1983

— Чего? Гидеон нехотя оторвался от длиннющего свитка, который исписал почти полностью. Он сидел на кровати, согнув ноги в коленях и подложив под пергамент одну из многочисленных книг по защите. В комнате семикурсников всегда стоял неописуемый бардак. Мама упала бы в обморок. Дома она внимательно следила, чтобы эльфы не пропускали ни пылинки. Но здесь из людей, знакомых с уборкой, был только Фрэнк, и все его попытки придать спальне приличный вид терпели фиаско. Одна за другой. Я готов был поспорить, что сам Лонгботтом прекрасно жил бы и в свинарнике, но он из кожи вон лез, чтобы понравиться Алисе. А девчонки, как известно, обожают чистоту и порядок. «Вернее, он хочет понравиться ее мамаше», — ехидно добавлял Гидеон, швыряя очередную порцию книг на тумбу, а сумку на пол. Из нее постоянно сыпались крошки, потому что трехразовой кормежки в Большом зале брату не хватало, и он таскал с собой сэндвичи, которые уминал на переменах. У нас тоже повсюду валялись вывернутые наизнанку носки, огрызки перьев и обертки от леденцов, но Бенджи с упорством нюхлера находил весь мусор и безжалостно уничтожал его. Мама Алисы была бы в восторге. — Поговорить. — Я занят. — От тебя девчонка залетала когда-нибудь? Гидеон замер на долю секунды, затем все же оторвался от эссе и посмотрел на меня. Его взгляд походил на отцовский, только к недовольству добавлялось еще и пренебрежение. — Да, было дело, — протянул он и сел ровнее. — Рассказывай. — Чего рассказывать-то? Не знаешь, откуда дети берутся? — Ты уверен, что она залетела от тебя? Эти шлюхи сначала спят с кем попало, а потом сами не знают, кто им сделал ребенка. Поэтому выбирают самого добренького и вешают грешок на него. Надеюсь, это не дочка каких-нибудь маменькиных знакомых? — Нет, — я машинально помотал головой. — Она говорит, что от меня, а я, как ты понимаешь, не могу проверить. Да даже если это не так, я все равно должен ей помочь. — Какого лешего ты должен ей помогать, если твой боец тут ни при чем? Пусть валит к настоящему папашке. Все, выброси дурь из башки. Хватит строить из себя Святого Мунго. — Потому что мне не плевать на нее. Мы с ней… ну, дружим вроде как. И… в общем, теоретически, это ведь могу быть я. — Тебе что, девять? Дружит он… Если ты ее оприходовал, это уже не дружба. Я не помню, как у нас все получилось впервые. Около года назад или типа того. Ну как, помню, конечно, сам процесс, но почему я это сделал… наверное, повзрослев, я буду называть ту секундную слабость ошибкой и глупостью. Попыткой заткнуть собственное сердце. На самом деле это было отчаяние. Такое, что застилает глаза и разум, и ты не понимаешь, что именно чувствуешь, хочешь просто, чтобы оно прекратилось. Хочешь вдохнуть, но не выходит. Возбуждение, порожденное сотнями мыслей, которые тебя одолевают каждую ночь, каждое утро и каждую, сука, секунду, выматывает, заставляет думать не башкой, а членом. В тот день я думал членом. А после уже поздно было думать. Я увяз в этом говне по уши. И нет пути назад. — Я хотел не ее. Просто она оказалась рядом, когда я… когда мне нужно было потрахаться. Ты ведь знаешь, как это бывает. Предложила, а я согласился. И все. Она не должна знать, что я жалею об этом. И о ней… не должны знать. Поэтому мне нужно ей помочь. Если учителя начнут разбираться, никому от этого лучше не будет. Гидеон пристукнул ладонью по колену и внимательно посмотрел на меня. — Что-то ты темнишь, братишка. Если хотел не ее, тогда какого гриндилоу не уложил ту, которую хотел? Не дала? Так пусть катится ко всем чертям. Пусть не думает, что у нее одной дырочка имеется. — Ты поможешь или нет? Я знал, что брат не упустит шанса