Seven minutes in heaven

Юта всё это время не мог усидеть на месте. Его шаги по кабинету Ким были неровными, будто каждое движение давалось с трудом, словно за спиной он нёс груз, который невозможно сбросить. Хотя так и было. Сейчас же он, наконец, присел в кресло, утратив последние силы. Его руки дрожали, и он прижал ладони к лицу, скрывая за ними пелену слёз. Только что он вывернул свою душу наизнанку, разложил её по кусочкам перед человеком, которого едва знал, и теперь чувствовал себя полностью опустошённым.  Каждый присутствующий обдумывал только что услышанное: один — погружённый в беспросветную тьму собственных воспоминаний, словно вновь переживал боль и утрату, а другой — пытаясь нащупать способ вытащить человека из бездонной пропасти, в которую тот упал. Ким внимательно наблюдала за ним. Она не произнесла ни слова, не перебивала, пока Оккоцу рассказывал. Её взгляд был сосредоточенным, таким, который будто говорил: «Я здесь, я слышу тебя». Девушка понимала, насколько тяжёлым был для него этот разговор. Казалось, с каждым словом, с каждым воспоминанием он переживал ту ночь заново, проживал её, как в бесконечном кошмаре, из которого невозможно вырваться. Юта с трудом перевёл дыхание. Его плечи вздрагивали, и время от времени он судорожно всхлипывал, но старался этого не показывать. Боялся показывать слабость, боялся, что его сочтут жалким. Но сейчас, в этот момент, он больше не мог держать оборону. — Я думал, что расскажу это, и станет легче, — наконец выдавил он, убирая ладони с лица. Его голос был тихим, хриплым от усталости. — Но… Это будто выжигает меня изнутри. Врач тихо вздохнула, её глаза также предательски блестели от скопившихся слёз, которые она пыталась удержать. Она моргнула несколько раз, будто стирая эту влагу, и крепче сцепила руки в замок, стараясь сосредоточиться. Слушать историю этого парня было невыносимо больно, но она знала, что должна оставаться сильной. — Это нормально, Юта, — наконец сказала девушка. — Тяжело открываться, тяжело говорить о том, что долгое время запиралось внутри. Это сложный шаг и ты молодец, что сделал его, и это действительно важно для меня, — продолжила она, чуть подавшись вперёд. — Понять тебя. Услышать. Я знаю, что это стоило тебе невероятных усилий, и я горжусь тобой за то, что ты решился  Он усмехнулся, но эта усмешка была горькой, почти презрительной. — Молодец? — прошептал он. — Я чувствую себя слабым. Всё, что я рассказал… Все эти годы я носил это в себе. Почему? Потому что мне стыдно. Потому что я… Я убил её. Эти слова, словно нож, разрезали воздух. Ким ощутила, как боль Юты накрывает всё в комнате. Она сдержала собственные эмоции, хотя внутри что-то болезненно сжалось. — Ты не виноват, — твёрдо сказала она, но её голос оставался мягким. Оккоцу покачал головой, будто отрицая не её слова, а саму возможность того, что это правда. Ким смотрела на парня, чувствуя его растерянность, его боль, которая висела в воздухе почти осязаемой тяжестью. Она понимала, что словами сейчас можно не достучаться до него, и тогда сделала то, что шло от сердца. Осторожно, едва заметным движением, Накано протянула руку через небольшой стол между ними и мягко коснулась пальцев Юты. Это было так неожиданно, что он вздрогнул, будто до этого и вовсе находился где-то в мире ином. Её ладонь была тёплой и лёгкой, как прикосновение весеннего ветра, но в этом жесте было столько искренности, что парень не смог отдёрнуть руку. Напротив, он почувствовал, как его пальцы, словно действуя сами по себе, слабо сжались в ответ. — Юта, посмотри на меня, — попросила она. Он медленно поднял взгляд, его глаза покраснели, а в их глубине таилась бездна боли. — Ты сделал всё, что мог. Ты был ребёнком, который оказался в кошмаре. Ты не мог знать, что произойдёт. Ты не мог предугадать. И, поверь мне, если бы она могла сейчас тебя услышать, она бы не винила тебя. Эти слова будто пробили брешь в его защите. Он закрыл глаза, его дыхание стало неровным, но он не отстранился, когда Ким сильнее сжала его ладонь. Юта молчал. Ему казалось, что весь мир вдруг сузился до этого момента, до этого тихого кабинета и её руки, сжимающей его пальцы. Тёплая, живая, настоящая. Это прикосновение несло с собой что-то большее, чем утешение. Оно будто говорило: «Ты не один». — Я не могу себе это простить, — прошептал он. — Я уже не могу жить с этим. — Ты научишься. Ты справишься. — ответила она, и в её голосе была такая уверенность, что