимо, было нечто странное в его поведении, что заставило Питера, сидящего на соседней кровати, поинтересоваться:       — Ты в порядке?       — Вполне, — Эдмунд пожал плечами и не сдержал улыбку. Да, он и правда переживал, что не успел прочитать всего, что запланировал, и, возможно, это негативно скажется на будущем правлении, но кое в чём он точно преуспел: их отношения с Питером к этому моменту окончательно стабилизировались, настолько, что в искренности вопроса сомнений не оставалось. — Слегка болит голова.       — Не знал, что перекладывание книг лечит мигрень, — беззлобно фыркнул Питер. — А вот чай и что-нибудь съедобное точно поможет. Пошли завтракать, Эд. Тебе станет лучше.       — Ну, раз ты настаиваешь, — Эдмунд весело пожал плечами. Пожалуй, в прошлом, когда он действительно нуждался в поддержке и крепком плече, он отдал бы многое за такого старшего брата, но и сейчас видеть Питера таким было довольно приятно, пусть вопрос старшинства был уже весьма спорным. В любом случае, переговариваясь о какой-то ерунде, они вскоре спустились в столовую и заняли свои места.       Уже ближе к середине завтрака Эдмунд понял, что что-то идёт не по плану: его сёстры и брат не выглядели настроенными идти на улицу сегодня и в целом заниматься чем-то активным вместе. То, как лениво Сьюзан ковырялась в своей яичнице вилкой, заставило его осознать, что если он предложит что-то сам, его вряд ли поддержат, а когда Питер спросил у профессора Кёрка (порой он присоединялся к ним за завтраком, когда не был слишком занят), не найдётся ли у того времени помочь ему с парой новых книг, надежда окончательно начала умирать.       Только вот Эдмунд не знал, что у него есть неожиданный, но крайне ценный союзник в этом доме.       — Откровенно говоря, меня беспокоит, сколько времени вы проводите за книгами, молодые люди, — сказал вдруг профессор, неодобрительно качая головой. — В вашем возрасте я предпочитал проводить время по-другому, особенно в такую погоду.       — Но… — попытался возразить Питер, однако его перебили с несвойственной настойчивостью:       — Нет, молодой человек. Никаких книг сегодня, — уверенно сообщил профессор. — Проведите время в саду, там есть чем заняться. Ваша мать не скажет мне спасибо, если вы вернётесь в Лондон бледные, с больными глазами.       Эдмунд изумлённо вскинул бровь: всё это было ему очень на руку, но он точно не ожидал подобного. Ему всегда казалось, что профессор одобряет их увлечение его книгами, и уж тем более он никогда не вмешивался в их досуг, но теперь что-то изменилось. Эдмунд украдкой бросил на него взгляд и понял, что профессор тоже смотрит на него, и что-то в его глазах было настолько многозначительным, что его почти что бросило в жар. Профессор не мог знать всего, и уж тем более ни одно его приключение не подразумевало нарушение временного континуума и перемещение душ после смерти, но на всякий случай Эдмунд благодарно улыбнулся, прежде чем вернуться к завтраку — последнему в этом доме на долгих пятнадцать лет.       Через полчаса они вышли в сад; особого энтузиазма по этому поводу никто не испытывал, но Эдмунд не планировал оставлять всё как есть, раз уж цель была ближе некуда. Он сам прошёл чуть дальше, к небольшому сараю, и вернулся с инвентарём для игры в крикет.       — Серьёзно? — вскинул бровь Питер. — В школе не наигрался?       — К твоему сведению, в школе мы играем в футбол, а не крикет, — усмехнулся Эдмунд. — Давайте, чего вы? Делать всё равно нечего, а профессор настаивал, чтобы мы провели время в саду.       — А мне нравится эта идея, — вдруг улыбнулась Люси.       — Да, недурно, — согласилась Сьюзан. — Вспомню, как играть.       — Понятно, я в меньшинстве, — закатил глаза Питер. — Хорошо, давайте, раз уж все за.       Поначалу Эдмунд позволил себе просто насладиться игрой, но вскоре его мысли сместились к практическому аспекту: он помнил, что попадание мяча в окно в прошлый раз было несчастным случаем, им же и спровоцированным, но теперь между ними не было ссор, и заниматься вандализмом никто не спешил. Однако он нуждался в этом; это было необходимый шаг, и пришлось идти на крайние меры. Прицеливаясь в очередной раз, Эдмунд прищурился, прикидывая, с какой силой нужно бить, чтобы попасть в окно; он никогда не был хорош в подобном, но всё-таки уроки стрельбы из лука (не очень успешные, но довольно активные) неплохо развили его глазомер, и в следующую секунду послышался звон разбитого стекла, а Эдмунд изобразил праведный ужас, оборачиваясь к брату и сёстрам.       — Нам конец, — драматично прошептал он. — Профессор…       — Да что профессор — а вот экономка!.. — выпалила Люси, уже успевшая каким-то чудом несколько раз повздорить с этой женщиной.       — Бежим отсюда! — резюмировал Питер, и они, не сговариваясь, рванули прочь из сада.       Если в прошлый раз побег с места преступления был полон перебранок и тычков под бок, теперь это было даже весело: страх перед экономкой, конечно, никуда не делся, но теперь всё казалось скорее забавным приключением. Эдмунд даже на некоторое время потерял концентрацию, наслаждаясь семейным моментом, поэтому, когда они оказались в комнате со шкафом, вздохнул с облегчением: на этот раз ему повезло и судьба распорядилась так, как нужно, и без его участия.       — Спрячемся в шкафу, — на удивление, идея принадлежала Питеру. — Пересидим немного и вернёмся, будто мы ничего и не делали.       — Да, давайте! — с энтузиазмом поддержала Люси; Эдмунд знал, почему она в таком восторге, и сам дрожал от нетерпения, но стоило быть последовательными.       В шкаф они забрались все вместе под тихое бурчание Сьюзан, которая явно не оценила идею; долго ворчать ей, впрочем, не пришлось, потому что через несколько секунд темнота и затхлость шкафа сменились свежим морозным воздухом, а затем они оказались на поляне рядом с ярко светящимся фонарным столбом. Эдмунд мог сделать многое — весело рассмеяться вместе с Люси, ухмыльнуться в ответ на неверящие выражения лиц Питера и Сьюзан, подумать о том, что теперь, когда они здесь вчетвером, дороги назад нет, —но вместо всего этого он просто поднял голову, по-детски ловя губами снежинки и вглядываясь в голубое яркое небо, чувствуя при этом, как размеренно и мягко бьётся сердце и как, вопреки всему, на душе становится немного легче.       Потому что, как бы там ни было, пусть никто, кроме него, этого пока ещё не понимал, сейчас они вернулись домой.