обозвать всех женщин на свете шлюхами, а меня — мягкотелым слабаком, но мне больше не к кому было пойти. В таких делах желающие помочь не выстраиваются в очередь. Гидеон прищурился, цокнул языком, потянулся за палочкой и одним взмахом извлек из тумбочки небольшой мешочек. Другим взмахом заставил перо нацарапать несколько слов на клочке пергамента, а после кивнул на дары и сказал: — Бери. Удовольствие недешевое, да и удовольствия, прямо скажем, никакого. Там адрес и деньги. Помнишь, я у родителей просил золото на новую метлу? — ни с того ни с сего напомнил он прошлогоднюю историю. — Это было не на метлу, — хмыкнул Гидеон в ответ на мой немой вопрос. — Эти с того раза остались? — я аккуратно взял мешочек и взвесил в руке. Ну, монет тридцать там точно лежало. — Нет, это уже мои. Должен будешь, — то ли в шутку, то ли всерьез предупредил брат. — Спасибо, — я сунул деньги и записку в карман и уже двинулся к двери, когда Гидеон снова присвистнул. Пришлось притормозить и обернуться. — Ты совершаешь глупость ради девки. Просто держу в курсе, — равнодушно-пренебрежительно сообщил брат и швырнул мне одну из книг, которые кучей лежали на его кровати. — На вот, почитай. На потертой обложке я едва различил название: — «Магия человеческой души». Спасибо, я пас. — Смахивало на любовный роман. Братец решил поиздеваться. — Я лучше учебник почитаю. Понимаешь, насколько я пас? — Как хочешь. Вот только там правильные вещи пишут насчет того, как нужно выбирать себе женщин. Ты этого пока не умеешь. Не девка должна пользоваться тобой, а ты ею. Так задумано природой. — А ты разве выбираешь? — не выдержал я. Бесит это лицемерие. Он старше всего на два года, а ведет себя так, будто мне пять. — Трахаешь всех подряд. — Много ты понимаешь, — самодовольно ухмыльнулся Гидеон, возвращаясь к эссе. — Каждая девка, которая ложится под меня, оставляет мне на память кроху своих магических сил. Звучит примитивно, но… почитай, — он снова указал глазами на книгу. — А твоя подстилка что тебе дала? Минус сорок два галлеона? Я не нашелся, что на это ответить. Поэтому задал вопрос, который крутился на языке: — Слушай, а это место в Лютном… там безопасно? — Грета сказала, там паршиво. В таких местах по-другому не бывает. Целителя, который там обитает, лишили лицензии лет двадцать назад, не знаю, за что; зелья он запрещенные варил или баловался некромантией… Так или иначе, из госпиталя его вышвырнули, вот он и устроился как сумел. К нему многие захаживают. И замужние, и малолетки. Дело свое знает и рот держит на замке. Значит, Грета. Я почему-то так и думал, что речь шла об одной из сестер Диггори. — Ты с ней не ходил? — И тебе не советую. Такая у них доля — расхлебывать это дерьмо. За что-то же их наказывают. — И ты думаешь, что наказывают их за то, что все они шлюхи. — Угу. Дети, знаешь ли, получаются, только если ноги раздвинуть. Презрение к женщинам в моем старшем брате странным образом сочеталось с неуемным влечением к ним. Гидеон зверел без секса, и потому, как бы он ни относился к девчонкам, совсем обходиться без них не мог. Наверное, умом он понимал, что не все они такие, как Агата Бёрк, однако боль, пережитая им больше года назад, покалечила его. Еще и отец подлил масла в огонь. Я слышал, как он отчитывал Гидеона за то, что позволил женщине унизить его. «Этого не случилось бы, соблюдай ты с самого начала положенную дистанцию, главным образом, эмоциональную дистанцию, — чеканил папа. — Сколько раз я говорил тебе, что в твоем возрасте не стоит воспринимать девушку как объект привязанности? И уж тем более — как нечто постоянное и неповторимое. Верить можно лишь обещаниям, данным женщиной во