Оккоцу невольно почувствовал её силу. — Это не будет просто, я знаю. Но я буду рядом. Послушай, мы найдём путь. Он долго смотрел на их сцепленные руки, а потом его взгляд снова вернулся к её лицу. На сердце стало чуть легче, хотя он не мог объяснить почему. Может быть, потому что впервые за долгое время кто-то был рядом. Её прикосновение было тёплым, успокаивающим, парень даже подумал, что это ощущается как солнце после долгой зимы. Даже для самой Ким этот момент оказался неожиданно значимым. Она всегда старалась быть профессиональной, держать чёткую границу между собой и пациентом. Но сейчас, смотря в эти усталые глаза, которые так долго не знали настоящей поддержки, она поняла, что делает это не только как врач. Она делает это как человек, которому небезразлично. Юта наконец выдохнул, его плечи чуть расслабились. Ему не хотелось ничего говорить, но внутри мелькнула мысль, которую он не смог прогнать. Этот миг тишины и понимания… Будто начало чего-то великого, чего-то, что он ещё не мог осознать, но что уже зародилось между ними. Когда девушка наконец медленно убрала ладонь, в воздухе между ними осталась тёплая искра — такая хрупкая, но невероятно важная. Юта смотрел на неё несколько мгновений, будто осмысливая произошедшее, прежде чем неожиданно произнёс: — Потом я, кстати, узнал от дедушки, что причиной пожара стал… — парень запнулся, его взгляд помрачнел, словно воспоминания снова ожили. — В общем, оказалось, что это был не несчастный случай. Ким напряглась, её брови чуть дрогнули, а в глазах мелькнуло беспокойство. — Что ты имеешь в виду? Юта провёл рукой по лицу, словно пытаясь стереть налёт воспоминаний. — Помнишь, я говорил, что отец много работал дома? Он был адвокатом, но не простым адвокатом. Иногда он брался за такие дела, от которых другие отказывались,  особенно если речь шла о больших деньгах и клиентах с сомнительной репутацией. Он на мгновение замолчал, словно подбирая слова. — Видимо, одно из таких дел привело к тому, что кто-то решил отомстить. Или… Просто убрать его с дороги. Накано вздрогнула, еле заметно сжав подлокотник кресла. — Ты хочешь сказать… — Её голос чуть дрогнул. — Да, — глухо подтвердил Юта. — Дедушка узнал это от одного из знакомых отца, который занимался его делами после смерти. Оказалось, что незадолго до пожара отец взялся за дело, связанное с махинациями одной крупной корпорации. Он выиграл суд, и кому-то это явно не понравилось. Парень замолчал, сжав кулаки так, что побелели костяшки. — Они… Решили припугнуть его. Может, даже хотели просто уничтожить бумаги или что-то вроде того. Но всё вышло из-под контроля. Ким молчала, но её взгляд говорил больше, чем любые слова. — Дедушка узнал, что пожар начался на кухне, но следы показывали, что кто-то проник в дом. Он наклонил голову, будто стараясь спрятаться от её взгляда. — Это не было случайностью, Ким. Кто-то сделал это специально. Но не только родители пострадали. Шиноа… Она не должна была погибнуть. Она была ребёнком, — его голос дрогнул. — Ребёнком, который вообще ни при чём. — Юта… — тихо начала Ким, но он перебил её, резко подняв взгляд. — И я тоже был ребёнком. Но почему тогда взрослые люди не могли решить свои проблемы словами? Почему те, кто устроил это, не поплатились? Они просто исчезли. Как будто их и не было. Девушка нахмурилась, осмысливая услышанное. — То есть никто так и не нашёл виновных? — Нет, — отрывисто бросил Юта. — Дело закрыли, а полиция не особо старалась. Скорее всего, их купили. А может, они просто решили, что это не стоит их усилий. Но знаешь, что самое отвратительное? Ким вопросительно взглянула на него с легким беспокойством, пытаясь предугадать, что он скажет дальше. — Я всё равно чувствую себя виноватым. Даже зная, что это сделали другие. Даже зная, что не я устроил этот пожар. Я… — он на мгновение замолк, а затем с болью выдохнул: — Я всё равно думаю, что мог бы что-то изменить. — Ты слишком много носишь в себе, — тихо сказала она. — И никто не вправе требовать от тебя быть сильным всегда. Отблеск тепла вновь мелькнул  в их взглядах. — И да, Юта, ты должен понять одну важную вещь. Это не ты плохой или беспомощный. Это мир такой несправедливый. Это люди бывают жестокими и бездумными, не переживая о том, как их действия могут разрушить чужие жизни. Её слова эхом разносились в его сознании, будто кто-то впервые за долгое время постучал в запертые двери его разума. — Но… — Начал парень, однако Ким не