Крылья, сожжённые войной: когда небо зовет

Доклад майора Ким Намджуна контр-адмиралу Чон Хесону и генералу Чхве Бансику О текущем состоянии подразделений «Фурия» и «Маяк». Специальные подразделения «Фурия» (бомбардировочное) и «Маяк» (разведка и огневая поддержка) завершили операцию на восточном направлении. Основная задача — сдерживание вражеских сил и уничтожение ключевых целей — была выполнена. Тем не менее, операция сопровождалась серьёзными потерями среди авиатехники и личного состава. Первым пал борт «Ярость». Противник сосредоточил огонь на машине, не оставив шансов для манёвра. Пилот Ким Тэхундо последнего пытался удержать управление, несмотря на многочисленные повреждения, срывающие обшивку и разрывающие корпус самолёта. Когда стало ясно, что управление невозможно, он принял решение катапультироваться. Это решение спасло ему жизнь, но его напарник, стрелок, не успел покинуть кабину (со слов младшего лейтенанта Ким Тэхуна, рекомендуется дополнительная проверка). «Ярость» вошла в неконтролируемый штопор и врезалась в землю (есть свидетели). Яркая вспышка взрыва осветила горизонт, оставляя лишь горящие обломки. Самолёт полностью уничтожен и не подлежит восстановлению. К награждению не предложены по причине отсутствия доказательств о происшествии. Следом за «Яростью» под обстрел попал «Пламя». Вражеский огонь оказался столь плотным, что машина загорелась в воздухе. Экипаж боролся за контроль над самолётом, пытаясь уйти от атакующих. Пилот Чон Минджун проявил чудеса хладнокровия, сумев вывести машину на экстренную посадку. Самолёт ударился о землю, разлетаясь на части, но это спасло экипаж (со слов капитана Чон Минджуна и младшего лейтенанта О Инпё, проверка не требуется). Чон Минджун отделался лишь лёгкими травмами, но его стрелок, Инпё, получил тяжёлые ранения. Врачи борются за его жизнь, и его состояние остаётся критическим. Самолёт не подлежит восстановлению. За стойкость и выполнение своих обязанностей до момента получения тяжёлых ранений, младшему лейтенанту О Инпё рекомендуется к награждению медалью за отвагу. За проявленное хладнокровие и мастерство пилотирования, позволившее спасти экипаж и минимизировать потери, рекомендуется к награждению капитан Чон Минджун орденом мужества. Самой жестокой потерей стал борт «Коготь»: попал под массированный удар противника. Противник, осознав угрозу, уничтожил машину быстрыми и точными выстрелами. Экипаж — пилот Чхве Джунсик и стрелок Мин Санхо— не смог покинуть самолёт. Мощный взрыв разорвал машину на части, оставив лишь дымящиеся обломки на поле боя. Оба члена экипажа погибли (проверка не требуется).За мужество и преданность долгу в условиях массированного удара противника, экипаж «Когтя» рекомендуется к награждению Орденом Почёта (посмертно). Борт «Феникс». Самолёт капитана Ким Тэхёна и сержанта Чон Чонгука подвергся серьёзному обстрелу, что привело к отказу двигателей и взрыву части корпуса. Несмотря на критическое состояние машины, капитан Ким смог самостоятельно посадить самолёт, продемонстрировав высочайшее мастерство управления (не требует дополнительного расследования, подтвержден факт). Экипаж выжил. Самолёт доставлен в ремонтный ангар и подлежит восстановлению в течение двух недель. На данный момент экипаж временно использует угнанный вражеский истребитель, получивший обозначение «Феникс 2.0». Экипаж продолжает выполнять боевые задания, используя «Феникс 2.0» до завершения восстановления основного борта. Капитан Ким Тэхён за высочайшее мастерство пилотирования, позволившее спасти экипаж и сохранить машину, рекомендуется к награждению Золотым Крылом за геройство в небе. Не проявил желания в повышении в воинском звании.  За безупречное выполнение обязанностей и стойкость в бою, рекомендуется к награждению сержант Чон Чонгук медалью за доблесть, а также предлагается выдвинуть бортстрелка на повышение по службе – младший лейтенант. Из общего состава двух подразделений, насчитывающего 16 самолётов, на сегодняшний день:8 машин остаются в строю без повреждений, полностью готовые к выполнению боевых задач; 5 самолётов получили повреждения различной степени, но подлежат восстановлению; 3 борта были полностью уничтожены в ходе операции. Подразделения «Фурия» и «Маяк» сохраняют боеспособность, но для успешного выполнения последующих операций требуется немедленное устранение потерь и укрепление технического и кадрового состава. Ремонт «Победы», «Феникса», «Призрака», «Зелёного» и «Искры» является первоочередной задачей. Все необходимые запчасти имеются, и работы могут быть завершены в течение ближайших двух недель. Полностью утраченные «Ярость», «Пламя» и «Коготь» требуют замены. Необходимо провести комплектацию подразделений. Стрелок О Инпё, находящийся в критическом состоянии, нуждается в усиленной поддержке. Также необходимо провести полное обследование остальных военных специальных подразделений, которые могли получить скрытые травмы. Усилить обучение экипажей для повышения их устойчивости к стрессовым условиям и эффективности в бою. Укрепить систему разведки и воздушного прикрытия для предотвращения повторных потерь. Доклад подготовил майор Ким Намджун командир специального подразделения «Фурия».