время венчания. Все остальное — пустословие. До тех пор она тебе ничего не должна. — Отец снисходительно улыбнулся. — Но и ты ей ничего не должен. Женщины изобрели любовь, чтобы получать желаемое, ничего не отдавая взамен. Молодые мальчишки часто попадаются на этот крючок». Эти его слова я помню наизусть, хотя для моих ушей они не предназначались. Я сидел под дверью, затаив дыхание, и спрашивал себя: если любовь — выдуманная штука, тогда что происходит со мной? Почему я пытаюсь заснуть ночью, но у меня ничего не выходит? Книгу я все же прихватил. Гидеон не сказал больше ни слова, уткнувшись в свиток. Я вывалился в коридор, закинул «Магию человеческой души» в свою спальню и отправился на четвертый этаж. — Ну наконец-то, — Мэри нетерпеливо переступила с ноги на ногу и шагнула мне навстречу. — Еще чуть-чуть — и пацану приглашение из Хогвартса пришло бы. Пока ты ходишь. Когда в среду она вытащила меня с урока травологии и сказала, что залетела, я не сразу понял, при чем тут я. Думал, Мэри пришла ко мне, потому что в магическом мире у нее мало друзей, способных помочь и при этом держать язык за зубами. «Хватит строить из себя идиота, — прошипела она, пихая меня в грудь. — Это все из-за тебя». «Чего? Откуда ты знаешь, что из-за меня?» Мэри закатила глаза и с размаху уселась на корточки. «Считаешь, что я не помню, с кем и когда трахалась?» — прищурилась она. «А ты помнишь? — ехидно отбил я. — Ты говорила, что спала с каким-то соседом на Рождество». «Я соврала». «Мерлин, зачем? Зачем врать о таком?» Она замолчала, покусывая нижнюю губу, потом посмотрела на меня и выпалила: «Да потому что иначе ты бы на меня даже не посмотрел! — Мэри судорожно вздохнула. Так обычно делают, чтобы сдержать слезы. — Скажешь, нет? Ты думал, что я ебусь со всеми подряд, а раз так, можно и самому присунуть, эта шлюшка даже не заметит». Честно сказать, именно так я и думал. Я никогда не называл Мэри шлюхой, даже в мыслях, но да, когда она предложила отсосать, я согласился, рассчитывая, что стану примерно десятым или тринадцатым. Значит, она не будет липнуть ко мне и ждать, что мы начнем встречаться. Просто минет в спальне. Три минуты, чтобы избавиться от нытья в яйцах. А потом мы снова превратимся в друзей. Меня вполне устраивало, что мы друзья. С ней было весело. А потом… это повторилось. И мы зашли дальше минета. Снова и снова заходили дальше, редко, но постоянно. Я думал, ей все равно, с кем. И вот теперь Мэри говорила мне, что придумывала каких-то парней, чтобы я тоже захотел ее трахнуть. Они всегда так говорят, зазвучал голос брата в башке. «Я так не думал», — с трудом выдавил я. «Ты мне нравишься, непонятно, что ли? — Мэри яростно вытерла глаза ладонью. — Я слышала, Арлин с Селеной говорили, тебя только опытные интересуют». «Откуда они это взяли? Я обычно не спрашиваю, сколько парней у девчонки было до меня, — шепотом выкрикнул я. — Что за бред». «Что теперь делать, Пруэтт? — она шмыгнула носом, сунула кончик пальца в рот и начала покусывать ноготь. — Уже много времени прошло». «Кто-нибудь еще знает?» «Эванс». Ну конечно. Мэри наверняка первым делом помчалась к Лили, а когда та оказалась бессильной, пришла ко мне. «Ты сказала ей… от кого, ну…» «Сказала, от соседа. Я же типа не сплю ни с кем в Хогвартсе. Только с тобой — на свою голову. Какого черта я вообще в это вляпалась, — злобно выдохнула она, поднялась на ноги и добавила, ругая скорее себя, чем меня: — Предупреждали меня не связываться с Пруэттами». «Не говори Лили, что это от меня». «О-о, боишься ранить ее нежную душу тем фактом, что мы оба занимаемся сексом?» «Тем фактом, что мы занимаемся сексом друг с другом. — Я, не