дала ему договорить. — Нет, послушай, — она чуть подалась вперёд, её голос звучал настойчиво. — Ты был ребёнком. Ребёнком, который не должен был разбираться со всем этим ужасом. Ты не мог предотвратить их действия. Ты не мог знать, что кто-то настолько низко падёт, чтобы поставить под угрозу жизнь семьи. Ты винишь себя за то, что не можешь контролировать весь мир, но это невозможно. Мир полон несправедливости, Юта, но это не твоя вина. Она говорила так уверенно, что на мгновение Оккоцу почувствовал, как внутри него что-то пошатнулось. — Но я всё равно… Я чувствую, что мог бы что-то сделать. — Это чувство несправедливо к тебе самому, — ответила она, её голос стал чуть тише. — Ты делаешь всё, что можешь сейчас. Ты сильный, потому что выжил. Ты продолжаешь жить, несмотря на всю боль, несмотря на потери. Ты не плохой и не слабый, Юта. Наоборот, ты невероятно сильный человек, который заслуживает сочувствия и поддержки, а не груза, который ты сам себе навязываешь. Юта обвел лицо руками, его плечи чуть дрогнули, будто он пытался скрыть подступившие слёзы. Накано улыбнулась и провела большим пальцем по его руке, пытаясь немного успокоить его. — Ты человек, Юта. Добрый человек, который слишком много взял на себя. Но тебе нужно понять, что чувство вины — это просто голос боли и травм, который тянет тебя вниз. Он медленно убрал руки от лица и посмотрел на неё. Парннь долго молчал, но в его глазах появилась слабая искорка — чуть заметное движение, как если бы его сердце впервые за долгое время захотело поверить в нечто хорошее. — И ты действительно веришь, что я смогу… Вытащить себя из всего этого? — его голос звучал сдержанно, но теперь в нем уже не было такой отчаянной пустоты, как раньше. Он как будто начал что-то воспринимать, что-то, что могло бы хоть немного отвлечь его от внутренних переживаний. — Да, я верю, что ты сможешь, — Ким ответила уверенно, её глаза отражали искренность. — Но для этого нужно начинать с незначительных действий. Например, с чего-то простого, как хороший, полноценный сон. Когда ты не спишь, твое тело и ум не могут восстановиться, и всё становится только тяжелее. Постепенно, когда ты начнешь давать себе возможность отдыхать, то заметишь, как это влияет на твои мысли и чувства. Юта слегка кивнул, его взгляд стал более сосредоточенным. — Сон… Да, я действительно почти не сплю. Знаешь, всё в голове, всё крутится и не даёт покоя. — Так бывает, — сказала Ким, чувствуя его напряжение. — Но важно, чтобы ты постарался создавать для себя пространство, где ты чувствуешь себя безопасно. Тёплый чай, возможно, чтение — то, что помогает успокоиться перед сном. Вздохнув, девушка добавила: — Также уделяй время себе, Юта. Моменты, когда ты делаешь что-то для себя, даже если это просто прогулка на свежем воздухе или чашка чая на диване. Это поможет отвлечься от всего остального и восстановить внутренний баланс. Да, я понимаю, что это может казаться пустыми словами, но даже самые маленькие вещи могут начинать менять восприятие. Парень не был уверен, что сможет сразу принять все эти предложения, но впервые за долгое время почувствовал, что не всё потеряно. Были вещи, которые можно попробовать, которые могли бы дать ему хотя бы малую надежду. Оккоцу немного помолчал, словно собираясь с мыслями, прежде чем тихо произнёс: — Спасибо, Ким. Действительно, спасибо за всё. За твою терпимость, за то, что не оставила меня, да и за то, что веришь, что я могу что-то изменить. Честно, я даже не знаю, как это всё выразить. Просто… Это больше, чем я мог бы ожидать. И, возможно, с этого даже что-то получится. Накано слегка наклонила голову в сторону, как будто слова Юты тронули её больше, чем она ожидала.Вместо слов она аккуратно положила руку ему на плечо, сжимая его немного сильнее, как бы давая понять, что его благодарность не осталась незамеченной. В её глазах было много всего, но не жалости — скорее, уважение к его стойкости и выносливости. Легкая улыбка, едва заметная, но очень значимая, застыла на её губах. Между ними, в этой тишине, словно возникло что-то невидимое, но крепкое — ниточка, которую они оба, каждый по-своему, начали ценить. Когда он уже собирался выйти, его рука легла на дверную ручку, но голос Ким остановил его: — Подожди, Юта. Парень оглянулся, слегка нахмурив брови, ожидая, что она скажет. — Ты принимаешь те таблетки, которые я назначила ранее? — спросила она с легкой заботой, но достаточно твёрдо, чтобы показать