***

На тренировочной площадке царила непринуждённая атмосфера. Языки пламени костра играли в такт редким порывам ветра, разгоняя вечерний холод. Костёр трещал, создавая ощущение уюта, и вокруг него собрались бойцы двух подразделений. Юнги сидел в обнимку с Чимином, невозмутимый, но время от времени мельком улыбался, когда тот что-то рассказывал. Омега говорил с искренней жестикуляцией, иногда бросая смешки в сторону пилотов «Шторма». Весёлость контрастировала с тихой задумчивостью Намджуна, который устроился немного в стороне, поглядывая на пламя. Пак Хёнжу, привычно крутя зубочистку во рту, казалось, пытался одновременно слушать разговоры «Шторма» и следить за всей группой. Минчжэ и Джихён шутили что-то про очередные полёты и спорили, кто из них мастер манёвров. В углу, чуть ближе к теплу огня, сидели пилот и стрелок «Миража», омеги деликатно перебрасывались тихими репликами. Немного в стороне находились пилот и стрелок «Зелёного». Пак Чанмин, младший лейтенант, омега, тихо говорил с Ким Хансу, сержантом. Не думалось, что у них какие-то отношения. Больно уж младший лейтенант был суров в отношении альф.  Обсуждали что-то техническое, но периодически их разговор обрывался на искреннем смехе. Тэхён и Чонгук сидели вместе. К этим двоим с самого начала все привыкли, даже не смотрели в их сторону. Альфа обхватил стрелка за плечо, что-то негромко говорил, заставляя Чона смущённо, но с удовольствием смеяться. Связь «на лицо». Особенно когда старший целовал в уголок губ, там прям совсем уже всем ясно было. Когда костёр уже начал чуть угасать, к группе присоединились Ким Хансоль и Пак Минсок – экипаж «Огня». Хоть ребята и не участвовали в вылазке последней, так как были на задании, многим пришлись по душе. Оба альфы выглядели немного смущёнными, но быстро нашли общий язык с ребятами с «Зеленого». Минсок тут же начал шутить, добавляя лёгкости в общий настрой, а Хансоль, казалось, с удовольствием слушал рассказы и активно включался в обсуждения. Стрелок привык к странному поведению пилота. Тот постоянно вгонял его в краску, признаваясь то в любви, то в безграничной симпатии (видимо, пока сам не решил, что у него там). Спустя ещё немного времени, на площадке появился доктор Ким Сокджин. — О, доктор, чего стоишь? Иди, садись. Костёр греет лучше, чем твоё отделение. — Не очень уверен, что мне тут место. Просто уже душно в медицинской части. Сплошные раненые… Не знаю, куда себя деть. —Джин, иди сюда, — пробасил майор, указывая на место рядом. — Отвлекись чуток, хватит в своих таблетках и бумажках сидеть. За остальными, уверен, присмотрят. Шагнул вперёд, осторожно усаживаясь на указанное место. Поежился от холода. Тепло от костра до Намджуна, очевидно, не доходило. Но тот будто знал об этом, утягивая омегу в широкие объятия. Послышалось улюлюкание. — Ого, майор, а мы-то думали, что у вас только устав под подушкой! — А я-то считал, что наш майор и спит в погонах, а тут такие нежности! — Да уж, майор, теперь понятно, почему вы так часто в медчасти бываете. Всё проверку проходите? — усмехнулся кто-то из ребят, вызвав общий смех. Сокджин покраснел, уткнувшись лицом в ворот Намджуна, который только усмехнулся ещё шире. Это при других доктор Ким был исчадием ада или заботливой мамашей, с альфой он себя так никогда не вел. Может, в первый день при распределении. На самом деле Джин очень ласковый. Правда, не в постели. Но не об этом. — Ну что ж, тогда предлагаю поднять тост за нашего доктора