соображая, что делаю, схватил ее за плечо, и Мэри ойкнула от боли. Я разжал пальцы и на секунду прикрыл глаза, чтобы успокоиться. — Нахрена ей это знать? Ты все равно не собираешься его оставлять». «А ты типа собираешься, — ядовито бросила она. — Да тебя перекосило всего». «Мне шестнадцать лет, а тебе еще меньше». «Угу, а еще твои чистокровные предки с ума сойдут, если узнают, что ты сделал ребенка грязнокровке». «Хочешь, чтобы я вымыл тебе рот с мылом? «Хочу, чтобы ты выебал меня еще разок, пока это безопасно, — захихикала Мэри, но тут же оскалилась: — А после помог исправить твою же оплошность». Я понятия не имел, как такое исправляют. Подобные темы не принято обсуждать при всех. Не к родителям же идти. Тут Мэри права, отец прибил бы меня на месте, даже не уточняя, чью именно дочь я трахнул. Поэтому я пошел к брату. Да, он засранец, но он никогда меня не подводил. Мы с Мэри договорились, что я помогу ей с целителем, а она — принесет Непреложный Обет молчать о случившемся. Я постарался донести до нее всю серьезность этого обещания. Мэри все еще была небезразлична мне, была моей подругой, и я не хотел, чтобы с ней случилось непоправимое из-за длинного языка. Но еще меньше я хотел афишировать, что время от времени позволяю ей сосать мой член. Не потому что стыдился ее — на Мэри многие засматривались, а она никому не давала, так что тут гордиться впору — и уж точно не из-за того, что ее родители магглы. Просто… были причины. — Ты Гидеона не знаешь, что ли? Скажи спасибо, что он вообще соизволил оторваться от своего грандиозного эссе по защите. — К тому же, у пацана всего один шанс из восьми родиться колдуном, — фыркнула Лили, показавшись из тени. — А то и меньше. Так что, сколько бы Фабиан не ходил, приглашение от Минервы ему не светит. Где-то под ключицей защекотало. На самом деле, у пацана были все шансы родиться с магическими способностями, но какая разница уже. Я заставил себя улыбнуться, чтобы поблагодарить Лили за поддержку. — Не умничай, Эванс. Я бы на тебя посмотрела, будь ты на моем месте. — Я не сплю с кем попало, поэтому я не на твоем месте, — как всегда прямолинейно заявила та. — Да ты вообще ни с кем не спишь, — с долей жалости отбила Мэри. Иногда мне не верилось, что они лучшие подруги. — Скучная ты, аж зубы сводит. Ну же, Пруэтт, — Мэри подергала меня за рукав, — скажи, что у тебя получилось. Папашка меня прибьет, если узнает. Она заглянула мне в глаза, и мне одновременно стало жаль ее, паршиво от самого себя и стыдно перед Лили. Дыхание перехватило, я проглотил ком в горле, сунул руку в карман и продемонстрировал золото. Мэри схватила мешочек и быстро раскрыла. Лили, кажется, хотела спрятать улыбку, но у нее ничего не вышло. Надеюсь, Мэри не заметила, как мы переглядываемся. — Вот адрес. Завтра воскресенье, проберемся в Хогсмид и оттуда вызовем «Ночной рыцарь». — Нахрена нам компания какого-то рыцаря? — опешила Мэри. Иногда она казалась мне наивным ребенком. — Может, еще в «Пророке» об этом напишем? — «Рыцарь» — это автобус для волшебников и ведьм, попавших в беду, — повторила Лили слова, которые я произносил как минимум трижды в их присутствии. — О-о, — саркастически выдохнула Мэри. — Тогда этот автобус точно для меня. Еще и вставать ни свет ни заря, да? — она с осуждением уставилась на меня. Наверное, за этими своими капризами она пыталась скрыть страх. — Ну, желательно. Ты же вроде бы не хочешь брать Минерву и Филча с собой. Лучше до завтрака, то есть часов… — В шесть, — вставила Лили. — Э, э, э, ты с нами не едешь, Эванс. — Почему это? — возмутилась та, быстро глянув на меня. — Да потому что мне не надо, чтобы меня за ручку