1983

— …может, сам позовешь Эванс в Хогсмид? Я открыл глаза. Потолок расплывался, и вовсе не потому, что я забыл очки. Нет, очки были на месте, я нащупал их рукой. Наручные часы показывали шесть утра. А, так вот в чем дело. Уже шесть утра. И все бутылки, которые мы бережно выносили из Хогсмида на протяжении нескольких месяцев, — пусты. — Чего-о? Это же ты за ней следишь. Ты и зови. — Сохатый боится, что Эванс его пошлет, — едва ворочая языком, заявил Бродяга. — А она обязательно пошлет, — хихикнул придурок Лунатик. Я бы ему врезал, не будь он виновником нашего вчерашнего торжества. Хотя погодите-ка! За это ему нужно врезать в первую очередь, потому что так хреново мне давно не было. — Не пошлет, потому что я не собираюсь ее звать. — Я приподнялся на локтях, чтобы увидеть их рожи, но к горлу подкатила тошнота, и я передумал. — Я же говорю, он зассал, — заржал Бродяга. — Боится прервать череду побед, — поддакнул Хвост. — Мерлин, даже если я упаду с метлы — что в принципе невозможно — и сильно ударюсь головой, и только по этой причине подкачу к Эванс, она мне откажет не потому, что она не хочет идти конкретно со мной, а потому что она никогда не ходит с парнями в Хогсмид. Вот и все. — А нафига ей ходить в Хогсмид, — азартно отозвался Бродяга, — когда у нее в школе есть… — Тут он замолчал, поднес два пальца, разведенные до предела, так, что получилась буква «V», к губам и интенсивно подергал языком, высунув его между ними. — Я сейчас блевану, — предупредил я, помахав Лунатику, чтобы готовил емкость для блевотины. — Конечно, блеванешь, учитывая, сколько ты выжрал вчера, — прыснул Хвост, и я твердо решил напинать ему, когда смогу принять вертикальное положение. Я не блеванул. И я горжусь этим по двум причинам. Во-первых, я на самом деле выпил столько, сколько в желудок без заклятия Незримого расширения не влезло бы. А во-вторых, я поня-я-ятия не имею, как парни уговаривают себя лизать там. Бродяга как-то глубокомысленно заметил, что «когда дамы сосут наши члены, им тоже приходится сталкиваться с неизбежным». А значит, и мы должны. Вот почему на него девчонки западают. В нем мирно соседствуют безумие и отвага. — Да ладно тебе, Сохатый, — пробормотал Бродяга, перебираясь ко мне на пол и укладываясь на древний матрас рядом. Лунатик с Хвостом свалили на улицу отлить. — Признавайся. Я же вижу, как ты на нее пялишься. — Да в чем признаваться-то? — я отпихнул его, чтобы не так воняло изо рта. — Ты дважды за последние две недели пытался заговорить с Эванс, — произнес он с видом председателя Визенгамота. — Я хотел зелья скатать. — Оба раза, между прочим. А что еще с нее взять? — Ничего не успеваю с этими тренировками. Быть капитаном — это не только шикарная возможность орать на Пруэтта, как оказалось, но и уйма потраченного времени. Чтобы эти идиоты хоть на что-то сгодились. — Мог бы Нюнчика грабануть. Как обычно, — Сириус задумчиво взъерепенил себе волосы и хитро прищурился. — Просто ты никак не можешь перестать думать о том, как она это делала, да? И с кем. Недотрога Эванс. — Отвали, Бродяга. — Снова накатила тошнота, но на этот раз не связанная с похмельем. Допустим, я пару раз думал об этом. У Бинса было нечем заняться. Даже гнобить Нюнчика надоело. Представляете, да, насколько там скучно? Короче, я смотрел на спину Эванс и перебирал в голове парней, которые могли бы совершить сразу две невозможные вещи разом: уломать Эванс пойти на свидание и уговорить ее снять трусы. Я все еще подозревал, что Бродяга это выдумал, чтобы поржать надо мной, но моя фантазия уже выпустила бладжеры из ящика. Я хочу сказать, ну, бладжеры так просто обратно в ящик не засунешь, а я, ко всему прочему, совсем не загонщик. Могу сыграть охотником, но загонщиком?.. Нет. Кто-то из наших? Бля, да кто? Мы четверо отпадаем, остаются шестнадцать человек. Из них… шестеро с более или менее подходящим цветом волос. Я бы подумал, что это Нюнчик, не будь у него узнаваемые немытые патлы; Эванс раньше постоянно с ним тусовалась. Сейчас уже реже, но может, это как раз потому что им теперь стремно? После секса часто бывает неловко смотреть девчонке в глаза. Особенно когда ей семнадцать, а тебе на три с половиной года меньше. Так, это не то, Эванс с Нюниусом ровесники, а Эванс вроде чистюля, она бы не подпустила его к своей… э-э-э… розе. Кажется, так они говорят? Девчонки странные. Слизеринцев отметаем сразу — по понятным причинам, хотя-я-я поговаривали, что Эйвери подкатывал к Макдональд, а она ведь тоже, ну, ходила в маггловскую школу. Хаффлпаффцы? Пф. Да вы посмотрите на их рожи. У Фоссета на уме только квиддич. Играет он как мешок с драконьим навозом, но ведь помечтать каждый может. Бродяга говорит, что иногда слишком великодушен в своих суждениях. Тейлор даже в душе стесняется снять трусы, идет в них в кабинку и только там раздевается. Остаются равенкловцы. У Найджела девчонка с шестого курса, нафиг ему Эванс? Крокфорд ей до плеча еле достает. А Истбрук… — Так кто это был? Бродяга ухмыльнулся как маньяк. Наверное, маньяки улыбаются не как обычные люди, хотя Оливер, лучший друг отца, аврор с двадцатилетним стажем, утверждает, что на маньяке не бывает написано, что он душит людей и насилует женщин. В общем, Бродяга ничем таким не занимается, конечно, но улыбка у него вышла жутковатая. — О чем ты? — он прикинулся идиотом. — Кто отлизал Эванс? — Я не знаю. — Знаешь. — Ну, пригласи ее в Хогсмид, тогда скажу. — То есть ты знаешь? — я рывком сел, башка чуть не взорвалась, но вроде обошлось. — Я видел только затылок, а карты со мной не было, понял? Но возможно — возможно, Сохатый — я смог бы его опознать, если мы сузим круг подозреваемых. Кого ты уже исключил? Всех наших, да? Я видел, как ты их пересчитывал на истории магии. Вот ведь дерьмо собачье. Никакого права на небольшие личные тайны с этой псиной. — Зачем тебе, чтобы я приглашал Эванс? Ведь, если подумать, это бессмысленно. Мы оба знаем, что Бродяге не надо самоутверждаться за мой счет или еще за чей-то. Типа посмотреть, как меня нахуй пошлют, а потом думать: «Ну, не так уж я и плох, вон Поттера тоже послали». За ним девчонки толпами бегают. Со второго курса, прикиньте? Постоянно норовят выжить меня и сесть с ним за одну парту. — Мне скучно, — заявил Сириус с таким видом, как будто других причин подбить меня на эту фигню и быть не могло. — Когда там уже полнолуние?