и за то, что он наконец-то выбрался к нам, — предложил Чонгук, поднимая кружку с чаем. — За доктора! — хором откликнулись остальные, поднимая кружки и улыбаясь. Костёр потрескивал, озаряя круг собравшихся тёплым светом. Разговоры постепенно угасли, когда кто-то из ребят, улыбаясь, предложил: — Эй, Пак, давай, покажи класс! Ты же у нас лучший танцор на базе. — Ага, конечно. Без музыки? Не смешите меня. Я не буду танцевать под ваши хилые хлопки. — О, это вызов! — вмешался Тэхён. — Юнги, ты же музыкант у нас, что скажешь? Попробуете в тандеме? Капитан Мин поднял бровь, глядя на своего омегу, который, скрестив руки на груди, сидел с видом победителя. Мол, не на того напали. — Подождите минуту, — коротко бросил Юнги, поднимаясь. Через пару минут вернулся с гитарой, осторожно опускаясь на своё место. Настраивал струны. — Давай, красивый мой, сделай так, чтобы челюсть на полу у всех валялась!

JungKook — Stay Alive (Prod SUGA of BTS)

Пальцы мягко коснулись инструмента, и тёплые аккорды разлились в ночном воздухе. Чимин, закрыв глаза, прислушался к мелодии, позволяя ей проникнуть в самое сердце. Тело начало двигаться в такт музыке, сначала медленно, затем всё более уверенно. Каждое движение наполнено грацией и чувственностью, демонстрируя гармонию между танцором и музыкантом. Омега завораживал: плавные переходы сменялись резкими поворотами, лёгкие прыжки — глубокими наклонами. Жаль, что в форме. Ему бы что-то воздушное. Он почти парит над землёй, полностью отдаваясь ритму. Вокруг костра воцарилась тишина. Все взгляды прикованы к танцующему. Юнги и сам, не отрывая глаз от Пака, продолжал играть, подстраиваясь под его движения, создавая идеальное музыкальное сопровождение. Капитан Мин едва успел подобрать новый аккорд, как вдруг раздался голос Чонгука. Мягкий, тягучий, с потрясающей глубиной. Влился в мелодию. Был её давно потерянной частью. Пламя костра взметнулось выше, отражая силу эмоций, охватывающую всех присутствующих. — Вот это да! — кто-то тихо прошептал. Чонгук пел с закрытыми глазами, полностью отдавшись. Рассказывал историю, понятную только ему, но трогающую каждого. Чимин усилил движения, делая танец ещё более эмоциональным и выразительным. Юнги же, с восхищением к омегам, продолжал играть, подстраиваясь под их импровизацию. Голос Чона поднимался все выше, обрываясь на ноте тоски, и тут же сливался с мощным аккордом Мина. Стрелок майора, изогнувшись в грациозном движении, замер на секунду, а потом развернулся, будто ветер подхватил его фигуру, и сделал завершающий круг, замерев в финальной позе. Последние аккорды гитары стихли, и голос Чонгука затих, оставляя всех в абсолютной тишине. — Браво! — выкрикнули из дальнего угла. — Это было чертовски красиво! Чонгук, смущённо улыбнувшись, сел обратно на своё место рядом с Тэхёном, который тут же притянул его к себе. — Какой у меня талантливый кролик. У тебя потрясающий голос, моя радость! Юнги опустил гитару и посмотрел на своего прекрасного омегу, в глазах которого светилось счастье. — Ну, как тебе? —не скрывая восхищения. Чимин только рассмеялся, поклонился всем и, легко коснувшись плеча Юнги, сел рядом, шепнув: — Спасибо. Ты всегда делаешь для меня что-то особенное. Кажется, я тебе в этом сильно уступаю… Всегда поражаюсь, как ледышка могла стать кем-то вроде тебя сейчас. От этого мороз по коже. — Любовь меняет людей, Чим-а, очень сильно. А ты мне даже не любимый человек… — В смысле? – было возмутился, но получил легкий