серьёзность вопроса. Юта замер на мгновение, будто взвешивая, стоит ли говорить правду. Затем коротко кивнул: — Да, принимаю. — Пообещай, что не пропустишь ни одной. Это важно, — она пристально смотрела на него, её глаза говорили о том, что она действительно беспокоится. Парень тяжело вздохнул, слегка опустив голову, и произнёс: — Хорошо. Обещаю. Ким улыбнулась, как будто его слова облегчали груз на её душе. Он же развернулся и вышел из кабинета, но мысли тут же начали кружиться в его голове. «Обещаю… Сколько всего я уже наобещал другим? Слишком много. А сколько из этого смог сдержать?» Оккоцу горько улыбнулся, эта мысль больно кольнула, и он невольно сжал руки в карманы, стараясь прогнать грусть.  В тот вечер каждый из них ушёл в собственные размышления, пытаясь осмыслить всё, что произошло за сегодняшний день. Ким стояла на балконе своей квартиры, прижимая к груди чашку с горячим чаем. Её взгляд устремился куда-то вдаль, но мысли витали вовсе не там. Обычно всегда собранная, чёткая, будто выстроенная до мелочей, сейчас она чувствовала, как внутри что-то странное и будоражащее пробивается сквозь её привычное спокойствие. «Что же ты за парень такой?» — мелькнуло у неё в голове, и она тут же одёрнула себя. Это было не правильно, но она не могла отрицать: Юта вызывал у неё нечто, выходящее за рамки обычной эмпатии. Она снова вспомнила его взгляд — растерянный, полный боли, но с той крошечной искоркой надежды, которую она отчаянно хотела удержать. Чай в чашке тихо колыхался, пока Ким медленно перемешивала ложкой, пытаясь унять беспокойство. Юта же лежал в своей постели, уставившись в потолок. Его тело было неподвижно, но сознание словно блуждало где-то далеко. День, полный откровений, оставил после себя странное ощущение опустошения и одновременно чего-то нового — слабого проблеска, похожего на свет в конце туннеля. Он вспомнил, как Ким сжала его ладонь. Её голос, её слова… Она действительно пыталась помочь. Она слушала. И что ещё важнее — она понимала. «Слишком хорошо, слишком спокойно, всё как-то слишком…» — парень слегка поморщился, почувствовав, как в груди странно защемило. Он тяжело вздохнул, всё ещё не будучи уверенным, как это воспринимать. Оба — и Юта, и Ким, пытались разобраться в своих чувствах, каждый на своей стороне, и оба безуспешно. Но они знали одно: мысль о следующей встрече вызывала у них одинаковое нетерпение. Оккоцу тем временем шагнул в знакомый, но изменившийся мир своего сознания. Когда-то это место было его убежищем — просторным, светлым и спокойным. Голубое небо всегда сияло безоблачной чистотой, трава под ногами была ярко-зелёной, как весенний ковер, а солнце согревало всё вокруг мягким, ненавязчивым теплом. Но с того дня, когда он осознал, что больше не сможет спрятаться от своих страхов, мир треснул. Теперь половина его сознания была пуста и мертва. Небо, некогда безупречно чистое, исполосовали глубокие угольные линии, напоминающие трещины на старом стекле. Солнце больше не грело так, как раньше. Оно светило, но его свет был холодным, словно утренний зимний луч, пробивающийся сквозь плотный туман. Половина поля превратилась в выжженную пустошь: чёрная земля, покрытая трещинами, откуда медленно поднимался дым «Рика, ты здесь? Как себя чувствуешь?» — произнёс он, его голос разнёсся по этому мёртвому и живому одновременно миру. Издалека к нему навстречу вышла девочка. Она больше не выглядела той чистой и невинной куколкой, которую он привык видеть. Её длинные, раньше аккуратно уложенные чёрные волосы теперь были слегка растрёпанными, словно её голову тронула рука ветра, несущего пепел. На её лице появился длинный чёрный шрам, пересекающий правую щёку и теряющийся у линии подбородка. Он был глубоким, как рана, оставленная кем-то, кто не знал жалости. Глаза Рики светились прежней теплотой, но в этой теплоте читалась усталость, словно даже она начала чувствовать вес всего, что пережил Юта. Теперь её фигура была более хрупкой, белое платье, которое раньше выглядело идеальным, было испачкано — подол был в пятнах угля и пыли, а края будто опалены огнём. Она шагнула навстречу Юте, но её походка больше не была лёгкой и уверенной. Казалось, каждый её шаг давался с усилием, как будто её ноги тонули в выжженной земле. «Здравствуй, Юта» —Её голос был спокойным, но в нём чувствовалось что-то странное — будто он доносился издалека, сквозь толщу пепла и ветра. «Всё хорошо» — ответила она, слегка улыбнувшись.