держали, — огрызнулась Мэри. — Разве твой сумасшедший папочка не запретил тебе ходить в места, полные греха? Вот и сиди в школе. Еще успеешь туда, когда тебе все-таки сорвет башню и ты пойдешь по рукам. — Говоришь как моя сестра, — скривилась Лили. — Я, пожалуй, лучше зелье сварю. Или попрошу подругу, которая умеет варить зелья, — съязвила она, намекая, что Мэри должна была так и поступить. — Иди в жопу, Эванс. Ты, конечно, лучше знаешь, как надо было. Все, я спать. Не опаздывай завтра, — Мэри ткнула в меня пальцем, развернулась на каблуках и умчалась. — «Спасибо, Фабиан, что помогаешь мне», — передразнил я ее голос, когда мы с Лили остались вдвоем. Она прыснула. — Беременные женщины все такие вредные? — Обычно гораздо хуже. — Ужас. Мэри так и не призналась, кто ей так удружил? — Блядь, как двусмысленно получилось. «Удружил». Ну ты даешь, Пруэтт. — Говорит, парень с соседней улицы, — почти устало вздохнула Лили. — Думаю, она и сама не знает. Может, так оно и есть? Мне так было бы куда легче. Я уже тридцать раз пообещал себе быть осмотрительнее и даже одолжил у брата резинки, но сейчас повторил в тридцать первый. — Я слышал, женщина всегда знает. — Женщина, может, и знает, — снисходительно усмехнулась Лили уголком губ. — А Мэри… какая из нее женщина? То, что она парням дает, не делает ее взрослой. А у тебя… — ни с того ни с сего спросила она, — были взрослые девушки? Сколько самой старшей? — Почему ты спрашиваешь? — Просто интересно. — Лили не отводила взгляд, как будто в этом вопросе не находила никакой неловкости. Так открыто малыш смотрит на родителей, когда спрашивает, откуда он взялся. — Думаешь, у меня их так много было? — Я двинулся с места, потому что когда идешь, проще уходить от ответов. — Разве нет? Ты постоянно с кем-то обнимаешься. — Просто люблю обниматься. И целоваться. Гидеон говорит, я сейчас в том возрасте, когда постоянно думаешь о девчонках. Когда постоянно возбужден, пропускаешь мимо ушей все, что говорят учителя, и бегаешь в туалет не чтобы поссать, а чтобы спустить. Скоро это пройдет. Это не значит, что я совсем перестану о них думать, просто научусь более или менее контролировать. Наверное, Гидеон вычитал все это в книжках, подобных той, что дал мне сегодня. Или у него самого так было. А пока… на уроках я рассматриваю какую-нибудь из однокурсниц и представляю, как ее губы плотно обхватывают мой член. Вечером мы остаемся наедине, и я делаю с ней все, о чем думал днем. Иногда они сами предлагают. Я не рассказываю об этом брату, разумеется, но на самом деле я поступаю в точности так, как он советовал. Пользуюсь ими. Хотя мне, в отличие от Гидеона, нравится, когда девчонки получают что-то взамен. Когда я могу дать им что-то взамен. Лили рано обо всем этом знать. Родители вырастили ее в большой строгости. У нее даже юбки всегда были положенной длины без всяких напоминаний от декана. «Знаешь, с каким условием отец отпустил меня в Хогвартс? — призналась Лили, когда Мэри в очередной раз поддела, что она не связывается с парнями. — Он заставил меня поклясться, что я не позволю ни одному мужчине делать со мной «греховные вещи». Так и сказал, представляешь? Одиннадцатилетнему ребенку. Когда я приезжаю домой, он первым делом ведет меня к врачу. Чтобы убедиться, что я ни с кем не спала». «Он совсем того?» — ляпнул я и только потом сообразил, что это не очень-то уважительно. «Он считает, что такие, как я, уже рождены порочными, а значит, за мной нужно следить еще тщательнее, чем за Петунией. Чтобы не пошла по кривой дорожке». «Какие еще «такие»? — прищурилась Мэри. «Ведьмы. Папа всегда говорил, что рыжие зеленоглазые женщины опасны для самих себя