поцелуй в губы. — Ты мне семья! — Нелюбимая? — фыркнул, смеясь. — Нет, такого прилагательного не существует, чтобы описать, что происходит внутри. Больше, чем любимый. Больше, чем омега. Знаешь, вот тут, — Юнги коснулся своей груди, а затем головы, — словно целая галактика взрывается звёздами каждый раз, когда я смотрю на тебя. — А для меня ты как ритм. Не тот, что я слышу, а тот, что чувствую. Удар сердца, я бы так назвал, который задаёт весь мой танец. С тобой всё обретает смысл, каждая пауза, каждый шаг. Ты — мелодия, к которой хочется возвращаться снова и снова, потому что без неё движения теряют смысл. Жизнь теряет смысл. Ты не просто мой альфа, кот, ты тот, кого могу назвать домом. Всем было видно, как ледяной Мин Юнги сломался. Просто так, молча, слёзы катились по щекам, а он даже не пытался их остановить. Шмыгая носом, сидел, уткнувшись в плечо Чимина. Капитан устал. До мозга костей устал. От постоянного страха, от бесконечных мыслей. Думать, когда они умрут. Думать, как выдержать, если это случится с Чимином. Думать, что будет, если война закончится, а их не станет. Думать, как жить дальше, если вдруг придется вытащить его из разбитого самолета… уже безжизненного. Сейчас, слыша дорогие сердцу слова, такие честные и до боли трогающие, стало не легче. Наоборот. Боль, что копилась все эти месяцы, разлилась по всему телу, не оставляя места другому. Невыносимая боль — осознание, насколько дорог может быть человек, и насколько тонкая грань отделяет от момента, когда всё может закончиться. Тэхён уже было открыл рот, чтобы отпустить очередную шутку про сопли капитана Мина, но тут услышал тихое, почти шёпотом: — Не умирай только… Прошу тебя… Мгновенно захлопнулся. Шутка застряла в горле. Глядя на капитана, который оголил свою душу перед омегой прилюдно, в глазах предательски слезы навернулись.  Стыд накрыл волной. Моральный урод. Всегда считал, что Юнги бесчеловечный, способный только на сарказм о потерях, да о смертях. А, оказалось, не трогали за душу потому, что не Пак Чимин. Оградился ото всех, желая скрыть мягкость за маской. — Чего случилось? — его черноглазый мальчик. Уютный, домашний, в попытке спрятаться от холода, кутается в старый плед. Костёр уже почти догорел, и от него не осталось того тепла, что было раньше. Омега беспокойно моргает длинными ресницами, ловя взгляд альфы, а потом медленно поднимает руки, чтобы вытереть с его щёк предательские слёзы. — Тэ… — Не люблю повторять чужие слова, тем более за Мином, — хрипло выдавил, едва справляясь с эмоциями. — Но ты… ты тоже не умирай, пожалуйста. У меня сердце этого просто не выдержит. — Альфы, вы чего? — в недоумении от Сокджина, который вроде как на веселье пришел посмотреть, а в итоге оказался в драмкружке. Лучше бы в медчасти остался. Там хотя бы плачут по делу: у кого рана болит, у кого голова гудит после контузии, у кого конечности недосчитались. Есть такие, кому больше не встать — позвоночник раздроблен или нога ампутирована. Но даже они умудряются держаться. Скрипят зубами, но находят силы смотреть вперёд, не опуская головы. А здесь то что? — Все нормально, — пролепетал Мин, собирая остатки влаги. — Навалилось многое, тяжелый вылет был. Все тут собрались для того, чтобы помянуть наших товарищей, которые не смогли быть с нами сегодня. Они выполнили долг. Надеюсь, сейчас больше ничего их не тревожит. — Действительно, давайте вспомним наших сослуживцев, наших друзей. Кто начнет? Тэхён поднялся, опираясь на