и для окружающих. Якобы мужчин к ним тянет, и из-за этого они творят дикие вещи. Когда мне принесли письмо из Хогвартса, они с мамой целый месяц обсуждали, соглашаться или нет. Сестра на говно изошла от зависти и постоянно вякала, что лучше оставить меня дома. Туни думала, что родители вне себя от гордости, и потому обсуждают это целыми днями, но на самом деле они были просто растеряны». «То есть они боятся, что ты будешь пользоваться чарами, чтобы завлекать мужиков?» — уточнила Мэри с видом судьи Визенгамота. «Да нет же. Папа втемяшил себе в голову, что все ведьмы — шлюхи. Якобы это заложено в их природе. А мама… она говорит, чтобы я его не слушала. Что красота — это никакой не грех». «Где она увидела красоту?» — поддела Мэри якобы в шутку. Я подозревал, что она просто завидует. Каким бы чокнутым я ни считал отца Лили, я не мог не признать, что в чем-то он прав. Иногда женская красота толкает на безумные поступки. Когда не можешь уже просто смотреть. Когда, превратившись в оголодавшую тварь, бездумно переходишь предупредительную черту, шагаешь в пропасть и летишь вниз. — Девятнадцать, — едва слышно сказал я, когда мы завернули в полутемный коридор второго этажа. Здесь горел всего один факел. — Ей было девятнадцать. Сейчас уже двадцать, наверное. Или даже двадцать один. Это Гидеон ее домой притащил. Мне кажется, специально, чтобы она меня… ну… — Совратила, — ехидно подсказала Лили. — Да. — Я посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что вокруг ни души. — Не то чтобы я был против. Она замедлила шаг, а после совсем остановилась и прислонилась спиной к стене. Мысли в моей голове бросились врассыпную, и через секунду там сделалось пусто, как на стадионе после матча по квиддичу. Только истерзанные ветром знамена и мелкий мусор валялись на трибунах. Лили слабо, едва заметно улыбнулась и рукой перекинула волосы за спину. Она смотрела на меня снизу вверх и крутила на пальце игрушечное колечко, которое я пару месяцев назад добыл из пакета с рождественским сувениром. Такие продавались в «Сладком королевстве» перед каникулами; среди конфет можно было обнаружить какую-нибудь ерунду и выдать ее за подарок. Я притащил три таких, себе и девчонкам. Мэри досталась пустышка, Лили тоже не повезло, а я, покопавшись в леденцах, нашел среди них прозрачный ободок. Даже не сразу понял, что это такое. Я припрятал его, потому что было бы свинством отдать безделушку Лили на глазах у Мэри. Или наоборот. Подобное свинство лучше совершать наедине. — Интересно, Мэри правда верит, что я безропотно выполняю обещание, данное папе, или просто подыгрывает? — прошептала Лили, когда я взял непослушную прядь ее волос и завел за ухо, чтобы не мешалась. — Она верит. — Если бы не верила, мигом поняла бы, почему я не хочу, чтобы Лили знала про наш с ней трах. — Все верят, — выдохнул я, с трудом справляясь с головокружением. В штанах стало так тесно, будто вся кровь до самой последней капли прилила к паху. Снова придется бежать в сортир и дрочить. Если успею, конечно. Гидеон фыркнул бы и спросил, нахрена мне это надо, если дальше поцелуев заходить нельзя. У меня не было ответа. Я не мог объяснить, почему не получается сопротивляться. Может, мистер Эванс не такой уж сумасшедший? Я прижался к Лили, обхватив за талию — так, что она оказалась между мною и стеной, — и почувствовал, как ее ладони упираются мне в грудь. Слегка, скорее для порядка. Я чувствовал себя вором, который крадет прикосновения Лили и ее поцелуи. Брат сказал бы, что я сосунок и слабак. Что я стою с протянутой рукой перед женщиной, а это, по его мнению, недопустимо. — Они верят. А я никому не скажу, что это не так.