согнутые в коленях руки, и опустил взгляд на догорающий огонь. — Я начну. Раим был первым моим напарником. Омега, который, казалось, совсем не создан для войны. Но доказал всем, что достоин не только кабины, но и неба. Трудолюбивый, упорный, каждый день боролся не только с врагом, но и с собственными страхами. Мы часто говорили о его мечтах — он хотел стать учителем, растить детей в мире без войны. Его храбрость спасла меня не раз. Последний раз... —голос дрогнул. — Он спас меня, но сам не вернулся. Я до сих пор благодарен ему за то, что он был рядом. — Выпьем в память о замечательном стрелке, верном друге и надёжном напарнике, Ким Раиме, — тихо вымолвил Чимин, сдерживая подступившие слёзы при воспоминании о своём лучшем друге. — К сожалению, тех, кто летал с Минхёком и Хёнджу, сегодня с нами нет, — начал Чимин, обводя взглядом сидящих. — Но мы с Чонгуком не могли не вспомнить о них. Мы делили с Минхёком одну казарму. Он был… тихим, но всегда готовым помочь. Не любил говорить о себе, но стоило кому-то попасть в сложную ситуацию, он первым подставлял плечо.  — А Хёнджу… — Чонгук немного помолчал, подбирая слова. — Он был удивительным. Тихий, застенчивый, постоянно заикающийся, особенно, когда на него смотрели. Но, знаете, как только он брал оружие в руки, всё менялось. Его точности можно было позавидовать. Один из лучших стрелков, которых я знал. Чимин улыбнулся. — Иногда на построениях Хёнджу едва мог сказать пару слов, так волновался. Но в небе… В небе он был, как машина. Каждый выстрел попадал в цель. Никто не понимал, как в таком маленьком, неуверенном человеке столько мастерства. Жаль, что мы были мало знакомы. Он не успел толком повоевать. Костёр потрескивал, отбрасывая тёплые отблески на лица собравшихся. — Тэхун… — начал Минчжэ. — Он всегда был слишком… громким. Шутил, смеялся, пытался перекричать войну. Никогда не жаловался, даже когда становилось совсем тяжело. В последний момент спасал нас, прикрыв. И я, наверное, только тогда понял: за его громким смехом скрывалась огромная доброта и смелость. Он отдал свою жизнь, чтобы мы могли продолжать бой.  Джунсик… Санхо… Они были неразлучны. Помню, как Джунсик говорил: «Санхо — мой лучший стрелок. Если что-то случится, я знаю, он будет до конца держать рубеж». И он был прав. Санхо всегда был бесстрашным. Говорил, что раз уж выбрал такую жизнь, то уйдёт, как герой. Они оба ушли вместе, сражаясь до последнего, так, как и жили. Ким Джихён продолжил. — Санхо был не только отличным стрелком, но и тем, кто умел разрядить обстановку, даже когда всё шло наперекосяк. А Джунсик… Он был лидером. Человеком, который никогда не подводил своих. Их уже нет, но пример останется с нами. — Сегодня мы помним тех, кто больше не с нами. Тэхун, Джунсик, Санхо, Минхёк, Хёнджу… Каждый из них отдал самое дорогое, чтобы мы могли жить. Пусть их имена останутся с нами навсегда. Выпьем за их отвагу, за их жертву и за то, что они сделали этот мир чуть лучше. — пробасил майор, встав со своего места. Никто не верил, что их жертва изменила что-то к лучшему. Даже слова Намджуна о том, что их смерть сделала мир хоть немного светлее, казались пустыми. Но никто не возразил. Что ещё можно было сказать? Что они погибли зря? Что их смерть была неизбежной частью войны? Что это просто долг? Смерть никогда не бывает правильной. Каждый из них был больше, чем просто солдат. Каждая жизнь была бесценна, и каждую из них война отняла с холодной, бездушной неизбежностью.